Текст книги "Семь цветов радуги (СИ)"

Автор книги: Владимир Немцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

Бабкин обогнул холм и увидел стоящую неподалеку голубую машину председательницы колхоза. Рядом белел ее платок.

Подойдя ближе, Тимофей стал свидетелем довольно неприятного разговора.

Анна Егоровна отчитывала поникшего Тетеркина.

– Что с тобой случилось? Ума не приложу! – слышал Бабкин громкий и густой голос Кудряшовой. – Да ты посмотри, что с полем сделал! Вот вы городской ученый человек, – обратилась она к Тимофею. – Гляньте-ка на эту работу. Чай, у вас там, на заводах, таких мастеров не водится?

Бабкин с удивлением посмотрел на развороченную целину. Борозды то расходились в стороны, как ножницы, то пересекались, извиваясь немыслимыми вавилонами, будто захмелевший тракторист решил расписаться на этом поле, навсегда оставив потомству свою фамилию.

– Нет, Кузьма, – с сожалением сказала председательница. – Жили мы с тобой хорошо, а теперь не обессудь… – Она развела в стороны свои полные руки.

– Да чего вы от меня хотите? – с раздражением вымолвил бригадир, заметив, что даже ничего не понимающий городской мальчишка критически оценивает вспаханный им участок. – Задание я перевыполнил или нет? Всю ночь работал это вам что? Мало?

– За это спасибо! Ничего не скажу. – Анна Егоровна досадливо дернула за концы платка. – Но разве так можно измываться над землей? – указала она на поле, и ее крупные щеки затряслись от гнева. – Земля тебя кормит, а ты что с ней сделал?

От группы колхозниц, спешивших на работу, отделилась маленькая остроносая женщина. Подперев руками бока, она визгливым голосом закричала:

– Бабоньки, поглядите! Срамота какая… Тракторист-то у нас пьяный. Кренделя выписывает… Вон за что ему деньги платят. – Она распалялась все больше и больше. – Тут за кусок хлеба спину гнешь до ночи, а он…

– За тебя спину гнут, – раздался недовольный голос из группы колхозниц.

– Уж не ты ли? – вдруг повернувшись всем телом к обидчице, завизжала остроносая. – Указчица нашлась.

– И нашлась, – вышла вперед суровая женщина с голыми по самые плечи загорелыми руками. – Вчера больной прикинулась, а сама на рынок торговать побежала.

– Это я-то?

– А кто же?

– Глаза твои бесстыжие, – остроносая подбежала к ней и замахала перед ее лицом руками. – Ты не за мной, а вон куда смотри, – указала она на развороченное поле. – Комсомолу все с рук сходит.

– Не шуми попусту, Макаркина, – наконец не выдержала Анна Егоровна, строго взглянув на женщину потемневшими глазами. – Не твоего это ума дело. Сегодня вышла на работу?.. Иди, куда послали, и нечего здесь язык чесать.

До этого председательница колхоза стояла молча и не вмешивалась в ссору, словно она хотела показать городскому гостю, что руководить колхозом не так-то легко. Всякие бывают люди, нечего греха таить. Взять, к примеру, эту Макариху, – до чего же зловредная баба, живьем может съесть человека.

Анна Егоровна подавила вздох и, проводив глазами женщин, обратилась к Тетеркину:

– Слыхал, что Макаркина про комсомол сказала?

Тетеркин пожал плечами: «Мало ли чего сболтнет вздорная баба!»

– А ты подумай все-таки над ее словами. Может, и права она?

Механик ничего не ответил и оглянулся на стоящий неподалеку трактор. Анна Егоровна проследила за его взглядом и, посмотрев на часы, подошла к Бабкину.

– Уважьте все-таки меня. Поглядите, чего это его трактор безобразничает: горючее без меры жрет и хозяина не слушается, целину поганит. А ты, Кузьма, не артачься, когда тебе помощь предлагают, – сказала она уже механику и, поправив выбившиеся из-под белого платка темные блестящие волосы, неторопливо направилась к машине.

«Надо сейчас ехать на строительство кирпичного завода, – решила она, просматривая свои заметки в записной книжке. – Потом что еще тут? Написать Горбуновой рекомендацию в партию… Позвонить в город о проекте консервного производства. Надо сушилку для овощей организовать. Тут еще Никифор о молочном заводе твердит. Сколько еще дел впереди! – вздохнула Анна Егоровна. – Ума не приложишь. А здесь вот приходится на всякие бабьи разговоры время тратить».

Она оторвалась от записок и недовольно посмотрела на развороченное поле.

Широколицый паренек с гладко стриженной головой, ученик Тетеркина, открыт перед Кудряшовой дверцу машины.

Тонкий кудрявый дымок вылетел из выхлопной трубы и потянулся за ней. «Москвич» тронулся, и скоро на дороге остался лишь тающий след – голубой дым, как от папиросы.

Уехала Анна Егоровна, и будто сразу в сознании Бабкина все окуталось туманом.

«Как я должен начать разговор с механиком?» – думал он, смотря на плывущий дымок. В голове ни одной мысли. Положение еще более осложнилось после случая с развороченной целиной. Дым окутывал Бабкина со всех сторон.

Техник глянул на Тетеркина. Тот стоял почти рядом с ним и, торопливо затягиваясь папиросой, клубами выпускал едкий дым прямо в лицо «приезжему специалисту».

– Мне Анна Егоровна говорила, – начал Бабкин, стараясь держаться с достоинством, даже подчеркивая равнодушие ко всему этому делу, – что один из ваших тракторов, – он указал рукой на стоящую рядом машину, – потребляет слишком много горючего.

– Так, – согласился механик, откусил половину мундштука у папиросы и снова сунул ее в рот. Глаза его холодно блестели.

– Может быть, неисправность в карбюраторе? Испорчен жиклер?

Тетеркин выплюнул папиросу и презрительно взглянул на маленького техника:

– Карбюратор в дизеле?

От досады Бабкин чуть не прикусил себе язык. И как он не заметил, что механик работал на дизельном тракторе? Конечно, в нем не может быть никаких карбюраторов и жиклеров.

Механик стоял, широко расставив ноги и заложив руки в карманы. Он слегка раскачивался, ожидая, что еще нового скажет этот «специалист».

– Я, конечно, мог не знать, какого типа у вас машина, – поборов смущение, проговорил Тимофей. – Но дело не в этом. – Он обвел глазами поле, по которому словно прошли полчища кротов. – Мне сказал мой товарищ, что вы интересуетесь автоматикой и просили посмотреть инструкцию к нашей автоматической метеостанции. Вот она.

Бабкин вынул из кармана тонкую зеленую книжицу и протянул ее механику.

Тетеркин даже не взглянул на нее.

– Спасибо за вашу заботу! – Механик достал из кармана тряпку и стал тщательно вытирать ею руки. – Недосуг нам. Видите, перепахивать этот кусок придется, – он взмахнул тряпкой и указал на поле. – Фары ночью почему-то испортились… Вот и наковырял.

Повернувшись спиной к Бабкину, Кузьма зашагал по полю.

– Насчет карбюратора Анне Егоровне все-таки доложите! – крикнул он уже издали.

Тимофей с отчаянием посмотрел ему вслед. «Ну и братец! – вспомнил он пастушка Сергея. – С таким должен быть совсем иной разговор».

ГЛАВА 9

О ПОЛЬЗЕ МАТЕМАТИКИ

…кто бьется,

чтоб дни труда

были радостны и легки!

В. Маяковский

Около метеостанции Бабкин увидел Вадима. Багрецов полулежал на траве и следил за стрелкой вольтметра, присоединенного для проверки реле электронного прерывателя. В аппарате, видимо, что-то не ладилось. Вадим, прикусив язык, осторожно дотрагивался пинцетом то до одной, то до другой части схемы.

Бабкин постоял несколько минут молча, затем опустился на колени и заглянул под панель. В лабиринте проводов запутался зеленый кузнечик. Он прыгал, ударяясь о тонкие пластинки реле.

Повернув аппарат, Тимофей вытащил длинноногого гостя из-под монтажа и протянул его Димке.

– Возьми на память! Так можно три часа искать испорченный контакт.

Он хотел было сунуть кузнечика рассеянному другу за шиворот, но вдруг вспомнил о Тетеркине, о том, как этот колхозный механик подсмеялся над ним, вспомнил о Буровлеве, о всех неприятностях последних дней и решил, что сейчас не до шуток.

– И о чем ты только думаешь? – набросился он на товарища, словно тот был виновен во всем. – Собрал под панелью целую коллекцию жуков, а потом удивляешься, почему появился переменный контакт? Замечтался совсем.

Он отбросил кузнечика в сторону и наклонился над аппаратом.

– Ну как, видел Тетеркина? – спросил Багрецов, доставая из кармана клеенчатую тетрадь. Он просто хотел перевести разговор на другую тему. Сейчас его занимало лишь исправление пластинки реле, и Тетеркин тут был абсолютно ни при чем.

Однако совсем иначе воспринял его вопрос Бабкин. Ему показалось, что Димка знает все. Он ехидничает и издевается. Пожалуй, никогда Бабкин не чувствовал себя так скверно, как после встречи с механиком. «Насчет карбюратора Анне Егоровне все-таки доложите», – до сих пор звенел в ушах его насмешливый голос.

Очень самолюбив Бабкин, он не мог примириться с мыслью, что колхозный тракторист поставил его в таксе глупее положение. Ведь он все-таки техник из Центрального института. И вдруг – такая насмешка… Ольга – деревенская девушка, что она может понимать в настоящей науке? Но и она смеялась над ним, когда Бабкин рассказал о фонтане.

«А Димка? – подогревая свою злость, снова подумал о нем Тимофей, ожесточенно выдувая пыль из-под панели аппарата. – Да ведь он тоже как бы с ними заодно… Почему мой дружок спросил о Тетеркине? Откуда он знает, что я сегодня должен был встретиться с ним?»

Бабкину хотелось грубо оборвать Вадима, наговорить ему всяких колкостей… Если он настоящий друг, то зачем так себя ведет? Почему Димка все эти дни остается как бы в стороне, а все шишки валятся на пего, Тимофея?

И вот Бабкин, всегда спокойный и примерный техник из Центрального института, образец выдержки и невозмутимости, сейчас абсолютно вышел из привычного ему душевного равновесия. Он не терял спокойствия и присутствия духа, даже когда остался один в летающей метеолаборатории. После этого случая в институте только и говорили о Бабкине. Ребята, ремесленники с опытного завода, провожали его восхищенными глазами, а девушки перешептывались между собой, глядя ему вслед. Как же, ведь это он – «знаменитый Бабкин»…

Сейчас исчезла солидная невозмутимость отважного техника. Затронуто было его самолюбие. В этом случае Тимофей не мог оставаться спокойным.

Что скажет он тому же парторгу института, если тот даже не специально, а так, к случаю, спросил, нашел ли Бабкин в колхозе друзей. Бабкину нечего сказать… Когда он уедет из Девичьей поляны, то в «клубе на бревнах» девушки будут со смехом вспоминать чудного городского парня: он открыл не существующий фонтан и нашел карбюратор в дизеле.

А Димка? Что ж Димка? Над ним смеяться нечего… Тимофей отбросил кисть, которой чистил аппарат, и взглянул на товарища. Тот совершенно не замечал обиды Бабкина. По-детски приоткрыв рот, Вадим с увлечением занимался куда более интересным делом: он чертил!

На раскрытых страницах тетради техник аккуратно выводил контуры башни электростанции, затем какие-то трубы, идущие по склону холма. Вадим, казалось, совсем забыл о своем вопросе. Он машинально слюнявил карандаш и трудился с таким невозмутимым видом, будто на листе его бумаги рождалось «гениальное изобретение»…

Бабкин презрительно крякнул и чуть ли не носом влез в металлическую коробку радиостанции. В последние дни он часто видел Вадима за дневником. Склонившись над ним, Димка, раскачиваясь, бормотал стихи. «Сегодня редкое прилежание, – подумал Тимофей. – Чертежами занялся. Вот уж совсем на него не похоже! Здесь этот франт окончательно разболтался».

– Не помешаю?

Подняв глаза. Бабкин увидел Васютина. Опираясь на узловатую палку, инструктор райкома дружелюбно посматривал на техников.

Тимофей с удовлетворением отметил, что одежда Васютина полностью совпадает со вкусами его. Бабкина. «Конечно, только так должен одеваться серьезный, уважающий себя человек, – подумал он. – Гимнастерка с белым подворотничком, заправленные в сапоги брюки. Все в точности, как: у меня».

– Садитесь, Никифор Карпович, – предложил Вадим, пододвигая гостю тяжелый железный кожух от аппарата.

– Спасибо.

Прежде чем сесть, Никифор Карпович осторожно вытянул раненую ногу. Опираясь на палку, он вдруг повернулся назад.

– Вот, представляю, – Васютин вытолкнул из-за спины невысокого вихрастого паренька. – Петр Иванович, наш самый главный радист.

Несмотря на свою солидную должность, Петр Иванович оказался тринадцатилетним мальчуганом с непокорными, выгоревшими от солнца вихрами. Его маленький носик, как показалось Вадиму, был удивительно похож на слегка приплюснутую розоватую черешню.

«Главный радист» стоял, наклонив голову и опустив пушистые ресницы. Видимо, Петр Иванович был серьезно смущен столь высокой оценкой положения, которое он занимал в колхозе.

Вадим бесцеремонно рассматривал мальчика. «Ресницы смешные, – подумал он. – Как пушок одуванчика кок-сагыза». Сердитые вихры Петра Ивановича торчали во все стороны. Да и сам он тоже казался взъерошенным, как молодой петушок, приготовившийся к драке. Даже его покрасневшие уши топорщились по-озорному, будто под них поставили распорки.

– Привел я к вам Петушка. Его запросто все так называют, – пояснил Васютин. – Привел за тем, чтобы он рассказал о своей выдумке. Если это дело у него выйдет, то будет польза здешнему колхозу. И не маленькая… Говори, Петушок, не стесняйся…

– Мы в колхозе хотели строить свою метеостанцию, – незаметно приглаживая вихры, начал радист. – Но я все-таки думаю, что она не нужна, если ваша тут стоит.

– Но постой. – перебил его Багрецов, – она же совсем закрытая, что же ты увидишь?

– Видеть нам ничего не нужно, – заметил радист, удивленно взглянув на городского техника. «Как это он не понимает такой простой вещи?»

– Я в день несколько раз принимаю на узле ее передачу, Но только не разбираюсь, что к чему…

– Так ты хочешь, чтобы тебя научили понимать шифр? – спросил Бабкин.

Главный радист благодарно взглянул на него блестящими глазами.

– Если можно, то покажите ему таблицы сигналов, – сказал Васютин, ласково наблюдая за Петушком. – Наверное, трудно в них разобраться, но он парень дотошный – все поймет.

Бабкин подумал, что научить этого паренька расшифровать показания радиометеостанции не очень легко, но все же он попробует.

Радуясь, что хоть этим он поможет колхозным ребятам, Тимофей вынул из кармана инструкцию, которую хотел отдать Тетеркину, и, взяв Петушка за плечи, посадил рядом с собой.

– Ну что ж, попытаемся для начала, – весело сказал он. – Может быть, что и получится. Слух у тебя хороший?..

Бабкин включил контрольный приемник.

Никифор Карпович приподнялся и отошел в сторону, давая этим понять, что он не хочет мешать занятиям.

Опираясь на палку, Васютин задумчиво смотрел на колхозные поля. Над ними стелился туман. Дрожащий воздух поднимался вверх от нагретой черной пашни. Вдали медленно полз трактор. Его очертания все время менялись. Казалось, это не теплый воздух, а сам трактор дрожит от еле сдерживаемого нетерпения. Поскорей бы добраться до конца поля! Работы много! Сегодня надо вспахать всю эту целину до той вон зеленеющей вдали защитной лесной кромки.

Отсюда, с холма, было видно, как ровными квадратами исчертили поле лесные полосы. Они резко отличались по цвету от вызревающих хлебов, лугов, покрытых выгоревшей травой, и лиловой пашни. Полосы казались как бы нарисованными широкой кистью.

Васютин пощипывал короткие усы и вспоминал о том, что было здесь совсем недавно. Сначала ребята собирали семена, затем разводили питомники. Наконец тонкие, хилые саженцы с бледными, цвета салатной зелени листочками появились на полях. Они мерзли и трепетали под суровыми весенними ветрами. Они гибли от палящего солнца и суховея, и тогда на их месте пионеры и комсомольцы сажали новые.

– Смотря на эти поля, я вспомнил довольно интересный случай, – обратился к Багрецову Никифор Карпович. – Однажды, придя в школу после уроков, мне довелось увидеть столпившихся у доски малышей. Они решали практическую задачу: лесное звено Кости Букреева посадило 245 саженцев акации, из них 64 погибло. Звено Никиты Гуляева посадило столько-то. Затем приводились цифры еще одного звена. В конце задачи спрашивалось: сколько каждому из звеньев требуется посадить еще саженцев, чтобы выйти на первое место? Ребята были кровно заинтересованы в решении этой задачи. Они просто не могли уйти из школы, не определив, кто же будет на первом месте… Впервые я тогда увидел такое непосредственное слияние науки и жизни…

– Это замечательно! – восторженно отозвался Багрецов. Собеседник затронул тему, которая очень волновала молодого техника. – Но разве вы не думаете, что можно привести тысячи таких примеров, абсолютно полного сочетания науки с повседневной практикой? Ну, скажем, наша метеорология. – Он кивнул в сторону Бабкина, сосредоточенно объясняющего сигналы погоды юному радисту. – Она разве вам не помогает?

– Помогает, конечно, – слегка улыбнулся Васютин. – Мы будем знать, что завтра дождя не предвидится. А если он нам нужен? Для тех же засыхающих саженцев. – Он указал вниз на мелкую лесную поросль. – Поможет ли ваша наука метеорология вызвать этот дождь?

– От меня вчера того же самого требовала Анна Егоровна.

– Ну и правильно! – рассмеялся Васютин, стукнув палкой о землю. По-хозяйски. Если ты занимаешься погодой, то подавай ей дождь! И не когда-нибудь, а сегодня!

Васютин помолчал и снова оглядел огромное пространство колхозной земли. Земля изнывала без дождя.

– Конечно, мы понимаем, что скоро настанет время, – продолжал он, – когда наши ученые будут управлять погодой. Однако надо сначала изучить ее. Так же, как мы учили математику, прежде чем строить машины. Я помню, – снова пощипывая усы, в которых пряталась усмешка, говорил Никифор Карпович. – Помню, как мы решали задачки не о саженцах, а о каких-то бассейнах, куда неизвестно зачем в три крана вливалась вода, а в два крана выливалась…

– Построить такой бассейн я и хотел вам предложить, – вдруг совершенно серьезно сказал Багрецов.

– Для проверки необходимости подобных задач? – не замечая серьезного тона молодого техника, шутливо спросил Васютин.

– Нет, для комбинированной ветрогидростанции. Никифор Карпович внимательно посмотрел на Багрецова и, убедившись, что тот не шутит, предложил:

– Сядем… Ну, рассказывай!

Все свежее и новое, что встречалось на пути этого большевика, влюбленного в свою колхозную землю, вызывало в нем чувство радости. Недаром самыми близкими его друзьями были комсомольцы. Он стал горячим сторонником всех их начинаний, смелых, а порой даже рискованных. Васютин любил повторять слова Горького о том, «что в каждом человеке скрыта мудрая сила строителя, и что нужно ей дать волю развиться и расцвести, чтобы она обогатила землю еще большими чудесами».

Этих чудес ждал Никифор Карпович от колхозных ребят. Вот где нетронутая целина! Сколько талантливых изобретателей и ученых получит страна, если помочь им «развиться и расцвести»!

Анна Егоровна иной раз, по старой дружбе, с глазу на глаз выговаривала ему, что, мол, не к лицу такому уважаемому человеку поддерживать почти все выдумки комсомольцев. И так многие бабы ими недовольны: слишком власть взяли! Что комсомол захочет, так и будет. Самый лучший участок под виноград им отвели, а на нем картошка крупная-прекрупная, чуть ли не в два кулака родилась. «Жили без винограда и помрем без него», – говорили старухи. Однако Никифор Карпович, в основном рассчитывая на молодежь, умел ладить и со старухами. Никто про него слова плохого не мог сказать, кроме разве Макаркиной. «Ну, да что с нее взять? Не по ней же равняться», – решила тогда Анна Егоровна и, учитывая все, что сделал Васютин для колхоза, соглашалась и с ним и с «подшефными» ему комсомольцами. Правда, многие новшества, как говорила она, «вставали в копеечку» колхозникам, но что поделаешь – когда-нибудь все эти дела окупятся с лихвой. К тому же «выдумщиков» горячо поддерживала местная парторганизация. Для Анны Егоровны, как и для Других членов правления, это было решающим обстоятельством.

Никифор Карпович умело направлял интересы ребят. Прочитав в газетах о том, что в одном из колхозов с успехом применяется радиосвязь, он выбирал энтузиаста и словно невзначай показывал ему газету. Любознательный парень выискивал книжки и журналы, в которых можно найти что-либо по этому делу, писал в колхоз, где жили радиоэнтузиасты. Те подробно делились своим опытом, и вот уже парень докладывал обо всем этом на комсомольском собрании. Так было с Сергеем – «начальником колхозного стада».

Так было и с Петром Ивановичем – «главным радистом», и с Ольгой-селекционером, разводившей не только морозостойкий виноград, но и многие другие культуры, а также небывалую ананасную ягоду – актинидию.

Так было со всеми, кого хорошо знал Васютин. Только один Кузьма Тетеркин шел своим путем. Зазнайство и нелюдимость Кузьмы отпугивали от него друзей-комсомольцев. Впрочем, пожалуй, и не было у него настоящих друзей.

Часто, приходя за советом к Васютину, Ольга жаловалась на Тетеркина. От него она ждала совсем иной помощи, а он только отшучивался и отмалчивался. «Потерпи, – говорил ей Васютин. – Ты же селекционер и знаешь, что незрелые ягоды никогда не дают хороших семян».

Он был по-настоящему рад, услышав, что Багрецов, городской комсомолец, так же как и его колхозные товарищи, думает о самом нужном и самом сложном во всем их хозяйстве – об электрификации.

– Ну что ж, Вадим Сергеевич, – обратился к нему Васютин, видя нерешительность техника. – Я слушаю… Очень внимательно слушаю! – подчеркнул он свое отношение к его выдумке.

Вадим взглянул на Бабкина. Ему хотелось пригласить товарища для обсуждения своего проекта. Но Тимофей был занят первым уроком с «главным радистом», и Багрецов решил рассказать ему о своем предложении позже.

– Итак, о бассейне, – начал Вадим, раскрывая тетрадь. – Его надо вырыть здесь, на бугре. Энергией ветростанции будет приводиться в движение насос, расположенный около водоема. Насос станет накачивать воду в бассейн из буровой скважины, находящейся у подножия холма. Пока дует ветер, все время наполняется искусственное озеро. Таким образом, запасается нужная нам энергия.

Багрецов оживился. Он откинул назад длинные курчавые волосы и горячо продолжал:

– Ветра нет! Это нам, оказывается, не страшно! Электростанция никогда не будет зависеть от ветра. Можно было бы поставить обыкновенные аккумуляторы, какие используются у вас в колхозе для дежурного освещения, но ведь это страшно дорого и сложно. Я подсчитал, что если запасти в обыкновенные аккумуляторы нужную энергию, которая потребуется для всех машин колхоза, то пришлось бы построить большое здание только для одних этих аккумуляторов и держать там несколько человек для ухода за ними. Знаете ли вы, что такое коэффициент полезного действия? – спросил Вадим и тут же смутился. Конечно, Васютин знает. Чего тут спрашивать? – Так вот, этот кпд, как его сокращенно называют, у электрических аккумуляторов совсем невелик. Итак, предположим, что мы будем строить водяной аккумулятор. Как в бассейне из задачника, мы открываем кран. По широкой трубе вода падает вниз и ударяет в лопасти водяной турбины, соединенной с генератором. Генератор вращается и дает энергию, как для освещения, так и для машин. Таким образом, колхоз может использовать эту энергию в любое время, а не только в ветреную погоду.

– Понятно, – задумчиво проговорил Никифор Карпович, смотря вниз, как бы уже сейчас представляя себе ползущие по склону трубы. – А воду уже после турбины вы предполагаете пустить на поля?

Вадим обрадовался. Да ведь это самое главное, ради чего стоит рыть водоем! Как правильно угадал его мысли Никифор Карпович!

– Вот именно, я только что и хотел об этом сказать, – продолжал Багрецов. Он уже почувствовал интерес Васютина к своему предложению. – Больше того, орошение полей не будет зависеть от ветра. Если настанут безветренные дни, то можно спустить значительную часть воды из озера, рассчитывая на то, что оно все-таки будет пополняться, так как насос, приводимый в движение турбиной, подает воду из скважины.

– Из одной трубы вливается, из другой выливается. Вот и пригодилась задачка с бассейном, – улыбнувшись, заметил Васютин. – А кстати, для данного случая вы ее не пытались решить?

– Нет!.. Но… – замялся Вадим, – это нетрудно…

– Вот и давайте прикинем. – Никифор Карпович взял у Вадима карандаш и тетрадь. – Здесь можно? – спросил он, переворачивая страницу. – Да, да, пожалуйста.

– Не помню, когда я такими делами занимался… Ну, с чего начнем?

Вадим снова смутился. Он не так давно проходил алгебру, а вот как тут быть с арифметикой? Надо вспомнить.

– Прежде всего нам нужно знать объем бассейна, – словно не чувствуя замешательства техника, начал Никифор Карпович. Он обвел глазами вершину холма и сказал: – Ну-ка, Вадим Сергеевич, проверь шагами, сколько тут будет от ветряка до склона. В общем, прикинь, какой квадрат уместится на этом пятачке.

Багрецов с готовностью вскочил и побежал к ветростанции.

Никифор Карпович углубился в расчеты. Надо было примерно подсчитать, сколько литров воды в минуту будет подавать насос из скважины. Он вспомнил некоторые данные типовых насосов, выпускаемых нашей промышленностью, Но этого мало. Надо учесть длину и наклон трубы, идущей вверх по холму… Так… Теперь, какую же мощность можно отобрать у ветростанции в течение суток для одного насоса? Электроэнергия нужна и для других колхозных установок…

Изредка посматривая на молодого техника, сосредоточенно измеряющего шагами квадрат будущего бассейна, Васютин быстро скользил карандашом по бумаге. Он исписал уже целую страницу.

«Надо посмотреть по справочнику данные малой турбины, – рассуждал он. Впрочем, мощность нам известна… Не забыть бы учесть испарение зеркала искусственного озера… Теперь… коэффициент использования. Так… подставим сюда…»

Когда Вадим подошел к Васютину, то, к своему удивлению, увидел почти целиком исписанный лист, причем часть его была покрыта алгебраическими формулами. Багрецову сразу стало как-то не по себе. «Сейчас он меня вызовет к доске», – почему-то мелькнула беспокойная мысль.

– Ну, сколько у вас там получилось? – спросил Васютин, не поднимая головы от расчетов.

– У нас получилось, – начал Багрецов, чувствуя себя школьником, – сорок пять на двадцать три.

– Шагов или метров?

– Шагов, но моих. Значит, метров.

Никифор Карпович взглянул на долговязого юношу и улыбнулся.

– Конечно, метров. Так какая же общая площадь? – спросил он.

Совсем скверно почувствовал себя Вадим. Как же это он сразу не умножил?

– Приблизительно тысяча квадратных метров, – сказал за него Васютин и снова занялся подсчетами.

Багрецов вспомнил начальника лаборатории Никонова, который так привык к логарифмической линейке, что умножал с ее помощью даже два на два. Смотря при этом на движок, он машинально говорил: «Приблизительно четыре».

– Многовато, – поднял голову Никифор Карпович. – Выгоднее делать более глубокий бассейн, чтобы уменьшить испарение драгоценной для нас воды. А вообще мне кажется, что из вашего предложения, Вадим Сергеевич, что-то получится.

Взволнованный техник почувствовал себя не на маленьком холме, где, возможно, будет строиться искусственное озеро «по проекту Багрецова», а на огромной высоте, чуть ли не на Эвересте. Нет, куда там! Еще выше – на седьмом или, если оно только есть, восьмом, девятом небе. Ему хотелось, высоко подпрыгнув, поскакать сейчас на одной ноге к Бабкину и рассказать ему обо всем.

– Приходите сегодня вечером ко мне, – предложил Васютин. – Возьмете по справочникам все данные, и надо точненько рассчитать несколько вариантов. Голова у вас свежая. Уравнения проходили, можно оказать, совсем недавно. Вот и займитесь.

У Вадима будто что-то оборвалось внутри. Казалось, он падает прямо в холодную воду придуманного им бассейна. Он не сможет рассчитать, сколько в этот бассейн будет вливаться и сколько из него будет выливаться… Не может потому, что все абсолютно позабыл. Но разве он решится сказать об этом Никифору Карповичу? Что тот подумает о приезжем технике? Наболтал, а сам в кусты, когда до дела дошло…

Васютин не замечал растерянности Багрецова. Он смотрел, прищурив глаза, на расстилающиеся перед ним поля, точно видел, как протянулись по ним голубые нити распределительных каналов.

– Мы и раньше часто думали о том, как дать воду на поля, – как будто про себя говорил Васютин. – Но что поделаешь? С одним ветряком это дело было не совсем выгодным. Пожалуй, с аккумулятором энергии, в виде этого вашего бассейна, что-нибудь да выйдет. Очень хорошо, вода пойдет с холма под напором. Нужно преодолеть подъем вон там… – Васютин обнял Вадима и палкой указал вдаль. – Видите, у кукурузного поля? До самого последнего времени мы практически не могли и думать об орошении, – все так же задумчиво продолжал он. – Водоносные пласты в нашем районе никуда не годятся… Бабы колодцы чуть не досуха вычерпали…

– А сейчас? – оживился Вадим. – Нашли более мощные подземные воды?

– Да, что-то вроде этого, – сказал Васютин и обратился к подошедшему Бабкину: – Ну как? Ученик попался толковый или нет? – Он взглядом указал на Петушка и, не дожидаясь ответа техника, спросил у мальчика: – Теперь поймешь, когда ждать дождика, а когда снега?

– Не все сразу, – заступился за своего ученика Бабкин. – Разберется!

– Мне все-таки интересно насчет воды, – снова возвратился к своему проекту Вадим. – Хватит ли мощности найденного подземного источника для орошения? Далеко ли придется вести трубы?

– Все это известно Шульгиной. Правда, она в чем-то там не уверена, поэтому секретничает, но, думаю, вам она все расскажет, – добродушно заметил Васютин. – Зайдите к ней сегодня вечерком, когда она с работы придет.

– Да, но… – хотел было возразить Вадим, вспомнив, как Ольга высмеяла Тимку, когда тот пытался рассказать ей о фонтане. – Мне кажется…

– Может быть, для ускорения дела мы попросим товарища Бабкина поговорить с Ольгушкой. Проверить все ее предположения, взять расчеты. А мы тем временем успеем кое-что подобрать в справочниках, – сказал Васютин.

Бабкин машинально кивнул головой.

– Итак, решено! – заключил Никифор Карпович, собираясь уходить. – Пусть Ольга вам покажет место, где по ее расчетам целесообразнее всего бурить. Примерно прикиньте, какое это будет расстояние до вершины холма. Получите у нее все данные и приходите. Хату мою знаете?

Тимофей все еще не мог опомниться от столь неожиданного поручения. Снова выслушивать Ольгины насмешки? Нет, это ему совсем не подходит! И опять это подстроил Димка! Ну, погоди ж ты!

Когда Васютин и «главный радист» ушли, Тимофей быстро повернулся к товарищу. Он был до того возмущен, что у него даже порозовела кожа под ежиком волос.

– Ну? – голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросил Бабкин.

– Молчи! – оборвал его Вадим. – И без тебя тошно.

Тимофей с удивлением посмотрел на поникшего друга. Тот стоял, опустив голову, длинный и тонкий. Бабкину показалось, что Димка сейчас, прямо у него на глазах, переломится пополам. Вся его фигура выражала такую неподдельную печаль, такую безнадежную грусть, что суровый Бабкин не выдержал. В сердце заклокотали тепленькие струйки, они предательски подкатились к самому горлу, и он хрипло пробормотал: