Текст книги "Семь цветов радуги (СИ)"

Автор книги: Владимир Немцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

– Антошечкина нашим ребятам теперь проходу не даст, все насмешничать будет. Да и по другим деревням слух пройдет, – несмело проговорил он.

– За это не беспокойся: девчата дали слово, что все останется между ними. Они совсем не хотят тебя конфузить.

– Все знают, товарищ Шульгина, – снова нахмурился Буровлев. – Даже москвич меня вчера Антошечкиной попрекнул. Она, говорит, за тебя сейчас в поле работает, а ты… – парень безнадежно махнул рукой.

– Это какой москвич? – встревоженно спросила Ольга.

– Малыш… Да вон они оба сюда идут…

Буровлев нервно дернул полу куртки. С треском отскочила пуговица и покатилась по земле. Парень повернулся и зашагал прочь.

Ольга проводила его взглядом и задумалась: «На самом деле, какая удивительная бестактность со стороны этого маленького техника. Всюду сует свой нос. Вот тут и занимайся воспитательной работой. Вместо помощи от москвичей пока только одни неприятности».

«Ну, что в нем есть? – неприязненно думала она о Бабкине. Мальчишка-карапуз. Глазки маленькие, как у поросенка, на голове щетинка… Ольга старалась найти во внешности этого ни в чем не повинного юноши даже самые незначительные мелочи, которые хоть чем-то принижали его. Шульгина вспомнила вчерашние встречи, сначала у холма, затем на улице. – А Стеша тоже хороша!»

– Видишь, наши гости спозаранку поднялись, – прервала ее размышления Анна Егоровна, прикрывая рукой глаза от солнца. – Головастые ребята, ученые. Ты бы их попросила для комсомольцев доклад сделать, что там насчет дождя слышно. Они эту науку всю как есть превзошли.

Она опустила руку и чуть прикрыла раму, так как ей показалось, что табачный дым из комнаты потянулся в окно.

– А вот тот, что поменьше, – продолжала Кудряшова, – самый что ни на есть дотошный механик. Мне о нем Антошечкина сказывала.

– Стеша? – в изумлении спросила Ольга, и ее большие серые глаза округлились.

– А что?

– Да нет, я просто так, – быстро ответила Оля, искоса наблюдая за Бабкиным.

Он шел степенно, вразвалочку, смотря в землю, и, видимо, внимательно слушал своего товарища.

– Молодой человек! – крикнула Анна Егоровна. – Простите, не знаю вашего имени-отчества.

Друзья переглянулись.

– Это тебя, – Бабкин толкнул приятеля в бок.

Вадим подошел к окну, снял шляпу и поздоровался.

– Здравствуйте! – Кудряшова через окно протянула руку Вадиму. – Ну как, ученые люди, когда вы нам дождь пошлете?

Она сказала это нарочито серьезно, но в глазах ее пряталась улыбка.

– До этого пока наука не дошла, – поняв ее шутку, заметил Вадим, чуть заметно косясь на Ольгу. – К сожалению, конечно, – с вежливой предупредительностью поправился он. – Пока мы изучаем верхние слои атмосферы, процессы, связанные с образованием водяных паров…

Багрецов говорил, как лектор. Он хотел показать свои знания. Ольга слушала его с холодной улыбкой, но, как показалось Вадиму, слушала внимательно.

– Ну, я в этой мудрости не разберусь, – перебила его председательница. Одно мне понятно. В таком деле на вас, ученых, что на бога, надеяться. Либо придумаете вы, как дождь посылать, либо нет…

– Зачем же так? – обиделся за своих коллег молодой техник. – Обязательно наши ученые найдут этот способ…

– Когда? – резко перебила его Кудряшова. – Ты видал, что на полях делается? – Обратилась она к гостю на «ты». Еще бы, он затронул самое больное место председателя колхоза! – Мы, конечно, не профессора, – запальчиво продолжала она, и ее круглое полное лицо покрылось розовыми пятнами, – но кое в чем разбираемся. Через несколько лет, когда здесь кругом леса вырастут, другой будет разговор. Недаром спину гнули на лесных посадках. Ты сейчас нам дождь подай! – Кудряшова повернулась к растерянному Багрецову.

– Он-то при чем здесь, Анна Егоровна? – заступилась за гостя Ольга. – Вы так говорите, будто от этого товарища что-нибудь зависит.

– Знаю, – отмахнулась от нее председательница. – Не перебивай! Это я так, к слову. Вот вы, комсомол, – она быстро повернулась к Ольге, словно вдруг нашла истинных виновников всех своих неприятностей, – фокусами занимаетесь, ягоды какие-то там разводите да виноград. А у нас хлеба сохнут…

Бабкин стоял поодаль, изучая доску показателей бригад и звеньев. Однако он все время прислушивался к разговору. Ему было смешно, когда Вадим после прочитанной им лекции по метеорологии вдруг по милости Анны Егоровны стал главным виновником засухи на полях девичьеполянского колхоза. «Так ему и надо, – мысленно подсмеивался Тимофей. – Не важничай, а то, ишь, перед девчонкой кокетничает своими знаниями. «Слои атмосферы… Процесс образования паров…» Вот и попался. Молодец Анна Егоровна, отбрила!»

Однако, когда председатель колхоза обратилась к секретарю комсомола с упреком, Бабкин решил вмешаться в разговор.

Быстро стуча каблуками, он поднялся по ступенькам крыльца и, стараясь выглядеть абсолютно равнодушным, обратился к Анне Егоровне:

– Мне думается, что вы не совсем правы, нападая на здешних комсомольцев. Насколько мне известно, они серьезно озабочены поисками воды.

Ольга исподлобья взглянула на Бабкина. «И чего это он лезет в защитники? А потом издеваться будет, как вчера над Ваней Буровлевым».

– Ну и что же? – добродушно спросила Анна Егоровна. – Я вот тоже забочусь, а толку чуть. Воды все-таки нет.

– Вероятно, вам известно о подземном источнике у подножия холма? Почему бы его – не использовать для орошения? – спросил Тимофей.

Ольга посмотрела на него таким испепеляющим взглядом, что, как потом рассказывал своему другу Багрецов, Тимофей должен был бы мгновенно превратиться в горстку золы.

– Вы, конечно, можете показать нам этот источник? – спросила Ольга, едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить этому белобрысому самонадеянному юноше. Она не могла ему простить истории с Буровлевым.

– Прямо из земли течет? – недоверчиво спросила Кудряшова.

– Да не только течет, – неосторожно воскликнул Багрецов, – бьет фонтаном!

– Удивительно, Анна Егоровна, – Ольга усмехнулась и высоко подняла прямые длинные брови, – как хорошо наши гости изучили местность за эти дни. Сразу фонтан нашли!

– Он был, видите ли, сегодня ночью… А сейчас… – смущенно произнес Бабкин и вдруг почувствовал, что ему больше нечего сказать.

Все получилось глупо и очень несерьезно. И зачем он ввязался в этот разговор? Шульгина определенно все знает и сейчас рада посмеяться над москвичами, открывшими фонтан в их колхозе.

– Может быть, – после недолгого молчания продолжал Бабкин, – мы несколько поторопились рассказать вам про источник, который видели сегодня ночью. Фонтан появился и вдруг сразу пропал, но думаю, он все-таки найдется.

Тимофей значительно посмотрел на Ольгу и собрался было уходить. Анна Егоровна остановила его.

– Ну, дай-то бог, – сказала она по привычке. – Найдется, так найдется, куда ж ему пропасть?

Видимо, Кудряшова мало верила в существование фонтана, считая это выдумкой, но не хотела обидеть техников.

Бабкин чем-то напоминал ей пропавшего на войне сына. Такой же простой и рассудительный, вот только росточком не вышел…

– Давно я на опытном участке у Ванюши Буровлева не была, – Анна Егоровна обратилась к Ольге. – Обещал в этом году по пять початков с куста кукурузы получить. Как думаешь, Ольгушка, выйдет или нет? ОКБ поможет?

Вадим прислушался к разговору. Похоже было на то, что в этом колхозе не один Буровлев занимается селекцией. Он уже освоил на своих участках не только кукурузу, но и гигантский подсолнух вдвое выше человеческого роста (называется он «Русский мамонт»).

Тут же представил себе Багрецов, как легко заблудиться в таком «подсолнечном лесу». Поднимешь вверх голову, а там только кусочек голубого неба и желтые шляпы подсолнуха.

Ольга начала доказывать Анне Егоровне, что ей необходим новый участок для хлопка. Кудряшова посмеивалась. Во всей области никто еще такими фокусами не занимался. Подумать только – хлопок. Слов нет, важная культура – миллионное дело, но как можно вывести такой сорт, который бы холода не боялся? Снова перешел разговор на самые насущные дела. Обсудили положение с соревнованием. Анна Егоровна похвалила Буровлева. Сегодня утром она смотрела его участок. Теперь, глядишь, он и Стешу перегонит. Председательница посетовала на пшеницу. Не получить в этом году запланированного урожая! Надо использовать все средства, чтобы вытянуть кок-сагыз – основное богатство колхоза.

Ольга снова заговорила насчет опытных посевов, о рисе и своей поездке на селекционную станцию. Хоть и мало понимал Вадим в сельском хозяйстве, но все же попытался представить себе, как в Девичьей поляне будет родиться рис. В учебниках географии Багрецов видел картинки, где нарисованы рисовые поля. Китайцы ходят по колено в воде и собирают его. А откуда вода в Девичьей поляне? Однако позже выяснилось, что разговор идет о рисе неполивном. Оказывается, есть уже рисовые поля в Курской области.

– Ну ладно, Ольга, – наконец согласилась Анна Егоровна. – На правлении поговорим. – Тут же, повернувшись к Бабкину, она спросила: – Механика нашего, Тетеркина, знаешь?

Тимофей хотел было ответить отрицательно, но, подумав, решил, что, пожалуй, он знает этого изобретателя, и главное – его работу, больше, чем кто-либо в деревне, даже больше, чем Ольга. Что эта девчонка может понимать в изобретениях? Он неприязненно взглянул на нее и твердо ответил:

– Знаю вашего механика.

– Посмотрел бы, сынок… – начала было Анна Егоровна, но тут же извинилась: – Прости меня, что я назвала тебя так, но ведь я тебе в матери гожусь. У меня такой же, как ты, был… смышленый, – она задумалась. – Вот я и говорю, посмотрел бы ты, чего там не ладится у Тетеркина, одна машина всю экономию горючего сожрала…

– А он сам разве исправить не может? – спросил Бабкин, отлично зная, что даже малоопытный механик разберется в неполадках мотора и найдет причину пережога горючего.

– По совести признаться, я тоже этому не верю, но что делать, если время сейчас горячее; пока вызовешь кого-нибудь из МТС, глядишь, у Тетеркина совсем горючего не станет. Вишь, прорва какая! На такую машину разве напасешься? Да ты не отказывайся, мил человек, – убеждала техника Анна Егоровна, видя, что тот колеблется.

– Нет, это неудобно, – решительно заявил Бабкин. – Механик может обидеться. Я же не инспектор…

– Инспекторов у нас хватает, – недовольно перебила его Кудряшова. – Что ж, вольному воля. Не обессудьте, если потревожили. Премного извиняемся за беспокойство.

Анна Егоровна взялась за раму окна, желая закрыть его, но помедлила и сказала:

– А что касается обиды Тетеркина, то это как ему будет угодно, если он не понимает, что мы не о себе заботимся. Дело наше общее, государственное, и за каждый гектар невспаханной земли или за истраченную зря бочку горючего как МТС, так и все мы перед государством ответчики.

Бабкин стоял в нерешительности. Он чувствовал себя снова пристыженным этим убедительным доводом колхозной женщины. Она четко определила взаимоотношения между личным и общественным. Какая может быть обида у Тетеркина, когда дело идет о государственных интересах? Пусть он сколько угодно занимается изобретательством, но если из-за этого увлечения останется невспаханным опытный участок, что тогда?

На этот вопрос Тимофей не мог сразу ответить. А вдруг у этого механика получается что-нибудь замечательное?.. Ну, скажем, значительное увеличение скорости пахоты или сокращение потребления горючего?

Анна Егоровна выжидательно смотрела на задумавшегося техника.

Наконец Бабкин решился. Он должен во что бы то ни стало познакомиться с затеями Тетеркина.

– Хорошо, Анна Егоровна, – помолчав, сказал Тимофей. – Я посмотрю, в чем там него дело.

Кудряшова улыбнулась, показав ровные крупные зубы. Ее широкое лицо стало еще круглее, словно расплылось во все стороны.

Бабкин вздохнул, вспомнив, как Тетеркин принял его заступничество перед Васютиным. Да, встреча обещает быть не особенно приятной.

Он попрощался с Анной Егоровной, машинально протянул руку Ольге, но она не заметила его движения и повернулась к Багрецову.

Димка артистически раскланялся с ней, приподнимая шляпу. Тимофей определил, что этот франт уже успел подглядеть, как он смущенно сунул в карман повисшую в воздухе руку. «Невежливо, хоть бы отвернулся, долговязый!»

– А видно, здорово ты ей насолил! – сказал Вадим, когда друзья отошли от крыльца. – Признайся откровенно, как это получилось?

Бабкин не отвечал, он думал о предстоящей встрече с изобретателем. Нет, конечно, Димку он с собой не возьмет. Уж очень щекотливое поручение.

ГЛАВА 8

БРАТЬЯ ТЕТЕРКИНЫ

…все работы хороши,

выбирай

на вкус!

В. Маяковский

В этот день Бабкин несколько раз заходил в мастерскую к Тетеркину. Его не было ни ранним утром, ни поздним вечером. Огромный висячий замок на двери недвусмысленно напоминал «инспектору», что здесь его не ждут.

Назавтра Тимофей решил подняться чуть свет и подождать механика у мастерской. Вадим еще безмятежно спал, когда Бабкин осторожно отодвинул засов в сарае и вышел во двор.

Край солнечного диска подпирал облачко на горизонте. Оно медленно таяло, растекаясь по небу.

Вздохнул Бабкин, вспомнив свой монтажный стол в лаборатории. Тимофей любил показать истинное мастерство. Приборы, которые он собирал, вызывали восхищение инженеров тщательностью монтажа и отделки. Бабкин в этом деле был артистом. Никто из техников, работающих в институте, не мог так хорошо подобрать цветные проводнички, расположить их умно и аккуратно по всей панели, как техник Бабкин. Его блестящие и тонкие пайки на деталях считались чудом монтажного искусства.

Все, что делал Бабкин, являлось образцом законченности и аккуратности. Эти технические навыки столь глубоко проникли в его сознание, что и жизнь он считал огромной, хорошо организованной лабораторией. Однако в отличие от Багрецова, который подчас занимался в этой лаборатории рискованными экспериментами, Тимофей старался избегать этих новшеств. Он считал, что действовать надо только наверняка.

И вот сейчас, получив щекотливое поручение от Анны Егоровны, Тимофей встретился с новым экспериментом.

Самое неприятное заключалось в том, что к Тетеркину не подойдешь с вольтметром. Какими электронными анализаторами можно проверить, что почувствует оскорбленный изобретатель, когда к нему придет «инспектор» Бабкин?

«Да, это все очень сложно, – думал Тимофей, наводя бархатной тряпочкой глянец на сапоги. – И как это меня угораздило ввязаться в подобную историю?»

Вспомнил Бабкин, что за два года его работы в институте он не имел ни одной неприятности. Премии, благодарности, доска почета. Сам парторг института хорошо его знал, называл Тимофеем Васильевичем. Перед отъездом техника в командировку он подчеркнул, что, кроме метеостанции на холме, рядом есть еще и колхоз «Путь к коммунизму». Комсомолец Бабкин найдет там свое место и своих друзей.

– Ищи друзей, товарищ Бабкин, – досадливо прошептал Тимофей, увидев на блестящем голенище смутное отражение своей коротко остриженной головы. Что же ему делать? Пока он встречает только недоброжелателей.

«Нет, конечно, и Тетеркин, и Буровлев, и Ольга хорошие комсомольцы, думал Бабкин, – вероятно, даже прекрасные товарищи. Они могут быть истинными моими друзьями, но бывает же так, что искреннее стремление сблизиться с ними и помочь в работе приводит к обратным результатам. Хорошо Димке, он остался в стороне. На него никто не сердится. Этот лентяй бросил заниматься в автокружке, а ему очень полезно знать мотор. Тогда, глядишь, Анна Егоровна послала бы его «инспектировать» Тетеркина».

В последний раз Бабкин провел бархатом по голенищам, аккуратно сложил тряпочку и, спрятав ее в мешочек, засунул в задний карман брюк.

Тимофей буквально всем своим существом ненавидел пыльные сапоги!

Осторожно приоткрыв дверь в сарай, он взглянул на мирно посапывающего товарища. Стараясь его не разбудить, достал из ящика инструкцию с описанием автоматической радиометеостанции. По словам Димки, механик интересовался ею.

Бабкин подошел к калитке, оглянулся на сарай и решительно зашагал по улице, заросшей травой, стараясь держаться тропинки, чтобы не обрызгать росой сапоги.

Возле колхозного амбара работали две девушки. В повязках, закрывающих нижнюю часть лица, они выглядели странно и непривычно. Девушки протирали на большом проволочном решете семена кок-сагыза, освобождая их от пуха.

«Машины нет, – недовольно подумал Бабкин. – Пух, наверное, в рот летит».

Тут же Тимофей вспомнил, что недавно читал об изобретателе Лихцове. Этот семнадцатилетний молотобоец часто присматривался к работе девушек на очистке семян кок-сагыза. Скоро он сконструировал веялку-сортировку для этого дела… «Вот бы мне что-нибудь придумать», – вздохнул техник и, не оглядываясь, пошел дальше.

Деревня просыпалась. Петухи, словно неопытные тенора на занятиях в хоркружке, пробовали свои голоса.

Дрожали стекла в окошках скотного двора от басовых рулад колхозного быка. Ему хором вторили коровы.

Бабкин увидел в конце улицы стадо и удивился. Пастух и подпасок шли впереди.

Впрочем, «пастух», «подпасок» – это не те слова. Можно ли сравнить вчерашнего деда, размахивающего кнутом, с этим гордым пятнадцатилетним парнем, который сейчас небрежно играет тросточкой?

«Опять начинаются всякие несообразности, – приглядевшись, недовольно подумал Бабкин. – Действительно, этот молодец шагает с блестящей металлической тростью. Зачем она ему понадобилась? Видно, тоже франт, вроде Димки».

Тимофей сердито смотрел на приближающегося к нему парня в широкополой войлочной шляпе и синем комбинезоне.

Через плечо пастух нес металлическую коробку, похожую на противогаз. Вдруг он посмотрел на часы и вставил в коробку трость.

«Так это же антенны, – решил Тимофей, смотря на поблескивающий высоко над шляпой пастушка металлический прут. Теперь для техника было ясно, что он видит маленькую полевую радиостанцию, какие широко применялись на войне.

Пастух-радист вынул из кармашка сбоку аппарата обычную телефонную трубку и, щелкнув переключателем, заговорил в микрофон:

– Фрося, ты меня слышишь? Плохо? Вот бестолковая! Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не трогала левую ручку.

Тут пастушок увидел подошедшего к нему городского техника, о котором он уже слышал, и, не опуская трубки, сказал:

– Прямо беда с этой Фроськой. – Он дружелюбно посмотрел на Бабкина, словно искал в нем сочувствия. – Тыщу раз объяснял, а она все свое, и главное спорит…

Выставив упрямый лоб, как молодой бычок, он прислушался, еще плотнее прижал телефонную трубку к уху, затем, облегченно вздохнув, крикнул в микрофон:

– Ну, то-то! Не нужно забывать!.. Вот и сейчас, – обратился он к приезжему гостю, чувствуя в нем понимающего в этих делах товарища. – Батареи подсели, а она позабыла прибавить накал.

Бабкина заинтересовал этот пастух с радиостанцией. Он невольно пошел за ним.

Пастух, двигая темными густыми бровями, на ходу говорил в микрофон:

– Так вот слушай, Фрося! Мне встретилась Анна Егоровна и сказала, что сегодня приедет доктор… Какой? Ясно какой – коровий… Ну, ветеринар, понятно? Так вот, надо ему Смышленую показать. Когда приедет, скажи мне по радио. Я тогда ее пришлю с Никиткой. Не забудь, смотри!

Парень отнял от уха трубку и дал ее Бабкину.

– Послушайте, как громко слышно.

Тимофей услышал тонкий девичий голос. Он словно звенел в трубке.

– Все поняла. До свиданья, ковбой!

– Это кто ковбой? – спросил Тимофей у пастушка.

Тот неожиданно покраснел и выхватил у Бабкина трубку.

– Опять, товарищ Сорокина, ведете по радио посторонние разговоры. Вы меня поняли?

Он прислушался, потом, щелкнув переключателем, выключил радиостанцию.

– Не отвечает, ну хорошо же… – пастушок увидел, что его помощник Никитка непристойно и глупо ухмыляется.

– Нечего зубы скалить! – вскипел пастушок. – На работе находишься. Обязанности свои должен понимать, – он указал на отбившегося от стада теленка.

Оторопевший Никитка бросился наводить порядок в своем хозяйстве. Ох, и строгий бывает «начальник», коль услышит ненавистное ему прозвище!

– Ну что ж, будем знакомы, – после некоторого молчания проговорил Бабкин, протягивая пастушку руку. – Меня зовут Тимофеем. А тебя? – решил он называть его на «ты». Техник считал, что к этому мальчику пока и нужно так обращаться: он года на три моложе Бабкина.

Мальчуган молча посмотрел на гостя из-под густых насупленных бровей, которые, как показалось Тимофею, были взяты совсем от другого лица. Их хотелось подстричь, они словно закрывали глаза, синие, как пуговицы его комбинезона.

– Так как же все-таки тебя зовут? – повторил свой вопрос Бабкин.

– Да уж, конечно, не ковбоем, – мрачно ответил повелитель колхозного стада. – Это все Фроська выдумала, а за ней и другие подхватили. Вы, небось, тоже не в первый раз слышите?

– Ну, это ты зря, – примирительно заметил Тимофей, боясь обидеть мальчика и нажить себе еще одного недоброжелателя.

– Сергеем зовите меня, – сказал пастушок, поверив в искренность своего нового знакомого. – А то здесь все уже привыкли… Ковбой да ковбой… Это все Фроська! Книжку про них читала, а там написано, что американские пастухи так зовутся. Обидно!

– Что ж тут обидного? – решил вступиться за неизвестную ему Фроську Бабкин. – Это смелые люди, живут в диких прериях, – вспоминал он когда-то читанные романы Майн-Рида, – скачут на конях…

Больше ничего Тимофей не помнил об этих непонятных для него героях. Он знал только то, что в детстве его сверстники зачитывались приключениями «американских пастухов».

– Не горюй, Сергей, – успокоил его Бабкин. – У тебя дело тоже интересное, а главное – нужное. Можно сказать, что и ты ковбой…

Бабкин снова ошибся. Все в Девичьей поляне ему казалось чудесами: и трактор Тетеркина, и непонятные дела Шульгиной. Он впервые увидел колхозного пастуха с радиостанцией. Но не только эти зримые доказательства чудесных превращений в колхозной деревне наблюдал приезжий гость. Другое, более глубокое изменение буквально обезоружило Бабкина. Он думал, что мальчик-пастух, услышав лестное для ребят его возраста сравнение с ковбоем, мило улыбнется и еще выше поднимет голову. Все произошло иначе.

Сергей слегка опешил, затем остановился и, смотря на Тимофея синими обиженными глазами, сказал:

– Может, и не понравится вам, но я все-таки скажу. Девчата в шутку меня обзывают ковбоем, Фроська со зла, а вы по серьезному. Потому и обида особая берет на эти ваши слова.

Молча выслушивал Бабкин этот не совсем понятный для него выговор, но чувствовал, что пастушок в чем-то прав.

– Понятие надо иметь, – продолжал упрямец, смотря гостю в глаза и пропуская мимо себя стадо. – Что такое ковбой? Да разве это настоящий пастух? Эка невидаль – скакать на коне и коров арканами душить. Как поймает скотину, так и тащит по земле за шею.

Бабкин невольно улыбнулся, – так вот чем недоволен этот рачительный хозяин!

– Ничего тут нет смешного, – сказал Сергей и, потрепав по морде тянувшуюся к нему безрогую корову, с грубоватой нежностью пробасил: – Ну, иди, иди… Нечего!

– Вы думаете, я за себя обижаюсь? – Сергей снова обратился к Бабкину. – За все наше дело обида берет. Ковбой, – презрительно протянул он, словно стараясь дать почувствовать городскому парню, сколь низко он ставит этого горе-пастуха. – Никакого у него нет понятия о скотине. Она тоже требует к себе уважения, а то арканом… за шею. Да вы видите, у меня даже кнута нету. Часы есть, радиостанция. Если что случится, сразу могу помощь вызвать…

– Что же может случиться? – стараясь поддержать разговор именно в этом конкретном плане, спросил Тимофей.

– Волки, – неожиданно подсказал Никитка.

Ни Сергей, ни Бабкин не замечали, что любопытный помощник колхозного пастуха все время вертелся около старших.

– Опять! – крикнул Сергей и, выхватив из радиостанции антенну, шутливо замахнулся на своего подпаска.

Тот словно этого ожидал и юркнул в сторону под брюхом у коровы. Легкий удар пришелся по ней. Корова, как показалось Бабкину, удивленно посмотрела на пастуха. «Это еще что за новости?» – словно говорили ее глаза.

Сергей виновато погладил Пеструху.

– Вы думаете, мне деваться некуда, что я вдруг стал пастухом? Это моя бабка грозилась раньше: «В пастухи, мол, отдам». А я вот и сам ушел, ее не спросился, потому люблю я это дело. С осени на зоотехника буду учиться. Сергей приподнял свои мохнатые брови и мечтательно добавил: – Скоро у нас в Девичьей поляне и для пастуха нужно будет высшее образование.

Он заметил недоверчивую улыбку Бабкина.

– Ну да, конечно, – со вздохом заметил Сергей. – Вы, небось, считаете, что я очень высоко понимаю о нашем деле? Какая же для пастуха нужна наука?

Он по-хозяйски оглядел идущее впереди стадо и приподнялся на цыпочки, чтобы через лес движущихся рогов увидеть Никитку. Тот, как дирижер, размахивал тонкой хворостинкой и строго следил за равнением в передней шеренге.

– Мне тоже раньше думалось, – продолжал Сергей, шагая рядом с Бабкиным и постукивая по голенищу прутиком антенны. – Пастушье дело – это никакая не наука. А потом чисто глаза открылись. Никифор Карпович помог… Теперь иду я и науку эту большую вижу. Вот, к примеру, корова, – он указал антенной на одну из них. – Раньше просто так, – буренка, а нынче она для меня мле-ко-пи-та-ю-ще-е. – Он значительно поднял палец и протянул это слово по слогам. – Парнокопытное. И об этом млекопитающем, на всех языках тыщи книг написаны. Или, скажем, вот трава. – Сергей нагнулся и сорвал под ногами пыльный стебелек. – Не просто трава, что коровы едят, а бо-тани-ка. Должен я, как пастух, знать эту науку – ботанику? Должен! Вон на траве роса блестит. Нет, теперь для меня это не роса, а охлажденный водяной пар. Должен я про это дело все как есть до точности знать или нет? – Он упрямо потупился.

Слушал Бабкин пастушка и уже не улыбался. Он чувствовал, как перед этим колхозным мальчуганом открывается новый мир. Все, что окружало его с детства, привычное и обыкновенное, словно заиграло чудесными, светящимися красками. «Действительно, новыми красками, – подумал Тимофей. – Как будто на картине у нас в институте. Висит она в зале между колонн, ничего особенного в ней нет: лес, трава, речонка. Повернешь выключатель, под потолком зажжется фара с темным стеклом. Невидимые ультрафиолетовые лучи заставят светиться краски люминофоры. Картина сразу оживает. Все на ней становится особенным, значительным. Листья кажутся словно сделанными из прозрачного зеленого стекла. Трава полыхает небывалым зеленым пламенем. В речонке светится золотом песчаное дно…»

Бабкин даже закрыл глаза, представив себе эту картину.

– Вот иду я по земле, – между тем говорил Сергей, довольный тем, что может высказаться перед городским, образованным человеком. – Иду по этой дороге и вроде как насквозь все вижу, – продолжал он. – Сверху это не просто земля, а почва, и дальше песок или там, скажем, камни не камни, а ми-не-ра-ло-ги-я. И вижу я, как сквозь эту минералогию река течет…

– Грунтовые воды, – поправил его Бабкин.

– Нет, река, – убежденно сказал Сергей. – Вот третьего дня за бугром… Он вдруг исподлобья взглянул на Бабкина и сразу осекся. Может быть, в глазах гостя он прочел слишком активный интерес к тому, что было за бугром.

Сергей отбежал в сторону и погрозил прутом антенны задержавшейся у куста корове.

– Ну, ты… млекопитающее!

Наводящими вопросами Бабкин пытался было узнать, что хотел сказать Сергей о том, что случилось третьего дня. Он был уверен, что речь идет о фонтане. Но почему этот пастушок, наверное, так же как и Ольга, скрывает от приезжих найденный источник?

Мимо на «москвиче» проехала Анна Егоровна. Она улыбнулась Бабкину.

Тимофей взглянул на часы и, к своему огорчению, заметил, что времени уже много. Он заболтался с этим «начальником колхозного стада», даже позабыл о Тетерки не.

Оглядевшись по сторонам. Бабкин с удивлением заметил, что давно уже кончилась деревенская улица и сейчас он идет по дороге на метеостанцию.

Он хотел было повернуть обратно.

– Ну, спасибо, Сергей, – озабоченно хмурясь, проговорил Бабкин. – Мне еще вашего механика надо застать.

– Он с ночи в поле уехал.

– Откуда ты знаешь?

– Вместе живем. – Пастушок помолчал и добавил: – Брат он мне.

Бабкин задумался: «Нельзя ли через этого мальчугана подготовить обидчивого изобретателя к тому, чтобы он без особого предубеждения отнесся ко мне? А то уж больно нехорошо получается…»

Сергей принял молчание гостя за недоверие. Он же сам видел, как Кузьма еще с вечера собирался на пахоту.

– Сейчас все в точности узнаем, куда вам идти, – сказал пастушок, вставляя антенну в радиостанцию. – У нас на узле Петька-радист вроде диспетчера.

Он перевел волну, включил аппарат и нажал кнопку вызова.

Переговорив с дежурившим на узле «Петькой-радистом», Сергей подкинул на руке телефонную трубку и заявил:

– Кузьма здесь совсем близко. Только лучше с ним дома разговаривать.

– Почему? Я его не задержу.

Пастушок хотел что-то сказать, но не решался. Он помедлил, затем опустил свои смешные брови-козырьки и, не глядя на Бабкина, нехотя заметил:

– По этой дороге пойдете. Кузьма за бугром.

Сергей поправил свою войлочную шляпу, словно давая понять гостю, что разговоры разговорами, а дело делом. Сейчас пастух пришел на место, и теперь ему не до гостей…

Бабкин неторопливо плелся по пыльной дороге и с досадой смотрел на когда-то блестящие носки своих сапог. Впереди себя он заметил группу девушек. Колхозницы несли на плечах огородные тяпки. Тени палок на земле походили на силуэты старинных ружей. «Фузеи и аркебузы», – подумал Бабкин, вспомнив их названия. Как странно в этом колхозе сочетается старая и новая техника! Огородная тяпка, или мотыга, которой обрабатывал землю чуть ли не первобытный человек, и рядом необыкновенный трактор Тетеркина».

Девушки, заметив Бабкина, начали оборачиваться назад. Послышался шепот, затем легкий смех.

«И над чем они только смеются? – возмутился Тимофей, оглядывая свой костюм. – Глупо и невежливо».

Красный от гнева и смущения. Бабкин обогнал смешливых девчонок и, не оглядываясь, чуть ли не побежал вперед, чтобы только не слышать этого оскорбительного хихиканья.

Отойдя от девушек на приличное расстояние, Тимофей успокоился и, к своему стыду, почувствовал, что, собственно говоря, его поведение действительно могло показаться им смешным. И чего это он припустился вперед, словно эти девчонки за ним гнались? Кстати, ему тогда почудилось, будто среди них он слышал тонкий голосок Стеши.

«Может быть, ока рассказывала подругам, как ее отчитала Ольга за ночной разговор со мной?» – размышлял Бабкин. И тут же с тревогой подумал, что девчатам, вероятно, уже известно о болтливом москвиче, который выдал Буровлеву их маленькую тайну. «Как все это неприятно и глупо», – досадовал он на себя.