Текст книги "Семь цветов радуги (СИ)"

Автор книги: Владимир Немцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

– Так, значит, ваш изобретатель хочет, чтобы не на одном тракторе работали три человека, а на трех машинах один? – спросил Тимофей.

– Ага! Как многостаночники.

Бабкин задумался: «Вот тебе и пастушок! «Тракторист-многостаночник». Как это странно звучит. Но ведь идея правильная. Колхозное хозяйство – это комбинат. В нем заводы и цехи. Почему же в цехе, обрабатывающем землю, где используются движущиеся станки – тракторы, не провести такую автоматизацию, чтобы сократить число занятых в цехе людей? Почему начальник цеха Тетеркин не может заниматься этими делами?»

Пастушок привстал, посмотрел из-за трактора на дорогу. Не идет ли там Кузьма? Нет, пока никого не видно. «Ну ладно, будь что будет, – решил Сергей. – Почему не довериться московскому комсомольцу?»

Младший Тетеркин с самой первой встречи почувствовал симпатию к Бабкину. Ему все нравилось в нем: и солидная, важная походка, и спокойный, чуть с хрипотцой разговор, и его почти военная форма. В этом отношении Сергей не понимал своего брата, носившего в праздничные дни костюм, шляпу и пестрые галстуки, такие же, как у товарища, который приехал с Бабкиным.

«Вот настоящий парень, – думал пастушок, глядя на техника. – Научная голова… Хороший бы из него пастух вышел», – неожиданно заключил он. Сергей имел особое мнение о значительности своей профессии. Впрочем, сейчас ему нужна была научная консультация совсем по другому вопросу.

– Вы, может, знаете, кто такой трактор выдумал? – спросил он.

– Который без тракториста работает? – рассмеялся Бабкин. – Нигде не читал. Обыкновенный трактор изобрел русский изобретатель, сын крепостного крестьянина Блинов, а вот такой, автоматический, ни в каких книгах не описан.

– Ну, значит, пропишут еще, – убежденно сказал Сергей.

– Определенно, – согласился Бабкин. Пастушок встал, прошелся по траве, чтобы размять занемевшие ноги, и остановился около Тимофея.

– Кузьма Тетеркин – мой брат, – сказал он, высоко подняв голову. – Вот про кого пропишут в газетах. Он один будет работать на трех тракторах. А новых трактористок – Нюшку Самохвалову и Ленку Петушкову – обратно в полеводческую бригаду отправят, – добавил Сергей с явным торжеством.

Молодые трактористки, которых выучил Кузьма, часто подшучивали над пастушком. Он хотел получить еще одну специальность – стать трактористом, но Кузьма наотрез отказывал ему в этом, видимо считая для себя неудобным начальствовать над братом. В присутствии девушек он говорил, что Сережка еще очень мал для такого серьезного дела. Новоиспеченные трактористки важничали и даже не подпускали пастушка к машинам.

– Вот только у Кузьмы ничего не получается, – с грустью признался пастушок, представив себе, что и Нюшка Самохвалова и Ленка Петушкова долго еще будут задаваться, – без них не обойдешься. – Может, посмотрите, а? – с надеждой в голосе спросил он Бабкина.

– Кузьма узнает, не уйти мне живым, – пытался отшутиться Тимофей.

– Нет, он у нас добрый. Никогда не дерется! – по-мальчишески наивно возразил младший брат, вспоминая, что за все свои проделки он так, и не был в ответе перед Кузьмой.

Тимофей встал и похлопал рукой по радиатору.

– Ну, показывай своего больного.

Сергей обрадованно вскочил на подножку, открыл дверцу кабины и, забравшись внутрь, крикнул:

– Идите сюда! Тут у него вся механика.

Прежде всего, Бабкин увидел закрытую металлическую коробку, укрепленную посредине кабины между рычагами переключения гусениц. Из кожуха аппарата высовывались двигающиеся тяжи, хомутиками скрепленные с рычагами и с другими органами управления машины. Опытный глаз техника сразу заметил, что все это устройство легко снимается, а в случае нужды может и просто выключаться, стоит только ослабить барашки на хомутиках.

Младший Тетеркин повернул ручки запоров на кожухе и снял его.

– Смотрите все как есть.

Тимофей увидел знакомые детали: реле, соленоиды с втягивающимися сердечниками, храповые колесики, электрический счетчик оборотов, В большинстве случаев все эти детали были самодельными.

«А монтажик так себе», – решил Бабкин, заметив плохо зачищенные провода, большие тусклые капли олова на их концах, небрежное расположение мелких деталей.

Он невольно поправил проводничок, изогнутый не под прямым углом, как этого требует настоящий, «художественный монтаж».

– Если нам надо пропахать поле длиною в пятьсот метров, то вот здесь сбоку ставится ручка на цифру пятьсот, – объяснял Сергей. – Счетчик оборотом считает эти метры. Вот здесь счетчик, – показал он пальцем. – Как дойдет трактор до конца поля, счетчик включит обыкновенное реле, и тогда вот эта железная палка потянет за рычаг. Поворачивай, мол, вправо…

– Понятно, – перебил его Бабкин. – А на другом конце поля – опять вправо. Так он и будет ходить вдоль борозды, пока не дойдет до центра поля.

– Кузьма говорит, что и так можно сделать, но ему не это нужно.

– Чего же он хочет?

– Чтобы машина ходила, как челнок: взад-вперед. Он уже придумал, как у него будут два плуга прицепляться, один спереди, другой сзади. Но вот пока не получается, чтобы плуги не ходили по тому же месту, где они уже вспахали. Поворот этот небольшой не выходит.

Бабкин задумался. «Задача сложная, надо заставить машину передвигаться в конце поля на ширину захвата плуга. Так сказать, придумать боковое смещение…»

– Вы не подумайте, что мой брат уже все сделал, – перебил размышления Тимофея пастушок, – Он пока еще только пробует. Говорит, что все это нужно будет для электротракторов.

– МТС их скоро получит?

– А как же! Только вот межколхозную гидростанцию надо построить.

Скрючившись в кабине и стараясь заглянуть со всех сторон в аппарат, Бабкин внимательно изучал автоматику к трактору, придуманную Тетеркиным. Теперь ему не казалось, что все это просто фокусы колхозного механика. Он видел, как оригинально разработаны способы переключения при поворотах. Он видел, как умные автоматические приспособления управляют всем сложным хозяйством движущейся машины.

Все, как будто было предусмотрено, но только не удавалось изобретателю найти способ бокового смешения. Младший Тетеркин старался, как мог, разъяснить московскому технику причины неудачных испытаний трактора-автомата.

Закрыв кожухом коробку с приборами, Тимофей сказал:

– Пока ясно. Придется серьезно подумать, как тут быть с поворотом. Это дело сложное, не коров гонять.

Он тут же прикусил язык. Бабкин вовсе не хотел обидеть пастушка – просто так, к слову пришлось. Но Сергей и не обиделся.

– Гонять легко, – с мальчишеским высокомерием заметил он. – А вот выучить их так, чтобы без кнута всё понимали, – это здорово трудно. Глядите, вон корова идет к саженцам. Понятно?

– Понятно. Сейчас поломает, – ответил Тимофей.

Он инстинктивно приподнялся, чтобы выпрыгнуть из кабины и прогнать несмышленое животное. Сергей удержал его.

– Все в порядке, – предупредил он. – Сейчас дойдет до конца поля и, вроде как трактор-автомат, повернет обратно.

Так и произошло. Корова остановилась и попятилась назад.

– То-то, – одобрительно кивнул головой Сергей, видя, что корова возвращается обратно. – Тоже наука!

Бабкин рассмеялся.

– А черная корова, что недавно полезла на пашню, – это как? Уже не по научному?

– Случается, – мрачно заключил Сергей. – У Кузьмы вон тоже трактор на плетень полез. Реле какое-то не сработало. Может, и у нее.

– Тоже реле? – продолжал смеяться Тимофей.

– Да нет, – отмахнулся пастушок. – Логика испортилась… Ведь тоже наука? – простодушно спросил он.

– Определенно.

– Сколько этих наук на свете… – задумчиво проговорил Сергей, досадливым взмахом руки отгоняя муху. – А я ни одной не знаю… Вот, к примеру, обыкновенная муха, насекомое, значит… Небось, про нее тоже книга написана?

– Мало того – книги, – подтвердил Бабкин. – Всю жизнь некоторые ученые работали, исследуя одну какую-нибудь маленькую мушку. Все до тонкости про нее изучали: как меняются пятнышки на спине да какие глаза у ее внучки. Да как на эту мушку, – «дрозофил» она, кажется, называется, – война подействовала.

– Какая война? – Пастушок высоко поднял брови. – Отечественная?

– Определенно, – усмехнулся Тимофей, внимательно наблюдая за юным поборником науки из Девичьей поляны.

– Да брось ты, – невольно вырвалось у Сергея. – И это тоже… наука?

Пастушок был искренне взволнован. Нет, не может этого быть! Ученые казались для него непогрешимыми. Это необыкновенные люди. Разве они могут такой чепухой заниматься?

Он надел было свою войлочную шляпу. Затем снова снял и положил на траву.

– Им тоже за это трудодни идут? – по-хозяйски спросил он. – Ну, деньги платят?

– Было, Сергей, было, – похлопал его по плечу техник и рассказал все, что он знал о победе настоящей мичуринской науки над кучкой лжеученых. – Ста лет не хватит, чтобы изучить все науки, – сказал Бабкин. – Вырастет у тебя длинная седая борода, вот такая… а ты еще многого не будешь знать… Но для тебя самое главное – би-о-ло-гия.

Бабкин, передразнивая пастушка, значительно поднял вверх палец и произнес это слово раздельно, по слогам.

– А если я еще хочу все про машины знать? – упрямо заявил Сергей, сдвинув брови. – Может, я хочу смотреть за тракторами, что без людей пашут? Вот на этом поле, – широко развел он руки, – сразу идут пять машин, тянутся за ними провода. И только один человек, понимаешь – один, – подчеркнул он, – сидит здесь вроде как караульщик на вышке и в подзорную трубку смотрит, чтобы борозды были ровные. Вдруг неладно у второй машины дело идет!..

Сергей увлекся. Глаза его блестели, лучились какой-то внутренней радостью. Ему, по-видимому, уже казалось, что выдуманный Кузьмой трактор распахивает перед ним поле и он, пастушок Тетеркин, управляет этими чудесными машинами.

– Подхожу это я прямо к щиту, – восторженно продолжал он, – там под вторым номером красная лампочка зажглась. Гляди, мол, непорядок! Разом поворачиваю ручку, конечно, подрегулирую маленько, как полагается. Опять порядок! Я вот как на зоотехника выучусь, тогда попрошу Ольгу поговорить за меня. На механика стану учиться или на летчика. Геликоптером управлять. У нас в ОКБ всякие мастера нужны.

– ОКБ? – переспросил техник, вспомнив, как Вадим говорил ему об этом шифре. – Что же это такое?

Сергей вздохнул. Все, что нужно и не нужно, рассказал он московскому парню. Ну, да теперь все равно!

– А вы никому не скажете? – на всякий случай спросил он.

– Скажу, – чистосердечно признался Тимофей, – но только своему товарищу, с кем я сюда приехал.

Младший Тетеркин колебался.

– Ну, а как он?.. – начал было Сергей, но Бабкин перебил его:

– Можешь положиться, как и на меня.

– Так вот… – продолжал пастушок. – «ОКБ» – это Особая Комсомольская Бригада. Мы все работаем, кто где, в разных бригадах, а после работы собираемся вместе.

– Кого же туда принимают, в эту вашу особую бригаду?

– Кто чего-нибудь новое придумал для колхоза. Самых что ни на есть передовых комсомольцев. Кто по-новому работает, урожаи большие получает. Или, скажем, наши ребята реку ищут, бурением занимаются, или, как я… – Сергей смущенно улыбнулся, – пастух с радиостанцией. Никитку, моего помощника, тоже когда-нибудь примут в нашу бригаду. Геология, тоже очень стоящая наука, ему очень по нраву. Сейчас вместе с ребятами ищет какую-то специальную глину для черепичного завода…

– В нашем колхозе все учатся на курсах, – несколько помедлив, продолжал Сергей. – Оттуда желающие ребята к нам в особую бригаду прямым ходом идут. У нас так заведено: если чего придумать надо на поле для повышения урожая или быстрой уборки, бригадиры сразу обращаются в ОКБ. Вместе с ними мы все дела решаем. Последний раз собирались у Ольги в теплице, обсуждали, как быть с машиной для очистки семян кок-сагыза. Антошечкина докладывала. Решили вроде как конкурс объявить. Уже три предложения есть! – гордо заявил Сергей.

– Здорово! Есть чему поучиться, – искренне сознался Бабкин. – Но зачем вы такой туман напустили? Тайна! Работа по ночам. Все от всех скрывается…

– Днем некогда, – возразил пастушок. – Иной раз и ночью дела находятся. А что скрываемся мы, так это не ото всех. Анна Егоровна знает, Никифор Карпович. Все коммунисты помогают нам. Бригадиры – наши первые заказчики. Ну… а другие колхозники потом узнают. Ведь это пока опыты, чего ж бестолку звонить?.. К тому же хочется своему колхозу вроде как подарок преподнести, ну, скажем, реку. Если о ней все прознают раньше, до чего ж обидно будет, коли мы не найдем ее… Так что лучше молчать пока.

Сергей привстал и с тревогой посмотрел на пашню. Там по свежей борозде шагал его старший брат.

– Идите, – прошептал пастушок. – Сначала спрячьтесь за машину, потом уж выходите на дорогу.

Бабкин молча скользнул вниз и спросил:

– А Кузьма тоже в ОКБ?

– Нет, он один. Да прячьтесь скорее! – уже обеспокоенно прошептал пастушок.

Тимофей недовольно обошел трактор и под его прикрытием выбрался на дорогу. Второй раз за сегодняшний день ему приходится прятаться! Пора покончить с этой несправедливостью!

Через несколько минут техник оглянулся. Трактор уже темнел маленьким подвижным квадратиком на другом конце поля.

Бабкин приблизился к молодым деревцам. Вдоль этой защитной полосы можно было дойти до самого холма.

Тонкая железная проволока, подвешенная на кольях, служила как бы заграждением. Она тянулась вдоль линии саженцев. Техник вспомнил корову, которая дошла до этой проволоки, и улыбнулся наивности ребят из ОКБ.

«Вряд ли эта проволочка может служить надежной защитой от скота, – подумал он. – Уж очень тонка, наверное, миллиметровая».

Он хотел проверить ее толщину. Дотронулся и тут же получил чувствительный электрический толчок. Техник в испуге отдернул руку, затем рассмеялся. «Так вот почему опытная корова повернула обратно. Не раз ей пришлось касаться этой проволочки».

Осматривая электрическую изгородь, Тимофей нашел возле одного из столбиков изолированный провод. Он уходил в землю.

Приподняв кусок дерна, Бабкин обнаружил глиняный горшок с крышкой. Открыв его, он увидел сухие батарейки и маленькую бобину. Тихо, комариным писком, жужжал зуммер. Здесь, в этом горшке, вырабатывался ток высокого напряжения, безопасный, но чувствительный для всех.

Несомненно, Бабкин заинтересовался этим простеньким приспособлением для защиты посадок. Оказывается, здесь же, у столбика, находился и выключатель. Вероятно, ночью в изгородь тока не подавалось.

На внутренней стороне герметической крышки была прикреплена записка:

«Батарея сменена 24/VII. С. Тетеркин».

«Ну и лобастый! – с радостным удивлением подумал о нем Тимофей. – Хоть и не все науки он «превзошел», но догадался, как использовать павловскую науку об условном рефлексе».

…Уже было совсем темно, когда Бабкин вернулся в деревню. Сегодняшний день как бы подводил итоги. Все стало абсолютно ясным. Уже никаких чудес не осталось в Девичьей поляне. Разгаданы тайны: исчезающей Ольги, трактора без человека и непонятных букв ОКБ.

Димка будет обескуражен и даже разочарован. Такая простая разгадка! А сколько до этого было волнений, нелепых ошибок и чудачеств!

Теперь все стало гораздо сложнее. Московские комсомольцы уже не могут остаться в стороне.

Невольно, может быть только из-за любопытства, они стали активными участниками событий, происходящих в Девичьей поляне.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЗВЕЗДА НАД ХОЛМОМ

Мало

быть

восемнадцати лет.

Молодые

это те,

кто бойцовым

рядам поределым

скажет

именем

всех детей:

«Мы

земную жизнь переделаем!»

В. Маяковский

ГЛАВА 1

ВЕЧЕРОМ У ВАСЮТИНА

…быть коммунистом

значит – дерзать,

думать,

хотеть,

сметь.

В. Маяковский

Вечер теплый и тихий опустился за окном. Томительный знойный день еще напоминал о себе запахом горячей краски на подоконнике, отблеском заката в стекле, поникшими цветами на клумбе под окном.

Люди возвращались с полей. Где-то неподалеку у колодца скрипел журавль, звенели ведрами хозяйки. В окно тянуло дымком кизяка. Готовился ужин.

На соседнем дворе девушки обливались водой, визжали от удовольствия и шаловливо шлепали друг друга. Чистые и умытые, в самых своих любимых платьях, они пойдут сегодня в «Летний театр» смотреть сцены из «Бориса Годунова». Стеша, наверное, уже примеряет пышное атласное платье гордой Марины.

Никифор Карпович сидел у окна, прислушиваясь к веселым голосам.

Пусто у него в комнате, и, казалось, совсем было пусто в душе, когда по окончании войны он приехал домой, в Девичью поляну. Жизнь Васютина складывалась прочно, по кирпичикам, связывалась, как цементом, уверенностью в нерушимости своего счастья. Счастья как будто достаточно: искреннее уважение в колхозе, орден за труды, новый дом и хозяйка в этом доме.

Война. Разрушилось простое человеческое счастье Васютина. Он оставил Девичью поляну и вскоре стал командовать ротой, защищая счастье уже всего человечества. В землянке где-то недалеко от Миллерова он стал коммунистом. Так подсказало ему сердце.

Грозовой бурей прогремела война. В маленьком селении около Вены Васютин сдал автомат, получил выписку из приказа о демобилизации и возвратился в свой колхоз.

Бурьян и пырей выросли на пожарище. Одиноко торчали закопченные трубы. Кое-где уже светлели новые дома. Старые хозяева вернулись на родину. Вернулись не все, – суровым ветром разметало людей по стране. Кое-кто остался в цехах уральских заводов, в шахтах Донбасса, в маленьком городке Казахстана.

Именно в этом самом городке, названия которого не хочет вспоминать Васютин, нашла свое немудрое счастье жена его – бывший счетовод колхоза. Она честно написала ему об этом. Просила не тужить, если может – простить. Обратно в Девичью поляну она не вернется.

Новый васютинский дом, выстроенный перед самой войной, не сгорел.

Никифор Карпович не мог возвратиться в него. Ему бы все время казалось, что ходит по комнатам неслышными шагами хозяйка, стучит ухватом в печи, гремит тарелками…

Васютин отдал свой дом под агролабораторию. Теперь здесь новая хозяйка, Ольга Шульгина. Она все переделала на свой лад. И теперь уже ничто не напоминало Никифору Карповичу, что в этом доме когда-то он жил.

Пришел Васютин в райком партии. «Коммунистов в районе мало. Все разрушено. Придется тебе, Никифор Карпович, помочь нам», – сказал ему секретарь. Стал Васютин инструктором райкома. Из машины неделями не вылезал. Нужно было все видеть, везде успеть. Однако основное дело было в колхозе «Путь к коммунизму», – он больше всех пострадал. Райком предложил новому инструктору пока не переезжать в город, а быть поближе к этой разоренной деревне. Вместе с Анной Егоровной, тогда еще единственным коммунистом колхоза, и всеми колхозниками Васютин принялся за работу в Девичьей поляне.

Он понимал, что восстановление колхоза «Путь к коммунизму» за такой короткий срок, как два года, намеченный по плану, невозможно, если не привлечь по-настоящему творческие силы всех колхозников. Он знал, что стоит только как следует этим заняться, и все, даже самые трудные вопросы будут решены.

Из упорной борьбы за урожай родилась ОКБ – группа инициативных ребят-комсомольцев.

Васютина вначале несколько смущали выдумки Ольги и ее товарищей. Таинственная пещера, тропический сад в ней, актинидия и лимоны, десятки опытных делянок на полях. Вся эта романтика поисков, окруженная тайной, казалось бы, совсем не предусмотрена инструкцией по работе среди молодежи. Однако Васютин считал, что она помогает процветанию колхоза. Комсомольцы прекрасно работали на полях. Они знали, что материальное благосостояние их колхоза не только даст им возможность купить еще больше ламп для подземной оранжереи, приобрести новые буры, моторы, насосы, построить мощную электростанцию, самим сделать озеро. Они мечтали о большем: в два года вырастить тополя для защитных полос, пустить воду на поля, изменить климат района. Да мало ли о чем мечтали молодые хозяева колхоза «Путь к коммунизму»! Они знали, что все эти дела – маленькая частица великого сталинского плана переделки природы.

Все свое свободное время, все желания Васютин отдал комсомольцам. Некогда было вспоминать о хозяйке, оставшейся в Казахстане, да и не нужно. Совсем редко на мгновение промелькнет перед глазами печальное, с оспинками на лбу, когда-то дорогое лицо и сразу растает, как в тумане. И вот снова из глубины сознания выплывает знакомая до мельчайших подробностей картина родной деревни, какой ее представляет Васютин через несколько лет. Он видит Девичью поляну ясно и отчетливо, как на «генеральном плане реконструкции». Здесь будет новый агрогород. Наверное, к тому времени он станет иначе называться – уже не Девичьей поляной.

Обо всем этом думал сейчас Васютин, стоя возле окна своей маленькой комнатки.

К самому краю деревни прилепилась маленькая хата. Жила в ней глухая старуха, и вот уже скоро пройдет два года, как поселился у нее тихий жилец Никифор Карпович. В деревне строились новые дома, и ему не раз предлагали переехать, но Васютин отказывался: то дом нужен для читальни, то для большой семьи. Ничего, успеется… Дома он все равно не сидит.

Уже совсем стемнело. В стеклах рамы давно погас закат, а Васютин все еще стоял у окна.

Мимо изгороди палисадника медленно проплыла чья-то тень. Звякнула щеколда калитки. Невысокий человек в светлой кепке нерешительно остановился возле крыльца.

– Кто там? – окликнул Васютин.

– Это я. Бабкин. Думал, вас дома нет, – темно.

– Свет пока еще не дали, – отозвался Никифор Карпович, высовываясь из окна. – А с лампой возиться не хочется. Не споткнитесь там, в сенях.

Бабкин вошел в комнату. Фигура Васютина четко вырисовывалась на синем фоне окна.

– Хозяйку там мою не встретили? – спросил Никифор Карпович, поворачиваясь к гостю. – Ничего не слышит. Выписал ей из Москвы карманный усилитель для глухих, а она его боится… Приучать еще долго придется. Ну, да что с нее взять? Некоторым людям и помоложе моей хозяйки все сначала кажется либо страшным, либо ненужным. Обойдемся, мол…

Васютин встал и широко расправил плечи, так что хрустнули кости.

– Ох, и не люблю я этого равнодушного спокойствия! – со скрытым раздражением проговорил он. – Есть у нас еще такие, с позволения сказать, колхознички, на всю жизнь готовы остаться глухими, глухими ко всему, только бы их на большие дела не тянули, зовешь их, зовешь – не слышат, только ухмыляются. «Зачем нам все это? Обойдемся…» А слово-то какое мерзкое «обойдемся»! – Васютин зашагал по комнате. – Сегодня опять услышал это слово от одного нашего уважаемого бородача. Хозяин он умелый, на усадьбу его посмотрите – чего там только нет! Трудодней у него порядочно, ничего не скажешь. Значит, и колхозник он неплохой. А вот когда сегодня зашел разговор об орошении, тут он и сказал: «Обходились пока, и сейчас обойдемся». Хорошо, что таких колхозничков по пальцам можно пересчитать, а то бы не только каналы на полях – колодца бы не вырыли. – Он помолчал, словно о чем-то вспоминая. Ну, а как идут дела у вашего друга? Да вы садитесь!

Бабкин присел на край стула.

– Просил передать, что все готово, последний вариант досчитывает.

– Значит, завтра будет, как говорится, докладывать?

– Выходит, что так.

Мог бы рассказать Бабкин, что Вадим вот уже вторую ночь не спит, занимается алгеброй. Он мог бы добавить от себя о необыкновенном упорстве друга, на которого Васютин может вполне положиться… Но ничего этого не сказал Тимофей, – у него были свои неотложные заботы и сейчас он раздумывал, как бы поточнее их изложить.

– Ну, а вы? – обратился к нему Васютин, словно угадывая мысли Бабкина. Наверное, зашли ко мне не только за тем, чтобы выполнить поручение вашего товарища?

Тимофей помедлил, затем вместе со стулом придвинулся ближе к окну, чтобы лучше видеть собеседника.

– Да, Никифор Карпович, посоветоваться надо. Иначе глупость одна получается.

– Работа не ладится? Испортился какой-нибудь прибор на метеостанции?

– Там все хорошо. Если потребуется, исправим. А вот я хотел сказать об одном человеке…

– Которого труднее исправить, – задумчиво пощипывая усы, перебил его Васютин. – Так я понимаю?

– Не совсем так… – замялся Тимофей. Ему вдруг показалось, что этот разговор как-то может повредить тому, о ком он завел речь, – Ну, если, скажем, комсомолец ошибается… – продолжал он нерешительно.

– Товарищи ему должны подсказать, помочь…

– Тут, Никифор Карпович, дело сложнее. Этот человек может взять на себя любую вину, только чтобы никто ничего не узнал о его изобретении.

– Понятно. Теперь скажи, что тебе известно о приспособлении, которое сделал к Трактору Кузьма Тетеркин.

Бабкин удивленно взглянул на Васютина. Он и это знает!

– Мне кажется, что я не должен ничего рассказывать, – пробормотал он, вертя в руках кепку. – Я знаю все технические подробности, причем познакомился с ними совсем случайно… Тетеркин обидится… И так уже он меня терпеть не может.

– Да, парень он колючий, – задумчиво произнес Васютин. – Но Кузьма твой товарищ, комсомолец… Значит… – Он выжидательно замолчал.

– Помогать надо, – подсказал Тимофей.

– Скажи откровенно: это дело стоящее? В механике я мало разбираюсь. Не пойму, как трактор Тетеркина сам по себе поворачивается.

Техник подробно рассказал все, что смог выяснить из беседы с Сергеем, и, главное, поделился своими впечатлениями после осмотра автоматического устройства.

– Сама идея, мне кажется, очень интересна, – в заключение сказал он. Особенно если будут применяться электротракторы. Это настоящее изобретение! К сожалению, пока практически его нельзя использовать… Идея вашего механика, если так можно сказать, несколько опережает время.

– И очень хорошо, – подчеркнул Васютин. – Не только сегодняшним днем живем. Думаю я, Тимофей Васильевич, – продолжал инструктор, – что механика надо поддержать. Его трактор потребуется многим передовым колхозам. Люди мы с тобой государственные и не можем смотреть только со своей колокольни. Чертить умеешь? – вдруг спросил он.

– Да.

– Помоги ему чертежи сделать. В Москву пошлем, пусть там посмотрят, о чем сегодня думает колхозный изобретатель.

Васютин встал и повернул выключатель. Света не было.

– Задержались, – сказал он. – Наверное, опять Ольга всю энергию забрала. Признайся начистоту, – остановился он перед техником, – по душе тебе выдумка Тетеркина или не очень? Прямо скажи, не утаивай.

– Я, Никифор Карпович, даже завидую ему, – искренне ответил Тимофей. – Мне такой штуки никогда не придумать.

– Значит, стоящее дело, если техник из института позавидовал. Понятно… Ну, а помочь Тетеркину хочешь?

– Определенно, – Бабкин уже совсем освоился. Ему было просто и легко разговаривать с Васютиным.

– На комсомольском собрании выступишь?

Тимофей замялся. Он не считался хорошим докладчиком у себя в институте. Это не Багрецов. Если ему приходилось выступать, он тушевался, краснел, как стыдливая девушка, и с трудом подыскивал нужные слова. Поэтому вопрос Васютина смутил Тимофея. Все, что угодно, но выступать перед незнакомыми ребятами… он просто не решался. Бабкин молчал.

– Понимаю, – сочувственно заметил Никифор Карпович. – Видно, товарищ Бабкин не числится в списке великих ораторов человечества. Я и сам в этих делах не мастак. Но кому, как не приехавшему из Москвы технику, поддержать изобретателя? Пусть комсомольцы почувствуют, что их товарищ, несмотря на ошибки, делает нужное дело. Тетеркин поймет и, мне кажется, сделает необходимые выводы.

– Когда собрание? – спросил Бабкин.

– На днях. Ольгушка скажет.

Тимофей помолчал и, считая, что с этим вопросом покончено, перевел разговор на другую тему.

– Теперь про особую комсомольскую…

– Ольга все-таки рассказала? – со смехом спросил Васютин.

– Опять же сам узнал, – вздохнул Бабкин. – А с Шульгиной у меня как-то неудобно вышло… Никифор Карпович, вы верите мне и моему товарищу, что мы хотим работать вместе с вашими комсомольцами? – с неподдельной искренностью воскликнул он.

– Да к чему ж мне в этом сомневаться?

– Я не знаю, может быть, мое любопытство виновато или еще что… – Бабкин не решался высказать Ольгину оценку своего поведения. Кому же приятно, если тебя совсем понапрасну называют Дон-Жуаном и болтуном. – В общем, я не знаю почему, – с волнением говорил он, – но так уж получилось, что секретарь комсомольской организации если меня увидит, то переходит на другую сторону улицы…

– Ничего. На собрании все выяснится.

– Да что вы, товарищ Васютин! – испуганно воскликнул Тимофей. – Это невозможно!

Он живо себе представил, как будут смеяться ребята над его неловкостью. В каком же глупом положении окажется Стеша! Она и так с ним не разговаривает.

– Никифор Карпович, вы дома? – послышался под окном глуховатый голос Ольги.

– Заходи, Ольгушка! – крикнул Васютин и с улыбкой обратился к Бабкину, потирая руки: – Вот мы сейчас все это дело и выясним, чтобы никаких сомнений не оставалось.

– Прошу вас, только не при мне, – беспокойно зашептал Тимофей, прислушиваясь к легким шагам Ольги. Она поднималась по ступенькам крыльца. – Я лучше уйду…

Бабкин встал и быстро направился к двери. Ему было как-то неловко встречаться с Ольгой. Он хотел пропустить девушку мимо – себя и, пользуясь темнотой, проскользнуть к выходу.

Ольга остановилась у двери. Бабкин чувствовал ее теплое дыхание. Она стояла так близко, что можно было бы дотронуться лицом до пушистых волос. В темноте поблескивали ее большие глаза.

– Свет сейчас дадут, – сказала Ольга. – На полчаса изменился график.

Действительно, электрик как будто услышал ее слова. Под потолком вспыхнула лампочка.

Девушка зажмурилась. Открыв глаза, она увидела перед собой Бабкина. Он смущенно моргал ресницами. Лицо его было розовым до самых корней волос.

– Здравствуйте! – Ольга небрежно кивнула головой. Даже в этом Тимофей почувствовал скрытую насмешку.

Он не успел ответить на приветствие. Шульгина быстрыми шагами подошла к Васютину. Она подала ему руку и, не обращая внимания на техника, застывшего в дверях, проговорила:

– Хотела посоветоваться с вами о повестке дня очередного комсомольского собрания.

– Только со мной? – добродушно заметил Никифор Карпович. – Ты вон с кем поговори, – указал он в сторону Бабкина: – московский комсомолец, активный, твой товарищ. Не грех с ним и посоветоваться.

Ольга вспыхнула. Если бы этот болтливый активист не стоял у двери, она бы сказала, о чем с ним можно советоваться. Она бы сказала! Но сейчас как же ей вывернуться? Что придумать? Ведь при Бабкине она не может отказаться от предложения Никифора Карповича.

Шульгина прикусила губу, села и, чтобы ее молчание не показалось и этому парню и Васютину слишком красноречивым, вынула из кармана платья листок бумаги.

Она морщила лоб, как бы что-то вспоминая. Вот-вот она сейчас повернется и спросят техника, не считает ли товарищ Бабкин, что первый вопрос можно поставить третьим.