Текст книги "Семь цветов радуги (СИ)"

Автор книги: Владимир Немцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

Стеша приподняла шлейф, подпрыгнула на одной ножке и негромко запела:

Ах, подружка моя,

Что ты так невесела?

Коровушку подоила,

Сразу нос повесила.

Она оглянулась на темные окна домов и, словно спохватившись, зажала себе рот рукой.

– Ну, а если по правде, – спросила Стеша, стараясь смягчить свою шутку, как ты прикидываешь, твоей Зойке далеко до Послушницы?

– И не спрашивай, – махнула рукой подруга. – Да если бы она у меня одна была, другие за ней и не тянутся. – Фрося сорвала с головы нарядную шляпку и стала ею обмахиваться, словно ей было жарко. – Лабораторию нам надо на ферму. Ведь мы боремся за каждый процент жирности молока.

Антошечкина молча опустила голову и вдруг заметила, что ее длинное платье волочится по земле. Быстро подхватив свой шлейф, Стеша со вздохом сказала;

– Тут тоже надо что-то придумывать. Соберем ОКБ. Вот только воду найдем.

Они шли молча, и каждая думала об одном и том же. Пора, ой, как пора взяться нашим комсомольцам за «второй цех», как часто они называли колхозные фермы. Сережкин магнитоуловитель и реостат в курятнике пока еще ничего не значат.

Неподалеку от Стешиного дома девушки встретили «длинного москвича». Он шел по другой стороне улицы и что-то бормотал себе под нос.

«Наверное, стихи читает», – решила Стеша.

Шелестя шинами, мимо проехали двое влюбленных. Они держались за руки и молчали.

Театральный разъезд заканчивался.

У маленькой витрины книжного магазина, недавно организованного в Девичьей поляне, стоял Сергей Тетеркин. Он облокотился на свежевыкрашенные перила и разглядывал книги.

Книги в витрине разные: по агротехнике, по животноводству, романы и повести, стихи. Вон на самом верху – пушкинские сборники. Блестят в свете луны золотые буквы на переплетах. Вон – Маяковский. Но где, в каких книгах прочитает Сергей-пастушок о том, как разгадывать непонятные записки?

Он еще перед спектаклем рассказал Ольге о своих предположениях. Шульгина все-таки считает, что бутылка послана какой-нибудь специальной гидрологической экспедицией, но, конечно, не у берегов Америки.

Сергей хмурился, сдвигал свои колючие брови и не хотел идти домой. Разве до сна ему!

В правой стороне витрины он тщетно пытался прочесть заголовок книги. Книга лежала в тени, только первые буквы названия четко выделялись на светлом переплете:

«Поис… – читал Сергей, и ему определенно казалось, что дальше должны быть две буквы «ки». – Обязательно в этой книге говорится о поисках. Чего? Подземных рек или каких-нибудь минералов?»

«Нечего разгадывать ребусы, – подумал он. – Скоро луна осветит весь переплет. Нужно только подождать каких-нибудь полчаса».

И Сережка ждал, потому что в эту ночь все равно не уснешь!

Тень медленно уплывала в сторону, словно с витрины незаметно стаскивали черное сукно. Появилась новая буква – «к».

Вот если бы так же легко разгадывалась «тайна» записки!

Может быть, только в этот момент невероятным показалось Сергею новое обстоятельство. Зачем нужно было запечатывать в бутылку одну часть разорванной записки? Он вынул из кармана этот загадочный клочок бумаги и снова – в который раз! – пытался проникнуть в тайну цифр и латинских букв.

Где-то совсем рядом послышалось жалобное мяукание. Сергей тревожно огляделся. Вероятно, кто другой и не обратил бы внимания на такой пустяк. Подумаешь, кошка! Но нет, у пастушка совсем иные принципы. Кошка – животное, к тому же млекопитающее, как говорится в книгах. Животное полезное, состоит на постоянной службе у человека, и если оно жалуется, то, видно, у него есть к тому серьезные причины.

Из-за угла дома, где помещался книжный магазин, показалась Сима Вороненкова. Как маленького ребенка, прижав к груди, она несла мяукающую кошку.

Сергей заметил, что ее задние лапы тщательно забинтованы.

Девушка подняла свой острый носик, высморкалась в маленький платочек, и тут пастушок заметил, что Сима плакала. Он сразу понял, зная ее характер, что ревела она из-за кошки. Ничего не поделаешь, слезливое существо эта Вороненкова.

– Кто это ее? – спросил Сергей, дотронувшись до бинта.

– Макаркина, – поднеся платочек к глазам, всхлипнула Сима. – Со злости как дверью хлопнет… Одну ногу совсем переломила.

Она стояла возле Сергея притихшая, маленькая и черненькая в своем темном простом платье.

У Сергея защемило сердце. Он не мог спокойно смотреть, как плачут девчонки.

Подошли Стеша и Фрося. Услышав, о чем идет речь, Антошечкина не удержалась и, придержав пышные кружева на груди, нагнулась и в сердцах плюнула:

– Простите, девчата, может, и не к лицу мне плеваться, но досада берет на эту чортову Макариху. Кошка ей на дороге стала! Думается мне, что эту Макариху в город надо отправить, пусть из нее все злые микробы повытаскают. Навязалась на нашу шею, злыдень ненавистная!

– На собрании о ней надо вопрос поставить, – сказала Фрося, поглаживая притихшую жертву Макаркиной.

– Из-за кошки? – с сомнением спросил пастушок.

– А как же? – по привычке накинулась на него Фрося, словно Сережка был виноват, а не Макариха. – Она не только кошку, она свою скотину лупит почем зря. Глядеть совестно.

– Да не об том речь, – прервала се Стеша и беспокойно заморгала ресничками. – Не это самое главное, – кошка там или скотина. Обида за другое берет… Мы… вот все вместе живем хорошо, дружно, будто одна настоящая семья, и зачем нам… Скажите, зачем нам нужны такие люди, от которых злость разгорается в сердце: лентяи, мелкие скопидомы, торгаши. В жизни у них только свой дом и рынок. – Стеша умолкла, прижала кулачки к подбородку и снова заговорила: – Час тому назад на спектакле я читала такие стихи, такие стихи… ну, аж сердце замирало. Мне казалось, что и люди, все те, кто меня слышал, от этих стихов становились и добрее и лучше. Потому что сила в них особенная… Мы сейчас шли с Фросей, говорили об этих стихах и думали сделать тоже что-то особенное. Нам и луна казалась совсем другой, будто это свет дневной над полями, о чем Ольгушка мечтает. – Мы говорили о том, как сделать нашу жизнь получше, – словно повторяя стихи, закрыв глаза, шептала Стеша. – И казалось нам, что нет на земле лучше места, чем вот эта наша Комсомольская улица.

– И вдруг кошка дорогу перебежала, – сказал Сергей и со смешком отвернулся к витрине.

– Вот именно, перебежала, – Стеша открыла глаза и погладила кошку, которая снова начала тихо мяукать. – Она вроде как напомнила, что живут еще на этой улице ленивые, вредные люди, которые перебегают нам дорогу. И сразу увидела я, что и улица не мощена, вспомнила, как осенью мы ходим здесь в резиновых сапогах, а не в туфлях. И увидела я избы старые, оставшиеся от дедушек, оглядела себя и тоже разозлилась. Ходит глупая девка, метет шлейфом улицу и корчит из себя неизвестно кого. – Антошечкина обиженно замолкла.

– А как хочется, чтобы все люди были хорошими, – с детской наивностью сказала Сима, прижимая к себе кошку. Девушка приподняла косынку на своей стриженой головке и, помолчав, продолжала: – Мне стыдно говорить, теперь у Анны Егоровны и вместе с вами я стала совсем другая, но вот раньше, когда я встречала чужого, не нашего человека, черствого и грубого, то мне становилось так больно за всех, что я потом плакала. Может, болезнь была в этом виновата или просто так… – Сима вздохнула и опустила голову.

– А все-таки Макариху надо на общем собрании проработать! – заключила Фрося. – И Лукьяничева тоже.

– За что? – спросил Сергей.

– Найдется за что. Правда, Макариха не дура. Она артельный устав в точности выучила. Знает, за что могут исключить. Вот и ходит, как по узенькой тропке. И дела не делает, и от дела не бегает. А вообще этих умников надо на место поставить, чтоб не застили!

– Как? – не поняла Сима.

– Я говорю, чтоб не застили, свет не загораживали на нашей дороге.

– Хорошо, Фросенька, подружка ты моя милая. – Стеша обняла се и крепко прижала к себе. – Хорошо ты сказала. Иной раз поглядишь на таких, как Макариха, на хитрость ихнюю, на лень, и впрямь покажется, что до коммунизма, ой, как далека дорога, потому не веришь, что такие люди могут жить в то будущее время… – Стеша широко раскрыла глаза, словно всматриваясь вдаль. – А все-таки до этих дней… рукой подать!.. Вот мы недавно на политкружке об этом говорили, – снова оживилась она. – Вместе с Ольгой вспомнили лектора, который рассказывал нам о книге Ленина «Государство и революция». В ней написано, что такое коммунизм. Представьте себе, девчата, что скоро настанет такое золотое время, когда каждый человек все будет получать по своим потребностям.

– Стешенька, – повернулась к ней Сима. – Я не была на кружке, но, как счетовод, который знает все наши колхозные доходы, могу сказать, что при хороших урожаях года через два этот принцип коммунизма можно вполне осуществить.

– Мы на политкружке рассматривали этот вопрос глубоко и по научному, сказала Стеша и сразу сделалась серьезной. – Если бы все колхозники работали одинаково хорошо, если бы мы добились настоящего изобилия продуктов, то уже на будущую осень мы бы имели открытый счет в колхозе.

– Чего? Чего? – вмешался Сергей. – Какой счет?

– Открытый, – повторила Антошечкина. – Все наши заработки оставались бы в банке на счету у колхоза, все продукты – на складах, – поясняла она. – Нечего их у себя по сараям прятать. Жизнь станет совсем другая, – мечтательно продолжала она. – Приходит, скажем, Сергуня к счетоводу Симочке и говорит: «Потребовался мне самый лучший мотоцикл. Спишите с общего колхозного счета три тысячи. Сам хочу в городе машину выбрать. Кроме того, заказал я в мастерской два костюма, вот вам накладная – прошу оплатить». – «Пожалуйста, Сергей Константинович, – говорит Симочка. – Может, еще чего желаете? У колхозного миллионера могут быть любые потребности».

Сергей ухмылялся: «Неужто такая жизнь настанет?»

– А может быть, я захочу купить два мотоцикла? – недоверчиво спросил он.

– Пожалуйста, Сергей Константинович! – с поклоном ответила Стеша.

– А если четыре?

– Зачем?

– Желаю так! – упрямо настаивал Сергей. – Буровлев тоже захочет. Всем потребуется. Никаких миллионов не хватит.

– Чепуху городишь, Сергуня, – снисходительно заметила Стеша. – Ты же не американский фермер какой-нибудь. Тот капиталистами воспитан, ему до настоящего человека, ой, как далеко! Скажи, тебе деньги платят за то, что ты землю на бугре копаешь?

– Нет. А что?

– Может, трудодни выписывают?

– Скажет тоже! – рассердился пастушок.

– Может, Ванюше Буровлеву и всем его ребятам за помощь «Партизану» выписали? Москвичам нашим за труды ихние в колхозе тоже деньги идут?

Сергей замотал головой.

– Так почему же ты думаешь, дорогой товарищ Тетеркин, что наш советский человек, которого партия привела к коммунизму, вдруг сразу переродится, забудет все, чему его выучили, захватит четыре мотоцикла, сядет на них и будет, озираясь, щелкать зубами, боясь, чтобы не отняли?

Девушки рассмеялись.

– Вот и Кузьма тоже говорит, что скоро наш колхоз и вся страна дойдет до коммунизма, – помолчав, сказал смущенный пастушок. – Главное побольше получить электричества.

– Об этом писал очень дорогой нам всем человек, – задумчиво смотря вдоль улицы, заметила Сима.

– Кто? – спросил пастушок.

– Ленин.

Сергею стало стыдно. Как это он мог спросить? «А еще комсомолец! Не помнит, как Ленин определял коммунизм… – в душе корил себя Сережка. – Это… советская власть плюс электрификация всей страны».

С детства знал Сергей эти слова, а тут приехала городская девчонка и подсказывает. Да и Стеша его здорово осадила насчет мотоциклов. На самом деле, кому их столько нужно?

Он упрямо повернулся к витрине. Тень совсем сползла с книг.

«Поиски подземных вод», – наконец прочел младший Тетеркин на переплете. Откуда взялась эта книга? Еще третьего дня пастушок перерыл весь магазин и ничего не нашел про подземные воды. Ему хотелось сейчас же взять эту тонкую книжечку и заглянуть в нее. Может быть, там рассказывают ученые люди, как искать исчезнувшие реки? Может быть, в ней, в этой книжке, напечатаны всякие формулы, которые ученые пишут на записках и закупоривают в бутылки?

Нетерпение росло. Он готов был бежать к заведующему магазином, чтобы тот разрешил достать с витрины эту книгу. «Глупости, – вздохнул огорченный пастушок. – Чего придумал, людей среди ночи беспокоить».

Он демонстративно отвернулся от витрины и хотел идти домой, но снова заинтересовался беседой девушек. Спать им, видимо, не хотелось, как и Сергею, к тому же уж очень близко к сердцу пришелся разговор о том, какой будет Девичья поляна через несколько лет.

Стеша пригласила подруг присесть на лавочку возле магазина. Она осторожно подвернула свою широкую юбку, чтобы не измять, и затараторила:

– Ох, и размечтались мы, девчата! Как бы утром на работу не проспать, она взглянула на маленькие часики. – Иной раз даже страшно становится. А вдруг этого ничего не будет? Если наши ребята реку не найдут, все пропало! Для такой жизни, о которой мы с вами говорили, надо строить мощную электростанцию.

Сергей стоял в стороне и смотрел на белеющие в темноте лица девушек. Он смотрел и думал: «Девчоночьи разговоры. Будто только река дает электроэнергию? Ветряк поставим с машиной на тысячу киловатт. – Но тут же поправился. – Нет, это не годится. Опять в безветрие света не будет. А если тепловую станцию? Нефти не наготовишься. Солнечную машину? Только летом годится, и то в ясный день».

Перебирая все известные ему способы получения электроэнергии, Сергей с сожалением пришел к мысли, что Антошечкина права. Только вода может дать самую дешевую энергию. Здорово придумал Багрецов использовать ее в сочетании с ветряком!

«А как же Тимофей Васильевич? – с тайным волнением размышлял пастушок. Неужели он совсем не желает нам помочь? Должен же он что-нибудь придумать насчет того, как найти воду».

Авторитет Бабкина для Сергея был непогрешим. Он убежден, что стоит только пожелать москвичу найти подземную реку, как на другой же день наполнится водой озеро на бугре.

«Вот увидите, – решил пастушок, – завтра чем свет я ему книжку про подземные воды притащу. Там, наверное, все рассказано. Ученые люди писали, они все знают. Несомненно, что книга для Сергея – это еще больший авторитет, а в сочетании с практическими знаниями Бабкина – непреодолимая, огромная сила.

Так думал младший Тетеркин, и уверенность, что река будет найдена, уже не покидала его.

ГЛАВА 11

НЕ СПИТСЯ ЭТОЙ НОЧЬЮ…

…и разводит

колоратуру

соловей осоловевший.

В. Маяковский

Часы с контактами, придуманные Петушком, выключили радиоузел, и все затихло – Девичья поляна уснула. Где-то в кустах робко посвистывал совсем сонный соловей.

Но кто знает, почему не спали наши друзья из ОКБ? Сегодня у них не было ночной работы. Все словно замерло на холме, и даже ветряк не мог пошевелить своими металлическими крыльями.

Может быть, ребята не спят потому, что спектакль взволновал их? Или они думают о новой разведке подземной реки?

Тетеркин ушел за инструментом в Ольгину оранжерею, а она сама сидит у окна и рассеянно смотрит на игру призрачных лунных теней, скользящих по изгороди палисадника.

Копытин и Буровлев остановились возле пожарного сарая и спорят между собой. Они хотят испробовать новый способ бурения разведочных скважин.

Стеша все еще сидела с подругами на лавочке возле магазина. Даже в темноте можно было заметить, как в глазах у нее прыгали смешливые искорки. Она болтала ногами, как маленькая девочка, и говорила:

– Послушайте, девчата, до чего интересно посмотреть, что с нами станется, ну, скажем, через несколько лет.

– Ты, конечно, артисткой будешь, – сказала Фрося и почему-то вздохнула. В Москве, в самом знаменитом театре.

– Нет, – решительно отозвалась Стеша и зашуршала шелком платья. – Я много об этом думала. Уж если бы какой-нибудь особенный талант был, тогда все можно бросить. А так… Не стоит. Правда, девоньки, скажу я вам, есть у меня одна мечта, можно сказать, необыкновенная; хоть один разочек в кино сняться. Но чтоб всегда артисткой быть, это мне что-то не хочется…

– Лучше мастером на полях? – спросила Фрося.

– Не знаю… – неуверенно протянула Антошечкина, расправляя кружева на груди. – Но думается мне, что через несколько лет многое изменится в нашем труде. Во всяком случае, с тяпкой расстанемся.

– Химия, значит? – съязвила Фрося, предупредительно сморщив чуть приподнятый носик.

– И химия и всякие другие науки нам помогут. У нас на опытных полях и не бывало сорняков, – спокойно ответила Стеша, не замечая иронии подруги. Кстати, ты видела, какой самоходный культиватор нам прислали на испытание?

– Я его боюсь, – Фрося даже вздрогнула и будто побледнела. – Ползет громадный жук из железа и стрекочет.

Девушки рассмеялись. Фрося звонче всех. Так, как будто на мраморный стол выкинули горсть серебра.

– Привыкнешь, – Стеша ласково шлепнула подругу. – Да успокойся ты! Тебе дело говорят.

Смех постепенно затихал. Казалось, что все монеты с легким звучанием ложились на мрамор.

– Можешь ты понять, – продолжала Стеша, – что такое быть мастером на полях, ну, скажем, через несколько лет? Ты же должна уметь управлять разными машинами. Быть инженером, агрономом, химиком…

– Ну, химией своей ты будешь заниматься, – недовольно заметила Фрося. Все юбки прожгла какой-то кислотой. Мне твоя мать жаловалась. Да и вообще, боюсь я всякой химии и даже электричества. Дома я хотела попробовать, что такое ток, в школе еще учила про него; вывинтила лампочку да вместо нее палец и сунула… Дергануло так, что я и по сей день помню, – Фрося снова рассмеялась. – Нет уж, девоньки, почему-то не тянет меня к электричеству. Останусь я при своих коровах… Хорошо, что, кроме электродойки да Сережкиного уловителя, у нас больше никакой науки не предвидится.

Не выдержал Сергей. Он все время молчал, но когда такое говорят, стерпеть никак нельзя.

– Так и думай! – запальчиво крикнул он. – Коровы в электричестве, видно, больше тебя понимают. Вот посмотришь, что на тот год мы на ферме сделаем!

– А, ковбой! – расплылась в сладкой улыбочке Фрося. – Ты еще здесь? А я думаю, куда мой кавалер пропал? Подойди, не бойся!

Сергей почувствовал какой-то подвох и не тронулся с места. Зря он с ней связался, помалкивать бы надо!

– Молчишь? – все так же сладко пела насмешница. Ее круглое лицо светилось в темноте. – Знаете, девчата, – она понизила голос, – по секрету вам скажу: Сергей-то наш вздыхает, места себе не находит.

– Да ну? – поддержала ее Стеша. Ей было забавно видеть смущение подростка. – И по ком же Сергей Константинович вздыхает?

– Сказать или нет? – обратилась к нему Фрося. От еле сдерживаемого смеха у нее тряслись кудряшки.

Сергей Константинович молчал. Он хотел повернуться и уйти (чего с девчонками разговаривать?!), но такой поступок они бы расценили как малодушие, и Тетеркин подчинился своей участи. Что ж, поговорят-поговорят – и перестанут. Известное дело, болтушки…

– Так вот, девоньки, – продолжала насмешничать Фрося. – Недогадливы вы, непонятно вам, с чего бы Сергей к нам привязался. Стоит, глаз не сводит, а маманя его дома ждет, беспокоится.

– Так, Сергуня, молодец, – тонким голоском протянула Стеша. – Значит, у тебя зазноба появилась? Сказывай, кто же из нас троих?

– Девочки, что вы к нему пристали? Нехорошо, – вступилась было за сконфуженного подростка Сима, но подруг уже никак нельзя было унять.

– Стеснительный какой ты, Сережа, – елейно пропела Фрося. – Ну почему не признаться, если любишь? Скажу вам по правде, девоньки. За мной, за мной ходит Сергей Константинович. День и ночь вздыхает. Видите, не спит и сохнет прямо на глазах… – Она вынула из платочка зеркальце и, посмотревшись в него, добавила: – И чем я ему так приглянулась?..

– Глядите, девчата! – Стеша подмигнула подругам. – До чего ж пугливый Сергей, издали смотрит, глаз не сводит, а подойти боится.

Пастушок зевнул, чтобы девчата поняли, как он относится к их болтовне, прошелся около витрины и вразвалочку направился к ним.

– Антошечкина! – обратился он к Стеше, подсаживаясь рядом. – Ты сегодня Бабкина не видела?

Стеша вспыхнула. Она поняла, что Сергей перешел в наступление.

– Чего ты меня спрашиваешь? Он ведь за мной не ходит, как ты за Фросей, девушка пыталась отшутиться.

– За это ты и обижаешься на него, – невозмутимо заметил пастушок.

– Вот еще придумал. – Стеша досадливо дернула плечиком и покраснела еще гуще.

Фрося прыснула в кулачок.

– А тебе, Сережа, очень нужен Бабкин? – мягко спросила Сима, заметив, что Стеша смутилась. – Я его видела сегодня.

– Где? – оживился Сергей. Ему это было куда интереснее, чем высмеивать Антошечкину. К тому же разговор с техником у него должен быть особенный. Кто-кто, а он должен знать насчет записки.

– Тимофея Васильевича сегодня все искали, а он неизвестно куда скрылся, сказал пастушок и сдвинул брови.

– Зойку мою смотрел, – вставила Фрося. – Потом пошел товарища ловить.

– Днем он и у меня был, – сказала Сима, поглаживая затихшую кошку. – А позже я его встретила у колодца и больше не видела.

– Чего ж, он к тебе в гости пришел? – небрежно спросила Стеша. – Или, может, по делу?

– Не знаю… Может, и нужно ему было что-нибудь. Непонятный он какой-то человек… Медициной интересовался.

– Ай заболел? – обеспокоенно спросил Сергей.

– Нет, не похоже. Но я все-таки дала ему микстуру от кашля, потом еще от нервов. Он все пузырьки забрал, как узнал, что они мне уже не нужны. Знаете, девочки, я больше всего на свете люблю лечить. Всю жизнь болела, вот и научилась. Мне каждое лекарство знакомо… Я их, наверное, все перепробовала. – Сима смущенно улыбнулась. – Не поверите, что по рецептам я латинский язык учила. Делать-то все равно нечего было… Лежишь в постели и названия лекарств выписываешь… Потом даже врачи удивлялись, как я все эти грустные слова запомнила.

– Конечно, чего ж в них хорошего? Здоровому человеку они не нужны.

– Неправда. Мне они очень требуются, – возразила специалистка из «второго цеха». – Когда моя Зойка заболела, ветеринар приезжал. Дал он мне два пакета с лекарствами. «Смотри, – говорит, – не перепутай, когда какой давать корове». А я прочитать не могу, по-латинскому написано. Пришлось пакеты крестиками отмечать.

– Я так думаю, – вмешался Сергей, – что и коровнице латынь эту самую тоже нужно знать. Как и пастух, она должна быть ученым человеком, а не то что… он искоса взглянул на Фросю.

Девушка презрительно поджала губы. «Лезет всюду со своей ученостью. Будто мы сами не понимаем».

– Не знаю, что мне хочется, – мечтательно сказала Сима. – Я все живое люблю. Вчера у соседей теленок подавился картошкой, лежит и не дышит. Глаза закатились, только белки видны. – Сима вздохнула. – Вытащила я эту картошку… Не знаю, откуда и уменье взялось… И тут подумала я, что могла бы животных лечить…

– Поступай к нам на ферму! – безапелляционно заявила Фрося. – Какой тут может быть разговор, если охота есть.

Сима слабо улыбнулась.

– Не так просто, Фросенька. Учиться надо.

– А кто тебе мешает? – заявила Стеша и придвинулась к подруге. Посоветуемся с Анной Егоровной и от колхоза пошлем тебя учиться на зоотехника. Ты же теперь колхозница.

– Спасибо, девочки, я подумаю. Сама с тетей Анютой поговорю. А то сижу в правлении, щелкаю на счетах и за цифрами жизни настоящей не вижу, будто смотрю я на нее из окна, сквозь занавеску. Когда я Бабкину сказала об этом, он засмеялся… Говорит, что я не так все понимаю. Цифры, они тоже живые, если разобраться в них как следует. А все-таки у меня душа к другому делу лежит.

– Скажи, Симочка, Тимофей Васильевич не говорил, почему он за лекарствами пришел к тебе, а не в амбулаторию? – чуть поджав губы, вдруг спросила Стеша.

– Н-нет, – смутилась Вороненкова. – Но… я знаю, что мои микстуры ему не понадобились. Он их бросил в колодец.

– Невежливость какая, – фыркнула Антошечкина, подобрав шлейф. Бессовестный!

– А в какой колодец? – быстро спросил Сергей.

– Возле фермы.

– Эдак он нам всех коров отравят… твоими микстурами, – неприязненно заметила Фрося, отвернувшись от Симы.

Симочка заморгала. Вот-вот заплачет.

Сергей дрожащими пальцами расстегивал карман гимнастерки. Сейчас все будет известно.

– На, читай, – он протянул записку Симе. – Узнаешь?

Вороненкова успокоилась. Фрося ведь сказала без всякой злости! Она приблизила к глазам бумажку и сразу же отдала Сергею.

– Тут читать нечего, это просто разорванный рецепт.

– Чей?

Сима снова взяла обрывок рецепта…

– Кажется, когда-то я пила эту гадость, пока тетя Анюта не отобрала, всматриваясь в рецепт, сказала Сима. – Ну, конечно, валерьянка, кали бромати, вода… Так эту же микстуру у меня Бабкин и забрал вместе с другими пузырьками. – Она перевернула бумажку. – Рецепт мой, он был прикреплен резинкой к горлышку бутылки. А вот тут на обороте стоит цифра «2». Это уж, наверное, Бабкин написал.

Сергей был ошеломлен таким простым разрешением загадки. Мечтал, думал о необыкновенном, искал таинственное значение слов, представлял себя спасителем погибающего корабля или, на плохой конец, одним из случайных участников большой научной работы по исследованию подземного океана… И вдруг… Валерьянка. Микстура… Обыкновенная бутылка, брошенная в колодец…

Может быть, и читатель разочарован вместе с пастушком? С детских лет на страницах приключенческих романов мы встречали только иностранные названия и чужие имена. Они оставляли в нас ощущение непонятной волнующей романтики и тайны. С годами все это проходило, романтические ковбои становились плохими пастухами (не в пример Сергею), а тайна не очень действенным рецептом от скуки. Большего мы не смогли найти в этих книгах… Настоящая романтика не скрывается в бутылке, она не приплывает к нам от берегов Южной Америки. Мы каждый день встречаем ее в нашей советской жизни, под нашим небом. Скажем, в той же Девичьей поляне.

Итак, вернемся к нашим друзьям.

Пастушок не мог успокоиться. Он готов был выпить целую бутылку этой валерьяновой смеси, только чтоб прийти в себя. Но зачем нужно было Бабкину дурачить людей? Зачем он запечатал рецепт в бутылку?

И даже не это главное. Как могла приплыть она из колодца в Камышовку?

Словно отвечая на мысли Сережки, заговорила Стеша.

– Вот что, девчата, не хочу зря говорить, но сдается мне, что Тимофей Васильевич без нас тоже не дремал, видно, он хотел проверить, не соединяются ли наши деревенские колодцы с подземной рекой… До чего ж это башковитый парень, если бы вы только знали!.. Идем это мы с ним с бугра… Ночь, луна светит… Вроде как сейчас. А он и говорит…

– Так, Стешенька. – Фрося пододвинулась к ней с лукавой усмешечкой и защекотала ее щеку своими кудряшками. – Рассказывай, рассказывай… А мы и не знали…

Стеша будто обо что-то укололась.

– Да нет, девчата, – смущенно сказала она. Щеки и уши ее зарделись. Хорошо, что в темноте не очень заметно! – Я просто так, к слову…

– Сказывай! – подмигнула ей насмешливая Фроська. – Так что ж он тебе говорил?

– Ничего особенного, про дела все. – Стеша покосилась на Сергея. – Говорил насчет реки. Да… как ее найти… Потом…

Стеша медлила и недоговаривала. Никакого разговора о поисках реки у нее не было с Тимофеем Васильевичем. В тот вечер она пыталась вызвать его на дружескую беседу, но ничего не получилось. Правда, он рассказал ей про Москву, а про себя умолчал. Она, может быть, и почесала бы язычок с девчатами насчет москвича, да неудобно при Сережке: он может все передать Бабкину.

Сергей был поглощен своими мыслями. Ему не хотелось уходить отсюда до тех пор, пока он не разберется, что к чему. И потом он надеялся услышать от Стеши, как Бабкин собрался реку искать. Она болтливая девчонка, обязательно расскажет…

– Брось, Стешка, ломаться, – толкнула ее в бок Фрося. Глаза ее зажглись любопытством. – Что же он тебе сказал?

– Вот насчет реки.

– А ты ему?

– То же самое.

– А он тебе?

Антошечкина передернула плечами.

– А ты ему? – Фрося рассмеялась, повисла у подруги на шее и что-то пошептала на ухо.

– А ну, ковбой, марш домой! Нечего тебе слушать, о чем старшие разговаривают, – повелительно обратилась к нему Фрося.

– Видали мы таких старших, – обиделся Сергей. – Ты эту скамейку откупила, что ли?

– Девоньки, так что ж мы с ним будем делать? – воскликнула Фрося и озорно подмигнула Стеше.

– Пусть сидит, если ему хочется, – примирительно заметила Сима, машинально разглаживая на коленях платье.

– Твоя правда, Симочка, – согласилась насмешница Фроська. Сергей насторожился.

«Чего это она еще придумала?» – мелькнула беспокойная мысль.

– Сергунечка, милый мой, – Фрося встала и погладила его по волосам. – Не можешь ты с нами расстаться. Девоньки, расцелуем его за это!

Она наклонилась к нему, чтобы первой привести угрозу в исполнение, но Сергей подпрыгнул, как испуганный котенок, и отскочил в сторону.

Фрося и Стеша с протянутыми руками бросились к нему. Сережка прижался к витрине и запальчиво крикнул:

– Только подойдите… Подойдите, попробуйте!

В этот момент он был так рассержен, что готов был на все.

– Стеша, заходи с правого бока… Да не бойся!

Девчата бросились на него, но пастушок вырвался и побежал.

Он мчался по улице, и ему казалось, что насмешницы все еще преследуют его.

Наконец Сергей остановился. Издали доносился звонкий смех девчат. Ловко они избавились от любопытного паренька. Какое верное средство!

Обиженный, упрямо наклонив голову, шел Сергей по улице. И как этим девчонкам только не стыдно? Нужны ему очень их разговоры! Тут вот опять загадка встретилась. Может, и вправду во всех полянских колодцах вода из подземной реки?

Он подошел к ближайшему колодцу и наклонился над ним. Там, в глубине, как тусклое зеркало, чуть блестела вода. В ней отражалось ночное небо. Будто упавшая в колодец, светилась звездочка.

Сергей нагнулся, взял комок сухой глины и бросил в живое зеркало. Звездочка задрожала и заметалась из стороны в сторону, словно хотела вместе с водой выплеснуться наружу. И представилось Сергею, что колодец постепенно наполняется, вода ползет вверх. Это волны подземной реки вытесняют ее наружу. Вот она уже хлещет через край и бежит, бежит широким потоком по улице.

Сергей вздохнул и медленно побрел прочь.

Он шел мимо дома Ольги. В свете луны листья актинидии казались вырезанными из белой бумаги. Они чуть шевелились от слабого дуновения ветерка, и тогда по всему фасаду дома, как по реке, пробегала серебристая рябь.

Окно в комнате Шульгиной было открыто. Ольга сидела, облокотившись на подоконник. Она не замечала пастушка.

– Покойной ночи! – робко сказал Сергей. Он не знал, как вежливо напомнить девушке о своем присутствии.

Ольга рассеянно посмотрела на пастушка.

– Это ты, Сергуня? – она задумалась и снова позабыла о нем.

Сережка поправил ремень гимнастерки и потоптался на месте.