Текст книги "Завтра начинается вчера.Трилогия"

Автор книги: Владимир Контровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 66 страниц)

* * *

– Каждый второй человек на Земле страдает от… – проникновенно вещал с экрана хорошо поставленным баритоном солидный человек с интеллигентной внешностью. – Но сегодня российские учёные создали уникальное средство, позволяющее бороться с этим недугом. Уже через три недели после начала приёма таблёток «Секрет волхвов» у вас наступит облегчение, исчезнут все неприятные ощущения, нормализуется давление и сон, и вы почувствуете себя бодрыми и помолодевшими. Эффективность этого препарата доказана клиническими испытаниями, проведёнными в ведущих клиниках страны, и подтверждена золотой медалью международного гуманитарного фонда «Здоровье человечества». Тысячи и тысячи людей уже ощутили на себе благотворное действие «Секрета волхвов» и вернулись к полноценной жизни. Вот что говорят наши пациенты…

– Гаси, всё ясно. Что это за клоун? – спросил Вадим, кивнув в сторону телевизора.

– Вышедший в тираж актёришка средней руки, ошалевший от безденежья и готовый сыграть роль известного кандидата всяческих наук неизвестного научноисследовательского института, – пояснил Сергей, вертя в руках пульт видеомагнитофона. – За те деньги, что мы ему предложили, он разрекламирует даже целебные свойства мочи молодого поросёнка и расскажет нашим развесившим уши потенциальным клиентам о том, что при регулярном приёме наших волшебных таблеток, созданных на основе знаний народной медицины, у семидесятилетних старух снова вырастет целка, а у дряхлых стариков невероятно повысится сексуальная активность. И ведь убедительно излагает, сукин сын!

– Вариант беспроигрышный, – саркастически хмыкнул Костомаров. – Эффективность морской капусты доказана поколениями свиней и вкусовыми качествами полученной из них ветчины. Вредато от наших таблеток в любом случае не будет! Человек ведь такая скотина: смолоду делает всё, чтобы угробить своё здоровье, а потом хватается за что угодно, лишь бы его поправить. И никаких денег ему не жалко… Причём предпочтение отдаётся разного рода панацеям, не требующим какихлибо усилий: съел таблеточку – и всё. Рраз – и похудел, два – и помолодел, три – и скрипа в суставах как не бывало! Как говорится, люди настолько любят халяву, что готовы платить за неё любые деньги.

– Угу, – согласился Алексеев. – И поэтому будут они покупать «шаровылупин», дарящий близоруким зоркость горного орла, и «вечностоин», превращающий импотентов в половых террористов. И даже если ктото чересчур дотошный подвергнет наше снадобье химическому анализу, риска практически нет. Каков будет результат? Ну да, основа – всем известная морская капуста, а микродобавки? Всегда можно сослаться на то, что вся фишка в точной рецептуре, каковая является секретом нашей фирмы, полученным непосредственно от самих волхвов! – и руководитель «фармацевтического филиала» ухмыльнулся, довольный собственным каламбуром.

– Тут вот ещё какой нюанс, – добавил генеральный директор, – медицина зачастую действительно бессильна, а человек хочет быть здоровым. Пусть он даже не слишком верит в наши чудотаблетки, но червячокто всё равно будет точить: а вдруг поможет? И некоторым помогает – я в этом уверен. И пошла цепная реакция…

– Да, человечий организм – дело тонкое, – философски заметил Сергей, – никто о нём толком ни хрена не знает… Юристы изобретают новые законы, а врачи – новые болезни. Но роднит их одно: и те, и другие делают на этом бабки – бааальшие бабки! И нам не грех отщипнуть свою малую толику на этом славном поприще.

– Ладно, это уже беллетристика, – закончил Вадим и произнёс в селектор: – Диана, принесите нам кофе.

– …с коньяком, – вставил Алексеев.

– Может, тебе ещё и с минетом? Сами добавим – или забыл, где бутыль стоит?

Секретарша вплыла в кабинет стелящейся походкой, неся маленький поднос с двумя дымящимися чашечками. Костомаров почувствовал, как у него участилось сердцебиение, и заметил набрякшую и запульсировавшую синеватую жилку на виске соратника. Диана была последним приобретением фирмы «Грёзы Музы» – и весьма ценным, с точки зрения её генерального директора. На «собеседовании» при приёме на работу эта девятнадцатилетняя девица с невинным детским личиком вчерашней школьницы выдала «высший пилотаж» с искусством профессиональной проститутки экстракласса – Вадим хорошо запомнил свои ощущения – и к тому же, как ни странно, неплохо справлялась и со своими официальными обязанностями. Девушка настолько понравилась Костомарову, что он даже решил против обыкновения не делиться ею с Сергеем, и каждый вечер увозил Диану к себе домой, нарушая тем самым своё собственное правило «сменных постельных принадлежностей».

Правда, Вадим не без основания подозревал, что его охочий до баб компаньон таки оприходовал секретаршу прямо в офисе во время отсутствия Костомарова – возможно, что и неоднократно. Девочка оказалась далеко не глупа и очень быстро разобралась, кто есть кто в фирме, а стыдливость и прочие архаичные нравственные устои ни в коей мере не отягощали это эфирное создание. Но «не пойман – не вор», и Диана оставалась штатной любовницей шефа и даже занимала определённое место в его жизни, хотя по странной своей прихоти при посторонних Вадим неизменно обращался к ней на «вы».

– Чтонибудь ещё, Вадим Петрович? – нежным голоском проворковала секретарша, поставив на стол поднос.

– Спасибо, больше ничего… пока, – Вадим с удовольствием оглядел ладную фигурку девушки, подумав при этом: «Деньги стоит зарабатывать хотя бы ради того, чтобы иметь вот таких вот женщин…».

Диана очень естественно чуть покраснела, скромно потупилась, опустив свои густые ресницы, и удалилась, ощущая спиной откровенные взгляды обоих мужчин: она добивалась своего в жизни тем, что у неё получалось лучше всего.

– Серёга, – предостерегающе произнёс Костомаров, возвращая впавшего в лёгкую эйфорию Алексеева на грешную землю, – на чужую кровать рта не разевать! А то укушу.

– Да ладно тебе, – отозвался тот, с хрустом потянувшись всем телом, – не хватало нам с тобой баб ещё делить. Этого товару на всех прилавках…

– Вот и давай о прилавках, то бишь о нашей схеме распространения. Не нравятся мне эти телефонные продажи – позвоните, мол, по указанному номеру. Доверия маловато – объёмы реализации пошли на убыль.

– А что делать? Не в аптеки же скидывать наш товар – тут с медикамиэкспертами хлопот не оберёшься. А многоуровневый маркетинг и подавно день вчерашний. Вот разве что точки продаж на местах – в Москве, в других городах, где у народа деньга шевелится. Без телефонов всё равно не обойтись, зато они будут разные. А то действительно бред какойто получается: тут тебя и от гипертонии лечат, и аборты по фотографии делают. Клиента надо уважать – в пределах разумного. И скидки процентов пятьдесять для разных льготных категорий граждан – оченно это способствует. Психология, блин.

– На местах? Можно запараллелить под это дело всю нашу книготорговую сеть: какая разница, что продавать? Лоточники могут и сменить профиль. И небольшие аптечные киоски – почему нет? Договоримся с продавцами и мелкими владельцами. Люди – они везде люди, и все они любят денежку. И реклама, само собой, – вроде этого твоего «учёного» с подмостков погорелого уездного театра. Давайка сделаем так, – и генеральный директор фирмы «Грёзы Музы» взял из аккуратной пачки чистый лист бумаги.

* * *

«А ты, парень, неплох, – подумал Вадим, поймав своё изображение в зеркале заднего вида, – волевое лицо, строгие и умные серые глаза, тёмные волосы с благородной проседью. Состоявшийся мужчина в возрасте около сорока – лакомый объект для женщин, особенно если учесть, какой толщины кошелёк у этого объекта. Диана так чуть ли не с полумысли мои желания угадывает…».

Да, генеральный директор крепко стоящей на ногах фирмы «Грёзы Музы» Вадим Петрович Костомаров имел все основания быть довольным, хотя в последнее время ощущал смутное беспокойство. И причины этого беспокойства были ему ясны: Вадим понимал, что бум с чудотаблетками, позволивший компаньонам очень неплохо заработать, – это явление временное. И дело не в обилии пройдошистых конкурентов, суетящихся вокруг легковерных старушек, – болезныхто на всех хватит, – дело в другом. Можно неопределённо долго обманывать одного человека или нескольких, можно какоето время дурить голову многим, но год за годом водить за нос множество людей – такой номер не пройдёт. Завлекательные названия примелькаются, и редкие случаи чудесных исцелений затеряются, утонут в волне массового раздражения обманутых. И Костомаров напряжённо размышлял, на что же теперь ему переориентировать свою «многоцелевую» фирму.

Иногда он вообще чувствовал глухое раздражение оттого, что он, хозяин (вроде бы) своей судьбы, словно плывёт в бурлящем потоке, и все попытки выбраться на берег тщетны. Стоит остановиться, чуть ослабить туго натянутые вожжи, не смазать вовремя машину по производству разноцветных бумажек – и всё. Сомнут, растопчут и побегут дальше, даже не оглянувшись на упавшего неудачника – сколько их таких уже валяется по обочинам торной дороги к успеху.

А остановиться ему порой хотелось, очень хотелось – хотя бы для того, чтобы просто посмотреть вокруг, оглянуться назад и подумать: а зачем это всё – всё, что он, Вадим, делает? Стал ли он счастливее оттого, что у него солидный счёт в банке; что они с Серёгой стали заметными фигурами на тусовках в ночных клубах; что в его престижном «мерседесе» с водителем сидит ещё и дюжий охранник, готовый по одному движению костомаровской брови вцепится в горло кому угодно; что Диана (да и другие женщины) преданно ловят любое слово Вадима Петровича и даже жест; и что впереди у него ещё много лет такой вот «насыщенной», с позволения сказать, жизни? И что дальше? Больший вес в определённых кругах, больше денег, больше красивых вещей, больше женщин, больше власти над людьми? Так ведь всех женщин всё равно не перелюбишь, как не выпьешь всех элитных напитков, а власть – штука обоюдоострая.

И он вспомнил, как на пляже ГранКанариа ему вдруг остро захотелось вернуться в те далёкие годы, когда они сидели на берегу реки у костра, и огонь отражался в глазах ребят и девчонок, заворожено слушавших его, Вадима (тогда ещё не Петровича), песни…

Костомаров встряхнулся, прогоняя ненужные и расслабляющие мысли, и тут увидел через тонированное стекло человека, понуро стоявшего на тротуаре, – машина поворачивала направо, и Вадим смог хорошо его разглядеть.

Человек был одет в старую кожаную куртку и выцветшие джинсы; на его спутанных волосах блестели капельки дождя. Бомж не бомж, но чтото близкое к этой нижней ступени социальной лестницы. Человек равнодушно скользнул пустым взглядом по роскошной тачке, и в это время Костомаров его узнал.

– Остановика, – бросил он водителю и выбрался из машины, как только «мерседес» послушно ткнулся в поребрик.

Охранник последовал за ним – молча. Если хозяин зачемто вышел – это его дело, а дело секьюрити – оберегать хозяина от любых возможных неприятностей, именно за это ему и платят деньги.

– Ну, здравствуй, Андрей.

Отрешённый взгляд человека в кожаной куртке сделался чуть более осмысленным, и одновременно в его глазах мелькнуло недоверие.

– Ввадим?

– Я, как видишь.

Бывшие друзья несколько секунд молчали, почти физически ощущая невидимую, но очень прочную стенку, выросшую между ними за эти годы. Обниматься респектабельному бизнесмену и полупьяному полубродяге – Костомаров уловил исходящий от Северцева запах перегара – было както не с руки, и они просто смотрели друг на друга, не зная, что сказать. К счастью, рядышком оказалось какоето кафе, и Вадим Петрович потянул Андрея туда – стоять под моросящим дождём было бы совсем глупо. Охранник молчаливой тенью пошёл за ними, держась в трёх шагах за спиной босса.

В уютном кафе Северцеву было явно неуютно – очевидно, даже такого невысокого уровня заведения он не посещал. Миловидная официантка в коротенькой юбочке одарила Вадима многообещающим взглядом, ироничнопренебрежительным – Андрея и упорхнула, приняв заказ. Охранник присел за соседним столиком.

– Как ты, старина? – спросил Костомаров, разрушая тягостное молчание.

– Да каккак, – отозвался Андрей и добавил с застарелой горечью: – Разве по мне не видно? Да никак… А ты как? Хотя по тебе тоже видно…

Потом он долго отмалчивался, слушая Вадима, и оживился лишь после второй рюмки дорогого коньяка.

– Да, высоко ты летаешь, друг ситный, – сказал Северцев без всякой зависти, словно ставя диагноз. – И девка эта так на тебя посмотрела, как будто готова была тут же трусы с себя стянуть и задрать перед тобой юбку. Ну что ж, молодец, Вадька. А у меня вот както не срослось… Наш клуб авторской песни развалился, НИИ тоже – перебиваюсь с хлеба на квас случайными заработками. Всякого попробовал, да только всё не по душе. А что по душе – так то нынче никому не нужно. Шоубизнес, мать его в чресла горячей кочергой… Прав был тот парень – помнишь, с которым мы в «Бочонке» познакомились?

– Так мы же вместе с ним и на Дальний Восток ездили, и дела теперь вместе крутим – я ж тебе только что рассказывал!

– Ну да, ну да, – стушевался Андрей. – Прости, из головы выскочило.

Он быстро опьянел, что свидетельствовало о его давней и прочной привязанности к алкоголю. Вадим удивлялся самому себе – и чего это он тратит своё драгоценное время на беседу с этой тенью прошлого? Какой с этого прок? Каждый человек сам кузнец своего счастья – пусть неудачник плачет, или, как говорили древние римляне, горе побеждённым. И всётаки он сидел с Андреем Северцевым, и пил с ним коньяк, и слушал его становившуюся всё более бессвязной речь.

– Время поэтов прошло, – глухо бормотал Андрей, подперев кулаком щёку, заросшую щетиной. – Не время нынче для душевных песен… Вот, скажем, Розенбаум – талантливый ведь парень, а… Не то, не то… «Я не дарю вам песни, я отрабатываю деньги, которые вы заплатили за билет!» – его слова! Нельзя так, нельзя… Когда говорят пушки, музы молчат, а когда звенят монеты, музы тихо умирают… И даже Высоцкий – не выжил бы Володя в наше время, другое оно, злое и безликое… как… как… – он замолчал, подбирая сравнение. – Нет, не выжил бы, – повторил Северцев и остановился остекленевшим взглядом на графинчике с коньяком.

– Ты пей кофе, а то, боюсь, скоро двух слов связать не сможешь, и беседа наша прервётся по не зависящим от меня обстоятельствам, – посоветовал ему Вадим, подумав про себя: «Да, укатали сивку крутые горки. И в борьбе с зелёным змием побеждает змий…».

Андрей сморщился и затряс головой, что по идее должно было означать «да ты что, я ещё ни в одном глазу!», но в это время в кармане у Костомарова заиграл мобильник.

– Сергей? Я немного задержусь. Встретил тут случайно одного, – Вадим скосил глаза на Северцева, сосредоточенно глотающего кофе, – приятеля очень старого… Ага. Так что ты сам командуй пока парадом, ладно? Если что – звони. Всё. До связи. Так что там Высоцкий, Андрюха?

– Высоцкий? – Северцев немного протрезвел, но чувствовалось, что нить разговора он уже потерял. – А, Владимир Семёныч… Тут вот какая штука – не простой он был человек, а может, и не человек вовсе. Миссия у него была, и к слою он был подключен.

– К какому ещё слою?

– К энергофи…, тьфу, к энергоинформационному, – с видимым усилием выговорил Андрей. – Вот ты думаешь что – поэты свои творения сами сочиняют? Хрена! То есть коекто, конечно, пытается, но настоящее – оно оттуда берётся, – и он дёрнул шеей, силясь показать глазами на потолок, обшитый аккуратным декором. – Всё уже было во Вселенной, и всё там хранится… Надо только суметь достать.

«Приплыли, – подумал Вадим. – Корешокто мой стародавний, похоже, с головой не в ладах…»

– А ты не смейся, – неожиданно трезвым голосом сказал Северцев, – так оно и есть. Что Семёныч пил зверски – про то всякий знает. А он ведь ещё и наркоту принимал, причём в таких дозах, что целую дружину наркоманов в передоз вогнать можно. И каждый день! А почему? Заострение сознания это называется – контакт со слоем. И не один он был такой – ты вспомни историю.

Андрей набулькал себе рюмку, выпил и продолжил, лихорадочно блестя глазами:

– Не мог он иначе, понимаешь? В томто всё и дело… Ты сам посмотри – вроде и песни немудрёные, и гитара никакая – стукстук да брякбряк, – а как пробирало, а? Вот тото и оно. Будил Высоцкий души наши спящие, себя сжигая. А как сделал своё дело – тут ему и конец пришёл. Ты знаешь, что его в больницу собрались класть за день до его смерти – чистить и от наркотической зависимости спасать? И помешала какаято мелочь пустяковая. Решили отложить, а на следующий день он и…

Костомаров хотел было возразить, но тут его словно обожгло – он припомнил вдруг ту свою похмельную ночь перед судьбоносной встречей в пивном баре и неведомый Голос во тьме, диктующий ему чеканные строки. «А ведь в этом чтото есть, – смятенно подумал Вадим, – есть, чёрт меня подери!».

Он попытался разговорить Андрея, расспросить его поподробнее, но Северцев уже дозрел – последняя рюмка была явно лишней. Единственное, что удалось выпытать у жертвы алкогольного нокаута – и то с превеликим трудом – это адрес обиталища поэтабедолаги. Вадим Петрович положил Андрею во внутренний карман куртки пачку денег, рассчитался с официанткой, тщетно строившей ему глазки, и кивком головы подозвал охранника.

– Доставишь его вот по этому адресу, – распорядился Костомаров, протягивая парню салфетку с адресом, – тут недалеко. До койки. В целости и полной сохранности, без проблем с милицией и всякими прочими шведами. Да, купи ему бутылку водки и оставь – а то его ещё кондратий с отходняка хватит.

Телохранитель молча кивнул, легко извлёк бесчувственного Северцева изза столика и повёл его к выходу, придерживая за руку. А генеральный директор «Грёз» пробормотал, усаживаясь на заднем сидении своего «мерседеса»:

– Энергоинформационный слой, говоришь? Наркотики, говоришь? Нуну…

– Вы чтото сказали, Вадим Петрович? – обернулся к нему водитель.

– Так, ничего. Поехали в офис.

* * *

«Ты смотрика, – с немалым удивлением думал Костомаров, переворачивая листы распечатки, – вот тебе и девочкаприпевочка, попрыгуньястрекоза… Не сексом единым жива наша богиняохотница…».

Диана выполнила неожиданное задание шефа превосходно и в кратчайший срок – всего за неделю она подготовила Интернетвыборку, скрупулезно систематизировав чуть ли не все данные по так называемому энергоинформационному слою и по галлюциногенным наркотикам, имевшиеся в мировой паутине. Мало того, девушка выжала всю воду, удалив из всех скопированных статей пространные и маловразумительные рассуждения мистического толка, оставив самую суть, позволявшую получить достаточно ясную картину.

И Вадим, прочитав подготовленную Дианой распечатку, окончательно утвердился во мнении: да, в этом чтото есть, и этому «чемуто» можно найти практическое применение.

Алексеев воспринял новую идею компаньона с некоторой осторожностью. Он не то чтобы сомневался в наличии в ней рационального зерна – его беспокоило совсем другое.

– Зельето мы сварим, – задумчиво сказал он, выслушав соображения Костомарова, – этим я ещё в студенческие годы баловался, дело знакомое. И глюки – это да, чёрт знает что может пригрезиться. Психоделика в полный рост – сюрреалисты молча отдыхают. Но дело это опасное – тут мы с тобой в чужой огород забираемся, а там такие волки бродят… Зубки у них большими деньгами отточены, мигом соорудят нам с тобой гроб глазетовый с кистями. Ты знаешь, почему я тогда с тобой на край земли подался камешки кидать с крутого бережка далёкого пролива Лаперуза? Вот изза этого самого. А тогдашняя наркомафия нынешней и в прокладки не годится, возможности у неё были не те, да и сферы влияния толькотолько делить начинали. Торговля наркотой – самый прибыльный, но и самый кровавый бизнес в мире, знаешь об этом?

– Ты меня не понял. Мы не будем торговать наркотиками, мы будем зарабатывать на эффекте их применения. Спортсменам дают допинг, а потом делают деньги на неожиданных победах и рекордах – такая вот аналогия. А торговать – да упаси Бог, надо чтить уголовный кодекс!

Руководитель «фармацевтического филиала» кивнул в знак согласия. Он не слишком любил читать, однако «Золотого телёнка» уважал, искренне сожалел о горькой судьбинушке «великого комбинатора», не нашедшего применения свои деньгам в условиях победившего социализма, и тоже иногда вворачивал в своей речи цитаты из Ильфа и Петрова.

– На первом этапе задача проста – нам нужен высокоэффективный галлюциноген или психотроп. Ну, это уже твоя епархия, тут тебе и карты в руки, не мне тебе советы давать. А дальше – дальше мы будем кормить твоим витамином наших подопытных кроликов, стричь с них шёрстку и продавать её по спекулятивным ценам. Это уже моя задача. Я доступно излагаю?

Сергей снова кивнул, уяснив творческий замысел компаньона.

– Какого окраса и фактуры будет эта шёрстка, – продолжал Вадим, – тут надо ещё подумать. Главное – из энергоинформационного слоя можно извлекать гениальные творения, уже когдато гдето кемто созданные и хранящиеся в этом слое миллионы лет.

– Кем созданные? Динозаврами?

– А неважно кем. Людьми созданные. Или нелюдьми, какая разница? Носителями Разума с неведомой планеты в Крабовидной Туманности или из параллельного мира. Слой – он ведь един для всей нашей Вселенной, если верить гипотезам.

– Фантастика ненаучная, – пробормотал Алексеев. – Сказки для детей и подростков…

– Знаешь, Серёга, – веско уронил Костомаров, глядя в синие глаза соратника, – я бы тоже не поверил в эти сказки, если… Если бы не испытал на своей шкуре нечто похожее.

– Это когда это ты успел? – оторопело спросил Сергей.

– Давно, – Вадим усмехнулся, – ещё до нашего с тобой знакомства. Однако помню я этот случай, вот ведь какое дело.

– Нуну… – неопределённо протянул Алексеев, однако скептицизма в нём заметно поубавилось.

– Значит, так, – подытожил директор «Грёз». – Нужен допинг и нужны исполнители. И не просто прохожие с улицы, а люди с творческой жилкой, с искоркой божьей. Обычный человек ведь не установит олимпийский рекорд, какими снадобьями его не накачивай, – тут требуется тренированный спортсмен с определёнными задатками. Найдём, я так думаю, – гениев непризнанных на Руси всегда было в избытке, в отличие от всего прочего… Так что – действуйзлодействуй, вари свой колдовской декокт. А кроликов – подберём, будут у нас эти зверюшки для вивисекции.

Оставшись один, Вадим продолжал размышлять. Он не сомневался в способностях Сергея, в его знаниях в области «сугубо прикладной» химии и в технических возможностях неплохо оснащённой лаборатории «фармацевтического филиала». За комплектацию отряда «кроликов» он тоже особо не беспокоился, так как помнил ещё со времён своего увлечения бардовской песней: почти любой сочинитель, коекак слепивший пару корявых строф, уже считает себя Поэтом с большой буквы. Загвоздка была в завоевании достойного места на рынке.

По своему издательскому опыту Костомаров знал, что сборники стихов отнюдь не сметаются подчистую со стеллажей книжных магазинов ценителями прекрасного. Громких имён в поэзии России на стыке веков не было, как не было и особого спроса на поэтические творения. Поэты (или считавшие себя таковыми) тусовались в узком кругу или в виртуале, издавая свои вирши микроскопическими тиражами за свой счёт. А на эстраде и вовсе не требовались настоящие стихи или тексты песен, начинённые хоть какимто смыслом. И авторская песня, некогда любимая и ценимая, застенчиво ютилась в тени, отбрасываемой исполинской машиной шоубизнеса. А Вадиму Петровичу Костомарову, уже привыкшему за последние годы измерять успех в денежных единицах, нужен был коммерческий успех.

«Нужно чтото новое, – думал он, – пусть даже это новое на поверку окажется хорошо забытым старым. Как развивалась поэзия? Устное творчество, былины и сонеты; баллады, распеваемые менестрелями под нехитрый аккомпанемент. Стихи в списках, читаемые „под пламень пунша золотой“. Салонные стихи, вписываемые в альбомы с виньетками, и стихи поэтов „серебряного века“; стихи „шестидесятников“, звучавшие со сцен переполненных концертных залов во времена хрущёвской „оттепели“. И – новый виток: авторская песня, термин, придуманный Владимиром Высоцким, который метеором ворвался в мир поэзии и поставил его на дыбы. А ведь задолго до Высоцкого акыны, гусляры и поэты античности сопровождали свои сказания звуком струн… Новое – это хорошо забытое старое?»

Вадим выдернул из лежавшей перед ним на столе пачки «беломорину» – он так и не изменял своей старой привычке – и жадно закурил.

«Тактактак… Восприятие и воздействие одного и того же стиха, прочтённого глазами с листа и услышанного в исполнении профессионального чтеца – оно ведь разное! А когда сюда же ещё накладывается ритмический звуковой фон… Высоцкий стал известен и знаменит благодаря технике двадцатого века – магнитофону, шагнув с намагниченных лент в каждый дом. А если…».

Костомаров вспомнил, какое впечатление произвёл на него шекспировский сонет, спетый Аллой Пугачёвой на фоне старинных каменных стен в фильме «Женщина, которая поёт». Вспомнил он и то, как поособому звучали песни Высоцкого в кинофильмах, и даже вспомнил давнымдавно забытое – зримую песню.

«Ещё один канал восприятия – зрительный! Вот оно! Создатели видеоклипов делают коечто в этом направлении, но их клипы бессмысленны – это просто набор картинок, не имеющих никакого отношения к тексту песни. А если создать смысловой видеоряд, этакий минифильм на сюжет песни? Видеопесня! Ведь зацепит это зрителяслушателя, наверняка зацепит! Правда, нужен тот самый смысл, который сегодня напрочь изгнан из эстрадных шедевров… А вот тутто мы и задействуем наших кроликов, таскающих сладкую морковку с вселенской грядки. И ещё: этим ведь никто и нигде всерьёз пока не занимается, да и не всерьёз тоже. Есть шанс оказаться первым, а это, батенька, очень много значит…».

Он встал и заходил по кабинету, роняя пепел на ковролин, устилавший пол, и не замечая этого. Вадим чувствовал, что наконецто нащупал нечто очень важное, способное принести ему желанный успех.

Из возбуждённоприподнятого состояния его вывел звук отворяющейся двери.

– Вадим Петрович, – смиренно доложила появившаяся на пороге Диана, – восемь часов. Все уже ушли, Вадим… Петрович.

– Спасибо, малышка, – весело отозвался Костомаров. – Собирайся, сейчас поедем.