Текст книги "Завтра начинается вчера.Трилогия"

Автор книги: Владимир Контровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 66 страниц)

* * *

Актовый зал с мягкими креслами, широкими окнами и утопленными в потолке и стенах светильниками был рассчитан на сто пятьдесят мест, но и при втрое меньшем числе людей он не казался полупустым – расстояние скрадывалось умело выполненным дизайном.

Лёгкий шум, прошуршавший по рядам при появлении Костомарова, Терешевой и Доржиева, увял, как только они сели за установленный на подиуме овальный стол. Вадим Петрович физически ощущал устремлённые на него взгляды нескольких десятков пар глаз и трепетание аур – знал он за собой такую способность.

– Дамы и господа, – начал директор «Грёз», окинув взглядом притихшую аудиторию, – большинству из вас я уже знаком, однако позвольте представиться официально…

«Какие они разные, – думал Вадим, роняя стереотипные фразы. – И чего можно от них ожидать?»

– … а представлять вам госпожу Терешеву и господина Доржиева нет нужды.

Зал молча слушал, ожидая главного. И дождался.

– Я не считаю, что истинный талант должен прозябать в холоде и голоде. Поэтому я и создал этот Творческий Центр, чтобы здесь ваши таланты могли приносить плоды.

Фраза получилась несколько высокопарной, однако слушатели скушали патетику, не поперхнувшись, – Костомаров знал, какой бальзам нужен творческим душам.

– Здесь вы найдёте всё, что нужно для истинного творчества: свободу от всех хлопот, связанных с добыванием хлеба насущного и заботой о крыше над головой. По условиям контракта питание, проживание и медицинское обслуживание предоставляется бесплатно – в пределах Центра. К вашим услугам инфраструктура отдыха – бассейн, сауна, тренажёрный зал, ресторан с баром. В этом зале, – Вадим Петрович сделал широкий жест рукой, – будут проходить танцевальные вечера. И, конечно, великолепная природа – она тоже для вас. Ваше дело – творить, не отягощая себя житейскими мелочами. Вам даётся шанс реализоваться и проявить себя – разве могли вы мечтать о таком там, в городе, где люди озабочены одним лишь выживанием и погоней за деньгами? Здесь и сейчас всё будет зависеть только от вас – условия созданы. Можете стать великими – будьте ими!

Он сделал паузу, давая слушавшим время осмыслить услышанное, и продолжил:

– И ко всему прочему, мы решили использовать для наиболее полного раскрытия всех ваших способностей древние сакральные методики. Этим будет заниматься наш специалист по восточным практикам совершенствования духа, – Костомаров кивнул на Доржиева, – а о здоровье вашего бренного тела тоже есть кому позаботиться, – вежливый кивок в сторону Терешевой. – Ваши произведения увидят свет под логотипом фирмы «Грёзы Музы», выплата гонораров будет производиться в соответствии с вашими контрактами. От вас, повторю, мы ждём только одного – настоящих художественных произведений. А теперь я готов ответить на ваши вопросы.

Закончив, Вадим Петрович ещё раз оглядел зал и выцепил взглядом бледное лицо Северцева, сидевшего в первом ряду. Андрея доставили в Центр по личному распоряжению Костомарова, без обычного для кандидатов собеседования. Северцева привезли сюда после длительного запоя, в полубессознательном состоянии, и потом четверо суток выводили из алкогольного обморока – этим занималась Лидия. Вадим руководствовался отнюдь не голым альтруизмом – он интуитивно чувствовал, что Андрей может выдать многое. И сейчас он предполагал, что именно Северцев и задаст первый вопрос. Но Костомаров ошибся – первым оказался растрёпанный длинноволосый парень в цветастом свитере.

– Скажите, – спросил длинноволосый, – а кто будет рецензентом? Кто будет решать, достойны наши произведения или нет? При вашей фирме существует группа литературных экспертов? Ведь учитывая многообразие поэтических форм и направлений…

– Эксперты у нас есть. Но в данном конкретном случае – в вашем случае – и цензором, и критиком, и редактором буду я сам. Я буду решать, пойдут ли ваши работы в печать или нет. Я, – Вадим жёстко усмехнулся, – буду повелителем ваших муз. Я имею на это право – я создал Творческий Центр и собрал всех вас здесь, в этих стенах. К тому же я не только меценат – или, выражаясь современным языком, спонсор, – но и сам не чужд поэзии. Я когдато был бардом, хотя, говорят, бардом нельзя перестать быть. Как говорил один мой знакомый, – он посмотрел на Северцева, – поэт – это состояние души. Ещё вопросы?

– А насчёт методик, – хрипловатый голос принадлежал бесцветной особе в вязаной кофте с широким воротом, – можно ли поподробнее? Например, будут ли включены… эээ… тантрические элементы?

– Это вопрос не ко мне, – ответил Костомаров, подумав при этом: «Да, девушка, судя по твоим тактикотехническим данным, у тебя с этим делом проблемы», – это уже к Фёдору Бороевичу.

Доржиев деловито оглядел вопрошающую, установил её половую принадлежность и произнёс с оттенком многозначительности:

– Спектр наших методик очень широк. В случае необходимой целесообразности будет применяться индивидуальный подход.

– Вы удовлетворены? – спросил Вадим Петрович заворожено воззрившуюся на «сына Крепыша» кофтоносительницу. Та кивнула и судорожно сглотнула.

– А вот ещё такой вопрос, – подал голос бритоголовый парень с третьего ряда. – Мы здесь как – под замком? Я смотрю, охрана тут, забор… А если я захочу съездить в Питер?

– Прежде всего, вы здесь на работе – вы подписали контракт. Я вложил деньги в этот проект, и я хочу их отбить. Цинично, скажите? Но это реалии нашего времени, а нравятся они вам или нет – это уже другой вопрос. Однако вы здесь не в тюрьме – по выходным вы можете покидать пределы Центра… за свой счёт. Но если вы загуляете и не вернётесь к началу рабочей недели, это будет считаться нарушением контракта – со всеми вытекающими отсюда последствиями, в том числе и с возвращением выплаченного вам аванса. И у меня к вам встречный вопрос: а зачем вам кудато ехать? Здесь, в Центре, у вас есть всё – и кино, и телевидение, и неограниченный доступ в Интернет, и свежие газеты, и отдых на любой вкус – в том числе и на… своеобразный, так скажем. К тому же, насколько мне известно, у вас – господин Алёхин, я не ошибся? – в городе нет родственников, а если вы непременно желаете встретиться с какойнибудь вашей знакомой женщиной, зовите её сюда, почему нет? Разве в вашем коттедже не хватит места для двоих? Оплатите питание вашей гостьи, и всё. Что же касается охраны, так она есть на любом серьёзном предприятии – снаружито всякая публика шастает.

Были и другие вопросы, но мелкие и не по существу. Слушая «кроликов», Костомаров пришёл к выводу, что все они ошарашены открывшимися перед ними возможностями, и что разного рода нюансы кажутся им несущественными – по крайней мере, пока. А потом – там оно видно будет.

Взбудораженная творческая публика уже расходилась, вполголоса обмениваясь впечатлениями, когда Вадима Петровича ктото тронул за рукав. Он обернулся – перед ним стоял Северцев.

– Вадим…

Не отвечая, Костомаров отвёл бывшего друга в сторонку и негромко произнёс, глядя ему прямо в глаза:

– Не Вадим, а Вадим Петрович. Прошлое принадлежит прошлому, Андрей. Я дал тебе шанс заниматься тем, что тебе по душе, – помнишь наш разговор в кафе? – но это не означает, что ты можешь рассчитывать на моё особое к тебе отношение.

Северцев молча кивнул, не отводя глаз под тяжёлым взглядом «повелителя муз».

– Благодарности я от тебя не жду – она мне ни к чему. Ты называешь себя поэтом – так покажи, на что ты способен. Увенчай себя лаврами, и тогда мы с тобой поговорим на равных.

Не дожидаясь ответа, Вадим резко повернулся и пошёл к ожидавшим его Терешевой и Доржиеву. Но он чувствовал спиной взгляд Андрея и уже на выходе из зала полуобернулся и бросил через плечо короткий взгляд на Северцева, так и оставшегося стоять возле подиума.

Андрей не выглядел жалким и потерянным, нет, однако во всём его облике явственно проступала какаято обречённость. Костомаров досадливо поморщился и вышел.

* * *

– Аумммм…

Музыка сочилась из стен, и тонкие дымные змейки от курящихся ароматических палочек выплетали причудливый узор. В заре было почти темно, дневной свет не пробивался сквозь задёрнутые шторы. Солнце осталось там, за окнами, а здесь – здесь был другой мир.

– Омммм…

Актовый зал преобразился. Кресла стояли в беспорядке, оставляя середину зала свободной. В креслах сидели люди в расслабленных позах, глаза их были закрыты. Другие расположились на одеялах, расстеленных на полу, – каждый из участников ритуала сам выбирал то, что ему подходило. И в полутьме, на фоне тягучей музыки, плыл мерный голос Доржиева:

– Слушайте Зов Вечности… Слушайте – и внемлите…

Костомаров уже не первый раз присутствовал на утренней церемонии и давно понял, что их доморощенный «далайлама» очень неплохо владеет техникой управления массовой медитацией. «Наш гуру Федя», как называл его Алексеев, вёл несколько десятков людей на невидимой верёвочке, вёл ненавязчиво, но в то же время не давая уйти в сторону. Даже он, Вадим, прекрасно осведомленный об истинной сути этой части ритуала, призванной в первую очередь замаскировать главное, ощущал гипнотическое воздействие этого человека, а что уж тогда говорить о «кроликах», готовых принять откровение свыше! Сергей оказался прав – Доржиев не был чистой воды шарлатаном.

– Возвращайтесь… Возвращайтесь… Возвращайтесь…

Люди в креслах и на одеялах зашевелились, задвигались, выходя из транса и открывая глаза. Тем временем адепт восточных практик внешне неторопливо, но сноровисто наполнял из вместительного самовара чашки, плотно стоявшие на большом подносе. К столу один за другим потянулись участники чайной церемонии. Они брали истекающие ароматным паром чашки и отходили, уступая место другим, и Костомаров поймал себя на том, что ему тоже хочется подойти, взять свою порцию и глотнуть живительного напитка, потому что… Да потому что так надо , чёрт подери, надо – и всё тут!

А Доржиев с бесстрастным лицом ожившего Будды внимательно следил, чтобы никто не остался обделённым, и насколько Вадим помнил, таких случаев пока не было.

– А теперь идите, – закончил «гуру Федя», когда вся опустевшая посуда вернулась на поднос. – Идите, и слушайте Голос, и творите!

«Да, этот тип знает своё дело, – подумал Вадим Петрович, рассматривая выходящих из зала людей. – Результат налицо, точнее, на лицах…».

Часом позже он выслушал доклад Терешевой о состоянии здоровья «творческих работников» – таким был официальный статус «подопытных кроликов» Центра.

– Мы регулярно проводили обследование всех наших подопечных, – рассказывала Лидия, – измерение артериального давления, анализ крови, жалобы на общее самочувствие и более сложные процедуры, вплоть до томографии и снятия нейрограмм.

– Возражений с их стороны не было? – спросил Костомаров.

– Никаких. Людям нравится, когда об их здоровье заботятся. Тревожных симптомов за прошедшие полгода не выявлено, психический фон тоже не внушает опасений. Да, они стали чуть… своеобразными, однако всё в пределах нормы – отклонений нет.

Своеобразие «кроликов» Вадим Петрович имел возможность наблюдать лично – он теперь часто гостил в Творческом Центре, перепоручив ведение текущих дел фирмы Сергею. И Вадим видел неуловимо изменившиеся лица этих людей и особенно их глаза – временами Костомарову казалось, что его «творческие работники» благодаря регулярному приёму «КК» обрели способность видеть нечто незримое для других.

– В общем, – с явным облегчением подытожила Терешева, – на данном этапе можно считать, что воздействие препарата «КК» не приносит вреда здоровью человека и сравнимо с воздействием обычного допинга – естественно, в разумных дозах.

– Вас это обстоятельство радует?

– Конечно! – живо отозвалась Лидия. – Деньги деньгами, но конфликт с совестью…

«Ого! – с некоторым удивлением подумал директор „Грёз“. – Она ещё не забыла это слово? Есть женщины в русских селеньях…».

– А скажите, Вадим Петрович, – спросила Терешева, поглядывая на крупные хлопья снега за окном, – ваши надежды… Они оправдались?

– А вы разве сами не читали ничего из того, что пишут наши поэты?

– Читала.

– И как вам их творения?

– Мне нравится, но я ведь прекрасно понимаю, что не всё прекрасное востребовано рынком.

– Могу вас обрадовать – рынок воспринял результаты труда наших гениев на «ура». У нас своя технология и свои методики. В следующий раз я привезу вам несколько видеопесен – сами оцените… Лида.

Паузу и несколько более интимное произношение имени Терешевой Вадим допустил умышленно, глядя при этом на врача с лёгким прищуром. И она безошибочно почувствовала женским чутьём содержание взгляда Костомарова – для этого ей совсем не надо было быть профессиональным психологом, – еле заметно покраснела и опустила глаза. Вадим Петрович уже не раз ловил себя на мысли, что иногда думает о Терешевой, причём не как об отличном работнике, а именно как о женщине. Костомарову порой казалось, что и она не совсем к нему равнодушна, но почемуто ему не приходило в голову попросту затащить её в постель, как он, избалованный женским вниманием, привык поступать с другими женщинами. Такая странность несколько смущала и даже раздражала Вадима, однако копаться в своих эмоциях он не стал. Не было времени – у Повелителя Муз хватало других дел.

* * *

– Да, это вещь, – задумчиво проговорил Сергей. – Мороз по коже… Сильная штука.

Вадим промолчал, находясь под впечатлением только что закончившейся видеопесни. В ушах ещё звучали последние аккорды, и плыли перед глазами врезающиеся в память кадры: окутанные пороховым дымом стены старинного замка, полуголые индейцы, нещадно истребляемые панцирной конницей конкистадоров, похотливый взгляд красавицы с бокалом вина, клокочущий атомный гриб над выжженной землёй. И – поток золотых монет, текущий расплавленной лавой…

– Вещь, – повторил Алексеев. – Наши «кролики» не зря кушают травку. Дядя Хьюго будет доволен. А что насчёт качественного перевода на английский? Литературного, ясное дело?

– Сделаем, – отозвался Вадим. – Есть в нашем домикепрянике и такие умельцы. Не фиг сдавать нашим заокеанским партнёрам полуфабрикат – готовый продукт можно продать куда дороже.

– А музыка – это тоже результат воздействия «КК»?

– Да. Проявилась одна очень интересная тенденция: в Центре спонтанно образуются творческие тандемы и триады, где каждый занимается своим делом – один пишет текст, другой подбирает к нему музыкальное сопровождение, третий работает с видеорядом. Но все настроены на общую волну, и в итоге… Что получается в итоге, ты сам видел.

– Видел. Впечатляет, ничего не скажешь. А кто поёт?

– А когда как – это уже зависит от сложности мелодии. Иногда приходится нанимать профессионалов, однако в большинстве случаев обходимся своими силами. Это и дешевле, и не хуже: среди «кроликов» такие певцы попадаются – эстрадным «звёздам» впору удавиться без наркоза. Ну и зелье ты сварил, Серёга, – даже страшновато становится, когда подумаешь, какие ещё скрытые таланты оно может стимулировать.

– Зря мы, что ли, в университетах обучались, – руководитель «фармацевтического филиала» прижмурился и потянулся в кресле, словно сытый кот. – Ну, что, командир, а не посчитать ли нам цыплят? Этим делом вроде по осени заниматься положено, но мы, – он качнул головой в сторону окна кабинета, где звонко барабанила по карнизу первая весенняя капель, – на время года смотреть не будем.

У компаньонов имелись основания для радужного настроения. Продукция «Грёз» всасывалась корпорацией «DVD World Conqueror» с эффективностью пылесоса. Видеопесни доводились фирмой до товарной кондиции, записывались в студиях на диски и флэшкарты, тиражировались и распространялись по глобальной торговой сети. Новинка, подкреплённая широкой и продуманной рекламной компанией, имела оглушительный успех. Появились подражатели, но их творения существенно уступали по качеству, и к тому же им трудно было конкурировать с мощнейшей структурой «DVD World», прочно удерживающей свою нишу на рынке. Были робкие попытки обвинить «World Conqueror» в продаже опасных для здоровья записей, якобы действующих на подсознание людей и созданных с применением секретных технологий из тайных лабораторий КГБ и ЦРУ, но пиарменеджеры корпорации держали ухо востро. Пара громких судебных процессов с предъявлением актов авторитетной экспертизы, засвидетельствовавших полное отсутствие в записях какихлибо двадцать пятых кадров или инфразвуковых частот, изрядно облегчила карманы ответчиков, после чего все потуги помешать триумфу видеопесен прекратились.

А соучредители фирмы «Грёзы Музы» почитывали хвалебные статьи о рождении «нового вида искусства» и подсчитывали барыши, какие им и не снились. Производство «суперомолодина» и прочих волшебных таблеток они прекратили – нельзя было бросать ни малейшей тени на новый имидж «Грёз», к тому же доходы от продаж панацеи из морской капусты не шли ни в какое сравнение с нынешними прибылями. Приятели присматривали помещение для нового офиса, более соответствующее изменившемуся статусу фирмы, и строили грандиозные планы на будущее.

Подсчёт баланса вдохновил обоих. Сальдо вытанцовывалось ошеломляющее – даже с полной выплатой всех налогов.

– Да… – протянул Вадим, затягиваясь своей неизменной «беломориной». – Нет слов.

– Угу, – согласился Алексеев, – даже матерные кажутся невыразительными. Босс, я испытываю острое желание предаться пороку.

– Немедленно?

– Да ладно уж, до вечера какнибудь дотерплю. Кстати, ты помнишь, куда мы с тобой сегодня приглашены? Какая фемина – аж в хребте свербит! И остальные дамочки там будут очень даже очень. Неужели ты опять с собой Дианку потащишь?

– Посмотрим, – уклончиво ответил Костомаров.

– А тут и смотреть нечего! Дайте бедной девочке отгул за прогул, а то ты совсем её заездил, пользуешь денно и нощно без перекура. И вообще: баб нужно периодически менять, чтоб не борзели, – этот закон открыт гражданином Казановой в одна тысяча…

– Да иди ты к лешему, теоретик свободной любви, – беззлобно огрызнулся директор «Грёз». – Давайка мы с тобой пока по соточке опрокинем – повод имеется.

– Тогда наливай! Кто в этом кабинете хозяин: я или ты?

– Хорош строить из себя сироту казанскую, – буркнул Вадим, однако встал, подошёл к стенному бару, распахнул дверцу и изучающее воззрился на разнокалиберные бутылки с яркими этикетками. – Вино какой страны вы предпочитаете в этом часу дня?

– Доверяю вашему изощрённому вкусу, мессир, – поддержал игру Сергей и добавил дурашливо: – По мне, что пулемёт, что водка, – лишь бы с ног косило. Могу и чистого спирту вонзить в лучших сахалинских традициях, ежели в твоих закромах сей благородный напиток имеется. Помнишь, как мы с тобой на Шикотане…

Закончить ему помешала мелодичная трель телефонного звонка.

– Серёга, возьми трубку, – бросил Костомаров, не прерывая процесс выбора напитка. – Не спи в оглоблях, работничек.

Он услышал короткое «да», сказанное Алексеевым, и когда повернулся, держа в руках початую бутылку «Martell Noblesse» и две хрустальные рюмки, в ту же секунду понял: чтото случилось. Лицо его компаньона было непроницаемым, но не зря они знали друг друга почти пятнадцать лет.

– Ну, что у нас плохого? – попытался пошутить Вадим и тут же ощутил неуместность этой присказки капитана Зелёного из булычёвской «Тайны третьей планеты».

– Спасибо, я всё понял, – сказал Алексеев в трубку. Потом он осторожно положил её в гнездо, посмотрел на Вадима и мрачно произнёс:

– Кажется, нам придётся пить не за здравие, а за упокой. Это звонила Терешева. Умер первый «кролик». Твой старинный корефан – Андрей Северцев.

* * *

– Как это случилось? – спросил Костомаров, внимательно глядя на врача Творческого Центра.

Терешева выглядела непривычно – на ней был хрустящий белый халат, хотя обычно она встречала генерального директора «Грёз» в элегантном платье или в строгом деловом костюме.

– Он умер во сне – лёгкая смерть. Утром ко мне прибежала Оля Кавецкая, и…

– Кавецкая?

– Его подруга, – пояснила Лидия. – Они вместе с осени, даже жили в одном коттедже. С ней была форменная истерика, она кричала, требовала немедленно вызвать «скорую». Я дала ей успокоительное и вызвала сантранспорт из Приозерска. Здесь слишком много людей, Вадим Петрович, и моё бездействие могло дать пищу для домыслов. Тело увезли час назад.

– Вы поступили совершенно правильно. А причина смерти?

– Установит вскрытие. Я попросила их сообщить нам результат как можно скорее, за дополнительную оплату. Думаю, сердце. У Северцева был целый букет заболеваний, в том числе сердечная недостаточность и прогрессирующий цирроз печени…

«Неудивительно, – подумал Вадим, – с егото пристрастием к алкоголю…»

– …но при осмотрах опасности возможного внезапного летального исхода мы у него не обнаружили. Северцев чувствовал себя хорошо, был бодр и весел, даже на подъёме, я бы сказала.

– Спиртным злоупотреблял?

– Нет. Практически не пил, не говоря уже об участии в групповых пьянках. Он был весь в себе – творил, творил, творил. Похоже, его больше вообще ничего не интересовало.

Да, Андрей творил – Костомаров мог судить об этом по количеству и качеству текстов Северцева, ложившихся в основу всё новых и новых видеопесен. Его плодовитость удивляла, однако Вадим счёл это следствием поэтического таланта Северцева – у Андрея и в былые времена рождались иногда настоящие жемчужины. Вспомнил Вадим и Ольгу Кавецкую – маленькую женщину из породы «серых мышек». Но эта невзрачная мышка подбирала к стихотворным текстам такие видеоряды, от которых песни обретали истинное зримое звучание, и в последние месяцы работала почти исключительно в тандеме с Андреем.

– А могу я поговорить с Кавецкой? – спросил Костомаров. – Она как, в состоянии?

– Конечно, Вадим Петрович. Оля немного заторможенная, но говорить с ней можно.

Кавецкую они нашли быстро – она неподвижно сидела в холле главного корпуса.

– Примите мои соболезнования, – Костомаров постарался, чтобы эта казённая фраза прозвучала не чересчур формально. – Мне искренне жаль Андрея, ведь он был моим другом.

Ольга подняла на него распухшее от слёз лицо, но ничего не ответила.

– Послушайте, вы не замечали за Андреем… – осторожно спросил Вадим и подумал: «Вот чёрт, с какого же конца начать?». – Он вам ни на что не жаловался? Может быть, его чтото тревожило?

– Зачем вы спрашиваете? – глухо отозвалась женщина. – Какое это имеет значение? Он умер – его больше нет… А я… Он был для меня всем, и когда я отдавала ему свой чай при наших контактах с Вечностью, я…

– Что?!

Кавецкая недоумённо посмотрела на Костомарова, но тот уже взял себя в руки.

– Вам надо отдохнуть, Оля. Люди смертны – с этим ничего не поделаешь.

Потом он повернулся к Терешевой и скрипуче произнёс:

– Доржиева. К вам в кабинет. Срочно.

Всё слышавшая и всё уже понявшая Лидия кивнула, вынула трубку и набрала номер «далайламы».

– Фёдор Бороевич, – зловеще проскрежетал Повелитель Муз, как только «гуру Федя» переступил порог кабинета врачаадминистратора, – вы знаете, что покойный сидел на двойной дозе «КК» не один месяц? Как это могло случиться?

– Ввадим Петрович, – пролепетал экстрасенс, – в ритуал входил обмен чашками между членами тандемов и триад. Это же повышало эффективность контакта! Они делали глоток из чужой чашки и возвращали её партнёру. Я и подумать не мог, что ктото отдаст другому весь свой чай… Это немыслимо – они нуждались в этом напитке, хотя говорить о наркотическом привыкании…

– А надо было подумать! – оборвал его Костомаров. – Я допускаю, что медицина, – он бросил яростный взгляд на притихшую Терешеву, – могла не заметить изменений. Их, в конце концов, могло и не быть – механизм воздействия «КК» загадочен, – но выто, вы! Всё происходило прямо на ваших глазах! Какого чёрта, я вас спрашиваю? Вы догадываетесь, чем это пахнет?

Доржиев мелко закивал, выражая всем своим видом крайнюю степень раскаяния.

– Значит, так, – подытожил Костомаров, немного успокоившись. – В дальнейшем – никаких обменов чайной посудой. Строжайший учёт распределения препарата. Если снова лопухнётесь – пеняйте на себя. Под суд вы не пойдёте – я вас просто закопаю. Всё. Идите.

Адепт восточных духовных практик исчез из кабинета мгновенно. Вадиму Петровичу показалось даже, что Доржиев не открывал дверь, а прошёл прямо сквозь неё.

«Эксцесс исполнителя, мать твою так, – думал разъярённый Повелитель Муз. – И что теперь? Мы же у всех на виду, охрана замучилась вылавливать папарацци с их дальнобойной аппаратурой! Один прокол – и всё! А если вскрытие покажет чтонибудь подозрительное? Что тогда? Идиот косоглазый, не знает простой истины: влюблённая женщина способна на что угодно ради возлюбленного! Да эта Кавецкая Андрюхе кровь бы свою отдавала, а не то что какойто там чай! Тоже мне, маг хренов…»

– Вадим Петрович, – услышал он тихий голос Лидии. – Дать вам успокаивающего?

– Дать, – хрипло произнёс Костомаров. – Спирт у тебя есть?

Никак не отреагировав на эту неожиданную фамильярность, Терешева подошла к застеклённому шкафу в углу кабинета, щёлкнула замком, извлекла объёмистую бутыль и наполнила прозрачной жидкостью маленький стеклянный стаканчик.

– Воды? – спросила она, подходя к вставшему с кресла Вадиму.

– Не надо.

Спирт обжёг горло. Возвращая пустой стаканчик, Костомаров встретился глазами с Лидией. Женщина смотрела на него вопросительно и чуть тревожно, и Вадим вдруг обратил внимание на золотистый пушок на её шее, в котором путался падавший из окна солнечный луч. И тогда он обнял её и жадно впился губами в этот заблудившийся свет.

Стаканчик звякнул об пол. Руки Терешевой упёрлись Вадиму в грудь, но уже через секунду они обмякли, и губы её были мягкими и податливыми. Костомаров молча повалил Лидию на широкий кожаный диван и грубо овладел ею, подчиняясь тёмному и горячему зову, хлынувшему наружу из глубин его естества. Она не сопротивлялась.

Уходя, Вадим обернулся. Лидия стояла возле дивана, опустив глаза и придерживая руками полы незастёгнутого халата. И Костомарову показалось, что она уступила ему не как директору и владельцу фирмы, осуществлявшему своё феодальное право по отношению к своим сотрудницам, а совсем по другой причине.

Он не стал дожидаться вестей из Приозерска. Терешева позвонила ему на сотовый, когда «мерседес» Вадима уже подъезжал к Петербургу. Ровным тоном она сообщила, что причиной смерти Северцева стал инфаркт – заключение уже прислано факсом. Костомаров так же сухо ответил, чтобы она позаботилась об организации похорон – разумеется, за счёт фирмы, – и переслала в офис отчёт о расходах.

И всётаки какойто тягостный осадок остался, и Вадим никак не мог понять, связано ли это только со смертью Андрея Северцева или ещё и с тем, что случилось в кабинете врача Творческого Центра.