Текст книги "Золотое яблоко Фрейи"

Автор книги: Владимир Таганцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Дать мне по физиономии. Но Норман почему-то обошелся без этого. Давайте к делу, доктор.

– А, какое там дело! Я теряю последнего друга, а вы…

– И все-таки, сейчас не время выяснять отношения. Ловко я раскрутил Нормана, как считаете?

– Неплохо. Но одну вещь я не понял.

– Да, и какую же'?

– Кто вам сказал, что Норман перетащил напалмовые брикеты на ту поляну именно двенадцать лет назад?

– А, это… Ваш вопрос связан с первым, главным для вас. И вы помогаете мне в нем разобраться.

– Как? – отрывисто бросил Дэвис.

– Вы подтвердили одно мое предположение, сказав, что ваши приступы страха начались с того же времени.

– Действительно, все началось еще тогда. Но связь, какая связь, черт возьми?

– Доктор, согласитесь, что с виллой «Эль Монте» мы могли ошибиться – произошла накладка. Но когда во времени совпадают три события, это уже не случайность.

– Что еще произошло двенадцать лет назад?

– Правление фонда Дэвиса закрыло счет Хаббарду. С того времени он не получил из фонда ни гроша. Это было сделано по поручению Элис Эдсон.

– Через голову отца? Кто об этом знал?

– Человек, которому вы доверяете, – адвокат Баркли.

– Мда… – Профессор погрузился в молчание.

– Я помогу вам и себе разобраться в этом вопросе. – Арчер вырвал листок из блокнота и записал:

«1. Элис Эдсон своей властью останавливает субсидирование Хаббарда и его клиники, причем втайне от Джима Дэвиса, учредителя фонда.

2. У доктора Джона Дэвиса, его сына, начинаются приступы депрессии и страха, он принимает транквилизаторы.

3. Хозяин Нормана побуждает последнего к началу реальных действий (Норман находит брикеты в подвале замка и переносит их на поляну около своего домика).

Все эти события происходят примерно в одно и то же время (12 лет назад)».

– Надеюсь, выводы вы напишете сами, док? – Арчер протянул листок профессору. – Это элементарно.

– Напишите за меня, раз все слишком просто, – кисло пошутил Дэвис.

Томас продолжил:

«В о з м о ж н ы е в ы в о д ы.

Учитывая, что врач-онколог Лео Уингз, работавший в клинике Хаббарда, сразу же после смерти Джима Дэвиса, своего пациента, исчезает в неизвестном направлении, можно предположить:

1. Элис Эдсон находит в его лице сообщника по устранению Джима Дэвиса, своего супруга, и через третье лицо переводит деньги фонда на счет Леонарда Уингза.

2. Хозяину становится каким-то образом об этом известно, и он активизирует действия по двум направлениям:

а) Через своего человека в клинике пытается подо-рвать психическое состояние Джона Дэвиса (намеренно неправильный курс лечения) с целью сорвать планы Элис Эдсон в отношении последнего.

б) Готовится с помощью Нормана к намеченной ликвидации Элис Эдсон (в это же время, очевидно, разрабатывает технологию убийства)».

– Жутковато звучит, хотя я и оставил эмоции в стороне, – заметил Арчер.

– Успокойтесь, что делать! Сколько лет прошло!

– Приступы страха не прошли, – прохрипел профессор. – «Свой человек в клинике» – сам Хаббард?! На-лейте мне виски, пожалуйста.

– Держите. – Арчер протянул стакан. – Так вот, Хаббард исключается, причем безусловно, – именно он передал мне лично всю информацию, правдивость которой неоднократно подтверждалась. Туз Пик не похож на человека, подпиливающего собственный сук. А вот куда запропастился почтенный онколог?

– Устранение, ликвидация… Но почему смерть моего отца отца вдруг встревожила Хозяина?

– Его интересы шли вразрез с интересами вашей мачехи и ее планами. Ему был выгоден ваш отец, ей– его смерть. А главное, ей были нужны вы, сэр Джон, вот в чем вся суть.

– Но курс лечения определил мне лично Хаббард, – возразил профессор.

– Он лишь подписывает бумажки – слишком богат, чтобы еще что-то помнить в медицине.

– «…Сорвать планы Элис Эдсон в отношении последнего», – Дэвис зачитал наброски Арчера. – Последний – это я. Какие у старухи могут быть планы! – закричал он. – Что за мотивы, которыми вы столь восторгались, говорите!

– А, вот мы и вернулись к рукописи аббатства! – воскликнул Томас.

– Свое мнение о ней я, кажется, высказал час назад, – сердито ответил профессор.

– Высказали, док. Но вы не находите никакой связи между письмом-угрозой, простите, про вашу ужасную смерть и созерцание камня и тем фактом, что летопись-ключ спокойно лежит себе в Хеллингтоне? А может быть, самоуверенное тщеславие соединяет эти два факта?

– Летопись оставили из тщеславия?

– Именно! Кое-кто очень высокого мнения о себе, очень. Смотрите, любуйтесь, вы, простецы, все равно никогда ничего не поймете. Это удел избранных, достойных бессмертия. И всяк посягнувший на тайну умрет от ужаса. Понятно?

– Откровенно говоря, не совсем.

– То-то и оно. – Арчер щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся. – А не попробовать ли мне за оставшиеся сорок минут раскроить секрет летописи и ответить на главный вопрос: во имя чего? Или, как говорили древние, cui bono?

– Хватит загадок, Том. Что значит «во имя чего»? – спросил профессор.

– Во имя чего умерла от ужаса Элис Эдсон, во имя чего нас с вами загоняли, словно двух баранов, в зло-вещую библиотеку, во имя чего умер брат Симон…

Глаза у профессора заблестели. Томас заметил это.

– Да-да, звучит дико, но это факт, факт для меня бесспорный. Семидесятипятилетний старуха убирает всех на своем пути ради свадьбы с тридцатилетним красавчиком! – Арчер сделал паузу. – Пришла пора остановить этот безумный танец призраков н вакханалию хаоса.

Профессор, подавшись вперед, сказал звенящим голосом:

– Говори!

– Да, я скажу все. Обратитесь в слух и внемлите каждому слову – не дай Бог, если я ошибся в э т о м.

Томас начал свой рассказ:

– Надеюсь, вы хорошо помните содержание летописного отрывка? Прекрасно. Итак, летом 1321 года, скорее всего в середине июня, монастырская братия была изрядно напугана двумя событиями, какими именно – указал летописец. Возьму, однако, на себя смелость освежить вашу память. Чем были потрясены служители Господа в первый.? Сообщением одного из старейших братьев обители, Симона, о видении оным Сатаны, да еще чудным образом в двух ликах сразу. Что мы знаем об этом брате? Летописец косвенно сообщает, что Симон был неукротим в умерщвлении плоти во славу Спасителя. Другими словами, истово подавлял в себе все мирские инстинкты, которых же интуитивно и опасался. Молитвенный экстаз заменял ему естественные человеческие потребности. А Уильям, молодой послушник Уильям? У него, наоборот, была любимая, деревенская девушка по имени Эльза. Сопоставьте все это, и вы поймете, какого сатану в двух ликах видел старый страстотерпец. Да, доктор, он на-толкнулся на наших влюбленных в самый возвышенный интимный момент! И разум бедного брата помутился.

– Так просто? А как же содомия?

– Слушайте дальше, все станет на свои места. Уильям – был незаурядный человек: в самом начале четырнадцатого столетия в Германии, в глуши тогда, первым, пожалуй, воспел красоту женского тела. Да, он изваял из дерева обнаженную фигуру, фигуру своей возлюбленной, почти на век опередив Донателло! Статуя в Сен-Адере красивая, доктор?

– Если предположить что ее сделали еще тогда… Самое начало Возрождения. – Дэвис подумал. – Красивая, безусловно… Но для того времени… Слушайте, там стоит шедевр!

– Вот видите, двадцатилетний паренек – один из первых мастеров Возрождения, неизвестный сподвижник великого Джотто. Да… Мрачный средневековый закат, костры инквизиции, а он, будущий монах, жертвует собой во имя искусства и любви… При чем тут содомия, доктор! Вы помните, что епископу стало не по себе, когда он увидел изваяние, посетив келью Уильяма? Но чутье ему подсказало, что хотя это и страшная ересь и Уильям обречен, но статуэтку сохранить надо.

– Статуэтку! Том, вы увлеклись, – речь шла о статуе.

– Да, о статуе высотою почти пять футов. И в этом вы правы: статуя, стоящая в пансионе «Черная Эльза», – весьма косвенное подтверждение моих догадок.

– Нет, это та самая отправная точка во всей нашей истории. Сейчас я в этом твердо уверен, – возразил профессор. – Адерсвальд по-немецки, Сен-Адер по-французски, Адсоны или Эдсоны – звенья одной цепи.

– Да, звенья стыкуются ровно. Но та бельгийская статуя сработана не Уильямом.

– Очередная загадка? – поморщился профессор. – я вас не понимаю, Арчер. Кто же тогда автор работы, находящейся в Сен-Адере? И почему им не может быть Уильям?

– По целым трем причинам, док. И одна из них – совершенно бесспорная. Наша психология несколько отличается от оной средневекового монаха, но не настолько…

– Говорите нормально, черт возьми! – начал закипать профессор.

– Я это и делаю, – сказал Томас с обидой. – И по-другому не умею. Ну вот вы, вы же не будете хранить негатив вместо фотографии своей любимой?

– Не буду. И вряд ли это сделал бы монах четырнадцатого века.

– В точку, – улыбнулся Арчер. – Я и в десятом не стал бы вырезать Айрис в виде негритянки.

– А, черное дерево! – догадался Дэвис.

– Ну конечно. Где бы он мог достать его, да еще тайком? Все происходило внутри монастырских стен, не забывайте. Неужели пятифутовую статую можно скрыть от братии, живущей одним замкнутым мирком, в келье? И наконец, разве ее поднимет семидесятилетний старик?

– Рейнский епископ? Черт возьми, вы правы, Арчер. Да, опять правы… Но тогда… В Бельгии стоит копия, копия тех же времен – ничего умнее мне в голову просто не приходит. И как все это объяснить?

– Вернемся к летописи, доктор. Итак, епископ обнаружил статуэтку в келье Уильяма… Знаете, в каком-то смысле он был смелый человек – хранил ее при себе в знаменитом ящике, который, видимо, лично запирал на ключ. Узнай об этом Ватикан, ему бы не поздоровилось.

– А вот и нет! – живо отозвался профессор.

– Как нет? – растерялся Арчер. – Почему?

– Папский престол до 1377 года был в Авиньоне, друг мой.

– Сдаюсь, док, – положили на лопатки. В общем, узнай про его поступок папа, у епископа могли возникнуть крупные неприятности. Как минимум отлучение от церкви. Думаю, он пообещал сохранить жизнь Эльзе в обмен на наиболее подходящие признания. Чем они занимались, резчики Симон и Уильям? Частенько удалялись вдвоем в лес. Содомия – что проще? Бедный парень! – Арчер покачал головой.

– А смерть Симона, кража статуи? – вмешался профессор. – Это вы не объяснили.

– В предсмертных записях Эдсон вам не встречалось такое слово? – Арчер написал что-то на листке, протянул профессору.

– Тинктура? Но это общепринятое название лекарственных настоек, я не понимаю…

– Если мне не изменяет память, на ее тумбочке обнаружили «Синтез философии» Спенсера. А у слова «тинктура» есть, кстати, и несколько иное значение. Вспомните заодно о странной угрозе в ваш адрес, туманно намекающей на бессмертие достойных и созерцание не-коего камня. Ну как, догадались? – Арчер потушил сигарету. – Ладно, слушайте…

– Стой, Том. – Профессор, задыхаясь, рванул ворот рубашки. – Я понял все. Но это… разве это возможно?

– Кто знает? – Арчер пожал плечами. – Скоро все разузнаем. Как, сумятицы в голове поубавилось?

– Не знаю… – Профессор с трудом приходил в себя.

– Поубавилось, док, поубавилось, Знаете, я и сам был просто ошеломлен собственными открытиями. Но сейчас считаю это, столь фантастичное объяснение, полностью соответствующим реальности. А сеньор Чимабуэ, он же Ченни ди Пепо, разве заинтересовал вашу мачеху из праздного любопытства?

– Называйте ее по фамилии, Том, – попросил профессор. – Да, конечно, вы правы. Но что могло связывать Пепо и Уильяма? Чимабуэ умер еще в… сейчас. – Профессор посмотрел в блокнот. – Да, в 1302 году. И он был живописец, а не резчик.

– Живописец наверняка имел учеников, и кто-то из них увлекся ваянием больше, чем живописью.

– Ученик Чимабуэ мог сделать копию статуэтки из черного дерева? Но для чего?

– Я не все сказал, док. Вот что мне представляется весьма любопытным. Вы делали перевод со старонемецкого?

Профессор, охваченный возбуждением, согласно кивнул.

– Сочетание слов «резчик-ваятель» и «фигура» у подавляющего большинства людей вызывает ассоциативное представление о некоем объемном изображении чего-либо. И вряд ли при этом вспоминают другое значение слова «figure», менее употребляемое, – «цифра».

– Так-так, – вырвалось у профессора.

– А теперь обратимся к другому языку – греческому. Видит Бог, вы не зря его изучали, док. И монахи тоже. Работы Аристотеля были у них в почете.

– Его «Метафизика» – просто потрясающая вещь.

– Не буду спорить о вкусах. Мне больше нравится Спенсер. Помните его постулат о «непознаваемом»?

– Конечно. О нем недавно напомнил нам Беннет. – С этого все и началось. Но трактовка Ральфа Беннета несколько вульгарна, не находите?

– Немножко, – рассмеялся профессор. – Хотя из его бреда можно выделить мысли Спенсера – любое научное понятие противоречиво и потому непостижимо.

– Однако он каким-то образом постиг, что существует более достойный претендент на Нобеля, чем вы.

– А вы уверены, что Беннет имел в виду Бултонский университет?

– Да, – ответил Арчер. – Он имел в виду нашу кухню. Однако мы здорово ушли в сторону. Так вот, «цифра», в переводе с греческого, – буква алфавита. Что же получается? «Фигура» становится буквой, буквы составляют слова, а из слов…

– Можно составить рукопись. Помните Евангелие от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

– Да, слово было Бог, – согласился Арчер. – Рукопись состоит из слов, рукопись есть Бог. Воистину божественная рукопись!.. Стоит ли объяснять, для чего такие сложные ходы?

– Зашифровка рукописи про тинктуру словом «фигура»? Ответ один – скрыть от непосвященных тайну этой рукописи.

– И передать достойным ознакомления с нею информацию о ее существовании, – отозвался Арчер.

– Том, неужели вы, физик, ученый, можете позволить себе верить в ее правдивость и силу? Тысячу раз было доказано, что э т о невозможно, доказано научно!

– Да. Но во имя сохранения рукописи-бога и обладания ее тайной погибло столько людей, что я должен сам во всем убедиться.

– Не могу поверить! Нет, это просто чепуха, нам обоим надо отдохнуть.

– Я все-таки продолжаю, исходя из ее существования – это ведь д о п у с т и м о и никаким наукам не противоречит… Аббатства в те времена укрывали в своих стенах многих людей. И среди них были…

– Брат Симон, который…

– Нет, слишком истово он поклонялся Богу. А вот брат Иаков…

– Полностью согласен! Травник, безусловно. Симон просто знал о его… деяниях, как один из старейших братьев, к которому все, наверное, ходили исповедоваться.

– И брат Иаков предложил слишком много знающему и страждущему брату Симону глоток целебной успокоительной настойки, взяв у аббата ключи и выпустив пленника на свободу. – Умирать, что тот и сделал, еле добравшись до паперти церкви. Так брат травник обезопасил себя от возможных признаний безумца. А его рукопись? Она попала в Хеллингтон?

– Да. Как – другой вопрос. На ваш взгляд, кто вы-крал статуэтку у аббата? Судя по летописи, дело это было куда как не простое, хотя подозрение падает на девушку бедного Уильяма, Эльзу.

– Простите, Арчер, – вмешался профессор. – Мы говорили о рукописи травника и Хеллингтоне.

– Позвольте закончить, доктор. Так вот. Мотив кражи применительно к Эльзе легко объясним – желание охранить статуэтку как память о возлюбленном. Но выкрасть ее у самого аббата!.. А не мог ли он помочь ей совершить кражу?

– Но с какой целью, Том? Вы опять уходите в сторону. – Профессор потянулся за сигаретой.

– Вы стали заправским курильщиком, док. Зря. Да, цель… В момент похищения статуэтки в стенах аббатства орудовала инквизиция, и узнай она про существование рукописи травника – гореть и настоятелю на костре.

– Безусловно – укрывательство в монастыре алхимика и сокрытие от инквизиции еретических рукописей.

– Рад, что мы начали мыслить одинаково, док. Знаете, люди той эпохи дадут нам сто очков вперед в изобретательности. В статуэтке-фигуре Эльзы…

– Был сделан тайник, в нем и лежала рукопись, – подхватил профессор. – Хм… «Фигура» в фигуре. Не-плохо, черт возьми.

– Давайте определимся с тинктурой. Что это, по-вашему?

– Философский камень. Но это отвлеченное понятие.

– Да, конечно. Но кто-то имеет честь его созерцать.

– Нет, Том, это фигуральный оборот, тень на плетень-тень, не более того. Считайте меня закоренелым материалистом.

– Но верующим в Бога. Что же остается?

– Эликсир бессмертия. И вера моя указывает на тяжесть греха признания эликсира.

– Одним словом, в рукописи приведен некий рецепт, долголетия, как считал автор, брат травник. Вы, естественно, в него не верите?

– Как и вы, Том, как и вы! И почему именно эликсир бессмертия? Тинктура – некое вымышленное вещество, способное и превращать все в золото, и исцелять от хвори…

– И возвращать молодость, – закончил Арчер. – А теперь вспомните действия вашей… Элис Эдсон. К чему она стремилась? Не сбросить ли лет пятьдесят перед женитьбой?

– Хватит нести ахинею! Вы что, всерьез верите в тинктуру?

– Нет, конечно. Это Элис Эдсон верила всерьез, ибо была склонна к мистицизму, я уже говорил. Но повторяю, мы должны во всем убедиться сами, ибо Туз Пик знает куда большие нас, а насколько он суеверен, сказать трудно.

– Вы уверены, что рукопись травника в замке!

– Абсолютно, док. Скажу больше – в той части, которая не нуждалась в реставрации.

– В библиотеке, ясно. – Профессор вдруг замолчал. – Много сходится. Я вспомнил, да, что еще в Сен-Адере эта женщина говорила мне о какой-то страшной комнате. Попросту говоря, запугивала меня ею!

– Вот как? – Арчер глубоко задумался. – Теперь понятно, почему вчера вы застыли как в столбняке, когда я заговорил о библиотеке. Хм, она тогда уже знала о ней и пришла туда за своей смертью…

– Как описание тинктуры попало в замок? Я должен понять до конца логику происшедшего.

– Прекрасно все понимаю. Эльза приглянулась епископу, и он увез ее с собой, сделав своею любовницей, если он еще мог этим заниматься в семьдесят лет. Но она не простила ему ничего – за гибель Уильяма в чудовищных муках епископ заплатил жизнью. Это уже третья смерть из-за проклятого рецепта бессмертия! По-том, после смерти епископа, Эльза стала богатой и не-зависимой, статуэтка в ее руках. Почему она не могла заказать, копию большего размера, копию из дорогого материала – эбена и поставить ее на родине Уильяма, в Адерсвальде, или, как он называется сейчас, Сен-Адере. Но саму память о любимом, статуэтку его работы она берегла. Эльза была беременна…

– Да! Наверняка она передала подлинник дочери или сыну.

– Скорее всего, у нее родился сын. И смотрите – она покинула Дальциг в западном направлении, а в Англии появляется род Адсонов. Возможно, Эльза породнилась с каким-то знатным, но бедным родом – деньги и тогда значили немало.

– Все, Том. Все встало на свои места. Библиотеку не восстанавливали – она досталась нам вместе с книгами. Да, подлинник с рукописью в архиве, двух мнений быть не может. Ого, сколько прошло времени! – Дэвис был возбуждал. – Как, Том, успеем?

– А почему бы и нет? Ваш замок весьма дружелюбно встречает любителей его тайн. Ничего, док, ничего, мы ответили на главное – в чем причина этого безумства.

– Да, Том, вы просто молодчина. Слушайте, поза-вчера вы сказали, что очень боитесь одной штуки. Сейчас, когда я готов ехать туда, между нами не должно быть недомолвок. Вы тоже боитесь замка?

– Да ну его к черту!.. Нет, гораздо большего – я думаю, что по окончании дела мне придется расстаться с вами. Такие уж наши характеры – мы не сможем работать вместе…

Глаза Дэвиса потеплели. Томас заметил это и тотчас переменил тон:

– Пойдемте, док. Вы займитесь якорем, а я проверю мотор нашей галеры – нас, наверное, уже ждут.

– Там? – помрачнел Дэвис.

– Да. В Хеллингтоне совершено не одно преступление, а убийца всегда возвращается на место своею грехопадения, доктор. Особенно когда его зовут.

– БА! ДА НАС ВСТРЕЧАЕТ САМ МИСТЕР ФРЕНСИС! Капитан, мы вернулись из тропиков и привезли вам карликовую обезьяну, как вы и просили. Она у меня в кармане. Кстати, как ваши ноги, капитан Сильвер?

Сэмуэл Френсис, хмуро поглядев на Арчера, принял швартовы.

– Нет ничего хуже, чем спать до полудня. Просто голова раскалывается! Какие там к дьяволу ноги…

– Держи трап, Сэм. – Арчер загрохотал сходнями. – Но ты был прав – пить виски под утро – последнее дело.

– He захочешь, а запьешь. Если бы я знал, что вы доставите мне столько хлопот!

– То наверняка бы не положил в свой бездонный карман целых двадцать фунтов и не выхлестал задарма бутылку отличного виски, верно?

Профессор тем временем ступил на бетон пирса.

– Так что, мистер Сильвер, вам не нужна наша маленькая зеленая обезьянка? – продолжал Арчер.

– Мне сейчас ничего не надо, – с неподдельной го-речью ответил Сэм.

– Да? – спросил Арчер с иронией. – И те два ящика пива, что остались в холодильнике яхты, конечно, тоже?

– Два ящика? – Сэм чуть не задохнулся. – He знаю, как мне и благодарить вас! Вот – всю уборку на «Мираже» я сделаю сам, не утруждайтесь…

– Сэм, а куда вы отогнали мою машину? – перебил его профессор. Все трое посмотрели на практически пустую площадку у пирса. Кроме грузовичка с эмблемами университетского яхт-клуба, чьей-то голубой малолитражки и красного «остина» Арчера, аккуратно стоявших рядком, других машин не было.

– Где машина профессора? – спросил Томас совсем иным тоном.

– Чудеса! Вот ведь какое дело… – начал было лодочник.

– Ясно. Сразу прошел к себе пить, так? За что тебе дали монету, позабыл? Не для того ли, чтоб под твоим носом угоняли машины? – Томас стал распаляться.

– Успокойтесь, мистер Арчер! Я только зашел к себе согреться на минутку, как меня маленько и сморило.

– Так, что ты не слышал шума двигателя? Не слышал, как хлопнула дверь?

Сэм только обескураженно молчал в ответ.

– Гениально, док! Ну и что прикажешь с тобой делать старый морской волк! Не намылить ли мне твою холку? – Томас с угрозой шагнул к, лодочнику.

– Стойте, мистер Арчер! А ведь никакой машины и не было. Вот ведь какое дело!

– Как не было? – раздались почти одновременно два голоса.

– А так! – Оттого, что наконец вспомнил, Сэм глупо улыбался: – Ну да! Когда я ночью от вас вернулся т пришвартовал свой катер, ее уже на площадке не было. Стояли только эти три. – Он показал на автомобили. – Я еще подумал. что делать с вашими ключами, мистер.

– Мистер Дэвис. Сэм, – не разыгрывай на старости лет ковбоя. Так где ключи мистера Дэвиса?

– Должны висеть на гвозде в прихожей. – Лодочника охватил испуг.

– Вперед, Сэм! – Томас первым взбежал на крыльцо его дома. – Проходите.

Дверь за тремя людьми закрылась.

– Показывай! – скомандовал Арчер.

– Что это? – Сэм тупо смотрел на пустой гвоздь. Впрочем, не совсем. На него был наколот слегка помятый листок бумаги с надписью:

«Ни в коем случае не появляйтесь в Х. Новые обстоятельства. Крайне опасно. Ваш друг».

– Мда… Что, последуем совету вашего ангела-хранителя, док? – спросил Арчер, разглядывая послание.

– Не знаю. Вы уверены, что у этого ангела добрый намерения, Том?

– Нет, До сих пор мы действовали вопреки нам предложенному. И кое-что у нас получалось. Посмотрите-ка внимательно, док! – Арчер протянул листок профессору.

– Странно. – Дэвис нахмурился. – Такое ощущение, что писал ребенок. Во всяком случае, очень мало-грамотный человек. Странно и неприятно. – Он вернул исток Арчеру.

– Не будем терять времени, – сказал Арчер, убирая послание в бумажник. – Надеюсь, в моей машине никто не ковырялся и не бросал сахар в бензобак.

– Будет весьма неприятно, если двигатель не заведется, – отозвался Дэвис.

– Весьма, шеф. Пойдемте.

Все трое вышли из дома и направились к стоящим в ряд машинам.

– Сэм, – Томас обратился к лодочнику. – Грузовик твой?

– Да, но я на нем редко езжу. Он стоит здесь уже неделю Что-то ко мне часто привязываются фараоны.

– Наверно, ты нервируешь их цветом своего носа.

– Вот-вот, каждая патрульная машина останавливает. Другое дело море! Там я сам себе хозяин.

Открывая дверцу «остина», Арчер вдруг замер.

– Что случилось, Том? – настороженно спросил профессор.

Я его уже видел, – Арчер смотрел на стоящий рядышком голубой «хиллмен». – Да, конечно, это он. Послушай, Сэм. – Он повернулся к лодочнику. – Откуда – он здесь взялся?

– Прикатил на своих четырех колесах, мистер Арчер, – бодро ответил Френсис.

– Да что ты? А я думал, его перенесли геликоптером. Когда ты впервые увидел «хиллмен»?

– Когда? – Сэм поскреб затылок. – Да только сейчас!

– Вечером его не было, так?

– Не было. Вечером здесь стояли две машины – мой грузовик и ваш «остин». Это я помню хорошо.

– И когда же он появился, блюститель порядка?

– Не знаю. Я ведь маленько закемарил.

– Молодец… Одну машину угоняют, другую пригоняют под твоим носом, а ты ничего не знаешь. Сколько тебе заплатили за потерю памяти, а?

– Да нисколько, клянусь. – Френсис перекрестился. – Закемарил я, – жалобно добавил он.

– Эх ты, соня! – в сердцах сказал Арчер, крепко выругавшись

– Том, что случилось? – повторил свой вопрос Дэвис.

– Этот голубой «хиллмен» я видел вчера на Брикстон-роуд. Он стоял у подъезда дома, в котором живет Браун.

– Полагаете, это его машина?

– Мне кажется – да. Браун не любит роскошь.

– Не знаю я никакого Брауна, – испуганно забормотал Френсис. – Никто мне ничего не платил, только пять фунтов ваша Липтон. Она приезжала на «фольксвагене», но это было еще вчера днем…

– Успокойся, старина. Иди лучше на «Мираж» и отдохни после тяжелых снов. Никто тебя ни в чем не обвиняет. Ясно?

Сэм обрадованно кивнул и поспешил удалиться. Арчер открыл багажник своего «остина».

– Все на месте, и ничего не прибавилось. – Он захлопнул крышку.

– Рассчитывали обнаружить чей-то труп? – нахмурился Дэвис.

– Не знаю. Мне чертовски хочется проверить багажник этого голубого красавца.

– Он слишком маленький, – возразил профессор.

– Труп можно расчленить. Ну как, вскроем? Подходящая монтировка у меня есть.

– Вы с ума сошли! Хватит играть в Шерлока Холмса! А если там и вправду кто-то спрятал труп? Как вы объясните свое любопытство полиции, вы подумали?

– Признаюсь, нет. Да, лучше эту машину не трогать.

– Вот именно. Ее могли оставить специально для вас, как приманку.

– И я так подумал. Э, однако мы теряем время! Садитесь. – Арчер открыл дверь «остина», включил зажигание. Двигатель завелся с пол-оборота. – Секретом тинктуры дело не исчерпывается, – сказал он, трогая машину. – Ничего не понимаю – я приготовился к бою в замке.

– ТОМ, КУДА ВЫ ТАК ГОНИТЕ? Вы же неважный водитель. Мы что, преследуем автора послания?

– Полуграмотного гомункулуса, которого доктор Франкенштейн обучает азбуке а библиотеке смерти? – отозвался Арчер.

– Боже, вот так ответ!

– Да, вы правы. – Арчер сбросил скорость. – Хорошо – ни одной встречной машины!

«Остин» выехал на северное объездное шоссе, в сторону Чартера.

– А знаете, док, поведение Хаббарда во время чашей последней с ним встречи у него в клинике мне чем-то не понравилось, – сказал Арчер. – Чем конкретно – сказать не могу, но не понравилось.

– Вот. Сами признались, что он вызывает у вас подозрение. Как ни крути, это он двенадцать лет назад меня обследовал. И состояние мое все ухудшается, несмотря на его таблетки.

– Вас обследовал лично Эндрю Хаббард?

– Именно. А вы его исключаете из списка подозрений, он…

– Хаббард вне подозрений, он…

– Поставляет вам информацию, слышал. И это все?

– Нет, доктор, не все. Дело в том, что я знаю убийцу.

– Кто он, Арчер? Почему вы столь упорно замалчиваете главное?

– Доктор, я прошу вас потерпеть насколько часов. Вы все узнаете сами. Хотите же вы прекратить этот кошмарный сон?

Профессор недовольно буркнул:

– Да, потому и терплю ваши выходки.

– Тогда предоставьте мне карт-бланш в моих действиях.

– Ради Бога, если это поможет.

– Зря вы обижаетесь, в Хеллингтоне мы должны играть в одной команде. У меня есть к вам вопрос. – Арчер приоткрыл окно, закурил. – Вы как-то сказали, что все бумаги Элис Эдсон сведены в один том, который можно легко найти с помощью предметного указателя.

– И очень быстро. – Профессор тоже потянулся за сигаретой.

– Бумаги пронумерованы?

– Естественно, страница за страницей.

– Когда вы в последний раз видели этот том? Очень давно?

– Могу вас порадовать – меньше месяца назад. И насколько мне не изменяет память, все страницы были на месте.

– Память у вас отличная. Возникает вопрос: если листок с приглашением «Жду тебя там же. А.А.» не

изъят из книги, в коей целы все страницы, то как он оказался в руках мистера Копье?

– Что?! Том, да вы не забыли, как взламывали замки отверткой? Папке с приглашением больше ста лет! Листок готов рассыпаться в прах от старости. Кстати, он у вас с собой?

– Да. Вместе с папкой. Но вы правы – и папке, и листку лет сто пятьдесят – двести, не меньше. Профессор недоуменно взглянул на Арчера и коротко бросил:

– Идите вы к черту!

Он отвернулся и стал смотреть на унылый пейзаж за окном под сереющим предвечерним небом.

– Посылайте меня куда угодно, я все равно буду прав, если скажу, что за последние четыре дня вы по-лучили самую необычную корреспонденцию в жизни.

– Допустим. Вам-то что с этого?

– Ничего, я могу и замолчать. Еще не поздно по-вернуть обратно. Как, доставить вас прямо к дому? Там мы и расторгнем взаимные обязательства. Или все-таки играем в одной команде?

– Вы – мучитель и садист, Том! Но мой браунинг нам поможет.

– Вижу, он вам понравился, учитель. По окончании дела перепишите его на свое имя. Идет?

– Идет, Том, – улыбнулся профессор. – Мне бы вашу уверенность… Что вы хотели сказать про корреспонденцию?

– Мне будет легче говорить, если вы последовательно выпишите ее на листок.

– Прямо сейчас? – удивился Дэвис. – В машине?

– А кто вам мешает? Возьмите блокнот и ручку, я продиктую.

– Давайте. – Профессор достал блокнот. – Из-за тряски получится плохо.

– Это ерунда. Записывайте. Первое: пожелтевший листок с приглашением посетить библиотеку, подписанный инициалами «A.A.».

– Есть.

– Второе: коробочка с пеплом и запиской, грозящей смертью Джону Дэвису, как посягнувшему на нечто запретное.

– На их проклятую рукопись, Том.

– Очевидно. Третье: конверт, найденный среди ночи Сэмуэлом Френсисом на сиденье машины доктора Дэвиса. Содержимое конверта: туз пик, кусочек карты дама пик, чуть обгорелый валет треф.

– Обгорелый валет – это я, посягнувший на тайну тинктуры, чтоб им…

– Вы, док, – усмехнулся Арчер. – Не знаю, правда, насколько вас она интересовала. Четвертое: помятый ли-сток бумаги с предупреждением, написанным в деловой форме, но странным почерком. Записали?

– Да,

– Дайте мне вашу запись. Так… – Томас пробежал глазами текст. – Отлично. Нет, господа Созерцатели, не такие уж мы простецы!

– Вы уже сделали какие-то выводы?

– Да. – Томас убрал запись доктора в свой бумажник. – Все четыре обращения к вам подготовлены одним и тем же человеком.