Текст книги "Золотое яблоко Фрейи"

Автор книги: Владимир Таганцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Что вам от меня нужно? – спросила Липтон холодно.

– Ничего, мадам д'Аверти. Хочу, чтобы вы послу-шали одну романтическую историю.

– Если про Монте-Карло, то не надо. Меня от нее просто тошнит.

– Мадам, я вас ни в чем не обвиняю, и в ваших интересах представить нам свое алиби – разговариваем мы сейчас отнюдь не из праздного любопытства. В конце концов, среди нас находится убийца, не так ли? И в наших общих интересах выяснить, кто он. Господа согласны? – Арчер обратился к мужчинам.

Кто-то кивнул, кто-то промычал нечто похожее на одобрение.

– Итак, сама история. В 1936 году сэр Роберт Эдсон, вдовец имеющий сына Эндрю…

– Хаббард – наследник Хеллингтона? – вырвалось у Дэвиса.

– Нет, хотя его настоящая фамилия – Эдсон. Эндрю Эдсон, два «А». Сэр Роберт, настоящий сэр Роберт, азартный карточный игрок, направляется в Монте-Карло развлечься…

– Он развлекался там каждый год, – уточнила Липтон.

– Но 1936-й стал для него последним. Там он встретился, очевидно за зеленым сукном, с Эдгаром Хапигеймом, или же Рудольфом Нойманом.

– Он гастролировал как граф Дитрих фон Дальциг, – уточнила Липтон еще раз. – У него было много имен.

– А, вот оно что! Понятно – это случайное совпадение невольно заставляет сэра Роберта сблизиться с «графом».

– Ну да! Хапигейм знал заранее, с кем он сядет за карточный стол и предложит перетасовать крапленую колоду.

– Ваша осведомленность, мадам д'Аверти, просто поразительна. Простите за нескромный вопрос – вы действительно дворянского происхождения?

Липтон лишь презрительно усмехнулась в ответ.

– «Граф» в один из наиболее подходящих моментов затевает игру по-крупному…

– Еще бы! Для начала он дал выиграть Эдсону сто тысяч фунтов, – опять подсказала Липтон.

– Неплохо! В двух словах, Хапигейм раздевает Эдсона на полмиллиона фунтов.

– Больше. Пятьсот сорок семь тысяч.

– У вас потрясающая память, сударыня! Наверное, «граф» в интересах дела позволил Эдсону приударить за своей напарницей Эльзой. Это была чрезвычайно жестокая и склонная к мистицизму женщина.

– Тогда, в тридцать шестом, она была просто красавица.

– И красавица Эльза помогает «графу» оставить бедного – Роберта без гроша. Сэр Роберт, пытаясь отыграться, предлагает «графу» свой титул и полуразрушенный замок – Хеллингтон.

– Нет, не Хеллингтон, а… – начала Липтон.

– Я вас понял, мадам. «Граф» отказывается, его интересуют лишь деньги.

– Но Эльза уговорила его. Она просто помешалась на предании о рецепте бессмертия, спрятанном в статуэтке. Кстати, Арчер, хотя вы и поумнее остальных напыщенных павлинов, но никогда не скажете, где она сейчас.

– Разве не на вилле «Эль Монте» во Флориде, мадам?

О'Нэйл чуть вздрогнул, но Арчер заметил это. Липтон сказала:

– Неплохо голова у вас варит, даже хорошо, сударь.

Беннет поморщился.

– Боже, какие вульгарные манеры!

– Я их подцепила у твоей Анабеллы, дорогой.

Беннет мгновенно стал лиловым.

– Мадам д'Аверти, – обратился Арчер, – сэр Роберт рассказал про эликсир и про саму…

– Нет. Про Евангелие он не сказал ни слова.

– Хм… В общем, сэр Роберт проигрывает вторично и теряет все. Все, кроме сына. Став просто Робертом Эдсоном, уже не имеющим отношения к Хеллингтону громким титулам, он пускает себе пулю в лоб.

– Нет. Сняв номер в зашарпанном парижском отеле, он принял десятикратную дозу снотворного.

– Но эффект тот же, мадам. Эндрю Эдсон попал в приют?

– Естественно. Утром горничная услышала захлебывающийся детский плач – Эндрю нашли у бездыханного тела отца и передали полиции. Ему было тогда девять лет. Дальнейшая история не представляет интереса – он попадает в один из детских приютов около Пер-Лашез, получает неплохое образование, если считать образованием то, что может дать приют. Затем Эндрю заканчивает с отличием лицей, поступает на медицинский факультет университета, где сразу же проявляются его незаурядные способности. К концу сороковых годов он с дипломом и блестящей характеристикой в кармане возвращается на родину.

– Тяжелое детство и вызвало у него изменения психики? – полуутвердительно спросил Арчер.

– А вы как думали? Он уже в четыре года начал осознавать свое кастовое превосходство. А среди грязных оборванцев приюта он, чужак, постоянно подвергаемый насмешкам и издевательствам, усвоил одно: «Я – пэр Англии, я ненавижу эту чернь, я буду хитер и беспощаден». Мильтона он мог читать взахлеб, тут вы правы, Томас. Сатана из «Потерянного рая» был его богом, и только его, об этом не должен был знать никто. Это было табу. Кроме меня, конечно.

– Откуда вам все известно? – невольно удивился Маккарен.

– Вы забыли мою фамилию[24]24
  Averti (Аверти) – по-французски значит «знающая».


[Закрыть], – усмехнулась Липтон. – Считайте, что Эндрю сам мне все рассказал. Возвращаясь на острова через Бельгию, он остановился на пару дней в местечке Сен-Адер, сняв комнату в пансионе «Черная Эльза».

Дэвис и Арчер переглянулись.

– Да, мистер Дэвис, в нем самом. Вы ведь тоже любовались в свое время статуей из эбена, не правда ли? Мир тесен, дорогой, Говард. – Липтон обратилась к О'Нэйлу. – Разве могли вы предположить, что секретарь вашего тестя, мисс Чалмерс, – ближайшая подруга миссис Арчер? Впрочем, Томас и так бы раскрутил этот запутанный клубок.

– Что я и попытался сделать, скромно заметил Арчер.

– В пансионе Эндрю одолевают смутные воспоминания, он не может понять, где уже видел статую.

– Он подсознательно пытается соотнести ее со статуэткой, которую каждый день видел в замке. А где до 1936 года стоял подлинник? – спросил Арчер.

– Здесь, под родовым гербом, – Липтон показала на полку, заставленную старинными кубками. – В конце сороковых Хапигейм сбегает в Америку – «Интерпол» крепко сел ему на хвост. Кое-что Хапигейм, он же Фрэнк Харпи в скором будущем, в старинных вещах понимал – подлинник вместе с другим наиболее ценным антиквариатом он забрал с собой. Сейчас статуэтка украшает одну из спален виллы «Эль Монте», принадлежащей этому дряхлому субъекту. Впрочем, до старческого маразма ему еще далеко.

– Говард, ты поставлял информацию о моем состоянии этому Хапигейму? – ужаснулся Дэвис.

– Своему тестю, доктор, – поправила его Липтон. – Не так ли, мистер О’Нэйл?

Тот, глядя перед собой, молчал.

– Мистер О'Нэйл очень любит деньги, и ваши акции «Нозерна» приводят его в трепет, – продолжала Липтон. – Он очень хочет их приобрести, очень. Томас прав – Говард боготворит свою очаровательную супругу, и главное его желание – разбогатеть, разбогатеть по-настоящему и сделать Джой счастливой. Что тут друзья! Остальное, доктор, вам сообщит Томас. Ведь у нас осталось мало времени, мистер Арчер?

– Да. Хапигейм рассказывает легенду об эликсире своей подружке Эльзе, и она, всерьез ею увлекшись, принимается за дело. Эльза становится леди Элис Эдсон, втягивает в это дело своего отца и дочерей. «Сэр Роберт» был ей крайне необходим!

– Естественно, – поддержала его Липтон. – Настоящий сэр Роберт жил среди развалин, что были на этом месте, и его мало кто знал. Но все равно его исчезновение вызвало бы кривотолки. И Эльза решает поступить просто – отправиться с папочкой в путешествие по Европе, а потом, во избежание возможных недоразумений, поселиться не в самом Хеллингтоне, а вблизи его.

– В пансионе «Веселый месяц», леди, – глухо отозвался Норман – Я всегда советовал Джиму остерегаться ее.

– И правильно делали, Норман. Это была страшная женщина, – продолжила свой рассказ Липтон. – Но мир тесен, как я уже сказала. Именно в пансионе «Черная Эльза» Эндрю и познакомился с ней. Когда она пред-ставилась ему именем его покойной матери, он чуть не потерял сознание, так он говорил. Гром среди ясного неба!

Словно в подтверждение ее слов, ветви деревьев за-барабанили в окна с неистовой силой, раздался мощный раскат грома, блеснула молния.

Липтон продолжала:

– Эндрю назвал себя Хаббардом и последовал за «матушкой» в Англию, точнее, в Бултон. Он узнал, что она действительно является законной владелицей фамильных развалин… Я познакомилась с ним, когда он только открыл практику. Однажды я зашла к Эндрю по поводу пустячной болезни – это была наша первая встреча. На его столе я увидела черную кожаную папку старинной работы с инициалами «А.А.». Мы разговорились, я назвала ему свое настоящее имя… Вскоре мы стали близки… У нас были прекрасные и ровные отношения, но в последнее время Эндрю жутко нервничал, и мы расстались… Да, он имел воистину прирожденный талант медика и недюжинный ум, о нем вскоре стали говорить с уважением, и его клинике считается одной из самых престижных в городе.

– Черную папку с инициалами вместе с запиской, адресованной Хаббарду, вы положили в сейф за картиной, мадам. Элис Эдсон состояла с ним в тесной переписке, и просмотрев ее корреспонденцию, Хаббард нашел наиболее подходящее по смыслу послание, – утвердительно сказал Арчер.

Липтон отрицательно покачала головой.

– Но, Томас, листок был очень ветхий, а замки вы взламывали лично! – возразил Дэвис.

– Доктор, неужели трудно медику, прекрасно знающему химию, «состарить» листок бумаги и окислить щелочью медные замки? Это я понял почти сразу, а когда вы сказали, что из тома с бумагами Элис Эдсон ни один лист не исчез, мои подозрения насчет Хаббарда окончательно окрепли, – сказал Арчер. – И уважаемая миссис Липтон, получившая шифр вашего сейфа из того источника, что и я, осуществляет подмену накануне вашего возвращения из клиники. Одновременно она отыскивает в вашем столе визитную карточку Шрайдера и обводит его имя в траурную рамку. Когда же вы вернулись из клиники, мадам с тревогой сообщает о вымышленном, естественно, звонке «братьев». Помните, я говорил вам, что преступник вхож в ваше жилище, как к себе домой, знает все тайники и хорошо изучил ваши привычки. Так кто, кроме миссис Липтон, мог обнаружить ваш сейф, скажите? Кто, кроме мадам, мог подписать бессмысленный рисунок на холсте словом «Библиотека» и указать год? Кто слегка повернул картину, дабы привлечь ваше внимание?

– Но зачем миссис Липтон потребовались бумаги «Интерпола»? И этот пепел? И кто открыл сейф здесь, в замке?

– Можно было бы переадресовать эти вопросы мадам, – заметил Арчер.

Липтон только улыбнулась в ответ.

– Хорошо, доктор, слушайте, – начал Арчер. – Я отвечаю вам по порядку: бумаги «Интерпола», компрометирующие Хапигейма, мадам взяла по просьбе своего компаньона О'Нэйла.

– Еще чего! – какой-то сумасшедший дом.

– По просьбе мистера О'Нэйла для уничтожения или передачи тестю. Впрочем, возможно, и для шантажа дряхлого старца из Флориды. Пепел – фирменная мета известного лица, а с другой стороны, создавалось ощущение, что бумаги «Интерпола» сожжены прямо в сейфе, а не похищены. Знаете, доктор, почему вы на следующий день выиграли у О'Нэйла?

– Он играл вполсилы, я не раз говорил.

– Именно, мистеру О'Нэйлу было не до игры. Он полагал, что вы броситесь поделиться с лучшим другом случившимся, а вы молча играли. И мистер О'Нэйл крепко задумался, не стряслось ли что-то непредвиденное у его сообщницы. Вполне естественно, что он и проиграл.

– Бред! – коротко бросил О'Нэйл и отвернулся.

– Видите, ваш друг нервничает. Мистер О'Нэйл знает о сейфе, вмонтированном в секретер? – Арчер показал на бюро черного дерева.

– Да, я показывал Говарду письмо Шрайдера, – ответил Дэвис. – Точнее, мой перевод.

– Ты что, Джо, рехнулся? Какой перевод? – воскликнул возмущенно О'Нэйл. – Зачем я сюда приперся, дурак!

Раздался гром, вспышка молнии высветила бледные лица людей.

– Не переживайте, Говард. Разве не вы наняли парочку специалистов из агентства «Блейк и Томпсон»? – сказал Арчер. – По совету Хаббарда вы решили пере-прятать записи Эдсон в другое место – к этой истории имел неосторожность прикоснуться ваш покорный слуга.

– Бред, – спокойно повторил О'Нэйл.

– Кстати, доктор, – Арчер обратился к Дэвису. – А не мистер О'Нэйл звонил дежурной сестре в клинику Хаббарда?

– Да, я звонил туда, – согласился О'Нэйл. – И не собираюсь вам объяснять, почему меня беспокоило со-стояние здоровья моего старого друга.

– Нет, вы не поняли меня, – возразил Арчер. – Вы, Говард, звонили в клинику еще дважды: первый раз, представившись Маккареном, и через денек – уже как господин Шрайдер – имитировать иностранный акцент не столь трудно, было бы желание.

– Бред параноика.

– Когда мистер О'Нэйл звонил вам на дом, доктор, он наверняка использовал звуковой процессор – на ваших телефонах разговоры записываются.

– Не понял, – сказал Дэвис.

– Кто же еще мог позвонить из Германии от имени «братьев»? Или сообщить вчера миссис Липтон «низким и страшным» голосом о посылке? Своего компаньона нужно подстраховывать, не так ли, мистер О'Нэйл?

– Пошел ты со своим Шрайдером… – процедил тот.

– Говард, ну зачем же так грубо, – сказала Лип-тон. – Если вы действительно попали в скверную историю, все равно ведите себя достойно.

О'Нэйл посмотрел на нее, что-то мелькнуло в его глазах, и он опустил голову.

– Вы никогда не станете крупным ученым, Томас, – Липтон обратилась к Арчеру. – У вас слишком развито воображение, дружок. Столько насочинять про меня… – Она улыбнулась и покачала головой.

– Что делать, мадам? В излишней фантазии меня частенько попрекает и шеф. Позвольте, однако, продолжить. – Арчер повернулся к историку. – Мистер Маккарен, теперь я хочу побеседовать с вами.

– Слушаю вас, – ответил тот.

– В свое время к вам обратилась леди Элис Эдсон с просьбой помочь ей в изучении Евангелия от Луки, датированного 1313 годом. Я имею в виду книгу, лежащую на столе.

– Да, лет двенадцать назад она попросила помочь меня найти числа и их соотношения в тексте.

– И вы посоветовали ей сопоставить номера глав и стихов.

– Да, это нетрудно сделать с помощью компьютера, алгоритм составит и школьник.

– Но ваше предложение она, как вы сказали, начисто отвергла. – Арчер извлек сигарету из пачки.

– В пользу моей версии говорило то, что десятая глава Евангелия была обозначена как двенадцатая. Эдсон высмеяла меня, сказав, что кто-то просто приписал две палочки к римской десятке. В общем, мы разошлись во мнениях.

Арчер щелкнул зажигалкой.

– Маккарен, вы знаете, от чего умер Шрайдер? Историк заметно побледнел.

– От разрыва сердца. А что?

– Это случилось, когда он сидел за рулем своей машины. А вчера абсолютно идентично умер упомянутый ранее в разговоре Браун.

– То есть как идентично? – вздрогнул Маккарен.

– А так – его обнаружили мертвым, сидящим на месте водителя, руки его сжимали рулевое колесо. Эндрю Хаббард также погиб от разрыва сердца. Вы меня понимаете?

– Да. – Историк побледнел еще сильнее.

– Как вы считаете, смерть Отто Шрайдера связана с тем фактом, что вы заочно познакомили его с Элис Эдсон?

– Не знаю. – Историк заметно нервничал.

– Тогда послушайте: там, в библиотеке, где мы обнаружили труп Хаббарда, семь лет назад умерла Элис Эдсон – и у нее не выдержало сердце. Следующий на очереди – человек, узнавший тайну Евангелия, узнавший от вас, Маккарен. И вашим упорным нежеланием назвать его имя он обречен, обречен на смерть от ужаса. Вы вправе молчать, но запомните: его смерть останется на вашей совести…

– Памела?! Нет! Никогда! – закричал Маккарен. – Это неправда, скажи, Ральф!

– Проанализировав все, я пришел к выводу: в убийствах, перечисленных Арчером, виноват я. Томас говорит вам правду, – сказал Беннет. – Я готов дать показания, да…

– Это какая Памела?! – страшно заревел О'Нэйл.

– Джой Памела Ньюменс, – сказал Арчер. – Но я могу ошибаться, я человек женатый…

От страшного удара Арчер покатился, как мячик, по полу.

– Кто сказал Памела?! – надрывался О'Нэйл. – Где ты, дрянь, поганый книжный червь?! А, гаденыш! – Он кинулся к историку, но неожиданный выпад Дэвиса правой снизу остановил его, а удар левой в сплетение бросил навзничь.

– Ты что, Джо?! – прохрипел, вставая, О'Нэйл.

– Ничего, иуда! – Дэвис всадил правой О'Нэйлу прямо в нос. Тот, покачавшись, рухнул на ковер.

– Неплохо, сэр, – заметил Норман серьезно. – Но левой вы работаете слабовато. Мистер Арчер, так вот этот господин и придуривался под волосатого?

Томас, потирая правую скулу, сказал:

– А он левша, Берт. Ну и щечки у меня будут к утру! Да, Берти, это он напяливал плюшевую шкуру. Наверняка она лежит в багажнике его машины.

О'Нэйл уже встал и, подойдя к столу, пил виски прямо из горлышка.

– Поставь бутылку, сынок, – услышал он голос Нормана. – Я на тебя здорово обижен, так что извини старика…

После могучего удара Нормана О'Нэйл остался лежать на ковре.

– Минут через пятнадцать очухается, а может, и раньше – силы у меня не те, – сказал Норман. – Что поделаешь – старость.

– Такие люди, как вы, и покоряли моря но имя Империи, – улыбнулась ему Липтон.

Арчер, продолжая массировать скулу, подсел к Беннету:

– Не возражаете, если я побеседую и с вами, профессор?

– Зачем, Томас? Вы же все знаете, и я повторяю, что готов дать показания следователю или в суде, не знаю юридических тонкостей…

– Мне известно далеко не все, – возразил Арчер. – Как я понял, именно вы рассказали Хаббарду о тинктуре, рецепт которой хранился в библиотеке.

– Разве мог я предположить, что он поверит в эту чушь? – ответил Беннет. – И потом, кто знал истинное происхождение Хаббарда, несостоявшегося лорда Эдсона? Однажды мы играли в карты, и скуки ради…

– Вы рассказали забавный анекдот, услышанный в давние времена от Эдгара Хапигейма, другого вашего партнера по ломберному столу. Анекдот про тинктуру бессмертия, статуэтку и библиотеку Хеллингтона. Думаю, Хаббард реагировал на вашу шутку несколько неожиданно для вас.

– Хаббард даже не улыбнулся, он весь напрягся, что-то мучительно вспоминая, потом как-то сразу успокоился и в шутливой форме начал расспрашивать меня о подробностях этой загадки. Меня его поведение немного удивило, я спросил, посмеиваясь, не собирается ли он открыть институт омоложения. Он отшутился, и я, естественно, вскоре обо всем забыл. Но месяца через два Хаббард вновь заговорил о Хеллингтоне.

– Он вас спрашивал о неких конкретных устройствах, связанных с библиотекой, – утвердительно сказал Арчер.

– Да… Я потом долго вспоминал наш разговор и сделал вывод: его очень интересовало, знаю ли я секрет какого-то механизма для привода кузнечных мехов. Но расспрашивал меня он очень осторожно, все время переводя разговор на темы, связанные со старинными книгами, и приводя интересные примеры.

– Я сразу понял, Беннет, почему вы побледнели, услышав от меня, что убийца Эдсон уже держал в руках трактат о тинктуре, – заметил Арчер.

– Но тогда, семь лет назад, в голове моей были лишь бессвязные обрывки мыслей, Томас, могу поклясться.

– Как бы то ни было, но путем логических сопоставлений вы открыли более достойного, на ваш взгляд, претендента на Нобеля, чем доктор Дэвис.

– Не знаю, это была лишь смутная догадка, озарение, и, когда две недели назад мы беседовали вчетвером у уважаемого мистера Дэвиса, я просто пошутил.

– Однако, узнав, что после посещения Хеллингтона у доктора был нервный стресс и он попал в клинику, вы начали проявлять заметное беспокойство. Зачем вы звонили ему утром, в день его исчезновения?

– В третий раз повторяю: я готов рассказать все, Томас. Когда Говард спросил меня, не слышал ли я о краже из дома доктора Дэвиса, – Беннет посмотрел на еще неподвижно лежащего О'Нэйла, – я, естественно, ответил отрицательно. Но потом, ночью, смутное чувство подсказало мне: а не попробовало ли известное лицо повторить убийство, не учтя, что доктор появился в Хеллингтоне вместе с вами? Я еле дождался утра и позвонил доктору, порекомендовав ему… э…

– Убраться подальше от Хеллингтона, – закончил за Беннета Арчер. – И вы называете это смутной догадкой? Нет, Беннет вы меня не убедили. А позавчера и вчера в полдень вы звонили доктору из праздного любопытства?

Беннету удалось наконец раскурить сигару.

– Томас, я уже признался что я – убийца.

– Нет, Беннет, вы не убийца. Но благодаря своему молчанию вы оказались его сообщником. Что он вам рассказал про огонь!

– Примерно так: человек сидит в комнате, освещенной свечой, и вдруг она гаснет; человек сидит в той же комнате, но темной, и вдруг вспыхивают свечи. Что более неприятно? Естественно подавал он информацию в виде данных, почерпнутых из разных психологических школ. Но вот как раз в этом деле меня провести трудно, – усмехнулся Беннет. – А вы меня не поняли – ни о каком Нобеле и мысли не было, просто сама идея чудовищно гуманна. Чудовищно, понимаете?

– Да, – согласился Арчер, – Чудовищно. Да, вы правы – в природе все относительно, но зло есть и будет злом, а добро всегда остается добром. Убийца не станет праведником, какими бы мотивами он не руководствовался. Он останется убийцей и должен понести наказание. И заповедь «Не убий!» конкретна, а не расплывчата.

Беннет, сделав несколько глубоких затяжек, спросил:

– Вы знаете о библиотеке все?

– Да, о ней я знаю все. – Арчер сделал ударение на последнем слове. – И ни о каком чудовищном гуманизме не может быть и речи. О цепи чудовищных преступлений – да.

– Мистер Арчер, вы не забыли, что у нас уже не осталось времени? – Остановила их диалог Липтон, – Вы несколько многословны, а…

– Жаль, что я не успел заткнуть его вонючую пасть еще на бензоколонке. – О'Нэйл с трудом поднялся с пола. – Паршивое дерьмо!

– Мистер О'Нэйл, я рекомендовала бы вам помолчать, – перебила его Липтон.

Тот как-то странно посмотрел на нее и, налив себе полный стакан виски, уставился на огонь за каминной решеткой.

– Мне кажется, Томас вы выяснили все, что хотели, – продолжала Липтон. – У вас есть вопросы ко мне?

– У меня есть маленький вопрос: кто убил Хаббарда? – вмешался Дэвис.

– Минутку, док. Я котел бы прояснить один момент, мадам.

– Я вас слушаю.

– Эдсоны появились в Хеллингтоне через два года после смерти Клэр Дэвис, матери доктора. Хаббард сблизился с Эдсон еще позднее. И мне не ясно, из каких соображений он убил Клэр Дэвис.

Доктор вздрогнул и побледнел.

– Он ее не убивал, это случилось неумышленно. Его вызвали к ней, поскольку семейный врач Дэвисов в это время отсутствовал. Дэвисы жили тогда в самом Бултоне, и Эндрю приехал первым. У Клэр была скрытая форма диабета, редчайший случай. И Эндрю и не подумал об инсулине. Да, вскрытие показало, что он роковым образом ошибся, но, так или иначе, про его врачебную ошибку вскоре забыли. Как он помог Эдсон! Когда все улеглось, к нему пришел неизвестный и за пару тысяч фунтов пообещал не сообщать в полицию, что Эндрю не просто ошибся, а сознательно убил жену человека, который незадолго до этого поддерживал тесные отношения с виновником смерти сэра Роберта. Эндрю в шоковом состоянии выложил деньги, назанимав их и оставшись без гроша в кармане. Испытывая угрызения совести, он приехал к Джиму Дэвису и клятвенно заверил его, что он не виноват, никто бы другой не помог Клэр. Они разговорились, и Эндрю рассказал Дэвису о своем тяжелом детстве, о потере матери и отца, и тот принял в нем участие.

– Понятно. Фонд Дэвиса, – остановил ее Арчер. – Неизвестный оказался Джоном Брауном?

– Естественно. Кстати, его настоящее имя – Гарольд Томпсон.

– Вот как! Браун – совладелец частного детективного агентства? Да, внешность – штука обманчивая. – Арчер повернулся к Беннету. – Когда вы рассказали Хаббарду анекдот про тинктуру?

– В самом начале 1958 года, я хорошо помню тогдашний собачий холод, – ответил Беннет.

– Все ясно, у меня больше нет вопросов, – подытожил Арчер.

– Ему все ясно! А нам, черт возьми, не ясно, кто убил Хаббарда! – закричал Дэвис, поддерживаемый Маккареном и О'Нэйлом.

– Джентльмены! Я не заглядывал в сумочку миссис Липтон, вы тому свидетели, – начал Арчер.

– И я, – сказал Норман. – Тому можно верить.

– Если в сумочке окажутся все три улики, о которых я уже говорил, значит, я смогу назвать и убийцу, согласны?

– Помада, пудреница и кошелек? – с вызовом спросил О'Нэйл. – А может, целый маникюрный набор?

– Нет. Это должны быть весьма необычные вещи.

– Называйте, Томас, – улыбнулась Липтон. – У вас богатое воображение.

– Вы меня извините, леди, – сказал ей Норман. – Но сумочку вам показать придется. Я уже говорил Тому, что дело это нечистое, а знаете вы о нем много, слишком много.

– Мистер Норман, как вы думаете, кто живет хорошо и счастливо? – спросила его Липтон.

– Во благости, что ль? Это тот, кто ничего не видит а и верит на слово, – усмехнулся Норман.

– Браво, мистер Норман! Вы – настоящий британец, опора Империи.

– Говорите, мистер Арчер, – сказал Норман, не ответив Липтон на ее комплимент. – И не обращайте внимания на угрозы.

– В сумочке мадам, джентльмены, – Арчер обвел взглядом присутствующих, – должны лежать три вещи: два бронзовых брелока в форме щита с готическими буквами «А.А.» и… – Он помедлил, посмотрев на Лип-тон. – Хирургические перчатки.

При его последних словах Липтон вздрогнула, но тут же овладела собой.

– Что за бред, Томас?! – запротестовал профессор. – Вы сказали, что два брелока лежат в кармане убийцы!

– На платье мадам нет карманов, доктор, – спокойно ответил Арчер.

– Хаббарда убили вы?! – воззрился на женщину Маккарен.

– Ну что вы, Дэвид, – улыбнулась она. – Как говорит наш грубиян О'Нэйл, это – бред, не более.

– Да-да, пижон! Что ты несешь?! – закричал на Томаса О'Нэйл. – Это надо доказать! Два поганых брелока ты называешь уликами?

– Да, мистер О'Нэйл, – ответил Арчер. – Но кроме них есть и свидетель.

– Что ты мелешь, слюнтяй! Какой свидетель?! – кричал на него О'Нэйл.

– Самый важный. Свидетель убийства.

– Убийства?! – раздалось несколько изумленных голосов. О'Нэйл застыл, раскрыв рот, со стаканом в руке.

– Да, убийства. И этот человек – мистер Норман, которым вы столь восторгаетесь, Липтон. Защите будет трудно назвать его лжецом или фантазером, не так ли?

Липтон заметно побледнела, но еще владела собой.

– Доказательства, Арчер!

Томас обратился к Норману:

– Берт, старина, что у нас на ужин?

– Ваше фирменное блюдо, сэр, – усмехнулся тот.

– Какое блюдо, папаша? Ты что, тоже задвинутый?

– Полегче, сынок. Я не люблю, когда меня обижают. Или ты уже позабыл? – Норман подошел к подносу, стоящему на столе, сдернул с него салфетку, Раздался вздох удивления – на подносе лежал длинный оранжевый фонарь с мощным рефлектором. Липтон, увидев его, побледнела как мел.

– Это и есть твои омары, гад? – процедил О'Нэйл, глядя на Томаса.

Арчер взял фонарь в руки и, поигрывая им, обратился к Липтон:

– Вы сказали правду, мадам. Свет от э т о г о фонаря вас действительно ослепил и испугал – он бьет на семьсот ярдов. Неприятное ощущение, правда?

– Не понимаю ваших дурацких выходок, – выдавила она.

Арчер бесцеремонно взял у нее сумочку и вытряхнул ее содержимое на стол. Помимо прочих дамских мелочей на стол выпали два абсолютно одинаковых брелока – миниатюрные щиты из бронзы – и вывернутые наизнанку хирургические перчатки, поблескивающие капельками влаги.

– Джентльмены, убедились, что я был прав?

– Что ты морочишь нам голову этими побрякушками?! – закричал уже изрядно захмелевший О'Нэйл. – У меня в кармане дырка, что с того, недоносок?

– Сынок, я могу ударить тебя не вполсилы, и ты умрешь, поверь мне. Сиди тихо и не рыпайся, – сказал ему Норман.

О'Нэйл посмотрел на него испуганно и как-то сразу сник.

– Сами по себе брелоки ничего не значат, Арчер. Я их купила в подарок Эндрю, – заявила Липтон.

– Джентльмены, вы все слышали и запомнили ее слова? – обратился к мужчинам Арчер.

– Дальше, Томас, – сказал Дэвис. – Покажите им третий.

– Мы опять понимаем друг друга, док, – улыбнулся Арчер, извлекая из нагрудного кармана третий бронзовый брелок. – Этот мы с мистером Дэвисом обнаружили на двадцатой миле северного объездного шоссе.

– Мы вас не понимаем, поясните! – раздались голоса.

– Он был прицеплен к ключу, вставленному в замок зажигания «шевроле» профессора. Машину прошлой ночью угнали, и мы натолкнулись на нее спустя тринадцать часов.

– И что же? – взволнованно спросил Маккарен.

– А то, что этот брелок нацепили на ключ, позволяющий открыть и завести машину профессора. Да, чуть не забыл, – в машине мы обнаружили труп частного детектива Джона Брауна. Несколько странные подарки делает миссис Липтон, не находите?

– Да… – протянул кто-то.

– Берт, какая машина стоит сейчас у вашего дома? – спросил Арчер.

– «Бентли» вишневого цвета.

– Но это же машина Хаббарда! – воскликнул Маккарен.

– Вот видите, Липтон, кое-что складывается явно не в вашу пользу. Посмотрите, дорогая, на ботинки мистера Нормана, – обратился к ней Томас. – Если грязь на его ботинках не расскажет вам ни о чем, то мы попросим сделать небольшое сообщение самого мистера Нормана.

– Эта дамочка будет молчать до конца, – уверенно сказал Норман. – Лучше я сам расскажу, что знаю.

– Давайте, Берт, – подбодрил его Арчер.

– Сел я в пять часов пить чай и вижу: подъезжает на своем «бентли» Хозяин, то бишь мистер Хаббард.

Дэвис и Арчер переглянулись.

– Прика… э… попросил он меня часика через пол-тора протопить камин в этой зале да приготовить продукты к ужину. И ушел в замок.

– Пешком? – удивился Маккарен.

– Нет, Альфонс, по воздуху, – пробормотал пьяный О'Нэйл.

– Конечно, пешком, а свой «бентли» так и оставил у моего дома, – продолжал Норман. – Попил я чаю, посмотрел под трубочку бокс по телевизору – я еще поставил двадцать фунтов на Гловера – и пошел не спеша к замку. Шел я долго – здорово меня лихорадит перед бурей. А вот во время ее – хоть бы что, как рукой снимает. Да, мистер Арчер, насчет огня Хозяин мне ничего не сказал, велел ждать команды.

– Это и понятно, Берт, – кивнул ему Томас.

– Пришел я в замок, еле добрался до залы, пере-дохнул и начал растапливать камин. Хозяин, тьфу ты, мистер Хаббард, уже ушел за зеркало.

– Ушел за зеркало? – изумленно переспросил Беннет.

– Ага, вот за это, с дырками. Видать, мистер Дэвис стрельбе упражнялся, – усмехнулся Норман.

– Объясните толком, о чем вы! – потребовал Беннет.

– Да, и почему вы называете Хаббарда Хозяином? – поддержал его Маккарен.

– А как же мне его называть, коли он и есть хозяин Хеллингтона? – возразил Норман. – Он еще двенадцать лет назад сказал мне, кто он на самом деле – лорд Эдсон, которого обманула Элис, лишив права на наследство. И все бумаги свои показал, и фотографии на фоне замка, да и брелок этот – не знаю уж, какой из трех. А когда брелок показывал, сказал, что, если какой-нибудь человек предъявит мне такой же, я должен его слушаться, как самого сэра Эндрю. А насчет зеркала, мистер Беннет, очень просто – провел он где-то рукой по раме, оно и повернулось.

– И что?

– За ним ниша со стулом и телефоном, вот что. Видать, и зеркало не простое. – Норман поднял с пола осколок. – Вот поглядите: с одной стороны себя видишь, а с другой – прозрачное. Чего раньше не придумывали!