Текст книги "Золотое яблоко Фрейи"

Автор книги: Владимир Таганцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Открывайте вы, Томас. Вы очень много знаете, не-известно только откуда. – Дэвис стал вдруг подозрительным. – Какие еще искушения меня ждут, что вы болтали?

– Я же сказал: дьявольские. А чтобы вы перестали меня оскорблять, я попросил бы вас лично убедиться в этом. Открывайте, прошу. – Арчер демонстративно ото-шел в сторону.

– И открою Хватит делать из меня идиота. – Дэвис снова взялся за хромированную ручку.

– Стойте, доктор! – выкрикнул Томас.

Тот, не отрывая руки от сейфа, с ненавистью глядел на Арчера.

– Что еще, Умник?!

– Не приумножайте свой грех, доктор, – тихо про-молвил Томас.

Что-то в интонации его голоса опять напугало профессора.

– Я вас слушаю, Арчер.

– Скажите, как выглядели документы, которые вы убрали в тайник семь лет назад. Так будет честно.

– Там должна лежать ориентировка «Интерпола» на трех листах.

– Все?

– Да, если не считать прозрачной пластиковой папки, в которую я засунул документы.

– Папка? Чудесно! – обрадовался чему-то Томас. – Открывайте, доктор.

Но тот не шевелился. Со странным выражением лица он медленно произнес:

– Разве я говорил вам, когда положил документы в сейф? Об этом не знает никто.

– Ой ли? Я-то сказал верно – семь лет назад или чуть позже. И это так.

– Да, это так. А что бы ты делал в Хеллингтоне, Умник, не догадайся я прихватить оружие?! – С этими словами Дэвис рванул дверцу, заглянул внутрь и в ужасе отпрянул от тайника. Томас поддержал покачнувшегося шефа. Тот отстранил его руку.

– Не надо, Арчер. Я мужчина и дойду до своего конца с поднятой головой. Все идет так, как я и ожидал.

– Вот оно, смирение вашего божества! – Томас зябко повел плечами. – Гордыня – одна из его добродетелей, не так ли… Извините, вы больны, и я несправедлив к вам. Успокойтесь, пожалуйста. Сейчас я включу свет, и мы посмотрим, что там.

– Делайте что хотите. Я его уже видел.

Арчер зажег люстру, прибавил яркость, подошел к сейфу и заглянул внутрь. Тесное пространство тайника было перегорожено поперек металлическим листом. В нижнем отсеке темнела какая-то папка из черной кожи. А на листе, в верхнем отделении сейфа, лежала аккуратная кучка пепла. – Вот он, дьявольский знак! – Арчер покачал головой. – Послушайте, если вы меня не всегда понимаете, то прошу – доверьтесь мне на слово, я действую в наших общих интересах. Но это касается только меня, Вы слышите?

– Да. Я ничего не понимаю, боюсь, но я… я попробую верить вам, – тихо сказал Дэвис.

– Хорошо, Ну, что там еще из преисподней? – С этими словами Томас, подняв облако пыли, вытащил черную кожаную папку. – И когда вы в последний раз открывали сейф, доктор?

– Семь лет назад, чтобы положить туда документы.

– Не думаю, что за такой срок, да еще в сейфе, она бы так покрылась пылью. Надо чем-нибудь ее про-тереть. – Томас удалился на кухню.

– Ничего не скажешь, прямо-таки вековая пыль, – приговаривал он, протирая папку влажной губкой.

– Я эту штуку в сейф не прятал! – заявил профессор.

– Разве я говорил такое? Смотрите.

Дэвис посмотрел на папку. Замки на ней, необычной, видимо, старинной формы, покрывал толстый слой окиси меди – время взяло свое. Посредине черного кожаного прямоугольника можно было различить полустершийся вензель из двух переплетенных готической формы букв «А».

– Так, все правильно, Элис Эдсон[4]4
  Alice Adson, (англ.).


[Закрыть]. А что скрывает сия мрачная оболочка? – Томас стал открывать замки.

– Элис? Кто вам это сказал? Я этой папки у старухи не видел ни разу, а ей лет сто, как минимум. Что-то у вас все становится просто. Скажите еще, что это подделка под старину и купил ее я.

– Хм, пожалуй, вы правы. Я начинаю мыслить линейно.

– Могу порадовать вас, Арчер. На память в отличие от нервов, я пока не жалуюсь. Так вот, в роду Эдсонов с инициалами «А.А.» не было никого – ни женщин, ни мужчин. Может, эту папочку приобрел по случаю мой отец вместе с картиной? Где-нибудь в Бельгии? – Профессор почти полностью пришел в себя.

– Ваш отец? – повторил машинально Томас. – А ведь это мысль.

– Идите к черту со своими мыслями и не трогайте моего отца. Это был честнейший человек, смею вас уверить. – Дэвис вдруг усмехнулся. – От переизбытка мыслей вы скоро будете повторять известный афоризм.

– Нет, доктор, в Сократы я не гожусь – непроходимо глуп. Слушайте, эти замки просто слиплись от старости. У вас найдется отвертка?

– Найдется. – Дэвис порылся в одном из ящиков стола. – Такая подойдет?

– Вполне.

Арчер взломал замки и извлек из папки сильно пожелтевший лист бумаги.

– А. Вот и само послание. Вам, случайно, не знаком этот почерк?

Профессор взял в руки листок, прочитал:

– «Жду тебя там же. А.А.» Это почерк старухи, Том. Да, но она же мертва вот уже семь лет!

– Семь лет, док. Я же говорил вам, что в этой игре участвуют и покойники, не так ли?

– «Там же» – это… это где? – тихо спросил Дэвис.

– А, вы не догадываетесь? Я думаю, вам это известно, – ответил Арчер, внимательно изучая листок с

непонятной записью.

– Известно? Хотите сказать, что «там же» – это в Хеллингтоне?

– Точнее, в его библиотеке. И думается, ближе к ночи, – заметил Томас.

– Слушайте, вы! Не много ли кое-кто знает – шифр, содержимое сейфа? Мне это не нравится, Арчер.

– И мне не нравится многое, док. И вот почему: вы уверены, что это действительно почерк Элис Эдсон?

– Я мог бы вам ответить – «а чей же?», если бы не ее смерть.

– Итак, почерк ее. Потусторонние силы включились в игру… Вам не кажется, доктор, что это приглашение написано на слишком маленьком листочке?

– Возможно, Арчер. Смотрите, лист когда-то сложили поперек, вот след…

– Да. До того, как его положили в папку, он явно внутри лежал в конверте. И только потом он оказался внутри этого черного… контейнера со знакомыми вам инициалами.

– В данной ситуации эта папка выглядит весьма зловеще…

– А вы у нас человек нервный, – подхватил Томас. Очевидно, рассчитывали на больший психологический эффект…

– Может быть. Но и вы не тянете на помощника прокурора. Вас не взяли бы даже в констебли, заметил Дэвис.

– Весьма лестно слышать, доктор.

– Что делать, друг мой? Кто-то сам недавно выдвинул тезис о непроходимой глупости.

– Да, и в чем же она заключается?

– В том, что некий мудрец решил, что эта бумага адресована мне, и принялся за логические умонастроения, взяв за основу ложную предпосылку. Нет, эта записка предназначалась кому-то другому. – Профессор помахал листком. – Ее положили в папку давно, вот в чем дело. Так давно, что вам пришлось вскрывать замки отверткой. Что вы на это скажете, Арчер?

После небольшой паузы Томас сказал:

– Я идиот, док. Форменный идиот. Я пытаюсь под-гонять факты под схему.

– О, у вас есть схема? Наверное, она выглядит так; кто-то или, точнее, «хеллингтонский шутник», по вашему выражению, хочет вторично заманить меня в библиотеку. Он находит среди записок Эдсон эту, наиболее подходящую по смыслу…

– Слушайте, а где хранятся ее записи? – перебил Арчер.

– Я понял. Там же, хм… Библиотека является и фамильным архивом. Все ее бумаги я переплел и оставил на одной из полок. С помощью предметного указателя вы отыщете их за тридцать секунд.

– Кто-нибудь знает о существовании указателя?

– Да, Берт Норман. Возможно, я говорил об этом Говарду, он в курсе всего.

– Вот оно как! Это существенно меняет расстановку сил.

– Учтите, что О'Нэйл, в отличие от меня, очень дружен с Беннетом. А про длину языка Ральфа Беннета ходят легенды. Вот вам и расстановка сил. Лично я, однако, и мысли не допускаю, что кто-то из названных мною лиц причастен к происходящему. Ваш «шутник» – какой-то сумасшедший маньяк, а не ученый нашего университета.

– Зло активно в темноте… – задумчиво произнес Арчер, добавив: – А Берт Норман? Пока еще он не работает в Бултоне.

– Оставьте его в покое, Том. Он рыбачил вместе с моим отцом, и этим сказано все. Они – друзья с детства.

– Но их социальное положение впоследствии стало неравным, и Норман мог…

– Вы не знаете Берта. Это честнейший и преданнейший человек. Слушайте дальше. Некий безумец добывает где-то папку с инициалами старухи и подкладывает ко мне в сейф, сжигая при этом ориентировку, положенную туда мной семь лет назад.

– Возникает множество вопросов. Например, как он узнал код сейфа, зачем прямо в нем он сжег ваши документы?

– Что касается кода, то тогда этот маньяк – вы, Арчер. Вы же где-то его узнали! Впрочем, путем логических сопоставлений…

– Э, нет. Это вы уже про меня. Давайте серьезно.

– Маньяк заманивает меня в библиотеку, а она находится, если мне не изменяет память, в Хеллингтоне. Так что догадаться не очень трудно. Вас устраивает такое объяснение?

– Ни в коем случае. Кто кодировал сейф– вы или преступник? Зачем вы ставите себя на его место?

– Хм, вы правы. Во всяком случае, наживка на крючке – рано или поздно я бы заглянул в сейф. Но эта черная папка разбивает в пух и прах любые схемы, вот в чем дело. Ее закрыли лет сто назад, а я узнаю почерк старухи! Или она сама подделывала чей-то почерк? Бред! А текст записки очень соответствует дню сегодняшнему. Предположим невероятное, а именно: почерк Эдсон был очень похож на почерк женщины, жившей сто, а может, и двести лет назад. Но кто мог знать, ч т о находится в этой чертовой папке? И наконец, дважды повторяются инициалы «А.А.». Это уже слишком. Вот вам и цена вашей схемы. – профессор замолчал, заговорил вновь: – Вы что-то говорили насчет проклятия, лежащего на вас. Как это произошло Том?

– Обыкновенно. Я попал в лапы дьявола. Это случилось в – день нашего с вами знакомства, доктор. Пойду-ка я сварю кофе. Не возражаете?

ТОМАС АРЧЕР ОТСТАВИЛ ЧАШКУ И, ЗАКУРИВАЯ, ЗАГОВОРИЛ:

– Давайте рассуждать аb ovo[5]5
  «От яйца», с начала (лат.).


[Закрыть]. У меня сейчас такое ощущение, что схемы нет вообще. Все настолько иррационально… Но в этой иррациональности есть своя логика или антилогика, если угодно. А про алогизм происходящего я говорил и неделю назад. Как-то этот хаос все-таки упорядочен и связан. Слушайте, а может, одна схема наложилась на другую, вот мы ничего и не понимаем? Знаете, доктор, я бы выделил три линии в этом деле. Одна, скажем, оптическая. Название это чисто условно.

– Я вас понял, Том.

– Прекрасно. Эта линия каким-то образом связана с тем отрывком из летописи, что мы оставили в замке. Вторая – современная, в орбиту которой втянуты мы с вами.

– В этой линии не так-то все просто, Том. Возьмите, к примеру, последнее – подлог в сейфе. Черной папке не меньше сотни лет!

– А возможно, и двести пятьдесят. Но я не успел сказать про третью линию.

– Какую же?

– Линию случайных совпадений. Например, Эльза – Элис. Вот и получается-, что из этого запутанного клубка торчит слишком много кончиков. И за какой бы я ни потянул, он только сильней затягивается, затягивается вокруг нас, доктор. Но я бы стал разрабатывать, как я условно назвал, вторую линию. Помня при этом, конечно, что все линии теснейшим образом связаны между собою. Места их соприкосновений или наложений – вот наши опорные пункты.

– Я вас понял, Том, – повторил профессор. – Чем больше мы узнаем про нечто уходящее корнями в историю, тем стремительней разворачиваются события сейчас. Эта неизвестность здорово меня тяготит.

– Неизвестность, как женщина. Она может тяготить, а может и притягивать. А вам нравится жить среди тайн, доктор, – задумчиво произнес Томас.

– Настолько, что я начинаю сходить от них с ума, – возразил профессор.

– Вы можете быть на грани сумасшествия, но с ума не сойдете. Во всяком случае, девяносто из ста, как и бывает. – Арчер взглянул на часы. – Звоните, док. Вряд ли он нам ответит, но этим будет сказано много. Свяжемся через Остеркампфа?

– Зачем? У меня должна быть его визитная карточка.

– Вот как? – удивился Томас.

– Да. На мою просьбу навести справки, Остеркампф не поленился съездить в Мюнхен и лично встретился со Шрайдером. Карточку он прислал мне почтой, – говорил профессор, просматривая альбомы с визитными карточками, извлеченные из письменного стола.

– Прекрасный пример, к а к надо действовать, простите, не в пример вам.

– По-моему, я не сделал ничего плохого, – возразил Дэвис, просматривая второй альбом. Внезапно он воскликнул: – Смотрите, Томас!

Имя, написанное на одной из карточек, было аккуратно взято черной тушью в траурную рамку. Это была визитная карточка профессора истории, доктора Отто фон Шрайдера.

– Даже так, – мрачно усмехнулся Арчер. – Ваш искуситель проникает всюду.

– Я не буду звонить, – заявил Дэвис. – Нет? Тогда скажите номер! – воскликнул Томас, берясь за телефон.

– Хорошо, я позвоню. Но зачем? Шрайдер наверняка мертв.

– Наверняка… Да, он мертв, но мы должны убедиться в этом.

– Не кричите, Том. Сейчас соединят, – остановил его профессор.

Через несколько секунд он заговорил по-немецки. Неожиданно замолчал, покачивая головой, затем сказал что-то сочувственным тоном и положил трубку.

– Я говорил с его вдовой. Она и семейство в трауре, пять дней назад его похоронили. Приступ ишемии. Я принес соболезнования от имени его британских коллег.

– Коллег? Гениально, док! – радостно воскликнул Томас. – Кто у нас занимается религией средневековья? Спенсер, Маккарен и Олсен? Кто-то из них наверняка знал Шрайдера близко.

… – Всего доброго, мистер Маккарен, спасибо за информацию. – Арчер положил трубку, жадно затянулся. – Отлично! Оказывается, они были друзьями. У него целых две газеты с некрологами.

– Дейв Маккарен выписывает мюнхенскую прессу? – удивился профессор.

– Нет, он их привез с собою. Маккарен присутствовал на похоронах, вот это здорово!

– Не понимаю, чему вы радуетесь, Арчер. Еще одна собственная постель…

– С ними мы разберемся. А радуюсь я тому, что у нас есть официальное письменное подтверждение его смерти. И, заметьте, с официальным диагнозом оной.

– Кажется, начинаю вас понимать.

– Ну и прекрасно. Да, скажите, кто ставил диагноз о смерти вашего отца?

– Леонард Уингз, онколог. А что случилось, Том?

– Успокойтесь, ничего. Не знаете, как мне его найти?

– Арчер, да вы что! У вас слишком буйная фантазия. Собирался целый консилиум.

– Вы абсолютно меня не поняли. Я хочу поговорить с ним… об одном человеке.

– Должен вас разочаровать. Уингз перепугался, что о разглашении им врачебной тайны станет известного, как-никак, лечил владельца контрольного пакета акций «Нозерна», – и вскоре уехал из Бултона.

– А куда?

– О, никогда не интересовался. О каком человеке вы хотели с ним поговорить, Томас?

– Можно мне не отвечать, хорошо? Поверьте, все сказанное мною не имеет никакого отношения к делу. Меня больше интересует фонд Дэвиса. Часть денег фонда уходит на содержание клиники Хаббарда. Кто принял это решение?

– Не часть, а почти весь фонд. Благодаря этому Хаббард и преуспевает. А решение принял мой отец еще при жизни матери: И ни разу его не отменял. Так что можете оставить Эндрю Хаббарда в покое.

– Пренепременно. Однако я порядком засиделся у вас. Вы завтра играете?

– Договорился утром с О'Нэйлом – хочу взять у него реванш.

– Так… С утра мне надо навести кое-какие справки, постараюсь разыскать вас на корте. Идет? Да, я бы не стал ничего говорить О'Нэйлу, док.

– Ну уж это мое дело! – вскипел профессор. – У меня нет оснований подозревать Говарда в чем-либо. Он мой друг, а не враг.

– Ваше дело, – ответил Томас. – Итак, до завтра…

– ОТЛИЧНОЕ МЕСТО, не находите?

– Неплохое, Томас.

– Еще бы. Здесь мы сможем поговорить без свидетелей. Хотите пива? – Арчер сел на уютную скамейку, стоящую в густых зарослях университетского парка. – Я купил несколько банок.

– Давайте, – ответил Дэвис, располагаясь рядом. – Странная у нас была игра, Том.

– С О'Нэйлом? Но вы выиграли. Что вас не устраивает?

– Да, выиграл. Говард явно играл вполсилы. По-моему, он просто подыгрывал.

– Вот как! А что он сказал на это.

– Ничего. Он очень тактичный человек, Том.

– И благородный. О чем-нибудь он вас спрашивал.

– Ни о чем, в том-то и дело. Да, а что это вы иронизируете насчет Говарда?

– Тактичный человек спустя восемь лет напоминает вам о вашей бестактной шутке. А с Беннетом он дружен, да еще как.

– Знаете, мы с ним играем на корте больше д лет, и я прекрасно знаю, что он беспощаден…

– Беспощаден на корте, это вы имеете в виду? – Арчер закурил.

– Ну конечно… Может, я зря грешу на него, и все дело в звонке…

– В каком звонке? – насторожился Томас.

– А вам никто не звонил и ни о чем не спрашивал? – в свою очередь спросил профессор.

– Нет, конечно. Да в чем дело, говорите. – Томас поглядел по сторонам.

– Утром, когда я уже взял сумку с ракеткой и собрался уходить, позвонил Беннет и порекомендовал мне обратиться в полицию по поводу, как он якобы слышал, кражи из моего дома. Когда я с удивлением спросил, что он имеет в виду конкретно, Беннет с при-сущей ему добродушной наглостью извинился за недоразумение, возрадовался, кстати, моему выздоровлению и посоветовал подукрепить нервы морским путешествием.

– Даже так?

– Угу. В общем, поюлил и повесил трубку.

– В его стиле. Нет, это превосходно! – Арчер в волнении сломал сигарету, полез за новой. – Лишь только мы поздно вечером обнаружили жутковатую пропажу, как уже сегодняшнее утро преподносит новые неожиданности. О'Нэйл, тактичный человек, помалкивает, себе на уме, а Беннет, как водится, лезет напролом и рекомендует вам убраться подальше. Да, и какую кражу он имел в виду, вы поняли?

– Я не понимаю вас, Томас, – растерянно улыбнулся профессор.

– Исчезновение записей Эдсон из Хеллингтона или…

– То, что мы обнаружили вчера, это наверняка, – перебил Арчера Дэвис.

– Хм, в таком случае появляется как минимум парочка новых вопросов: кто и, главное, когда успел узнать и сообщить об исчезновении ваших бумаг?

– Есть и третий: с какой целью?

– Да, доктор, именно – зачем их двоих проинформировали?

– Почему именно их, Томас?

– Вы позабыли, что некий мистер Арчер постоянно находится в курсе всех университетских сплетен. Может, вы слышали, что мимо этого малого и муха не пролетит, не рассказав все о своих родителях

– Слышал и теперь познаю это на себе.

– Путь познания тяжек, о учитель. Нет, заранее слух пущен быть не мог, я бы знал о нем.

– Вы бы знали, Томас, – убежденно сказал профессор. – Странная игра…

– Весьма. Поразительная вещь – если эти двое что-то знают и предпочитают молчать, с чего бы им выдавать себя, да еще в один день, словно сговорившись?

– Так сложно, Том… Ваш метод: простое решение – отнюдь не неверное. Их могли всего-навсего подставить.

– Позвонив им среди ночи? В этой дикой пляске допустимо все, вы правы. Но в данном случае поищем-ка мы другие причины…

– Слушайте, Том, – возбужденно заговорил Дэвис. – Это действует сумасшедший, и логики его нам просто не понять!

– Не понять, док. Но разве вы не чувствуете, как незримо сжимается кольцо? Нет, это не безумец. Это изощренный и холодный ум, ум, сплетающий сеть интриг, страшных и непонятных для нас, ибо мы не знаем его цель. Во имя чего происходит то, что происходит, – вот ключевой вопрос. – Арчер помолчал немного, заговорил: – Забудем на время об этой новой загадке, хорошо?

Профессор молча кивнул.

– Ну и прекрасно. Начинайте, док.

– Что? Вы когда-нибудь изъяснялись по-человечески, Томас?

– Да, пытаюсь делать это и сейчас. У нас слишком мало времени, динамика дела набирает обороты, Не можете меня понять – начну я, это безразлично.

– Слишком мало времени? А разве здесь, а не в Хеллингтоне нам что-то угрожает? – Дэвис отложил банку.

– Да. Черную папку вы обнаружили именно здесь, у себя дома, а не там. Никаких гарантий я вам дать не, могу. Но к делу. Итак, с чего одиннадцать дней назад началась вся эта история? Отвечаю: с первой загадки этого темного дела – таинственного исчезновения завещания вашего отца.

– Ловлю вас на слове, Том, – еще в первое посещение Хеллингтона вы заявили, что знаете на нее ответ.

– Знаю. Но сперва напомните, как умер первый муж леди Эдсон, назовем ее так.

– При чем здесь он, Томас? К завещанию отца он просто не может иметь никакого отношения, он разбился в автокатастрофе вскоре после войны. Прошло сорок лет! Тем более это случилось в Штатах, у него там были свои дела.

– В Штатах? – обрадовался Арчер. – А что было в тех документах «Интерпола», которые у вас увели вместе с пластиковой папкой, подсунув кучку пепла взамен.

– Так ли? – Дэвис с сомнением покачал головой. – Впрочем, действительно, пластик не горит. Теперь мне понятен ваш интерес к ней.

– Рад за вас, вы заметили верно – он плавится. Интересно, что и копоти на стенках сейфа не было. – Томас улыбнулся. – Да и серой не пахло. Но! – Он поднял руку. – Промыслы дьявольские еще впереди… Итак, что за документы вы столь бережно охраняли? – Томас внимательно наблюдал за шефом.

– За них я выложил круглую сумму одному частному детективу. Это были подлинники.

– Детектив – американец? Агентство Пинкертона? – живо отозвался Томас.

– Чем вас так заинтересовала Америка? Почему бы вам не обратить внимание на Китай?

– Постольку-поскольку, – уклонился от ответа Томас. – Так что это за агентство?

– Наше, бултонское, что-то вроде «Блейк и Томпсон». Этот тип сам вышел на меня после шумихи в газетах по поводу смерти мачехи. Он назвал себя Джоном Брауном.

– Редкое имя, ничего не скажешь! – усмехнулся Томас, извлекая из своей огромной сумки очередную банку.

– Ясное дело, псевдоним. Ну так вот, этот Браун позвонил мне прямо домой. В пивной «У Робина» на Кинг-Оук мы встретились. Крайне невыразительная личность с бегающими глазками. Скользкий тип, да. Он сказал, что искал весьма ценные документы по поручению одного клиента с 1948 года и наконец нашел. Но, получив их, передумал и решил предложить документы мне.

– Вот как?

– Да. Этот Браун посчитал меня более богатым клиентом и решил смыть бумаги подороже. Я их и купил. В них было дано полное описание примет некоего Рудольфа Ноймана, разыскиваемого «Интерполом» за шантаж, подделку ценных бумаг и векселей.

– А почему «Интерпол»? Что, работал с размахом?

– Да. В ориентировке говорилось, что этот Нойман раздел сэра Роберта Эдсона на полмиллиона в Монте-Карло в 1936 году.

– Вот оно как! Проясняется очень многое, – удовлетворенно заметил Арчер. – Однако же и сумма. «Од-ним касанием» к… колоде спустить такую кучу…

– Я купил документы у этого Брауна за ту цену, которую он заломил. И это естественно, иначе мне пришлось бы покинуть университет, появись хоть что-нибудь в газетах.

– Так, так, продолжайте.

– Этот Джон Браун показал мне подлинную фотографию сэра Роберта. И я с ужасом понял, что мои новые аристократические родичи Эдсоны – какие-то проходимцы. На фотографии Брауна был снят совершенно незнакомый мне человек.

– На фотографии, которую показал вам детектив, был запечатлел настоящий лорд Эдсон, и вы его не узнали. Понятно. А в ориентировке «Интерпола»? Там была фотография?

– Была, Том. Но разыскиваемый «Интерполом» Рудольф Нойман также был мне незнаком. Я запутался и…

– Прекратили розыски, спрятав бумаги в ваш милый сейф, закодировав его на слово «Хеллингтон».

– Том, скажите мне наконец, откуда у вас код. Вы так уверенно его набирали! Кто его вам под-сказал?

– Вы, доктор, – кто же еще мог это сделать. Надеюсь, об истории с Робертом Эдсоном и Нойманом не знает никто, даже ваш лучший друг.

– О'Нэйл? Что вы, Томас. Вы первый, кому я рассказал про – фотографии. Они обошлись мне весьма дорого.

– Можно не сомневаться, – усмехнулся Арчер. – Смею надеяться, что негативы целы и находятся в вашем распоряжении.

– Я их сразу же уничтожил – береженого бог режет.

– Мудрое решение. Слушайте, док, а не пообедать ли нам «У Робина»? Не знаю, как вы, а я чертовски проголодался. Поехали?

– Шутите, Том… В таком виде? – Профессор вскинул брови. – Надо заехать домой переодеться, или вы не замечаете, что я в спортивных трусах?

Арчер потянулся к своей сумке.

– Я прихватил вам джинсы, пуловер и куртку. Переодевайтесь, и пойдем к моей колымаге.

Дэвис покачал головой:

– Вы не хотите, чтобы я появлялся дома, и боитесь ездить на моей машине… Дело зашло далеко, Томас.

– Что делать? – пожал тот плечами. – А машина… Машина у вас хорошая, только вот угоняют иногда… А что касается дела, то заявляю, что посвящение минимум еще двух лиц в нашу историю резко меняет планы.

… – Слушайте, почему вы сказали «как минимум»? – спросил Дэвис Арчера, мурлыкающего себе под нос нечто невразумительное.

Тот, притормаживая у светофора, ответил:

– Док, не спрашивайте меня ни о чем во время езды. Вы же знаете, какой я водитель. Если мы врежемся в столб и сломаем себе шеи, то нарушим замыслы преступника.

– Наверняка. И все-таки?

– Док, вы меня поражаете. Или вы считаете, что тот, кто организовал подмену, о ней уже напрочь поза-был?

– Хватит валять дурака. Что вы имели в виду, Арчер?

– Мне не нравится, что миссис Липтон стала пони-мать немецкий.

– С ней могли говорить по-английски, Томас. Даже наверняка.

– Нет. Она сказала «герр Шрайдер», а не «мистер». Ага, вот и заведение. Впрочем, я за рулем.

РАСПОЛОЖИВШИСЬ ЗА УГЛОВЫМ СТОЛИКОМ ПРОХЛАДНОГО ЗАЛА, коллеги сделали заказ. Первым нарушил молчание Арчер:

– Из вашего рассказа можно сделать кое-какие вы-воды.

– Уже? – удивился Дэвис.

– Небесспорные, док, небесспорные. Хотя, смотри-те… Детективное агентство ищет документы с 1948 года и продает их вам, другому клиенту, по выражению Брауна, более чем через тридцать лет. Вы, доктор, не на-ходите в этом ничего странного?

– Здесь неплохо готовят стейк. – Профессор отодвинул прибор. – А никаких странностей я не вижу.

– А я вот вижу и готов побиться с вами об заклад! – заявил Томас.

– О чем? Нет, вы неподражаемы, – улыбнулся профессор.

– Как и всякая человеческая личность. О вас я из некоторых соображений промолчу. Так вот, ставлю десять к одному, если вы покажете мне частного детектива, который будет тридцать пять лет искать документы. Уверен, что не сможете – они же работают без гарантии.

Дэвис заинтересованно посмотрел на ассистента. Тот продолжал:

– Но документы были подлинные, так? И конца сороковых годов?

– Это безусловно, – ответил профессор. – И что же?

– Предположим единственно верную, на мой взгляд, версию. В 1948 году некий клиент действительно обращается в детективное агентство с просьбой заполучить весьма опасную для Рудольфа Ноймана ориентировку. Детективы Бог весть как, но бумаги достают. И больше тридцати лет ждут клиента. Вдруг кто-то, скорее всего тот же Браун, семь лет назад натыкается на газетный заголовок «Смерть последней из рода Эдсонов…» – Арчер вдруг замолчал. – Э, как же я мог забыть! Что там стояло дальше – «Фамильный архив – прибежище убийцы»? Проще говоря, библиотека. Не слишком ли меткое попадание газетчиков в цель, а?

– Им мог кто-то и передать информацию. Но для чего? Кому нужно разглашать свои тайны на весь свет? Можно свихнуться от этого безумия. Газета пишет о том, что произошло с нами спустя годы, вы понимаете?

– Еще как, – откликнулся Арчер. – Но они писали, естественно, не про наши похождения в замке, а про смерть Эдсон.

– Нет, это не так, она умерла в постели, утром, – запротестовал Дэвис.

– В постели… Опять в постели… Далеко ли ее апартаменты от архива, доктор?

– Далеко, Томас. Надо спуститься на два этажа и пройти из левого крыла здания в правое. Потом, ее одежда аккуратно висела в шкафу, постель была разобрана, а рядом на тумбочке лежала книга.

– Понимаю вас. Интересная деталь… Она спокойно возвращается в спальню из библиотеки, читает перед сном… Однако я сам себя перебил. Ну вот. Этот детектив, Джон Браун, вспоминает, что преступник международного класса Рудольф Нойман увел у подлинного лорда Эдсона пятьсот тысяч. У него на руках появляется шикарный компромат на вас, доктор. И вы выкладываете денежки. А клиент, сделавший заказ в сорок восьмом, так и не пришел. И в этом вся соль – другого клиента, кроме вас, у детектива не было! Хотя товар он пристроил лихо, что говорить.

– Еще как, Томас. Этот Браун намекнул про мои акции «Нозерна».

– Меня интересует загадочный клиент, док. Просьба его была весьма щекотливая даже для частных агентов. Зачем ему потребовались бумаги «Интерпола»? Предположим, что он решил шантажировать Ноймана. Но как? Если клиент знал, что Ноймана ищут, он в розыске, то зачем все усложнять? Достаточно пригрозить простым доносом в полицию. С другой стороны, парни, проходящие по «Интерполу», – народ без сантиментов и таких вещей очень не любят. А не мог ли сам Рудольф Нойман быть этим загадочным клиентом? Или его люди. Цель, спросите вы? Сложный вопрос. Возможно, ему надо было на ка-кое-то время просто себя обезопасить, скажем, до по-лучения новых документов на имя какого-нибудь сеньора Родригеса. Мне думается, что именно Нойман обратился в агентство – посредники здесь не нужны. Он делает заказ, вносит залог…

– И его ждут тридцать лет, а Нойман так и не пришел, мертвецы не приходят…

– Не знаю, док, не знаю. Ясно одно – он знал на-стоящего лорда Эдсона и вполне мог быть замешан в деле лже-Эдсонов. А ставки в этой темной игре самые высокие! Куда исчез подлинный сэр Роберт, а? – Арчер закурил. – Муж вашей мачехи погиб вскоре после войны, как вы сказали…

– А! Ну конечно, 1948 год можно назвать послевоенным. Я понял вас, Томас. Первый муж Эдсон и Рудольф Нойман – одно и то же лицо.

– Весьма соблазнительная версия, не спорю. К тому же родной язык Элис – немецкий, это бесспорно, человек не будет делать на иностранном языке пометки для с е – б я, да еще такие, от которых зависит жизнь. Можно предположить, что Элис, или, правильнее, Эльза, работала в паре с Нойманом. В его игорном бизнесе молодая и привлекательная жена, имеющая изысканные аристократические манеры, – просто находка. Ради роковой женщины можно и пошиковать, поставив на кон лишнюю сотню тысяч. Продолжая развивать эту версию, скажу, что очень заманчиво звучит вариант – именно Эльза организовала автокатастрофу для Ноймана.

– Но с какой целью, Том?

– Сложный вопрос. Может быть, эта троица: старик, Эльза и Нойман – уже начала свою игру вокруг Хеллингтона.

– Позвольте, Арчер! Мой отец познакомился с этой женщиной в пятьдесят седьмом, а Нойман погиб в сорок восьмом. Разница в девять лет! – возбужденно сказал Дэвис.

– Да, в девять лет… А знаете, у кого девять жизней? – спросил Арчер, покручивая фарфоровую пепельницу.

– Только уж не у меня. Дай Бог дотянуть до пяти-десяти, – ворчливо ответил профессор.

– Дотянете, док… если мы выберемся из этой истории живыми. А девять жизней у дьявола, – безмятежным голосом сообщил Томас.

– Пропадите вы пропадом со всеми вашими числами! Надоело. Я вам не ученик воскресной школы.

– Тише, доктор. Если вам так хочется, то я исчезну. Только вот за вашу жизнь я не поставлю и пенса. И потом, я же развиваю версию, всего лишь версию о возможной гибели Ноймана.