Текст книги "Золотое яблоко Фрейи"

Автор книги: Владимир Таганцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Все четыре? – усомнился Дэвис.

– Первые три – точно.

– Не могу с вами согласиться. Послание из черной папки, для меня самое загадочное, звучит как приглашение. Остальные три предупреждают: «Не суйся туда, тебя ждет смерть!» А форма? Карты, коробочка с пеплом, какие-то жуткие каракули.

– Да, не спорю. Но в этом своеобразии приглашений и угроз я вижу вопиющее однообразие, просто вопиющее!

– Растолкуйте сей парадокс, мой мыслитель.

– Никакого парадокса нет, доктор. И приглашение, и угрозы написаны с одной целью: как можно скорее заманить вас в замок. Причем угрозы последовали сразу после моего сообщения, что вы едете в Хеллингтон. Даже если эти угрозы н а с т о я щ и е, мое сообщение объясняет их появление – вы можете обогнать в своих открытиях мистера Туз Пик. Но главное, что объединяет первые три документа, – то, что они и есть документы.

– Вы сами себя понимаете, Том? Иногда мне кажется, что не совсем.

– Иногда и мне. Но смотрите – трижды с вами общаются. Так? И общаются с помощью именно д о к у– м е н т о в – всюду бумага, перо, ручка или пишущая машинка. Как ни крути, разные, но послания. А сколько существует с других способов? Уйма! Можно подкинуть кинжал, выстрелить ночью в окно вашей спальни, нанять парочку головорезов, пустить слух… Здесь же, несмотря на некоторое разнообразие, причем не столь значительное, – одна бумажная рутина.

– Не знаю… – пожал плечами профессор.

– А я знаю: автор у первых трех посланий один, один, он вхож в ваш дом и по роду деятельности связан каждодневно с бумагами. Черт, осталось только три сигареты. – Арчер с сожалением положил пачку на место.

– Этого добра в замке много, – откликнулся профессор. – Придется немного потерпеть.

– Что делать! Определенный интерес вызывает, пожалуй, лишь послание с картами.

– Не слишком, – возразил Дэвис.

– Как сказать. Что вы думаете, например, про масть?

– Классика. Туз и дама пик, не хватает только семерки.

– И мы получим роковое «двадцать одно». Согласен, хотя семерку и заменяет валет. Коробочка с пеплом вопросов не вызывает?

– Сама – нет, з вот текст… Нет, текст понятен. Его автор – Туз Пик.

– Возможно, – уклонился от прямого ответа Арчер. – Ho и сгоревшая дама – этой же масти.

– Что?! У Элис Эдсон есть неизвестный мне…

– Нет. – перебил Арчер. – Я могу и домысливать. Вы правы в другом – запугивают именно пиками. А что вы скажете насчет «ужасной смерти»?

– Звучит как приговор. Нет, какова наглость! Рыщут в моем замке, как взломщики в сейфе!

– Взломщики и убийцы. Но кроме наглости присутствует и определенный романтизм. Думаю, вам понятна помпезность всего происшедшего той ночью?

– Да. Нечто вроде ритуала. А вот листок, который мы нашли в доме Сэма… Если оставить в стороне почерк, написано искренне.

– Искренним ребенком? Пьяным Сэмом? – Арчер, поколебавшись, достал сигарету. – Нет, все это не так. Не связан ли этот листок с тем, что произошло ночью у пиpcа?.. Стоп!

«Остин» резко затормозил, так что его сильно занесло юзом, и замер. Впереди, ярдах в пятнадцати, уткнувшись носом в кювет, стояла легковая машина. Сердце Дэвиса учащенно забилось – это был его серый «шевроле». Подойдя к нему, путники увидели сидящего в кресле водителя пожилого человека. Один из них знал его, как ему казалось, лет семь, второй – чуть больше суток. Это был частный детектив на покое, называвший себя Джоном Брауном. Руки Брауна сжимали руль, дикая судорога исказила до неузнаваемости черты лица, превратив его в маску с сатанинской улыбкой.

Арчер дотронулся до его запястья и тут же отдернул руку.

– Он мертв, доктор. Давно мертв.

Профессор испуганно посмотрел на Томаса.

– До развилки сто ярдов. Он пересел в мою машину у дома Френсиса и поехал в Хеллингтон. Ночью. Зачем? Что с ним случилось? Смерть, она там. А здесь? До замка более часа езды.

– Да, – согласился Арчер. – Но у ангелов смерти есть крылья. Какая жуткая гримаса на его лице! Как вы думаете, такая судорога может быть при испуге? – Он внимательно посмотрел на профессора.

– Вы считаете… Нет! Нет! – Дэвис замахал руками. – Боже, теперь в моей машине. Что делать, Том?

– Не знаю. Я же говорил, идет не та игра. Полиция? Нам будет весьма трудно объясниться. Э, вам плохо?

Но Дэвис лишь молча массировал виски.

– Вам надо было еще полежать у Хаббарда, он хороший специалист… А! – Томас схватил трубку телефона-фона, установленного в «шевроле» профессора: – Мистера Хаббарда, пожалуйста… Так… Ага! – Он обернулся к Дэвису, – Доктор Хаббард?.. Да, Арчер… К сожалению да… Мистер Дэвис и я наткнулись на мертвого человека… Убийство?.. Не знаю, странный случай… Он сидит за рулем его машины, ее угнали этой ночью… Да в том-то и дело… Да… Двадцатая миля северного объездного шоссе, сто ярдов до поворота на Чартер… Да, доктору плохо… Да… Понял, спасибо. – Томас, вытерев трубку носовым платком, положил ее на место. – Он сейчас в пути, возвращается из Лейквуд-Холла в город. Это недалеко, миль семь южнее. Навещал своего пациента.

– А как вы с ним говорили? – удивился профессор.

– Обыкновенно – в его машине есть телефон. Он уже развернулся и едет сюда, будет через несколько минут. – Арчер сплюнул с досады. – И испортит всю игру, чертов моралист! Ничего не понимаю. Ничего! Еще одно, последнее предупреждение? Но как это случилось Брауном, предельно осторожным профессионалом? Как его смогли переиграть? Он еще вчера утром советовал не опасаться дорог! И… смерть на дороге. Как его вообще выманили из дому?.. Да. Ключ! – Он вытащил носовым платком ключ зажигания: – Ваш, док?

– Да. У меня нет дубли… Нет, это не мой ключ! Я терпеть не могу брелоков.

Арчер внимательно посмотрел на брелок. На миниатюрном бронзовом щите переплетались знакомые готические буквы «А.А.».

– Вот! Где-то я их уже видел. А вы?

– Том, что-то случилось, идет не так…

– Да, и я знаю что. Мистер Копье начинает нервничать! И вообще, вас бы давно убрали, знай он секрет тинктуры. Но сейчас он, кажется, до нее добрался! Доктор, поспешим в замок – сегодня там начнется настоящее действие, все происшедшее было лишь прелюдией.

– А труп? И они… Хаббард, полиция?

– Он все организует, я уверен. Пускай полиция поработает пока без нас. Браун, Браун, как же вы здесь оказались?

Профессор сказал отрешенно:

– Он любил деньги. Он слишком любил деньги. Это его и погубило.

Арчер ошеломленно посмотрел на шефа.

– Провалиться мне на этом самом месте, если вы не правы!

– ЗНАЮ, О ЧЕМ ВЫ СЕЙЧАС ДУМАЕТЕ, – сказал Арчер.

– Нет, не знаете. Я вообще ни о чем не думаю. Мне надоело это занятие, – апатично ответил Дэвис. – Ваши предположения ложны. Том.

– Не стану вас агитировать. Мы едем в замок?

– Да, – твердо сказал Дэвис. – Вы помните, как умер Шрайдер!

– Тоже за рулем машины. Подробности мне не известны. Но в т а к и е совпадения я не верю.

– Слушайте. Том, каких только совпадений не бывает! Как писал Честертон, Браун случайно убивает Брауна.

– Кстати, о Брауне. Не об отце Брауне, а о…

– Говорите.

– Он был дьявольски хитер и очень осторожен. Браун был прекрасный конспиратор… И вот он позади нас, мертвый. То, что он умер не от сердечного приступа много, вы, надеюсь, не будете оспаривать?

– Нет. Говорите.

– Он вышел на человека, которого Норман называет Хозяином, а Браун спрятал его имя под кличкой Копье. Визитная карточка представляет сего господина не иначе как Туз Пик. Но это одно и то же лицо, я не могу назвать убийцу человеком.

– У него, по словам Нормана, странные руки, – добавил профессор. – Что это может быть, я не представляю.

– Вы не можете их представить, а Норман трясется от страха при одном воспоминании! И в подручных у него бегает какое-то лохматое существо. Это беспринципный, жестокий до патологии и необычайно хитрый субъект. Но Браун сумел вычислить его.

– Вы уверены? Чем это подтверждается?

– Его кличкой, не удивляйтесь. И сделал Браун это не позавчера, а намного раньше, возможно, годы назад. И был жив и здоров, хотя и принимал необходимые меры предосторожности. А спустя сутки после моего появления в его доме умирает самым загадочным образом. Каким-то неосторожным поступком я сдал его прямо в поганые лапы этого спрута. – Арчер закусил губу, вытащил из пустой пачки последнюю сигарету. – Но как я это сделал, вот в чем вопрос? Я же не ребенок, понял Брауна с полуслова… – Он замолчал.

– Я хочу помочь вам, – мягко сказал профессор. – Вы говорили, что узнали его адрес в детективном агентстве. Они не могли выдать его?

– Нет. Он был пенсионером с десятилетним стажем. Что о нем знали в агентстве? И потом, это был их бывший сотрудник… Хорошо, установи детективы слежку за ним, они бы кое-что узнали и могли продать Брауна Хозяину. Но это подмена причины на следствие. Прежде надо знать, за к е м следить. Хозяину имя Браун до вчерашнего дня ничего не говорило, уверен… – Арчер опять замолчал.

– Я помогу вам, – повторил профессор.

– Подождите, док! Видите бензоколонку?

С правой стороны шоссе сквозь сгустившийся сумрак, уступала, увеличиваясь в размерах, желто-красная эмблема «Нозерна». Машина поравнялась с залитой светом заправочной станцией и устремилась вперед, в темноту и известность.

– Вот где я его сдал Хозяину. Все остальное просто исключается. Владелец станции – человек Копья. Да, но кто мог предположить… Возвращаясь от Нормана, я не выдержал и решил поделиться своими фантастическими открытиями с Брауном. Не зря он меня спросил: «Откуда звоните?» Да, черт побери, стоило этому парню снять трубку в другой комнате – и он узнал все.

– А не мог его выдать сам Берт Нормам?

– Нет, Норман этого бы никогда не сделал. Браун наверняка взял с него слово, а Норманы его держат, в этом я не сомневаюсь ни на йоту.

– Послушайте, Том, что может быть общего между этим парнем с бензоколонки и хеллингтонским убийцей? Это что, мафия'?

– Нет, Копье избрал эту бензоколонку своим опорным пунктом. Лучшего места и не придумать. Он знает, что вы живете в Бултоне и ездите в Хеллингтон по этой трассе. Любой человек, направляющийся в Хеллингтон из Бултона, мимо нее не проедет. Отличный наблюдательный пункт! А вопрос «что общего», простите, детский. Деньги разумеется.

– Так легко пойти в соучастники к убийце? – с сомнением спросил Дэвис.

– Почему к убийце? Парень с бензоколонки этого и не ведает. Просто однажды к нему обращается внушающий доверие господин и просит, за соответствующую плату конечно, сообщать ему по телефону о всех пере-движениях серого спортивного «шевроле». Причина? По-ставьте себя на место Хозяина, – предложил Арчер.

– Я ревнивый муж и выслеживаю любовника. И готов не скупиться на расходы. Увидите «шевроле» с таким-то номером, позвоните мне, пожалуйста. О нет, что вы, никакой крови.

– Прекрасно, док, – никакой крови. А на определенном этапе в поле зрения ревнивца попадает и мой «остин», владелец которого… ой, кретин!

– Слушайте, Том, разворачивайтесь назад, и через несколько минут я выколочу все из этого недоноска! Надо будет, применю и оружие!

– Сэр Джон был воинственный рыцарь… Что он знает, вы подумали? С ним мог сторговаться и посредник. А вот мою игру вы поломаете начисто, это святая правда.

– Его надо передать полиции, – упрямо повторил Дэвис.

– Полиции? Мне казалось, что вы не очень жаждете встречи с нею. А вот она, думаю, уже ищет владельца серого «шевроле»… Ах, дьявол! Чтобы вы ни говорили, я законченный идиот!

– Хватит заниматься мазохизмом. Что-то вспомнили, Том?

– Нет, я идиот, и не спорьте. Ну почему я сразу не догадался! Все было в прямом смысле в моих руках…

– В ваших руках многое побывало…

– Нет, я говорю о «шевроле», прах меня побери!

– По-моему, вы полностью осмотрели и машину и, – Дэвис помедлил, – и его труп. Вы даже стерли отпечатки своих прелестных пальчиков… Вместе с другими отпечатками, мистер Холмс.

– Хм, вы правы – ляпсус, достойный доморощенного сыщика. Но по крайней мере уничтожил и свои.

– Так что же заставило вас сожалеть о содеянном? – спросил профессор.

– Ничто, док. В моей колымаге нет телефона.

– Ага, вы хотите связаться с Френсисом?

– Угадали. Только он может ответить нам на один очень важный вопрос.

– Который звучит так: «Сэм, старина, посмотри внимательно в карманах и в том пакете, куда ты положил бутылку виски. Ты наверняка найдешь ключи от машины Дэвиса», – сказал профессор.

– В десятку! Очень хорошо, что мы стали понимать друг друга. И еще один вопрос меня мучает, это касается послания Брауна.

– Вас интересует, почему он заклеил свой ребус в черный конверт?

– Да вы просто читайте мои мысли! Док, давайте анализировать, помня святую заповедь старика Конфуция[21]21
  Конфуций (Кун-цзы) (ок. 551–479 до н. э.) – древнекитайский мыслитель


[Закрыть]: коли ты ногами только ходишь, а руками ешь и пьешь, то маленько шевели тем, что у тебя в голове.

– Оригинальная трактовка классика, – улыбнулся профессор. Начнем с возможных версий?

– Согласен, – откликнулся Арчер.

– Вы безусловно знаете, что такое Черный Ваал, – утвердительно сказал профессор.

– Немного подзабыл, учитель.

– Черный Ваал – обобщающее название языческих богов с точки зрения Церкви. Иногда так называют Нечистую силу. В общем, черный цвет в христианстве – цвет нечисти.

– Вот почему сутаны у монахов темные. – Арчер улыбнулся. – Конечно, вы правы. Как ни крути, в любом случае черным конвертом он указал на специфику занятий Хозяина.

– Этого мало, – заметил профессор.

– Мало, – согласился Арчер. – А хаос, это болото хаоса, которое нас постоянно окружало? Хаос – это мрак!

– «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и дух Божий носился над водою», – процитировал Дэвис по памяти. – Основная книга христианства подтверждает ваши смелые предположения, сэр Томас. «Тьма над бездною» – кто скажет лучше?

– Я добавлю; Браун указал нам на специфику действий Хозяина и его излюбленный метод – иррационализм и хаос, нарушение причинно-следственных связей.

– Да что вы? – улыбнулся профессор.

– Зря иронизируете, док. Поверьте, я приготовил ему неплохие силки,

– Мой любезный сэр Томас! Ваша самоуверенность, достойная Цезаря, ничем пока не подкреплена и начинает вызывать у меня все больший пессимизм. Прийти или приехать в Хеллингтон не трудно, лишь спокойнее ведите машину и не отвлекайтесь. Но что вы сможете увидеть? В библиотеке вы уже были и, кроме отсутствия свечей, ничего интересного не обнаружили. Нет, я очень сомневаюсь в вашей победе, не обессудьте.

– Все интересное, как вы говорите, происходит там в темноте, а галогеновый фонарь, бьющий на семьсот ярдов, лежит в моей сумке, – сказал Арчер.

– Слушайте, Том, а небольшой ракетный крейсер вы в нее не положили'? У вас не сумка, а бездонный мешок.

– Сумка неплохая, вы правы. Мне ее подарила Айрис на день рождения.

– Прекрасный подарок, – согласился профессор. – Все, что вам нужно, вы запросто из нее извлекаете. И для чего вы приобрели столь дальнобойный фонарь? Хотите поохотиться в подземельях замка за привидениями?

– Да нет, это слишком банально. Надо поймать вашего волосатика, – ответил Арчер.

– He пойму, когда вы говорите серьезно, Том. Можно закалить нервы в беседах с вами.

– А разве это плохо? – возразил Арчер. – Я, например, с удовольствием поменял бы свои нервы на закаленные. фонарь же мне нужен как своего рода оружие.

– Конечно, против Хозяина!

– Вернее сказать – его методов.

– Не собираетесь ли вы упорядочить лучом света хаос! – спросил профессор.

– В какой-то степени – да. Но не это главное. Мистер Копье действует только в темноте, а мы его немного потревожим. Все убийства, включая намеченное на сегодняшнюю ночь, совершаются при полном мраке, в новолуние. Месяц для него…

– «на пол Земли зловещий полусвет бросает», – продолжил профессор.

– Хм, это откуда? – удивился Арчер. – Опять в десятку!

– Мильтон[22]22
  Джон Мильтон (1608–1674) – английский поэт.


[Закрыть], «Потерянный рай», – пояснил профессор.

– Не интересуюсь… к сожалению, поэзией. Что он в своей поэме воспел сатанизм?

– Ну как же вы, право! Так сплеча рубите голову… Джон Мильтон, на мой взгляд, самый талантливый поэт XVII века. И его поэма просто замечательна. Конечно, он допустил вольность, создав достаточно привлекательный образ Сатаны, но это же поэзия. Мильтон первый решил вопрос о праве на поступки, несколько нарушающих мораль христианина, но…

– Воспел сатанизм, – упрямо повторил Арчер. – Честно скажу: мне глубоко безразлично в какой рай попал он сам, но благодаря таким поэмам и появляются слуги дьявола, сеющие мрак и хаос на Земле.

– Не буду с вами спорить, Том. Для меня он просто выдающийся поэт, – сказал профессор.

– Вот-вот. Неудивительно, что в эпицентре этого безумства оказались вы. Кстати, а не он назвал хаосом туманную ночь?

– Это определение появилось еще до нашей эры, Том. Древние греки называли хаосом бездну, в которой обитают ночь и туман.

– Ага, безлунная ночь… Сдается мне, Хозяин иногда открывает обтрепанный томик «Потерянного рая», – размышлял вслух Арчер.

– Безлунная ночь, согласен, – произнес профессор и вдруг спросил: – А пепел?

– Что пепел? – насторожился Арчер.

– Друг мой, еще Эдгар По заметил, что искусство аналитика проявляется именно в непредвиденном и неожиданном. И не стоит меня переспрашивать с целью оттянуть время и собраться с мыслями.

– Еще одно очко в вашу пользу, док. Пепел… Пепел в этой истории преследует нас повсюду. Его обнаружил в ящике епископа еще в 1322 году И не далее как сегодня ночью вы получили целую коробочку этого вещества. Что это? Намек на то, что все мы в этом мире смертны и превратимся в тлен? И посягнувший на тайну куда как более смертен, чем все остальные? – рассуждал Арчер.

– Нет, Том, это слишком примитивно, – возразил профессор. – Древесный уголь можно назвать черным?

– Ни разу не видел белых головешек, – улыбнулся Арчер. – Пепел и мрак? Пепел как символ хаоса?

– И пепел появляется в новолуние… Это сочетание слов – «пепел» и «новолуние» – вам ни о чем не говорит?

– Э… Да! Новолуние астрономы называют еще и пепельным светом луны, так?

– Приблизительно так, – согласился профессор. – Это явление, названное столь поэтически, – незаметное для обычного глаза слабое свечение лунной поверхности, да и в само новолуние за счет отраженных от Земли солнечных лучей. Но давайте спустимся с небес или Луны на Землю.

– Давайте, – согласился Арчер.

– Что мы имеем на практике? Пепел в ящике, на столе, в сейфе, в коробке. Куда бы ни сунулся Хозяин, он всюду оставляет пепел, именно о с т а в л я е т. Семь лет назад я обнаружил его на столе в библиотеке, но книги на нем не было. Ее просто поставили на место! А пепел, письмо, записи Эдсон и спички не тронули. Что это значит, Том?

– Не иначе как он, Туз Пик, везде оставляет пепел как свою черную метку. «Я проникаю всюду, и вот мой знак». О его тщеславии я уже, кажется, говорил.

– Да, кроме гипертрофированного тщеславия, нуждающегося в подкреплении высокомерным и постоянным самоутверждением, других причин, побуждающих его оставлять повсюду пепел, я не вижу.

– Док, а как он умудрился подкинуть пепел в ящик епископа почти семьсот лет назад?

– Кто знает, что произошло зимой 1322 года? Воз-можно, Туз Пик использовал информацию о пепле, обнаруженном в загадочном ящике, как отправной момент для несколько своеобразной манеры самоутверждения, – сказал профессор. – Кстати, вы согласны со мной, что ящик епископа представляет загадку?

– Которую я попытался разгадать. Да, она осталась – статуя из эбена появилась после смерти епископа, а для статуэтки он слишком велик. В нем хранилось нечто ценное – недаром он запирался на замок. И это ценное Эльза наверняка забрала с собой, в ящике осталась лишь горстка пепла… Опять пепла… Да, но как Хозяин узнал про ящик?

– Взял да прочитал письмо Шрайдера, – ответил профессор. – Неужели это так сложно?

– Нет, это не сложно, – облегченно вздохнул Арчер. – Я вижу все своими глазами: Элис Эдсон с письмом и бумагой в руке заходит в залу, включает свет, разыскивает нужную ей книгу и начинает с ней работать. На все это она затратила минуты четыре. Она делает вы-писки, листает страницы, сверяет текст, снова что-то записывает, не подозревая, что через три минуты погаснет свет и столько же ей останется жить. Но песочные часы уже ничем не остановишь… После ее смерти Хозяин просматривает все, что лежит на столе. Вот тогда он и ознакомился с письмом Шрайдера.

– Чтобы с ним ознакомиться, он должен был неплохо знать немецкий, – добавил профессор.

– Безусловно – иначе он бы забрал письмо. Так вот, после его прочтения в голове Хозяина рождается идея – ничего на столе не трогать: кучка пепла, оставленная жертвой, привлекла его внимание. Пепел упоминается в комментариях и одновременно лежит на столе – каково! Необъяснимая мистика! А книгу он аккуратно ставит на место, – заключил Арчер. А книгу он аккуратно ставит на место, – заключил Арчер.

– Книгу с рукописью про тинктуру?

– Естественно, и сразу после ознакомления с ней.

– Так что же ему еще нужно? – спросил профессор. – Он знал в с е еще семь лет назад!

– Ему нужны вы, неужели не понятно? – ответил Арчер. – Вы, знающий что-то важное, которому сами не придаете значения. И вот еще что – статуэтку работы Уильяма из Адесвальда вы ни разу в замке не видели, верно?

– Нет… – Профессор подумал. – Деревянную статуэтку, изображающую обнаженную женщину, да еще столь ранней работы, я в замке не видел. Но что с того? Рукопись из нее безусловно извлекли еще во времена оны.

– И она была переплетена и поставлена на одну из полок в библиотеке. В тот роковой вечер ее просматривали два человека – Элис Эдсон и после ее смерти мистер Копье.

– Что он от меня хочет, Том? Я ничего не знаю, клянусь!

– Нет. – Томас отрицательно покачал головой. – Вы очевидно, просто не помните. И это очень плохо.

– Почему? – спросил Дэвис напряженным голосом.

– Статуэтка, она давным-давно пустая.

– Ну и что?

– Да то, что она должна стоять на самом видном месте в замке – кто же скрывает память о предках в собственном доме.

– Вы не могли бы мне хоть что-то объяснить, Том, я ничего не понимаю, – попросил Дэвис. – Через пару минут мы будем на месте.

– Поверьте, я сам мало что знаю, – ответил Томас. – Может быть, они вас и не тронут… А могут и пытать… В любом случае через некоторое время они вас убьют.

– Скажите из любезности, как они это сделают? – резко спросил Дэвис.

– В темноте.

– Спасибо, у меня нет к вам вопросов. – Дэвис отвернулся.

– Добавлю, что в данной технологии убийства нет состава преступления. Не обижайтесь, док, но больше я ничего не скажу – у меня есть неплохая приманка для хеллингтонского спрута. Я хочу… Впрочем, не знаю, удастся ли это. Знаете, мне будет очень жаль, если неосторожное слово из ваших уст погубит мою игру. В конце концов, речь идет о вашей жизни!

– Кому я могу проболтаться, право? – Дэвис продолжал обижаться.

– Гостям, сегодняшним гостям Хеллингттона. А возможно и стенам замка. Вы забыли про Элис

под фамилией Эдсон. Ее убрали, хоть она и считала себя достойной.

Профессор молчал.

– Самое интересное, док, заключается в том, что из нашей беседы я сделал вывод: статуэтки в замке вообще нет.

– Безумие как метод следствия, – отозвался Дэвис.

– Возможно. Но я начинаю догадываться, где она сейчас.

– Надеюсь, без рукописи? – спросил Дэвис.

– А вот этого я не знаю.