Текст книги "Методом исключения"

Автор книги: Владимир Турунтаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

11

Когда они с Андрейчиковым и следователем Ореховым вышли из машины во дворе дома по Бебеля, 128, навстречу им, как по заказу, выпорхнула Люба Пермякова собственной персоной. В лаково поблескивающей курточке с меховыми отворотами, вся такая накрашенная, напомаженная. Конопушек на мордашке как не бывало, Бородин едва узнал ее.

– Далеко собралась? – спросил он, радушно поздоровавшись, как и полагается старым знакомым.

«Ох, Любка, Любка!» – то ли грозил он ей мысленно, то ли жалел, зная наперед, какая судьба ее ждет, то ли в момент встречи нестерпимый стыд ожег его при мысли о том, как ловко провела его эта соплюшка.

Любка дернула носом, презрительно глянула исподлобья на сыщика, но ничего ему не ответила. Хотела пройти мимо, но Бородин приобнял ее за плечи, развернул лицом к двери подъезда и подтолкнул вперед.

– Как думаешь, надо нам с тобой поговорить или нет? – спросил он.

– Мне ж некогда! – вдруг захныкала Любка, оказавшись с тремя мужчинами в лифте.

– Куда тебе некогда? – спросил Бородин. – Кавалеры, что ли, ждут?

– А хотя бы! – сквозь слезы всхохотнула Любка. – А вы не пускаете!

– Поди мелкота какая-нибудь! – предположил Бородин. – Ты на нас погляди!

– Ой, держите меня! – снова всхохотнула Любка.

– Вот и держим! – улыбнулся Бородин. – А что нам, старикам, еще остается? Держать покрепче, чтоб не убежала к своим недомеркам.

– Ой, старики!..

Андрейчиков сразу отправился по соседям звать понятых, Орехов занялся предварительным осмотром квартиры, а Бородин усадил Любку за стол, напротив себя, и повел такой разговор:

– Такие вот дела, Любушка-голубушка: провела ты меня в тот раз как малого ребенка. Оказывается, воры никуда выше третьего этажа не поднимались, а пришли прямо к тебе домой и где-то здесь оставили краденые вещи, – он окинул внимательным взглядом комнату.

– Какие вещи, вы че! – глаза у Любки расширились от удивления, и так, продолжая удивляться, она тоже осмотрелась вокруг себя. – Вы че это! Никаких вещей тут нету!

– Ну нету! – развел руками Бородин. – Ведь их на другой же день увезли на красных «Жигулях». Забыла?

– Не зна-а-а-ю! – изумленно протянула Любка. – Да кто вам сказал?

– А Женя и сказал! – Бородин играл с ней в гляделки – кто кого пересмотрит. – Женя Тропинин.

– Какой это?

– На Белинского живет. Ежов его в помощники взял да оказалось, что напрасно: бросил ковер на полдороге и с пустыми руками сюда прибежал. На другой день к нему на квартиру вещи и увезли…

– Какие вещи? Кто увез?

– Краденые вещи. А увезли их отсюда Ежов с Тропининым. Ну да ты и сама все лучше меня знаешь! А чего не знаешь, эти ребята тебе скоро дорасскажут. Ждут они тебя в одном месте.

– Глаза у Любки сузились и сухо, зло заблестели.

– А может, и не все они отсюда вывезли, – сказал Бородин, – вдруг да оставили что. Поэтому мы проведем тут обыск, ты уж не взыщи.

Орехов показал Любке ордер. Андрейчиков уже привел понятых. Любка завертелась на стуле, как на горячих углях.

– Сиди спокойно! – строгим голосом велел ей Бородин.

Занимаясь делом, он старался не спускать с нее глаз.

В передней комнате краденых вещей не нашли. В другой, смежной, следователь выковырял из щели синий пластмассовый язычок от застежки – «молнии».

Бородин показал Любке находку.

– У тебя есть такая «молния»?

Ответить Любка не успела: из смежной комнаты донесся удивленный возглас Орехова:

– Ё-мое!..

– Что там? – крикнул Бородин.

Орехов показался в проеме двери. Он держал в вытянутой руке полную горсть украшений из золота с просверками драгоценных камней.

Пораженные увиденным Андрейчиков и Бородин подскочили к нему поглядеть на это чудо.

– Ну-ка, ну-ка!.. Вот это да!..

Лишь на какие-то секунды Бородин выпустил Любку из виду. А когда спохватился и обернулся, ее в комнате уже не было.

– В туалет пошла, – сказала женщина-понятая.

Но в туалете, как и следовало ожидать, Любки тоже не было.

Бородин выскочил на лестничную площадку и услышал, как дважды хлопнули двери подъезда. Он кинулся вниз по лестнице, прыгая через пять-шесть ступенек.

Выскочив из подъезда, он сумел ухватить взглядом в сгустившихся сумерках рыжую голову, мелькнувшую за прутьями высокой ограды, окаймлявшей территорию детского комбината.

Любка бежала через двор на улицу. А когда Бородин выбежал вслед за ней на тротуар, Любка уже неслась меж домами по другую сторону улицы Каляева.

Бородин еще поднажал. Расстояние между ними заметно сокращалось. Любка понеслась было прямиком к стоявшему поодаль школьному зданию, однако, немного не добежав до него, круто повернула вправо, опять на улицу Каляева.

Выскочив на тротуар, она пронзительно завопила:

– Помогите! Грабят!

Бородин был в штатском, и это осложнило его положение. Какие-то двое подвыпивших мужиков попытались его остановить, но ему удалось проскочить мимо них.

А чертовка продолжала орать благим матом, она неслась по тротуару к самым людным местам. Прохожие испуганно шарахались от Бородина и что-то кричали ему в спину.

Наконец он настиг девчонку и ухватил за ворот куртки. Любка пронзительно визжала и извивалась у него в руках. Вокруг них стала собираться толпа. Кто-то предлагал вызвать милицию.

– Я – сотрудник милиции! – крикнул он зевакам.

– Врет! – заверещала Любка. – Он куртку хотел снять! – и тут, изловчившись, она вонзила в ладонь Бородина острые, как у хищного зверька, зубы.

Воспользовавшись замешательством сыщика, у которого от боли потемнело в глазах, она вьюном вывернулась из его рук и опять задала стрекоча.

На этот раз он ухватил ее крепче. Но эта рыжая зверюшка села на тротуар, обхватила обеими руками его ногу и впилась зубами ему в бедро. Бородин непроизвольно ухватился рукой за укушенное место, а Любка принялась рвать зубами его ладонь. К счастью, ребро правой ладони было у Бородина мозолистым и твердым, как панцирь черепахи, и оказалось Любке не по зубам.

А тут подоспел на машине и Андрейчиков. Вдвоем кое-как впихнули продолжавшую вопить и извиваться Любку на заднее сиденье «Жигулей», а как только дверца захлопнулась, Любка тут же притихла. Всю дорогу до милиции она, не отрываясь, смотрела в окно, на проносившиеся мимо дома и прохожих.

«Чего доброго, еще и шрамы останутся, будет память на всю жизнь», – сердито размышлял Бородин, сидя рядом с Любкой и прижимая носовой платок к ноющей ладони.

И словно угадав его мысли, Любка вдруг повернулась к сыщику лицом, взглянула участливо в глаза и спросила:

– Тебе очень больно?

12

Дмитрий Ежов, когда его задержали и доставили в милицию, сразу же потребовал адвоката. В противном случае он отказывался что-либо говорить.

Это был жилистый крепыш двадцати восьми лет с темно-голубыми холодными глазами и перебитым носом на круглом лице.

Пока дожидались адвоката, Бородин показал Дмитрию его фотокарточку:

– Узнаешь молодца?

Ежов поглядел и удивился:

– Где взяли?

– Так признаешь себя или нет?

Ежов с напускным безразличием пожал плечами.

– Ну моя икона. И что с этого?

– Значит, мы не ошиблись, – удовлетворенно заключил Бородин.

Глаза Ежова угрожающе сузились.

– Это кто ж вам на меня показал?

Бородин приблизил свои глаза к глазам Ежова.

– Предположим, этого я тебе не скажу. Но твои помощники, с которыми ты обчистил квартиру на Каляева, уже тут, – он ткнул пальцем в пол.

– Что за улица такая? – с недоумением поинтересовался Ежов. – Первый раз слышу.

– А я эти слова уже второй раз слышу, – сказал Бородин. – Женя Тропинин с них же начинал наше знакомство: первый раз, мол, слышу про улицу Каляева! Ну потом вспомнил, что вы не так давно провернули там дельце. И Любка Пермякова, которая живет по Бебеля, сто двадцать восемь…

– Какая еще Любка Пермякова! – возмутился Ежов. – Ну Женьку, предположим, я знаю: шурин мой. Так он с чем у вас тут? Подрался, что ли, опять? С него станется…

– Кражу он совершил, – сказал Бородин.

– Надо же! – сокрушенно мотнул головой Ежов. – Скажи, дурень какой! А где это он?

– На Каляева, двадцать семь.

– Надо же! И что, поди меня припутывает? Так вы ему передайте…

– Нет, – сказал Бородин. – На тебя мы вышли через других людей. Забыл, что ли, как вы с Женькой из квартиры Зверевой выходили – он с ковром, а ты с двумя дорожными сумками, синей и светло-коричневой? И как соседка Зверевой из квартиры напротив спросила вас, куда вы понесли вещи… Не помнишь?

– Ясно, нет! – дернулся Ежов. – Не было меня там!

– А что ты помнишь?

– А что я должен помнить, начальник? – и Ежов решительно отверг подозрения на свой счет.

– Тяни, тяни резину! – со скучающим видом заключил Бородин. – Не знаю только, чего добьешься. Сейчас запишу, что скажешь, и начнем проводить очные ставки. Тебя трое видели с крадеными вещами, суду этих свидетелей вот так хватит!

…Когда пришел адвокат и спросил у Ежова, не желает ли он сделать заявление, тот сказал, что хотел бы написать явку с повинной. Ему было позволено это сделать.

Затем Бородин опять стал вызывать свидетелей и лишний раз убедился в том, что рассчитывать на показания очевидцев, особенно в присутствии подозреваемых, дело почти безнадежное. Боятся. А может, и правильно делают, что боятся, потому что никто их потом не защитит. Нет в нашем славном государстве такого механизма, который защищал бы свидетелей. Чтобы они чувствовали себя в безопасности.

Соседка Зверевой по лестничной площадке, утверждавшая, что «второго вора» она хорошо запомнила, теперь, поглядев на Ежова, засомневалась:

– У того глаза были голубые, а у этого синие…

– Да голубые же у него глаза, посмотрите внимательнее!

Гражданка – в обиду:

– Я что, не вижу! Как есть синие!.. Нет, не похож на того…

И ветеран войны Севастьянов, приглядываясь к Тропинину с некоторой опаской, бормотал себе под нос:

– Не могу ручаться наверняка, примите во внимание мой возраст…

И тут случилось такое, чего ни Бородин, ни Орехов, ни тем более новичок Андрейчиков еще не видели в своей практике. Женя Тропинин слушал-слушал, как ветеран плетет лапти и не выдержал.

– Кончай, дед, придуриваться! – сердито бросил он. – Больно скоро забыл, как подставлял мне подножку да сам в ковре запутался!

А потом были очные ставки. Сперва усадили напротив Любки Тропинина. На вопрос следователя, знакома ли ему эта пичуга, Евгений ответил утвердительно. И рассказал, при каких обстоятельствах встречался с ней.

Любка же сидела молча, поджав губы и сумрачно поглядывая на сообщника.

Затем на место Тропинина посадили Ежова.

– Знакома ли вам сидящая напротив вас девушка? – спросил у него следователь.

– Да, я ее знаю, – ответил, опустив глаза, Ежов. – Это Люба Пермякова, в квартиру которой, по предварительной договоренности с нею, мы заносили похищенные у гражданки Зверевой вещи.

И затем рассказал, как Любка сама предложила ему «вымолотить хату», в которой много чего есть и хозяйка которой уезжает на два дня из города. Как эта Любка, спустившись ночью с крыши по веревке с навязанными узлами (Ежов подстраховывал ее) пролезла в форточку на восьмом этаже. Как открыла изнутри квартиры двери. Как он, Ежов, снес в Любкину квартиру сперва цветной японский телевизор, который еще затемно отвез скупщику на такси. Потом Любка предложила ему еще раз потихоньку наведаться в квартиру Зверевой, только сама пойти туда не захотела, а придумала план с переездом Зверевой на другую квартиру. И тогда Ежов сговорился с Тропининым, посулив ему легкую наживу…

– Золотишко-то когда взяли? – спросил как бы между прочим Бородин. – Ночью или днем?

– Какое золотишко? – Ежов так удивился, что остался сидеть с раскрытым ртом.

И Любка, продолжавшая хранить молчание, делала вид, будто тоже не понимает, о чем идет речь.

Тогда Бородин сообщил Ежову про изделия из желтого металла и драгоценных камней, которые были изъяты во время обыска на квартире у Любки.

Ежов задохнулся от возмущения и свирепо вытаращился на Любку:

– Ты че это?.. Стырила и ни гугу?.. Совсем оборзела? – и посмотрел на Бородина: – Да если б я знал!.. Ух!.. Не сидел бы я тут перед вами!

Бородин готов был с ним согласиться: не пойди Ежов второй раз в квартиру Зверевой, кража эта, скорее всего, осталась бы не раскрытой. Не за что было бы зацепиться, ведь никто не видел этих воров ночью.

– Ах ты, сука! – Ежов не находил слов, чтобы выразить свое негодование и обиду. – Ах ты, су-ука!..

Поглядев на него с брезгливым презрением, Любка процедила сквозь зубы:

– Веники долбаные!

Это была единственная фраза, которую услышали от нее за все время, пока продолжались очные ставки.

13

На этот раз Бородин сам позвонил Зверевой и пригласил ее для разговора.

– Надеюсь, вы мне наконец-то?..

– Могу сообщить, что кража нами в общем-то раскрыта, – скромно оповестил он пострадавшую.

– Вы разыскали его?

– Личности воров установлены, все они задержаны и находятся под стражей, – Бородин сделал вид, что не понял, про кого она спросила.

– И… Агарков тоже? – голос Раисы Алексеевны как-то странно задрожал.

– Агарков никакого отношения к краже не имеет, – вынужден был огорчить ее Бородин.

– И вы… даже не попытались его найти? – тусклым голосом, после продолжительного молчания поинтересовалась Раиса Алексеевна.

Теперь долгую паузу выдержал Бородин, не знавший, как ему отвечать на столь щекотливый вопрос.

– Раиса Алексеевна, сейчас речь не об Агаркове, – сказал он наконец. – Вам надо подъехать, чтобы…

– Сомневаюсь, надо ли…

– …чтобы принять участие в одном следственном действии. Лично я нисколько не сомневаюсь в том, что вам будет очень интересно узнать некоторые подробности.

– Вы меня заинтриговали, – со скукой в голосе, даже как будто с зевком, протянула Раиса Алексеевна. – Что же это за действие такое?

– Приезжайте, – сказал Бородин.

Шумно войдя в кабинет и увидев его перебинтованную руку, Зверева по-женски выразила сострадание:

– Вы… ранены? Надеюсь, не опасно?

– Пустяки, – отмахнулся Бородин здоровой рукой. – Так вот, Раиса Алексеевна, должен вам сообщить, что проникновение в вашу квартиру было совершено через форточку.

– Да что вы говорите?!

– Преступник… Несовершеннолетняя преступница спустилась с крыши по веревке и пролезла в вашу форточку. Это значит, что форточка все же была оставлена открытой.

– А я вам говорю, что перед отъездом закрыла все форточки!

– Возможно, и закрыли, – согласился Бородин. – И тем не менее…

– Вы говорите загадками!

– Немного терпения, Раиса Алексеевна, и мы с вами их разгадаем.

– Ну что ж, буду рада… – горестно вздохнула Зверева.

– У меня к вам несколько вопросов, – сказал Бородин.

– Спрашивайте… – с полным безразличием разрешила Зверева.

– Вопрос первый. Перед тем, как случилась кража, вам на глаза не попадалась в подъезде рыжеволосая девочка лет двенадцати-тринадцати на вид? Нос в конопушках…

– Видимо, вы спрашиваете про Леночку, которая живет у нас на девятом этаже? Неужели выдумаете?..

– Вы ее хорошо знаете?

– Они недавно вселились. Вы что, всерьез думаете?..

– Как вы познакомились?

– Не знаю, можно ли это назвать знакомством… У ее матери что-то случилось с сердцем и Леночка попросила у меня валидол. Я ей дала, она поблагодарила и ушла.

– После этого вы встречались?

– Один раз. Я возвращалась с работы, а она сидела на ступеньке лестницы между нашими этажами. Увидела меня, вежливо поздоровалась и спросила, который час. Я в свою очередь поинтересовалась, почему она тут сидит. Леночка сказала, что забыла ключи, когда отправлялась в школу, а мамы дома нет и придет не скоро. И вдруг заплакала. Я спросила ее, почему она плачет. И что вы думаете? Вот-вот должна была начаться очередная серия «Дикой розы». Ну я сказала: «Можешь у меня посмотреть, заходи!» Быстренько перекусили мы с ней и сели рядышком у телевизора. Мне показалось, что она была просто счастлива: у них дома, сказала, простой, черно-белый телевизор… Да, еще раз она зашла часа за полтора до моего отъезда. Пока я собиралась, она смотрела какую-то передачу… Вы думаете?..

– Вы с ее матерью не знакомы?

– Даже не видела.

– И в какой квартире они проживают, тоже не знаете?

– На девятом этаже…

– А номер квартиры?

– Как-то не приходило в голову спросить. Я к ним в гости не собиралась. Значит, вы…

– Пройдемте в соседний кабинет, – предложил ей Бородин. – Там сидят три девочки. Посмотрите на них внимательно.

Когда после процедуры опознания они вернулись назад, вконец расстроенная Раиса Алексеевна схватилась за голову и молвила трагическим шепотом:

– Какой ужас, какой ужас!.. Всего двенадцать лет, подумать только!..

– На самом-то деле пятнадцать, – уточнил Бородин.

– Все равно… Невероятно…

– Талантливые у нас дети, – сказал Бородин.

Зверева неожиданно просветлела лицом, на губах заиграла улыбка:

– Но вы знаете, у меня словно камень с души свалился: я рада, что Агарков… – И засмущалась: – Выходит, я была к нему несправедлива!

– Просто поторопились с выводами, – поправил ее Бородин.

– Я так рада, что даже не сержусь больше на него. Что ж, насильно мил не будешь, – неожиданно глаза Зверевой увлажнились. – Знаете, у него такое благородное лицо…

– Да, приятное, – согласился Бородин и, увидев как удивленно расширились, как плотоядно заблестели глаза у Зверевой, понял, что проговорился.

– Так вы… встретились? – все тем же трагическим шепотом спросила она.

«А в конце концов, какое мне дело!?» – в замешательстве подумал Бородин.

– Да, мельком, – признался он. – Все-таки я должен был…

– Где?

– На квартире у его приятеля-художника. В полуразрушенном бараке, где ни света, ни воды…

– Какого же черта вы молчали? – зарычала на него Зверева. – Адрес!

«Пускай сами разбираются!» – сердито подумал Бородин.

Он продиктовал ей адрес, даже нарисовал схему расположения барака и предупредил, что по лестнице на второй этаж подниматься опасно.

– Об этом прошу не беспокоиться! – обрезала его Зверева и лихо выбежала из кабинета.

А Бородин с некоторой долей злорадства подумал, что Агарков, вероятно, уже в Париже.

В НОЧЬ НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

1

В пятом часу вечера старшему оперуполномоченному райотдела Бородину позвонили из дежурной части: поступил сигнал о квартирной краже на улице Каляева.

Через двадцать две минуты бригада выехала по указанному адресу.

Ограбленная квартира находилась на первом этаже девятиэтажного дома. Окна – в ажурной вязи решеток. Когда Бородин с экспертом и участковым инспектором вошли в подъезд и остановились перед бронированными дверьми, из квартиры раздался свирепый захлебывающийся лай.

Хозяева успокоили собаку, и Бородин, переступая порог, не сразу ее увидел: огромная, серая с бурыми подпалинами овчарка смирно сидела в глубине прихожей, настороженно глядя оттуда на вошедших, однако не делая попыток сорваться с места.

Перебивая друг друга, супруги Рыбаковы перечисляли похищенные вещи:

– …Восемь золотых украшений, компьютер сына, графин богемского стекла с шестью бокалами, импортный мужской пуловер, импортные дамские туфли, норковая шапка…

– …Из телевизора вынули декодер…

– …Что удивительно: оставили в шкатулке массивную золотую булавку с бриллиантом…

В квартире не было заметно обычного после налета воров беспорядка.

– Сын прибрал, – пояснила Рыбакова, – а когда он пришел из школы, тут вот так было!.. – женщина выписала в воздухе рукой затейливую загогулину.

В раме боковой двери стоял, позевывая и потирая ладонью глаза, довольно рослый для своих пятнадцати лет русоволосый паренек. Веня, сын Рыбаковых.

– У вас он один? – спросил Сергей.

– Еще старший есть, но он с нами не живет, – с видимой неохотой ответила Рыбакова и поспешно добавила: – У него даже ключей от этой квартиры нет!

– Сколько ему?

– Двадцать два.

– Работает, учится?

– Временно не работает.

– На что живет?

– Даже не скажу, – Рыбакова бросила быстрый упреждающий взгляд на мужа. – Мы редко видимся, он у нас как бы отрезанный ломоть. Одно время работал в ларьке, но недавно, мне сказали, ларек у них сожгли…

– Судимости у него были?

– Бог миловал! – опередил супругу Рыбаков.

– Кого-нибудь сами подозреваете?

Рыбаков открыл было рот, собираясь высказать свою догадку, однако супруга опередила его:

– Ой, нет, увольте! Тут только начни перебирать, – она натянуто хохотнула. – По правде говоря, не думаю, что это кто-нибудь из наших знакомых. Уж вы сами, мы вам полностью доверяем, вы ж профессионал…

Пока эксперт занимался своей работой, Сергей обошел квартиры в подъезде и поговорил с соседями Рыбаковых.

Пожилая женщина из тридцать первой квартиры рассказала, что накануне, часов около двух дня, она видела в подъезде, на площадке между первым и вторым этажами, незнакомых ребят: один, постарше, ровесник Вени, другой года на два младше. Одеты были прилично, но когда женщина спросила, что им тут нужно, ребята ответили грубостью и выскочили из подъезда. Она видела, как они свернули за угол соседнего дома.

– С Веней они раньше не встречались, вы не обращали внимания? – спросил Сергей.

– Нет, не помню, чтобы я их когда-нибудь раньше видела, – ответила женщина. – А вы у него самого не спрашивали про его дружков? – и, не дождавшись ответа, прибавила: – Тут в сороковой квартире живет Аркаша Пестряев. По-моему, Веня с ним дружит, я их часто вижу вместе.

– Что за парень этот Аркаша?

– Ничего плохого о нем не скажу. Конечно, современная молодежь, может и не поздороваться. Но не такой грубиян, как эти двое…

Дверь сороковой квартиры открыл хмурый мужчина в полосатой пижамной куртке. Он сказал, что Аркадий только что вышел. Поглядев на вешалку, сообразил:

– Пальто и шапка его тут, значит, к Рыбаковым спустился, – и со значением посмотрел на Сергея: не мне, мол, вам рассказывать, что там случилось. – Между прочим, это уже третья кража в нашем доме за последние два года, а милиция, похоже, только тем и занимается, что опрашивает жильцов. Был бы хоть какой-то результат…

– На этот раз должен быть, – обнадежил его Сергей. – Согласно статистике, раскрывается каждая третья квартирная кража.

Он знал о тех двух, упомянутых отцом Аркадия. Одна случилась летом прошлого года, другая осенью позапрошлого. Но те кражи были со взломом дверей и к последней, у Рыбаковых, навряд ли имели отношение: у каждой группы квартирных воров, как правило, свой почерк, своя, так сказать, методика проникновения, которую они редко меняют, а стараются отработать ее, раз от разу набираясь опыта. Одни поднаторели на подборе ключей, другие успешно применяют «фомки», третьи, подобно скалолазам, предпочитают спускаться с крыш на веревке.

Один юный «скалолаз» при помощи веревки с навязанными узлами обследовал двенадцать квартир, пробираясь в них через лоджии и балконы. Сергей тогда еще не занимался делами о квартирных кражах, но об этом парне был много наслышан. Сразу после ареста «скалолаза» в райотдел милиции явилась его мать с кучей медицинских справок и заключений, из которых следовало, что ее сын инвалид второй группы по причине врожденного недоразвития почек. И вообще дышит на ладан. Адвокат стал добиваться его освобождения из-под стражи под денежный залог. Прокурор категорически возражал против изменения меры пресечения: «Двенадцать краж! Вы в своем уме? Ах инвалид? Вы когда-нибудь видели инвалида, который лазал бы, как обезьяна, с шестнадцатого этажа на девятый и обратно?» Поместили «скалолаза» в медсанчасть следственного изолятора, и там ему вскоре стало хуже, а потом он и вовсе расхворался. Врачи согласились с тем, что ему необходим домашний постельный режим, и возник разговор даже о переводе его на первую группу инвалидности. Только тогда и освободили парня под залог. Однако не прошло после этого и трех месяцев, как он опять пошел надело, подобрав себе новых помощников, которые должны были подстраховывать его с крыши и поднимать туда «изъятые» вещи. На лоджию десятого этажа парень спустился благополучно, бесшумно выставил оконные стекла, проник в комнату. Однако тут у него случился сильнейший приступ. Боль была такая, что он даже не слышал, как вернувшиеся из гостей хозяева вызвали милицию. Сообщники «скалолаза» удрали, а сам он опять был водворен в медсанчасть, где и скончался от полной атрофии почек. Шестнадцати лет от роду.

У Рыбаковых случай был особый: следов проникновения воров в квартиру пока не обнаруживалось. Решетки на окнах целы, и навряд ли кто-то сумел подобрать ключи к двум импортным замкам, приваренным к стальной двери.

Опросив соседей, Сергей вернулся к Рыбаковым и действительно застал там Аркадия. Оба парня сидели на диване в Вениной комнате и развлекались с овчаркой. Виляя хвостом, собака ловила зубастой пастью руку Аркадия. При появлении оперуполномоченного она сердито зарычала и развернулась к нему, но Веня поймал ее за ошейник и приказал сидеть смирно.

Бородин спросил о парнях, что накануне ошивались в подъезде. Нет, не знают, поскольку в это время были в школе.

– Может, Вовка с Пашкой, – предположил Аркадий, вопрошающе поглядев на приятеля, и пояснил Сергею: – Они из тринадцатой квартиры вон того дома, – он показал кивком головы в сторону окна. Два брата. Турыгины.

– Может, и они, – безразлично дернул плечом Веня. – Не знаю, зачем приходили.

Прежде чем распрощаться с Рыбаковыми, Сергей задал еще несколько уточняющих вопросов родителям. Для этого он вышел в прихожую и прикрыл за собой дверь Вениной комнаты.

– Как он у вас, – кивнул Сергей на дверь, – в своей-то комнате сам прибирает?

– Да мы не требуем, лишь бы учился хорошо, – вздохнула мать.

– Без двоек и пятерок, – улыбнулся отец.

– Да уж ладно! – сердито посмотрела на него жена. – Посмотри как вон другие учатся!

– А мусорное ведро выносить – чья обязанность?

– Когда и он вынесет, – мать кивнула на дверь Вениной комнаты.

– Если хорошо попросишь, – вставил отец.

Тут Сергей заметил, как тихонько, совсем чуть-чуть приоткрылась дверь в Венину комнату, и в щели блеснул любопытный голубовато-серый глаз. Сергей поманил пальцем:

– Ну-ка, друг ситный, поди сюда!

Веня нехотя, смущаясь, вышел в прихожую:

– Че?

– Все слышал?

– Не, немного.

– Вот твои родители говорят, что неважно ты учишься! Пятерок совсем нет.

– Зачем они мне?..

– Ну как это зачем? Ты кем быть-то хочешь?

– Сыщиком! – выпалил из-за его спины Аркаша.

– Не думал еще, – честно признался сам Веня.

– Сникерсами будет торговать! – Аркаша хохотнул и выдул изо рта молочно-белый пузырь из жвачки.

– Ты помолчи, Аркадий! – грозно осадила его Рыбакова.

– Послушай, друг, – сказал ему Бородин. – Ты иди-ка домой! Потом мы с тобой отдельно побеседуем.

– А че? – спросил тот, не двинувшись с места.

– Ты понял? – жестко глянул на него Бородин.

Аркаша, продолжая чутко прислушиваться к разговору, подался к двери. Когда он ушел, Сергей обратился к Рыбаковым-старшим с неожиданной просьбой: отпустить сына с ним в райотдел милиции.

– Надолго? – встревоженно осведомилась мать.

– Так уж, наверное, до утра, – сказал Сергей. – К утру мы с ним обязательно раскроем эту кражу, – и, увидев, как растерянно, закусив губу, посмотрел Веня на родителей, ободряюще похлопал его по плечу: – Ты что, сомневаешься?

Держась за косяк, Веня почесал ногу об ногу и еле внятно обронил:

– Я откуда знаю…

– Скромничает! – улыбнулся Сергей. – Мы с ним оба неплохо знаем здешнюю шпану, не торопясь поразмышляем и непременно вычислим воров. Как говорится, одна голова хорошо, а две лучше… – он взял Веню за подбородок и посмотрел ему в глаза: – Значит, решено, едем?

Веня дернул головой и растерянно уставился на мать:

– Че, ехать?

– На всю ночь? – ужаснулась Рыбакова. – У нас и телефона нет, чтобы в случае чего позвонить…

– Да вы не беспокойтесь! – сказал Бородин. – Мы с ним будем неразлучно. У меня в кабинете есть мягкая скамейка, захочет спать – ляжет, укрою его своей шинелью, чем не романтика!

– Но ему завтра с утра в школу! – спохватилась Рыбакова. – К тому же он завтра у нас именинник.

– Что до именин, так не сегодня же, – возразил Сергей. – А со школой мы уладим, – и спросил у Вени, где живет его классная руководительница, и есть ли у нее дома телефон. – Не знаешь? Плохо… А как ее фамилия? Тоже не знаешь? Звать как?

– Эльвира, кажется…

– Ну, брат, это какая-то фантастика! – поразился Бородин.

– В нашем доме завуч живет, в шестой квартире, – выручила сына Рыбакова.

– Тогда вот что, – велел Бородин Вене, – одевайся, выходи и жди меня в машине, а я зайду к завучу, договорюсь насчет тебя.