Текст книги "Методом исключения"

Автор книги: Владимир Турунтаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

11

Утром, только Орехов сел за свой стол, зазвонил телефон.

Голос был как из подполья – глухой, далекий и неразборчивый.

– Говорите громче! – крикнул Орехов в трубку.

– Полина… – с трудом разобрал он.

– Простите, кто?

Последовали сигналы отбоя. А через пять минут – опять звонок. На этот раз слышимость была хорошая.

– Полина я, жена Ивана Долгорукого!.. Надо мне вас повидать, Владислав Олегович! Ох, как надо!..

– Прямо сейчас?

– А можно?

– Конечно, приходите! Я у себя, комната…

– Нет, я к вам не смогу прийти!..

– Что-то очень серьезное?

Женщина не ответила.

– Алло! Полина Ивановна!

– Ну да, серьезное!

– Куда мне подойти?

– Я тут, рядом, в «Гастрономе». С автомата звоню.

– Хорошо, – сказал Орехов. – Ждите меня возле бакалейного отдела.

Вот что поведала ему Полина Ивановна Долгорукая:

– Третьего дня объявился какой-то прежний Ванин дружок. Всю ночь пили и свои разговоры вели. Я мало что поняла, ровно как не по-русски. Только мне показалось, что этот его дружок, Григорий, имеет на Ваню влияние. Сказал: «Пока поживу у вас!» – ровно как распорядился. Ваня велит помалкивать. А вчера Григорий привез к нам в квартиру заграничный телевизор и опять как распорядился: «Пока у вас постоит!» А мне кажется, что телевизор этот краденый…

– Пальто кожаного не видели у него? – спросил Орехов. – На меховой подкладке.

– Про какой-то кожан поминал. Толкнуть, сказал, надо.

«Да нет, так не бывает! – подумал Орехов. – Слишком было бы просто…»

– Полина Ивановна, я понял. Сегодня же решим, как быть с этим Григорием.

– А Ване ничего за это не будет?

– Будем надеяться, – сказал ей Орехов. – Он не знает, что вы со мной встречаетесь?

– Нет.

– И не говорите пока ему ничего. А главное, чтобы Григорий ничего не заподозрил.

Бородин выслушал его и сказал:

– Он или не он – надо брать.

– Тогда и Долгорукого?

– Тогда и Долгорукого.

– Ну что ж, все ясно.

В тот же день Григорий был задержан и препровожден в тюрьму. Он оказался известным квартирным вором-гастролером с тремя судимостями. Недавно сбежал из колонии и находился в розыске.

Шаров не опознал в нем Хрипуна ни по лицу, ни по голосу. Голос у Григория был мягкий, чистый и певучий.

12

– Я думаю, Роман, что твоя вина не столь велика, – сказал Орехов Кунцевичу на очередном допросе. – Не удивляйся: мы знаем уже почти все. Знаем, что от хозяйственного магазина вы с сообщником прошли следом за Прохоренко и его приятелем-собутыльником в парк на улице Ясной. Знаем, что не ты, а твой сообщник нанес Павлу Прохоренко смертельный удар ножом. Мы только не знаем имени твоего сообщника и где он скрывается. Это дело времени. Но ты знаешь. А раз знаешь и молчишь, то есть покрываешь убийцу, тем самым превращаешь себя в соучастника преступления. В активного пособника убийцы. Рано или поздно, а мы его разыщем, и ты пойдешь под суд вместе с ним…

Кунцевич молчал, плотно сомкнув губы.

– Все равно разыщем его, – раздумчиво, словно бы разговаривая с самим собой, повторил Орехов. – Как говорится, жадность фраера сгубила. Мало ему показалось бумажника с деньгами, кожаного пальто, которое вы сняли с Прохоренко, ондатровой шапки и сапог, он ведь еще – ты, наверное, знаешь…

– Ничего мы не снимали!.. – выкрикнул писклявым своим голосом Кунцевич. – Никакого пальто!..

– Не снимали, точно? – переспросил Орехов.

– Нет! Точно!

– Только бумажник взяли?

– Ага…

И тут лицо Кунцевича залилось густой краской, глаза заметались из стороны в сторону. Он шумно набрал полные легкие воздуха и так же шумно вытолкнул его из себя. Пальцы рук крепко вцепились в сиденье стула.

Кунцевич поднял на следователя затравленный взгляд и со всхлипом выдавил:

– Я не убивал!..

– Знаю! – сказал Орехов. – Но ты был там.

– Был…

– И знаешь, кто убил Прохоренко.

Кунцевич обреченно кивнул, и лицо его исказилось в беззвучном плаче.

– Кто же?

Кунцевич вытер глаза рукавом и швыркнул носом.

– Ты боишься его? – спросил Орехов.

– Ну а как?

– Мы ж его посадим!

– А что с того? – Кунцевич смотрел недоверчиво. – Руки-то у него длинные. И оттуда достанет.

– Это он сам так говорит?

– А не так, что ли?

Помолчали. Орехову не хотелось врать. Еще неизвестно, поверит ли Кунцевич вранью, да и необходимости в этом не было.

– Давай мы вот что сделаем, – сказал он Кунцевичу. – Ты мне все подчистую расскажешь, а я в протоколе пока не поставлю числа.

Кунцевич не понял:

– Как это?

– Число поставим после того, как твой сообщник все сам расскажет. А до этого он не будет ничего знать о нашем с тобой разговоре. Например, он расколется восемнадцатого числа, а твои показания я помечу девятнадцатым или двадцатым. И когда он перед судом будет знакомиться с материалами уголовного дела, то подумает, что не ты его выдал, а он тебя.

– А если он не признается? – подумав, спросил Кунцевич.

– Такого не может быть, – улыбнулся Орехов. – У него ведь уже были судимости?

– Ну были.

– Значит, он в этих делах собаку съел. Так вот, я выдам тебе секрет: рецидивисты обычно долго не запираются. Как это делаете вы, новички. Во-первых, они знают, что это бесполезно. А потом, они рассуждают так: если уж попался, то надо постараться, чтобы срок дали поменьше. А чтобы срок был поменьше, надо признаваться и притом сразу. Как его звать?

– Васькой. Василием…

– Отчество?

– Еще отчество!..

– А фамилия?

– Хохлов… – Роман с сокрушенным видом махнул рукой: – Говорил ведь ему: «Не надо мужика убивать!» А он только одно и знает: «Заткнись, падло!..»

– Где он сейчас?

– Не знаю.

– Хорошо, мы это выясним, – сказал Орехов. – А теперь скажи, когда и где вы с Хохловым познакомились?

Кунцевич ответил на этот раз без паузы, даже, скорее, торопливо, словно спешил избавиться от груза, который до сих пор держал в себе.

– Прошлой весной. В мае, что ли. Подруга материна привела его к нам. Опенкина Клавдия. Он тогда жил с ней, а сейчас не знаю, живет, нет ли…

– Так… – удовлетворенно протянул Орехов. – Привела, значит, Опенкина. А она сама где живет?

– В овощесовхозе. Тепличницей работает там.

– И часто Хохлов захаживал к вам?

– Ну, может, раз в неделю.

– Что он у вас делал?

– Выпивал, что еще. Когда в дурака играли. Когда спал с матерью или с Нинкой…

– Вино он с собой приносил? Или вы его угощали?

– Почти каждый раз приносил.

– Обычно в какое время он появлялся?

– Когда темно становилось. Днем никогда не приходил.

– Он где-нибудь работает?

– Грузчиком. На железной дороге.

– Какие-нибудь вещи приносил к вам домой?

– Нет, не бывало. Обещал только… если пойду с ним… – тут Роман словно поперхнулся, примолк и забегал глазками по углам кабинета.

– Куда же он тебя звал? – поинтересовался Орехов.

– Куда… Известно, куда: надело! Только я никуда не ходил.

– Отказывался всякий раз?

– Ну.

– И часто он делал тебе такие предложения?

– Может, раза три.

– Где именно он предлагал совершать кражи?

– Этого не говорил.

– Со своими приятелями он тебя знакомил?

– Нет, всегда один приходил.

– Когда и как ты встретился с Хохловым восьмого января? Расскажи все по порядку.

Кунцевич немного подумал, тяжело вздохнул и приступил к рассказу:

– С утра я был дома. Вместе с Николой, ну с материным хахалем, распечатали бутылку портвейна. Потом с работы пришла мать. Потом Нинка. Вчетвером выпили пол-литру и еще портвейна. А часов в шесть пришел Васька, принес пол-литру. Когда эту кончили, мать дала еще на бутылку. И мы с Васькой пошли. У «Буревестника» взяли «Московской», и тут Васька меня за руку схватил: «Видишь вон тех двоих? Идем-ка за ними!» Ну вот, один и был тот, которого вы мне на фотокарточке показывали! И с ним еще один. Оба сильно выпивши. Ну как и мы же. Они к хозмагу, и мы тоже. Там они чего-то остановились. Васька стрельнул у них сигарет. Зачем-то спросил у того, в кажане: «Не знаешь, сколько километров отсюда до Москвы?» Тот глаза вылупил: «Пешком, что ли, туда собрался?» Васька: «Ну да. А что?» – «Не дойдешь!» Тогда Васька сказал: «Что-то мне рожа твоя знакома. Ты кто такой?» Тот: «В родильном доме работаю. Акушером». Тут Васька мне велел отнести бутылку домой. Не знаю, что там еще у них за разговор был. Когда я вернулся, Васька с этим ругались. Васька его вертухаем обругал. Сказал, что вспомнил его. Теперь, сказал, рассчитаемся. Ну, двинулись они к перекрестку, а Васька мне: «Айда за ними!» Те свернули в парк, и Васька меня туда тянет. Я хотел домой воротиться, а Васька как глянет: «Убью, падло!» – прямо какой-то бешеный стал.

Те пошли по дорожке, уселись прямо на снегу, стали выпивать и закусывать, а мы из-за деревьев за ними наблюдали. Потом они чего-то стали драться. Васька сказал: «Этот вертухай отпил и отъел свое». Я спросил: «Как это?» – «А сейчас увидишь». И пошел к ним. Я думал, он их разнять хочет. А он с этим, в кожане который, схватился. Когда я подбежал, Васька уже вытирал свой нож об него…

– Хохлов его своим ножом ударил?

– Своим.

– А второй, Шаров, где в это время был?

– Пластом лежал в снегу. Вырубился. И нож в руке. Я этот нож у него забрал, хотел себе оставить, а Васька отобрал его у меня, вымазал в крови и сунул в карман тому… Как его?..

– Шарову?

– Ага. Потом я приложил ухо к груди мужика, а Васька говорит: «Не слушай, он уже готов!» Я и не стал слушать. Потом Васька достал из его пиджака бумажник, заглянул в него и сказал: «Порядок!» И это… сунул его себе за пазуху.

– А Шаров лежал на снегу?

– Нет! Мы уже собрались уходить, а он как вскочит и бежать. «Ну все, заложит он нас!» – говорю я Ваське. А Васька: «Не боись, перышко-то у него в кармане! Да и бухой он, а проспится – и вовсе ничего не вспомнит». Потом пригрозил мне: дескать, сболтнешь лишнее – разговор будет короткий, ты меня теперь знаешь!..

– После этого вы встречались с Хохловым?

Роман помотал головой:

– Не, больше он не приходил к нам!

– Ты кому-нибудь про этот случай рассказывал?

– Только Нинке. Она тоже велела держать язык за зубами. «И не бери себе ничего в голову, – сказала. – Раз ты сам не убивал, то и вины твоей тут нет». Легко сказать…

Орехов понимающе покивал.

– Значит, Хохлов забрал только бумажник с деньгами и документами? Или все-таки прихватил пальто и шапку?

– Не, он только хотел снять кожан, да увидел дырку и сказал: «Ну его!»

– Какую дырку? – не понял Орехов.

– А которую ножом… И подкладка была в крови.

– Точно не снимали пальто? – Орехов пристально вглядывался Роману в глаза.

Роман поежился под его взглядом и снова мотнул головой:

– Не… Я только пуговицы расстегнул. Ну он велел, чтобы подкладку посмотреть. И еще я сердце хотел послушать…

– Когда уходили, пальто, значит, было на Прохоренко?

– Ага, на нем так и осталось! А шапки сразу не было, еще раньше, видать, слетела…

13

Хохлова арестовали в тот же вечер в овощесовхозе, на квартире Клавдии Опенкиной. При задержании, в котором участвовали, кроме Орехова и Бородина, еще начальник уголовного розыска с двумя омоновцами, преступник сопротивления не оказал.

Здесь же, на квартире Опенкиной, при обыске были обнаружены похищенный у Прохоренко телевизор с нацарапанной на днище меткой – числом, составленным из дня, месяца и года рождения хозяина, а также пара дамских сапог, опознанных вдовой Прохоренко.

Хохлов признался в совершенном грабеже, однако заявил, что действовал один, без сообщников.

– Получается, что это вы сами представились гражданке Прохоренко врачом и затем сообщили ей, что муж ее доставлен в больницу с инфарктом? – спросил Орехов.

– Сам! – не моргнув глазом ответил Хохлов.

– Вы знали, что самого Прохоренко в это время нет дома?

– Так я ж его две недели пас! – убежденно проговорил Хохлов. – За каждым его шагом следил.

Орехов хмыкнул.

– Где же он был этой ночью?

– Известно где, – ухмыльнулся Хохлов. – У бабы.

– Вы ее видели, эту женщину?

– Ясное дело, видел!

– Видели, как Прохоренко встретился с ней?

– Ну да!

– Где же именно произошла их встреча?

– На Эльмаше, на Шефской улице, дома через два от его кооператива.

– Где находится кооператив знаете?

– Ясное дело! – и Хохлов назвал адрес кооператива.

Бумажник Прохоренко при обыске не был найден – скорее всего, Хохлов от него избавился. Не исключено, что в бумажнике, помимо денег и паспорта, мог оказаться какой-нибудь документ с адресом кооператива. Или визитная карточка Прохоренко.

– Встретились – и что дальше?

– Дальше… Остановили машину, сели и поехали.

– Вы не проследили, куда именно они поехали?

– Бегом, что ли, я побегу за ними? Я к его дому сразу подался, до часу ночи там дежурил, с подъезда глаз не спускал. Ну и, значит…

– Решили, что Прохоренко уже не явится?

– Решил, да, – Хохлов принял подсказку.

– Но ведь Прохоренко мог вернуться домой и в половине второго, и в два.

– Конечно, мог, – согласился Хохлов. – Так ведь без риска ни одно дело не обходится, а то бы никто не попадался…

– С вами кто еще был?

– Никого не было! Один я…

– Ну-ну, не надо!

Что-то и впрямь было завораживающе жуткое в этих холодно мерцавших глазах на темном, словно закопченном лице с коротким ноздрястым носом и вздернутой верхней губой, отчего рот был постоянно приоткрыт. Такое лицо, раз увидев, уже вряд ли забудешь. Однако вдова Прохоренко уверенно заявила, что, разговаривая с врачом, видела в дверной глазок совсем другое лицо – круглое, широконосое, губастое…

– Опишите ваши действия, начиная с момента, когда вы приступили к осуществлению своего замысла. Каким образом вы совершили ограбление квартиры Прохоренко?

– Ну как… Очень просто: прямо тут, за углом, остановил машину…

– Что за машина?

Частник. «Жигуль».

– Вы с ним заранее условились?

Хохлов помотал головой.

– В глаза до этого не видел.

– И номера машины, конечно, не запомнили?

– А зачем?

– Так-так… – задумчиво покивал Орехов. – Незнакомый частник, значит, помог вам ограбить квартиру? Долго вам его пришлось уговаривать?

– Никто его не уговаривал, – сказал Хохлов. – Попросил подождать, пока за вещами схожу.

– За один раз все вынесли?

– А что было нести? В одной руке телевизор, в другой – чемодан.

– Как это вам удалось впихнуть в чемодан две шубы, видеомагнитофон и вдобавок еще две пары сапог?

– Какие шубы? – удивился Хохлов. – Какой магнитофон? Первый раз слышу!

– Ну к шубам мы еще вернемся, – легко отступил Орехов. – А сейчас мне хотелось бы вот что уточнить, – он выдержал паузу, чтобы подавить зевок. В то же время внимательно наблюдал за выражением лица Хохлова. – Два-три момента… – еще немного помолчал, порывшись в ящике стола. – Когда вы караулили Прохоренко на улице Шефской, вы в само помещение кооператива не заходили?

– Нет, – сказал Хохлов. – Что мне там было делать?

– Просто по улице прогуливались?

– Ну да. По другой ее стороне.

– Приблизительно, сколько часов вели наблюдение?

– В тот день?

– Да, непосредственно перед ограблением квартиры.

Хохлов хмурил брови, припоминая.

– Пожалуй, что часа три, а то и три с половиной, – ответил он наконец.

– В котором часу Прохоренко встретился с той женщиной?

– Да уже около семи.

– Значит, наблюдение вы начали вести самое позднее в половине четвертого вечера?

– Примерно так, – согласился Хохлов.

– Еще было светло?

Хохлов насторожился.

– Может, и так, – осторожно согласился он. – Я уж не помню.

– Но улица хорошо просматривалась? В частности, здание, в котором находится кооператив?

– Ну я видел его, конечно!

– Вход в кооператив со стороны улицы или со двора?

Хохлов стрельнул глазами по углам кабинета.

– На улицу, – ответил он после некоторой заминки.

– Там что, вставка какая-то в доме или просто приспособленная квартира с отдельным выходом на улицу?

– Похоже, как квартира, – сказал Хохлов.

– Дом пятиэтажный, панельный?

– Ну да, обыкновенный.

– Значит, около семи часов Прохоренко вышел из подъезда на улицу, а вы в это время наблюдали за ним через дорогу, находясь на другой стороне улицы?

– Ну так, примерно.

– С женщиной он тут же, возле подъезда встретился?

– Нет, прошел до угла. Она там, на углу, дожидалась.

– На углу дома, в котором находится кооператив, или на углу квартала?

– На углу квартала, – без запинки ответил Хохлов.

– То есть на углу улицы Шефской и?..

Хохлов застыл с раскрытым ртом.

– Ну, какая там улица пересекает Шефскую? – заторопил его Орехов.

– А Бог ее знает, какая там улица! – сказал Хохлов. – Мне дела не было до того, как она называется.

Орехов посмотрел на него в упор:

– Может, хватит, а?

Хохлов прикинулся непонимающим:

– Чего хватит? Ну не глядел я на названия! Одно было на уме: не упустить момента, когда он выйдет…

– Не было вас там в этот момент, Хохлов! – сказал Орехов.

– Как это не было?

– Иначе вы знали бы, что кооператив, председателем которого являлся Прохоренко, расположен внутри квартала, в отдельно стоящей кирпичной постройке наподобие сарая… Но дело даже не в этом. Дело в том, что Прохоренко в тот день ни с какой женщиной в промежутке между восемнадцатью и девятнадцатью часами не встречался. Никакой машины он не останавливал, потому что в это время он находился возле автовокзала, на углу Щорса и Восьмого марта… Хотите, я вам расскажу со всеми подробностями, где вы сами находились и что делали в тот вечер, седьмого января? – Орехов вгляделся в напряженно застывшее, скалившееся мертвой улыбкой лицо Хохлова. – Приблизительно в семь часов вы слонялись возле хозяйственного магазина, что на улице Шаумяна, совсем в другом районе города…

– Ты с кем-то меня путаешь, начальник! – глаза Хохлова злобно сверкнули, но голос ему изменил, прозвучал сипло и фальшиво.

Орехов тяжело вздохнул.

– Да нет, не путаю, – сказал он словно бы с сожалением. – Там, возле магазина, вы и с Прохоренко встретились. Приняли его за своего лагерного вертухая. Судя по всему, вы до этого с ним в Екатеринбурге не встречались…

Хохлов сжимал кулаки до побеления суставов и нервно посапывал. А Орехов продолжал рассказывать:

– Немного погодя, вы прошли следом за Прохоренко в парк на улице Ясной и там расправились с ним. Вас сопровождал толстый парень в меховой шубе, он помог вам оттащить бесчувственное тело Прохоренко в сторону от пешеходной дорожки и хотел послушать у Прохоренко сердце, но вы сказали: «Не слушай, он уже готов!»

– Ромка, падло!.. – вырвалось у Хохлова с горестной интонацией.

– Это так зовут вашего сообщника? – спросил Орехов и, быстро черкнув несколько слов в протоколе, улыбнулся Хохлову в лицо: – Нет, с Ромкой у нас еще не было разговора. Кстати, как его фамилия и по какому адресу он проживает?

Хохлов молча, напряженно смотрел на следователя.

– Ну хорошо, – сказал Орехов, – о Ромке мы еще успеем поговорить, тем более что у нас есть другой свидетель, видевший своими глазами от начала до конца всю сцену расправы над Прохоренко. Вспомнили? Тот, кому вы подсунули в карман нож… Будете рассказывать сами или устроить вам с Шаровым очную ставку?

Хохлов с глухим утробным рыком провернул кулак на кулаке, словно хотел размазать их один о другой. На некоторое время замер, уставившись в одну точку на полу, и, наконец, махнул рукой:

– Ладно, начальник, пиши!..

* * *

Суд приговорил Хохлова, уже имевшего три судимости, к восьми годам лишения свободы с содержанием в исправительной колонии строгого режима. Было принято во внимание его чистосердечное признание и то обстоятельство, что смерть Прохоренко наступила в конечном счете в результате его переохлаждения.

Назвав имя соучастника убийства Прохоренко, Хохлов так и не назвал имя второго участника ограбления квартиры, всю вину взял на себя одного.

Роман Кунцевич получил два года условно.

А в личном деле Прохоренко так и не нашлось отметки о том, что он когда-либо служил в системе исправительно-трудовых учреждений. Так что Хохлов, видимо, все-таки обознался.

Не были найдены похитители кожаного пальто, шапки и сапог, в которых находился Прохоренко в тот роковой для него вечер. Возможно, вещи похитил случайный прохожий.