Текст книги "Методом исключения"

Автор книги: Владимир Турунтаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Владимир Федорович Турунтаев
Методом исключения
(Авторский сборник)

МЕТОДОМ ИСКЛЮЧЕНИЯ

1

Дверь отворилась почти неслышно, будто от сквозняка. В кабинет ворвались невнятные коридорные шумы, однако никто не входил.

Старший оперативный уполномоченный райотдела милиции дописал фразу, поставил жирную точку и, повернув голову, увидел в дверном проеме массивную фигуру в черном дубленом полушубке. Бескровные губы на румяном, с мороза, лице мужчины были скорбно поджаты. Льдисто голубые глаза влажно блестели.

– Бородин кто, вы будете?

– Я. Заходите.

Мужчина нерешительно переступил через порог, прикрыл за собою дверь и приблизился к столу, за которым Сергей Бородин сочинял рапорт о выезде в Заречный микрорайон, где минувшей ночью произошла квартирная кража.

– Присаживайтесь, – пригласил он вошедшего.

Однако мужчина продолжал стоять, комкая в руках ондатровую шапку. Он попытался было что-то сказать, но вместо слов вырывались нечленораздельные сдавленные звуки, перешедшие в хриплый кашель. Лишь со второй попытки ему удалось выдавить из себя несколько слов:

– Жена моя… Пропала… Оля… Ольга Степановна… – и, прижав к губам руку, замотал головой.

– Да вы присядьте! – Бородин кивком указал ему на стул и, сунув рапорт в ящик стола, достал чистую бумагу. – Расскажите толком, когда и как это случилось.

Мужчина расстегнул полушубок. Поискав глазами, куда положить шапку, оставил ее в руках и осторожно опустился на стул.

– Тридцать первого. В аккурат перед Новым годом ушла…

– В котором часу?

– Часов в девять.

– Утра, вечера?

– Вечера. Ушла, и с концом…

– Откуда ушла, из дому?

– Ну да.

– Одна, что ли?

– Одна.

– А вы где были?

– Дома остался.

– Я что-то не улавливаю, – сказал Сергей. – Куда пошла ваша жена?

Покусывая губы, мужчина скорбно смотрел мимо Бородина на затянутое изморозью окно и молчал.

– Так куда пошла ваша жена? – повторил вопрос оперативник.

– К Петрякову, – с тихой злобой обронил мужчина.

– Кто такой?

Мужчина пропыхтел, выплюнул что-то маловразумительное. Бородин разобрал только последние слова:

– …и с концом, нету ее!

– У Петрякова, может, осталась? – предположил Бородин.

Мужчина помотал головой.

– Сперва я тоже так думал. Потому и не заявлял.

– Что же теперь вас заставило это сделать?

– Так ее ж и на работе нет! – убито вымолвил заявитель. – Два раза оттуда приходили справляться. И паспорт ее… Вот он, тут у меня! – с этими словами он извлек из внутреннего кармана красную книжицу и протянул Бородину.

Сергей раскрыл паспорт.

Морозова Ольга Степановна, 1963 года рождения, проживает по улице Заводской… состоит в браке с Морозовым Иваном Григорьевичем, 1958 года рождения…

С фотографии на Бородина смотрела миловидная женщина с курчавой челкой на лбу, небольшим вздернутым носом и пухлым чувственным ртом. «Видать, шустрая бабенка», – подумал Бородин.

– Где работает?

– На железной дороге. Оператором.

– А сами вы?

– В стройуправлении… – Морозов назвал номер. – Мастер я.

– Значит, вы предполагаете, что ваша супруга, Морозова Ольга Степановна, вечером тридцать первого декабря девяносто второго года ушла из дома к гражданину Петрякову?

Морозов кивнул и внес поправку:

– Не предполагаю, а точно знаю!

– Как звать-величать Петрякова?

– Михаил, а отчества не знаю.

– Где живет?

– В девятиэтажке на Шаумяна, напротив хозмага. Номера дома не скажу. Я только видел, как Оля входила в подъезд, а больше мне ничего знать не требовалось.

– Это вы когда, вечером тридцать первого декабря, видели, как она входила в подъезд того дома?

– Нет, недели затри до того, – сказал Морозов. – В тот день она призналась, что это самое… Что другой у нее на стороне…

– И вы решили проверить?

Морозов сконфуженно поморгал, кривя губы.

– Ну я думал… Может, она так, с досады. У нас перед тем были всякие такие разговоры. Немного даже поругались…

– Значит, вы увидели, как ваша жена вошла в подъезд того дома на Шаумяна. И что было дальше?

– Да ничего такого, – Морозов вяло развел руками.

– Я тут же вернулся домой.

– А ваша жена когда вернулась?

– Часа через два.

– Вы спросили у жены, где она была?

– Зачем? И так было ясно.

– А тридцать первого декабря она вам сказала, что пошла именно к Петрякову?

– Да.

– Она что, назвала его по имени-фамилии?

– Нет, никак она его не называла. «Он», «была у него», и все тут.

– Теперь расскажите подробно, что произошло между вами вечером тридцать первого декабря, – попросил Бородин Морозова.

Тот зябко поежился, словно бы с глубокого похмелья, однако опер не уловил запаха перегара.

– Тяжело все это вспоминать, – надрывным шепотом признался Морозов. – Да и ничего такого не произошло. Я сидел, смотрел в комнате телевизор, а Оля была на кухне. Даже не знаю, когда она успела накраситься и надеть нарядное платье. В комнату вроде и не заходила, пока совсем не собралась. А как собралась, заглянула в дверь и говорит: «Там тебе чебуреки и селедочный салат». У меня сердце прямо зашлось, – Морозов ударил себя в грудь кулаком. – «К нему?» – спрашиваю. Молчит. Я не заругался, ничего, только сказал: «Хоть в Новый-то год посидела бы дома!» «Зачем?» – спросила и еще усмехнулась. Я ей: «Хороший у меня праздник: жена с хахалем, а муж один куковать будет». Она опять усмехается: «Ложись пораньше спать». Я не заругался, ничего. Сказал только: «Все-таки пока что ты моя жена и не должна себя так вести». Она и бровью не повела: «Сама знаю, что не должна, только не могу по-другому». «Почему, – спрашиваю, – не можешь? Если ты порядочная женщина…» Она не дала мне даже договорить: «Значит, я непорядочная!» И все. Хлопнула дверью. Слова доброго не сказала напоследок… – Морозов тонко заскулил.

Бородин воспользовался паузой, чтобы позвонить жене:

– Я задержусь…

– Если б хоть сказала, что у них с Петряковым… Что любит его… – сдавленно проговорил Морозов в пол, не поднимая головы. – А так выходит… – не закончив фразы, он достал из брючного кармана несвежий носовой платок. Громко сопя, стал вытирать лицо.

– Вы ее всю ночь ждали? – спросил Бородин.

– Часов до двух. Высосал поллитровку, с непривычки повело, и не заметил, как уснул. В седьмом часу просыпаюсь, а в доме пусто, нету ее. И к вечеру нет, и на другой день…

– Как вы узнали фамилию Петрякова?

– Нинка сказала, подруга Оли. Смелякова. Она в курсе была. Я пятого к ней ходил. Думал, может, она что знает…

Морозов помотал опущенной головой.

– Я думаю, что и у Петрякова ее нет, – высказал он предположение. – Не могла она так: взять и не ходить целую неделю на работу. Что-то, видать, случилось…

– Уехать из города она не могла? – спросил Бородин.

Морозов опять покачал головой и, выпрямившись вдруг на стуле, посмотрел на опера мокрыми красными глазами:

– Не могла она так – вот взять и бросить работу!

– Почему вы так думаете?

– Потому что добросовестная! Уж насчет этого будьте уверены! – выпалил Морозов с неожиданной горячностью. Словно оттого, поверит ему сейчас опер или нет, зависела судьба его жены. – С температурой бывало встанет и начнет собираться, – уже спокойнее пояснил он. – Я-то вижу: кидает ее из стороны в сторону, предлагаю врача домой вызвать. «Нет, не надо!» – говорит.

– Родители есть у нее? Братья, сестры?

– Один брат, старше ее, в Алма-Ате живет. Родители здесь, в Алапаевском районе.

– Вы у них не справлялись?

– Нет. Говорю: не могла она никуда надолго уехать!

Сцепив пальцы у лба, Бородин задумчиво разглядывал фотографию под стеклом: жена и двое сыновей-погодков в обнимку с Чарли, серым спаниелем. Глянув на Морозова в упор, спросил:

– Где ж все-таки может находиться ваша жена?

Морозов вяло пошевелил большими красивыми пальцами рук.

– Если б знать. Зачем бы тогда я к вам пришел?

– И догадок нет?

– Уж все перебрал. Одна только и остается, да боюсь об этом и думать… – и быстро, скороговоркой, с отчаянием: – Завел куда-нибудь в лес и там прикончил!

– О ком вы? – спросил Бородин.

– Да о нем, о Петрякове!

– Какие у него могли быть для этого мотивы?

– Его и спрашивайте!

– Хорошо, Петрякова мы спросим, – пообещал Бородин. – А вы мне еще вот что скажите. Такие разговоры у вас с женой, как в последний вечер, давно начались? Вы с ней почти три года состоите в браке, поди не всегда так было? Надо думать, любили друг друга?

– Я-то ее всегда любил! – проговорил Морозов и страдальчески сморщился, однако тут же взял себя в руки и продолжил: – Первое время мы хорошо с ней жили, дружно. Пока не случился выкидыш. Из-за него она стала нервная. Покрикивать стала на меня, чего до этого никогда не бывало. Ну, может, когда и за дело, а больше так… Очень уж ей ребеночка хотелось…

– Давно это случилось у нее?

– В марте прошлого года.

– А с Петряковым когда она познакомилась?

– Я так понимаю, в середине ноября.

– До ее признания у вас были на этот счет подозрения?

– Нет, не было.

– Она что, не отлучалась тогда из дома?

– Нет. С работы возвращалась в обычное время.

– А в выходные не уходила?

– Нет. Они познакомились, а потом долго не встречались. Когда опять встретились, Оля почти сразу сказала мне, что с Петряковым у нее… Что, в общем, будет с ним видеться…

– И как вы отнеслись к ее признанию?

– Переживал, ясное дело. И стыдил ее.

– Как Ольга Степановна реагировала на ваши увещевания?

– Сам, дескать, виноват. Не захотел понять. А Петряков, дескать, понял… Ну ясно, как… понял…

– Она что, все это время, до исчезновения, ходила к нему?

– Ну да!

– И вытерпели?

– А что я мог? Делал вид, что ничего не замечаю.

– Это как же так? – удивился Бородин. – Ваша жена возвращается Бог знает когда от любовника, а вы делаете вид…

– Когда и вовсе ночевать не приходила, – Морозов тяжело вздохнул.

– И вы ничего?

– Нет.

– Да как же так?! Почему?

– А что бы это изменило?

– Спали-то как? Вместе?

– Нет.

– Стирка, готовка?

– Когда бывала дома, то и постирает. И приготовит.

– Это у вас который брак?

– Второй.

– Дети от первого брака были?

– Сын и дочь.

Страничка «Дети» в паспорте Морозовой была чистой.

– А Ольга Степановна раньше была замужем?

– Нет.

Бородин перечитал запись беседы, которая вся уместилась на полутора страницах. Одну фразу, морща лоб, перечитывал особенно долго. Запоздало вспомнил, спохватился:

– Что за разговоры были у вас с женой перед тем, как она сообщила вам о своей связи с Петряковым?

Морозов насупил брови:

– Я уже не помню в точности…

С каждой фразой допроса Сергея не покидало чувство, что он беседует не с земным человеком, а с инопланетянином, у которого и кровь другая, и чувства, совсем не похожие на наши, земные. Он не знал, какой вопрос задать, о чем спросить своего собеседника. «Черт его знает, чурка какая-то, а не человек!» Но не мог, не имел права сказать вот так прямо, в лоб. Поэтому, вчитавшись в протокол допроса, спросил:

– Вот я записал с ваших слов:

«Может, она так, с досады. Перед тем были всякие разговоры…»

Когда Бородин произнес эти слова и оторвал глаза от листа бумаги, то заметил, что Морозов со своего места внимательно и настороженно вглядывается в протокол.

– Не знаю, зачем это все записывать, – хмурясь, проговорил Морозов. – Вы со своей женой, что ли, никогда не ссорились?

– Но ведь не моя, а ваша жена пропала! – строго поглядел на него Сергей.

– Так ведь она к Петрякову ушла и от него не вернулась! – проговорил с обидой в голосе Морозов. – А то, что когда-то мы с ней ругались… С кем не бывает! У нас все больше по пустякам. Только бы нашлась голубка! Все простил бы, забыл. Только найдите мне ее! Вам не со мной надо, с Петряковым…

Все вроде верно. Правильные слова говорит человек. Но что-то в них не так, не та интонация, не те чувства выражают его слова. Но чувства к протоколу не приобщишь. Нужны доказательства, а не чувства. А доказательств пока и нет. И, услышав слова о Петрякове, Бородин сказал:

– Ладно. С Петряковым разговор впереди. А сейчас мне необходимо выяснить, не привели ли те ваши ссоры с женой ко всем последующим событиям. Не были ли ее встречи с Петряковым следствием ваших ссор?

Морозов озадаченно заморгал, словно не понимая, о чем идет речь.

– Ну да, появился на стороне мужчина, а родной муж стал не мил, – пояснил свою мысль Бородин. – Не сразу же все это случилось. С чего-то началось.

– Я думаю, из-за выкидыша все, – сказал Морозов. – Раньше-то не было всяких этих фиглей-миглей…

– Вы сказали, что она иногда стала покрикивать на вас.

– Мало ли что бывало. Ваша жена тоже поди не всегда вам улыбается.

– Да оставьте вы в покое мою жену! – осадил его Бородин. – Отвечайте на мои вопросы, если хотите, чтобы я вам помог! – И тут же отходчиво улыбнулся: – Оно и правда: иногда полезно бывает на нас, мужиков, прикрикнуть. Чтоб знали, кто в доме хозяин. И чтоб на других бабешек не заглядывались.

– У меня, кроме Оли, никого отродясь не было, – сказал Морозов.

– А выпивши домой приходили?

– Нет, не было такого.

– Никогда? – Бородин поглядел на него недоверчиво.

– Ну, может, раз или два было, – признался Морозов. – За все время-то!

– После выкидыша?

– После, – со вздохом ответил Морозов. – До этого у нас отношения были спокойные… Ну, может, не сразу это началось…

– Что – это? – не понял Бородин.

Морозов сердито и смущенно засопел.

– Ну, ровно как изголодалась… по этому делу… Не знаю, как сказать… Я мужик в общем-то здоровый, хоть сколько могу, да только ей стало все не так. – Он помолчал. – Я ничего не мог понять. Ни с того ни с сего вдруг заплачет. Ночью, после всего. «Что с тобой?» – «Не знаю». И почти каждый раз… – опять помолчал, поразминал руки. – В тот день принесла откуда-то книжку… Тебе, дескать, стоит почитать. Я посмотрел, а там всякие такие картинки. Ну, про это самое. Написано: для мужчин. Секс то есть. Не то чтобы мне все это в диковинку: по телевизору сейчас много чего показывают… Но когда жена говорит, что это тебе полезно почитать, то хоть стой, хоть падай. Ни фига себе, думаю! А ей сказал вроде как спокойно, хоть внутри всего заколотило: «Знаешь, кому это все нужно?» А она в глаза мне так смотрит и отвечает с насмешкой: «Ну хоть мне, например, нужно!» Я прямо офонарел. Потом сказал: «Подумай, Оля, чего ты такое несешь, ты ведь не б… какая-нибудь»… Не ругался, ничего. Но тут она меня совсем доконала. «Если я и сделаюсь б… то исключительно из-за тебя. Ты меня по ночам только терзаешь». Ну вообще!.. «Тебе только одно и надо: самому получить удовольствие!» И пошла, и пошла. Я тоже начал горячиться. Много чего наговорили мы тогда с ней, язык не поворачивается все в подробностях рассказывать…

– Ну и не надо, – согласно покивал Бородин и спросил: – Про Петрякова-то она когда вам сказала? После этого разговора?

– Может, через неделю.

– Опять ссора была?

– Да нет, наоборот. Как раз было воскресенье. Ушла днем, а куда не сказала: всю неделю мы не разговаривали. Часов в одиннадцать только вернулась. А я весь день дома сидел, места себе не находил. Решил: надо мириться, хватит! Ну так всю ж неделю постился, не подпускала она меня к себе. И вот, когда пришла, в одиннадцать-то часов, я и говорю… Спокойно так, а самого аж трясет всего: «Ну ладно, Оль, извиняюсь, коли обидное что сказан тогда». Не ругался, ничего. Она, значит, вроде как улыбнулась, покраснела только сильно, и отвечает: ладно, мол, извиняю. Я-то думал: все, помирились! А когда немного погодя хотел ее взять, она вот так руками мне в грудь уперлась, – Морозов выставил перед собой кулачищи, – и говорит: «Поздно!» Я не понял и спросил: «Как это поздно? Еще и двенадцати нет!» Она и выдала тут… Оказывается, она уже нашла себе… Я сперва даже не поверил. Думал, так это она, для порядка время тянет. Ну а потом…

– Что было потом?

– Ничего, – обреченно вздохнул Морозов и прикрыл глаза ладонью. – Пришлось поверить… – помотал головой и плачущим голосом выдавил: – Только бы нашлась!.. Кажется, все бы, все…

Немного выждав, Бородин спросил:

– Вы не пытались понять свою жену? Может, вам стоило все-таки почитать ту книжку? Не убыло б…

Морозов взглянул на него враждебно:

– Зачем это? По телевизору нагляделся на всякое такое. Говорю вам: я мужик здоровый, нормальный, без всяких этих самых придурей. И она тоже была… Раньше-то у нее ко мне претензий не было! Считаю, что это у нее нервы поехали. Из-за выкидыша. Полечиться бы ей, так и слышать не хотела…

– Хорошо, – сказал Бородин, подвигая на край стола чистый лист бумаги. – Сейчас напишите заявление. На имя начальника райотдела. А часа через два будьте дома, мы должны произвести осмотр вашей квартиры.

В красных мокрых глазах Морозова отразились протест и недоумение:

– Мою-то… нашу-то квартиру зачем осматривать? У Петрякова ее ищете!

– Таков порядок, – объяснил Бородин. – Квартирой Петрякова займемся особо.

2

С уходом Морозова закончились дежурные сутки Бородина. Были они неспокойны: убийство и две крупные кражи. Не считая происшествий, которые не требовали срочного выезда на место. Как тот же случай с Морозовым.

А незадолго до прихода Морозова Сергей закончил долгий и утомительный разговор с одним из подозреваемых. Шестнадцатилетний паренек упорно не желал ни в чем признаваться, но под конец нервы не выдержали, и он попался на слове. После чего вскоре вынужден был назвать двоих сообщников.

Осмотр морозовской квартиры Бородин решил поручить младшему инспектору уголовного розыска Юре Ковалевскому.

– У меня башка гудит, – мотивировал он свое решение. – Хоть пару часов подремать…

Юра с готовностью согласился и сразу стал прилаживать под мышкой тяжелый «Макаров».

Сергей ввел его в курс дела.

3

У Петрякова была пшеничного цвета шевелюра, выразительные карие глаза и какие-то не мужские, яркие и влажные, тонко очерченные губы. Вдобавок ко всему бархатный, хорошо поставленный голос. Ростом, правда, не вышел. И брюшко заметно выпирало. Он взволнованно и сердито расхаживал по комнате.

Михаил Павлович Петряков. Кандидат наук, старший научный сотрудник НИИ цветметавтоматики. Закоренелый холостяк, одиноко проживающий в небольшой двухкомнатной, оставшейся после смерти родителей, квартире с широкой, на обе комнаты, застекленной лоджией.

Пригласив понятых, Бородин не торопясь осмотрел комнаты, кухню, ванную, туалет. Попросил Петрякова открыть створки платяного шкафа. И другого, встроенного в прихожей. А также вежливо попросил выдвинуть широкий, вместительный ящик для постельного белья в нижней части громоздкого дивана-кровати. Затем прошел на лоджию и удостоверился в том, что человеку на ней совершенно негде спрятаться: только и было на лоджии, что легкий белый пластиковый столик с двумя такими же креслами да полупустой шкаф-буфет.

Отпустив понятых, Бородин присел за квадратный, как диван, громоздкий, на толстых крепких ножках журнальный столик. Маленький Петряков с независимым видом, однако все более нервничая, хлопая подтяжками и непрестанно поглядывая на часы, расхаживал по комнате.

– Хотите кофе? – резко остановившись, спросил он.

– Спасибо, – отказался Бородин и приглашающе кивнул: – Берите стул и подсаживайтесь. Есть вопросы.

– Пожалуйста! Я понимаю. – Петряков ногой пододвинул стул и уселся напротив опера.

– Так вы говорите, что Ольга Степановна Морозова ушла от вас первого января где-то около двух часов? – приступил Бородин к разговору. – То есть среди ночи. – Бородин всмотрелся в моложавое, без единой морщинки, напряженно застывшее лицо Петрякова. – Надеюсь, вы ее проводили домой?

– М-м… Знаете, нет, – и Петряков умолк, решив, видимо, не вдаваться в подробные объяснения.

Однако Бородин не удовлетворился столь лаконичным ответом.

– Можно узнать почему? – спросил он. – Обычно мужчина считает своим долгом проводить даму. А тут и время самое глухое. Что вас остановило?

Петряков страдальчески улыбнулся.

– Я обязан отвечать на такие вопросы?

– Сами подумайте: пропал человек, ваша гостья, – спокойно разъяснил Бородин.

Натянутая улыбка на вздрагивающих губах Петрякова погасла.

– Но что вам еще не ясно? – надрывно вопросил он. – Морозова – взрослый человек. Побыла у меня и ушла. Если сомневаетесь в том, что действительно ушла от меня, спросите соседей. Я уверен, что кто-то видел, как она уходила. По-моему, в это время на лестничной площадке были люди. Вам ведь только и требуется зафиксировать факт ее ухода, после чего вы обязаны оставить меня в покое: ведь я не могу отвечать за ее дальнейшие поступки. А обсуждать мои поступки с точки зрения моральной стороны, простите, это… – голос Петрякова окреп и возвысился, рука вознеслась к потолку. – Ну ваше ли это дело? Поверьте, между нами не было ничего серьезного. Легкое знакомство, мимолетный взаимный интерес. А Ольга не из тех женщин, которых принято провожать домой. Надеюсь, вы ее разыскиваете не как правонарушительницу?

– Я вам уже сказал: человек пропал без вести. У нас есть заявление ее мужа, – разъяснил Бородин и добавил: – Пока все сводится к тому, что она не вернулась от вас домой.

– Но если она ушла!..

– Вы – последний, кто ее видел.

– О-ля-ля! – Петряков театрально вскинул руки. – Красавица загуляла! И вы хотите от меня…

Бородин осадил его сердитым сумрачным взглядом:

– Не надо ломать комедию, Михаил Павлович! Все куда серьезнее. Есть основания полагать, что ушла она от вас при обстоятельствах несколько странных. По словам мужа, связь с вами для нее была далеко не мимолетным увлечением. Вы встречались систематически, и Ольга Степановна собиралась даже подавать на развод.

– Непостижимо! – снова Петряков воздел руки. – Женщина изменяет мужу. Тот, ослепленный ревностью, вообразил себе Бог знает что, и на этом основании вы… Можете мне поверить: я не давал ни малейшего повода ей рассчитывать на что-то такое, что выходило бы за рамки свободных отношений! Уж если на то пошло…

– Тут я вам не судья, – перебил его Бородин. – Давайте остановимся на том, что Морозова пришла к вам не впервые и не вдруг и что вы заранее условились встретить Новый год вместе…

– Но что из этого следует? – патетически воскликнул Петряков. – Сколько мужчин и женщин…

– Рассмотрим ситуацию вот с какой стороны, – снова перебил его Бородин. – Согласитесь, что Новый год – праздник на всю ночь. Тем более когда мужчина и женщина встречают его вдвоем. До этого же она оставалась у вас до утра, и ничего! А тут в самый, можно сказать, разгар праздника вы расстаетесь. Возможно, случилось что-то непредвиденное. Во всяком случае, я вправе это предполагать. И кто знает, может, это «что-то» имеет отношение к дальнейшей судьбе Ольги Степановны. Повторяю: будет лучше, если после этого разговора у меня не останется к вам вопросов. Пока что их предостаточно, и картина не в вашу пользу. Я человек дотошный, рано или поздно, а докопаюсь до сути. Но тогда вам уже минус пойдет. Тогда вы не рассказывать будете, а оправдываться. Есть разница?

Петряков бессильно уронил руки:

– Сдаюсь! Вы правы: ни к чему этот туман. Но все куда проще, чем вы думаете. Разумеется, Ольга собиралась остаться у меня до утра. А раньше времени она ушла из-за того, что и в самом деле случилось нечто непредвиденное. – Петряков с удрученным видом махнул рукой. – Черт-те что!.. Понимаете, какая-то пьяная женщина, а вернее сказать, безобразно пьяная, совершенно мне незнакомая, ни с того ни с сего стала ломиться в мою квартиру. Устроила целый тарарам. Я так думаю, что она просто перепутала адрес, что неудивительно при ее состоянии. Ну вы сами понимаете: не мог я ей открыть! Да и зачем?

– Кто она такая? – спросил Бородин.

– Ну вот!.. – Петряков горестно всплеснул руками. – Я же вам говорю: совершенно незнакомая женщина!

– А чего ей тогда понадобилось от вас?

– Откуда мне знать!

– Но что-то ведь она спрашивала? Чего-то требовала?

– Ну молола всякий вздор и долбила в дверь. Чуть совсем ее не вышибла. Вы только поглядите! – Петряков быстро прошел в прихожую и провел ладонью по входной двери. – Вон, швы даже разошлись. А тут, похоже, выдавлено. – Он открыл дверь и осмотрел ее с наружной стороны. – Ну да, как раз по этому месту она и долбила каблуком! Что вы хотите, дверь-то картонная…

– Не помните, что она при этом говорила?

– Говорила!.. – Петряков с сарказмом усмехнулся. – Вопила как оглашенная. Будто я у нее украл телевизор! Это я-то! Требовала вернуть. Бред собачий! С кем-то, должно быть, меня перепутала, спьяну попала не в тот дом…

– И чем же все кончилось?

– Кончилось!.. Если бы, – снова недобро усмехнулся Петряков. – В первый раз, когда она стала ломиться в дверь, соседи вызвали милицию…

– Что, был и второй раз? – удивился Бородин.

– Конечно! Участковый было увел ее, а через какое-то время слышу опять она буянит этажом ниже. Выбила стекла в дверях на лестничной клетке, а затем опять сюда притащилась. Опять принялась в мою дверь долбить… – последовала секундная заминка. – Должен вам сказать, что Ольга – женщина импульсивная, впечатлительная. Почему-то решила, что я непременно должен открыть дверь и объясниться с этой пьянчужкой…

– Может, и лучше было бы? – рассудил Бородин.

Петряков замотал головой, не соглашаясь:

– Объясниться с пьяной взбесившейся женщиной?! Покорно благодарю! Представляю, что тут началось бы, стоило ей только увидеть в моей квартире…

– Морозова могла бы выйти в другую комнату и не показываться ей на глаза, – сказал Бородин. – Та женщина увидела бы, что вы не тот, кто ей нужен, и оставила бы вас в покое.

Петряков опять не согласился.

– Вы думаете? Тогда вы, извините за откровенность, плохо знаете женщин! Много ли им надо, чтобы… Ольга тоже ведь вообразила… Решила, что я знаком с этой пьянчужкой. Вы понимаете?!

– Эта женщина вас называла по имени? – быстро спросил Бородин, пристально поглядев Петрякову в глаза.

Петряков опустил глаза и с яростью, скрипнув зубами, сжал на груди кулачки.

– В том-то и дело! Ну да, она выкрикивала мое имя! По какому-то дичайшему совпадению…

– Вы убеждены в том, что незнакомы с этой женщиной? – Бородин продолжал смотреть на Петрякова в упор.

– Вот так да! – Петряков схватился за голову. – И вы туда же! Как Ольга…

– Всего лишь предположение, – Бородин пожал плечами. – Вы же дверей не открывали и, как я понимаю, лишь по голосу определили, что женщина вам незнакома. Вы не могли ошибиться? Тем более что женщина была, как вы говорите, изрядно пьяна.

Петряков густо покраснел.

– Вы что, за идиота меня принимаете?

– Ну хорошо, – миролюбиво проговорил Бородин. – И что же было дальше?

– Дальше?.. – Петряков словно потерял нить разговора. – Короче говоря, у меня с Ольгой произошел некоторым образом… Даже не ссора. Скорее, маленький скандальчик. Кстати, вы ошибаетесь, если думаете, что я был последним, кто ее видел. Отнюдь! Я ж вам говорю: когда она уходила, в коридоре и на лестничной площадке находились люди…

– Расскажите подробнее, как Ольга от вас уходила, – попросил Бородин Петрякова.

– Пожалуйста! – нате, мол, режьте меня на куски, рвите на части! – Дело в том, что буквально за несколько минут до того, как Ольга вышла из моей квартиры, мужчины-соседи стали силой вести ту женщину по лестнице. Было слышно, как она визжала внизу. А Ольга продолжала настаивать на том, чтобы я пошел и поговорил с ней. Тут я, признаться, немного вспылил и, может, в излишне резкой форме повторил, что мне совершенно не о чем говорить с этой психопаткой. Тогда Ольга, ни слова не говоря, оделась и ушла.

– И ничего не сказала напоследок?

– Говорю вам, что нет! И, как я понял, не собиралась больше возвращаться: прихватила свою сумку и буркнула: «Пока». Но в глубине души я надеялся, что она все же вернется, ведь живет-то неблизко, а с транспортом ночью сами знаете как.

– И отпустили ее среди ночи одну! – еще раз посокрушался Бородин, вылезая из-за столика.

– Что ж мне, за руку ее было удерживать? – с обидой и раздражением проговорил Петряков. – Да ее попробуй-ка удержи, характерец еще тот!

– Не сахар?

– Как найдет. Впечатлительная сверх всякой меры!

– Похоже, вы неплохо изучили ее характер, – улыбнулся Бородин. – Не совсем мимолетное знакомство, а?

Седой сгорбленный старик из 28-й квартиры так увидел происходившее в новогоднюю ночь:

– Я вам скажу: это был не праздник, а Мамаево побоище! Мы с женой проснулись, и оба подумали: землетрясение, кого-то вытаскивают из-под обломков. Грохот, душераздирающие крики! Не поверите, домина в девять этажей раскачивался как былинка на ветру! Стены, крепкие кирпичные стены, так и ходили ходуном! Я ничего не выдумываю, только немножко добавляю красок. Чтобы вы могли себе представить эту кошмарную жуть. И если б через час после моего звонка не явился милиционер…

– Неужели через час? – не поверил Бородин.

– Вы ж понимаете: когда все кругом трясется и грохочет, больше веришь тем часам, которые у тебя внутри…

Более спокойную картину нарисовала соседка Петрякова из 30-й квартиры:

– Вы знаете, мне показалось, что эта женщина не ошиблась квартирой, а пришла именно к Михал Палычу. Сперва-то она так: «Мишук, открой, это я!..» Несколько раз по-хорошему попросила. А потом уж по-другому заговорила: «Мишка, гад, я ж знаю, что ты дома!» Тот затаился со своей подружкой и – ни гугу. Ну дальше-то она его и матом пошла крыть, и всякое-разное. И в дверь каблуком, да так, что каблук отлетел…

– Вы ее видели раньше? – спросил Бородин.

– Нет, не приходилось. Вроде как женщина приличная, пальто хорошее, шапка из чернобурки новая. Не похожа на марамойку. Перебрала где-то и пришла к Михал Палычу выяснять отношения. Побухает в дверь, поругает его на чем свет стоит, а потом приникнет к щелке и жалобно заскулит: «Ну, Мишулик, миленький, сволочуга ты этакий, открой, я только погляжу в глаза твои бессовестные…» Он, конечно, молчит, а она подождет-подождет и опять ему в дверь каблуком, и опять в крик. Я на свою голову встряла: наплюй, говорю, на него, иди домой, а утром разберетесь! Куда-а! И меня туда же послала, – и доверительно, шепотком: – У Михал-то Палыча что ни месяц, то новая. А к этой, видать, он сам похаживал. Что-то она кричала про телевизор, будто он взял у нее. И белье какое-то…

От Петрякова Бородин позвонил участковому, который подтвердил: было дело, выводил он под Новый год из подъезда того дома по Шаумяна пьяную скандалистку. Работы, как всегда в праздник, было через край, а женщина пообещала пойти домой, сказала, что живет поблизости.

Короче говоря, участковый отпустил ее с миром, а паспортные данные на всякий случай записал:

Ираида Аркадьевна Софийская, улица Ясная…

– Вам знакомо это имя? – спросил Бородин, показывая Петрякову бумажку с записями.

– Гм… Ираида Софийская!.. – продегустировал тот. – Ни дать ни взять святая! Нет, со святыми красотками мне покуда не доводилось встречаться. Оно, может, и жаль, – и повторил со смаком: – Ираида Софийская… Ну сами подумайте: разве я мог бы запамятовать это бесподобное имя? Нет, надо же… Вы мне позволите списать адресок? Вдруг пригодится…