Текст книги "Методом исключения"

Автор книги: Владимир Турунтаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

4

У Сергея было подозрение, что женщина всучила участковому заведомую липу. Такое нередко случается. И все же он решил лично удостовериться в этом, благо улица Ясная – вот она. И время еще не позднее, половина девятого. И вообще, чем черт не шутит…

Минуты через две он уже нажимал на кнопку дверного звонка.

– Кто там? – послышался из-за бронированной двери звучный и мелодичный женский голос.

– Милиция, – отозвался Бородин. – Здесь проживает Ираида Аркадьевна Софийская?

Последовала небольшая пауза.

– Вы из какого отделения? – немного погодя снова спросили из-за двери.

– Верх-Исетский райотдел, старший оперуполномоченный уголовного розыска Бородин, – доложил Сергей.

– Простите, а ваше имя-отчество?

– Сергей Александрович, – терпеливо ответил Бородин.

– И что же вас интересует, Сергей Александрович? – вежливо осведомились из-за двери.

– Если позволите, хотел бы задать вам пару вопросов, – не менее вежливо ответил Бородин.

– Слушаю вас внимательно, Сергей Александрович!

Вот язва!

– Только не через дверь, Ираида Аркадьевна! – в тон ей откликнулся Бородин. – А то так мы с вами соседей распугаем.

Еще одна короткая пауза.

– Тогда минуточку! – И он услышал, как, отходя от двери, хозяйка квартиры жизнерадостно пропела: «К нам приехал, к нам приехал Сергей Саныч дорогой…» – а затем последовал такой разговор: «Соедините меня, пожалуйста, с Верх-Исетским райотделом!.. Дежурный? Скажите, пожалуйста, у вас работает старший уполномоченный Бородин?.. Как это зачем? Если спрашиваю – значит, надо! Если не работает, то попрошу срочно выслать наряд по адресу… Тут какой-то тип в милицейской форме требует, чтобы я открыла ему дверь… Не знаю зачем! Может, задумал меня изнасиловать! Назвался старшим уполномоченным… Простите, оперуполномоченным… Ну да, так и сказал… Работает? Именно Сергей Александрович? А усы у него какие? Скобочкой? Ну спасибо, все сходится! А то ведь обстановочка сейчас сами знаете, какая криминогенная…»

«Вот язва, – подумал Бородин, – завтра ребята обсмеют…»

А хозяйка квартиры пока не спешила открывать дверь:

– Минуточку, Сергей Саныч, я только халатик накину! – крикнула она с веселым смешком.

Сергей терпеливо ждал. Он решил, что пришел по правильному адресу: такая особа да еще в подпитии запросто могла переполошить целый дом.

Наконец проклацкали-прощелкали замки, и тяжелая стальная дверь медленно отворилась.

– Прошу вас, Сергей Саныч, проходите, будьте как дома!

Какое-то время Сергей очумело взирал на тоненькую, с простенькой прической, совсем не накрашенную женщину лет двадцати восьми. Одета она была в легкий светло-желтый с голубыми незабудками халатик.

– Значит, вы и будете Ираида Аркадьевна Софийская? – осведомился Бородин, перешагивая через порог и затворяя за собой стальную дверь.

– Нарочно не придумаешь, правда? – в блестящих ореховых глазах хозяйки прыгали смешинки. – Ох уж эти мне родители, никогда не думают о том, каково будет их чаду, когда оно вырастет…

– Прошу вас ответить, я с вами серьезно разговариваю, – сказал Бородин.

– А что будет, если я вам не отвечу? – кокетливо прищурилась хозяйка.

– Послушайте!.. – Бородин начал терять терпение.

– Сергей Саныч, не надо нервничать, снимайте пальто и шапку и проходите в комнату, – миролюбиво проворковала женщина. – Сейчас, сейчас мы обо всем переговорим, на все ваши вопросы я охотно отвечу. Располагайтесь поудобнее, а я пока сварю кофе…

– Спасибо, кофе не надо, – решительно отказался Бородин, однако хозяйка, не слушая его, убежала на кухню, откуда тотчас послышалось звяканье посуды.

Делать нечего, Бородин разделся, причесался перед трюмо, степенно прошел в комнату с разложенной и небрежно заправленной тахтой. По спинкам стульев были развешаны всевозможные дамские причиндалы, а вокруг единственного кресла, которое стояло перед включенным телевизором, была рассыпана шелуха семечек.

Экран телевизора светился, двое известных политиков, неприязненно поглядывали друг на друга, раскрывали рты и шевелили губами. Отсутствие звука, видимо, подействовало на Бородина успокаивающе, и к тому времени, когда в комнату вошла хозяйка с дымящимися чашечками на маленьком подносе, Бородин совершенно успокоился.

– Честное слово, напрасно вы… Ираида Аркадьевна! – застеснялся он.

– Придвиньте к себе вот этот столик, – бесцеремонно распорядилась она. – Извините за беспорядок.

Исполнив, что ему было велено, Бородин пересел из кресла на стул, однако его попросили снова сесть в кресло:

– Вы мой гость!

– Ошибаетесь, – возразил Бородин. – Я сейчас нахожусь при исполнении.

– Тем более, – сказала хозяйка. – Сидя в кресле, вам будет удобнее писать протокол.

Загадочно улыбнувшись, она перебросила со стульев на тахту кое-какие вещицы и подсела к столику, наставив на Бородина туго обтянутые полами халата коленки.

– Что случилось, Сергей Саныч? – любезно улыбнулась она, осторожно отхлебнув чересчур горячего кофе.

– Скажите, Ираида Аркадьевна, где вы нынче встречали Новый год? – спросил Бородин, одним глотком опорожнив свою чашечку наполовину.

– Очень интересный вопрос! – сдержанно отметила Ираида Аркадьевна. – Отвечаю коротко: дома! – и поводила пальцами по халатику вдоль бедра.

– Из квартиры ночью куда-нибудь выходили? Скажем, после часу ночи?

– Ни после часу, ни после двух, – с серьезным видом ответила Ираида Аркадьевна. – А в четвертом часу я уже легла спать. Причем одна. Знаете, меня так и подмывает задать вам встречный вопрос, но уж ладно, наберусь терпения. Очень любопытный у нас с вами намечается разговор. Так что валяйте, спрашивайте дальше! Вам, наверное, не терпится узнать, сколько мне лет? Я с тысяча девятьсот семьдесят второго… пошла в школу, а в тысяча девятьсот…

– Вы случайно в новогоднюю ночь не заходили в дом по улице Шаумяна, восемьдесят два? – спросил Бородин.

– Вы меня убиваете! – Ираида Аркадьевна закинула ногу на ногу, забыв при этом поправить полы халатика. – Ни в этот, ни в какой другой дом я в новогоднюю ночь не ходила. И вообще, не имею привычки шляться по ночам. Потому что я ужасная трусиха, будет вам известно!

– Но адрес вам этот знаком? – продолжал Бородин бить в одну точку.

– Первый раз слышу! А что там случилось?

– Фамилия Петряков вам о чем-нибудь говорит? Петряков Михаил Павлович.

– Его что, убили в пьяной драке?

– Знаете его или нет?

– Хоть и не знаю, а все равно жалко человека…

Бородин отодвинул от себя пустую чашку.

– Я вам еще принесу кофе! – встрепенулась Ираида Аркадьевна.

Но Бородин решительным жестом остановил ее.

– Продолжим разговор, – сказал он суровым тоном. – Хотите знать, что случилось на Шаумяна? В новогоднюю ночь пропал без вести человек. Женщина, приблизительно ваших лет…

– Значит, это вы меня разыскивали, родненький? – радостно удивилась Ираида Аркадьевна. – Тогда вам больше не о чем беспокоиться, и мы с вами сейчас обмоем счастливую находку!

– Пожалуйста, послушайте дальше! – предельно вежливо потребовал Бородин. – Приблизительно до двух ночи эта женщина находилась в двадцать девятой квартире. Затем она ушла оттуда, но домой до сих пор не явилась. Ее муж подал в розыск. По некоторым сведениям, вы могли быть последней, кто ее видел в новогоднюю ночь…

Ираида Аркадьевна нахмурила золотистые бровки.

– Ей-богу, хотелось бы вам помочь, – сказала она. – Но я правда была в Новый год дома.

– Если так, извините, – вздохнул Бородин. – Значит, меня ввели в заблуждение.

– Кто, если не секрет?

– Неустановленная особа. Назвалась вашим именем и фамилией, а вместо своего сообщила участковому инспектору ваш адрес. Из этого следует, что она каким-то образом с вами знакома, Ираида Аркадьевна…

– Зовите меня Леной.

– Что?! – Бородин чуть не поперхнулся.

– Потому что я – Лена Смирнова, а никакая не Ираида Софийская! – проговорила Лена с веселым блеском в глазах.

– Хорошенькое дело… – пробормотал Бородин. – Выходит, одно из двух: либо адрес был назван наугад, либо та женщина вас знает. Возможно, что и вы ее знаете. Не исключено, что она проживает в вашем доме и даже в вашем подъезде. Сколько у вас в подъезде квартир?

– Пятнадцать.

– Может, попытаемся вычислить эту особу… Ираиду Аркадьевну?

– Я бы с радостью! – молвила Лена. – Только скажите, какая она из себя.

– Где-то под тридцать, у нее шапка из чернобурки, а пальто стального цвета в рубчик, с воротником из ламы. Волосы точь-в-точь как у вас: светлые с рыжиной…

– Вы что, видели ее?

– Если бы видел! – улыбнулся Бородин. – Приметы со слов свидетелей. Портрет, конечно, неполный. Но сколько тридцатилетних женщин проживает в вашем доме, которые носят такое пальто и такую шапку? А такие волосы, может, только у Ираиды Аркадьевны да у вас…

Лена шлепнула его по руке ладошкой:

– Будет вам ее возвеличивать!.. Ох, извините!

– А вы драчунья! – с шутливым укором посмотрел на нее Бородин.

– Но я же извинилась! – с притворной стыдливостью проговорила Лена и, сделав плавное движение рукой, погладила подушечками пальцев на его руке то место, по которому пришелся шлепок. – Будем звать ее Ираидой. А что касается вычислить, то я уже перебрала в уме всех женщин из нашего подъезда, которые старше меня. Вроде бы нет похожих.

– Тогда спасибо за кофе! – Бородин хотел подняться, но Лена удержала его за руку.

– Давайте еще подумаем! – она поправила полы халатика, но они тотчас опять разошлись, открыв взору гладкие бело-розовые бедра и колени. – Интересно, кто же мог с ходу назвать мой адрес?.. Я так хотела бы вам помочь, Сережа! Знаете что? Я сейчас сварю еще по чашечке кофе! Чтоб лучше соображалось. Торопиться некуда…

– Нет-нет, все! – Бородин решительно поднялся. – Вы тут подумайте сами. Если что придет в голову…

– Вы мне завтра позвоните, да? – подхватила Лена, внезапно погрустнев. – Я до десяти утра дома. И после шести вечера.

– Да, на всякий случай запишите мне свой телефон, – сказал Бородин, направляясь к двери.

– Сейчас, надевайте пока свое пальто! – кинула ему вдогонку Лена и потом, выйдя в прихожую, небрежно сунула ему во внутренний карман пальто вчетверо сложенную бумажку.

Спускаясь по лестнице, Бородин подумал, что вряд ли ему понадобится когда-нибудь звонить Лене по телефону. Он уже знал, кто ему назовет настоящее имя и адрес Ираиды Аркадьевны.

5

Утром, придя в райотдел, Бородин первым делом позвонил Петрякову на работу и предложил срочно явиться в уголовный розыск.

Петряков было заартачился:

– Неужели мы с вами еще не наговорились?

– Видимо, нет, – ответил ему Бородин.

– Я занят! У меня работа, – отрезал Петряков.

– Прислать нарочного с повесткой? – строго спросил Бородин.

И Петряков сдался:

– Не надо…

Бородин попросил его не опаздывать.

Положив трубку, он бросил через стол младшему инспектору:

– Юра, я подаю рапорт начальнику.

У Юры Ковалевского вытянулось лицо:

– Что-нибудь серьезное?

– Серьезнее некуда. Или пускай доплачивают за вредность, или я ухожу из уголовного розыска.

Юра не на шутку встревожился:

– Да в чем дело? Не томи!

– Вчера, понимаешь, когда я находился при исполнении служебных обязанностей, одна молодка выставила мне под нос свои голые ляжки. Как хочешь, так и опрашивай ее. Я ж не железный, так и концы отдать недолго!

Юра облегченно рассмеялся.

– Все ясно! А собой она ничего?

– Баба как будто неплохая. Живет одна, мужа нет. Вот и одичала. А та, которая назвалась Ираидой Софийской, сдается мне, еще почище будет. Второй раз подряд мне такой артподготовки не выдержать. В конце-то концов живой я человек или нет?

– Ираида – это которая дом раскачивала?

– Ну. Скоро сюда явится Петряков, скажет ее адрес, и мы с тобой вдвоем к ней пойдем. Будешь меня подстраховывать и в случае чего примешь огонь на себя…

Тут зазвонил телефон. Сергей поднес трубку к уху, назвался по форме, и лицо его болезненно сморщилось.

– Сережа? – услыхал он знакомый мелодичный голос. – Это я, Лена! Здравствуй! Могу кое-что сообщить… Может, не надо по телефону, тогда мы могли бы…

– Говорите, – обреченно выдавил Бородин, испытывая неодолимое желание поставить вконец обнаглевшую бабенку на место и растолковать ей, как надо обращаться по служебному телефону к старшему оперуполномоченному уголовного розыска. Однако он взял себя в руки и вслушался в звонкий говорок.

– …Столкнулись на лестничной площадке и нечаянно зацепились друг за друга. Я только ойкнула, хоть и опаздывала на работу, а у нее глаза сделались как у дикой кошки, и она обозвала меня хамкой. Ты только подумай! Поди тут разберись, кто за кого зацепился… Ну так вот: она позвонила в дверь к старушке, которая живет напротив меня…

– Лена, вы про кого мне толкуете? – прервал ее словоизвержение Бородин. – Я что-то не улавливаю…

– Ну я и говорю: надо встретиться! Подходи к шести вечера, вместе сходим к Марье Захаровне…

– Кто такая?

– Да старушка, которая напротив меня! Она сама тебе все расскажет. У меня, например, нет сомнений, что именно та мымра и назвала мою квартиру. В отместку.

– Подожди, Лена! – Бородин не заметил, как сам перешел на «ты». – Какая мымра?

– Та, что приходила к Марье Захаровне, у нее муж умирал от рака. Мымра – медсестра, понимаешь? Она вводила старику морфин. Я еще вчера, как ты ушел, поговорила с Марьей Захаровной. Описала ей эту дикую кошку. Все сходится: и пальто, и шапка, и волосы! Ее Вероникой зовут. И знаешь, что я подумала? Наверняка она наркоманка, ведь с одного перепоя разве стала бы воспитанная женщина так себя вести, наверняка укололась перед тем… Хотя какая она воспитанная!..

«Возможно, она и есть», – подумал Бородин, проникаясь к Лене теплотой и симпатией.

– Спасибо, Лена, ты нам очень помогла. А в какой поликлинике Вероника работает, не знаешь?

– Должно быть, в сороковой, – не слишком уверенно ответила Лена.

– А фамилия ее?

– К сожалению…

– Ладно, узнаем, – пообещал Бородин и хотел было положить трубку, но не успел.

– Сережа, ты позвонишь вечером? – воззвала Лена, когда трубка была уже на полпути к аппарату. – Сережа, ты меня слышишь?

По загоревшимся глазам Юры Бородин понял, что тот слышал последние отчаянные вопли из трубки. Пришлось опять поднести трубку к уху.

– Э… Меня срочно зовут… Извините! – и стремительно отправил трубку на место. – Видал, что делается! – сказал он Юре, пытаясь скрыть смущение.

Юра загибался от смеха. А успокоившись, спросил:

– Информация хоть стоящая?

– Есть над чем подумать, – ответил Бородин. – Во всяком случае, с Петряковым теперь скорее найдем общий язык, имя гражданки Софийской нам, кажется, уже известно.

Опять затрезвонил телефон. Потянувшаяся к трубке рука Бородина зависла в воздухе.

– Лучше ты, Юра! – попросил он Ковалевского. – Если опять она – меня нет!

Ковалевский заговорщицки подмигнул и взял трубку.

– Его нет!.. Жена пришла. Не знаю, что там у них: вся в слезах. Может, квартиру обчистили или ребенок захворал… Да, конечно!.. Трое, четвертого ждут… Ладно, передам. А вы на всякий случай мне свой телефончик скажите. Если не он, то я вам обязательно позвоню, мы же с ним в одной связке работаем… Все, Леночка, золотце, записал! В шесть не обещаю, работы сегодня много, а часиков в девять-десять, если тебя это устроит… Подходит? Ну прекрасно! До вечера!.. Все, ласковая, бегу на задание! – повесил трубку и победно поглядел на Бородина: – Вот так надо!

Бородин протянул ему через стол руку:

– Юра, ты настоящий друг!

– Знаешь, она ведь расстроилась, когда я сообщил ей о твоих семейных неприятностях.

– Будешь звонить, скажи, что моя Люба благополучно разрешилась двойней.

6

Петряков явился точно в указанное время. Однако Бородин намеренно продержал его еще с полчаса за дверью, после чего сунул ему под нос статью Уголовного кодекса об ответственности свидетеля за дачу ложных показаний или за уклонение от дачи показаний. Подождав, пока Петряков переварит эту информацию, грозно сверкнул глазами:

– Надеюсь, все понятно? Я ведь на этот раз церемониться не намерен – в момент оформлю уголовное дело! Как миленький загремишь у меня! Садись теперь вон туда, – Бородин указал рукой на стул, заранее поставленный метрах в полутора от стола, – и отвечай на вопросы четко, не виляя. Первый вопрос: как фамилия женщины, которая скандалила у дверей твоей квартиры ночью первого января?

Петряков был бледен, голос его дрожал и срывался, когда он отвечал оперу, тупо глядя поверх его головы:

– Я уже сказал вчера, что не знаю, кто эта женщина…

– Это не подумавши, – сурово глянул на него Бородин. – А если подумать?

Петряков передернул плечами:

– Тут сколько ни думай, но если я действительно не знаю этой женщины!..

– Неправда! – возвысил голос Бородин. – Ты ее прекрасно знаешь!

– Прошу обращаться ко мне на «вы»! – срывающимся на фальцет голосом выкрикнул Петряков. – Мы с вами свиней не пасли!

– Имя, отчество, фамилия и адрес твоей знакомой! – загремел Бородин, пропуская мимо ушей призыв Петрякова к вежливому обращению.

– У меня много знакомых женщин, – выговорил Петряков с натужной усмешкой.

– Ну хватит прикидываться! – обрезал его Бородин. – Прекрасно знаешь, о которой идет речь.

Петряков похрустел сцепленными пальцами.

– Представьте себе, не знаю!

Бородин пошел по новому кругу:

– Как ее зовут?

– Понятия не имею! – в отчаянии выкрикнул Петряков.

– Да Вероника же! – негромко, с добродушным выражением на круглом румяном лице подсказал Юра Ковалевский. – Что уж вы ее так скоро забыли?

Петряков злобно глянул на него и мотнул головой:

– Не знаю никакой Вероники!

– Как ее по отчеству? – продолжал наседать на него Бородин.

– Не знаю! – храбро продолжал упорствовать Петряков.

– Где живет?

– На деревне у дедушки!

– Ты просто неумный человек, Петряков, – хмуро бросил ему Бородин и кивком показал Юре на дверь. – Отведи его в камеру. Может, там вспомнит.

– Не имеете права! – заверещал Петряков. – Я пожалуюсь прокурору!

– Тебе давали читать статью? – Бородин грозно хлопнул по Уголовному кодексу. – Непонятно написано? Мы ж ее все равно разыщем, эту твою медсестру, и тогда, может, еще какая статья к тебе привяжется: видать, не случайно ты запираешься!

– Да что это такое на свете творится! – продолжал верещать Петряков, в то время как Юра выпроваживал его в коридор. – Вы ответите… Я буду…

Не успел Сергей подойти к чайнику и налить в кружку воды, как дверь кабинета с шумом отворилась. Вошли Петряков с Юрой Ковалевским.

– Он что-то вспомнил, – сказал Юра, подмигнув Бородину из-за спины коротышки.

– Латушенкова Вероника Ивановна! – с отвращением на лице выговорил тот.

– Адрес? – спросил Бородин.

Петряков сказал и адрес.

– Ну, и зачем было запираться? – укоризненно глянул на него Бородин. – Вы соображаете, что наделали? Столько времени зря потеряно. Может, Морозовой и в живых уже нет…

– Ох, стерва! – простонал Петряков. – Как она меня запачкала! Теперь до смерти не отмыться…

– Можете идти, – разрешил ему Бородин. – Больше вы нам не нужны, – и добавил с угрозой в голосе: – Если только правильные координаты дали.

– Да она это, она, чтоб ей пусто было! – визгливо выкрикнул Петряков и исчез за дверью.

Сергей тут же принялся инструктировать Ковалевского:

– Лучше будет, если ты отправишься пораньше и пройдешь по квартирам в том подъезде, где живет Латушенкова. Только так, чтобы она сама не фигурировала. Спрашивай, не видал ли кто незнакомую женщину в подъезде или возле подъезда в промежутке с двух до пяти утра первого января…

7

Без четверти шесть они встретились на троллейбусном кольце, на Посадской. И вот какую информацию сообщил Юра Бородину.

Жилец с пятого этажа провожал в ту ночь, приблизительно в половине третьего, своего приятеля. В дверях подъезда они натолкнулись на двух женщин. Одна из них, Латушенкова из двадцать четвертой квартиры, была сильно пьяна и не хотела проходить в дверь. Упиралась руками, выражаясь нецензурно. Другая – незнакомая женщина – была как будто трезва и уговаривала Латушенкову идти домой. Она попросила мужчин помочь ей довести пьяную до ее квартиры. Что они и сделали, а потом ушли.

Юра показывал этому свидетелю фотографии нескольких женщин, и он опознал Морозову. Он же подтвердил, что Латушенкова действительно работает в сороковой поликлинике медсестрой.

– Ты знаешь, что я думаю, – задумчиво проговорил Бородин, ловя себя на том, что присваивает себе мысль, которой поделилась с ним Лена Смирнова. – Не укололась ли Латушенкова перед тем, как ей пойти воевать с Петряковым? Хорошо выпила да наркотика добавила – как не одуреть…

– А что? Все могло быть, – охотно согласился Юра.

В отличие от Лены Смирновой Латушенкова с большей доверчивостью отнеслась к людям из уголовного розыска. Лишь поглядела в дверной глазок и тут же открыла.

Молча, с неживым лицом она отступила за порог комнаты. Словно давно ждала этой минуты и приготовилась ко всему.

– Где нам можно присесть? – спросил у нее Бородин.

Латушенкова с приглашающим жестом отступила в глубь комнаты, посреди которой в окружении нескольких красивых мягких стульев стоял стол, застеленный ярко-пунцовой, с белыми цветами плюшевой скатертью. Скатерть хозяйка откинула с одного края, чтобы удобно было писать на столе.

Комната сияла стерильной чистотой. На полочках и в шкафах за стеклами все было расставлено в идеальном порядке. Сиденье дивана-кровати было застелено красивым ковриком.

Латушенкова неслышно присела напротив Бородина. Поглаживая тонкими бледными пальцами скатерть и сдвинув к переносице светлые бровки, она напряженно вглядывалась в рисунок ткани, словно выискивала на нем какие-то важные для себя знаки.

– Вероника Ивановна, – вежливо обратился к ней Бородин, – мы вынуждены опросить вас как нарушителя общественного порядка, а также как свидетеля по делу Ольги Степановны Морозовой, которая пропала в новогоднюю ночь. По имеющимся сведениям, в последний раз ее видели вместе с вами у дверей вашей квартиры.

Латушенкова разлепила губы:

– Я помню, какая-то женщина в ту ночь провожала меня домой. Но я не знаю, кто она такая, откуда взялась и куда исчезла.

– Она заходила к вам в квартиру?

– Возможно.

– Опишите свои действия, начиная с минуты, когда вы вошли к себе квартиру.

Латушенкова криво усмехнулась:

– Думаете, я способна это сделать? Я же ничего не помню! Могу лишь сказать, что утром я проснулась на неразложенном диване. И в платье. Ни простыни, ни подушки…

– Проснувшись, вы не обратили внимания на какие-либо следы пребывания в квартире той женщины?

– Нет. Разве что… – Латушенкова поднялась из-за стола, выдвинула верхний ящичек мебельной стенки, извлекла из него золотую сережку с красным камушком и положила на стол перед Бородиным: – Это я нашла в прихожей на полу.

– Вы утверждаете, что она не ваша? – спросил Бородин, разглядывая сережку.

– Нет, не моя!

– В таком случае придется изъять ее у вас, о чем будет составлен протокол. – Бородин кивнул Ковалевскому, передал ему сережку и продолжил опрос: – В каком состоянии находились ваши пальто, шапка, сапоги?

– Да, вопросик… – Латушенкова опять криво усмехнулась. – Пальто висело на плечиках в шкафу, в прихожей. Шапка лежала на верхней полочке в том же шкафу. А сапоги стояли под пальто.

– Вы могли сами так аккуратно раздеться?

– Затрудняюсь сказать. В обычном состоянии я очень аккуратна, но тогда… Поверьте: со мной такого еще не было…

– Где вы нашли утром ключи от квартиры?

– На тумбочке перед зеркалом. В прихожей.

– В каком состоянии находилась входная дверь?

– Была закрыта на защелку верхнего замка.

– Записки вам не было оставлено?

– Нет.

Бородин помедлил, прежде чем задать следующий, весьма щекотливый, вопрос:

– Вероника Ивановна, как же случилось, что уже через час с небольшим после наступления Нового года вы оказались, по свидетельству жильцов дома по Шаумяна, в таком состоянии?

– Хотите сказать: в состоянии полной невменяемости?

– Ну что же, можно и так, – согласился Бородин и добавил: – Если верить жильцам того дома.

Латушенкова плотно сжала губы и опять принялась разглядывать узоры на скатерти. Казалось, она не собиралась отвечать.

– А, Вероника Ивановна?

Латушенкова зябко передернула плечами и подняла на опера невидящие глаза.

– На работе посидели. Потом одна из лаборанток напросилась ко мне в гости. Явилась вместе с приятелем… Выпили шампанского за старый год, потом водки… К двенадцати открыли вторую бутылку шампанского и опять перешли на водку. А затем мои гости стали вести себя так, словно были одни в квартире. Знаете, такой прелестный получился у меня праздник: они лижутся, а я на них любуюсь. Но этого им показалось мало, потом они намекнули мне, что… Ну зачем я все это рассказываю!.. Короче говоря, я попросила их убраться вон. И осталась дома одна. Может, все бы обошлось, будь у меня тогда телевизор… То есть он был, но незадолго перед тем сломался, – она оглянулась на сиротливо пустую тумбочку. – Вчера увезли в ремонт… Скажите, а вам никогда не приходилось встречать Новый год в полном одиночестве? Хотя… Нет, надо быть женщиной, чтобы понять мое тогдашнее состояние… Господи, ну что вам еще надо объяснять!

– Кое-что все-таки придется, – сказал Бородин. – Например, зачем вы отправились в ту ночь к Петрякову?

– Значит, что-то вы все-таки поняли? – криво усмехнулась Латушенкова.

– Как давно вы с Петряковым до этого встречались? – спросил Бородин.

– Порядочно. Мы познакомились… В тот день, десятого августа прошлого года, у меня в трамвае разрезали сумочку… Видите, какой невезучий был для меня год?.. Вытащили деньги, паспорт. Паспорт тут же подбросили, а Петряков первым его увидел, поднял и преподнес мне как подарок. Проехал со мной лишнюю остановку и проводил до дома. Всю дорогу, не переставая, что-то говорил, говорил. Ну я уши-то развесила. Хотя вид у меня вроде как неприступный, так мне все говорят, но на самом деле… – Латушенкова приложила руку к груди. – Чего уж скрывать: только и жду, когда какой-нибудь приличный мужчина обратит на меня внимание. Петряков мне показался именно таким. Приличным. Правда, ростом ниже меня, но тут уж, знаете… К тому же до встречи с ним я года три жила без мужчины. Совсем одна. Чего ж вы хотите!.. Ну вот, когда мы с Петряковым второй-то раз встретились, он стал зазывать меня к себе на кофеек. Однако я решила, что приличнее будет, если я его у себя приму. Так что я у него в гостях не была ни разу…

– Говорят, вы требовали, чтоб он вернул вам телевизор.

– Я этого не помню, но раз говорят жильцы… Было так было!.. Но когда я шла к Петрякову, то думала не о телевизоре…

– Чего ж вы хотели от него?

Латушенкова удивленно посмотрела на Бородина:

– Ну чего, как вы думаете, пьяная баба может хотеть от мужика? Тем более что мы с ним не ссорились. Он просто перестал приходить ко мне. Мне было так одиноко, что я готова была… Ну не знаю! Да и незачем вам все это слушать! Что вас еще интересует, касающееся Морозовой?

– Когда вы ломились к Петрякову, то были уверены, что он дома?

– Видимо, – пожала плечами Латушенкова. – Смутно припоминаю, что, прежде чем подняться к нему, я посмотрела на его окна. Они были освещены.

– О присутствии в квартире женщины догадывались?

– Что касается женщины… Ну если мужчина дома и не открывает дверь, то что еще может прийти в голову?

– Вы сказали, что не были у него дома, – включился в разговор Юра. – И все же нашли дверь и окна. Как вам это удалось?

Латушенкова с интересом поглядела на Юру:

– Мальчик далеко пойдет! Моментально разоблачил меня! Хотя я действительно не бывала у Петрякова.

– И как же вы отыскали его квартиру? – спросил Бородин.

– Интересно? Ну хорошо, расскажу, – она обращалась персонально к Юре, который от такого внимания засмущался и начал краснеть. – Однажды, когда Петряков заночевал у меня, я вытащила у него из кармана паспорт. Хорошо ли, плохо ли я сделала – судите как хотите. Но мне надо было узнать, женат он или нет. Эти странички в его паспорте были трогательно чисты. И на всякий случай я списала его адрес, а когда он пропал из виду, предприняла маленькую слежку. Однажды поднялась до его квартиры, но позвонить не решилась. А выйдя на улицу, определила расположение его окон. Ну а потом как глупая девчонка стала прохаживаться вечерами по другой стороне улицы и смотреть на его окна… Еще будут вопросы?

– Да, – кивнул Бородин. – Конкретно о Морозовой. Где она к вам подошла?

– Видимо, это был исторический момент, но я, к великому сожалению, не сохранила его в памяти. Первое смутное воспоминание связано с каким-то настойчивым ее вопросом. Возможно, она добивалась, чтобы я сказала ей свой адрес…

– Вы его сказали?

– Возможно. Помню, как валялась в снегу, а она меня пыталась поднять. Помню, как хватала ее за ногу, и она тоже падала, и я смеялась… Кажется, меня разбирал смех. Никак не могла остановиться. А дальше в памяти полный провал. До того момента, как двое каких-то мужчин взяли меня под руки и поволокли вверх по лестнице. А что было дальше, вы уже знаете…

– Вы догадывались, что Морозова – та самая женщина, которая была у Петрякова?

– Да Боже мой, конечно же, нет! Единственно, чего я хотела, чтобы она от меня отвязалась. Я хотела вернуться к Петрякову, но как-то так в конце концов получилось, что эта женщина привела-таки меня домой…

– Кто такая Ираида Аркадьевна Софийская?

Латушенкова удивленно приподняла брови:

– С чего это она вас заинтересовала? Работала у нас нянечкой, недавно ушла на пенсию. Славная в общем-то старушка. С ней ничего не случилось?

– Нет, ничего, – Бородин подавил улыбку и продолжал допытываться: – А чей адрес вы сообщили участковому?

– Что, был еще и участковый? – испуганно изумилась Латушенкова. – Мать честная! Как видно, я основательно повоевала там…

– Насчет этого не сомневайтесь, – сказал Бородин, с трудом сохраняя на лице серьезное выражение.

Латушенкова озадаченно поморгала.

– Вот даже как! А что за адрес я сообщила участковому?

Бородин сказал, и она тотчас вспомнила:

– В тот дом я ходила прошлой осенью к раковому больному. Одна крайне неприятная особа из квартиры напротив как-то, помню, нахамила мне. Возможно, что номер дома и ее квартиры подсознательно сорвались с языка… Ну не знаю!..

Бородин посмотрел на Юру:

– У тебя есть еще вопросы?

– Один, – кивнул тот. – Насчет уколов. Вы вводили морфин тому раковому больному?

– Ну и что? – удивленно посмотрела на него Латушенкова. – Это в порядке вещей.

Однако Бородин уловил в ее глазах испуг.

– Нет, ничего, – сказал Юра. – Вы забыли – я напомнил.

– Ничего не поняла! – Латушенкова вопросительно взглянула на Бородина.

Он откашлялся.

– Вероника Ивановна, сейчас мы обязаны провести осмотр вашей квартиры. Юра, пригласи понятых!

Юра удалился.

Бледное лицо Латушенковой покрылось розовыми пятнами.

– Позвольте, – дрожащим голосом начала она. – Вы что, собственно говоря… Неужели я должна отвечать за то, что какая-то совершенно незнакомая мне женщина без моей просьбы, а скорее вопреки моему желанию, почти насильно помогла мне добраться до дому и вошла в мою квартиру без приглашения? Я даже не знаю, что она тут делала, воспользовавшись моим беспомощным состоянием! Что вы рассчитываете найти? Ее скелет в моем шкафу? Тогда я, наверное, вправе потребовать, чтобы вы показали мне ордер на обыск!