Текст книги "Обнаженная модель"

Автор книги: Владимир Артыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 34 страниц)

Роберт помолчал – выдержал паузу.

– Судьба кидала нас то туда, то сюда, но наша дружба и большая взаимная любовь не прерывалась никогда, – Роберт поднял бокал.

Его взрослый сын Миша добавил:

– Моими первыми словами в жизни были: мама, папа, Артыков.

Тамара Спиричева продолжила:

– У Володи огромнейший талант на дружбу. Я чувствую, что у каждого из вас есть ощущение, что вы самые близкие его друзья. И каждый раз, когда слышу его голос по телефону, я чувствую его тепло, у меня возникает такое же ощущение близости, как и у вас, его друзей.

Ахмат навел объектив камеры на Юлю Андрееву.

– Ты угадал Ахмат, я как раз собиралась поздравить Володю.

– Я это почувствовал, Юленька, и поэтому взял тебя в кадр крупным планом. Говори. Записываю.

– Я благодарна своему мужу Леониду Мирзоеву, что жизнь так сдружила нас с Володей. Мы больше родные, чем друзья. Мы узнаем всегда что-то новое на выставках Володи, это для нас большой праздник. Володе и Римме повезло друг с другом – это две половинки одного яблочка, они совпали и нам дали счастье общения с ними, которое не может сравниться ни с чем. Это глыбы такого масштаба и в творчестве, и в дружбе, и в любви друг к другу, что смотришь на них и радуешься, что они у нас есть. Я поднимаю бокал за то, чтобы тепло наше не давало им охладеть ни в искусстве, ни в дружбе, ни в любви.

Леня добавил:

– Когда мы были студентами, нам на новый год в Постпредстве выдавали по 1000 рублей. Обычно нормальные студенты покупали себе что-то из одежды. Я предложил Володе купить что-нибудь модное.

– Нет, – отвечал он, – лучше выпьем и закусим, здоровье – дороже!

Я думаю, что самая прекрасная и замечательная черта у тебя, Володя, – то, что ты никогда в жизни не предавал никого. Ты дружбу несешь всю жизнь и даже прощаешь людям маленькие изъяны, которые могли бы тебя подвести. Я хочу выпить за то, чтобы ты был всегда честен и не жаден!

Легкий юмор Лени вызвал оживление, одобрительный смех и аплодисменты.

Увидев направленный на себя объектив камеры Ахмата, фотохудожник Антонио Бальестерос поднялся и, держа в руке бокал шампанского, произнес:

– Владимир Аннакулиевич – прекрасный рассказчик. Книга воспоминаний, которую он сейчас пишет, и первым читателем которой я являюсь как редактор, это увлекательное повествование об истории нашей страны. Из рукописи я так много узнал о вашей жизни, о произведениях живописи, о работе в театре и кино. Книга начинается с довоенных времен и охватывает период до наших дней.

Жена Антонио, обаятельная и улыбчивая красавица Надежда дополнила слова мужа:

– Я хочу выпить за вас, Владимир Аннакулиевич и Римма Николаевна! За ваш союз, за ваше творчество и за вашу необыкновенную любовь друг к другу. Это всегда чувствуется, Римма Николаевна души не чает в вас, а вы в ней. Хочется, чтобы этот союз продолжался бесконечно.

Следом встал Юрий Борисович Леонов. Он сказал:

– Еще в 1916 году Борис Кустодиев в своей картине «Художники „Мира искусства“» увековечил русских живописцев нового направления. Это – Грабарь, Рерих, Бенуа, Петров-Водкин, Сомови другие. Ваша картина «Серебряный шар искусств» – это одно из событий современной живописи. Вы, Владимир Аннакулиевич, в своей картине тоже собрали наших известных современников: ученых, поэтов, художников. Это Церетели, Гладышев, Коржев, Ахмадулина. Не случайно, вы удостоены высокой награды Российской академии художеств медалью «Шувалов». Это дорогого стоит!

Обаятельная и улыбчивая Татьяна Леонова добавила:

– Сегодня мы встретились с настоящим искусством, что очень приятно. К сожалению, это случается далеко не на каждой выставке.

Ахмат перевел объектив камеры на Зарету:

– У каждого человека есть зеленая тропа и тропа желтая, я желаю, чтобы зеленая тропа сопровождала вас всегда. Созданный вами мой портрет, уважаемый Владимир Аннакулиевич, мне так понравился, что трудно найти достойные слова. Я увидела себя совсем другими глазами. Спасибо вам! Желаю, чтобы ваша жизнь процветала. Здоровья вам и счастья!

Застолье продолжалось. Я не присаживался и старался уделять внимание своим гостям. Юрий Иванович громко произнес, перебивая общий гомон:

– Урожай художник собирает с душ человеческих, когда пишет портреты, когда пишет пейзажи, когда пишет красивых обнаженных женщин, – он показал рукой на картину «Дочки матери», где на берегу моря отдыхали мамы с детьми.

И уже со свойственным ему юмором, держа в руке рюмку, добавил:

– В шутку я назвал эту картину «Безотцовщина», там нет ни одного мужчины. К сожалению, так бывает, особенно сейчас!

И уже серьезно продолжал:

– Переехав в Москву, Артыков нашел себе хорошего друга жизни, Римму Николаевну.

Ему повезло: в первый раз, когда остался жив в ашхабадское землетрясение, второй раз, когда спасся от московских невест, а в третий раз, когда нашел жену. Ему крепко повезло, он хоть и не очень верующий человек, но грехи ему были прощены, и был он удостоен счастья – он нашел жену. Семья продолжает сегодня работать. Выставки показываются в Москве и других городах и пользуется большим успехом, потому что в них есть не только понимание Туркмении и России, есть духовность, которая направляет нас на понимание существа человека. И когда Артыков пишет «Эдем», – Юрий Иванович опять показал рукой на картину, – художник мечтает, чтобы и на русской земле был рай. Будем, надеяться!

Юрий Иванович под аплодисменты выпил рюмку и показал рукой еще на одну картину:

– Вы видите, это – «Комсомольская свадьба», она плавно переходит в свадьбу ветеранов, – он провел рукой вдоль стола и грустно обвел взглядом сидящих и залпом выпил еще раз.

Когда вечер был в полном разгаре, дверь зала отворилась, и вошел Булат Мансуров.

Его поддерживал под руку помощник. Римма встретила их, поставила на стол чистые приборы и наполнила рюмки. Для меня приход Булата был полной неожиданностью, поскольку его супруга Елена Луначарская говорила мне, что он тяжело болен и находится в клинике. Я был счастлив видеть своего старинного друга, великого режиссера, с которым мы работали еще в 60-е годы на двухсерийном фильме «Утоление жажды»по роману Юрия Трифонова.

Мы обнялись.

– Володя, я неважно себя чувствую, я приехал к тебе прямо из больницы. Долго я находиться здесь не смогу, поэтому позволь мне сразу сказать о тебе теплые слова.

Ахмат навел объектив камеры на Мансурова.

Я представил его гостям:

– Мой друг Булат Мансуров. Народный артист России. Кинорежиссер. Академик.

Фильм «Утоление жажды», где Булат был режиссером-постановщиком, а я художником-постановщиком снимался в пустыне на трассе строящегося Каракумского канала. В этом фильме играл всенародно любимый артист Петр Мартынович Алейников. Для него это была последняя роль в жизни. В картине снималось созвездие замечательных актеров, таких как Олег Жаков, Артык Джалыев, Анатолий Ромашин, Леонид Сатановский, Раиса Недашковская.

Булат встал, пристально оглядел сидящих гостей, немного помедлил. Его рука слегка дрожала.

– О статусе нашей дружбы Володя уже все сказал, – бархатным баритоном начал говорить Булат, – прошло почти 50 лет, как снимался наш фильм «Утоление жажды». Дружба, зажаренная на песках Каракумов, она не ржавеет. – Голос Булата дрогнул и он не сразу продолжил говорить, – поэтому я, несмотря на постельный режим, несмотря на больную ногу, все-таки пришел, чтобы подтвердить, Володя, свою верность тебе как человеку и как художнику. Это самое главное, когда коллеги признают своего коллегу. Володя принадлежит к той категории художников, которые трудятся сердцем и душой, которые не требуют никакой компенсации, а компенсация сама находит его, и, прежде всего, уважением его коллег. Володенька, милый, дорогой! Я тебе желаю в твоем маленьком еще возрасте, быть таким всегда. Будь здоров!

Булат выпил рюмку до дна. Мы крепко обнялись. Булат подарил мне модель ахалтекинского коня, искусно сделанного из кожи, с узким туркменским седлом, короткими стременами и сбруей.

– Это тебе в память о нашей совместной работе в песках Каракумов.

2 января 2011 года я с утра стоял у мольберта. У меня есть правило – заканчивать картину уже вставленную в раму. Так было и сейчас. Я готовил «Мир Нико Пиросмани»к предстоящей академической выставке, посвященной 150-летию со дня рождения великого грузинского художника. Раздался телефонный звонок.

– Володя, – услышал в трубке мягкий баритон Булата, – я бы очень хотел, чтобы ты пришел ко мне на Большую Никитскую в мой центр Эйзенштейна. У меня соберутся знакомые тебе люди: сценарист Маргарита Малеева, вдова режиссера Аждара Ибрагимова, Фрида Емельянова с сестрой Аидой, Альберт Атаханов, он недавно вернулся из Китая. Моя жена Лена, к сожалению, занята в концерте, но ты обязательно приходи с Риммой. Пока я елку еще не разобрал, так что можно выпить за встречу нового 2011 года. Женщины мне заявили официально: «Если Володя не придет, мы тебя, Булатик, просто убьем». Так что пожалей меня и приходи.

– Булат, успокой их, скажи, что я обязательно приду, но только со своим самоваром.

Булат рассмеялся.

– Конечно с Риммой.

Ровно в четыре часа дня мы поднимались по крутой лестнице дореволюционного дома на Никитской. Гости уже собрались за праздничным столом.

Булат сказал мне:

– Лена дома приготовила традиционное блюдо кочевников – плов с бараниной и, завернув казан, чтобы не остыл, принесла сюда, а сама ушла на работу, у нее сегодня концерт.

– Это ты точно, Булат, подметил о плове кочевников. Не знаю профессии в искусстве, более кочевой, чем у кинематографистов. Ты же знаешь, чтобы снять несколько удачных эпизодов, а то и несколько кадров, приходится пересекать страну от Петербурга до Владивостока, от Томска до Якутска. Снимая даже один фильм, изучишь страну не по географическим картам, и все ради нескольких минут экранного времени.

– Да, Володенька, ты абсолютно прав, – Булат серьезно посмотрел мне в глаза и задумчиво сказал. – Мы всегда об этом думаем, ведь это – жизнь художника. В кино ищем точный кадр, в живописи и скульптуре – выразительную композицию и пластику, в музыке – мелодию и ритм, в жизни – душевное равновесие, в дружбе – верность и любовь. Это и есть – гармония.

Маргарита Малеева, высокая статная дама, с гладко причесанной головой рассказала:

– Летом 2009 года меня пригласили в Баку, отмечалось 90-летие Аждара Ибрагимова. Я полетела на вечер памяти своего мужа, добрейшего человека. В Баку он похоронен, его там ценят, помнят и почитают.

– Мы с Булатом его хорошо помним, – сказал я, – когда Аждар снимал фильм «26 Бакинских комиссаров». В это время Булат, оператор Ходжакули Нарлиев и я выбирали натуру для «Утоления жажды». Аждар снимал в песках Туркмении – недалеко от Небитдага. После съемок «расстрела комиссаров» Аждар пригласил Булата, Ходжакули и меня в Красноводск, на побережье Каспийского моря, где ему предстояло снимать сцены в сохранившейся до того времени подлинной камере Красноводской тюрьмы. Там когда-то под арестом содержались 26 бакинских комиссаров.

В сентябре 1918 года из тюрьмы их повезли по железной дороге в восточном направлении от побережья Каспия в глубь песков. Недалеко от железнодорожных станций Аннау и Гяурс комиссаров отвели метров на сто от дороги и расстреляли.

Эпизод с «расстрелом» уже был снят Аждаром, но ему еще предстояло доснять сцены в Красноводской тюрьме. В кино так бывает: конец фильма Аждар снял в первую очередь, а начало фильма ему еще предстояло снимать.

В 60-е годы, когда Аждар Ибрагимов снимал свой фильм, этот тюремный комплекс был давно превращен в Музей 26 бакинских комиссаров. В здании музея были собраны подлинные документы и личные вещи комиссаров. Картины художников, висевшие на стенах музея, рассказывали об их судьбе. Перед входом стояли их бюсты, изваянные в граните.

Пока подготавливали к съемкам тюремную камеру, чтобы утром следующего дня начать с актерами репетировать, Аждара и нас пригласил в гости на плов с осетриной директор Красноводского рыбзавода. А на следующий день начальник паромной переправы Красноводск – Баку нас угощали пловом с качкалдаком – черной уткой.

Такого плова мне прежде не доводилось видеть, а тем более есть. Выглядело это очень красиво: на белом рисе глянцем сверкали зажаренные небольшие черные тушки качкалдаков. Перепончатые утиные лапки были сварены и с бульоном поданы отдельно в пиалах.

Аждар и я отдали предпочтение плову с осетриной, Булату понравился плов с качкалдаком.

– Нет, ребята, – сказал Ходжакули, – этим деликатесам с черной уткой, да и с осетриной, я предпочитаю традиционный плов из мяса молодого барашка, поджаренного на курдючном сале.

Мы спорить не стали и согласились, что под водку любой плов годится.

Эти три дня, проведенные с веселым, остроумным, очень добрым и талантливым Аждаром Ибрагимовым я вспомнил теперь, когда за пловом у Мансурова встретил сценариста Маргариту Малееву, вдову Ибрагимова. Она много делает для сохранения памяти кинорежиссера, сценариста, писателя, мужа.

После плова, за чаем, Булат тихо сказал Римме:

– Сфотографируй нас с Володей.

Мы прошли в его кабинет, где сверкала игрушками и серпантином небольшая елочка.

На стене висел фотопортрет Сергея Аполлинариевича Герасимова, великого режиссера, чью мастерскую окончил Мансуров.

Булат мне еще раньше рассказывал:

– Когда я снял курсовую работу – фильм «Состязание», Сергей Аполлинариевич сказал мне: «Ты снял серьезную философскую картину, мне тебя учить больше нечему. Ты состоялся как художник. Сдай экзамены по теоретическим предметам, а твое „Состязание“ я засчитываю как дипломную картину».

Так я на полтора года раньше своих однокурсников стал кинорежиссером.

Мы с Булатом сели на стулья, за нашими спинами была видна елочка, напоминающая о наступившем 2011 годе, на стене висел фотопортрет Сергея Герасимова.

23 апреля 2011 года на сороковой день после ухода из жизни Булата Мансурова состоялся вечер памяти в Центральном Доме кино на Васильевской.

Пришла вдова Елена Луначарская, их дети – двое сыновей и дочь. Пришли актеры, которые снимались в его фильмах, почитатели таланта Булата, друзья. Вечер памяти вел наш общий с Булатом друг – кинорежиссер Али Хамраев. Выступали известные киноведы, режиссеры.

Хамраев предоставил слово и мне. Я рассказал о нашей совместной работе на фильме «Утоление жажды» и нашей пятидесятилетней мужской дружбе.

Эпилог

Тяжело терять родных близких людей. Каждый уход из жизни дорогого мне человека оставляет в сердце незаживающую рану. Круг твоего общения с годами сжимается, словно шагреневая кожа. И в сознании поселяется страх остаться одному, без друзей, которых уже давно воспринимаешь как своих родных.

Не хочется остаться одному, и с надеждой тешишь себя желанием уйти раньше других, особенно если они моложе. А когда придет и их черед уйти в мир иной, продолжит жизнь новое поколение. Так будет всегда.

Грустно сознавать, что самую главную картину ты еще не написал, не высказал слова любви и нежности своим близким, возможно, не сделал для них того, что они ждали от тебя.

Долгая и очень короткая жизнь художника – один беспрерывный сеанс обнаженной модели. Это и есть вечность.