Текст книги "Обнаженная модель"

Автор книги: Владимир Артыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)

Владимир Артыков
Обнаженная модель

Глава 1

Сценарий Юлия Юлина захватил постановочную группу обличающим сатирическим материалом. Руководители одного учреждения, под замысловатой вывеской «Птицезверорыбопроект», устроили себе здесь настоящую «кормушку». На тучной государственной ниве, прибавляя в собственном весе, они не забывали и о своих кошельках. А для создания видимости активной научной работы, лжеучёные решили срочно обзавестись… скелетом кита. Да, скелетом, и не просто кита, а финвала – исполина мирового океана – его для съёмок любезно предоставили и смонтировали китобои знаменитой флотилии «Слава», под руководством боцмана Миколы Дзюба. Разбирая кости кита, он сказал мне:

– Сотни туш освежевал и расчленял, а собирать скелет приходится впервые, думаю, получится, ведь я каждый мосол от головы до хвоста знаю, как свои пять пальцев.

Мне, как художнику-постановщику фильма, осталось только благословить его и смонтировать скелет исполина на платформах, по моему эскизу. Когда работа была закончена, Дзюба подарил мне изящную фигурку пингвина, вырезанную им из кости кита, сказав:

– Одиннадцать раз я ходил в Антарктическую экспедицию, а на двенадцатую пойти не довелось, списан с корабля по инвалидности.

– Вот видишь, в океане ты разбирал китов по косточкам, а на суше, да ещё в родной Одессе, собираешь скелет, и не просто, а для кино! Твою работу увидят миллионы зрителей, не говоря уже о том, что в челюсти кита будет стоять сам Георгий Вицин.

Получился внушительный автопоезд из четырёх двухосных прицепов-платформ, общей протяжённостью более двадцати метров, причем, хвостовые позвонки пришлось загрузить в добавочный контейнер. Зрелище было внушительное. За поездом, размахивая руками и улюлюкая, бежали одесские мальчишки из массовки.

Операторы Геннадий Цекавый и Виктор Якушев выбрали ракурс, режиссёр Владимир Архангельский скомандовал:

– Мотор.

Кинокамера зажужжала, и актёр Георгий Вицин «вошёл в образ». Он играл отъявленного бюрократа и подхалима, который доставил скелет, и теперь с верноподданнической улыбкой стоял в «раме» из китовых челюстей. Создавалось впечатление, что Вицин стоит на трибуне и собирается произносить речь.

К детской музыкальной школе, на улице Маяковского, декорированной, по моему эскизу, под научно-исследовательский институт, стекались толпы одесситов. Алексей Смирнов, актёр, игравший роль директора, с редким именем Аполлон, встречал необычный «китовый поезд» с трактором – тягачом впереди, стоя на крыльце института. За его широкой спиной выстроились «сотрудники», легко узнаваемые артисты: Савелий Крамаровв роли художника, Евгений Моргуновв роли замдиректора, Нина Агаповав роли младшего научного сотрудника. И действительно, зрелище было внушительное… «По улицам кита возили!» – осмелюсь перефразировать Крылова. Можно понять толпу одесситов, собравшуюся вокруг съёмочной площадки, их привлекал не только скелет кита, но и сам процесс киносъёмки, возможность вот так, запросто, посмотреть на «живых» киноактёров, и если повезёт, получить автограф.

Стояла поздняя осень, дни были холодные. Я отлично помню, как мы ёжились в своих пальто и плащах. Каково же было актёрам в лёгких костюмчиках, ведь действие фильма, по сценарию, развивалось в июльскую жару. Уже после нескольких дублей грим не мог скрыть синих носов и гусиной кожи. Но это полбеды. Из-за непогоды, более всего, досаждал пар изо рта актёра Вицина, он деликатно предложил курить в кадре. Предложение было принято, теперь пар сходил за табачный дым. Операторы с облегчением вздохнули, обманка получилась убедительной.

Так уж совпало, что в старинной гостинице «Московская», на знаменитой Дерибасовской, в то время проживали две съёмочные группы. Одна наша, вторая кинорежиссёра Леонида Гайдая. Снималась кинокомедия «Операция Ы и другие приключения Шурика». Режиссёры щедро делились своими актёрами. Так Алексей Смирнов, Евгений Моргунов, Георгий Вицин были заняты в съёмках одновременно у двух режиссёров. И только Александр Демьяненко – «Шурик», был занят у Гайдая. Вечерами, в просторном номере режиссёра, пили красное, дешёвое одесское вино «Червонное», метко прозванное за цвет – «борщом». В своеобразном «клубе по интересам» тогда собирались: кинооператор Бровин, актёр Александр Демьяненко, от нашей группы Владимир Архангельский, Геннадий Цекавый, Виктор Якушев и я. Рассказывали всякие байки, анекдоты, вспоминали курьёзные истории из своей кинематографической жизни. Зашёл как-то на огонёк Евгений Моргунов, мастерски рассказал самую пустяковую историю из своей актёрской жизни так убедительно и смешно, что все поверили, и даже он сам. Налили ему стакан «борща», от которого он отказался, брезгливо отодвинув его подальше, вынул из кармана широкого клетчатого пиджака початую четвертинку, налил себе в чистый стакан, выпил, его лицо порозовело. Посидев немного, встал, посмотрев на часы:

– Извините! Меня ждёт Секретарь Обкома.

Недопитую бутылочку аккуратно заткнул пробкой, положил в карман пиджака и тихо пробормотал:

– Вдруг там не будет что выпить.

Быстро вышел из номера. Все облегчённо вздохнули, Геннадий Цекавый заметил:

– Хорошо, что его ждёт не Генеральный Секретарь ЦК. Объёмы Моргунова создают некоторую тесноту.

Все засмеялись кроме глуховатого оператора Бровина.

С Моргуновым я был знаком ещё по Свердловской киностудии, где он дебютировал в качестве режиссёра фильма «Когда казаки плачут», по мотивам рассказов Михаила Шолохова. Мы жили вместе в гостинице «Большой Урал», где общались в компании режиссёров свердловчан Валерия Ускова и Владимира Краснопольского, приходивших к своим актёрам, тогда они снимали фильм «Самый медленный поезд». В их картине целое актёрское созвездие: Павел Кадочников, Зинаида Кириенко, Ляля Шагалова, Иван Рыжови Валентина Владимирова. Все они жили в «Большом Урале».

Я благодарен судьбе, что в начале шестидесятых годов мне довелось часто общаться с Павлом Петровичем Кадочниковым. Он любил читать мне вслух свои охотничьи рассказы, уже опубликованные в ленинградских литературно-художественных журналах. Читал он вечерами, в свободное от кинопроизводства время. Посиделки частенько затягивались до глубокой ночи: расхаживая в своём люксовом номере, в спортивных трусах, Павел Петрович, дочитав очередную страничку, вопросительно смотрел на меня, ожидая моих впечатлений. Выглядел он в свои пятьдесят лет красивым атлетом, кожа его была совершенно молодой, и только лицо выдавало возраст. Я улыбался, кивал головой, наливая очередную стопку «Столичной», и он, опрокинув её залпом, брал чашечку остывшего кофе, делал пару глотков, продолжал чтение, прохаживаясь не спеша по комнате. Я же, уютно устроившись на кожаном диване перед журнальным столиком с водкой и кофе, иногда со стаканом горячего говяжьего бульона из растворимых кубиков, которые заваривал Павел Петрович, каждый раз приговаривая:

– Привёз из Италии! Незаменимое средство от похмелья, а по утрам завтрак. Сытно и освежает голову. К сожалению, у нас это – дефицит.

Слушая бархатный голос Павла Петровича, я не столько вникал в охотничьи рассказы с подробным описанием природы, сколько наслаждался звучанием его голоса и воспоминаниями эпизодов фильмов, где он участвовал. Постепенно выпитая водка, позднее время, клонили меня ко сну. Павел Петрович трогал меня за плечо, мы выпивали на посошок и раскланивались. Я уходил к себе в маленький узкий одноместный номер, который окрестил «трамваем», с одним окном, одной кроватью, диванчиком и письменным столом, за которым я уже тогда писал свои дневники, с тайной надеждой, что они лягут в основу записок кинематографиста и будут опубликованы. Мебель «трамвая» выстроилась в ряд, оставляя узкую щель для встроенного шкафа и умывальника. Напротив, был точно такой же номер с видом на оперный театр, в нем жила ведущая балерина Свердловского театра оперы и балета, к которой приходила подруга по балету, и они часто собирались в моём номере. Я познакомил их со своими друзьями – оператором Виктором Захаровым и режиссером Борисом Урецким. Обсуждали новые балетные и оперные спектакли, рассказывали киношные байки. Иногда всей компанией заходили в гостеприимный люкс Павла Петровича, где чувствовали себя как дома.

Вечерами мы с Кадочниковым довольно часто спускались на второй этаж гостиничного ресторана. Бывало, к нам присоединялись Валя Владимирова и Ляля Шагалова. Несмотря на то, что Моргунов также жил в этой же гостинице, ужинал он всегда один, не присоединяясь к нашей компании. Как только оркестр начинал исполнять танцевальную музыку, к нашему столику подплывали шикарные дамы. Павел Петрович был нарасхват!

– Здравствуйте! Вы, «Подвиг разведчика»?

Или:

– Вы, «Повесть о настоящем человеке»?

Или из очень далёкого

– Вы, композитор из «Антон Иванович сердится», где там ещё – «бензин-керосин»!

А чаще, просто:

– Вы, Кадочников? Можно вас пригласить на белый танец?

Обычно он вежливо отказывал, говоря, что вообще не танцует. Автографы, с улыбкой, писал даже на салфетках.

Но вернёмся в Одессу. Владимир Архангельский дал почитать сценарий «Скелет Аполлона» Леониду Гайдаю. Через несколько дней, на очередных посиделках в номере мэтра комедий, Гайдай заметил:

– Сценарий я прочитал, не берусь судить, что у вас получится, одно могу сказать, что сдавать сатиру в нашем Госкино очень трудно, не любит начальство сатирические комедии, знаю по своим фильмам. Так что, готовьтесь к затяжным боям при сдаче фильма.

Прошло время. Сдавая нашу картину в Госкино на Малом Гнездниковском, я вспомнил предупреждение Гайдая.

Баталии были жесткими, нареканий было много со стороны министра Алексея Владимировича Романова. Во время просмотра фильма, он спросил, повернувшись к режиссёру:

– Оригинальное кафе в ущелье у дороги, настоящее или декорация?

– Это декорация, построена нашим художником.

Романов, после сдачи фильма, пожал мне руку и сказал:

– Очень убедительно ваше кафе. Оно вписывается в окружающий пейзаж. Я даже принял его за настоящее.

– Натура подобрана очень точно, пейзажи сняты превосходно.

Романов поблагодарил оператора и режиссёра.

Картина была принята с замечаниями, мы вздохнули с облегчением. Для меня и всей нашей съёмочной группы она стала следующим шагом по долгой и тернистой дороге, именуемой – путь в большое кино.

Ещё до «Скелета Аполлона» мы сняли «Сбежала машина», которая также вошла в киноальманах под общим названием «Бывает и так».

…В 1964 году весна в Ашхабаде выдалась холодной. Кинооператор Валерий Рекут часто подтрунивал:

– Где же знаменитое туркменское солнышко?

Оправдываться было бесполезно: солнце предательски пряталось, а тучи «работали» без перерывов и выходных. Приезжему человеку трудно было поверить, что он находится в самой знойной республике страны. Дожди шли и смывали все наши надежды и планы.

– Горим братцы, горим! – сокрушался директор картины Пётр Гаврилович Облов.

Мы всматривались в наглухо задрапированное небо, тщетно стараясь отыскать прогалину надежды.

Ослепительная синь открылась внезапно. Тучи, словно смущённые своей серостью, скрылись за горизонтом.

Апрельским утром колонна машин выкатилась из ворот «Туркменфильма» и устремилась по залитым солнцем улицам. Первой шла бортовая, гружёная арбузами. Их полосатые бока лоснились на солнце, вызывая восторженное недоумение прохожих. Ещё бы, арбузы в апреле!

В конце улицы Мопра нас обошла серая «Волга». Она резко затормозила, перегородив путь колонне. Хозяин «Волги» подбежал к нам и, яростно жестикулируя, гортанно затараторил:

– Дорогой, продай арбуз! На свадьбу еду, понимаешь? Весной – арбуз! Сам понимаешь, какой редкий подарок! Хороший подарок, лучше не надо!

Я объяснил, что арбуз не настоящий, бутафорский, съёмочный. А он своё:

– Батафорский? Семечный? Обожаю этот сорт! Жених с невестой счастливы будут!

Тут уже не выдержал шофёр Аман.

– Да не настоящий арбуз, тебе говорят, не-на-сто-ящий!

– Э…э, конечно, не настоящий, целую зиму пролежишь, свежим не будешь. Всё равно, продай!

Нам ничего не оставалось, как протянуть лёгкий шар из папье-маше. Лицо «покупателя» недоуменно вытянулось, потом он выразительно почмокал губами и разразился смехом.

Наша группа была молодой и неопытной. Режиссёр-постановщик Владимир Архангельский, оператор Валерий Рекут и автор этих строк – художник-постановщик, делали первые самостоятельные шаги на поприще кинопроизводства. Было трудно, но мы из кожи вон лезли и работали на совесть.

«Сбежала машина» – называлась наша короткометражка. Она рассказывала о незадачливом шофёре пьянице. Меред, так звали «водилу», был ошарашен, увидев, что его машину увела… женщина. Ущемлённое мужское самолюбие закипело в нём, словно масло в раскалённом казане. Началась погоня. Ни уговоры, ни угрозы не действовали – похитительница была непреклонна. И только когда Меред, бежавший следом, выбился из сил, машина остановилась, из кабины выпорхнула молодая, красивая женщина и представилась:

– Автоинспектор Курбанова! Предъявите ваши права…

Сюжет новеллы наивен и непритязателен, а из него надо было сделать короткометражку, весёлую и поучительную. Казалось, всё легко и просто: выехать в живописное ущелье, отснять материал, смонтировать, озвучить – и картина готова.

На самом же деле всё было куда сложнее, и курьёзы подстерегали нас на каждом шагу.

Только что прошедшие ливневые дожди сменились нестерпимой сорокоградусной жарой. По ходу действия картины Меред, в роли которого снимался актёр Мурад Ниязов, бежал за машиной босой, несмотря на обжигающий асфальт. Словом, играл самоотверженно, перенося муки не столько творческие, сколько физические.

Чтобы облегчить его страдания, костюмеры придумали сандалии, вернее, подошвы, крепящиеся к ступням невидимыми капроновыми лесками. Но артист категорически запротестовал. Правда, после каждого дубля он сломя голову бежал к ручью, к холодной спасательной воде.

Сложнее было с героиней – автоинспектором Курбановой – в этой роли снималась Антонина Рустамова. Ей пришлось осваивать шофёрское дело, а оно нелегко давалось актрисе. Особенно пугали крутые повороты в горных серпантинах. Тоня, всё-таки, поборола страх и вскоре могла свободно водить машину.

Но когда картина была закончена, нам стало до слёз обидно: эпизоды, казавшиеся очень смешными и остроумными во время съёмок, на экране выглядели наивными.

Товарищи нас подбодрили, сказав что-то вроде: «лиха беда начало», «первый блин комом», «на ошибках учатся». Мы пришли в себя… и приступили к следующей работе. На этот раз пришлось выезжать на съёмки в Одессу. Я уже рассказал об этом в предыдущей новелле.

Глава 2

Как и всякое большое дело, новый кинофильм – «Утоление жажды» по одноимённому роману бестселлеру Юрия Трифонованачался с дороги. Группа со всем скарбом, необходимым для киносъёмок, а это и костюмы для актёров, и реквизит и мебель для декораций, осветительной аппаратурой, кинокамерой, операторским автокраном и многим ещё другим, необходимым для съёмок на натуре, выехала в район станции Захмет Марыйской области Туркмении. Здесь, в сыпучих каракумских песках, прокладывалось русло машинного канала. Это сложное гидротехническое сооружение, которое должно всей мощью своих насосов закачивать воду из Каракумского канала и доставлять её вверх, на обширное плато. Эта живительная влага поила засушливые районы, находящиеся намного выше и дальше от русла главного магистрального, самого большого в мире Каракумского канала им. В. И. Ленина, протянувшегося на тысячу с лишним километров через пустыню. Здесь сооружались насосные станции, строились рабочие посёлки. Мы облюбовали место и начали лихорадочно готовиться к работе. Декорации построили на крутом обширном бархане, рядом с котлованом будущей насосной. На дне ещё сухого русла, чавкая челюстями, трудился экскаватор.

Режиссёр фильма Булат Мансуровещё по предыдущей картине «Состязание» зарекомендовал себя незаурядным художником. В новом фильме он собрал весьма разнообразный и интересный актёрский ансамбль. Популярные и любимые Петр Мартынович Алейникови Олег Петрович Жаковбыли душой коллектива. Одержимые в искусстве, в жизни – скромные и дисциплинированные, они были образцом, достойным подражания. Жаков, страстный охотник и рыболов, всё свободное время проводил с удочкой на берегу Каракум-реки. Нередко приносил он полное ведро золотистых сазанов, серебристых жерихов, чёрных сомов, удивляясь тому, что такое рыбное изобилие в самом сердце великой пустыни:

– Сказать про такое в России, рыбаки не поверят и поднимут на смех.

На что Пётр Мартынович отвечал, растягивая слова:

– Как п-и-ть дать, Олег, не по-верят! Это уж точно, что не по-верят!

Он широко разводил руками, как бы показывая размер рыбин, лицо его освещалось обаятельной улыбкой:

– А если не обмоешь свой улов, да под рыбацкую уху, то уж точно, не поверят!

Жаков сам со знанием дела варил уху и от всей души угощал съёмочную группу. В фильме он создал образ главного инженера строительства Ермасова, человека принципиального, честного, но ещё порой цепляющегося за устаревшие методы строительства. Что и говорить, натура сложная, противоречивая. Жаков с блеском провёл роль, подарив зрителям интересную актёрскую работу.

Петр Алейников сыграл в «Утолении жажды» свою последнюю роль – заправщика Марютина. Трудно сознавать, что Петра Мартыновича уже давно нет в живых. Но живы лучистые, обаятельные образы, созданные актёром. Среди них Молибога из фильма «Семеро смелых», Ваня Курский из «Большой жизни». Жив на экране и Марютин, заправщик с Каракумкого канала. Его судьба до глубины души волнует. Не знаю человека в группе, кто не любил бы Петра Мартыновича, не прислушивался бы к его редкой, неповторимой манере говорить, слегка растягивая слова, кто не всматривался бы в его светло-синие, словно северные озёра, глаза. Мне он был дорог ещё и тем, что любил поговорить, а иной раз и поспорить о живописи, о художниках. Сам Алейников недурно рисовал, особенно уважал тушь. Как-то в перерыве, между съёмками, он засмотрелся на ящерицу, которая, нервно дыша, распласталась на песке и смотрела на мир изумрудными бусинками глаз. Прошло несколько дней. Душным вечером сидели мы подле вагончика и уписывали ароматную уху, «по-жаковски». Пётр Мартынович попросил меня:

– Нарисуй ящерицу, ту, что на нас смотрела. Хорошо?

Он с жаром стал рассказывать нашему гримёру Тамаре Беленькой, молодой актрисе-киевлянке Раисе Недашковской, Анатолию Ромашинуи Валерию Малышевупро изумительную красоту ящерицы. И так живо и образно описывал её, что мне невольно вспомнилась «Хозяйка медной горы» Бажова. Я пообещал нарисовать ящерицу на досуге, да всё откладывал. Простить себе не могу, что не успел выполнить просьбу хорошего человека. Из туркменских актёров Алейников особенно выделял Артыка Джаллыева, считая его человеком большого дарования. Сам же Пётр Мартынович играл с каким-то ошеломляющим задором и в каждом дубле отыскивал всё новые и новые краски.

Один из эпизодов фильма «Утоление жажды» снимался с вертолёта. Главный оператор Ходжакули Нарлиев никак не мог приспособиться к съёмке через небольшой иллюминатор, который не давал возможности охвата круговой панорамы. Тогда Булату Мансурову пришла идея: привязать оператора под вертолётом. Ходжакули согласился, и работа закипела. Из толстых верёвок сплели подобие хозяйственной авоськи, только большего размера. Закрепили её так, чтобы оператора можно было опускать в «авоське» через нижний люк вертолёта и тогда он мог свободно охватить объективом и спокойно снять круговую панораму с высоты птичьего полёта, а во время посадки ассистенты благополучно втягивали Ходжакули в кабину. Когда взревел мотор и винтокрылая машина, подняв тучи пыли, взвилась, я подумал, не каждый согласиться на такое. Хотя подвесная система была надёжной, всё же, болтаться под вертолётом на высоте нескольких десятков метров, занятие не из приятных. Вертолёт МИ-8, с оператором в подбрюшье, описал на бреющем полёте несколько кругов над средневековой мечетью Султан-Санджара. Позже, когда просматривали отснятый материал, произвела сильное впечатление величественная панорама руин Мерва, в центре которого возвышался купол гигантской мечети. Все отснятые кадры почти полностью вошли в картину. Съёмка завершилась благополучно, и на земле покорителя пятого океана друзья заключили в объятия. Ходжакули, бледный и взволнованный улыбался.

9 мая 1965 года, во время съёмок массовой сцены пуска воды в машинном канале, где были задействованы вертолёт, десятки бульдозеров, несколько танков, сотни строителей канала, крестьян близлежащих колхозов, ко мне подошёл директор фильма Давид Эппель и вручил свежую газету «Туркменская искра». В ней была статья о праздновании в Ашхабаде двадцатой годовщины победы в Великой Отечественной войне. Эппель ткнул пальцем в абзац:

– Читай, это тебя касается.

Я пробежал глазами: «У художника Артыкова в День Победы родилась дочь. Её нарекли Викторией». Меня охватило радостное возбуждение. Директор, поздравив меня, сказал:

– Через час съёмка закончится, садись в вертолёт и лети к своей дочери, но чтобы послезавтра вернулся. Я уже с режиссёром договорился, он дал добро!

В конце зимы, в павильоне киностудии им. Горького, что находится напротив грандиозной групповой скульптуры Веры Игнатьевны Мухиной «Рабочий и колхозница», мы заканчивали съёмку нашего фильма. Обставляли мебелью и реквизитом декорацию «квартира Аннаева», которую я построил в маленьком десятом павильоне, а рядом, в большом, была декорация к фильму «Журналист», её ставил Сергей Апполинариевич Герасимов. Художником этого фильма был Пётр Галаджев. Увидев меня в коридоре, пригласил в павильон посмотреть декорацию «общежитие». В это время устанавливали на штатив камеру. Каково же было моё удивление, когда я увидел Владимира Архангельского, он бросился ко мне, мы обнялись. Володя только успел сказать, что он оператор у Герасимова, как раздался зычный голос администратора:

– Все по местам, подготовится к съёмкам.

В павильон вошёл Сергей Апполинариевич с актрисой Галиной Польских, её слава после фильма «Дикая собака Динго» ещё не утихла.

Вечером, мы всласть наговорились с Архангельским у него дома, угощаясь фирменными блинчиками с селёдочкой, «по-архангельски». Его маму я нежно называл Серафима, она же говорила:

– Как хорошо бы вам вместе, двум Володям, ещё раз поработать на какой-нибудь картине.

Мы смеялись, вспоминая наше кочевое житьё-бытьё в предгорьях Ашхабада (фильм «Сбежала машина») и улицы Одессы (фильм «Скелет Апполона»), истории, весёлые и грустные, порой даже трагические.