Текст книги "Обнаженная модель"

Автор книги: Владимир Артыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Глава 42

Вдоль шоссе по дороге к Пицундскому храмузамелькали серебристые эвкалипты, превратившиеся в сплошную сверкающую ребристую ленту. Наша машина как всегда мчалась на большой скорости. Удобно развалившись на двух сидениях Расул ворчал:

– Видал, грузинский Дом творчества кинематографистов! Директриса голову нам морочит, выдавая беженцев за отдыхающих. Небритые, нечесаные, дети неопрятные, а как одеты? Все кричат, размахивают руками, базар-вокзал, тоже мне, артисты! А женщины? Они так громко разговаривают между собой, будто о чем-то спорят и готовы вцепиться друг в друга. Мужики в нарды режутся, в карты, тоже мне, интеллектуалы! Это не дом творчества, а мягко говоря, дом колхозника. Всюду окурки и мусор.

– Расул, успокойся, не переживай, все равно с чего-то надо было начинать, теперь нам ясно, что там делать нечего, будем искать другие объекты. Сейчас мы едем в заповедное место – Пицундский храм, где еще в VI веке происходило первое крещение абхазов, а в X стало религиозным центром всей Абхазии. Почти так же храм выглядит и в наши дни, и доминантой фильма надо сделать именно его. Я не раз бывал там и даже слушал в нем органную музыку Баха. Дают ли сейчас там концерты – трудно сказать.

Расул задумался и спросил:

– Володя, а разрешат ли нам снимать внутри самого храма? Для этого, наверное, надо получить специальное разрешение.

– Попробуем договориться на месте, не забывай про нашу табличку на стекле, возможно, она сработает.

Табличка не помогла, машинам на территорию храма въезд был запрещен. Пройдя через площадь, вошли в храм, где разыскали настоятеля, чтобы получить разрешение на съемки.

– Внутри храма снимать нельзя, а снаружи, пожалуйста, – настоятель осенил нас крестным знамением, тихо прошептав «Во имя Отца, и Сына и Святаго Духа», благословил нас.

Мы начали снимать, и как раз в это время на территорию подворья вошла очередная группа туристов, пестрыми одеждами оживляя величественное белокаменное сооружение со строгими аскетическими формами. Расул взял в кадр овальный серебряный купол храма с венчающим его крестом, задержался на мгновение и начал плавно опускать камеру на круглый барабан, венчающий церковь с его вертикальными щелевидными окнами. Потом плавно опустил камеру вниз, поймав в кадр идущих туристов, пройдя вместе с пестрой толпой к порталу храма. Я попросил двух молодых девушек внимательно рассматривать архитектуру, а Расулу дал знак снимать лица девушек крупным планом, после чего оператор снял храм с трех точек, а также крупные и мелкие фрагменты архитектуры.

– Обязательно надо снять входные ворота на территорию. Они и будут началом эпизода о Пицундском храме, – предложил я Расулу.

– Ты покажи мне, что и как снять, я постараюсь сделать это с рук, без штатива.

– Отлично, Расул. С рук должно получиться более пластично, – ответил я.

– Надеюсь, на этом сегодня закончим, ты не забыл, что Гарик ждет нас у себя дома? – спросил Расул.

– Снимем входные ворота и в путь, в Гагру, – ответил я, – надеюсь, наш отчаянный Ваня доставит нас во время к Хагушу.

Всю дорогу я думал о концепции фильма. В целом, представляя курорты, я не мог выстроить последовательность композиции, мне нужен был герой, чьими глазами зритель увидел бы божественную красоту гор, водопадов, моря, вечно зеленых пальм и кипарисов.

В центре Гагры располагался дом Гарри Хагуша. Нас встретила его мама, по традиции одетая во все черное, и только седые волосы красивым обрамлением завершали образ этой приветливой обаятельной женщины. Она была похожа на строгий лик иконы в серебряном окладе. За столом уже собрались домочадцы. Гарри представил нас:

– Познакомьтесь, Владимир Аннакулиевич – режиссер. Расул Нагаев – оператор. Они снимают фильм о нашей Абхазии. А это моя семья, с мамой вы уже знакомы. Моя дочь, – он кивнул в сторону красивой девушки, – Аида, студентка университета, сын Славик, – я увидел мальчика лет семи, который бросил на нас серьезный взгляд больших черных глаз, – а это моя племянница Саида, она тоже студентка.

В это мгновение мне стало ясно, что эти юные абхазки и мальчик Слава и есть герои нашего фильма. Их глазами мы увидим курорты Абхазии. Стол был накрыт в большой гостиной. Копченая говядина, зелень, овощи, фрукты и главное национальное блюдо абхазов мамалыгакрасиво смотрелись на белой скатерти. Подали домашнее черное вино и естественно чачу. Я улучшил момент и тихо спросил Гарика:

– Ты не будешь возражать, если твоя молодежь примет участие в нашем фильме?

– В качестве кого?

– Артистов, конечно, они станут главными героями фильма и покажут красоты Абхазии.

Гарик улыбнулся и сказал:

– Я не возражаю, и прямо сейчас решим этот вопрос.

Гарик рассказал о моем предложении. Девушки скромно опустили глаза, и только Славик громко крикнул:

– Ура, я буду артистом!

– Хорошо, Славик, а сестренка и тетя? Как, согласны? – Гарик посмотрел на девушек.

– Я думаю, Славика одного мы не отпустим, так что вам придется стать артистками.

Девушки счастливо заулыбались.

На следующее утро наша киногруппа увеличилась на три человека: Славика, Аиду и Саиду, – они стали нашими актерами. Теперь «Рафик» был заполнен, Расулу пришлось немного потесниться и занять только одно кресло. В этом составе мы снимали Гагры, обезьяний питомник, большой эпизод в кафе, вид на монастырь в Новом Афоне, интерьеры музея в Сухуми, озеро с белыми и черными лебедями, розарий, и завершили съемки на приморской набережной.

Вместо прежнего праздничного и многолюдного курортного города со множеством кофеин, в которых сидели мужчины, потягивая из маленьких чашечек душистый кофе по-турецки и искоса бросая взгляды на блондинок, фланирующих по набережной, мы увидели почти безлюдное место. Не было хачапурен и шашлычных, издававших неповторимые ароматы Кавказа. Пляж был пуст. Над ним кружили чайки. Неожиданно я увидел художника, писавшего с натуры. Он стоял на пристани спиной к морю.

– Расул, пойдём, посмотрим, что же пишет художник, отвернувшись от моря?

Мы прошли по эстакаде, чтобы посмотреть. Художник писал здание в стиле модерн и несколько мощных зелёных кипарисов, обрамляющих розовый фасад дома на фоне ярко синего неба с ослепительно белыми облаками.

– Расул, включай камеру, сначала возьми в кадр розовое здание с кипарисами, потом от него сделай отъезд трансфокатором так, чтобы в кадр вошел художник с этюдником и постепенно наезжай на его картину, возьми все это целиком, задержись на три секунды.

– Володь, а это тебе нужно? – с неудовольствием спросил Расул.

– Этот кадр будет визитной карточкой Сухуми в нашем фильме.

Камера оператора зажужжала.

– Стоп. Снято!

Прошли три съемочных дня. Впереди предстояла экспедиция на озеро Рицаи на альпийские луга, расположенные выше озера. Именно там мною было запланировано снять последние кадры.

Ранним утром, в наш номер гагринской гостиницы зашел Гарри Хагуш.

– Доброе утро, киношники! Хотел вас разбудить, а вы, вижу, уже собрались. Сегодня у вас дорога дальняя, вы едете на озеро Рица, а я поеду раньше на своей «Волге». Мой брат живет высоко на альпийских лугах, это много выше и дальше озера. Как только закончите съемку на озере, Ваня доставит вас к моему брату, где я уже буду ждать вас. По дороге увидите альпийские луга с Главным Кавказским хребтомна горизонте, и если вы снимите эту красоту, ручаюсь, получатся лучшие кадры фильма. Мы с братом будем ждать вас. Заколем молоденького бычка, по абхазскому обычаю устроим ужин в пацхе.

На озеро Рица мы ехали по серпантину дороги. Неожиданно, за поворотом открылся вид на чашу синей воды, по которой плясали золотые солнечные блики. К пристани подваливал белый прогулочный катер.

– Видите, – сказал Иван, обращаясь к нам и показывая рукой, – на горизонте светится маленькое белое пятно, это бывшая дача товарища Сталина. Оттуда и пришел катер с туристами, это уже стало многолетней традицией.

– Ваня, останови машину, – попросил я и, обращаясь к Расулу, сказал:

– Бери камеру и штатив, снимем общий план озера и ущелье с серпантином дороги.

Я поднялся на крутую скалу, справа мне открылась вся акватория озера, а слева – уходящее вдаль ущелье, на дне которого сверкала горная река, а вдоль нее петлял серпантин дороги. Мне стало ясно, что можно снять панораму от ущелья на озеро, и закончить кадр белым катером.

– Расул, позвал я, – поднимайся ко мне, будем снимать с вершины скалы.

– Володь, какая разница, зачем лезть в гору, когда и с дороги неплохо просматривается ущелье.

– Сверху можно снять панораму, куда войдут и озеро, и горы, и ущелье с рекой и дорогой, а снизу этого не видно, так что придется тебе подняться, – сказал я.

Держа камеру в руках, Расул начал карабкаться на скалу. Ваня, помогая оператору, повесил штатив на плечо и тоже стал подниматься наверх. Площадка на скале была небольшой, мы с трудом разместились на ней, а когда Расул установил камеру на штативе, Иван сказал:

– Здесь третий лишний, – и спустился к машине.

– Да, уж! Ты, старина, был прав, – протянул Расул, осмотревшись вокруг, – как я тебя понял, беру в объектив общий план озера, панорамирую по хребтам гор и выхожу на вид дороги, идущей по ущелью. Так?

– Да, Расул, ты меня правильно понял. Главное, поймай в кадр белый катер на синей воде, потом, медленно панорамируя влево, выходи на серпантин дороги, реку и заканчивай съемку только тогда, когда по шоссе проедет в кадре машина.

Расул установил изначальную точку на озеро и поймал в кадр белый катер. Потом медленно вышел на ущелье, но серпантин дороги был пуст.

– Стоп, – сказал я, – придется подождать едущий транспорт и сделать еще дубль.

Потянулись минуты. Августовское солнце нещадно палило, усилившийся ветер готов был сбросить нас с маленького пятачка на высокой скале. Ожидание едущей по дороге машины показалось вечностью.

– Пока мы будем ждать движение на дороге, солнце закроют облака, и мы потеряем световой эффект, – поучительно отметил Расул.

На наше счастье, на шоссе показался туристический автобус.

– Мотор! – крикнул я.

Оператор снял панораму, в которую теперь вошли и белый катер на озере и бегущий по серпантину шоссе автобус. Спускаться со скалы оказалось гораздо сложнее, чем подниматься на нее. Первым налегке спустился Расул. Он встал на четвереньки и начал медленно, шаг за шагом, цепляясь руками за скальные выступы и мелкий кустарник, спускаться вниз. Иван по его следам поднялся наверх и забрал штатив, я же взял кофр с камерой, и мы медленно, нащупывая выступы для опоры, спустились вниз.

Панорама этого захватывающего пейзажа оказалась удачной. Я вставил ее в картину целиком. Расул был счастлив и считал снятые со скалы кадры своей большой творческой удачей.

Наша машина спустилась к берегу озера. Мы сняли несколько крупных планов на фоне окружающей природы. На широкой плотине было кафе-мороженое, где в это время оказались туристы из отдаленных уголков России: группы с Дальнего Востока, Урала и Сибири. Девушки, кокетничая, с удовольствием позировали перед объективом кинокамеры. Группы коротали время в ожидании прогулочного катера и своих туристических автобусов. Нам повезло, мы успели снять объект «озеро» до полудня, пока солнце не поднялось высоко. Расул складывая аппаратуру в кофр, сказал, посмотрев на меня:

– Как говорят операторы – солнце в зените снимать извините.

– Расул, сегодня ты поработал на славу, теперь можно и отдохнуть. Поедем на альпийские луга, нас ждут в гости.

Поднимаясь круто вверх по грунтовой дороге, мы чувствовали сильную тряску от прорезавших дорогу поперек бесконечных корней мощных деревьев.

Через полчаса мы почувствовали прохладу, а вскоре выехали на сменившие сплошной лес альпийские луга. Машина покатила как по маслу. Косые лучи солнца окрашивали в розовый цвет и высокую сочную траву, и пасущихся на лугу лоснящихся тучных пятнистых коров. Я потряс дремавшего оператора:

– Расул, проснись. Придется еще немного поработать, такую красоту упустить нельзя.

Расул молча достал камеру. Мы вышли из машины, и он с рук снял несколько планов пасущегося стада. Вскоре показался одинокий всадник, скорее всего это был пастух. Он вежливо поздоровался с нами по– абхазски и уже по-русски приветливо сказал:

– Кино снимаете, у нас здесь красиво!

– Расул, – шепнул я оператору, – очень колоритный всадник.

Расул сделал несколько шагов назад от дороги, чтобы выбрать удобную точку, и провалился по пояс в кювет, наполненный дождевой водой, но камеру из рук не выпустил и снял всадника. Небо затянули низкие тучи. Казалось, что они касаются наших голов, начался моросящий дождь, и мы быстро сели в машину.

– Расул Гаджиевич, снимите джинсы, а то простудитесь, – предложил Иван, – я их положу на горячую торпеду у лобового стекла, и они успеют просохнуть, ехать еще порядочно.

Из-за дождя лобовое стекло машины покрылось мелкими капельками, стало почти ничего не видно, и Иван включил дворники.

– Расул, – поторопил я его, – пока машина едет, сними кадры через лобовое стекло.

– Я мокрый, без штанов сижу, а ты все снимай да снимай, может, хватит на сегодня! И машину трясет, потом выбросишь в корзину этот материал. Нам нужны курорты Абхазии, а не стадо коров и мокрое лобовое стекло, да еще бегающий дворник, огрызнулся Расул, беря в руки камеру.

– Нагаев, даю тебе честное слово, что все эти альпийские кадры обязательно войдут в картину, – успокоил я его.

– Ладно, – махнул рукой Расул, и начал снимать.

Вскоре мы подъехали к огромному деревянному строению. Иван заглушил мотор и сказал:

– Вот и приехали.

Навстречу нам вышли улыбающийся Гарик и высокий, худощавый молодой мужчина, совершенно не похожий на городского интеллигентного Гарика. Он был сдержан и молчалив. Пожав нам руки, пригласил в дом.

Глава 43

Оставалось два съемочных дня. Чтобы снять панораму пицундского мыса со стороны моря, я решил использовать скоростной катер, двигаясь на нем с большой скоростью вдоль побережья. Это явилось бы продолжением отснятого накануне из окна мчащегося автомобиля вида набережной Гагры: мелькание городской зелени и домов заканчиваясь романтической «Каравеллой» с ее высокими мачтами и форштевнем, устремленным в морскую даль. «Корабль» словно отрывал нас от берега и уносил в неведомые просторы. Эти два проезда – вид города с набережной и панорама Пицундского мыса с моря – должны были слиться в единую беспрерывную композицию, показывающую красоту Абхазского побережья.

Мы обратились к Хагушу:

– Гарик, выручай, нам нужен катер, желательно быстроходный глиссер.

– Попробую вам помочь. Позвоню на Пицунду и закажу судно на утро, на рассвете выезжаем, так что будьте готовы. Девочки и Славик поедут с нами?

– Нет, для них съемки закончены. Передай им нашу благодарность. Как только фильм будет готов, пришлем нашим дорогим актерам по кассете каждому.

– Все, договорились. До завтра.

Вернувшись в гостиницу, мы с Расулом решили перекусить в знаменитой «Каравелле». Это огромное деревянное судно цвета мореного дуба с высокими мачтами, реями и полным такелажным снаряжением имело внушительную задранную корму. Форштевень в носовой части условного корабля был обращен к морю. Ресторан крепко стоял на берегу, и только при хорошем воображении можно было представить себя матросом флотилии Христофора Колумба.

– Чтобы поверить, что мы идем по океану открывать Америку, надо принять приличную дозу на грудь, – наливая из графинчика водку, мечтательно произнес Расул.

– Да, уж, мне как бывшему моряку трудновато убедить себя, что я на настоящем корабле, но запечатлеть это фантастическое сооружение надо, на всю Абхазию – это единственный корабль ресторан, на котором уйти в море нельзя, а напиться очень даже можно.

– Так за это и выпьем, – Расул опрокинул стопку и прямо с шампура сдернул зубами кусок шашлыка.

– Ты уже вошел в роль морского волка, мясо рвешь зубами, – съязвил я.

Дожевав, он сказал:

– А «Каравеллу» обязательно обсосу объективом, и даже с разных точек, но только потом.

Ближе к вечеру мы решили искупаться на гагринском пляже.

– На всякий случай возьми камеру, у меня мелькнула мысль снять заходящее в море солнце, и если получится интересно, это и станет финальными кадрами нашей картины.

– Годится, хорошо придумал, но для этого придется взять с собой штатив, без него не получится, нужна абсолютная статика, это почти комбинированные съемки и малейшее дрожание исключается полностью. Конечно, я попробую, но за результат ручаться не могу.

– Ты возьми камеру, а я захвачу штатив.

Расул взял камеру. Мы прошли опустевшим рынком, пересекли набережную и оказались на безлюдном пляже. Лежа на топчанах, загорали две девушки.

– Здравствуйте, девочки, – обратился я к ним, – не хотите ли сняться в кино?

– Это что, шутка или способ знакомства? – спросила полногрудая блондинка, вставая с топчана. Она ладонью прикрыла лицо от косых лучей слепящего солнца и начала оценивающе меня рассматривать.

– Сниматься в кино – это не шутка, это серьезно, и познакомиться хотелось бы.

Блондинка протянула руку:

– Меня зовут Р., а мою подругу называйте Т.

– Забавно, у нас все гораздо проще, я – Владимир, а моего друга зовут Расул. Ну что, согласны?

– Увидеть себя на экране – разве от такого отказываются, – вставая с топчана, сказала Т.

– Вот и славно. Давайте разыграем небольшую сценку. Вы, девушки, отдыхаете на топчанах, загораете.

– Как, одни? – игриво спросила меня блондинка.

– Пока одни, – парировал я, глядя на нее, – по моей команде вы, Р. встаете и направляетесь к морю и, проплыв метров шесть, возвращаетесь на берег, красивой походкой идете к подруге. К вам, девочки, убедительная просьба, ни в коем случае не смотрите в объектив камеры, все надо проделать естественно, без напряжения. Когда я скажу: «Начали», – вы сделаете все то, о чем мы с вами договорились. В это время очаровательная Т. продолжает лежать на топчане и перелистывать рекламный журнал.

Расул взял в руки камеру.

– Мотор. Начали, – сказал я.

Когда Р. вернулась к топчану и взяла полотенце, я спросил Расула:

– Второй дубль нужен?

– Нет, все в порядке, осталось только отснять укрупнения.

– Девочки, не расслабляйтесь, сейчас оператор снимет вас крупным планом, это нужно для монтажа.

– А, монтаж! В каком-то кино мы это уже слышали: «Хочу монтаж», – и они дружно засмеялись, – снимайте, мы согласны.

Расул снял несколько средних и крупных планов наших добровольных «актрис» и поблагодарил:

– Все, снято, спасибо девочки.

– Это уже конец фильма? А как же монтаж? – несколько разочаровано спросила блондинка.

– Монтаж будет в Москве. Оператор вас запечатлел и теперь вы навсегда останетесь юными, красивыми и счастливыми. Большое вам спасибо, вы прекрасно поработали, а нам еще надо успеть снять заходящее солнце, – поблагодарил я девушек.

По пляжу одиноко бродил фотограф, обвешенный фотокамерой, штативом и надувными расписными резиновыми игрушками. У кромки воды маленькие дети перебирали гальку и бросали камушки в море. К вечеру Расул установил камеру на штатив. Солнце своим багровым диском начинало опускаться в море, окрасив небо и воду, сверкающую золотыми всполохами, в фиолетово-розовые тона. Эта сказочная красота померкла, как только море поглотило солнце. Все краски потухли, море и небо слились, окрасившись в серо-синий пепельный цвет. Расул выключил камеру.

– Снято, но предупреждаю, за качество не ручаюсь, – сказал он.

Ранним утром следующего дня мы сидели в быстроходном морском катере, за штурвалом которого был сам Гарик. Он ловко управлял глиссером. Белый мощный бурун шлейфом тянулся за кормой. Пейзаж был наполнен голубым воздухом. Над реликтовым сосновым бором стояло солнце, окрашивая его в утренний розовый цвет. Вода, сверкая дрожащими искрами, отражала солнечные лучи.

Расул удобно примостился на корме и снимал панораму Пицунды, небоскребы, многоцветные монументальные мозаики и скульптуры Зураба Церетели. Иногда оператор вставал в рост, и я, подстраховывая, держал его за пояс. Порой он переходил с кормы на переднее сидение, стараясь поймать в кадр улыбающееся лицо Гарика, и при этом не упускал панораму берега. А то неожиданно направлял объектив в морскую даль и, медленно опуская камеру, снимал пену за кормой. И только когда Гарик направил катер к причалу, Расул поднял камеру к небу, чтобы завершить съемки мощными кучевыми облаками. Одним словом, камера в руках оператора была раскованной, и было видно, что это доставляло ему большое наслаждение. Я испытывал удовлетворение от того, что оператор выполнил задачу, поставленную мною перед выходом в море. Когда мы сошли на берег, я обнял его и сказал:

– Молодец, Расул, ты здорово поработал!

Я пожал руку Гарику и поблагодарил его:

– Вы показали себя отличным капитаном, катер шел без тряски, словно летел над водой.

У машины нас ожидал Иван.

– У меня, – сказал Гарик, обращаясь к нему, – в Пицунде еще дела, я останусь здесь, а ты покажи нашим гостям рыбное хозяйство, пусть отведают жареной форели.

– Про какое хозяйство идет речь? – полюбопытствовал я, – на сегодня мы съемки закончили.

– Здесь недалеко озеро с ресторанчиком на берегу, там вас угостят жареной форелью, пойманной прямо на ваших глазах.

– Вот это жизнь! Фантастика! – воскликнул Расул.

Мы сели в машину и минут через пятнадцать Иван, свернув с шоссе на узкую дорогу, подъехал к пруду, окруженному плакучими ивами, в тени которых находилась летняя кухня, а на лужайке стояло несколько столиков.

– Сколько форелей заказать? – спросил Иван.

– Для начала пяти мне хватит, – буркнул Расул, усаживаясь.

– Хорошо, всем по пять, – сказал я, и с наслаждением откинулся на спинку стула, вытянув затекшие ноги.

Повар металлическим дуршлагом на длинной деревянной ручке привычным движением зачерпнул из садка несколько крупных живых трепещущих форелей и поднес их нам. Расул оживился и, взглянув на бьющих хвостами рыбин, воскликнул:

– Какая прелесть! Годится!

Повар ловкими движениями ножа разделал рыбу и бросил ее в рыбожарку с кипящим маслом.

На столе тем временем появились чача, стаканы, зелень, горячие лепешки.

– Давай мы с тобой, Расул, выпьем за прекрасную Абхазию, за лучшего в мире прокурора Гарика Хагуша, за гениального шофера Ваню, за тебя, талантливого оператора центрального телевидения Расула Нагаева и, конечно, за окончание съемочного периода будущего фильма «Курорты Абхазии», – с пафосом предложил я.

Иван присоединился к тосту, звонко щелкнув пальцем по нашим стаканам. Мы с наслаждением ели жареную форель с хрустящей золотистой корочкой. Держа ее пальцами за жабры и хвост, зубами снимали нежное мясо, оставляя в руках голый скелет. Закуска буквально таяла на глазах. Облизывая пальцы, Расул сказал:

– Жареная форель это такая вкуснятина, я бы повторил.

В это время к нам подошла официантка с большой миской жареной форели и бутылкой чачи. Я удивленно посмотрел на нее:

– Мы не заказывали повтор.

– Эту жареную форель и бутылочку чачи мой шеф Аджир презентовал вам от всего сердца, – сказала официантка, кивнув головой в сторону кухни, и добавила, – клиентов с таким хорошим аппетитом у нас давно не было, кушайте на здоровье.

Я посмотрел на нашего повара, больше похожего на борца тяжеловеса, он приветливо махал нам рукой и широко улыбался.

– Какой колоритный мужик, а!

– Да, уж! Пожалуй, я его сейчас сниму, отличный крупешник получится, – Расул взял камеру и неуверенной походкой направился к повару:

– Спасибо, друг Аджар, за гостеприимство и презент, хочу снять вас на добрую память, можно?

– Да, уважаемый, конечно можно. Передайте Москве большой привет из Абхазии, приезжайте к нам чаще. Таким гостям мы всегда рады!