Текст книги "Король живет в интернате"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– У них-то здесь – курорт, – обводя взглядом комнату, сказала Прасковья Ульяновна. – Живи не тужи, всем места хватит. Против того, как я у дочки маялась – в кухне, на раскладушке спала, здесь – рай.

– Конечно, – с готовностью подтвердил Андрей, – вам тут будет хорошо. Телевизор, пожалуйста, смотрите. Радиола…

– Не знаю вот только, – с сомнением проговорила Прасковья Ульяновна, – сумею ли с ней поладить?

– С кем? – изумился Андрей. – С Евгенией Константиновной? Факт, поладите! Она хорошая. А красивая какая!

– Что красивая, то я вижу, – сказала бабушка и посмотрела на большую цветную фотографию, висевшую на стене. На ней Евгения Константиновна была снята во весь рост. В синем полосатом платье, с раскрытым китайским зонтиком в руке, она стояла около пальмы и улыбалась. – По виду-то хороша, – вздохнула Прасковья Ульяновна. – Куда как хороша. Да по виду не судят.

Андрей принялся с жаром уверять, что Евгения Константиновна хорошая, добрая. Он вспомнил, как она, бывало, ласково говорила с ним, угощала яблоками, абрикосами, один раз даже деньги на кино дала.

Бабушку, кажется, не особенно это убедило. Все же она сказала:

– Добро, как бы, по-твоему было. Я сама страсть до чего не люблю жадных да капризных. А есть капризные – не приведи господи! Сырого не ем, жареного не хочу, вареного терпеть не могу! Я, – понизив голос, доверительно сказала Прасковья Ульяновна, – одного» не могу в толк взять: отчего она не работает? Хоть Павлуша и толковал давеча, что работать ей вовсе не обязательно, что он и так хорошо получает, а мне это что-то не по нутру. Такая молодая, образование большое имеет, а не работает.

Андрей на это ничего не мог ответить.

– Ну, да ладно, – затягивая под круглым подбородком концы платка, сказала бабушка. – Поживем – увидим. А уж как бы мне, Андреюшка, хотелось дожить тут, в тишине да покое, свои годочки.

– Обязательно доживете! – заверил Андрей.

Страшно, зато интересно

На потолке, дрожа, засверкал солнечный зайчик. Андрей сразу увидел его, потому что в комнате вдруг сделалось так светло, будто зажгли стосвечовую лампочку. «Это кто же, интересно, балуется? А может, вызывают?» Он выглянул в окно. Жмурясь от ударившего в глаза солнца, разглядел: внизу стоит Васек и, задрав вверх большую голову, пускает зеркалом зайчик. «Ясно, Зубей вызывает», – догадался Андрей. Помахав Ваську рукой, он бросил недоеденный завтрак и схватил ключи от квартиры.

Насупив бровищи, Васек оглядел Андрея, вышедшего из парадного, и пробурчал:

– Иди. Зовет.

– А зачем? – спросил Андрей, шагая рядом с Васьком, казавшимся из-за своей огромной головы карикатурно маленьким. Васек ничего не сказал, лишь пожал узенькими плечиками.

Впрочем, что он мог знать? Андрей и сам догадывался: разговор будет о филателии, о марках. Правда, ему еще не известно, для чего все это, но что вот сейчас он получит ответ на ту загадку, какую недавно загадал ему Зубей, – в этом Андрей не сомневался. Не такой Зубей человек, чтобы говорить лишнее.

По пояс голый, нечесаный, в одних брюках, Зубей сидел за столом и ел арбуз.

– Заземляйся, – сказал он Андрею, кивнув на свободный стул у двери. – Я сейчас.

Андрей сел и принялся рассматривать комнату – охотничье ружье, висевшее над неприбранной постелью, двухпудовая гиря, которую по утрам выжимает Зубей, рядом с гирей – пустая поллитровка. Ружье и гиря – интересные вещи. Но как сосредоточенно ни рассматривал их Андрей, он то и дело невольно взглядывал на арбуз. Светло-зеленый, полосатый, арбуз, видимо, был очень вкусен. Зубей, аппетитно откусывая сочную красную мякоть, жмурился от удовольствия, причмокивал мокрыми губами и прямо на стол выплевывал коричневые семечки. Арбузы только что появились в продаже и были дороги. Андрей в этом году еще не пробовал их.

Обглодав корку, Зубей взялся за свой широкий складной нож. Андрей со всем вниманием смотрел на ружье, но уголком глаза видел и Зубея. Вот с легким похрустыванием нож обежал половинку арбуза. И все? Все: Зубей положил нож на стол и с прежним аппетитом принялся за новый кусок. Тогда Андрей стал рассматривать гирю. Она стояла в другом углу комнаты, и если не отрываясь глядеть на нее, то Зубея никак не увидишь.

Непонятный все-таки Зубей. Что он за человек? Целый год Андрей знаком с ним, а так и не знает – добрый Зубей или жадный, злой или веселый. В одном Андрей был уверен: Зубей необыкновенный – смелый, сильный, ловкий, находчивый. О Зубее среди мальчишек ходили самые невероятные слухи. Одно время даже передавали шепотом, что в том городе, где Зубей жил раньше, он будто бы убил человека. За это и в тюрьме сидел. Враки, конечно. Если бы человека убил – расстреляли бы. А то, говорят, и в тюрьме-то держали всего полтора года. Просто, наверно, за кражу посадили. Но точно никому ничего не было известно, и потому Зубей в воображении мальчишек был окружен ореолом таинственности.

Во дворе Зубея видели редко. Андрей познакомился с ним не во дворе, а около стадиона. В тот воскресный день футбольная команда города играла на кубок страны. Билеты на матч распродали еще накануне. Трибуны стадиона были забиты до отказа. Перед входными воротами волновалась и гудела толпа безбилетников. Вдоль высокого забора расхаживали неумолимые, суровые милиционеры. Для истых и, как известно, самых бескорыстных болельщиков – мальчишек – наступили трудные и решающие минуты.

Увидев, что милиционер справа побежал к двум мальчишкам, пытавшимся перелезть через забор, а милиционер слева отвернулся, Андрей разбежался, высоко подпрыгнул и только ухватился рукой за доску, как совсем рядом уши его резанул заливистый милицейский свисток. Андрей отскочил в сторону, и уже пустился было бежать, но вдруг услышал голос:

– Да стой, чудила! Своих не узнаешь?

Андрей невольно оглянулся. Ну и чудеса! Никакой это не милиционер, а новый парень с их двора – Зубей. Бежать не было никакого смысла. К тому же Зубей хитровато подмигнул щелочкой глаза:

– А здорово, видать, струхнул. Признавайся, в которой пятке сердце?

Андрей презрительно сплюнул:

– Чихать я на них хотел!

– Это ты насчет милиции? – с одобрением спросил Зубей. – Похвально, юноша…

Так они познакомились. Похлопав Андрея по плечу, Зубей сказал:

– А через забор, юноша, лазить все-таки несолидно. Зачем? Существуют билетные кассы, входные ворота…

Все это Зубей говорил, улыбаясь, чуть насмешливым, но доброжелательным голосом, и Андрею было приятно и слушать его, и просто вот так стоять рядом. А когда Зубей спросил – не составит ли он ему компанию на футбольный матч, Андрей был на седьмом небе от радости.

Отсутствие в кассах билетов не смутило Зубея. Наметанным взглядом он в одну минуту разыскал билетного спекулянта – тощего, остроносого парнишку с беспокойно снующими глазками. Взяв у него из рук два билета, Зубей спросил:

– Сколько?

– За трояк уступлю, – метнув быстрый взгляд по сторонам, глухо произнес парнишка.

Зубей спокойно спрятал билеты в карман, и не успел Андрей глазом моргнуть, как тощий парнишка от испуга и боли жалобно перекривил лицо. Твердые, словно стальной капкан, пальцы Зубея сдавили его руку выше локтя. Зубей и Андрея взял за руку, обратясь к нему, точно к постороннему:

– Молодой человек, не откажитесь пройти на минутку. Будете свидетелем. Ведь вы слышали, как он сказал: три рубля за два билета?

Ноги у парнишки будто приросли к земле. Толкая его вперед, Зубей тихо, но строго предупредил:

– Без фокусов, гражданин. Хуже будет. Пройдемте, милицейская машина за углом.

Все было так неожиданно, что даже Андрей поверил: Зубей – переодетый милиционер. А тощий парнишка, бледный и насмерть перепуганный, шел, словно на казнь. Зубей подливал масла в огонь:

– Некрасивое занятие, молодой человек. По статье 98, параграф 4, за мелкую спекуляцию полагается до шести месяцев тюремного заключения…

Всхлипнув, парнишка захныкал:

– Дяденька, отпустите. Я больше не буду…

– Идем, идем! Все вы так говорите. Вот привезем сейчас в отделение милиции, там разберемся… – Потом, ни к кому не обращаясь, он добавил: – Который теперь час?

Чтобы отдернуть рукав пиджака, Зубей отпустил руку парнишки. Но взглянуть на часы так и не успел задержанный пулей метнулся в сторону и тотчас исчез в толпе. Зубей не кинулся за ним. Подмигнув Андрею, он вытащил из кармана билеты и удовлетворенно сказал:

– Видишь! И все довольны.

– Здорово! – восхитился Андрей. – Я думал, вы и правда из милиции.

Зубей рассмеялся:

– Спектакль художественной самодеятельности… Ну, пошли, пять минут до начала…

Сколько еще удовольствий доставил тот воскресный день! И победа любимой футбольной команды, и царское угощение Зубея.

В кафе Зубей завел Андрея после матча. Они сели за столик, где в вазе лежали пирожные, и Зубей спросил:

– Хочешь полакомиться?

Он еще спрашивал об этом! У Андрея глаза разгорелись: пирожные – заварные, обсыпанные сахарной пудрой, бисквитные, с розовым и коричневым кремом, – казалось, сами просились в рот. Какое бы выбрать? Нелегкая задача! Глядя на него, Зубей развеселился:

– Что, растерялся? Так бы и съел все, верно?

– Ага, – признался Андрей.

– Пожалуйста, согласен. Одолеешь – твое счастье, нет – три щелчка в лоб.

Андрей не поверил. Как, ему разрешается съесть все пять пирожных?

– Давай, давай! – подзадоривал Зубей. – Или боишься – фонарь набью?

Как ни силился Андрей, а пятого пирожного одолеть не смог. Но Зубей был в отличном настроении, и «казнь» оказалась не страшной.

Расстались они вполне довольные друг другом, и, когда через неделю Зубей попросил его отнести по указанному адресу чемодан, Андрей согласился.

После этого он еще раза три выполнял несложные поручения Зубея. И хотя понимал, что тот занимается темными, подозрительными делишками и что он как бы помогает ему в этом, Андрей беспрекословно подчинялся Зубею.

Эти немногие поручения, строгое предупреждение никому ничего не болтать наполнили его жизнь волнующей новизной и таинственностью. Правда, иной раз на него нападал страх. Особенно после аферы с «футбольными командами». А что, если кто-нибудь из тех мальчишек случайно встретит его и узнает? Но Андрей старался не думать об этом. Зачем? Уже поздно жалеть. Теперь он в руках Зубея. Ну и пусть! С ним хотя и страшно, зато интересно. Вот с той же филателией. Что там за тайна такая?

Всякому овощу свое время

Насытившись, Зубей накрыл арбуз газетой и крикнул, чтобы услышали в другой комнате:

– Васька! Убери!

Пока Васек с обиженным и хмурым видом сметал тряпкой со стола семечки и подбирал корки, Зубей тщательно протер обрывком газеты блестящее лезвие ножа, подышал на него, посмотрел и для верности насухо вытер о штанину. Сложив нож, Зубей сунул его в карман и сказал, подняв хитроватые глаза на Андрея:

– Ну, Король, знаешь, что такое филателия?

– Да я и тогда знал, – небрежно ответил Андрей. – Просто вылетело как-то из головы.

– Вот и прекрасно.

На спинке стула висел тот самый серый пиджак Зубея, в котором Андрей когда-то изображал инструктора спорта. Не поднимаясь с места, Зубей достал из бокового кармана пиджака продолговатый альбомчик в зеленой обложке.

– Иди сюда, – приказал Зубей. Он раскрыл альбомчик. На белой картонной странице, под прозрачными полосками целлофана, были заложены почтовые марки. Как определил по надписям Андрей, все они заграничные. Красивые марки. На одной – зеленоватый самолет, на другой – мост через реку, на третьей – птица с пышным хвостом.

Зубей перелистывал страницы все с новыми и новыми марками. Тихонько подошел Васек. Встал сбоку и, вытянув шею, тоже заглянул в альбом. Зубей резко повернулся и сильно щелкнул братишку по широкому, с тонкими голубыми жилками лбу.

– Куда со своим котлом лезешь! – прикрикнул Зубей.

Лицо мальчугана задергалось, в серых испуганных глазах блеснули слезы. Андрей от жалости не мог смотреть на него. Ну, для чего Зубей так? Васек не совсем в уме, потому и в специальную школу ходит. Зачем на него так кричать?

Андрей расстроился, даже марки рассматривал без особого интереса. А Зубей как ни в чем не бывало продолжал:

– Здесь восемьдесят марок. Ясно? И все разные. Есть редкие. Вот эта, например, чья марка?

Что Андрей мог сказать? На марке нарисована оранжевая река среди гор и над ней ажурные мосты. Вверху написано: «Helvetia».

– Ну, марка, – неопределенно произнес он. – Заграничная.

– Открыл Америку! Спрашиваю: какой страны марка?

– Не знаю, – честно признался Андрей. – И страны такой не слышал.

Зубей закрыл альбомчик, прихлопнул ладонью.

– И для меня это – темный лес. Не интересовался смолоду… А теперь слушай, Король. Задача такая. – За узкими щелками век глаза Зубея смотрели холодно, серьезно. – Даю неделю сроку. За это время ты должен узнать полную биографию каждой этой марки. Откуда она и все такое прочее. И вообще, – Зубей погрозил костлявым пальцем, – чтобы в филателии мне разбирался, как прокурор в уголовном кодексе.

Андрей испугался:

– Да как же я все это узнаю?

Тонкие губы Зубея растянулись в змеиной усмешке.

– Малыш, а тебе сосочку с молочком не дать? – И, стерев с губ усмешку, добавил: – Неужели таким простым вещам нужно учить? Пойди в марочный магазин – посмотри, послушай, поспрашивай. Там этих филателистов набито, как рублей в сотенной. В культурное заведение, называемое библиотекой, загляни. Может, найдешь что почитать.

– А успею? Через пять дней в школу. Я в интернате буду жить. Мать отдает.

Новость заинтересовала Зубея. Узнав, что по воскресеньям Андрей все же будет приходить домой, он, подумав, сказал:

– Ладно. Там видно будет… В общем, бери марки и действуй. Только чтобы в целости были! И без шума мне! Во дворе не показывай. Ясно?

Ясно-то ясно, но загадка так и оставалась загадкой.

– А зачем все это? – не утерпев, спросил Андрей.

Зубей холодно отрезал:

– Малыш, не люблю лишних вопросов. Всякому овощу свое время.

Завтра – в интернат

И в филателистическом магазине чуть ли не целый день протолкался Андрей, и в читальню библиотеки заходил. Там ему дали специальную книжку. Она называлась «Как собирать почтовые марки». Книжка была написана интересно. Андрей прочел ее от корки до корки, и ему многое стало понятно. Теперь для него не составляло большого труда определить каждую марку в альбоме Зубея. А когда после этого он снова пришел в марочный магазин, то уже, как заправский филателист, уверенно и бойко толковал о сериях марок, о зубцовке, даже мог вставить слово о том или ином сорте бумаги марки, о водяных знаках.

В этих неожиданных хлопотах незаметно промелькнули последние дни августа.

Воскресным вечером тридцатого числа Ирина Федоровна сказала:

– Ну, Андрюша, готовься. Завтра отведу тебя в интернат.

– Почему завтра? – ощутив неприятный холодок в груди, спросил Андрей. – Занятия же с первого.

– Не знаю. Велели завтра привести.

На другой день утром, собрав Нинку в детский сад, Ирина Федоровна подвела ее к дивану, где лежал Андрей.

– Прощайся, Ниночка, с Андрюшей. Целую неделю не увидишь.

Она это сказала таким голосом, что и самому Андрею стало жалко себя. А Нинка едва не заплакала. Обхватила ручонками его за шею и давай чмокать – в нос, щеку. Ну что за лизуньи эти девчонки! Сразу целоваться!

– Будет… Будет… – легко отталкивая Нинку, бормотал Андрей. – Подумаешь! Не на век ухожу.

Ирина Федоровна сказала:

– К обеду буду дома. Я на работе договорилась, что уйду раньше.

Когда за ними закрылась дверь, Андрей перевернулся на другой бок, к стене. Но спать не хотелось. «Вот противная девчонка, – подумал он. – Только расстроила».

Андрей поднялся с дивана, зябко повел плечами. В комнате было прохладно. Он посмотрел в окно. И погода, как нарочно, испортилась. Будто и не было ясных дней, жаркого солнца – небо до самого горизонта заволокли тучи.

Ничто не радовало Андрея. Ни компания закадычных дружков, наконец-то снова собравшаяся вместе, ни их веселые рассказы о потешных летних приключениях. Им-то что, можно смеяться, рассказывать! Они дома остаются. Завтра как ни в чем не бывало пойдут в свою школу. А он…

– Да брось горевать! – успокаивали дружки. – Такой парень, как ты, нигде не пропадет! Королевские порядки там заведешь.

До слуха донесся тонкий писк сигналов точного времени. Двенадцать часов. Скоро придет мать… Оставив ребят, он направился к выходу на улицу.

У нас самообслуживание

Когда он вернулся, мать была уже дома. Обедали молча. Ирина Федоровна несколько раз выразительно взглядывала на Андрея, но тот упрямо отводил глаза. Поднимаясь из-за стола, она немного виновато проговорила:

– Я думаю, Андрюша, тебе не будет там плохо…

– Да ладно. Идем.

– Сынок, – беря его за руку, сказала Ирина Федоровна, и голос ее дрогнул. – Сынок, если ты что держишь на сердце против меня, то напрасно. Я добра тебе хочу. Думаешь, легко мне…

– Ну, чего ты, – отстраняясь и по-прежнему не глядя на нее, буркнул Андрей. – Раз решили, значит, все. Идем.

Андрею было тяжело, чего-то жалко и обидно, и хотелось уже скорее поехать, чтобы не сидеть тут, не вести этот неприятный разговор. Он сказал, что, может, лучше один поедет – дорогу знает.

– Что ты! – испугалась Ирина Федоровна. – Я обязательно отвезу тебя.

В трамвае они молча сидели друг против друга. Андрей отсутствующим взглядом глядел в окошко. Она с тоской смотрела на него и думала: нет, не вернуть ей сына, совсем чужим стал. И немалых усилий стоило Ирине Федоровне удержать слезы, просившиеся на глаза.

…Вот и конечная трамвайная остановка. С тех пор как Андрей приезжал сюда, на территории школы-интерната многое изменилось. Общежитие было готово. Оно стояло чуть на возвышении – серое, нарядное. В широких рамах, еще пустых месяц назад, сняли чистые стекла. Немощеная дорога, ведущая от ворот к общежитию, забрызганная тогда известковым раствором, сейчас была покрыта гладким асфальтом. Возле самого здания уже не громоздились кучи строительного мусора, навалы побывавших в деле досок, исчезли ящики с раствором, бетономешалка. На ровной, укатанной площадке высились два столба с натянутой волейбольной сеткой.

Возле школы и общежития было шумно и суетливо. Играя, бегали мальчишки и девчонки, другие куда-то деловито спешили, иные просто слонялись по двору. Группками стояли взрослые. Возле входа в школу на стуле сидела девочка в коричневом платье, с красной повязкой на рукаве. Она успевала делать сразу два дела: читала книгу и всем входящим в школьное помещение вежливо говорила:

– Пожалуйста, вытирайте ноги.

– Видишь, чистоту соблюдают, – одобрительно сказала Ирина Федоровна и стала тщательно вытирать о решетку ноги.

В канцелярии им сказали: Андрей Королев зачислен учеником седьмого класса «Б». Жить будет в общежитии, спальня номер девять, на втором этаже. Сейчас они могут получить в кладовой необходимые вещи.

У входа в общежитие тоже дежурила девочка с красной повязкой и тоже предупреждала, чтобы вытирали ноги. Ирина Федоровна совсем умилилась. Андрей не разделял ее восторга: не успел переступить порог школы, и уже воспитывают!

Они прошли в кладовую. Людей там толкалось немало. Получали одежду, тут же примеряли; какие-то женщины в белых халатах уносили пачки глаженых простыней, кипы байковых одеял. Наконец подошла очередь Андрея. По бумажке, врученной в канцелярии, ему выдали вельветовую куртку сорок восьмого размера, брюки, нижнее белье, два белых воротничка, полотенце, мыло, зубную щетку и даже круглую коробку зубного порошка. Ирина Федоровна лишь удивленно покачивала головой: сколько государство тратит на ребятишек! Все новенькое выдают, добротное. А если посчитать пальто на каждого, костюм, обувь да кормить по четыре раза в день. Громадные деньги.

– Пойдем и спальню уж сразу посмотрим, – сказала она, когда нагруженный Андрей вышел из кладовой.

Поднялись на второй этаж. Просторный, светлый коридор с веселеньким паркетным полом был разделен перегородками с широкими проходами как бы на отдельные комнаты. На стенах, до половины окрашенных масляной краской бежевого цвета, – ни пятнышка. В каждую комнату выходили по две белые двери из спален.

Говорить в коридоре почему-то хотелось шепотом. Ирина Федоровна шла на цыпочках и все восклицала:

– Ах, красота-то какая! До чего же хорошо!

Не только она восхищалась красотой и порядком. У всех, кто ни встречался им, на лицах было написано такое же выражение веселого удивления и праздничности.

Коридор сворачивал направо. Там, сразу за углом, и находилась спальня номер девять.

В приоткрытую дверь Андрей увидел ровный ряд кроватей и худенькую женщину, что-то писавшую за столом. Она подняла голову и спросила:

– Ты – из седьмого «Б»? Заходи…

Через минуту Андрей уже знал: это его воспитательница, Раиса Павловна. Лицо у Раисы Павловны симпатичное, только очень маленькая. Увидеть бы ее без туфель на высоких каблучках, без пышной прически, не были бы у нее слегка подкрашены губы – можно бы подумать: девочка из восьмого или девятого класса. Носик чуть курносый, над черными, живыми глазами – тонкие брови, подбородок острый, как у лисички. Ростом Андрей на полголовы обогнал ее. «Вот так воспитательница, – подумал он. – И я должен буду ее слушать? Ну, это еще посмотрим».

Однако первое ее распоряжение он выполнил беспрекословно.

Показав рукой на кровати, Раиса Павловна сказала:

– Осталось шесть свободных кроватей. Выбирай, какая нравится.

Он догадался: свободные те, которые не застелены. На них лежали полосатые матрацы и подушки без наволочек. Кровати вытянулись в комнате двумя рядами. Крайние койки возле окон кто-то уже занял, зато вторая койка слева была свободна. Рядом с ней стояла тумбочка, и Андрей положил на нее вещи.

– Прекрасно, – сказала Раиса Павловна. – А теперь застели кровать. Наволочку на подушку надень.

Второе распоряжение воспитательницы Андрею пришлось не по душе. Ну да, только об этом и мечтал! Нахмурившись, он стоял в нерешительности.

– Что же ты? Простыни и наволочка – перед тобой.

Ирина Федоровна очень переживала в эту минуту за сына. Не выдержав, направилась было к нему.

– Ах, господи, давай помогу.

– Зачем же, мамаша, – остановила ее Раиса Павловна. – У нас самообслуживание. Да это и нетрудно ему. Ведь он бывал в пионерском лагере?

– Как же, четыре раза отправляла.

– Ну-ну, тогда с завязанными глазами застелет! – весело сказала Раиса Павловна и предложила: – Присядьте на минутку. Скажите, как учится сын?..

Хочешь не хочешь, а придется стелить. Не стоять же истуканом. Тем более что «пичужка», как мысленно назвал воспитательницу Андрей, занялась разговором, на него не смотрит.

Сначала Андрею показалось, что пузатая подушка ни за что на свете не влезет в маленькую наволочку. Но в конце концов влезла. Потом он застелил кровать. Не очень ровно и красиво получилось, да ничего, сойдет. Будет он еще для этой пичужки красоту наводить!

Раиса Павловна не только разговаривала с Ириной Федоровной, она и на Андрея посматривала. Когда он застелил кровать, с одобрением сказала:

– На первый раз – неплохо.

Страшно он нуждается в ее похвале!

– А вещи в тумбочку положить? – с независимым видом спросил он.

– Да. Это будет твоя тумбочка для личных вещей… А пока, – добавила Раиса Павловна, иди отдыхай. Гуляй, знакомься. В восемь часов – ужин. В десять – отбой… До свидания, мамаша. Сына ждите в субботу вечером. Приезжать за ним не надо. Большой – сам доберется.

В коридоре Ирина Федоровна шепотом сказала:

– От чистого сердца говорю, Андрюша, очень мне здесь нравится. Эх, вспомнить, какое у меня было детство! Разве сравнить с тем, как о вас здесь заботятся. – Вспоминать о своем тяжелом детстве Ирина Федоровна не стала. Проговорила уважительно: – И воспитательница хорошая. Даром что росточком не вышла и не очень из себя видная, но по всему заметно – строгая и дело знает. К порядку будет приучать…

Андрей молчал. Пока он мало что видел для себя хорошего.

Первый день

Три вещи произвели на Андрея впечатление. Во-первых, макет искусственного спутника Земли над входом в школу. Из гипса были отлиты раскрытая книга и полушарие Земли, а над ним – на никелированной дуге, блестящий, как зеркало, спутник с четырьмя лучами-антеннами. Замечательно сделано. Ни в одной школе, наверное, нет такого спутника.

Затем ему, доставило удовольствие походить вокруг одноэтажного здания школьной мастерской. Окна мастерской были настолько широки, что стены казались целиком стеклянными. Расположены окна низко – смотри сколько угодно, что находится внутри. А посмотреть было на что. Там стояли токарные, фрезерные, сверлильные станки, электроточило, верстак с тисками. Андрей знал эти станки. Он в своей школе не раз ходил на экскурсии по заводам. Однажды удалось даже чуточку поработать на токарном станке. Правда, ему разрешили только повернуть ручку суппорта, но все равно считалось, что он работал.

Понравился и пруд, похожий на цифру 8. Посредине, через узкую горловину, был перекинут серебристый, словно воздушный, мостик. На берегу росли плакучие ивы с опущенными до воды ветвями, под ивами стояли скамейки. Уютный уголок. Одно нехорошо: девчонок туда посходилось – не подступиться. Если бы не девчонки, он и сам с удовольствием посидел бы под ивами. Совсем бы неплохо. Погода, хмурившаяся с утра, во второй половине дня понемногу разгулялась. Сквозь тучи порой выглядывало солнце, и становилось тепло.

Незадолго до ужина произошла встреча, которая и насмешила и озадачила Андрея. Шел он, насвистывая, – вдруг откуда ни возьмись толстячок навстречу выкатился: Петя-замзав. Андрей преградил ему дорогу:

– Милорд, вам не кажется, что мы знакомы?

Тот захлопал белесыми ресницами.

– А-а, – узнал Петя, и кожа на его лбу поползла вверх.

– Не «а», а седьмой «Б».

Еще больше удивился Петя:

– В нашей школе будешь учиться?

– Ты сильно догадливый, – усмехнулся Андрей. – Чего бы я коптил здесь небо! Ну, как поживают твои солдаты?

– Сам ты солдат! – помрачнев, обрезал замзав. – И нет тебе до них никакого дела!

– Во-первых, – наставительно произнес Андрей, – я не солдат. Я – Король. Во-вторых, надо разговаривать вежливее. А то возьму тебя двумя пальцами (он страшно выкатил глаза и протянул растопыренные пальцы к Петиному горлу), и пикнуть не успеешь.

Но что-то Петя не очень испугался.

– Не распускай руки! Не на улице. Вот вызовут на совет коллектива – дадут жизни! Света из тебя отбивную котлету сделает.

– Это какая Света? Которую на помощь тогда звал?

– А ты думал!

– Ну и что? Бить будут на этом совете?

Петя презрительно окинул его взглядом, как бы говоря: здоровый ты, а дурак!

– Не бить, а внушать, – рассудительно сказал он и, не желая больше попусту тратить время, пошагал своей дорогой.

«Ишь ты, – невесело раздумывал потом Андрей. – Козявка, а тоже важничает, ершится: не тронь! В какой-то совет пожалуется! Нет, надо сразу показать себя. А то не успеешь и оглянуться, как на шею сядут».

Светлану Пащенко Андрей увидел во время ужина.

Столовая, выстроенная рядом с общежитием и сообщавшаяся с ним узким коридором, была очень просторна. В ней поместились все ученики интерната – и старые, и новички. Ужинали за длинными столами. У каждого класса – свой стол.

Здесь Андрей впервые увидел за одним столом тех, с кем ему отныне предстояло бок о бок провести несколько лет. Почти никто еще не был знаком друг с другом. Все с любопытством переглядывались, говорили мало, сдержанно, полушепотом. Зато у соседей – седьмого «А» – совсем другое дело. По всему чувствовалось: за столом у них собрались старые товарищи. Оттуда доносился негромкий, но веселый смех, восклицания.

Андрей взглянул туда и увидел Светлану Пащенко. Чему-то смеясь, она снимала с подноса стаканы с киселем и расставляла их на столе. Андрей тотчас узнал ее, несмотря на то, что на ней не было тех заляпанных мелом брюк и кофточки. Как и остальные девочки, она была одета в коричневое платье с узеньким белым воротничком. Исчезла и косынка с головы. И правильно! Ни к чему ей косынка. Густые русые волосы, заплетенные в две косы, здорово шли ей.

Да, ничего не скажешь, Светлана – девчонка приметная. Не то, что эти пигалицы из его класса. Вон та – белобрысая. У той – нос пуговицей, а у соседки ее – большой рот и уши торчат. Наверняка жабой прозовут. Правда, вот напротив него сидит девочка – ничего, красивая. Только сладенькая какая-то, будто сахарная. А вилку смешно держит – мизинчик в сторону. Да и ребята так себе – не гвардейцы. За исключением рыжего. Рыжий – стоящий парень. И кулачищи что булыжники. Витать, любит подраться. Рядом с ним паренек – заморыш. Всего и виду что глаза. Наверно, близорукий. Таких дразнят: глаза по ложке, не видят ни крошки.

И остальные ребята не внушили Андрею особенного уважения. «Мелкий народец, – подумал он. – Таким овечкам пастухи нужны. Всех с рыжим зажмем».

Кто главный?

После ужина Андрей остановил на дворе рыжего парнишку и по-приятельски подмигнул: дескать, ты мне, парень, нравишься, и я не прочь с тобой познакомиться. И рыжий подмигнул в ответ, довольно похлопал себя по животу.

– А ничего! Кормят на совесть!

– Видал, народец какой подобрался в нашем классе? – со смешком сказал Андрей. – Детский сад!

– Шмакодявки! – подтвердил рыжий.

Андрею понравилось, что и рыжий разделяет его мнение о ребятах. Значит, столковаться с ним можно.

– Твоя которая кровать? – поинтересовался Андрей.

Выяснилось, что кровати их рядом.

– Так это ты занял место у окна? – обрадовался Андрей. – Быстер же ты! А как звать?

– По фамилии – Шашаев. Звать – Митяй. А тебя?.. Королев? У-у! Значит, Король.

– Точно!

Новые приятели не расставались до самого отбоя. Они отлично понимали друг друга. Решили так: раз спать будут рядом, то и сядут за одну парту. Ребят прижать по всем правилам, чтобы не пикнули. Воспитательницу не слушаться. Пусть поймет, что орешки они не простые.

Лишь в одном не сразу нашли общий язык – кто из них будет главным? Ни тот, ни другой не желал находиться в подчинении. Доводы Андрея о своем старшинстве не убедили Митяя.

– Экая важность, старше на три месяца! А дым через нос пускать умеешь?

– Детские забавы! С пятого класса курю!

Однако Митяй не собирался сдаваться. Сжав кулак и согнув в локте руку, предложил Андрею пощупать твердый бицепс.

Андрей не стал демонстрировать свои мускулы. Он сказал:

– Стыкнемся?

Спокойная уверенность Андрея озадачила Митяя. Но ничего другого ему не оставалось, как ответить: «Пошли».

В укромном уголке двора, за гаражом, они схватили друг друга за пояс и в ту же секунду повалились на землю. Андрей недаром предложил «стыкнуться»: он знал приемы борьбы, и не успел Митяй опомниться, как уже лежал, крепко прижатый к земле.

Андрей помог ему подняться, отряхнул пыль с пиджака. Митяй только и сказал:

– Силен, бродяга.