Текст книги "Новая жизнь Димки Шустрова"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Примирение

Когда Сомов с Димкой подошли к калитке своего дома, она оказалась открытой. Кто-то, значит, вернулся. А тут и Надежда Сергеевна на дорожке показалась. И лицо у нее было какое-то необычное: улыбка веселая, но губы сжаты, а щеки – словно по конфете под ними.

– Ну заходите, работнички.

Они вошли в комнату и увидели бабушку. На бабушке – платок новый, кофта с белым воротничком. Лицо – не сказать, чтобы строгое, однако улыбку пока про запас держит. И Алена рядом.

Димка кинулся к бабушке, обхватил руками, а она чмокнула его в щеку, но так, без внимания, будто час назад видела, и поднялась из-за стола.

– Ну, зятек, здравствуй.

– Здравствуйте, Елена Трофимовна, – с улыбкой сказал Сомов и протянул руку. Но бабушка руку жать не стала, а тоже, как и Димку, чуть обняла Сомова и три раза поцеловала, сказав при этом:

– Как водится, по обычаю. – А потом обернулась к дочери: – Не знаю, Надежда, есть тут у вас или нету, а принесла маленько, для обычаю снова же. Возьми-ка в сумке.

Надежда Сергеевна достала графинчик с красным вином, налила в три рюмки. Выпили стоя. И опять все поцеловались.

– Живите, дети, счастливо, в мире, в любви.

А после этого и про улыбку вспомнила, которую до времени прятала.

– Ну, Владимир Иванович, обсмотрела твой дом, все чудеса невиданные. Врать не стану – понравилось. Крепко, хозяйственно. И дочка у тебя золотая, каких только чудных цветов не насажала.

– Бабушка, – сказал Димка, – а крокодила видела?

– И его, внучек, поглядела. Ну, чудеса дивные, да и только. В театр не надо ходить. Надежда мне предлагала Дымочка привезти. Да он бы тут со страху умер. У меня у самой поначалу чуть ноги не отнялись – как пасть разинул свою, и зубы торчат…

Радостный Димка посмеялся над бабушкой и веселыми ее присказками, а потом вспомнил про газеты, маму в сторону утянул:

– Потрясла газеты?

Она поглядела на него так хитро, что Димка обрадовался. А мама, секунду помолчав, спросила:

– Рад, что бабушка приехала?

– Рад, – кивнул Димка. – Надо бы и кота привезти.

– Не все сразу. Главное – бабушку стронуть с места.

– Как же она согласилась?

– Ой, не спрашивай! Я такую тактику развила, стратегию! Ты ведь знаешь, что с папой мы в сентябре едем в отпуск, вот и говорю бабушке: выручи, пожалуйста, никак без тебя не можем обойтись. Как без присмотра детей оставить? Помоги, говорю, ради бога, очень прошу. И так стараюсь, уговариваю, а она, смотрю, улыбается. Все, говорит, понимаю и сама давным-давно мечтаю на вашу жизнь посмотреть. Обрадовалась я и – скорей вызывать такси. Может, и на ночь уговорим остаться… И газеты, сын, я потрясла…

– Ну?

– Вот, получай! – И мама достала из сумки письмо. – Судя по штемпелю, восемь дней лежало в газетах. Рад?

Димка не ответил. Схватил письмо и на веранду.

«Дима, здравствуй!

Вот это перемены у тебя! Читала и не верила. Теперь будешь на новой квартире жить? А школа? В другую запишут? Как жалко… Ну ничего, это же не в другом городе. (Димка улыбнулся, ведь и он так же подумал.) Неужели ты на завод ходишь и работаешь? Я Алику сказала, а он засмеялся и говорит: «Больше верь ему! Врет!» Я дураком его обозвала. На море Алик не ходит уже три дня. Чем-то объелся, и у него теперь, – извини, пожалуйста, – понос. А мы с бабушкой все купаемся. И любим смотреть, как папа вдалеке на серфинге плавает. Он сейчас Николая Семеновича обучает. Такой забавный дядечка. Шутник. Купил мне вчера шоколадку и говорит: «Ешь скорей! У тебя еще ладони не почернели». Николай Семенович Герой Труда. Золотая звездочка на пиджаке. Он монтажником работает на строительстве. Купила тебе открыток с крымскими видами. А больше не знаю, чего подарить. Интересно было бы медузу в банке привезти. Но папа сказал, что в банке она жить не будет, если даже и на самолете везти. А домой мы поедем на машине. Уже скоро. 26 числа маме на работе надо быть. Быстро бежит время. До свидания, Дима. До скорой встречи. Марина».

Димка даже рот разинул – двадцать шестого! Четыре дня осталось…

Ну и бабушка! Так-то она интересуется событиями в мире.

Орден

Уговорить бабушку остаться ночевать не удалось. «Без меня Дымочек там исплачется», – сокрушалась она.

Очень кстати следующий день в календаре был обозначен красными цифрами. Воскресенье!

И накануне вечером Димка немало времени провел у тисков, и почти все воскресенье опиливал стальную пластинку. Усыпанный опилками, тускло светился под тисками пол. Конечно, в самых ответственных местах помогал отец. Жалко, если бы Димка вдруг испортил такую вещь. Переделывать уже не осталось бы времени.

Часам к шести опиловку закончили. А потом Димка все уже делал сам. Сначала в ход пошла желтая, шершавая на ощупь, бумага. Затем отец оторвал ему полоску серой бумаги с мелким зерном. А под конец, не менее получаса, Димка шлифовал сёрфинг бумагой с такой мелкой наждачной пылью, что даже под увеличительным стеклом ни одной зернинки нельзя было увидеть.

Сёрфинг заблестел, засиял, обогрел Димкину душу. Хоть на выставку – до того хорош.

Но оказалось – и это еще не все. Отец развернул тряпочку, и Димка увидел небольшой, зеленый, как трава, брусочек.

– Паста «Гойя», – сказал отец. – Для полировки.

На матерчатый лоскуток он наскреб зеленых крупинок пасты, положил на них блестящей стороной сёрфинг, потер с минуту и, перевернув, показал Димке. Еще ярче засияло изображение.

– Вот поработаешь так до второго, а то и до третьего пота – тогда и дарить можно.

Димка поработал. Хорошо пропотел – майка на спине стала мокрой. Но зато и было ради чего! Что в зеркало смотреться, что в его парус с волнами и фигурками девчонки и мальчишки – все равно. Только не совсем удобно – маловато зеркальце. А глаз весь виден – зрачок и каждая ресничка.

Спать Димка лег счастливый. Сёрфинг он взял на завод. Всем показывать не обязательно, но баскетболист пусть посмотрит.

Двухметровый гигант долго любовался Димкиной работой.

– Произведение искусства, – сказал он. – Высший класс обработки.

Никита Степанович тоже не меньше минуты рассматривал сёрфинг сквозь очки. Димку хвалить не стал, а на Сомова поглядел с одобрением:

– Вижу учителя. А что, Владимир Иванович, гляди, кадры-то подрастают. Кое-кому и носы платочком утрут.

Мастер подумал и принес Димке кругляшок овальной формы, длиной с палец.

– Ну-ка, слесарь-инструментальщик, опили чуток по разметке. Владимир Иванович, проследи.

– А что это будет? – спросил Димка.

– Главная деталь штампа, – рассматривая кругляшок, сказал Сомов. – Что в штампе главное?

Это Димка уже знал:

– Матрица и пуансон.

– Все правильно, – по своему обыкновению сказал отец. – Это и есть пуансон, что железную полосу рубит… Ну, пройдись слегка тут осторожно, а доводить вместе будем. Тут ошибки не должно быть. Зазор – только волосу пролезть.

Димка понимал – дело ответственное. Проведет раз-другой напильником и смотрит, все ли правильно…

В самом конце смены возле тисков появился тучный слесарь Егор Петрович. Над Сомовым он теперь вслух не подсмеивался, а Димке при встрече один раз даже улыбнулся.

– А парнишка-то, Владимир Иваныч, гляжу, привыкает, – вытирая руки тряпочными концами, сказал Егор Петрович.

– Привыкает, – кивнул Сомов.

– Этак, гляди, тоже орден заработает! – засмеялся слесарь.

– И такое может случиться, Егор Петрович.

Едва слесарь отошел, Димка удивленно посмотрел на отца:

– Он про какой орден говорил?

– Ну… который за труд дают. За ударную работу.

– Пап, а тебе что, орден дали? Он ведь про тебя говорил?

Димка теперь обращался к отцу на «ты».

– Про меня, выходит, – кивнул Сомов.

– Настоящий орден дали?

– Разве ненастоящие бывают?

– А какой орден? Как называется?

– Трудового Красного Знамени.

– А он где? У тебя?

– Где же ему быть – дома…

В трамвае Димка с нетерпением поглядывал в окно – когда же сквер будет?

Едва Надежда Сергеевна показалась на аллейке, Димка побежал ей навстречу.

– Мама! А у папы орден есть! Трудового Знамени!

– Что это значит? – подойдя к Сомову, спросила Надежда Сергеевна.

Тот смущенно улыбнулся:

– Дети – совесть мира. Всегда правду говорят.

– Позволь, а почему я ничего не знаю?

– Наденька, ну что же я буду…

– Ой, Сомов, – качнула головой Надежда Сергеевна. – Милый мой Сомов! Когда же я перестану удивляться тебе!.. – Она оглянулась на улицу, где одна за другой проносились машины. – Нет, ждать трамвая не будем. Берем такси. Тем паче, что я сегодня очень богатый человек – зарплата плюс гонорар.

Входя в калитку и увидев Алену с лейкой в руке, Надежда Сергеевна сказала:

– Ну, доченька, и ты хороша! Или тоже не знала об ордене этого великого скромника? – И Надежда Сергеевна постучала по спине Сомова.

– Знала, – улыбаясь, сказала Алена.

– Значит, и тебе прощения нет!

На орден, лежавший в атласной коробочке, Димка смотрел с любопытством и уважением. Осторожно потрогал его. Красивый. За ударную работу дают такой.

– Невозможные люди! – пожимала плечами Надежда Сергеевна. – Сомов, кто я тебе? Жена? Почему не говорил? Может быть, у тебя и Звезда Героя где-нибудь припрятана? Уж признавайся сразу.

– Нет, Наденька, чего нет, того нет. Не заслужил. А орденом по итогам пятилетки наградили. Не одного меня.

– Но сказать-то мог? До чего же скрытный! И про статью молчал.

– Наденька, ну как бы я стал… Вот, смотри, орден! Не могу я так…

– Ну погоди, – борясь с улыбкой, мстительно проговорила Надежда Сергеевна. – Вот получишь Героя – я на тебя целый отряд журналистов напущу! Тогда узнаешь!.. Ребята, – вдруг засмеялась она, – надо праздник устроить. С гостями, с шампанским, с тостами. По-моему, поводов вполне достаточно… И, в конце концов, у нас еще не было настоящей свадьбы! Разве не так? Короче: лично я – активно за праздник! Кстати, в завтрашнем номере газеты выходит мой большой очерк. Видишь, Сомов, похвасталась, я не такая скромница. У Алены также, мне кажется, все хорошо. Все хорошо, Алена?

– Очень хорошо, тетя Надя.

– Наш молодой рабочий класс тоже имеет определенные успехи. Дима, есть успехи?

– Немножко, – как и отец, скромно ответил Димка.

– Так что скажете насчет праздника?

Тут Димка первым выскочил:

– Я за праздник! Можно, Любчика приглашу?

– Будь любезен. А больше никого не хочешь пригласить?

– А кого? – потупился Димка.

– Ну, тебе же пишут письма.

– А когда праздник?

– В субботу, наверное… Володя, как ты считаешь?

– Прекрасный день.

– Тогда… ладно, – кивнул Димка и покраснел.

– Аленушка, твоего голоса не слышали.

– Она тоже за праздник! – сказал Димка. – Ей два стула нужно.

– А ты чего за меня расписываешься? – нахмурила прямые брови Алена.

– Аленушка, время есть – разберемся, – сказала Надежда Сергеевна. – В общем, человек на десять надо рассчитывать. Володя, разместится такая компания за нашим волшебным столом? Учти: у моей мамы несколько повышенные габариты.

– Наденька, и двенадцать разместим.

– Что ж, план одобрен – будем выполнять!

Березовая ваза

К Марине Димка решил идти в четверг. В среду неудобно – только-только должны вернуться. Пыльные, уставшие с дороги – не до гостей. А в четверг – в самый раз. И откладывать нельзя: через два дня праздник. Мама и Алена все уже на листке расписали – чего и сколько купить, что испечь, какие салаты приготовить.

Кроме сёрфинга, лежавшего в кармане, Димка держал под мышкой и бумажный сверток. Там была березовая ваза. Это Алена придумала подарить. Димка сначала хотел отказаться – не он же сделал, – а потом подумал: если выпилить сверху на коре волнистый узорчик, то ваза станет красивее. И самое главное – немножко и его руками будет сделана.

Алена, конечно, и цветы предлагала взять, но цветы Димка решительно отверг. Как это – днем, на виду у всех, понесет девчонке цветы!

Выйдя на знакомой остановке у Троицкой улицы, Димка взглянул в сторону парка, где когда-то дарил Марине сирень, затем увидел тумбу, оклеенную афишами, за которой, как выяснилось потом, прятался Любчик. Вспомнил все это и улыбнулся.

Впрочем, у него не было времени долго вспоминать и улыбаться. Вот и школу (не будет он здесь больше учиться) прошел, и уже видно впереди здание почты с синим ящиком у входа.

Поглядел Димка на окно третьего этажа дома Марины и тотчас определил – приехали! Теперь, каждый раз проходя мимо, он глядел на эти окна. Были они наглухо закрыты, задернуты занавесками. А сейчас распахнуты настежь.

Димка заволновался, даже немного вспотел, будто отпилил толстый пруток стали. Однако взял себя в руки и, обогнув дом, решительно вошел в подъезд.

Открыла ему сама Марина.

Димка, хотя и представлял ее загоревшей, но сейчас, в этой (вот уж действительно шоколадной!) стоявшей у порога девчонке, в сиреневом коротком платье и соломенных с узором тапочках, он в первую секунду и не признал Марину.

А она вмиг узнала его. Все свои белые – теперь совсем уже белые – зубы показала и распахнула большие и темные, как сливы, глаза.

– Дима… Ты… Бабушка! – закричала она. – Дима пришел!

Вошла моложавая бабушка Марины – тоже загоревшая, быстрая в движениях. Поздоровалась с Димкой, спросила, как отдыхает.

– Бабушка! Я же рассказывала тебе: Дима на заводе работает!

– Почему, – засмущался Димка. – И отдыхаю. В лес ходили. На байдарке плавали. Играем в футбол.

Но Марина не дала бабушке как следует поговорить с гостем – увела его к себе в комнату.

– Сильно я загорела? – спросила она. И сама же ответила: – Сильно. Два месяца все-таки… Давай покажу камень. Ты не гляди, что он серенький, – зато счастливый.

Камень с круглой дырочкой, и правда, был не очень видный. Но раз счастливый и так трудно его отыскать, то, конечно, – большое спасибо!

– Некоторые, кому повезло и нашли такой камень, даже на шее носят, на шнурочке.

– Нет, – сказал Димка, – я на шнурке не хочу. Просто так буду хранить.

А вот открытки с видами моря, гор, кораблей и всяких дворцов были очень красивы – блестели лаковой поверхностью, сочными красками. И много – штук сорок. Сразу все и не рассмотришь.

Пришла очередь и Димке показывать свои подарки. Хорошо, что не послушал Алену – цветы не взял. В хрустальной вазе на столе Марины уже стояли цветы. Да, эту хрустальную, конечно, не сравнить с Алениной, самодельной.

Но странно – березовая ваза Марине очень понравилась.

– Какая милая! И узор сверху! Спасибо! – И, не раздумывая, в ту же минуту Марина вынула цветы из дорогой хрустальной вазы и поставила их в новую – березовую. А хрустальную, чтоб не мешала, унесла из комнаты.

Но сёрфинг, метнувший от солнечного луча яркий зайчик по стене и потолку, произвел на нее такое впечатление, что минуты две она держала его в руке и не могла оторвать восхищенных глаз.

– Я поняла, – наконец выговорила она. – Это я стою, а это… Но ведь ты же не умеешь плавать на нем!

– А ты разве умеешь? – спросил Димка.

– Тоже не умею.

– Значит…

– Да, – кивнула она. – Научимся. Ты и я. – Она смутилась на секунду и, наверное, еще поэтому с таким жаром сказала: – Дима, да это такой подарок!.. Такой подарок!.. Неужели ты сам сделал?

– Вот здесь, где рука твоя на поясе и где волосы, – немножко папа помогал. Я боялся, что испорчу. Остальное – я.

– Ну и мастер ты! Папе скажу – ни за что не поверит.

Они еще посидели, поговорили, и тогда Димка, смущаясь, сказал:

– Еще пригласить тебя хотел. К нам, на ту квартиру. Мама просила и отец.

– Волшебник? – опять сверкнула зубами Марина.

– Он, – улыбнулся Димка. И не удержался, чтобы не похвастать: – Его орденом наградили… Придешь? Праздник в субботу, в двенадцать часов. Может быть, и папа твой сможет? В общем, кто захочет… Я Любчика тоже приглашу. Придешь?

– Хорошо, – кивнула Марина. – Приду.

– Я тогда зайду за вами, ладно?

– Ладно, зайди. Буду ждать, – сказала Марина.

– Ну, тогда я к Любчику побегу! – светясь, как зеркало паруса на сёрфинге, улыбнулся Димка. – Любчик тоже на море был. В Алуште… Тоже загорел.

– Привет ему передай, – сказала на прощание Марина.

Выскочив из подъезда, Димка через двор наискось направился ближней дорогой к своему дому, а Марина стояла у окна и ждала, когда он обернется. Димка обернулся, и она радостно, часто-часто замахала рукой.

– Марина, – входя в комнату и держа в руках хрустальную вазу, спросила бабушка, – почему пустая ваза на кухне?.. Что это? – увидела она цветы на столе. – Откуда?

– Бабушка, это ваза. Из березы. Погляди, какая красивая!

– Но… Марина, девочка, эта ведь лучше. Хрусталь. Как свет играет! Прекрасная вещь…

– Бабушка, пусть играет, и пусть прекрасная. Поставь ее у себя. А у меня будет эта, из березы. Видишь, она будто из леса пришла. Да, бабушка, и не спорь!

– Ну, хорошо, хорошо, я ведь не возражаю, – смирилась бабушка и закрыла дверь…

А Димка в эту минуту подходил к своему дому. Поглядев на счастливый камень на ладони, улыбнулся тихо, спрятал его в карман и подумал:

«Пусть бабушка пирог с малиной испечет. И с вишнями… И хорошо бы уговорить ее, чтоб и Дымочка в гости отпустила. Сколько ему все по полу ходить! Пусть и по траве побегает, на яблоню взберется, Аленины цветы понюхает. Хорошо бы…»