Текст книги "Новая жизнь Димки Шустрова"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Зеленая красавица

Два стакана компота он выпил. Прохладного, сладкого, пахучего. И еще глазами бы выпил, да живот не принял: хватит!

Облизал Димка красные усики на губе и только собирался подмигнуть коту – темный, мол, ты, дурачок, от такой вкуснятины отказался, – как вдруг в маминой комнате, где остался стоять телефонный аппарат, слабо затренькал звонок.

«Не Любчик ли? – подумал Димка. – Молодец! Как раз время погулять».

Но это был не Любчик.

– А, это ты, Дим Димыч! – услышал Димка бодрый мужской голос. – Здравствуй! Маму к телефону можешь позвать?

– А… кто это? – замялся Димка.

– Не узнал? А я твой верный друг и почитатель твоего поразительного таланта – заедать сливочное мороженое шоколадными конфетами. Теперь вспомнил?

– Дядя Боря! – обрадовался Димка и тут же растерянно добавил: – А мамы дома нет.

– Вот как… А где? Не знаешь?

– Ушла. Я думал: к вам. Недавно ушла.

– Ну, это другое дело! – оживился Борис Аркадьевич. – Недавно, говоришь?

– Минут десять.

– Превосходно! А я звоню из автомата. В ста метрах от вас. Если в тебе по-прежнему живет неистощимый дух любознательности и жажда удивительных открытий, то можешь выглянуть из окна во двор – рядом с беседкой увидишь зеленые «Жигули». Могу сообщить приятную подробность: обладателем этой машины, согласно всем документам, являюсь лично я.

– Купили? – Этот возглас вырвался у Димки сам собой и прозвучал так радостно, точно машина была не дяди Бори, а его собственная.

– По лотерее, к сожалению, выиграть не удалось.

– А можно, я выйду посмотрю? – спросил Димка.

– Милости прошу.

– Бабушка! – выбежав из комнаты, крикнул Димка. – Дядя Боря машину купил!

Как Елена Трофимовна отнеслась к этой новости, Димка, узнать не успел – хлопнул дверью и через две ступеньки поскакал вниз по лестнице.

Димка дважды обошел вокруг новенькой, зеленой, сияющей в лучах солнца машины, заглянул внутрь, на шоколадного цвета коврики, на темный приборный щит перед рулевым колесом, когда легкой спортивной походкой подошел Борис Аркадьевич.

– Что скажешь, юный представитель рода человеческого?

– Колоссально! – выдохнул Димка. – Да, красивая вещь. Люблю все красивое. – Дядя Боря, а сколько она стоит?

– О, лучше не спрашивать! Столько за нее отвалил – самому страшно. Да что теперь говорить о деньгах – теперь надо пользоваться чудесным творением человеческой цивилизации. Не желаешь послушать пение упругого ветра? – Борис Аркадьевич открыл ключом дверцу машины, сел в нее и распахнул дверцу с другой стороны. – Прошу, юность голосистая!

«Творение человеческой цивилизации» дядя Боря вел с большой осторожностью. То и дело смотрел по сторонам и особенно обращал внимание на дорожные знаки, в изобилии расставленные и развешанные вдоль улицы.

– Привыкаю, – объяснил он. – Дорога любит дисциплину.

Так что никакого пения упругого ветра Димка не услышал. Но все равно – здорово было! С сигаретой во рту, в расстегнутой замшевой куртке, дядя Боря по-хозяйски сидел за рулем. Он нажимал педаль газа, и машина заметно набирала скорость; чуть поворачивал руль, и, повинуясь этому движению, она отклонялась то вправо, то влево, как живая. Вот бы Димке научиться водить машину, а потом когда-нибудь заиметь и свою собственную, такую же красивую, легкую, послушную!

У светофора, горевшего красным огнем, Борис Аркадьевич затормозил и показал на часы с бегущей секундной стрелкой:

– Десять минут едем. Да еще десять. Двадцать. Мамуля твоя еще в троллейбусе трясется, а мы уже дома. Вон моя девятиэтажка.

– Я знаю, – кивнул Димка. – Вы нам показывали, когда зимой в кино ходили.

– Да, верно! – вспомнил Борис Аркадьевич и засмеялся: – Это же тогда ты мороженое конфетами заедал!

Свернув к своему дому, он остановил машину у входа во двор, откуда был виден второй подъезд и балкон его квартиры на седьмом этаже.

– Постоим, подождем. То-то удивится твоя мамуля! «Ба, – скажет, – знакомые все лица!»

– Дядя Боря, а это радио? – спросил Димка, с тревогой подумав, что мама здесь может и не появиться.

– Пожалуйста, к вашим услугам!

Борис Аркадьевич нажал клавишу, и машину тотчас наполнил голос Аллы Пугачевой. Они с удовольствием послушали жалобы первоклассника, уставшего от своего трудного детства, и дядя Боря, приглушив звук, сказал:

– А ведь журналисты народ догадливый: вдруг взяла такси и нас опередила?.. Может, записку в дверях оставила?.. Посиди тут, послушай радио, а я взгляну. Только, пожалуйста, без меня ничего не трогай.

Вот этого Димка обещать не мог. Едва Борис Аркадьевич скрылся в подъезде, он пересел на место шофера, подержался за теплый, шершавый круг руля, пощупал упругий рычаг переключения скоростей, лишь на педаль газа не решился нажать ногой.

Димка чувствовал бы себя совсем великолепно в этой прекрасной, новенькой машине, если бы не мысли о матери. Почему он сказал, что мама пошла сюда, к дяде Боре? Неужели только потому, что и дяде Боре, и ему самому, и бабушке так хотелось? А разве сам он уверен в этом?.. Может, все-таки по своим газетным делам пошла? А если не по газетным? Вон как нарядилась, завилась… Неужели ради сапожника? Эх, глупая. Какая машина у дяди Бори! И сам такой веселый, подтянутый, как спортсмен. Домой к ним приехал. А она… Но, может быть, все-таки появится здесь? Ведь о машине еще вчера знала…

Димка оглянулся на шумную улицу. Ему так хотелось увидеть свою красивую, в белом платье и с белой сумкой на плече маму. Но ее не было…

Из подъезда вышел Борис Аркадьевич, и Димка поспешил передвинуться на свое место.

– Нет, не появлялась, – открыв дверцу, сказал огорченный хозяин машины. – Я и у соседки спрашивал. А уж она-то всех видит: у дверного глазка, будто часовой, дежурит. Вреднющий элемент времен нэпа.

– А зачем она дежурит у глазка? – чтобы не говорить о матери, спросил Димка.

– Характер такой несносный. Все должна знать, везде свой нос сунуть.

– Дядя Боря, а что за времена нэпа?

– Ну, батенька, этого так просто не объяснишь. Придет время – в школе узнаешь… Лучше скажи: разве Надежда Сергеевна дома не говорила, куда пошла.

– Не говорила, – вздохнул Димка. – Платье новое надела, взяла сумку белую и пошла. А куда – не сказала.

– Та-ак… – без прежней веселости в голосе протянул Борис Аркадьевич. – Что ж, подождем… Странно! Вчера звонил, предупредил, что постараюсь приехать к одиннадцати. Даже раньше приехал… Хотел обрадовать, свозить на природу… Может, она в редакции? Или в магазин пошла?.. Неужели так ничего-ничего и не сказала?

Димка мужественно выдержал долгий проницательный взгляд Бориса Аркадьевича.

– Не сказала, – виновато пожал он плечами. О сапожнике Сомове и куче тюльпанов Димка говорить не стал. Догадывался: дядя Боря этого знать не должен.

Минут пятнадцать они сидели молча – слушали песни, которые звучали по «Маяку».

– А не дома ли она? – неожиданно сказал Борис Аркадьевич. – Мы, как олухи, сидим здесь, дуемся, а мамулька твоя из магазина вернулась и поджидает нас, беспокойные взгляды на часы бросает. Возможна подобная ситуация?

Димка в «подобную ситуацию» слабо верил, однако возражать сразу оживившемуся Борису Аркадьевичу не стал. Лишь напомнил:

– Мы позвонить можем.

– Не надо! – решительно отверг такой вариант дядя Боря. – Оставлю записку и поедем. Все равно должен тебя домой отвезти.

И трех минут не прошло, как энергичный и подтянутый Борис Аркадьевич вернулся со своего седьмого этажа. Он включил зажигание, и машина, сделав разворот, выехала на улицу.

«Жалко, что мало покатались, – с тоской глядя на веселую, солнечную улицу, горевал Димка. – Не ушла бы мама – может, и меня свозили бы на природу…»

Скоро подкатили к той самой беседке в Димкином дворе, где час назад счастливый Димка садился в зеленые «Жигули».

– Я здесь обожду, – сдержанно сказал Борис Аркадьевич. – Помаши из окна рукой. А если Надежды Сергеевны нет, то передай, что непременно позвоню ей сегодня. Все понял?

– Понял, – печально кивнул Димка и, глядя в землю, добавил: – Дядя Боря, вы не сердитесь на нее. Мама… Она…

– Хорошо, хорошо, – улыбнулся Борис Аркадьевич. – Помашешь мне. Я буду смотреть.

По лестнице Димка не бежал. Не оттого, что трудно подниматься вверх, просто чувствовал: напрасные эти хлопоты.

Так и оказалось. Дома он застал лишь бабушку, готовившую на кухне обед, и любопытного Дымка, вышедшего в переднюю встретить хозяина.

– А мама не приходила? – на всякий случай спросил Димка.

– Не было, – ответила бабушка. – И не звонила… А ты где пропадал?

– Обожди, – горестно сказал Димка и прошел к окну.

Борис Аркадьевич стоял возле своей прекрасной машины и смотрел на окна четвертого этажа. Димка медленно и грустно из стороны в сторону помотал головой.

Инженер развел руками, затем торопливо сел в машину и, кажется, забыв об осторожности и дисциплине, с места взял скорость.

Хозяин в доме

Каждый из членов семьи Шустровых, прописанных в квартире номер 26, был уверен, что главным в доме является не кто-то другой, а именно он.

Димка так считал по своей наивности. Если, полагал он, почти каждое его желание здесь выполняют, заботятся о его здоровье, волнуются за учебу и следят, чтобы всегда был накормлен и прилично одет, значит, он и есть самое главное лицо.

Елена Трофимовна считала себя главной по старшинству и еще по той причине, что заботы о хозяйстве во многом лежали на ее плечах.

А уверенность Надежды Сергеевны в своем главенстве объяснялась совсем просто: годами упорного труда она завоевала прочное положение в жизни, была на хорошем счету в редакции, регулярно два-три раза в месяц выступала в газете с материалами о культурной жизни города и области, и теперь обеспечивала свою семью материальными средствами. К тому же и ордер на двухкомнатную квартиру выписан был на ее имя.

И каждый из них мог бы с улыбкой также сказать: «А еще у нас проживает важная персона по имени Дымок». Ироничность выражения «важная персона» как бы подчеркивала не очень серьезное отношение к полу сибирскому, пушистому, серой масти коту, который проживал в этой квартире все три года своей жизни.

Да, отношение к Дымку было не очень серьезное, а уж главным тем более никто его не считал. Однако самый важный представитель кошачьего племени был совершенно другого мнения о себе. Лично он нисколько не сомневался в том, что вся эта огромная территория – с комнатами, кухней, ванной, туалетом, кладовой, прихожей и балконом – принадлежит ему. Правда, тут проживают еще и люди, но Дымок по характеру был добрым котом и потому милостиво терпел присутствие двуногих квартирантов. Пусть себе живут. Тем паче, в чем-то они и облегчают его существование. Приветливая бабушка сытно кормит, ласкает, чешет за ушами и даже, когда он прыгает ей на спину и забирается на плечи, безропотно сносит это.

Молодая хозяйка уделяет Дымку меньше внимания, но зато очень интересно бывать в комнате, где она работает за столом или причесывается перед зеркалом. На туалетном столике у нее много пахучих флаконов и баночек. Здесь и Дымку можно вдоволь смотреться в зеркало, любоваться своим зеленоглазым двойником, который тоже внимательно смотрит на него и сразу же исчезает, как только взволнованный Дымок спрыгивает на пол.

Даже от младшего Шустрова есть польза. Иногда он приносит в ведерке свежего, желтого песку. Этот песок Дымок долго и с неясной тревогой обнюхивает, царапает пол когтями. Песок – с воли, из того неведомого, огромного мира, который он наблюдает лишь из окна или с высокого балкона.

А вообще, отношения с младшим из семьи Шустровых у Дымка сложные, настороженные. Придя из школы и бросив портфель, он может целый час играть с ним, носиться по комнате с бечевкой, к концу которой привязан клочок меха, похожего на мышь, но может вдруг больно дернуть за хвост, потянуть за усы или пугнуть страшной щеткой на длинной палке.

Но добродушный усатый хозяин в конце концов прощал Димке эти шалости. Что с него возьмешь, молодой еще, дурь в голове.

Но сегодня Дымок был в растерянности. В его большом и таком привычном доме происходило что-то непонятное. Мальчишка почти весь день сидит, как прибитый. Если бы книжку читал или смотрел телевизор – тогда понятно. А то замер за своим столом, голову положил на кулак, в стенку глядит.

Посидел кот возле него на полу, мяукнул тихонько, вызывая на разговор, только нет, не ответил Шустров. Поскучнел кот, зевнул, на кухню отправился. А там и бабушка сидит, молчит. Напружинился Дымок, сиганул метровым махом ей на спину. Только не удалось ему на этот раз уютно устроиться возле теплой шеи и пучка волос с торчащими шпильками: охнула бабушка и сердито скинула Дымка на пол:

– Брысь, негодник! Нашел время прыгать! Без тебя тошно.

Обиделся Дымок. И не повернулся, как бывало в таких случаях, к ней спиной, а вовсе ушел из кухни. Демонстративно. Подождал в передней, надеясь, что у бабушки все же заговорит совесть и она позовет его.

Не дождался.

Да, что-то в доме происходит непонятное.

В тишине громко зазвонил телефон. Кот выжидательно уставился на трубку – кто подойдет? Второй звонок, третий… Никто ни с места.

– Дима, да возьми же трубку! Вдруг снова – Борис Аркадьевич. Как мне говорить с ним?

Звонили настойчиво. Лишь на седьмой звонок подошел Димка. Послушал, сняв трубку, и совсем убитым голосом произнес:

– Нет, дядя Боря, не пришла… Хорошо, обязательно передам.

– О господи, – со стоном выдохнула Елена Трофимовна. – Девятый час. Может, беда приключилась? Темнеть стало.

Немного шампанского

А в это время Надежда Сергеевна уже поднималась по лестнице. Дымок первым услышал ее шаги. И когда звякнул ключ, подошел вплотную к двери, дымчатый хвост трубой поднял. Хоть от нее-то дождется он привета и ласки?

Как и неделю назад, Надежда Сергеевна вошла с большим букетом цветов. Только это были не тюльпаны, а пушистые ветки сирени и белой пахучей черемухи.

– Уфф! – сказала Надежда Сергеевна и первым делом скинула босоножки. – Устала – ноги не держат. Димка, мама! Где вы? Чего не отзываетесь? Один Дымочек меня встречает. На, мой хороший, понюхай. Из леса. Тебя бы туда. От одних запахов одурел бы.

Из кухни, тяжело ступая, показалась Елена Трофимовна. С укоризной посмотрела на дочь.

– Сердитесь, что поздно пришла? Что не позвонила? Неоткуда было. Сколько ни высматривала – ни одного телефона в лесу. А где мой сын? Димуша, покажись! Или тоже – в громах и молниях?

– Надежда, – удивилась Елена Трофимовна, – да ты никак пьяна?

– Ну что ты, мама! Немного шампанского. Разве это считается? У меня просто отличное настроение!

Наконец и Димка вылез из своего заточения. Интересно все же взглянуть на мать, которая выпила шампанского и теперь расшумелась на всю квартиру. Нет, на вид не пьяная. Только глаза блестят и волосы не в таких красивых кольцах, как утром.

– А к тебе дядя Боря на машине приезжал. Звонил три раза.

– Борис Аркадьич? – чуть озадаченно сказала Надежда Сергеевна и прошла в комнату. – Что же никто не подаст мне вазы? Нужны вазы с водой. Слышите, какой запах!

– На своей новой машине приезжал, – мстительно заметил Димка. – «Жигули». Зеленого цвета. Красивая – жуть! Он все красивое любит. Я тоже ездил. Шикарно! Творение человеческой цивилизации.

– Пожалуй, с Борисом Аркадьичем неловко вышло, – согласилась Надежда Сергеевна.

– Да уж куда как неловко! – Елена Трофимовна решила, что наступила и ее очередь открыть глаза дочери на то, как непорядочно поступила она. – Человек предупредил, ждал тебя…

– Ой, из пяти лепестков нашла! – вскрикнула Надежда Сергеевна. – Это к счастью! – Она осторожно оторвала крохотный цветок и положила в рот. – Что правда, то правда – неловко вышло. Борис Аркадьич звонил вчера. Но я ведь не знала, обстоятельства изменились. И я уже не могла предупредить. Дом у Бориса Аркадьича новый, ни у кого телефонов нет. Как я могла позвонить? Ну и вот – так ли уж я виновата?

Димка принес вазы и чайник с водой. Хмуро спросил, показав на цветы:

– Тоже из своего сада?

– Ты невнимательно слушал, – разбирая ветки сирени, заметила Надежда Сергеевна. – Я же сказала: цветы из леса. Ах, какая там красота!

«И я мог бы на эту красоту посмотреть», – собирался еще раз съязвить Димка, но телефон, вновь затрещавший в передней, дал ему возможность более сильно выразить свои чувства:

– Иди, иди! Опять дядя Боря. Вот ему и расскажи про лес!

Надежда Сергеевна на секунду растерялась. Но телефон, как суровый судья, требовал к ответу. Она подошла и сняла трубку.

– Да, Борис, это я… Где проводила время? Ну, а почему сразу такой тон?.. В лесу была… Да, была не одна… Нет, ты его не знаешь… Весьма достойный человек… А позвонить тебе не смогла… Но почему все же ты разговариваешь таким тоном?.. Ну и что? А я, представь, считала себя свободной… И вообще, это не телефонный разговор. Да, конечно, еще поговорим… И тебе – спокойной ночи.

Надежда Сергеевна задумчиво положила трубку на рычаг и, войдя в комнату, не посмотрев в зеркало, сказала:

– Ну что притихли, мои хорошие?.. Да, во все времена так: каждый человек решает какие-то проблемы. У тебя, Дима, свои – школьные, футбольные. У бабушки заботы другие… Вот и в мою дверь стучатся проблемы. И надо их решать. Поняли?

Главное Димка, кажется, понял: сладкая надежда на поездку в зеленых «Жигулях» таяла на глазах.

– А носы, ребята, вешать не нужно, – бодрым голосом заключила Надежда Сергеевна. – Все у нас образуется. И будет, как говорится, полный порядок… Ну, вопросы есть?

Димка налил в вазу воды из чайника и хмуро сказал:

– Есть вопрос.

– Слушаю, – улыбнулась Надежда Сергеевна и руку приподняла, словно брала интервью и собиралась что-то записывать.

– Сказала, что цветы из леса?

– Оттуда, – кивнула мама.

– А разве сирень в лесу растет?

– Действительно, подковырнул! – Надежда Сергеевна засмеялась. – Но, видишь ли, в лесу мы нарвали черемухи, а сирень… Да, это был уже не лес, скорее – сад. Заброшенный дом или сарай, – я даже не поняла, – на опушке рощи… В общем, Владимир перелез через ветхую ограду и наломал веток.

– Батюшки! – всплеснула руками Елена Трофимовна. – Среди бела дня! В чужом саду! Да как ты позволила? А он-то… Еще говоришь: достойный человек!

– Весьма достойный! – подтвердила Надежда Сергеевна. – А вообще, от него всего можно ожидать.

– Батюшки, да кто ж он такой?

– Наступит время – узнаете…

Ночью, когда все спали, Дымок, как настоящий хозяин дома, обошел комнаты, вспрыгнул на стол и долго, жадно нюхал незнакомые цветы, подрагивал чуткими струнками усов.

Вот и цветы с неведомыми, волнующими запахами рождали все ту же неясную тревогу, предчувствие каких-то перемен.

В школьном буфете

Во второй раз перехватил он взгляд Марины. Быстрый, настороженный и любопытный. Димка заволновался. Оттого и поясочек у цифры «7» (он как раз писал ее в тетрадке) будто сам собой протянулся вниз и вбок до самой линейки. Получилась такая уродина, что в другую минуту он, может, на весь класс прыснул бы со смеху, а сейчас только на Любчика покосился: не заметил ли тот? Любчик с усердием решал пример.

«И чего она смотрит? – подумал Димка. – Из-за того, что цветы обещал подарить и взять в ракету?.. Может, и правда подарить? Взять дома из букета и отдать ей…»

Забавную загогулину в его тетрадке Любчик все же увидел. Сам он уже закончил решать, написал ответ, закрыл его промокашкой, чтобы Димка не мог списать, и заглянул в тетрадь соседа.

О чем Димка думает? Пример не решил, семерке какой-то бантик пририсовал. Ну и ну! До конца учебы неделя осталась, а он бантики рисует!

Но… друга в беде оставлять не дело. Любчик сжалился, хотел шепнуть: пусть результат, получившийся в скобках, Димка разделит на три, – но в этот момент со второй парты среднего ряда на них вновь оглянулась черноглазая Марина. Только если бы «на них»! Любчик понял: быстрый и любопытный взгляд Лизюковой обращен к Димке. И Любчик ничего не стал шептать ему. Еще и подумал мстительно: «Сам, сам соображай, если хочешь быть космонавтом или ученым».

Кое-как справившись с примером, Димка завернул колпачок ручки и покосился на вторую парту. Покосился и… в груди – екнуло! Снова из-под русого завитка волос – черный, настороженный взгляд Марины!

Затрещал звонок, захлопали крышки парт, и Димка сказал Любчику:

– В буфет побегу. – И на всякий случай спросил: – На тебя очередь занимать?

– У меня есть, – обиженно мотнул Любчик головой с коротко остриженными волосами и расстегнул портфель, где, завернутые в бумагу, лежали бутерброды с маслом и ветчиной.

Молодец Димка, что поторопился: через минуту он уже готовился протянуть свои монетки буфетчице тете Нине. Оглянулся на дверь. Ага, и Марина явилась! Будто знала, что Димка поджидает ее. Подошла и достала из кармана кошелек.

– Тебе молока? – спросил он.

– И ватрушку.

Деньги у нее Димка брать не хотел, но Марина сунула ему в ладонь серебряную монетку и пошла к свободному столику возле освещенного солнцем окна.

Димка, нагрузив поднос, попросил у тети Нины еще и два пряника с желтым затвердевшим сиропом. Молоко из стакана Марина отпивала малюсенькими глоточками и сквозь пушистые ресницы поглядывала на притихшего Димку.

– Ну, Шустров, какие планы на лето? – первая начиная разговор, спросила Марина.

Димка вздохнул. Планы! Дела такие – не до планов.

– Не знаю. – Он откусил хрустнувший в зубах румяный бочок ватрушки и принялся старательно жевать его.

Марина чуть наморщила нос и улыбнулась:

– Ты жуешь, а волосы вот тут, – она показала у своих висков, – шевелятся.

Димка пожал плечами:

– Ты зачем столько пряников купил?

– Вкусные. И ты ешь.

– Но я ведь не платила.

– Угостить, что ли, не имею права! – буркнул Димка. – Бери. Это же… от сердца.

– Тогда спасибо, – церемонно сказала Марина и осторожно взяла пряник. Повернула его из стороны в сторону, будто никогда таких не видела, понюхала. – Да, вкусный… А мы – на Черное море. На два месяца. Сначала с бабушкой поеду, а потом у папы с мамой будет отпуск… А ты не поедешь?

– Откуда я знаю! – Димка тоже понюхал пряник. – Тут с мамой…

– А что с мамой? – Длинные реснички Марины так и нацелились на Димку.

– Ешь, – сказал он и подумал: «Вот любопытная!» – А у тебя тоже волосики шевелятся! – вдруг обрадовался Димка и рукой потянулся к ее лицу – показать, где они шевелятся, но вовремя спохватился: еще увидит кто-нибудь.

– Так что же с твоей мамой? – повторила Марина.

– Что-что! Влюбилась!

– Ой! – Пряник выпал у Марины из руки. – Разве такие большие… – Она хотела сказать «влюбляются», но не сказала, только Димка все равно догадался и, считая себя человеком более опытным в сердечных делах, снисходительно дернул плечом:

– Еще как! Запросто.

– А… кто? Ну… в кого она… Сапожник тот волшебный?

^– Он – хмуро подтвердил Димка и поспешил добавить: – Только смотри, никому не болтай.

– А ты… мне одной это сказал? – затаенно спросила Марина.

– Ага, – кивнул Димка и немножко покраснел.

Покраснел еще и потому, что увидел: буфетчица тетя Нина протягивает стакан сока Любчику, который сегодня почему-то решил свой бутерброд с ветчиной запить яблочным соком. Ладно, его дело – пусть запивает. Только вот не ко времени вспомнилось Димке, что о тюльпанах и новом мамином знакомом известно также и Любчику.

Димка ожидал, что Любчик подсядет к ним за столик, но тот стоял у прилавка, медленно пил сок и раза два украдкой посмотрел в их сторону.

Марина подобрала розовыми ноготками упавший с пряника квадратик застывшего сиропа, положила на язык и несмело подняла на Димку большие сливовые глаза:

– Дима, а когда цветы дарят, то это значит…

– Ничего не значит. – Димка нахмурил свои густые, каштанового цвета брови, которые так нравились Марине. – Учителям первого сентября тоже цветы дарят. Еще сколько!

– Да, – грустно согласилась Марина. – И я первого сентября принесла букет.