Текст книги "Новая жизнь Димки Шустрова"

Автор книги: Владимир Добряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Владимир Андреевич Добряков
Новая жизнь Димки Шустрова

Разговор

– Любчик, привет!

– Привет, Дима!

– Чем занимаешься?

– Читаю. А ты?

– Я телек смотрел. Сейчас отдыхаю.

– Как отдыхаешь?

– Обыкновенно. В потолок гляжу. Вспоминаю свое сочинение.

– Ты хорошо описал, как твой корабль чуть в комету не врезался.

– А ты свой экипаж на Венеру отправил?

– Да. По моим догадкам, там должны быть условия для жизни.

– А Серегин, не знаешь, про кого написал? Кем хочет быть?

– Серегин – артистом. В оперном театре.

– Какой из него артист! И Котов артистом хочет. А Светлана номер два мечтает стать балериной.

– Знаю! А номер один – в кино сниматься. Умора!

– Слушай, выходи во двор. На велике покатаю. Воскресенье! Отдыхать надо.

– Нет, книжку хочу дочитать. Сорок страниц осталось. А ты что будешь делать?

– Не знаю. Мама в театр собирается. Наверно, интервью брать. Цветы купила… Ладно, тогда и я, может, почитаю… Ну, все у тебя?

– Дим, ты же мне первый позвонил.

– А-а, я и забыл. Ну, привет! Завтра в школу буду спускаться – звякну в дверь. Жди.

И Димка Шустров, ученик четвертого класса, проживающий на четвертом этаже, положил трубку.

Положил трубку и его друг Любомир Черных, в просторечьи – Любчик, проживающий в том же подъезде двумя этажами ниже.

Тринадцатое число

В то же воскресенье, 13 мая, Надежда Сергеевна Шустрова собралась идти в театр. Времени оставалось около получаса, цветы были заранее куплены, и она спокойно села в троллейбус. Но когда на повороте с Никитской над головой вдруг гулко стукнуло, длинная штанга за окном нелепо метнулась в сторону и троллейбус остановился, Надежда Сергеевна забеспокоилась: напрасно не вызвала такси. А увидев худенькую, как слабосильный подросток, водительницу троллейбуса в желтом берете, поспешно надевавшую огромные и несуразные на ее спичечных руках резиновые перчатки, даже вздохнула: да, надо было вызвать такси…

А все из-за матери. Она, если и не скажет вслух, то про себя непременно подумает: «Ох, Надежда, не напрасно у тебя фамилия такая – шустра сорить рублевками!»

К удивлению Надежды Сергеевны, молоденькой водительнице не понадобилось и минуты, чтобы вновь ожило электрическое сердце машины. Под ногами дробно заурчало, мелькнул в дверях желтый берет, и опять мимо окон побежали свежие, кругло подстриженные липы, замелькал разноцветный поток людей, большие, как озера, витрины магазинов.

Надежда Сергеевна посмотрела на упругие тюльпаны в целлофане, перевела взгляд на часы и ободрилась – успеет. И даже посмеялась над собой: паникерша, чуть было тринадцатое число не начала обвинять.

Она немного волновалась оттого, что хотела после спектакля подняться на сцену и передать тюльпаны Куранову. О нем Надежде Сергеевне предстояло писать статью, и ей хотелось вновь увидеть работу артиста.

Выйдя из троллейбуса, Надежда Сергеевна торопливо пересекла сквер и только ступила с каменного барьерчика на мостовую, как вдруг пошатнулась, отчаянно взмахнула рукой с зажатой в ней сумкой, стараясь сохранить равновесие, и под ногой что-то хрустнуло. Она взглянула на туфлю-лодочку, и сердце ее сжалось. Высокий, тонкий каблук безобразно торчал в сторону: не заметила коварного камешка.

Кое-как допрыгав до скамейки, Надежда Сергеевна сняла с ноги туфлю и попыталась отогнуть каблук на положенное ему место, но из ее попытки ничего не вышло.

Растерянная, она сидела на скамейке и не знала, что же ей делать…

– Как я понимаю, авария приключилась?

Высокий мужчина лет сорока, в сером костюме, с портфелем, стоял в шагах трех от нее и улыбался. Улыбка у него была добрая и сочувственная, однако Надежде Сергеевне любая улыбка показалась бы сейчас неуместной.

– Вы можете помочь или остановились порадоваться, что у человека каблук сломался?

– Могу и помочь, – не обратив внимания на ее резкий тон, сказал незнакомец. – Весь инструмент при мне. Как говорится: все мое ношу с собой.

Он присел рядом и, расстегнув замочки портфеля, достал клещи и молоток. Согнутый гвоздь он быстро и решительно вытащил из каблука и вновь заглянул в портфель.

– Вам еще далеко идти? Впрочем, судя по цветам и нарядному платью…

– Я иду в театр, – перебив его, уточнила Надежда Сергеевна. – Спешу. Восемь минут осталось.

– Значит, в начале пути. Для такого сложного варианта вот этот гвоздь, пожалуй, подойдет. Как вы считаете?

– Я не очень в этом разбираюсь, – в нетерпении пожала она плечами.

– Значит, согласны?.. Храбрая женщина! А ведь этим тяжелым молотком я стану забивать этот толстый гвоздь в каблучок такой маленькой туфельки. Не страшно?

– Колотите! – невольно заражаясь его веселым настроением, разрешила Надежда Сергеевна.

– Ну что ж, поработаем для хорошего человека. – Незнакомец несколькими короткими, точными ударами укрепил каблук. Проверил – надежно ли держится. – Получайте!

Обрадованная Надежда Сергеевна поспешно надела туфлю.

– Огромное спасибо! Сама судьба послала вас… Простите, не знаю, как величать…

– Владимир.

– Еще раз спасибо. От всего сердца! – Надежда Сергеевна вновь взглянула на часы, поднялась и, смутившись, торопливо сказала: – Да, надо ведь расплатиться. – И раскрыла свою сумку.

– Что вы! Что вы! – замахал рукой мужчина.

– Тогда возьмите! – Надежда Сергеевна вытащила из букета красный тюльпан и подала ему.

– Благодарю, – тихо сказал он.

Осторожно ступая на каблук, она быстро пошла к театру. На углу, будто невзначай, повернула голову. Мужчина в сером костюме смотрел в ее сторону.

Цветы

Спектакль был знаком Надежде Сергеевне еще по прошлому сезону. Однако и в этот раз она смотрела его с наслаждением, снова и снова поражаясь, как задушевно и точно играет Куранов. В блокнот она ничего не записывала, лишь на полях программки сделала несколько пометок для памяти. Она чувствовала: статья должна получиться, и это радовало Надежду Сергеевну.

Когда опустился занавес, взволнованная и полная благодарности, она поднялась на сцену и протянула Куранову цветы. Просто как от зрителей, почитателей его таланта.

Куранов поцеловал ее руку, и Надежда Сергеевна, чуть покраснев, сошла вниз. На минуту задержалась у кресел, аплодируя вместе со всеми и смотря на Куранова, стоявшего в центре среди артистов. Он бережно прижимал тюльпаны к груди и растроганно кланялся залу. Хорошо, что она не представилась ему заранее. Журналисты, пресса всегда сковывают, будто нацеленный на человека фотоаппарат. А сегодня Куранов был очень естественен, каким обычно и бывал перед публикой.

Надежда Сергеевна вышла из зала, набросила плащ и повязала на шею газовую косынку. Пожилая гардеробщица с сочувствием сказала:

– На голову повяжите. Волосы хоть немного прикроете. Жалко такую прическу под дождь.

– Неужели дождь? – удивилась Надежда Сергеевна.

– Да вот, ни с какой стороны вроде не было видно… Про зонты никто и не подумал. Известно – май…

Надежда Сергеевна огорчилась: и ее зонт остался висеть дома в передней.

Дождь в самом деле зарядил не на шутку. У входа собралась небольшая толпа, все в растерянности поглядывали на маслянистый и будто кипевший от спорых капель дождя асфальт, в котором искристо отражались огни фонарей и окна домов. Окна выглядели сейчас такими уютными, теплыми.

И не хотела бы, а вот снова тринадцатое число вспомнила.

И только Надежда Сергеевна невесело об этом подумала, как из темноты возник человек. Довольно высокого роста, в плаще, под зонтом. И с портфелем. Вероятнее всего, именно по этому желтому портфелю с замочками она и узнала мужчину, недавно чинившего ей каблук.

– Я боялся, что пропустил вас. Тут все разбегались… – Он подошел совсем близко, так что его большой зонт укрыл и ее.

– Везет некоторым! – завистливо хохотнули в толпе.

– Особенно хорошеньким!

– Опять вы? – сильно смутившись, спросила Надежда Сергеевна и, не дожидаясь ответа, отчаянно шагнула под дождь, лишь бы оказаться подальше от веселых, нагловатых голосов.

Он тут же догнал ее и заботливо прикрыл зонтом.

– Я опасался за каблук. Все-таки ремонт на ходу…

– О, качество работы прекрасное! Спасибо! – сказала Надежда Сергеевна. – Впрочем, я и забыла о каблуке. Великолепный спектакль! А Куранов! Вы его, конечно, видели?

– В прошлом году. «Чайку» смотрел.

– И как находите?.. Ах, – вдруг с досадой протянула Надежда Сергеевна, – троллейбус подошел. Не успею… Так он понравился вам?

– Куранов? – все так же держа над ней зонт, переспросил мужчина. – Да, хорошо играл. Способный актер.

– Способный! – Надежда Сергеевна чуть было не ступила в лужу. – Простите, а я считаю, он великолепен. У него все просто, и в то же время потрясающе… Как тут можно думать о туфлях!

– И все же я советовал бы сходить в мастерскую. Жалко – красивые туфли. И новые.

– Позвольте, замедлила шаг Надежда Сергеевна, – да откуда вы взялись… такой заботливый? И откуда у вас плащ? Зонт откуда? Из портфеля? И гвозди в нем же, и молоток. А там у вас на случай дождливой погоды не припрятано такси? Вместе с водителем.

Он не нашелся, что ответить на ее шутку. И это понравилось Надежде Сергеевне. В разговоре он был не так боек и быстр, как иные ее знакомые из круга журналистов.

Они прошли на остановку, где так же пузырились от дождя лужи и погуливал свежий ветер.

– Значит, такси с собой не носите, – подняв воротник плаща, с улыбкой сказала Надежда Сергеевна. – Досадно. А я уж начала верить, что вы настоящий волшебник и все можете.

– Не все, но кое-что… – Снова звякнули замочки, и мужчина извлек из портфеля большой, даже очень большой букет красных и желтых тюльпанов. – Это для вас.

– Для меня?! – поразилась Надежда Сергеевна. – Но… с какой стати?.. Нет, вы не обижайтесь, но я не могу взять. Решительно не могу.

– Не можете?.. – У него был несчастный, совершенно растерянный вид. В левой руке он держал зонт и раскрытый пустой портфель, а правой – нелепо, совсем не так, как это умел делать Куранов, прижимал цветы к… животу. Ей стало жаль его.

– Простите, но так не поступают. Я даже не знаю вас… Ой, как вы неловко держите. Рассыплете.

– Я в целлофан упаковал… А может, возьмете все-таки? Из своего сада. Я ведь от сердца.

– Но мне же неудобно. И так все вдруг, неожиданно. – Она хотела назвать его по имени, но помнила имя нетвердо и опасалась, что, перепутав, еще больше огорчит его. – Ну… если вы от сердца…

– От всего сердца! – обрадованно заверил он.

Надежда Сергеевна взяла букет, подняла упавший тюльпан, смешалась окончательно, и тут, на ее счастье, подкатила машина с зеленым глазком. Она не успела взмахнуть рукой, как парень и двое девушек опередили ее, распахнули дверцу такси, стали со смехом усаживаться.

– Вы не мимо почтамта? – спросила Надежда Сергеевна.

– Садитесь! – отозвалась девушка. – Впереди свободное место.

– До свидания, – быстро и виновато сказала Надежда Сергеевна. – Мне как раз по пути. – Секунду помедлив, она решилась: – Если хотите, можете позвонить. – И, уже подойдя к машине, назвала шесть цифр своего телефона. – До свидания, добрый волшебник! – Она вынырнула из-под его широкого зонта, села в машину и захлопнула дверцу.

«Счетовод»

Первым встретил молодую хозяйку Дымок. Слух у него поразительный: стоит с наружной стороны двери коснуться ключом замка – серый мурлыка уже в передней, весь внимание, пушистый хвост в знак дружелюбия поднят трубой. На этот раз кот не замурчал, даже забыл потереться мягким боком об ногу хозяйки: наверное, огромный букет цветов привел его в замешательство.

Вслед за Дымком появился Димка – прелюбопытное двенадцатилетнее создание, тоже довольно волосатое и глазастое, но куда менее ласковое и без каких-либо признаков дружелюбия. При виде матери, снимавшей плащ, он лишь произнес длинное и удивленное «ого-о!». Это тоже, по всей вероятности, относилось к цветам.

Наконец и округлая фигура Елены Трофимовны возникла в дверях.

– Слава тебе господи, сухая, – сказала она. – А мы измаялись, места себе не находим – а ну как вымокла, простыла? Уж так волнуемся!..

– Я книжку читал, – словно отгораживаясь от бабушкиных волнений, заметил Димка.

– Мир не без добрых людей, – улыбаясь, проговорила Надежда Сергеевна. – Сначала под широким зонтом спасалась, потом подвернулось такси… Красивые? – Она подняла букет, стряхнула с него капли дождя. – Мне подарили.

Елена Трофимовна с любопытством скосила глаза на дочь, но сразу проявлять интерес поостереглась. Дело, видать, деликатное. Не так спросишь – обидится, и толку потом не добьешься. Давно бы ей пора жизнь устраивать. Шестой год одна. И работа, и ребенок, и о доме заботы все на ней. С Федором-то, может, напрасно погорячилась. Характерами, видишь, не сошлись. Интеллект не устраивает. А что мальчонка без отца – это не волнует. Конечно, в ее годы начинать жизнь сначала непросто. Есть, правда, один знакомый – Борис Аркадьевич. Уж там этого интеллекта – не переслушаешь. И дело понимает крепко. Большой человек в научном институте. Инженер, начальник отдела. Шесть костюмов справил. На машину денежки откладывает…

От кого же цветы? Может, как раз от него – Бориса Аркадьевича?..

Для тюльпанов Надежде Сергеевне потребовались три вазы. Один букет поставила в комнате, где жили Димка с бабушкой, второй букет отнесла на кухню. Остальные тюльпаны поставила в своей небольшой комнате-кабинете.

Надежда Сергеевна о спектакле рассказала, потом с Димкой принялась возиться, за вихры его длинные трепать, подсмеиваться. Потом и до кота очередь дошла: подняла над головой, закружилась с ним по комнате. Да что это с ней? Обычно на пушистого Дымочка и внимания не обращает.

– Переоделась бы, – сухо напомнила Елена Трофимовна. – Чайник вскипел. Не в бальном же платье чай пить.

– А почему бы и нет?

– Чудишь, дочка.

– Настроение такое. Весна. Май. Тринадцатое число. А почему, собственно, оно считается несчастливым?

В кухню вошел деловитый Димка, пересчитал в вазе тюльпаны и объявил:

– Всего пятьдесят семь штук.

– Страсть-то! На базаре до сих пор по пятьдесят копеек за цветок просят! – отозвалась Елена Трофимовна.

– Могу перемножить, – с готовностью сказал Димка и достал из кармана джинсов трехцветную шариковую ручку.

– Перестань! – рассердилась Надежда Сергеевна.

– Тогда я в уме. Сейчас…

– Димка! Тебе не стыдно? Счетовод! Цветы ведь от сердца. Ты это можешь понять? Виктор подарил… Нет, разве Виктор?.. Кажется, Владимир…

– Докатилась! – Елена Трофимовна опустилась на табуретку. – Не помнишь, кто и подарил. А я-то думала – Борис Аркадьевич.

– При чем тут Борис Аркадьевич! Подарил человек, с которым я и десяти минут не была знакома.

– Час от часу не легче. Брысь ты! – Бабушка сердито сбросила на пол вспрыгнувшего ей на колени мохнатого любимца. Дымок обиженно уселся к ней спиной, а Елена Трофимовна скорбным голосом продолжала. – Ох, Надежда, да как же это у тебя просто получается! А еще журналистка, в газете работаешь!

– Бабуня, это сейчас модно, – сказал Димка. – Он с ходу втюрился.

– Ты хоть помолчи, балабол! – не удостоила его взглядом бабушка.

– Почему же, в принципе, он, видимо, прав, – с веселым лукавством подмигнула сыну Надежда Сергеевна. – Ладно, придется рассказывать по порядку. Началось с каблука…

Рассказ у нее получился недолгий, как и сама встреча. Надежда Сергеевна старалась говорить непринужденно, с юмором, но чем смешнее рассказывала, тем мрачнее становилась Елена Трофимовна.

– Ну что ты, мама? Зачем такой трагизм на лице?

– Да вот слушаю тебя, дочка, и в голову не могу взять. Цветочками прельстилась! И зачем было давать телефон? Он теперь звонками изведет. Разве это дело – неизвестно кому сообщать номер!

– Почему же? Он производит впечатление вполне приличного человека.

– Знаем этих приличных! И молоток вдруг откуда-то взялся. Откуда молоток? Неужто сапожник? И гвозди, говоришь, были?

– Были. И клещи тоже.

– Вот видишь!

– Ах, мама, зачем такая подозрительность! Чего в жизни не бывает! В конце концов, случайно могли оказаться. К приятелю шел замок чинить. Мало ли. А по-твоему выходит, будто специально следил за мной и ждал, когда каблук сломается. Смешно!

– Почему-то к другой не подошел, не кинулся каблук прибивать. Видит: красивая женщина, одна. Да еще с хорошей зарплатой.

– Мама, хоть думай, что говоришь! Ну откуда ему знать о моей зарплате?

– Эх, милая, да они за версту чуют. Птичку по перышкам видно. А ты разулыбалась. Нет бы рублевку за ремонт: спасибо, мол, хороший человек, вот тебе на сто граммов, иди с богом. Так зачем-то цветочки ему в подарок! Не там, Надюша, ищешь. Какой человек Борис Аркадьевич…

– А вот о нем и наших отношениях, мама, я говорить решительно не желаю. – Надежда Сергеевна поставила на стол чашки и сказала: – Чай будем пить?

– Да разве я худа тебе желаю? – всхлипнула Елена Трофимовна. – Сердце исстрадалось на тебя глядючи. Одна и одна. Плохо без мужика в доме.

– А я? – строго спросил Димка.

– Вот ты – одна и подпора у нас, – вздохнула бабушка и погладила внука по спине. – Какого тебе вареньица положить?..

Димка солидно пил чай и молчал. Думал. В рассказе матери и ему не все понравилось. Надо ведь, три часа прождал ее тот чудак и подарил столько цветов. Неспроста же. А телефон, и правда, не надо было давать. Очень казались подозрительными и молоток с гвоздями. Кто такой? Работяга? Как дядя Леша из шестой квартиры, который то и дело приходит к бабушке и просит трояк взаймы.

– А если он позвонит? – отодвинув стакан, спросил Димка. – Что сказать?

– Думаю, не позвонит. Да и телефон вряд ли запомнил. Времени было – какая-то секунда.

– А если возьмет и позвонит? – упрямо допытывался Димка. – Сказать, что такая не проживает?

– Ты так хочешь? – грустно спросила Надежда Сергеевна.

– Это твое дело, – подумав, ответил сын.

Кто он такой?

Конечно, Димка не мог не удивиться, услышав рассказ матери о странном знакомом. Хотя какой же это знакомый? Так, неизвестно кто. Чудак, в общем. То ли цветовод, то ли сапожник. Только уж никакой не добрый волшебник, как мама его назвала. Это сказочки для маленьких.

Димка повздыхал, лежа на своем диване. Про жизнь подумал – бабушка растравила: дескать, мужика в доме нет, и все не так, все плохо. Может, и плохо. А как хорошо? Кто знает?

Вот у Любчика отец, ничего не скажешь – родной, законный, весу восемь пудов. Начальник в каком-то тресте, на работу и с работы машина его отвозит. А разве позавидуешь Любчику? Каждый день дневник отцу подавай. И нет чтобы спокойно расписаться, – сначала воспитывать начнет. Для чего нужно хорошо школьную программу усваивать, что дает в жизни привычка точно и вовремя выполнять свои обязанности… Со скуки помрешь. И чего Любчика воспитывать? Он и так воспитанный. Лучше всех в классе занимается. Отличник. Другой бы на его месте от этих речей давно на Северный полюс сбежал или на какие-нибудь острова с удивительными животными. А Любчик терпит – привык.

Мужик в доме – это еще не блин с медом. Взять к примеру водопроводчика дядю Лешу из шестой квартиры – алкаш, нос красный, руки трясутся. Да приснится такой папочка во сне – неделю заикаться будешь.

Повздыхал Димка на диване, поворочался, ничего хорошего не придумал. О родном отце думать было не интересно. Сколько о нем уже думано-передумано – хватит. С тем и уснул.

А утром – другие заботы. Портфель собрать, обхитрить бабушку – как бы поменьше вареников с творогом съесть и скорей проскочить мимо нее в дверь, чтоб забрызганных грязью ботинок не увидела. Да и в школу нельзя опаздывать. Опоздаешь – приятного мало. Тут уж учительница все заметит: и ботинки, и что пуговица не так застегнута, и волосы не причесаны. Если уж постричься не собрался, то хоть причешись, не с таким же вороньим гнездом ходить.

А из школы вернулся – опять же суета да хлопоты. Поесть надо, погонять по двору на велике, телевизор посмотреть, а там уроки, и книжку о путешественнике Миклухо-Маклае охота почитать. Так что про вчерашнего чудака-волшебника и вспомнить было бы некогда. А вот не забудешь! Все цветы эти. Куда ни повернешься – так и лезут в глаза. Даже на кухонном подоконнике стоят. И кажется, еще больше их стало. Это они, красные и желтые, распушились: хорошо им здесь в тепле – водичку пьют, солнышку радуются.

В передней зазвонил телефон. Сначала Димка и ухом не повел: с Любчиком только что в школе виделись – пусть бабушка трубку снимет. А потом вспомнил – кинулся сломя голову. Ух, пронесло, номером ошиблись: какой-то женщине ателье мод понадобилось.

Трубку Димка положил с облегчением. Ведь он-то подумал: не чудак ли волшебник звонит? А если бы в самом деле позвонил? Что ответить?.. На такой вопрос четкого решения у Димки не было.

Уже и полный обед, заботливо поставленный бабушкой на стол, съел Димка, и подкачал камеру на заднем колесе велика – оставалось надеть куртку, выкатить велосипед на лестницу, а он все медлил. И опять из-за цветов, из-за чудака, который из головы не выходил.

Димка все же достал ручку и зелеными чернилами написал числа «57» и «50». Перемножил. Ой-ей-ей! Да за такие деньги можно надувной матрас купить в спортивном магазине. И спиннинг в придачу. Спиннинг не нужен – кучу шоколадных конфет покупай. А мороженого если, то самую большую сумку доверху набьешь. Димка увлекся, принялся делить полученную сумму на самое дешевое фруктовое мороженое. Поделил, еще раз ужаснулся и вдруг вспомнил, как мама обозвала его «счетоводом». И еще добавила: «Цветы же от сердца. Ты можешь это понять?» А чего тут непонятного? Втюрился, значит. Любовь… Вот Марина Лизюкова в их классе. Ничего, хорошенькая. Говорят, что она в него, в Димку, влюбилась. Очень может быть. То улыбнется ему, то покраснеет, то глазищи черные наставит – как-то жутко даже становится. Влюбилась, значит… Вчера купил он ей в школьном буфете булочку, а она и говорит:

– Две копейки я тебе была должна, да еще три. Всего – пять. Правильно, Дима?

Он попробовал было махнуть рукой ерунда, мол, – а Марина на это сказала:

– Нет, Дима, я так не хочу.

Странная! Лично он про эти пять копеек и не вспомнил бы никогда. Подумаешь! Тут вон какие деньжищи! Если этот чудак даже и не покупал цветы, а срезал в своем саду, то это ведь одно и то же. Хотя… Не одно и то же. Вдруг цветы краденые? Может, он в оранжерее работает и берет себе все что хочешь. Как водопроводчик дядя Леша. У него – и краны, и трубы, и батареи для отопления. А откуда это – всем известно… Но если он не садовник, а, например, ученый, профессор, лауреат? Они, ученые, тоже с чудачествами… Кто же он такой?..

Снова зазвонил телефон, и Димка опять с беспокойством кинулся в переднюю. На этот раз услышал знакомый голос Любчика:

– Я упражнение по русскому сделал и задачу по математике. Ответ сошелся. А у тебя?

– Я еще и портфель не раскрывал.

– Чего же делаешь? Я на балкон выходил – нет тебя. Думал: тоже за уроками сидишь.

– Успею, – сказал Димка. – Выходи во двор. Поговорить надо.

Димка и не подозревал, что в кухне к каждому его слову прислушиваются бабушка и Дымок, мурлыкавший у нее на коленях.

– Любчик, небось, звонил? – спросила бабушка. – Небось, все школьные задания поделал. Прилежный мальчик.

Дымок приоткрыл зеленые глаза и зевнул, будто подтверждая слова хозяйки.

Однако такое единодушие во мнениях не произвело на Димку никакого впечатления.

– Ну и что? – с вызовом сказал он.

– То и говорю, – терпеливо разъяснила Елена Трофимовна, – прилежный ученик Любчик. Тебе бы пример с него брать.

– А зачем?

– Экий ты! – осердилась бабушка. И Дымок с осуждением посмотрел на бестолкового Димку. – Учебы две недели осталось. Приналечь надо, постараться, чтобы матери да учителям в глаза смотреть не стыдно было…

– Я пошел. – Димка перекинул через плечо куртку и толкнул к двери велосипед. – Бабуль, – подумав, сказал он, – если позвонит этот… ну, цветы который подарил, ты не очень пугай его. Все-таки интересно бы узнать, кто такой.

– Да чего это он днем телефоны станет обрывать? – отозвалась Елена Трофимовна. – На то вечер есть.

– А откуда он знает, что мамы нет дома?

– Он-то! Да он, быстрюк, все как есть знает. Видать, стреляный воробей.