Текст книги "Хроноагент. Гексалогия"

Автор книги: Владимир Добряков

Соавторы: Александр Калачев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 162 (всего у книги 178 страниц)

– Берут, брат Андрей. Но дело не в нелюдях. Дело в том, что, войдя в этот лес, ты постепенно становишься таким же чудовищем, как и эти нелюди. За какойнибудь час в тебе от человека ничего не останется. А идти по нему не меньше пяти часов.

– А обойти его?

– А там еще хуже. Такие же Заколдованные Места. Только там становятся чудовищами еще быстрее.

– Значит, путь нам один. Через Факелы. Ты самто через них ходил?

– И не раз.

– Так в чем проблемы?

– Оно, конечно, так. Только вот что, брат Андрей. Три раза я там терял людей. Один раз – двоих, и два раза по одному оставил.

– И кто был виноват?

– А никто. Случайность. Там всё можно угадать. Но когда и где ударит Синий Факел, угадать невозможно. Этот Синий Факел моих спутников и погубил. А один раз я сам на него чуть не налетел. Опять случай спас.

– Э! Брат Лем, двум смертям не бывать, одной не миновать. Где твои Факелы?

– Там, – Лем машет рукой.

– Пошли.

– Пошли. Только к Пескам Смерти близко бы не подойти.

– Ну, за это не переживай. Лена! Следи за уровнем излучения. Как только станет опасным, дашь знать.

– Он и сейчас уже опасный, – ворчит Лена.

– Другого пути всё равно нет. Не ворчи, пожалуйста. Какой уровень действительно опасный, тебе объяснять, надеюсь, не надо.

– Плавали, знаем.

Лем берёт направление левее прежнего и медленно и осторожно ведёт нас, отыскивая проход между Мёртвым Озером и Песками Смерти. Ни к Озеру, ни к Пескам близко подходить нельзя. То Лена, то Наташа направляют его то левее, то правее. Наконец мы выходим к длинному и узкому каменистому валу, возвышающемуся метров на шесть. Его ширина не более пятнадцати метров, местами даже по десять. Лем поднимается на него, мы следуем за ним. Слева мы видим полосу зеленоватой воды шириной до сорока метров, уходящую кудато за горизонт. Это и есть Мёртвое Озеро. А справа просматривается такая же широкая красноватая полоса. Это – Пески Смерти. Вал проходит как раз посередине между двумя смертями.

Лем встаёт. У него в зубах травинка. Он катает её справа налево и так же, справа налево, разглядывает нас, словно впервые видит. Он, как мне кажется, когото из нас выбирает, пользуясь какимито, мне непонятными, критериями. Кого выберет? И с какой целью? Кого бы он ни выбрал, я возражать не буду. Он – весёлый гуляка, ему виднее. Тем более, что он уже доказал нам, что он не просто проводник. Он наш друг. Более того, я сам назвал его братом. Ему я и доверяю, как брату.

– Брат Сергей, – говорит Лем, – ты пойдёшь первым.

Этого Сергей никак не ожидал. Он слегка бледнеет, но быстро справляется с собой. Поправив снаряжение и даже попрыгав для верности, он снимает с плеча автомат и досылает патрон.

– Я готов.

– А вот этого, – тихо говорит ему Лем, – не надо. Разряди оружие. Если оно, не дай Время, как вы говорите, выстрелит, может сработать Синий Факел. Тогда я ни за что не поручусь.

Сергей смотрит на меня. Я молча опускаю веки, и Сергей не только извлекает патрон из ствола и ставит автомат на предохранитель, но и отсоединяет магазин. Молодец, правильно понял.

– А лучше всего, закинь его за спину, чтобы не мешал, – советует Лем. – Слушай внимательно и запоминай. И вы все слушайте. Повторять не буду, время не ждёт. Брат Сергей, ты бежишь. Не идёшь, а именно бежишь. Времени у нас очень мало. Бежишь прямо посередине. Видишь, справа большой черный камень? Это гдето метров восемьсот, не меньше. Ты должен добежать до него как можно быстрее. Отсчитай после него двести шагов и падай. Ни в коем случае не поднимайся. Даже если под тобой земля начнёт проваливаться. Лежи. Прижимайся к земле. Пока будешь бежать, ничего не бойся, только слушай меня. Пока сможешь слышать. Опасны только красные, оранжевые и желтые Факелы. Если увидишь белый или зелёный Факел, смело беги прямо в него. Считай, что его просто нет. А когда будут опасные Факелы, я тебе подскажу: вправо, влево или лечь. Понял?

– Понял. Но здесь почти километр, я могу тебя и не услышать.

– А я смогу тебе подсказывать только в начале. Дальше ты уже и сам всё поймёшь.

– А если не пойму? Лем пожимает плечами.

– Гм! Время с тобой! Постараюсь тебя не разочаровать.

Сергей шагает вперёд и оборачивается.

– Не поминайте лихом. Елена Яновна, вспоминайте иногда бедного студента. Ваш поцелуй, если так сложится, я унесу с собой. Я пошел. Как будем? С низкого старта или с высокого?

– Подожди, – останавливает его Лем.

Он еще раз присаживается и просматривает внимательно весь маршрут. Я подхожу к нему, присаживаюсь рядом и тихо говорю:

– Ты сказал ему про все цвета Факелов, кроме Синего.

– А зачем?

«Правильно», – решаю я и отхожу назад. Лем привстаёт и машет рукой:

– Вперёд, брат Сергей!

Сергей устремляется вдоль вала, а Лем пристально смотрит ему вслед. Не успевает Сергей пробежать двадцати метров, как Лем кричит ему:

– Направо!

Сергей сворачивает направо, и тут же слева из земли взметается столб оранжевого пламени. К небу летят мелкие камни, и до нас доносится гудение. Это похоже на взрыв мины. Сергей продолжает бежать.

– Налево!

Такой же столб пламени взметается справа. Пока Сергей бежит первые сто метров, Лем подсказывает ему еще пять раз. Дальше Сергей уже увёртывается от Факелов самостоятельно.

– Наташа! – командует Лем.

Сергей не добежал еще и до середины пути, а за ним устремляется Наташа. Так же первые сто метров ей подсказывает Лем, дальше она уже бежит самостоятельно.

– Брат Анатолий!

– Лем, – говорю я, – а по каким признакам они ориентируются?

– Сам поймёшь, а сейчас не мешай!

– А если не пойму?

Лем, не оборачиваясь, сплёвывает и коротко, но энергично произносит чтото вроде: «Крусть!». Не буду его отвлекать, а то еще достанется. К тому же в его руках сейчас жизнь Анатолия. Не дай Время, прозевает изза меня очередной Факел.

– Брат Пётр!

Сергей уже добежал до конца и, руководствуясь наставлениями Лема, упал и лежит. А по валу, лавируя между фонтанами огня, бегут Наташа, Анатолий и Пётр. Вот прямо перед Анатолием взметается столб зелёного пламени. Но Анатолий, помня, что говорил Лем, не сворачивает, а бежит прямо в огонь. Жуткое, леденящее зрелище. Но наш товарищ выскакивает с другой стороны Факела целый и невредимый и бежит дальше.

– Лена!

– А я, кажется, уже поняла, – бросает на бегу моя подруга. Посмотрев ей вслед и оценив, как она маневрирует, Лем довольно кивает и командует мне:

– Пошел!

«Интересно, а что Лена заметила и поняла?» – успеваю я подумать и слышу:

– Налево!

Справа меня обдаёт жаром, осыпает песком и гравием. Хорошо еще, что у этих Факелов не хватает мощности поднять в воздух камни потяжелее.

– Направо!

И тут я замечаю, что слева, прямо по ходу из каменистого грунта поднимаются тонкие струйки желтого дыма. Бегу вправо, а на месте дымков возникает Факел желтого пламени. Машу Лему рукой – понял, мол – и бегу дальше. Прямо впереди курятся белые дымки. Лем говорил, что белый Факел безопасен. Бегу, не сворачивая. Прямо под ногами грунт как бы вскипает, и окружающая реальность поглощается охватившим меня белым дымом. Именно дымом, а не огнём. Этот дым сразу остаётся позади. А впереди весь вал расцвечен разноцветными столбами пламени, между которыми бегут мои товарищи.

Без особых осложнений добегаю до того места, где, прижавшись к земле, лежат мои друзья. Падаю рядом с ними, и почти сразу к нам присоединяется Лем.

– Лежите, – командует он, переведя дыхание. – Лежите и не пытайтесь подняться. Сейчас начнётся…

Он не успевает сказать, что сейчас должно начаться, как оно начинается. Земля под нами дёргается и дрожит. Оглушительный, густой, почти осязаемый грохот с силой бьёт по барабанным перепонкам. На спины сыплется гравий и более крупные камни. А вокруг нас – и сзади, и справа, и слева, и впереди – со свистом бьют в небо фонтаны яркосинего огня. Вот оно, то, чего опасался Лем.

Синее пламя бушует вокруг нас сплошной стеной. Проходит пятнадцать минут, но огонь не ослабевает. Жарко, как в топке. Мы обливаемся потом. Пахнет палёной шерстью. Это припекает Сергея, который лежит ближе всех к огню. Не выдержав, он отползает к нам. Волосы у него дымятся. Становится еще жарче. Закрываю рукавами глаза и нос, чтобы хоть както охладить раскалённый воздух и не сжечь лёгкие. Еще немного, и мы испечемся в лучшем виде.

Пламя пропадает так же внезапно, как и возникло. Тишина после неимоверного всепоглощающего грохота кажется неестественной, какойто космической. Я не слышу даже своего дыхания. Впрочем, можно расслабиться и вздохнуть полной грудью. Жарковато, но уже не обжигает. Какоето время мы еще лежим неподвижно. Затем Лем поднимается и говорит:

– Всё кончилось. Можно вставать.

Мы тоже поднимаемся и осматриваемся. Больше всех пострадал Сергей. У него ожог правой щеки, и сгорели почти все волосы. Лена достаёт аптечку и начинает демонстрировать своё искусство врачевания. Впрочем, сама она выглядит немногим лучше. Она забежала вперёд всех, и синее пламя бушевало как раз рядом с ней. На лице моей подруги «приятный загар», а волосы тоже прихвачены огнём, в тех местах, где они не были закрыты шлемом. Тоже мне, хроноагент! Даже щиток на лицо опустить не догадалась. К слову сказать, я тоже не догадался.

– Вот что такое Синий Факел, – говорит Лем. – Они начинают бить поразному. Но всегда через какойто промежуток времени после того, как ударит первый Факел. Через две минуты, через четыре, через шесть, через восемь и так далее. Сегодня он ударил через восемь минут. Но если бы Сергей пробежал чуть дальше, Факел ударил бы сразу и прямо под ним. А потом вдоль всего вала. Ну, что? Дальше пойдем или остановимся? Через два часа темно будет.

– А здесь не опасно оставаться? – спрашивает Анатолий. – Вдруг он опять ударит.

– Нет. Они бьют только тогда, когда ктонибудь идёт по валу, в ту или другую сторону. А мы уже прошли.

– Странное дело, – задумчиво говорит Лена. – Всёто здесь устроено так, словно специально против людей приспособлено.

– Так оно и есть, – подтверждает Лем. – Проклятые Места – они проклятые и есть.

Еще два дня мы идём без особых приключений. Лем ведёт нас сложными зигзагами, обходя по мере возможности опасные места. Наш путь напоминает движение парусного корабля против ветра, который к тому же вынужден лавировать между мелями и рифами. Но при всём старании Лему не удаётся полностью миновать препятствия.

Слева лес, сплошь оплетенный желтой паутиной. Лем особо не распространяется по поводу её убойных свойств. Он просто сказал: «Лучше туда не соваться». Справа – луг, поросший приятной на вид зелёной травкой. Но приятна эта травка только на вид. В ответ на мой вопросительный взгляд Лем молча берёт камень и кидает его на луг. Несколько секунд ничего особенного не происходит. Потом от камня начинает подниматься дымок. Раздаётся шипение, словно распылённая струя воды омывает разогретую до красного свечения стальную болванку. Камень тает на глазах. Больше никаких вопросов я не задаю.

Между лесом и лугом – ложбина, густо утыканная каменными надолбами высотой от метра до двух. Лем долго присматривается к этому противотанковому заграждению, потом посылает нас через него по одному. Как на насыпи с Факелами. Предварительно он объясняет нам правила. Первое: камней не касаться ни в коем случае, а лучше вообще не подходить к ним ближе чем на пять шагов. Второе: внимательно слушать команды Лема и четко их выполнять. Третье: самим внимательно следить за верхушками камней. Как только они начнут светиться, тут же упасть ничком, прижаться К земле и не вставать, покуда всё не кончится. Что именно должно кончиться, Лем не уточняет. Нам и без пояснений ясно, что это будет чтото повеселее обычной подростковой тусовки. Лем несколько минут смотрит на нас, оценивает и прикидывает, кого пустить первым.

– Брат Пётр, – говорит он наконец.

Пётр привычными армейскими движениями проверяет своё снаряжение – не болтается ли оно, подтягивает ремень автомата и забрасывает оружие за спину. Правильно. Там, между этими злодейскими надолбами, автомат будет только мешать. Пётр стоит на исходной позиции. Но Лем пока команды не даёт. Он чегото выжидает. Я подхожу сзади и тихо спрашиваю:

– Брат Лем, а почему ты выбрал именно Петра?

– Он никогда не дёргается, – коротко отвечает Лем и тут же даёт команду: – Пошел!

Пётр устремляется в проход между камнями. Он выполняет ряд поворотов, руководствуясь правилом номер один, и вскоре я вижу только его голову, которую отличаю от камней только по тому, что она движется. Но Лем смотрит не столько на Петра, сколько на камни.

– Ложись! – кричит он.

Голова Петра исчезает. А там, где она только что мелькала, между камнями проскакивают яркие лиловые и фиолетовые искры. Их мечет камень, верхушка которого в одно мгновение раскалилась до малинового свечения. Искры эти попадают в ближайшие камни, и от них во все стороны летят осколки, словно по ним стреляют из крупнокалиберного пулемёта. Всё это сопровождается треском, словно ктото поблизости ломает лист фанеры.

Этот обстрел одним камнем других длится долгих пять минут и даже несколько больше. Пляшут короткие молнии, трещит фанера, летят осколки. И всё это происходит над головой у нашего Петра. А он лежит, прижавшись к земле, и вслушивается в этот концерт. Впрочем, я не вижу, что он сейчас делает. Его закрывают камни. Мелькание искр вдруг прекращается, и верхушка агрессивного камня уже ничем не отличается от других таких же.

– Вперёд! – кричит Лем.

Голова Петра снова мелькает между верхушками камней. Мне кажется, он поднялся несколько дальше чем залёг. Лем подтверждает мою догадку:

– Молодец брат Пётр! Не растерялся. Пока камни между собой воевали, он прополз довольно далеко.

Еще три раза Лем командует Петру залечь. Я вижу, что после второго обстрела Пётр падает на землю раньше прозвучавшей команды. Уже сам ориентируется. Я спрашиваю у Лема, почему он не пускает нас одного за другим, как делал на насыпи с огненными Факелами.

– Здесь сложнее, – отвечает Лем. – Бывает так, что начинает светиться и метать искры такой камень, верхушки которого снизу не видно. Он может быть закрыт другими.

– А ты сам как пройдёшь в таком случае?

– А вы для чего? Вы с того конца будете следить за камнями и подскажете мне, если я не увижу. А в одиночку эти камни никто проходить не рискует. Был такой гуляка, Досик. Он както рискнул и сгорел вон за тем камнем. Ушел и не вернулся. Только через полгода его здесь нашли. По поясу узнали.

Один за другим мы проходим опасную ложбину. Последним идёт сам Лем. Ему подсказывает Пётр. Хотя в этом нет особой необходимости: Лем всё время опережает его команды и падает вовремя. Всётаки большой опыт гуляки имеет значение.

Еще в одном месте нам приходится идти по довольнотаки вонючему болоту, проваливаясь в него порой по грудь, а иногда чуть ли не по шею. Мы нащупываем дорогу жердями, выломанными в ближайшем лесочке. Лем так старательно обходит надёжные с виду кочки, которыми густо усеяно болото, что Лена не выдерживает и спрашивает:

– А чем опасны эти кочки?

– Потом покажу.

Когда мы выбираемся из болота на твердую землю, Лем остаётся сзади. Он стоит по колено в болотной воде и говорит нам:

– Смотрите.

Размахнувшись, он мечет свою жердь, как копьё, в ближайшую кочку. Едва коснувшись кочки, жердь стремительно обрастает какимто лишайником или «мочалкой» серозелёного цвета. Эта «мочалка» дымится розоватым дымком, и через несколько секунд жердь сгорает без следа. А Лем быстро выбирается на твёрдую почву и показывает нам на соседние кочки:

– Смотрите, что будет дальше.

Кочки приходят в движение. Они стягивают кольцо вокруг того места, где только что стоял Лем. Лена только головой качает.

– Время меня побери! Нет, говорите, что хотите, но я буду настаивать, что здесь все эти хищные, смертоносные вещи либо наделены разумом, либо запрограммированы соответствующим образом. Здесь во всём видна система.

Отойдя подальше от болота, мы устраиваемся на ночлег. После ужина Лем отводит меня в сторону и тихо говорит:

– Завтра нам предстоит идти по самому опасному месту. Я все эти дни пытался както обойти его, но ничего не получается.

– И что это за место?

– Долго рассказывать. Но скажу одно: если мы вообще сумеем там пройти, это удача. Если при этом потеряем только одного человека – везение. А если сумеем пройти все, без потерь, это будет чудо.

– Даже так?

– Именно так. Давай, брат Андрей, отдохнём и наберёмся сил. Завтра они нам потребуются в полной мере.

Глава 20

Как разрезы, траншеи легли,

И воронки как раны зияют.

Обнаженные нервы земли

Неземное страдание знают.

B.C. Высоцкий

Анатолий первым обращает наше внимание на то, что почва у нас под ногами полностью лишена растительности и носит следы воздействия крайне высокой температуры, почти ядерного порядка. Песок и камни местами оплавлены, а коегде даже сварены в сплошную стеклообразную массу.

Почти сразу за этим Лена заявляет, что она обнаружила радиоактивный фон.

– Не опасный, но весьма приличный.

Еще через несколько минут Пётр указывает чуть левее нашего курса. Там темнеет какоето возвышение явно искусственного происхождения.

– Смотрите! Что это?

– Не надо показывать туда рукой, – тихо говорит Лем и болезненно морщится при этом. – Таких штук вы сейчас увидите больше, чем хотелось бы.

Немного погодя на горизонте вырисовывается еще несколько сооружений различной формы. По мере нашего продвижения вперёд их становится видно всё больше и больше. Теперь уже ясно: это какието машины. Скорее всего, боевые. Я останавливаюсь и вопросительно смотрю на Лену, у которой на поясе висит работающий прибор радиационной разведки. Лена отрицательно качает головой.

– Нет. Фон не возрастает. Здесь, скорее всего, фонит сама земля.

– Что здесь было, брат Лем? – спрашиваю я.

– Война, – кратко, но выразительно отвечает наш проводник.

Мы подходим еще ближе и останавливаемся в десяти метрах от первой машины.

– А ведь это чтото вроде танка, – определяет Пётр. Действительно, машина чемто напоминает танк. Низкий и широкий корпус прямоугольной формы покоится на многочисленных шаровых опорах, наполовину зарывшихся в оплавленный грунт. Этих опор по четырнадцать с каждой стороны машины. Над корпусом возвышается такая же прямоугольная низкая башня. Она начинается прямо от носа (или кормы?) машины и составляет не менее трёх четвертей длины всего «танка». С той стороны, где башня не доходит до конца корпуса, из неё торчит широкий, примерно полметра в диаметре, и короткий, около метра, тонкостенный раструб. Надо полагать, это орудие.

– Можно подойти поближе? – спрашиваю я Лема.

– К этим можно. Можно даже внутрь залезть, если вам так интересно. Мы в них были, но ничего не поняли.

Мы забираемся на машину. Забираемся с трудом: броня у машины гладкая, и на ней нет никаких скоб, выемок или выступов. Пётр уже стоит на башне перед двумя треугольными отверстиями. Каждая сторона правильного треугольника составляет более полуметра. Люки закрывались крышками, сдвигавшимися в сторону. Сейчас крышки сдвинуты, можно залезть внутрь. Сергей с Анатолием переглядываются и непроизвольно ёжатся. Им явно не хочется лезть в эти тёмные дыры. Но Пётр, бывалый танкист, не колеблется ни секунды.

Он снимает ранец и с одним автоматом и фонарём спускается в башню.

–Хм! Интересно, – слышится через минуту его голос. – Андрей, спускайся сюда. Может быть, ты чтото поймёшь.

Башня внутри совершенно пустая. Если не считать двух желобов радиусом около полуметра и длиной метра полтора. Желоба проходят вдоль башни и покоятся на тонких, но прочных ножках. Расположены они ближе к тому краю башни, с наружной стороны которой имеется раструб. Против каждого желоба в стене башни смонтирована панель. Это чтото, напоминающее экран монитора овальной формы. Под экранами – по четыре треугольных клавиши, совершенно не выступающие над поверхностью. Вот и всё.

Пётр обследует пол и скоро находит закрытый треугольный люк.

–Как его открыть? – бормочет танкист.

–Стоит ли, Петро? Одно Время знает, что там.

Но Пётр не сдаётся. Он рукояткой ножа выстукивает кромку люка, пытаясь обнаружить хоть какуюто щель. Неожиданно люк приподнимается – видимо, Пётр случайно ударил по какойто защелке. Мой напарник сдвигает люк в сторону и спускается в тёмный провал. Мне ничего не остаётся, как последовать за ним.

В нижней части корпуса расположены две пары таких же лотков. Рядом с каждым из них – небольшие возвышения с такими же овальными экранами и треугольными клавишами. Один из лотков заполнен какойто трухой. Видимо, это всё, что осталось от погибшего члена экипажа. Остальные успели выбраться. Но почему они тогда задраили за собой люк? А может быть, он закрывается автоматически? С опаской смотрю на отверстие. Нет, слава Времени, пока не закрылся.

Пётр прикидывает, что размер нижнего отделения не превышает размеров башни.

–Тогда, – говорит он, показывая на переднюю стенку, – здесь должен быть двигатель. Интересно, какой? А! Вот и люк. Попробуем открыть.

–Я бы на твоём месте не стал этого делать, – говорю я, бросив взгляд на дозиметр. – От этой стенки порядочно фонит. Представляешь, какой там уровень?

–Вряд ли слишком большой. Стенка не очень толстая и не удержит мощного излучения, – отвечает Петр, выстукивая люк по периметру.

–А ты знаешь, из какого материала сделана эта стенка? Может быть, это чтото вроде нейтрида?

–А что такое нейтрид? – интересуется Пётр и продолжает выстукивать стенку в поисках клавиши.

–Расскажу, если ты немедленно отойдёшь от этого люка и прекратишь попытки открыть его. Вот так. Нейтрид, друг мой Петруччио, это ядерный сверхматериал. Сверхплотный, сверхпрочный, сверхизоляционный и так далее. Ядерным он называется потому, что состоит сплошь из атомных ядер. В нём нет даже промежутков для электронных орбит. В высокоразвитых цивилизациях из такого материала делают корпуса звёздных кораблей и кожухи аннигиляционных двигателей. Так что если эта стеночка сделана из материала, имеющего свойства нейтрида, и если сквозь неё проникает такой фон… Мы с тобой не успеем и «мяу» сказать, если ты приоткроешь этот лючок. А наши друзья, подождав нас, полезут сюда нас вытаскивать. Они не дойдут дальше башни. За ними сюда полезут Лена с Наташей. На этом наша экспедиция и завершится. Согласись, обидно будет, избежав стольких опасностей, загнуться от собственного любопытства. Да даже если там и нет такого смертоносного уровня радиации, что мы там сможем понять? Ничего. Кроме того, что этот двигатель ядерный. Или аннигиляционный. Но это мы знаем и так. Принципа его действия мы всё равно не поймём.

–Почему?

–А потому, что эту машину строили не люди.

–Но это же были разумные существа.

–Ну и что? Они же мыслили совсем подругому. Не так, как мы с тобой. Посмотри. Ты смог бы с такого пульта управлять этой машиной? А наводить орудие и стрелять из него? Единственное, что мы можем, это приблизительно представить себе внешний вид таких существ.

–И как же они выглядели?

–У них было змееподобное или цилиндрическое, возможно, с хвостом, тело. Оно венчалось несколькими щупальцами. Могу предположить, что щупальца были треугольными. Не знаю, были ли у них глаза. Скорее всего, были.

–Понятно. Экраны.

–Это ни о чем не говорит. Возможно, что это вовсе и не экраны. Какиенибудь преобразователи оптической информации в акустическую или тепловую. Да мало ли какую. Стоит ли гадать? Пошли отсюда. Мы сможем здесь понять немногим больше, чем Лем.

Поднявшись на крышу башни, мы осматриваемся. Повсюду до самого горизонта хаотично расставлена различная техника. Самая разнообразная. Есть и такие же «танки», на котором мы стоим. Но есть и совсем непонятные сооружения. И сферы, и пирамиды, и конусы, и какието похожие на гробы призмы. Более или менее понятны подобия пусковых ракетных установок на гусеничном ходу. Но это явно не ракетные установки. Решетчатые направляющие достигают тридцати метров в длину. Ракетам такие направляющие не нужны. Всё это разбросано в живописном беспорядке. Только «танки» стоят в боевой линии, и раструбы их нацелены в сторону скопления брошенной безжизненной техники.

Местами просматриваются груды искорёженного и оплавленного металла или какогото иного материала. И чем дальше, тем таких груд больше. Анатолий прерывает наше созерцание и спрашивает:

–Ну? Что там?

–Ничего особенного. Типичная неземная техника. К тому же негуманоидная. Спускаемся.

Лена даже не задаёт вопросов. За время работы в Фазе Стоуна и в других Фазах она достаточно насмотрелась всяких диковинок, в том числе и негуманоидного происхождения, чтобы прийти к выводу о бесполезности попыток разобраться в них. Она только с беспокойством спрашивает:

–Надеюсь, вы не полезли в двигатель?

–Петро пытался, но я его отговорил.

–И правильно сделал. Там – торий, – она указывает на двигательную часть «танка».

–Ну, брат Лем, – говорю я, – двигаемся дальше. Веди. А дальше мы идём по лабиринту, сформированному из разбитой и брошенной неземной техники. Может быть, и земной, но уж совсем непонятного происхождения и назначения. Лем ведёт нас извилистым путём, далеко обходя опасные места. И как он ориентируется в этом хаосе?

Несколько часов мы петляем между металлическими и пластиковыми громадинами. Мы уже перестали удивляться необычности и несуразности этих конструкций. Удивление охватывает уже только при виде непостижимым образом искорёженных обломков. Какието конструкции смяты мощным ударом извне. Другие вспучены и разорваны взрывом изнутри. Есть обломки, сплавленные адским, чуть ли не звёздным жаром. И это тем более странно, что во многих местах песок и гравий спеклись в стекло, а эти оплавленные обломки стоят на нетронутом грунте. Словно их гдето старательно жгли, а потом, когда они остыли, переставили сюда, чтобы освободить место для новых жертв.

А иногда попадаются обломки совсем уж непонятные. Даже и не обломки, а Время знает что. Вот стоят обрезиненные катки наподобие танковых. Это было чтото на гусеничном ходу. Но от этого чегото осталась лишь груда металлической пыли. Именно пыли, а не ржавой трухи. И не пыли даже, а мелких опилок. Моему воображению представляется, как целый батальон, вооружившись напильниками, сменяя уставших, скоблит средний танк, превращая его в груду этих опилок. На катки только у них почемуто терпения не хватило. Может быть, их перебросили на другой объект. А может быть, пилильщики не захотели связываться с плотным резиновым покрытием. Скорее всего, так оно и было. Такую резину замучишься обдирать.

А Лем всё ведёт нас, то пролезая через завалы, где не только черт, но и хроноагент ногу сломит; то обходя далеко стороной вроде бы безобидные проходы. Наконец, он останавливается.

– Это здесь, – тихо говорит он. – Вот здесь нам надо пройти. Я бы много отдал, чтобы никогда не ходить здесь. Но другого пути просто нет.

Мы стоим перед не слишком широким, не более тридцати метров проходом между двумя рядами машин. Машин, явно работающих. Справа стоят черные, опрокинутые вершиной вниз четырёхгранные пирамиды высотой более десяти метров. Эти пирамиды покоятся на огромных колёсах, напоминающих велосипедные. На основании каждой грани этих пирамид расположены по шесть параболических антенн или, наоборот, излучателей. Время от времени те антенныизлучатели, что обращены в сторону прохода, приходят в движение и делают несколько колебаний справа налево или сверху вниз.

А по другую сторону прохода, слегка отклонившись от вертикального положения, стоят огромные, до пятнадцати метров в диаметре, диски тёмножелтого цвета. Толщина их примерно полметра. Нижний край каждого диска на полторадва метра утопает в грунте. Когда на пирамидах шевелятся параболоиды, от центра диска к периферии пробегает красная волна, а потом от периферии к центру – синяя.

Лем смотрит на это шевеление параболоидов и игру цветов на дисках как завороженный около получаса. Потом он вздыхает, усаживается прямо на землю и заявляет:

–Придётся ночевать. Сейчас здесь вообще никто не пройдёт. Надо подождать, пока они не успокоятся.

–А обойти этот проход никак нельзя?

Лем отрицательно качает головой и рассказывает. С его слов получается, что обхода действительно нет. Слева несколько километров тянется полоса, зараженная какойто гадостью или пропитанная какимто ядом. Через пять минут у человека, рискнувшего туда зайти, по всему телу открываются страшные кровоточащие язвы, и кровь остановить невозможно. Полчаса, и всё.

Еще дальше на неведомое расстояние и неопределённую ширину тянется зона боевых заградителей. Стоит туда сунуться, как изпод земли поднимаются многочисленные башни с пулемётами, пушками и огнемётами. Несколько минут шума, и всё живое становится мёртвым. Все, кто пытался обойти этот проход слева, там и остались.

Справа тоже ничего хорошего не наблюдается. Сначала идёт сплошное минное поле. Гуляки обозначили его границу вешками, чтобы не забрести ненароком. А за полем начинается овраг, заполненный какойто блестящей жидкостью. Перейти его невозможно. Все, кто пробовал, там и остались. Овраг этот тянется на неведомое расстояние. Никто не знает на сколько. Идти вдоль него опасно. Время от времени жидкость в овраге начинает светиться, и все, кто находится поблизости, падают замертво.

А проход между пирамидами и дисками, непроходимый в период активности, становится, если можно так выразиться, условно проходимым в период спокойствия. Между пирамидами и дисками действуют какието неведомые силы. Человек, попавший в это поле, как бы исчезает. Он появляется то в одном месте, то в другом, его швыряет из стороны в сторону, а иногда он словно раздваивается и даже троится. Когда всё кончается, человек падает безжизненным мешком. У него переломаны все кости – от ступней до позвоночника и черепа. А чаще всего от него остаётся только клякса на одном из дисков, на который его швыряет чудовищная сила.

За всё время только один гуляка сумел выйти из этой ловушки живым. Он ослеп и ничего больше не видит, кроме мелькания разноцветных звёзд перед глазами. Звёзд ярких, как солнце. Эти звёзды начали вспыхивать одна за другой в тот момент, когда неведомая сила подхватила его и начала выворачивать в разные стороны. Выворачивать и швырять от одной яркой звезды к другой. Он говорил, что летел от одной звезды до другой по меньшей мере год. А когда падал на звезду, его там обжигало чудовищным жаром или морозило неземным холодом. Потом его снова выворачивало в разные стороны и швыряло к другой звезде. А на самом деле всё это продолжалось не больше минуты. Он просто упал на песок, хлопал ртом, как рыба, вытащенная из воды, а из глаз его непрерывно текли слёзы. Чтото рассказать он смог не раньше чем через неделю.