Текст книги "Хроноагент. Гексалогия"

Автор книги: Владимир Добряков

Соавторы: Александр Калачев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 178 страниц) [доступный отрывок для чтения: 63 страниц]

Андрей мрачнеет, молчит, потом нехотя отвечает:

– Был.

– Вы летали на «Як1» с бортовым номером 17?

– К чему вы клоните, гауптман? – Андрей глядит на меня в упор, исподлобья.

– Как же вы выжили, господин полковник? Вы же сами довернули горящую машину на емкости с бензином!

Андрей некоторое время молчит, потом, словно нехотя, цедит сквозь зубы:

– Вот вы о чем. Значит, вы там тоже были? Сам не знаю, как я уцелел… Видимо, выбросило из кабины ударной волной… Долго лежал без сознания, весь переломанный и обожженный. Через несколько часов Рославль взяли наши танкисты и меня подобрали. Был в госпитале. Ноги сильно обгорели… До сих пор ноют в холодную погоду. А вы где там были?

Я молчу, собираясь с духом. Потом, наконец, решаюсь:

– Я тогда летал на «Мессершмите» с бортовым 106. Вы сбили моего ведущего… А я сбил вас. Впрочем, через минуту меня самого сбили.

– А это уже был я! – говорит Сергей.

Несколько минут мы все трое смотрим друг на друга. Потом Андрей говорит:

– Доставай, Серега, коньяк, а то гауптмана наш спирт совсем уложит. Это же надо! Расскажешь кому – не поверят. Какие всетаки тесные дороги у войны!

Время Великое! Андрей, если бы ты знал, какова истинная вероятность такой встречи, ты изумился бы еще больше. Сергей наливает коньяк и открывает банку тушенки:

– Давайте выпьем за эту необычную встречу!

– Нет! – возражаю я. – Давайте выпьем за эту войну, вернее, за то, что она кончается. За то, что она несколько лет заставляла нас убивать друг друга, но никак не смогла этого сделать. Значит, она не всесильна. А раз так, то пусть она сгинет во веки веков!

– Аминь! – подхватывает Андрей, – Вот за это и выпьем. Хороший тост, Курт! Закусывай, закусывай получше. Небось, в рейхе сейчас такой тушенкито нет?

Я киваю и ем из пододвинутой ко мне банки.

– А что с вами было дальше? – интересуется Сергей.

– После госпиталя меня направили в другую эскадру, и к «Нибелунгам» я уже не попал.

– Ваше счастье, – хмуро улыбается Андрей. – Примерно через год под Белгородом «Молнии» схлестнулись, наконец, с «Нибелунгами» насмерть. Бои шли почти три недели. Мы потеряли примерно треть состава. Но от «Нибелунгов» не осталось и десятой части. Их расформировали.

– Я знаю.

Андрей закуривает и хочет еще чтото спросить. Но в этот момент в прихожей слышится какойто шум, потом – женский крик:

– Убери лапы, козел!

Звук удара, крик боли, шум падения тела и возня борьбы.

– Что там такое? – спрашивает Андрей. Сергей открывает дверь. В прихожей стоит Ангелика. У нее вид разгневанной Валькирии. Шлемофона нет, волосы растрепаны, верхняя часть комбинезона расстегнута, груди торчат наружу. Глаза мечут молнии, ноздри возбужденно раздуваются. И хотя руки у нее связаны за спиной, она явно способна загрызть любого, кто к ней прикоснется. Ее держит на прицеле автомата молодой солдат. Рука его окровавлена.

– Старшина Ткачук! Где вы там? Доложите, в чем дело, почему шум? – спрашивает Сергей.

С пола, кряхтя от боли, поднимается старшина. Он не может стоять ровно:

– Так что, товарищ подполковник, это тот летчик, точнее, летчица, что на парашюте у артиллеристов приземлилась. Вы приказали его, точнее ее, сюда доставить…

– А что за шум?

– Да лается понашему, да еще и лягается, стерва…

Старшине достался хороший удар в промежность. Ай да Ленка!

Солдат добавляет:

– И кусается как тигра. Я попытался ее успокоить, так она мне руку чуть не откусила.

Молодец, Ленка! Только ведь говорил я ей: не геройствуй.

– А что, она себя и у артиллеристов так вела? Это они ее связали? – интересуется Сергей.

– Нет. Там она не выступала. А связали ее мы, когда сюда везли.

– А зачем? – выходит вперед Андрей. – И что, она так и спустилась на парашюте в комбинезоне, расстегнутом до пупа, и с грудями наружу? Или это она у артиллеристов решила заголиться?

Старшина молчит. Андрей некоторое время ждет ответа:

– Ясно. Старшина Ткачук! За непотребное обращение с пленной женщиной: пять суток ареста!

– Товарищ полковник! Так это ж стерва, эсэсовская шкура…

– Слушай, Ткачук! Если бы к твоей сестре немец за пазуху полез и она его вот так бы отоварила, я бы сказал, что она еще мало ему дала. Ты в бою свою ненависть к ним проявляй! А с пленными, тем более с офицерами, а уж паче того с женщинами, веди себя достойно. Короче, еще пять суток, за пререкания!

– Есть, десять суток, – уныло отвечает Ткачук.

– А еще раз за тобой такое замечу, в штрафную роту пойдешь. Скоро Берлин штурмовать будем. Вот там твоя ненависть к немцам и пригодится. Степашкин! Развязать пленную!

Солдат перерезает веревки, и Ангелика быстро застегивает комбинезон:

– Благодарю вас, герр оберет!

– Так значит, это и есть ваш ведомый, Курт? – обращается ко мне Андрей. – Такого ведомого и я бы прикрыл собой! Как думаешь, Серега?

Николаев усмехается и передает Андрею документы Ангелики. Тот читает и обращается к ней:

– Плохо воюете, Кранц! Стоило вас оторвать от ведущего, и вы сразу стали легкой добычей. Вот у кого учиться надо, – кивает он на меня. – Мы с ним вчетвером еле справились.

– Потомуто он и ведущий, а я только ведомый, – огрызается Ангелика.

Сергей смеется, а я заступаюсь за Ангелику:

– Прошу прощения, господин полковник, но именно Ангелика Кранц помогла мне сбить «Суперкрепость», и именно она первая подожгла ей мотор.

– Беру свои слова обратно. Но к вам, унтерштурмфюрер, у нас несколько вопросов. Вы ведь только вчера переведены из другой эскадры?

Пока они допрашивают Ангелику, я прикидываю, что бы сейчас здесь творилось, не выполни мы с Леной своего задания. Конечно, ударная волна сюда бы не достала, но вот осадки… Ветер как раз от Берлина. Сейчас их уже накрыло бы радиоактивное облако. И они даже не знали бы, что уже обречены. Но, слава Времени, бомба лежит на дне моря.

– Что с вами делать? – размышляет Андрей, закончив допрос Ангелики. – В штабах сейчас не до вас, а в лагерь вас отправлять не хочется. Вот что, поживите пока у нас. Степашкин!

В штаб входит молодой автоматчик.

– Отведи их в немецкий госпиталь. Скажешь коменданту, что я приказал поселить их отдельно от прочих. Охранять, но не притеснять. Кормить не как пленных, а как раненых. Я зайду и проверю.

– Товарищ полковник, разрешите там задержаться и руку перевязать. Как бы не случилось чего…

– Не бойся, солдат, – говорит Ангелика, – я не ядовитая.

Андрей хохочет:

– Ладно, перевяжись. А вы, Курт, возьмите с собой это, – он подает початую бутылку коньяку, – и это, – достает две банки тушенки, кусок сала и буханку хлеба.

На улице Лена внезапно говорит Степашкину:

– А нука, дай твою руку, солдат.

– Чего, чего? – не поняв и наведя на Лену автомат, отступает он.

– Дай руку посмотрю, говорю тебе! Да не бойся ты. Мы же без оружия, а вас, вооруженных, вон сколько. Давай руку.

Степашкин перекладывает автомат в левую руку и, наведя его на Лену, протягивает ей укушенную руку.

Рана действительно жуткая. Ленка в ярости грызанула от души. Я качаю головой, а Лена накладывает ладони выше и ниже раны и медленно их сводит. Когда она убирает руки, на месте укуса остается только шрам, правда, довольно внушительный. Я ошеломлен. Степашкин же обалдел настолько, что даже забыл, куда и зачем он нас ведет. Приходится ему напомнить:

– Пошли, солдат! – и понемецки спрашиваю Лену. – Как ты это сделала?

– Ну, я всетаки была нагилой, да и со святым Могом недаром общалась. Коечто осталось. Жаль здесь нет тех красных перчаток, шрам остался бы косметический.

Я смеюсь и смотрю на Степашкина, а тот идет, забыв, что в левой руке у него ППШ, и удивленно разглядывает правую руку, все еще не веря своим глазам. А Лена ворчит:

– Все изза тебя. Не геройствуй, не геройствуй… Вот я и дала безропотно этому сластнику связать мне руки. Знала бы, для чего он это делает, еще там все кости ему переломала бы. Ишь какой, титьки Ангелики ему понравились! Всю дорогу смотрел на меня, как кот на киску…

Да, не повезло старшине. Думал, что это простая немка, а нарвался на хроноагента. Хорошо еще, что до самого штаба не мог решиться. А подвернись ему укромное местечко по дороге? Лежали бы сейчас там Ткачук со Степашкиным со сломанными шеями, невзирая на то, что у «жертвы» руки связаны. И автоматы бы им не помогли.

Когда мы, наконец, остаемся одни, я решаю разобраться всетаки в вопросе, который нестерпимо мучает меня.

– Лена, ты узнала их?

– Конечно, это Андрей Злобин и Сергей Николаев.

– И ты говоришь об этом так спокойно! Ты понимаешь, что произошло?

– Ничего особенного. Конечно, вероятность такой встречи была исчезающе мала. Гдето бесконечно малая, Время знает какого порядка. Но… Вспомни, когда ты моделировал на компьютере наше возвращение на аэродром, что он тебе выдавал? Ты же сам рассказывал и жаловался, что ничего понять не можешь.

– Но всетаки какие последствия может иметь эта встреча с самим собой?

– Никаких. Ты встретился не с самим собой, а с настоящим Андреем Злобиным.

Это параллельная фаза, а скорее всего гармоника той фазы, где ты работал.

– Почему ты так считаешь?

– Да потому что в той фазе Андрей Злобин, то есть ты, погиб, а здесь он живой.

– А может быть…

– Не может! Я после твоего спора с Магистром несколько раз тщательно проверила сцену твоей, то есть Андрея Злобина, гибели. Все искала зацепку, чтобы вернуть тебя назад. Но факт остается фактом. Андрей Злобин погиб вместе с самолетом во время взрыва.

– Но вот Андрей сказал, то его взрывом выбросило из кабины…

– Его выбросило, а тебя просто не могло выбросить. Фонарь закрыт, ремни не расстегнуты, как тебя могло выбросить? Когда твой «Як» загорелся, ты принял решение и даже не делал попыток спастись. Ты же сам говорил, что в то время искал смерти.

– Да, все так и было, – соглашаюсь я.

– Ну, ладно, с этим мы разобрались, а вот в честь чего полковник Злобин подарил гауптштурмфюреру Вольфсдорфу коньяк? – интересуется Лена.

– А в честь того, что именно Вольфсдорф сбил тогда Злобина над Рославлем, а через минуту сам был сбит Николаевым.

– А откуда он это узнал?

– Я ему сказал…

– Ты?!

– Ну, Вольфедорф, какая разница? Память Вольфсдорфа подсказала мне подробности этого боя с его точки зрения. Я уточнил у них детали и все рассказал.

– Ну, ты и рисковый! Он же мог тебя сразу шлепнуть…

– Нет, не мог. Ведь это был или я сам, или наш Андрей. Скорее – Андрей. А он на такое не способен.

Лена только головой качает и глаза таращит:

– Интересно, Андрей ведь наверняка смотрел всю эту сцену. Что он при этом думал?

– Ладно, вернемся, узнаем. А сейчас,. – предлагаю я, – давай граммов по пятьдесят выпьем, остальное оставим Курту с Ангеликой. А сами пойдем домой.

Лена соглашается и, выпив, растягивается на койке:

– Ох, и устала я, Андрюша! Всегото один день на войне, а устала смертельно. Как они уже который год воюют? А как ты сам тогда почти пять месяцев выдержал?

Я уже лежу на свободной койке и, глядя в потолок, отвечаю, многозначительно подняв палец:

– Мы – летчики!

– А не саксофонисты! – смеется Лена. Но я уже ничего не могу ей ответить. Усталость и выпитое берут свое. Проваливаюсь в бездну сна.

Глава 37

Зовет царь генерала, штырь ему в забрало!

У царя рожа на свеклу похожа,

а когда он красный – он на руку опасный!

Бьет, зараза, не более раза,

но попадает не мимо глаза.

Л.Филатов

– Знаешь, Андрей, что самое хорошее в нашей работе? – спрашивает Лена, едва мы с ней приходим в себя.

– Что же? Любопытно будет узнать твою точку зрения.

– То, что мы всегда возвращаемся. Как бы ни был труден путь к дому, мы все равно возвращаемся. Великое Время! Как приятно снова увидеть эти панели, компьютеры и приборы!

– И Магистра! – подхватываю я.

– Особенно тебе! – смеется Лена, одеваясь. – И особенно сейчас!

– Ладно, Ленок, победителей не судят…

– Еще как судят! Сейчас сам увидишь. Помнишь у Гюго «Девяносто третий год»? Там маркиз награждает канонира за подвиг орденом, а потом приказывает его повесить за допущенную им оплошность. Так вот, предсказываю, что сейчас тебя ожидает в основном второе.

Моя подруга, как всегда, оказалась права. То, как встретил нас Магистр, живо напомнило мне старый анекдот. «Вот я и вернулся, папа. Это моя жена и дети. – Очень хорошо. Но ято тебя за табаком посылал».

При нашем появлении Магистр хмуро кивает и показывает рукой на мониторы. На одном из них – ряды темпоральных уравнений, а под ними – значение детерминанта… Он – мнимый! Меня прошибает холодный пот.

– Полюбовался? – мрачно спрашивает Магистр и показывает на другой дисплей. – А это – твои уравнения. Здесь детерминант, хоть и весьма малый, но всетаки больше нуля и, самое главное, вещественный. Этото всех и ослепило. А видишь, чем отличаются уравнения?

– Одним членом.

– Правильно! Хоть это заметил. Ну, а что это за член?

– Помоему, фактор личности.

– Угадал! Не зря учили. А помнишь, как мельтешила картинка, когда компьютер моделировал завершение операции? Теперь смотри сюда.

На третьем дисплее я вижу, как четверка «Яков» атакует пару «Мессершмитов». Все четко, никаких мельканий и раздвоений, но картина несколько иная, чем была у нас с Леной. Правда, исход тот же самый. «Молнии» есть «Молнии», но ход боя совершенно другой, за это я могу поручиться.

Магистр поясняет:

– Здесь срез времени взят из памяти компьютера на момент твоего внедрения. Только одно отличие: в кабине не ты, а Анри. А вот уравнения с фактором личности Краузе.

Магистр показывает на четвертый дисплей. Там детерминант твердо положительный. Настолько твердый, что его даже пощупать хочется.

Закуриваю и сажусь в кресло. Мне уже ясно, что как разработчик операций я не состоялся. Это не для меня. Куда бы здесь провалиться? Чтобы скрыть свое состояние, глубоко затягиваюсь и пускаю дымовую завесу.

Магистр смотрит на меня так, словно решает, что ему со мной делать? «Канделяброй оглоушить аль подушкой придушить?» Неожиданно он подходит к бару и достает традиционную бутылку и три рюмки.

– Я был решительно против присвоения тебе категории Гамма. Но Катрин приняла весь огонь на себя, да и я тоже был хорош. Поторопились мы…

Магистр замолкает, потом машет рукой:

– Словом, давай выпьем за Бакалавра Гаммаодин! А заодно и за случайность, которая помогла нам избежать схлопки.

– А что за случайность, Магистр? – спрашивает Лена.

– Это то, что ведомым к нему была назначена Ангелика Кранц, а не мужчина. Тогда на задание вместе с тобой пошел бы Андрэ. Вот, смотри!

Магистр набирает код. На дисплеях мелькают ряды уравнений, пляшут сложные кривые … Внезапно помещение оглашается тревожными пульсирующими звуками, а на всех почерневших дисплеях ярко горят жирные красные восклицательные знаки.

– Схлопка! – поясняет Магистр. – Это я ввел фактор присутствия Андрэ.

Я ошеломлен и долго не нахожу, что сказать. Потом всетаки лепечу бессмыслицу:

– Но Магистр, кто же мог такое предвидеть…

Лена смотрит на меня с сожалением, а Магистр очень спокойно, мягким, отеческим тоном поясняет мне:

– Андрэ. Если мы здесь будем не в состоянии предвидеть такие моменты, то нам пора прикрывать лавочку и всем составом перебираться куданибудь в XXV или XXX век. Нечего нам тогда и соваться в реальные фазы со своим воздействием на грани фола.

Он снова замолкает, потом спрашивает:

– Элен, у меня седины не прибавилось?

– Да вроде нет.

– Что мне делать, Элен, с этим мальчишкой? Я думал, что не переживу того момента, когда он начал выяснять со Злобиным, кто кого сбил в сорок первом году. Ну зачем тебе это понадобилось? – устало спрашивает он.

– Я подумал, что он – это я и что сейчас, прямо на моих глазах, произойдет схлопка…

– Когданибудь я загоню тебя в настоящую схлопку, – мечтательно произносит Магистр, и по его тону я не сомневаюсь, что он это сделает. – Там ты прочувствуешь, что это такое. Какого черта ты провоцировал Злобина на эти приятные воспоминания? Ведь ты был на грани разоблачения, да еще и Элен подставлял при этом! Нет, Андрэ, с тобой не соскучишься.

Он еще какоето время смотрит на меня, как на комод, размышляя: переставить его или выбросить:

– Глаза бы мои на тебя не глядели! В гроб ты меня вгонишь раньше времени, Андрэ. Я вот даже не знаю, стоит ли отправлять тебя завтра на такое рискованное задание? После твоей сегодняшней выходки я бы ни за что не пустил. Но Совет настоял, что, кроме тебя, никто с этим не справится. Я так и не смог их убедить в том, что ты еще не хроноагент в сане Бакалавра Гамма, а мальчишка. Именно! Под внешностью серьезного мужчины скрывается безответственный подросток, для которого вся наша работа – сплошные приключения и романтика. Он все еще думает, что мы здесь в игрушки играем!

– Брось, Магистр, – тихо говорит Лена, – ведь ты же так не думаешь.

– С чего это ты взяла? Именно так я и думаю, только молчал раньше, думал, он образумится. А он… – Магистр безнадежно машет рукой. – Знаешь, что он мне недавно предложил? Послать его в какуюнибудь фазу собирать цветы на лугу! В этом случае онде никаких мне переживаний не доставит. Как будто я агента экстракласса готовил для таких заданий! Он потомуто и называется экстра, что его стихия – экстраординарные ситуации…

– Тогда почему же ты в претензии на то, что я веду себя экстраординарно?

Магистр смотрит на меня сквозь облако дыма безнадежным взглядом и молчит. Вместо него отвечает Лена:

– Экстраординарно, Андрюша, подобает вести себя в экстраординарных ситуациях. Но не подобает самому эти ситуации создавать. Ну, к примеру, как ты сегодня.

Мне нечего сказать. Друзья кругом правы. Тут я вспоминаю об особом задании, о котором обмолвился Магистр, и, чтобы скрыть смущение и перевести разговор в другое русло, спрашиваю:

– А что это за особое задание. Магистр?

– Ха! А вот этого я тебе и не скажу! Мучайся всю ночь и гадай. Побудь хотя бы немного в моей шкуре!

– Но, Магистр!

– Никаких «но»! Я сказал! Сгинь с очей моих ясных!

Спорить бесполезно, и мы с Леной идем к НульТ.

Нас останавливает голос Магистра:

– А ты, Элен, останься. У меня к тебе дело.

Лена осталась, а я сгинул.

Дома застаю на дисплее запись: «Андрей! Срочно свяжись со мной. Андрей». Вызываю Андрея. Он встревожен.

– Ну, наконецто отпустил тебя Магистр! Я думал, что он съест тебя в сыром виде и даже без соли и без луку. Кэт все глаза проплакала. Мы идем к тебе.

Заявившись ко мне, Катрин садится на диван и говорит:

– Одним словом, ребята, я сработала халтурно. Гнать меня надо поганой метлой. Увидела, что бомба благополучно упала на дно моря, и обрадовалась. Нет, чтобы до конца разобраться, почему картинка мельтешит.

На Катрин жалко смотреть, вид у нее совершенно убитый. Я пытаюсь ее утешить:

– При чем тут ты? Я во всем виноват, это я всех торопил, не терпелось скорее приступить к самостоятельной работе. Ангеломхранителем себя почувствовал. Даже спина чесаться начала, крылышки прорезались. Вспоминать противно.

– Что ты говоришь, Андрюша! Аналитическую экспертизу ситуации кто производил? Я! С меня и спрос, на мне и вина.

– Катя. Операцию разрабатывал я, курировал ее Магистр. Вот мы с ним и несем за все ответственность. Это мы схалтурили, а не ты. Понимаешь?

Андрей переводит разговор на другую тему:

– А как же ты, прославленный ас, не смог с самим собой справиться?

Я машу рукой:

– Какая разница, что дважды Герой Злобин, что молоденький лейтенант. Исход был бы таким же.

– Почему? – удивляется Катрин.

– Магазины у нас были пустые, горючее – на дне баков. Все израсходовали на «Суперкрепость». Тут уж не повоюешь.

– Кстати, – говорит Андрей, – лихо ты с ней расправился! Мне даже страшно стало, когда я вас увидел в одинаковом масштабе. Слон и «моськи»! Тем не менее эти «моськи» разделали слона под орех! Как это ты догадался, что атаковать ее надо именно так?

– Да я почти два часа моделировал на компьютере атаки в различных ракурсах! Воистину «Суперкрепость»! Откуда ни зайдешь: сбит, сбит, сбит! А подходить надо вплотную. Издалека ее не возьмешь: боекомплект у «мессера» ограничен. Это у них по пять, по десять лент, а у меня – по одной на ствол. Вот и пришлось придумать такой вариант атаки. Получилось.

Еще с полчаса мы разговариваем на разные темы и пьем темное густое пиво. Вдруг я вспоминаю слова Магистра:

– Андрей, а ты не знаешь, что запланировано на завтра? Магистр говорил, что нечто весьма рискованное.

– Представления не имею, – сознается Андрей, – от тебя впервые слышу.

– Помоему, к этому имеют отношение Кристина и Ричард, – говорит Катрин. – Они с Магистром и Стрембергом вчера больше часа были на Совете Магов.

– Интересно, – задумываюсь я, – что они могли придумать? Наверное, опять гденибудь ЧВП хулиганит.

Глава 38

Не спеши и, главное, не горбись,

Так боксер беседовал со мной.

Ты в ближний бой не лезь, работай в корпус,

Помни, что коронный твой – прямой.

В.С.Высоцкий

Я не угадал. Действительность превзошла самые смелые ожидания. Утром на совещании Магистр приказал мне готовиться к прямому переходу в фазу, где обитают сэр Хэнк, нагилы Эва и Яла, где я с Леной героически закрывал переход, созданный ЧВП.

Кристина, наконец, добилась результата и, помня наш разговор, предложила создать первый переход именно туда, чтоб извлечь из этой фазы Золотой Меч.

– Такое задание, – рассуждает Магистр, сидя спиной к компьютеру, – неизбежно предусматривает прямой контакт с обитателями фазы. Я не говорю уже о том, что снаряжение хроноагента должно быть полностью адекватным данной фазе. Это не проблема. Главное – это то, что при таком прямом контакте неминуемо придется раскрыться.

– Почему? – спрашивает Андрей.

– А как ты иначе убедишь сэра Хэнка отдать Золотой Меч?

– А может быть, не надо убеждать и тем более вступать в контакт и раскрываться? Осуществить переход ночью и подменить меч, – не сдается Андрей.

– Хм! В этом доме постоянно присутствуют четыре нагилы. Ты уже имел с ними дело, вот и попробуй подменить Золотой Меч, чтобы они этого не заметили.

Андрей сдается, а Магистр продолжает свою мысль:

– От хроноагента, выполняющего такое задание, потребуются выдержка, огромное чувство такта, осторожность, рассудительность, умение убеждать и, самое главное, умение предвидеть последствия каждого своего слова и каждого своего поступка.

Магистр смотрит на меня, покидает свое место, подходит к столу, наливает чашку кофе, закуривает сигарету и, глядя в угол комнаты, продолжает:

– Лично я у хроноагента Коршунова всех этих качеств не наблюдаю. Но, увы, мне не удалось убедить в этом Совет Магов. Там несколько другая точка зрения на качества этого хроноагента. Они считают его непревзойденным специалистом по нестандартным ситуациям. Они полагают, что у него особый талант успешно находить их разрешение. Я же полагаю, что у Андрэ, несомненно, есть талант: талант создавать нестандартные ситуации, а затем успешно из них выпутываться. Но мое мнение оказалось гласом вопиющего в пустыне. Кандидатура утверждена. Нам придется с этим смириться.

– Но, Магистр! – прерывает Лена поток его желчных излияний. – Из всех нас только Андрей дважды работал в этой фазе и оба раза в образе именно рыцаря Хэнка. Он уже вжился в него, постиг его образ мышления. Кто еще из хроноагентов сумеет лучшим образом найти с Хэнком общий язык?

– Вот этим аргументом меня на Совете Магов и припечатали. Кстати, – ехидно глядя на Лену, добавляет Магистр, – если на то пошло, то и с нагилами он имеет богатый опыт общения. Это ему тоже может пригодиться.

Лена хочет чтото сказать, но Кристина опережает и ее:

– Есть еще один аргумент в пользу Андрея. Он единственный, кто уже проходил через прямые переходы, в случае какоголибо сбоя он не растеряется.

От воспоминаний о «хождении по фазам» у меня между лопатками начинают бегать мурашки.

– Не знаю, Крис, не знаю, положительный это опыт или нет. Тот раз я просто не знал, что меня ждет, а теперь…

– Сейчас будет проще. Ты будешь иметь при себе Искатель Перехода, ИП1. Он будет показывать тебе направление на переход. Тебе не придется искать его.

– А если он покажет направление на переход, созданный ЧВП?

– Ты легко разберешься: у них свечение желтое, наш переход будет светиться розовым.

– Все, – прерывает нас Магистр, – дебаты закончены…

– Нет, у меня есть предложение, – говорит вдруг Лена. – Что если пойти мне? Я выступлю в роли нагилы. У меня это хорошо получится, тем более что дары святого Мога передались и мне.

– Идея интересная, Элен, но это исключено, – отвечает Магистр. – Я не сомневаюсь, что у тебя это получится отлично и ты – меньший фактор риска, чем Андрэ, но все нагилы знают друг друга. Как ты объяснишь им свое появление?

– Да, об этом я и забыла… Хотя ведь Андрею все равно придется открыться. Я тоже откроюсь.

– Нет, здесь есть нюанс. Андрэ придет туда в образе рыцаря, это никого не насторожит. А никому не известная нагила сразу вызовет недоверие, и дальнейший разговор будет вести весьма сложно.

– Ты прав, – соглашается Лена и успокаивается.

– Теперь вот еще что, – продолжает Магистр, обращаясь уже ко мне, – твой Золотой Меч уже в Техсекторе. Они разобрались с механизмом борьбы с нежитью и сейчас придают ему эту функцию. Надо, чтобы обмен был равноценным.

– Тогда пусть они лишат его функций лазера и дезинтегратора, – предлагаю я и, подумав, добавляю, – но пусть оставят функцию монокристалла.

Магистр согласно кивает и связывается с Техсектором. А мы с Кристиной обсуждаем, в какую точку надо осуществить переход.

– Лучше всего гденибудь в лесу, километрах в пятидесяти от постоялого двора. Нельзя появляться перед ними прямо из ничего, – говорю я.

– Лучше всего в Синем Лесу, – невинно предлагает Андрей.

– Если хочешь, я сделаю туда еще один переход, специально для тебя, – парирует Кристина. – А тебе Андрей, я думаю, самое подходящее будет появиться откуданибудь со стороны, противоположной Синему Лесу.

– Верно, – соглашаюсь я, – во избежание кривотолков. А теперь пора готовить снаряжение.

– У тебя же все есть, – удивляется Катрин.

– Далеко не все, – возражаю я, – доспехи и шлем я оставлю…

– Правильно, – вставляет Андрей, – на них даже боевые отметины есть, так правдоподобнее будет.

– Мне надо сотворить щит, секиру, кинжал, копье… Да, и чтобы не копировать полностью Хэнка, могут дурно понять, надо сменить цвет плаща и всего прочего.

– Это я беру на себя, – говорит Лена.

Я согласно киваю.

Кристина спрашивает:

– Два часа вам достаточно? Все будет готово к этому времени. В той фазе как раз будет утро.

Мы соглашаемся, и все расходятся. Мы с Магистром остаемся одни. Несколько минут он молча смотрит на меня, потом встает и подходит к синтезатору. Сотворив две бутылки «Столичной», он ставит их в холодильник.

– Этим мы отметим твое возвращение, Андрэ, – и, помолчав, добавляет, – если, конечно, оно будет удачным.

– А ты сомневаешься? Или опасаешься чегонибудь?

– И сомневаюсь, и опасаюсь.

Магистр садится в кресло, снова молчит какоето время, потом поясняет свою мысль:

– Я, Андрэ, сейчас, после того как нас здесь, в Монастыре, посетил гость из ЧВП, во всем сомневаюсь и собственной тени опасаюсь. Нервы стали никуда. В схлопку! Вот сейчас мы с тобой сидим, а мне не дает покоя мысль, что они сейчас за нами наблюдают и потирают ручонки от радости. Как же! Не бестелесная Матрица, а живой хроноагент экстракласса к ним сейчас пожалует! Ух, и встретим мы его!

Магистр трясет головой, словно отгоняя наваждение. Он встает, подходит к бару, наливает себе коньяку и выпивает залпом.

– Тебе не предлагаю, извини.

Я понимающе киваю.

– Все это может быть плод моего не в меру разыгравшегося воображения, но я, Андрэ, прошу тебя об одном. Будь предельно внимателен и еще более предельно осторожен. Не забывай главного: ты идешь в реальную фазу в собственном теле. Если тебя там убьют, значит, реально убьют. Да даже и убивать не надо. Достаточно ранить, и ты не доберешься до перехода. Истечешь кровью.

– Ничего, – пытаюсь я отшутиться. – Нагилы вылечат.

– Да? А что если нагилы первые же и начнут демонстрировать на тебе свое искусство управления оранжевым огнем? Ты такой вариант исключаешь. Почему?

Немного подумав, я прихожу к выводу, что такой вариант не исключен.

– Согласен. Но что ты предлагаешь?

– Я предлагаю тебе не изображать из себя супермена. Держи себя так, чтобы всегда был путь к отступлению. Если тебе будет грозить прямая опасность, пошли все в схлопку и беги. Никто тебя не осудит. Лучше не выполнить это задание, чем потерять хроноагента, и притом навсегда. Нам ничто не может помешать послать тебя туда еще раз, но уже не одного… Ну, что ты смотришь на меня? Я предлагаю тебе чтото неприемлемое?

– Почему же? Я все прекрасно понимаю, но пойми, я както не привык…

– В схлопку! Андрэ, ты меня слышал, и я не хочу повторяться, иначе мы поссоримся. Понимай это как приказ или как просьбу. Как тебе больше понравится.

– Хорошо, Магистр. Мы не будем ссориться.

– Я рад, что ты понял. Иди, готовься.

Глава 39

Чистоту, простоту мы у древних берем.

Саги, сказки – из прошлого тащим!

Потому то добро остается добром –

В прошлом, будущем и настоящем!

В.С.Высоцкий

На площадке полигона, где должен открыться переход, буквально некуда плюнуть. Я и не подозревал, что стольким людям необходимо присутствовать при осуществлении перехода одногоединственного хроноагента, пусть даже и на коне.

Кристины не видно. Она со своей аппаратурой – в большом ангаре на краю полигона. От ангара тянутся кабели к двум мачтам, на вершинах которых закреплены конструкции, напоминающие ветросиловые установки.

Наша группа стоит особняком. Я уже в полном рыцарском облачении. Лена сотворила мне голубой плащ, не забыв украсить его на плечах серебряными ящерицами. Сапоги, перчатки и бархатный берет тоже голубые. Лена – молодец. Она не забыла придать сапогам несколько поношенный вид. Щит я сделал тоже голубого цвета. Он у меня не такой, как у сэра Хэнка. Тоже треугольный, но с сильно закругленными краями, как у русских дружинников XIII века. На щите я изобразил эмблему нашего Сектора, а под ней – серебряную ящерицу в короне. Пусть герольды поломают себе голову, если увидят меня. Андрей держит мое копье, Генрих – шлем. Рядом стоит мой конь, Гвидон. Я привык к нему еще на курсах верховой езды и на занятиях по конному бою.

– Слушай, а как ты будешь представляться? – спрашивает Андрей.

– Своим именем, – отвечаю я.

– Не пойдет, – возражает Лена. – Андрей не пойдет. Там нет таких имен. Лучше – Андрэ.

– Сэр Андрэ, – соглашаюсь я.

– Не сэр, а крун, раз уж ты нарисовал это, – поправляет меня Магистр, указывая на корону, венчающую головку ящерицы. – Да и весу это тебе прибавит, решпекту, так сказать.

– Готовность – двадцать минут! – раздается из динамика певучий голос Кристины.

К нам подходят молодой человек и две девушки, судя по униформе, из Научнотехнического Сектора: