Текст книги "Трясина.Год Тысячный ч.1-2 (СИ)"

Автор книги: Влада Гуринович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Толпа отшатнулась. Вокруг Квестора образовалось пустое пространство. Краем глаза он заметил две фигуры в пурпурных балахонах, которые направлялись прямиком к нему. Народ спешно расступался, давая им дорогу.

– Пройдёмте, – услышал Квестор глухой, бесцветный голос. Тяжёлая рука легла на его плечо. Обернувшись, он увидел своё отражение в круглых стёклах чумной маски коронера – побелевшее, перекошенное лицо, растрепавшиеся волосы. 'Ну и вид, – мелькнуло у него в голове. – Ни стати, ни выправки'.

– Руки прочь! – рявкнул он вслух. – Я сотрудник спецслужб!..

Но его никто не слушал. Другой коронер взял его под локоть. Квестор рванулся, пытаясь освободиться, но его уже тащили прочь с площади. Квестор в отчаянии взглянул на машину. Шофёр сидел на своем месте, с ужасом наблюдая за происходящим.

– Что смотришь, кретин? Стреляй! – крикнул Квестор.

Шофёр схватил винтовку, лежавшую поперёк сиденья, и выбежал из машины, на ходу передёргивая затвор. В этот момент стражники открыли огонь. Шофёра отбросило назад, из его груди вырвался фонтан крови. Падая, он успел нажать на курок. Пуля с визгом срикошетила от камней мостовой. В толпе истошно заголосили, потом раздались крики ужаса. Толпа резко подалась назад, те, кто стоял в задних рядах, начали падать, скользя на обледенелой брусчатке, прямиком под ноги в панике бегущих людей. Послышались щелчки затворов – стражники перезаряжали винтовки, а затем над площадью разнёсся рёв команды, перекрывающий шум и крики: "В воздух! Стрелять в воздух!" Солдаты внутренних войск двинулись вперёд, держа винтовки дулами вверх. Грохот выстрелов смешался с треском автоматических хлыстов-флагрумов.

Сработали стражники быстро и профессионально, как их учили в военной школе. Обезумевшая толпа была рассеяна в считанные минуты, и площадь у городских ворот опустела. Те из горожан, кого настиг удар флагрума, поднимались с камней мостовой и шатко ковыляли к боковым улицам, стараясь побыстрее убраться с площади. Стражники отступили за ворота. На площади осталась лишь брошенная машина и бездыханное тело шофёра. Через некоторое время к мертвецу бесшумно приблизилась фигура в защитном балахоне и птичьей маске. Коронер невозмутимо подцепил тело крюком с тремя зубцами и потащил. Его не интересовало, что человек этот умер вовсе не от моровой язвы. В обязанности коронера входило убирать тела с городских улиц, и с этой задачей он справлялся отменно.

Асмень – Куратор

– Йорхос, Йорхос. Вэл Йорхос, – с иронией повторял агент Тайной Канцелярии, сидевший на переднем сиденье рядом с шофёром, также затянутым в чёрную униформу. – Вы меня разочаровали, господин Йорхос. Ужасно разочаровали. Содействовать врагам нации, сейчас, когда держава в состоянии войны... Похоже, девять лет ссылки и год в остроге ничему вас не научили. Недаром говорят, что отступников бывших не бывает.

Машина с ведомственными номерами мчалась по улицам и проспектам, залитым светом фонарей. Редкие частные экипажи жались к обочинам, уступая дорогу, прохожие на тротуарах останавливались и провожали их долгими взглядами, полными тревоги. Чёрные машины конторы, воронами летающие по дорогам провинции, вызывали у обывателей почти мистический ужас. На перекрёстке машина резко затормозила. Чей-то частный экипаж, ехавший следом, чуть было не влетел им в корму. Взвизгнули тормоза. "Кретины", – прокомментировал шофёр. Пропустив колонну бронетехники, шедшей под знамёнами Империи, машина понеслась дальше по проспекту. В салоне пахло дублёной кожей. Человек по имени Вэл Йорхос сидел на заднем сиденье, зажатый между двумя громилами в штатском. Ни страха, ни паники он не ощущал. Всё происходящее казалось нереальным, будто грёза наяву.

– А ведь Держава дала тебе шанс, Вэл Йорхос. Казалось бы, живи себе да радуйся, так нет же, – сказал агент, сидящий спереди. Повернувшись лицом к задержанному, агент взглянул на него холодно, почти с отвращением. – Йорхос, что тебе пообещали? А? Я сейчас не как следователь тебя спрашиваю, а так, чисто по-человечески. Тёплое местечко в Цитадели, верно? При новом правительстве? Ну, говори же!..

Голову Августы в ларчике красного лака, промолчал Вэл Йорхос. Во всяком случае, так сказал Севаст, и судя по тону, каким это было произнесено, Севаст не шутил. А также право вернуться в Царьгород. И вернуть себе доброе имя, раз и навсегда. А цена вопроса – всего-то сотня-другая жизней. Или тысяча-другая. Кто их вообще считает, этих аборигенов болотных? Граждане второй категории...

– Могу я узнать, кто меня сдал? – спросил он глухим голосом.

Агент покачал головой.

– Да Братчики твои же и сдали. Давеча взяли одного, ну он и выложил всё, что знает. А знал он, судя по всему, не слишком много. Принялся молоть какую-то чушь про контрабандистов. Вот тут-то твоё имя и всплыло, Вэл Йорхос. Точнее, Аль....

– Эти семгальцы как дети, право слово, – внезапно вмешался шофёр. – О какой независимости может быть речь, если они не состоялись даже как нация?

– И тем не менее, национал-возрожденчество поднимает голову, – возразил агент.– Идеи Братчиков – фальшивка, склёпанная врагами Августы для одурманивания умов, но черни это пришлось по вкусу. Заговорщики, похоже, сами не осознают, какого дракона они выпустили на волю.

– Сегодня на фасаде жандармерии кто-то намалевал восьмиконечный крест, – произнёс громила, сидящий справа от задержанного. – А третьего дня один местный писаришка, пойманный на взятке, начал куролесить прямо в суде. Требовал, чтоб судья обращался к нему на семгальском языке, ибо ромейского он, видите ли, не понимает. Пришлось дубинкой отходить, чтобы понял.

– Совсем распоясались, – процедил громила, сидящий слева.

Машина, свернув с проспекта, попетляла немного по извилистым, слабо освещённым улочкам и вскоре очутилась посреди рабочего квартала на самой окраине Асменя. Шофёр заглушил мотор.

– Ну что, куратор, – с иронией произнёс агент. – На конспиративную квартиру сам проводишь, или сначала пальцы в дверь?

– Не надо, – сказал Вэл Йорхос, поморщившись. – Сам.

– Молодец, – агент одобрительно кивнул. – Вперёд. И не дёргайся, а то получишь пулю в колено. Ты ж военный, знаешь, как это бывает.

Квартира находилась на верхнем этаже обшарпанной каменной пятиэтажки, в которой селились семьи работяг с местной прядильной фабрики, винокурни и кирпичного заводика. Автоматических подъёмников тут не было, и взбираться по этажам приходилось на своих двоих. По лестнице они поднимались вчетвером. Впереди шёл агент конторы, вслед за ним Вэл Йорхос, за ним двое штатских с парабеллумами под полой. Шофёр остался в машине. В подъезде и на лестнице не было ни души, но Вэлу Йорхосу казалось, будто жильцы пристально наблюдают за ними из-за каждой двери, прильнув к замочным скважинам. А впрочем, не всё ли равно, вертелось у него в голове. Мы сделали, что могли. Жаль только, что мы каждый раз проигрываем...

Дверь квартиры Вэл Йорхос отпер сам. Агент и один из штатских вошли. Другой штатский встал у двери на лестничной клетке, держа наготове парабеллум. Пока вёлся обыск, Вэл Йорхос сидел у стола, с безучастным видом наблюдая за происходящим и односложно отвечая на вопросы, которые ему задавали. В самом деле, почему мы всё время проигрываем, говорил он себе. Может, правда всё же на их стороне? И...сам Господь Вышний? Он тоже? Если так, то считайте меня дьяволопоклонником, что-ли...

– Пиши чистосердечное, куратор,– агент бросил на стол лист бумаги. – Это облегчит твою участь. Впрочем, тебе ли объяснять, ты ж у нас сиделец опытный

Вэл Йорхос кивнул.

– Ладно.

Склонившись над столешницей, он принялся старательно выводить строчки. Они сидели напротив него, один в фуражке и униформе, другой в кожаной охотничьей куртке и широких нервущихся штанах, в каких ходят работники каменоломен. Этакое воплощение могущества Империи. 'И о чём я только думал? Вэл Йорхос, мать вашу. Последний из последних. Двинулся против Царьгорода. Дурак, дурак несчастный. Таких, как я Империя давит одним мизинцем...' – он сидел и писал чистосердечное. Мысли путались, руки слегка дрожали, перо рвало бумагу. Наверное, последствия вчерашних возлияний. Надо всё-таки держаться подальше от зелья...

За дверью снаружи послышались приглушенные голоса. Потом что-то заскреблось, началась какая-то возня, а после раздался глухой удар, будто кто-то с размаху швырнул на пол бревно, завёрнутое в ковровую ткань.

– Что там происходит? – проговорил агент. Медленно, не вставая из-за стола, он сунул руку за пазуху шинели.

Дверь распахнулась. На пороге стоял семгалец в простой сермяге, подпоясанной кожаным кушаком. В обеих руках он сжимал по парабеллуму. Стах Волчек.

– Альбин, – произнёс он. – Альбин Гхор. Ну здравствуй, Альбин.

– Чего?..

Человек по имени Вэл Йорхос содрогнулся, словно от удара, перо выскользнуло из его пальцев.

– Ни с места! – опомнившись, взревел штатский. Вскочив из-за стола, он выхватил оружие из кобуры.

Волчек вскинул парабеллум и, не целясь, нажал на курок. Прогремел выстрел. Штатский покачнулся и рухнул навзничь, как бревно.

– Бхал. Животное, – прошипел агент.

Он вскочил на ноги, в руке его блеснула сталь.

– Йорхос, на пол! – послышалось из-за двери. Кричал Коган. Надо же, Коган тоже здесь...

Снова бабахнул выстрел, и правая рука агента повисла, как плеть. Он с проклятиями бросился под укрытие стола, на ходу перехватывая оружие в левую руку. Началась беспорядочная пальба. Зазвенело стекло, со стен посыпалась штукатурка. Вэл Йорхос откатился к тахте и скорчился на полу, закрыв голову руками. Над ним с визгом проносились пули. Потом всё затихло.

– Эй, начальство. Слышь, начальство? – кто-то тряс его за плечо.

Вэл Йорхос поднял глаза. Над ним стоял усатый Коган в сермяге и шапке-облоухе. Семгалец улыбался.

– Ну что, ромеец? Живой? – спросил он.

– Да вроде того.

Поднявшись на ноги, Вэл Йорхос огляделся по сторонам. Агент лежал, скорчившись, у стола и глухо стонал. Его шинель была прострелена в нескольких местах, под ним расплывалась лужица крови. Штатский был мёртв. Он лежал на полу, раскинув руки и обратив остановившийся взгляд к потолку. На его лбу, ровно промеж глаз, алело аккуратное пулевое отверстие. 'Это Волчек сделал? – подумал Вэл Йорхос. – Вот так, с одного выстрела? Неплохо. Стрелок из него всегда был неважнецкий...'

– Гадёныш ты, Волчек, – произнёс он вслух. – Ты в Асмень должен был явиться ещё позавчера. А бегать за вами по всему приморью я не...

– Извини. Я задержался, – сказал Волчек.

Он стоял посреди комнаты, всё ещё сжимая в руке парабеллум и вперив взгляд в коченеющий труп ромейца в штатском, лежащий у его ног. Лицо Сташека было спокойно – ни гнева, ни волнения. И...в нём что-то изменилось. Неуловимо изменилось. Что именно, Вэл Йорхос не смог бы объяснить. Взгляд, манера держаться? Непонятно. Хотя с виду всё тот же школяр – хитросделанный, себе на уме. Каким он был год назад, когда заговорщики начали готовить переворот, и им понадобились вожаки для бунта в провинциях...

– Сташек не пришёл, потому что помер, – сказал Коган, ухмыляясь.

Вэл Йорхос посмотрел на него с недоумением. Издевается?

– В каком смысле?

Коган осклабился, его зубы блеснули из-под чёрных усов.

– А в простом. Подстрелили его. Там, под Всесвятском. А потом хрен какой-то ещё и саблей рубанул. Вот так! – Коган рассёк кулаком воздух. – Развалило от плеча до грудины. Я рядом был, всё видел. А после я его, истекающего кровью, на собственном горбу до Северной Топи волок. И ребята с нами – те, кто, остался.

– Всё-таки к Топи рванули, – проговорил Вэл Йорхос. – Я так и думал. Больше ж некуда...

Коган энергично закивал.

– Ага, ага. Вот там-то он и помер. У меня, можно сказать, на руках. А в Топи, знаешь ли, люди живут. И они много чего умеют. Такого, что вам в вашем Царьгороде и не снилось, – он хохотнул. – Вот они его и вернули с того света. Ну и мне кое-что растолмачили. И ребятам тоже. Знаю я всё, Йорхос. Теперь знаю. Что, да к чему, да ради чего. Хитро вы всё провернули, ничего не скажешь. Но теперь планы поменялись. Мы теперь без кураторов работаем. Сами. Усёк?

Вэл Йорхос помолчал. Потом спросил, пристально глядя Стаху Волчеку в глаза:

– Волчек, что происходит?

– Считай, что наш договор расторгнут, – ответил тот очень спокойно. – Я больше не работаю на Севаста. Так ему и передай. Если, конечно, ты сам намерен с ним встречаться.

– Так. Ясно теперь, – сказал он мрачно.

Что ж, всё к этому шло. С Волчеком легко было работать – он отлично понимал, чего от него хотят и ради чего всё это делается. Хотя он часто отступал от инструкций, начинал действовать по своему усмотрению. Это он придумал сделать восьмиконечный крест – деталь семгальской вышивки – символом Братчиков. Листовки тоже его придумка. Как и диверсии с отключением Народных Вещателей. Такая самодеятельность беспокоила Севаста. 'Не спускай с него глаз, Йорхос, – говорил он во время аудиенций. – Он явно заигрался в борца с оккупантами. Нельзя допустить, чтобы мятеж сделался неуправляемым'. Вот и доигрались...

– Ну, так что, ромеец? Разойдёмся по-хорошему, или как? – спросил Коган.

Вопрос был явно риторический. Вэл Йорхос безоружен. У Когана и Волчека парабеллумы. И они только что завалили двух конторских. Или даже трёх – за дверью на лестничной клетке царила гробовая тишина. В любом случае сейчас лучше убираться отсюда подобру-поздорову. А там видно будет. Не спуская с них глаз, ромеец начал отступать к двери.

– Во дворе под аркой стоит машина. Можешь её взять, – сказал Стах Волчек. – Перестрелку слышал весь квартал, в ближайшие полчаса никто на улицу не высунется, но сюда уже наверняка едут жандармы, так что тебе лучше поторопиться. Отсюда до Перемысловки три часа езды. Успеешь отчитаться.

В живописном местечке под названьем Перемысловка находилась одна из резиденций Севаста. Там всегда присутствовали доверенные особы, которым можно было передать отчёты или получить новые инструкции из центра.

– До Лемара чуть дальше, – продолжал Волчек. – Четыре часа по тракту, если дороги ещё не перекрыли.

– Боюсь, что перекрыли, – вмешался Коган. – А воротца с утра ещё захлопнулись. Там нынче Морова Девка чудит. И эта, королева гулей. Ты поосторожней там, Йорхос, они ромейцев страх как не любят, что одна, что другая.

– Сдался мне ваш Лемар, – произнёс Вэл Йорхос с некоторым недоумением. – Что я там забыл?

– Лита Семишка сейчас там, – сказал Волчек. – Я уже не смогу о ней заботиться, а ей нужна защита. Хотя сама она, конечно, так не считает.

– А не хочешь в Лемар, езжай в Перемысловку. Ты человек вольный, тебе и решать, – завершил мысль Коган.

Ромеец продолжал медленно отступать, пока не упёрся спиной в дверь. Не сводя глаз с двух семгальцев, он взялся за дверную ручку.

– Что бы ты ни решил – удачи. Альбин Гхор, – произнёс Волчек, улыбаясь.

– Кхаз-гай, – процедил тот. Нажав на ручку, он вылетел на лестничную клетку и захлопнул за собой дверь.

'Кхаз-гай' на языке ксайлахских кочевников означает "сумасшедшие". Сегодня определённо кто-то сошёл с ума. Как ещё объяснить это странное преображение Волчека и Когана? Особенно Когана, этого наивного сельского увальня, у которого при виде ромейца начинали трястись поджилки. А теперь гляди ты, какой дерзкий. А ещё его назвали именем, которое он последние два года изо всех сил пытался забыть. Альбин Гхор. Будь он неладен... Метнувшись к лестнице, он едва не налетел на бездыханное тело, лежащее поперёк площадки. Второй штатский. Мёртв он или без сознания, определить на глаз было невозможно, а впрочем, Вэл Йорхос (или Альбин) и не собирался это выяснять. Скатившись с лестницы, он выбежал во двор. Конторская машина стояла у подъезда. Передняя дверь была приоткрыта, шофёр сидел, откинувшись на сиденье и запрокинув голову. Фуражка с него слетела. Он не двигался. Ромеец стоял, дико озираясь. Братчики не соврали – под аркой в глубине двора действительно стояла четырёхместная "псилла" с натянутым брезентовым тентом. Уж не та ли самая, что давеча чуть не влетела им в корму на перекрёстке? Да, конспираторы из них совсем неважные... Где-то поблизости взревела сирена. Очевидно, кто-то из жильцов уже сообщил в жандармерию. Времени на раздумья не оставалось.

– Кхаз-гай, – повторил ромеец. – Да пропадите вы все пропадом!

Он решительным шагом направился к машине, стоящей под аркой.

Лемар – В темноте

Когда раздались первые выстрелы, Ян инстинктивно бросился на дно машины. Он лежал между сиденьями, скорчившись, зажав уши ладонями, но всё равно слышал душераздирающие крики и топот множества ног. Потом всё затихло. Прошло порядочно времени, прежде чем он осознал, что его конвоиры больше никогда не вернутся. Он был свободен.

Свободен?

Ян медленно подполз к двери машины. Нащупав ручку, он осторожно потянул её. Раздался негромкий щелчок, и дверь открылась. Придерживаясь за сиденье, Ян спустил ноги на землю. Он ощутил под подошвами ботинок скользкие, отшлифованные камни мостовой. Некоторое время он стоял, держась за дверь машины, и насторожено прислушивался. Вокруг царила гулкая тишина. Весь город будто вымер.

Лемар.

Вымер.

Как же они быстро.

Да не, ерунда.

Морова язва не выкашивает за один день.

Попрятались.

Напуганные, растерянные горожане сидели по домам, заперев двери и закрыв ставни, будто это могло защитить их от поветрия. Возможно, вокруг были жилые дома, и их обитатели, прильнув к окнам, молча смотрели на человека, который стоял посреди пустынной площади, вцепившись в дверь брошенной машины...

Вытянув перед собой руки, Ян сделал несколько неуверенных шагов и остановился. Раскинув руки, он пошарил в воздухе, надеясь найти хоть какую-нибудь опору, но вокруг была лишь немая пустота. Осознав, что совершенно не ориентируется в пространстве, Ян почувствовал панику. Ему показалось даже, что земля начала уходить из-под ног. Он медленно опустился на колени, коснувшись ладонями камней мостовой, и замер, пытаясь успокоить дыхание. Потом так же медленно он начал отступать обратно к машине, совершенно не уверенный, что движется в правильном направлении. Ударившись плечом о металлический борт, Ян вцепился в него, как тонущий цепляется за бревно. Лучше не отходить от машины. Он останется здесь, пока не услышит шаги и голоса. Тогда он попробует окликнуть прохожих. Ян опустился на мостовую, привалившись спиной к борту машины. Всё, что оставалось ему теперь – это ждать.

Он не знал, сколько времени прошло. На площади по-прежнему царило безмолвие. Почувствовав на своем лице касание чего-то ледяного и невесомого, Ян понял, что начал идти снег. Он набросил на голову капюшон меховой куртки и поднял кверху раскрытую ладонь. Снегопад усиливался. Крупные снежные хлопья таяли на его ладони. Если в ближайшее время не появится ни одного прохожего, то дело дрянь. Вряд ли он переживёт морозную ночь под открытым небом. Наутро коронеры обнаружат на площади его окоченевшее тело, засыпанное снегом.

Или Морова Девка поцелует.

Если не побрезгует.

Или Аллила-людоедка.

Она, говорят, сама рожей не вышла.

Щека проедена.

Зато глаза есть...

Ян вскинулся, почувствовав, что на него кто-то смотрит. Он не уловил звука приближающихся шагов, но не было сомнений – просто перед ним стоял человек. Ян слышал его дыхание и поскрипывание снега под его ногами.

– Кто здесь? – проговорил Ян.

– Ангхи, – последовал ответ.

Ангх-х-хи-и...

Как змея из-под колоды.

Змеепоклонники?

И голос странный – тихий, пришёптывающий.

– Это твоё, – услышал Ян.

На его колени упал какой-то лёгкий предмет. Потянувшись за ним, Ян почувствовал пальцами продолговатую капсулу-фиал и тонкую цепочку.

– А это лично от меня, – сказал голос.

На мгновенье запястье Яна обхватили холодные, тонкие пальцы, и в его ладонь впечатался небольшой металлический диск. Монета? Человек отступил.

– Кто вы? – спросил Ян.

Ответа не последовало.

– Вы здесь? – сказал Ян, повысив голос.

Молчание.

– Чтоб тебя... – пробормотал Ян. Он машинально сунул монету в карман куртки и поднялся на ноги, придерживаясь за борт машины.

– Эй! Я знаю, что вы здесь! – крикнул он. – Не уходите, пожалуйста!.. – он запнулся, не решаясь произнести это имя вслух. – Ангхи!

– Чего горлопанишь, ночь на дворе! – услышал Ян.

Этот голос был совсем другой – хриплый и надтреснутый, и доносился он с противоположной стороны "псиллы". Кто-то неумело возился с ручкой двери. Потом, забравшись внутрь машины, он принялся шарить по сиденьям и под ними.

– Лайн'о, а не машина, – бормотал незнакомец. – И взять-то нечего.

Ян осознал, что он все ещё сжимает в руке фиал с атропосом. Он наспех обмотал цепочку вокруг запястья и осторожно двинулся на голос, придерживаясь за борт машины.

– Эй!... Пожалуйста, помогите мне, – сказал Ян.

Незнакомец хохотнул.

– Ага, помогут сейчас. Те, что в балахонах. Придут и помогут. Всем помогут.

Он снова принялся бубнить себе под нос:

– Хотя б кожу с сидений, что ли? И ножа с собой нет, едрить его налево.

Раздался царапающий звук, будто кто-то скрёб ногтями обшивку, пытаясь отодрать от неё лоскут кожи. Приблизившись к незнакомцу вплотную, Ян резко схватил его за руку.

– Эй, ты чего?! – взревел тот и рванулся в сторону.

Послышался глухой удар и проклятия – очевидно, незнакомец ударился лбом о металлический борт. Ян вцепился в руку незнакомца мёртвой хваткой, заломив её за спину. Затем он с силой толкнул его вперед – так, что тот повалился лицом на сиденья. Стражники, прошедшие военную школу, отрабатывали приёмы захвата до автоматизма и могли выполнять их с закрытыми глазами.

– Пусти, гадёныш! – хрипел незнакомец.

– Не могу, – ответил Ян. – Ты тогда сбежишь, а я подохну тут, как собака.

– Да хоть ты трижды сдохни, калека чёртов!

Он дёрнулся, пытаясь освободиться, но Ян вывернул ему руку так, что затрещали сухожилия. Незнакомец взвыл от боли.

– Ладно, холера с тобой, – выдохнул он. – Чего ты хочешь? Домой тебя отвести?

– Нет у меня дома.

– А-а-а, так ты тоже бродяга? – голос незнакомца будто бы смягчился. – Что ж ты сразу не сказал?

Теперь в его голосе появились миролюбивые нотки.

– Слушай, отпусти. Есть тут гостиничка одна, как раз для таких, как мы с тобой. Ну, отпусти же! Я сам возьму тебя за руку да отведу, куда надо.

– Нет, мне очень удобно держать за руку тебя. Иди вперёд, а я за тобой.

– От же ж, грехи мои тяжкие! – бродяга, кряхтя, выбрался из машины. Ян крепко держал его за руку повыше локтя. – Ну, пойдём, что ли?

По городским улицам они плутали довольно долго. Пару раз, когда бродяге казалось, что Ян ослабил хватку, он порывался вывернуться и удрать. Наконец, поняв, что Ян от него не отстанет, бродяга сдался. Завернув в какой-то проулок, они остановились.

– Пришли. Гостиничка, в лучшем виде, – кисло проговорил бродяга.

Ян почувствовал под ногами обледенелые пологие ступеньки, потом он услышал, как его спутник колотит в дверь. Из-за двери послышался неразборчивый возглас, потом заскрипели старые петли. В лицо ударил жаркий, спёртый воздух, смешанный с запахами ночлежки.

– Всё, всё, мелкий, привёл я тебя, куда обещал. Отпусти уже! – забормотал бродяга.

Ян разжал пальцы. Бродяга тут же шарахнулся в сторону – Ян услышал, как за ним захлопнулась дверь. Он стоял в нерешительности. Из глубины помещения доносился скрип коек, надрывный кашель и храп. Где-то рядом горела масляная лампа – слышалось тихое шипение фитиля, и чувствовался запах горелого жира.

– Ну чего стоишь, как... на богомоле? Деньги давай, – услышал он весёлый, развязный голос.

Ян шагнул вперед и тут же натолкнулся на деревянный стол.

– Слепой, что ли? Здесь я, здесь! – человек хлопнул в ладоши, чтобы обозначить свое местонахождение. – Что-то я тебя не припомню. Первый раз здесь? Я, сталбыть, тут за коменданта. А за постой у нас медный с носу. Вполне по-божески, правда?

Ян сунул руку в карман куртки и протянул коменданту монету – ту самую, что накануне отдал ему человек, назвавший себя "Ангхи".

– Вот и славно! – Ян услышал, как выдвинулся ящик стола, и монета со звоном полетела внутрь.

– Ну иди, располагайся. Ах, да. Ты ж сам не найдёшь.

Комендант схватил Яна за рукав, и протащив его через всё помещение, подтолкнул к свободной койке.

– В общем, так. Справа койки, слева портки сушатся. Удобства в сенцах. Стеночки держись, так не заблудишься.

– Спасибо...– проговорил Ян.

– Всё. Отдыхайте, господа. Как в лучших домах! – сказал комендант и возвратился к своему столу.

Где корона солнца?

Унесли драконы.

Куда звёзды делись?

Вороны забрали.

Сожрали.

Склевали.

Чёрт, опять не складывается...

Ян сидел на узенькой койке, чувствуя смертельную усталость. Заведя руку за спину, он нашарил обшарпанные доски, явно никогда не знавшие штукатурки. Койка стояла у стены – уже неплохо. Ян сбросил свои армейские ботинки и подвинул их к ножке койки – так, чтобы утром не пришлось их разыскивать. Когда он стаскивал с себя куртку, из кармана выпал какой-то предмет и со звоном укатился под койку. Опустившись на колени, Ян шарил руками по доскам пола, липким от грязи, пока не наткнулся на небольшой металлический диск с рифлёной поверхностью. Медный? Но он ведь только что отдал его коменданту. Очевидно, этот Ангхи дал ему не один медный, а целых два, просто монеты слиплись между собой, и Ян принял их за одну. Зажав монету в ладони, он растянулся на койке. Одеял тут не предусматривалось, и он укрылся меховой курткой. Полежав так некоторое время, он резко развернулся лицом к стене и уткнулся лбом в тощий, отсыревший тюфяк. От тюфяка несло гнилой соломой. Ян не знал, что будет с ним завтра. Но, по крайней мере, сегодняшнюю ночь он проведёт не под открытым небом.

Лемар – Нара

Его разбудила какая-то возня у двери и выкрики коменданта. Ян приподнялся на локте и начал прислушиваться. Храп стих, вокруг раздавались смешки и приглушенные голоса. Очевидно, от криков коменданта проснулись постояльцы ночлежки, и сейчас они сидели на своих койках, переговариваясь вполголоса. У входной двери что-то происходило.

– Я сказал, вон пошла! – кричал комендант. – Вот дверь, вот порог – выметайся! Или деньги давай.

– Пожалуйста... – раздался тихий, дрожащий голос. Голос девочки лет двенадцати.

– Правила тут для всех одинаковые, – Ян услышал, как комендант грохнул кулаком по столу. – Или плати, или ночуй на улице.

– Там очень холодно, – сказала девочка. – Пожалуйста, разрешите мне просто постоять у порога.

– Это будет стоить один медный, – комендант был непреклонен. – Я же не требую с тебя золотой солид. И даже не серебряник. Всего лишь медный. Что, во всём городе невозможно отыскать этот несчастный медный?

– Впусти ты ее, Лёсик, – пробурчал кто-то на соседней койке. – Она ж совсем ребёнок...

– Господа, вам известно такое слово – правила? Пра-ви-ла! – по складам отчеканил комендант. – И они должны выполняться. Кому это не нравится, пусть жалуется Наместнику!

При упоминании Наместника постояльцы сразу же притихли.

– И вообще. Где её родители, скажите мне на милость? – продолжал комендант. – Небось, померли от моровой язвы. Сейчас перезаразит весь этот притон. Всё, проваливай!

Послышался жалобный вскрик и звуки борьбы – похоже, комендант схватил девочку за руку и поволок её к выходу.

– Я заплачу за неё! – крикнул Ян.

– Чего? – сказал комендант.

Ян сжимал в руке монету.

– У меня есть ещё деньги. Возьмите.

Ян бросил монету на пол – та со звоном покатилась по грязным доскам.

– Давно бы так, – проворчал комендант. И добавил чуть смягчившимся тоном: – Иди, принцесса, вон кровать свободная.

Когда девочка проходила мимо койки Яна, до него донеслось едва слышное: "Спасибо!.."

***

Проснувшись утром, Ян не сразу вспомнил, где он находится. Вокруг царила суета, слышался топот ног и хлопанье двери. Раздавался зычный голос коменданта:

– Выметайтесь, господа хорошие, выметайтесь, солнце уже высоко! Тут вам не постоялый двор.

Ян медленно спустил ноги на пол и посидел так некоторое время, собираясь с мыслями. Потом он начал натягивать армейские ботинки – к счастью, их не украли, пока он спал. Он вздрогнул, когда чья-то тёплая рука легла на его плечо.

– Я Нара, – сказал детский голос.

– Кто?

– Вчера ты заплатил за меня. Меня не хотели впускать, потому что у меня не было медного.

Она замолчала, потом заговорила снова:

– Почти все уже разошлись. Ты один? У тебя нет поводыря?

– Наверное, нет, – сказал Ян и потянулся за курткой.

– Тогда может я...ну, буду твоим поводырём?

– Ты?.. А родители твои где?

– Их нет, – просто сказала девочка. – И я совсем одна в этом городе. Я никого здесь не знаю. Ты тоже один. Может, будем держаться вместе?

Ян задумался.

– Ну, ладно, – сказал он.

Когда Ян, придерживаясь за плечо Нары, вышел на улицу, у него закружилась голова от свежего морозного воздуха. Под ногами похрустывал снег. На улице было очень тихо – постояльцы ночлежки разбрелись кто куда, а жители города не спешили выходить из своих домов.

– Куда идти-то? – спросил Ян.

Нара дёрнула плечом.

– Я думала, ты знаешь этот город.

Ян запрокинул лицо к небу, пытаясь определить положение солнца. Летом и ранней осенью, если небо не было затянуто тучами, он мог почувствовать прикосновение тёплых лучей к своей коже. Сейчас, когда наступила зима, с этим было сложнее.

– Нара, что там в небе делается? Тучи?

– Ни облачка! Небо ясное, солнце так и светит.

– Понятно.

– Интересно, тут есть где умыться? – спросила Нара.

– Сомневаюсь.

– Мне так противно, – Ян не видел лица девочки, но отчётливо представил, как она скорчила гримасу недовольства. – В приюте мы каждое утро умывались горячей водой с жировым мылом, и каждый вечер тоже.

– Разбаловали вас в этом приюте, вот что я скажу.

Они кое-как вымыли руки в снегу. Потом Ян ухватил пригоршню снега и сунул его в рот.

– Ты что? Снег же грязный! – сказала Нара.

– А где ещё взять воды?

Нара промолчала. Потом Ян услышал, как она что-то грызёт.

– Сосулька, – сказала девочка. – От навеса отломила. По ней точно никто не потоптался.

Ян хмыкнул. Искать что-то чистое в городе, закрытом на карантин – дурная затея. Они медленно брели по булыжной мостовой. На улицах стали попадаться люди. Горожане стояли небольшими группками и тихо переговаривались. Прислушавшись, Ян уловил обрывок беседы:

– Говорят, их видели в городе, как раз накануне... Ангхи этот самый, а с ним Аллил, королева гулей, ну и Морова Девка собственной персоной.

– Да ерунда.

– Как сказать. Ангхи вроде как поцеловал взасос заезжую монахиню, ту, что первой померла. А Морова Девка поцеловалась с Соглядатаем из столицы. Ну с этим, на крылатой машине, помнишь?

– Машина, кстати, так и стоит за воротами. Значит, Соглядатай остался в Лемаре.

– Или помер уже...

– А ты так и не назвал свое имя, – сказала вдруг Нара.