Текст книги "Гость из будущего. Том 1 (СИ)"
Автор книги: Влад Порошин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Глава 17
– Значит так, – пробурчал я, посмотрев на круглый потолок ресторана «Нева», который мне чем-то напомнил огромный светодиодный прожектор. – Луна в Водолее, Солнце в Козероге. Наше дело, Юрий Алексеевич, дрянь.
– Это как понимать? – развёл руки в стороны криминальный авторитет. – Я тебе в лучшем кабаке города накрыл такой стол. Я тебя, можно сказать, вернул в киноиндустрию. А ты мне туфту гонишь.
«Симпатичненький ресторанчик, надо бы сюда Нонну пригласить», – подумал я, отвернувшись от этой криминальной личности, которая сама нарывалась на перелом челюсти. Правда стены в цвет спелой сливы и стилизованный парус над маленькой музыкальной эстрадой не впечатляли. Было слишком простенько для элитного ресторана Ленинграда. А вот музыканты играли гораздо приличней, чем в «Ровеснике». Наверно, сейчас в 1964 году для лабуха пробиться в «Неву» – это всё равно, что в девяностые попасть на большую эстраду. Конкурс – сто человек на место.
– Дело в том, дорогой товарищ, что сегодня парад планет в созвездии Стрельца, – сказал я после небольшой паузы, сделав деловое и сосредоточенное лицо, – плюс Весы с Близнецами в асценденте. Кто же в здравом уме прёт Раком на Скорпиона? Да в такой день даже Вольф Мессинг ничего путёвого не предскажет. Нужно ждать, когда наступит полнолуние в Тельце. В Тельце наша сила, если он, конечно, из чистого золота.
– Какой Телец, какой Рак? – зашипел Юрий Алексеевич. – Ты мне хвостом не крути. Я – Юра «Горбатый», я за базар отвечаю. Я тебе помог, и ты будь человеком.
– Кто? – опешил я, вспомнив сериал «Бандитский Петербург», в котором Кирилл Лавров играл вора в законе Юрку «Барона», а прототипом для этого персонажа послужил вор «Горбатый» или Юрий Васильевич Алексеев. – Вот это кино, – присвистнул я, – Юрий Алексеевич или Юрий Васильевич Алексеев, как правильно?
– А ты часом не легавый? – пролепетал вор в законе.
– А ты про «Белую стрелу» что-нибудь слышал? – зловеще прошептал я, посмеиваясь над перепуганным авторитетом, хотя «Горбатый» держался более чем достойно, лишь в какой-то момент глазки вора чуть-чуть тревожно забегали. – Тайная организация, которая подчиняется только одному важному человеку в ЦК КПСС. Кому не знаю, и знать не желаю. Цели и задачи «Белой стрелы»: грохать воров в законе без суда и следствия. Вышел ваш брат на набережную покурить, вспышка и глухой хлопок с чердака соседнего дома, мозги на асфальте и только шляпа плавно планирует по воздуху.
– Это же беспредел. Гонишь? – выдавил из себя Юра «Горбатый».
– Сценарий пишу для одного детектива, – улыбнулся я, видя, как вспотел вор в законе. – Скажешь фантастика, нелепость и так не бывает? Зато, какой сюжет? Народ валом попрёт в кинотеатры. Аншлаги, государственная премия, квартира, дача, персональный автомобиль. Завидуйте мне люди, я работаю в советском Голливуде. Ха-ха. Теперь вернёмся к нашим предсказаниям. Сегодня не получится. Во-первых, на киностудии в должности я ещё не восстановился. Во-вторых, товарищ Киселёв мне пока не одобрил ни сценарную заявку, ни съёмки кинопроб.
– Так бы сразу и сказал, а то Рак в Скорпионе, – усмехнулся «Горбатый». – Ладно, сегодня у нас понедельник 8-е июня. Кубок Европы начинается 17-го числа, а 14-го в воскресенье я тебя найду. И если твой Киселёв начнёт ерепениться, то напомни ему как в 52 году его чуть-чуть блатные на перо не посадили. Тогда за него вор «Фиксатый» вписался. Жизнь спас.
– Хоть какая-то польза от вашего брата, – буркнул я и, допив очень приличный кофе, попрощался.
* * *
Покинув ресторан «Нева» я решил немного прогуляться, подышать свежим воздухом, полюбоваться архитектурой и подумать о будущем. Ибо далёкое будущее Ленинграда и всего Советского союза я знал не понаслышке, а вот что будет со мной в ближайшие несколько лет оставалось в непроглядном тумане.
Допустим, сниму я свой детектив со «знатоками», а что дальше? А дальше будет вот что: снятый за копейки и в сжатые сроки фильм, принесёт для киностудии и Госкино большие деньги, и высокое начальство потребует продолжения. То есть меня буквально заставят клепать по две картины в год, что неминуемо приведёт к зависти коллег, профессиональному выгоранию и нервным срывам. Кино вообще дело нервнозатратное. Зато я смогу выторговать себе отдельную квартиру, перевезу сюда из Москвы Нонну, если она, конечно, даст своё согласие, и куплю машину, наш замечательный советский драндулет. А «Пираты 20-го века» пока подождут, никуда они за пару лет не уплывут дальше Крыма.
Я подошёл к величественному Казанскому собору, украшенному масонской символикой, насладился огромным «Всевидящим Оком» и вдруг краем глаза заметил неприметного человечка в серой кепочке. И мне даже показалось, что этот тип тащился за мной от самого ресторана. Кстати говоря, у меня с детства имелась врождённая способность чувствовать, когда взглядом «сверлят» спину. И если этот взгляд был враждебный, то между лопаток пробегал еле уловимый холодок. Вот и сейчас был холодок.
Поэтому я медленно двинулся в направлении реки Мойки по Невскому проспекту, где уже суетились горожане, которые возвращались с работы домой. И в этой толпе я резко прибавил шаг. «Обложили меня, обложили», – хохотнул я про себя, так как к этому нелепому «хвосту» отнёсся как к обычной забаве. И затем там, где был дом купцов Серебряковых, я резко нырнул в низенькую арку, которая вела во двор. Я быстро пробежал по похожей на подземный переход арочке и затаился за углом, не обращая внимания на играющих во дворе детей. «Раз, два, три», – отсчитал я себе под нос и уверенно пошагал обратно на оживлённый Невский проспект. И расчёт мой оказался верным. С парнем в серой кепке, низко натянутой на глаза, я столкнулся нос к носу.
– Гражданин, который час? – спросил я, загородив ему проход.
– Что? Время? Скоро шесть, – буркнул он, попытавшись меня обойти.
– Я спрашиваю, который час вы сидите на моём хвосте? И кстати зачем? – я снова загородил проход незнакомцу.
– Тебе показалось, парень, – прошипел он, – дай пройти.
– Если в следующий раз мне ещё раз покажется, то кому-то мало не покажется, – хмыкнул я, освободив дорогу гражданину, который, скорее всего, не имел отношения к блатной публике.
– Угрожаешь? – неожиданно завёлся товарищ в кепке.
«Ну, точно, мент. Причём мент молодой, горячий, необъезженный и неопытный. Любое дело завалит, не моргнув и глазом, ибо бестолочь», – усмехнулся я про себя и ответил:
– Не люблю, когда смотрят в спину. Сразу становлюсь нервным и раздражительным. Могу лягнуть копытом. В следующий раз имейте это в виду, товарищ из милиции.
– Тебе показалось, парень, – пролепетал гражданин, нелепо улыбнувшись.
– Когда мне кажется, я крещусь, – хохотнул я и пошёл к станции метро «Невский проспект».
Настроение думать о будущем, как-то мгновенно улетучилось. Опять заморосил неприятный холодный дождь, на который ленинградцы, спеша по своим делам, даже не обратили внимания. А я подумал, что Юрку «Горбатого» пасут, причём пасут конкретно, если одного человечка бросили на меня. Следовательно, вор «Горбатый» где-то «наследил» и скоро отправится обратно отдыхать в санаторий-профилакторий к берегам реки Лены или Енисея. Либо пустится в бега, джентльмен удачи. Украл, выпил – в тюрьму, украл, выпил – в тюрьму, романтика.
* * *
Тем же вечером, когда стрелки будильника только-только отсчитали двадцать часов, в нашу коммунальную квартиру приехал Чарли Васильевич Чаплин. Точнее говоря кота, который беззаботно спал в переноске, привезла Нонна Новосядлова.
– Встречайте артиста! – крикнула она с порога моим соседям.
– Галина Васильевна, кормилец прибыл, – произнёс я, взяв переноску из рук актрисы и постучав в комнату соседей, которые жили наискось от меня.
Однако дверь открыла 11-классница Анюта и, бросив враждебный взгляд на красавицу Нонну, быстро забрала клетку с котом в себе и тут же закрылась на защёлку. Я даже не успел сказать, что Чаплину за гениальную игру на съёмочной площадке полагается дополнительная денежная премия.
– Ревнует, – улыбнулась Нонна, сняв с себя свето-серый плащ, – я тут пончики привезла, так мы кофе пить будем или как? Или мне лучше поехать в гостиницу?
– Какая гостиница, Нонночка? – выпучил я глаза, – когда я на «толкучке» купил настоящие колумбийские кофейные зёрна. Контрабандный товар, между прочим, завезённый через Монгольскую границу. Ха-ха.
– Ну и врун же ты, – захихикала актриса, войдя в мою комнату.
Затем мы почти два часа болтали о всяких малозначимых пустяках и о грандиозных планах на будущее. Я за это время несколько раз сначала размолол, а затем в кофейной турке приготовил на плите бодрящий и тонизирующий кофейный напиток, особо почитаемые в киношной тусовке. И вдруг Нонне надоело слушать мои фантазии о светлом будущем, о том какие нас там поджидают золотые горы, молочные реки и кисельные берега, и она спросила:
– А почему ты не интересуешься, как прошли съёмки, после твоего ухода?
– Это когда меня попросили закрыть дверь с той стороны? – недовольно пробурчал я, но, тут же улыбнувшись, произнёс, – вопрос от журнала «Советский экран». Нонна Николаевна, в то время, когда весь советский народ с замиранием сердца следит за съёмками новой кинокомедии «Зайчик», нам хотелось бы узнать из первых уст, как на съёмочной площадке идут дела? Какие там кипят страсти? И с кем целуется главный режиссёр, когда прозвучала команда: «стоп, снято»?
– Это такая неожиданность, – захлопала большущими ресницами Нонна. – Ещё никогда не давала интервью «Советскому экрану», хи-хи. Значит, отвечаю по порядку: с кем целуется режиссёр, я не в курсах, свечку не держала. А вот страсти у нас кипят не шуточные. Сегодня отсняли два крайних эпизода и в каждом сделали по восемь дублей.
– Сколько⁈ – неожиданно для себя самого вскрикнул я.
– Директор Иосиф Фёдорович в шоке, главный оператор Сергей Васильевич сидит злой как чёрт, но пока молчит. А главный режиссёр Леонид Фёдорович улыбается и говорит: «Всё хорошо, не надо волноваться, работаем с чувством, с толком, как полагается. Закончится плёнка, попросим ещё, не имеют право не дать».
– Наивный человек, – буркнул я и, вскочив со стула, стал наматывать по своей комнатёнке круги. – Это же плёнка «Кодак», которую приобрели за волюту. Да в Госкино дешевле заморозить съёмки фильма вообще, чем докупать новую партию. Или просто скажут, переснимайте всё на нашу родную «Свему» и не выделывайтесь. Святая наивность!
– Слушай, Феллини, а может ты заглянешь завтра в БДТ? – словно лисичка промурлыкала Нонна. – Наврёшь чего-нибудь Леониду Фёдоровичу, напугаешь его тем, что фильм могут закрыть? Надо спасать кино, я не хочу оставаться без работы. Тем более картина получается весёлая и смешная. И для меня этот фильм – дверь в светлое будущее.
Ничего не ответив, я посмотрел в окно, где огромные дождевые капли шлёпали по лужам. И подумал, что не должен я вмешиваться в это дело. Что касается работы для Нонны, то её скоро будет выше крыши. Мой многосерийный детектив – это раз, появится в продаже пластинка с песнями, начнутся музыкальные гастроли – это два. Единственный кто пострадает из-за недостатка плёнки – это сам Леонид Быков. Его режиссёрская карьера, даже не начавшись, полетит под откос. А начнёт скандалить и что-то доказывать, то завоюет репутацию проблемного режиссёра.
– Почему ты молчишь? – актриса тихо подошла и, прижавшись ко мне, тоже посмотрела на дождь за окном.
– Если я завтра появлюсь на съёмках и чего-нибудь с три короба навру, то толку не будет. Леонид Фёдорович должен сам понять, осознать и прочувствовать свою ошибку. А по поводу дальнейшей работы ты даже не переживай, лучше подумай, как осенью будешь совмещать учёбу со съёмками и концертами? Ты ещё пожалеешь, что связалась со мной. Ха-ха.
– А может быть, я уже жалею? – тихо пробормотала Нонна, прежде чем я её поцеловал.
* * *
Ночью мне не спалось. Но не по той причине, о которой многие бы подумали, если бы увидели прелестную гостью, которая мирно спала в моей кровати. Мне не давали уснуть мысли о светлом будущем, дверь в которое не так уж и просто открывалась, как я это обрисовал Нонночке. Изготовление «золотого ключика» от заветного замка требовало трудолюбия, интересных творческих решений и, конечно же, удачи. Куда без неё?
Поэтому в три часа ночи я корпел над синопсисом и аннотацией для «Следствия ведут знатоки». Настольная лампа была завешена небольшим пледом, чтобы свет не мешал отдыхать моей гостье, а сам я строчил краткое содержание первого фильма, в котором Знаменский, Томин и Кибрит будут расследовать похищение картины из Государственного Русского музея. Эрмитаж я пока решил не грабить.
К тому же мои преступники легко и красиво уходили через Михайловский сад, который вплотную прилегал к Русскому музею. Я даже представил, как поздно вечером один из преступников несёт по аллее сада картину, свёрнутую в рулон, словно лист ватмана, а его останавливает милиционер и просит закурить. Причём снять это нужно было с такого ракурса, чтобы зритель не видел лица преступника, и чтоб интрига сохранялась до самого финала детектива.
И вдруг на моё плечо легла чья-то ладонь. От неожиданности я чуть-чуть не подскочил со стула.
– Ты чего? – вздрогнула Нонна, одетая в мой необъятных размеров халат.
– Как чего? – улыбнулся я. – Да я чуть не родил. У меня преступник крадётся по аллеям вечернего сада, нервы, словно натянутые канаты, а тут подкрадываешься ты.
– Так, так, так, – произнесла актриса и, усевшись на мои колени, принялась читать мои закорючки, которые я старался делать поразборчивей. – Зина Колибри – это я что ли? Да?
– Не Колибри, а Кибрит, – проворчал я, так как никогда не любил, чтобы отрывали от творчества. – Ты почему не спишь? Тебе же завтра в кадр.
– Ничего, ничего, я ещё высплюсь. Значит Зина, хи-хи, продавщица из магазина, хи-хи. Ну, какая из меня милиционерша Зинаида? Это же просто смешно.
– Ничего подобного, – я снова недовольно пробурчал. – Во-первых, у тебя дворянские корни. Во-вторых, ты закончила с отличием институт имени Сурикова, и поэтому гениально рисуешь лица преступников по словесному описанию. В-третьих, играешь на гитаре. Я своими «Знатоками» создам новый тип милиционера – умного, интеллигентного, проницательного и красивого человека. Жаль, что это всего лишь фантастика. Но ради сказки люди и смотрят кино.
– Хорошо, допустим, – хитро улыбнулась Нонна. – А что я буду петь? Постой, паровоз, не стучите, колёса, кондуктор, нажми на тормоза. Хи-хи-хи.
– Кстати, о песне, – сказал я, подняв указательный палец вверх. – Товарищ Зинаида Кибрит, будьте так любезны, подайте инструмент, а то я до него не дотягиваюсь.
– Ты что? Все уже давно дрыхнут. А вдруг соседи вызовут милицию? – заулыбалась актриса, однако, протянув руку, сняла мою пошарпанную гитару со стены. – Как ты потом докажешь, что писал сценарий специально для милиционеров?
– Ничего, ночью шептать законом не запрещается. Поэтому буду петь шёпотом.
Нонна, разбираемая любопытством, тут же пересела на кровать, и вперилась в меня своими лучистыми огромными глазами. Я чуть-чуть поднастроил струны, которые за день успевали потерять нужное звучание. И перебором заиграл песню «Позови меня с собой» композитора и поэтессы Татьяны Снежиной, которую лихо исполняли сыщики из «Улицы разбитых фонарей».
Позови меня с собой, я приду сквозь злые ночи.
Я отправлюсь за тобой, что бы путь мне не пророчил.
Я приду туда, где ты нарисуешь в небе солнце,
Где разбитые мечты обретают снова силу высоты…
– Шикарная песня, – восторженно прошептала моя прелестная актриса. – Всё, я – Зина Кибрит, уговорил. Хи-хи.
* * *
Утром, проводив свою красавицу Нонну на служебный автобус, который от главного корпуса «Ленфильма» увозил почти всю съёмочную бригаду кинокомедии «Зайчик» в БДТ, я направился прямиком к директору киностудии. На проходной, сунув охраннику корочки курьера газеты «Ленинградская правда» и пробурчав, что у меня срочное письмо из Кремля для Ильи Николаевича, я потопал на второй этаж, где располагалась и дирекция, и главная редакция.
Я уже мысленно рисовал своё будущее исключительно в розовых тонах. Я представлял, как минимум через неделю начну снимать своё кино, которое меня прославит. Однако в кабинете товарища Киселёва меня даже не с первого раза узнали.
– Чего тебе, Петров? – пренебрежительно бросил Илья Николаевич.
– Васечкина потерял, – хмыкнул я.
– Какого Васечкина? – пролепетал директор.
– Который Петрова с детских лет знает, – тут же ответил я.
– А, это ты, шутник Антониони, извини, не узнал, закрутился, – захохотал Киселёв. – Чё пришёл-то? Заявление в отделе кадров не принимают? Скажи, я распорядился. У тебя всё? А то мне некогда. Скоро худсовет по картине «Поезд милосердия», а там целый вагон правок. Наснимали, понимаешь, для Дуньки Распердяевой, а мне разгребай.
– Мелочи жизни, если один вагон убрать, то от поезда не убудет, – криво усмехнулся я. – Так и быть, передам вору «Фиксатому», что всё у вас хорошо. Здоровье крепкое, заработок отличный, женщинам молодым вы нравитесь.
– Кхе, кхе, кхе, – три раза многозначительно кашлянул Илья Николаевич. – Слушай, Феллини, в ассистентах режиссёра тебя восстановят, это не вопрос. А вот кино я тебе снимать не дам. Ты мне тут целый талмуд приволок, – кивнул он на мою худенькую папку, где лежали всего несколько листков, аннотация и синопсис, – а мне твою галиматью читать некогда. И я право не имею дать тебе самостоятельную работу. Ты, пойми, ты пока никто. Образования у тебя нулевое, и опыт – нулевой. Так что вор «Фиксатый»…
– Понял, можете не продолжать, – буркнул я и развернулся на сто восемьдесят градусов.
Но как только я дошёл до двери в директорский кабинет, как только взялся за ручку, товарищ Киселёв крикнул:
– Да, стой ты! Давай так: неделю тебе на написание сценария 10-минутного короткометражного фильма и снимай, что хочешь. Снимешь чушь собачью для Дуньки Распердяевой, спишем плёнку как брак. Получится что-то стоящее, будем разговаривать дальше. Согласен?
– Считайте, что уговорили, – хохотнул я.
Глава 18
Кафе киностудии «Ленфильм» во вторник 9-го июня 1964 года гудело, шумело и смачно дымило сигаретами разных марок. Здесь с жаром обсуждались новые гениальные сценарии, новые творческие прорывные проекты, которые должны были потрясти мир. Впрочем, на этом обсуждении они подчас и завершались. И вот сюда, в это «творческое пекло», покончив с бюрократическими проволочками трудоустройства, в поисках идеи для 10-минутной кинокартины я и пожаловал.
Снять короткометражку – это дело серьёзное, это вам не в преферанс «пулю расписать». И самая большая загвоздка «короткого метра», конечно же, сценарий, написанный без единого лишнего эпизода, лишней фразы и лишнего слова. И при этом фильм должен быть не обрубком, а законченным произведением. В большом кино, я уж не говорю о сериале, есть, где «воду в ступе потолочь». Бывает, что во время финального монтажа картины вырезаются целые эпизоды, которые никакого вреда конечному результату не наносят. Из короткометражки в лучшем случае можно вырезать лишь конечные титры.
«Короткий метр – это не пасьянс косынка», – подумал я в поисках свободного столика, держа в руках кружечку кофе, салат с селёдкой и папку с бумагами. И на мою удачу, одна небольшая компания кинодеятелей мне этот столик около колонны предоставила. После чего, моментально рухнув на свободное место, на бумажном листе для печатной машинки я написал большими буквами слово: «СЦЕНАРИЙ», а затем ещё немного подумал и добавил: «ГЕНИАЛЬНЫЙ».
«Начало готово, – выдохнул я. – Осталось только решить, о чём будет будущий фильм или о ком? А если так? Нонна одна ночью идёт по пустынной улице. Светит большая круглая луна, тревожно кричит ночная птица. И вдруг из кустов выскакивает здоровенный мужик и спрашивает: „Девушка, закурить есть?“. И тут Нонна вытаскивает из сумочки зажигалку в форме пистолета и отвечает: „Пожалуйста, курите“. И здоровяк, увидев пистолет, начинает орать: „Спасите! Помогите! Честного пролетария ни за что ни про что убивают!“. Затем он с выпученными глазами бежит по улице, перепрыгивает через какие-то ящики и вдруг проваливается в открытый люк коллектора. После чего слышится жалобный предсмертный стон и на экране высвечивается надпись: „Смертельный случай в коллекторе“. А что потом? А потом идёт короткий рассказ о том, как этот здоровый, похожий на быка, мужик морально разлагался. Как не выполнял на заводе план, как грубил старшим товарищам по работе, как пил, как матерился, как поднимал руку на женщину. И вот логичный финал нахала, грубияна и хулигана – смерть в коллекторе».
– Н-даа, – протянул я и, отхлебнув из кружечки подостывший кофейный напиток, добавил, – голимая галиматья.
– Привет, старик, – неожиданно за мой столик плюхнулись два молодых паренька с кофе, закуской и графинчиком коньяка.
– Здорова, деды, – кивнул я двум коллегам, таким же молоденьким помощникам режиссёра, с которыми иногда приходилось сталкиваться в коридорах киностудии.
В одном я тут же узнал Алексея Германа, который в будущем снимет «Проверку на дорогах», «Моего друга Ивана Лапшина» и «Трудно быть богом». Его тяжёлое квадратное лицо и большой лоб выдавали человека непростого, вдумчивого и имеющего свой оригинальный взгляд на киноязык. Однако мне его творчество никогда не было близко. В этих безусловно сильных режиссёрских работах меня всегда напрягала излишняя реалистичность, которой и без того хватает в повседневной жизни, и от которой, посмотрев кино, намного чаще хочется отдохнуть, а не дополнительно загрузиться.
А вот вторым «стариком» оказался 25-летний Женя Татарский. Он в будущем снимет «Приключения принца Флоризеля», «Джека Восьмёркина – „Американца“» и несколько серий «Убойной силы». Татарский внешне был полной противоположностью Герману. Длинный нос, тонкий подбородок и большие смешливые глаза. Кстати, его будущие работы станут такими же легкими, юморными и немного бесшабашными.
– Слух прошёл, старик, что тебе доверили снять свою фильму, это правда? – спросил Женя Татарский. – Мы тут, понимаешь, с Лёшей на Венгерова горбатимся в поте лица, а тебе сам Киселёв всё на блюдечке с голубой каёмочкой преподнёс. Где справедливость?
Режиссёр Владимир Венгеров, которого упомянул Татарский, сейчас только-только начинал работать над двухсерийной кинокартиной «Рабочий посёлок», у которой бюджет был в разы больше «Зайчика». Огромная массовка, съёмки на натуре, в заводском цеху, какая-то мутная история с религиозной сектой, и к тому же две серии – это почти два года работы. Между тем в будущем прокате кинокомедия «Зайчик» соберёт в два раза больше денег, а теперь с новыми песнями возможно и в три, и даже в четыре.
– Есть и блюдечко, есть и каёмочка, – кивнул я и прошептал, – скажу по секрету, мне доверили сделать 10-серийный сериал под рабочим названием «Тени исчезают в полдник». Детектив про диверсантов-поваров, которых сюда забросили проклятые англо-саксы, чтобы отравить весь наш генералитет. В общем, крайне запутанная история.
– Это отчего же такая честь? – криво усмехнулся Алексей Герман, который, между прочим, уже работал вторым режиссёром, а не каким-то там ассистентом или помощником.
– Какая честь, мужики? Это мой гражданский долг, – я постучал себя кулаком в грудь. – А у вас что, сегодня весь «Рабочий посёлок» сюда придёт остограмиться?
Но судя по толпе народа, которая ввалилась в кафе, на мой вопрос можно было не отвечать. И среди посетителей я разглядел Татьяну Доронину, Людмилу Гурченко, Олега Борисова и ещё множество замечательных актёров второго плана.
– Сегодня павильонные съёмки, – проворчал Герман. – Конец смены, слава Богу.
– Нет, нет, нет, не может такого быть, чтобы тебе дали 10 серий? – схватился за голову Татарский. – Это же бред!
– Мальчики, можно к вам? – лучезарно улыбнувшись, спросила актриса Елена Добронравова и, не дождавшись нашего согласия, присела напротив меня. – А то я смотрю – здесь сегодня аншлаг. И что вы, Женюра, считаете бредом?
– Кому-то всё, а кому-то ничего, – обиженно пробубнил Женя Татарский.
– Вот познакомьтесь, – сказал Алексей Герман, кивнув на меня, – это наш местный Феллини.
– Незаконнорожденный сын, – сделал я небольшую уточняющую ремарку. – Понимаете в чём дело, Елена Борисовна, мне директор киностудии разрешил снять 10-минутную короткометражку, а мои коллеги по ремеслу восприняли это как обиду.
– Ты же только что говорил о десяти сериях? – бросил на меня взгляд полный праведного гнева Татарский.
– Какая разница? – улыбнулся я. – Сегодня 10 минут, а завтра уже 10 серий. Жизнь не стоит на месте, старик. Я ведь сразу намекнул, что это запутанная детективная история.
– А вы, Феллини, смешной, – усмехнулась Добронравова и, сделав маленький глоток из рюмочки с коньяком, запила его таким же маленьким глотком кофе и лишь после этого приступила к десерту.
Кстати, Елена Борисовна была женщиной необычайной красоты и, родившись в семье МХАТовских артистов, артистический талант впитала с молоком матери. На данный момент ей исполнилось чуть больше 30-и лет, но выглядела Добронравова замечательно, максимум на 25. Другими словами, актриса была просто создана для главных ролей и большой работы в кино. Однако непростой характер уже помешал сыграть в знаменитой драме «Летят журавли», а в недалёком будущем Елену Добронравову снимут с главной роли в не менее известной кинокартине «Офицеры».
– Феллини у нас вообще большой шутник, – высказался обо мне в третьем лице Алексей Герман. – Недавно устроил прямо перед входом на киностудию конкурс красоты. Собрал несколько десятков молоденьких актрис и заставил их ходит туда и сюда, словно по подиуму.
– Это ещё что, – поддакнул Женя Татарский, – я слышал, что Феллини проигрался в карты, и для актрисы, которая уплатила за него долг, в готовый сценарий комедии «Зайчик» вписал роль.
– Чего? – пролетел я, чуть не разлив на себя кофе.
– Что, не так что ли было дело? – недоверчиво спросил Герман. – А почему тогда у вас Иринка Губанова снимается? Ведь никакой Губановой в сценарии изначально не было.
– А вы, Феллини, мне уже нравитесь, – стрельнула огромными глазищами Елена Добронравова.
И я вспомнил, почему Добронравову сняли с главной роли в «Офицерах», хотя сам съёмочный процесс уже стартовал. Елена Борисовна хотела, чтобы её героиня Люба крутила роман с Иваном Вараввой, а с офицером Трофимовым жила из жалости, дабы не портить статистику разводов на душу населения. То есть ей хотелось сыграть роль бессовестной и падшей женщины. А режиссёр Владимир Роговой, стукнув кулаком по столу, заявил, что его Люба будет примерной женщиной-матерью, а не блудницей и эротоманкой.
– Коньяк будешь? – спросил Татарский, разливая по чуть-чуть себе, Герману и актрисе Добронравовой.
– Мне пить нельзя, – задумчиво пробурчал я. – Я от алкоголя косею.
И вдруг меня осенило! Ну, конечно же, мне нужен в короткометражку «джентльмен удачи» вор по кличке Косой, то есть Савелий Крамаров. И первый кадр будет таким: «По тюремному коридору караульный ведёт вора-рецидивиста Косого, который освободившись неделю назад из „профилактория“, грабанул квартиру и почти сразу же попался на какой-то ерунде».
Далее Косой заходит в камеру и знакомится там с другим преступником-неудачником. И этим неудачником станет… станет неудачником… дядя Лёша Смирнов, то есть хулиган Федя из «Операции 'Ы»«, который огрел соседа табуреткой. Но не насмерть! Дядя Лёша – хулиган трогательный и ироничный. А уже в камере вор-рецидивист Косой рассказывает свою историю дяде Лёше Смирнову. Получится и смешно, и поучительно, и начало для 'Следствия ведут знатоки», потому что Косого возьмёт с поличным Нонна Занаидовна Кибрит. Она с ним случайно познакомится в комиссионке, куда придёт искать сворованные вещи. Шикарно!
Я перестал пялиться в пустоту, весело подмигнул своим киношным коллегам и сделал маленький глоток практически холодного кофе. И вдруг я почувствовал, что в содержимое моего кофейного напитка, кто-то добавил несколько капель коньяка.
– Мужики, вы чего? – пролепетал я. – Мне же алкоголь категорически нельзя. Вы даже не представляете, что я сейчас могу натворить.
– Ты же сам сказал, что шикарно, – удивлённо усмехнулся Женя Татарский.
– Правда-правда, – кивнула головой Елена Добронравова. – Лёша спросил: «Коньяк будешь?», а вы ответили: «Шикарно».
– Я ведь совсем не коньяк имел в виду, – выдохнул я и тут же почувствовал, как кружится стол, кафе и вес окружающие люди перед глазами. – Я хотел сказать, что день сегодня шикарный, идеи в мою голову приходят шикарные. Вы, Елена Борисовна, – шикарная женщина, – последнее предложение выскочило из меня автоматически, помимо моей воли, так как окружающая действительность стала переливаться ядовитыми яркими красками и вибрировать, словно мир моментально погрузился в прозрачное желе.
– Слушайте, а чё мы тут сидим и киснем? А поехали в «Парус»? – предложил кто-то из парней. – Там музыка, танцы до утра, закуска нормальная.
– Точно. И Феллини с собой возьмём, пусть проветрится, – сказал не то Татарский, не то Герман. – Если по уму, то ему проставиться не мешало бы за первую индивидуальную работу.
– Протрезвеет, проставится, – ответил второй мужской голос.
– А девушку вы с собой возьмёте? – спросила Добронравова, которая попадала в фокус моего зрения. – А то после вашего «Рабочего посёлка» на меня накатывает смертельная тоска.
– Конечно! О чём речь? Принцесса! – затараторили наперебой сразу два мужских голоса.
После чего Татарский и Герман меня под руки приподняли со стула и удовлетворённо заметили, что я уверенно держусь на ногах. А мне подумалось, что если бы я выпил на граммульку больше, то стоял бы не менее уверенно, но на четырёх точках опоры. И моментально по всей студии разлетелся бы слух, что Феллини – алкоголик, который не умеет пить.
– Сейчас на воздухе, продышится, – сказал кто-то из них, сунув мне в руки мою папку с ценными бумагами.
Затем парни допили свой коньяк, толкнули меня на выход из кафе и я пошёл, передвигая ноги, словно робот, а окружающий мир всё так же продолжал вибрировать и играть ядовитыми яркими красками. И тут послышался другой женский звонкий голосок:
– Леночка, а вы куда пошли?
– Мальчики пригласили меня в «Парус», – ответила, кажется, Добронравова.
– Танечка, а поехали вместе с Леночкой?
– Ой, Люда я не знаю, я сегодня так устала, мне так сложно даётся роль, – включился в разговор ещё один женский низкий и грудной голос.
– Поехали, поехали, Татьяна Васильевна, – сказал кто-то из парней, – посидим под хорошую закуску, обсудим будущий сценарий, отдохнём.
