Текст книги "Гость из будущего. Том 1 (СИ)"
Автор книги: Влад Порошин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Гость из будущего. Том 1.
Глава 1
Этот майский весенний день не задался с самого начала. Во-первых, закончился кофе, во-вторых, я безбожно срывал все сроки окончания статьи для одной простенькой газетёнки, где кроме кроссворда и нескольких сплетен из жизни звёзд шоу-бизнеса больше ничего и не печатали. И в-третьих, в десять утра, в самое плодотворное писательское время, во всём доме взяли и отрубили электричество. «Да будет свет», – сказал электрик и перерезал провода. А в нашем бешенном и стремительном мире без электричества как без воды и ни туды, и ни сюды. Поэтому я, потыкав клавиши своего старенького ноутбука, разрядившегося через пять минут и погрозив кулаком в окно, за которым меланхолично пробегали кучевые облака, направился к ближайшему гипермаркету.
Кстати, в этом «гипере» мне уже не раз доводилось работать. Вроде бы, кажется, что писать в общественном месте не с руки. Но тут есть небольшая хитрость – главное на фудкорте, где продают разные вкусности, занять столик поближе к розетке и желательно где-нибудь с краю, чтобы дамочки с соблазнительными формами не сбивали с умных и содержательных мыслей, потом взять двойной «американо», и тогда за час три тысячи знаков сами собой нарисуются на белом листе текстового редактора на любую тему и по любому поводу. Конечно, это будет далеко не «Война и Мир». Да и мне под старость лет Льва Толстого не переплюнуть.
– Мужчина, не проходите мимо! – окликнул меня в холле огромного универсального магазина парень, стоящий за тумбой, разрисованной разными подарками и призами. – Поучаствуйте в беспроигрышной лотерее!
– В беспроигрышной для кого, уточните? – хитро усмехнулся я. – Для вас, организаторов лохотрона, или для меня, простого наивного пенсионера?
– А почему вы не верите в чудо? – спросил, не растерявшись, молодой наглец.
– Потому что я прожил жизнь, – шикнул я на этого пацанёнка. – На моём веку Хрущёв обещал чудо номер раз – коммунизм к 1980 году. Горбачёв к 2000 году сулил чудо номер два – каждому по отдельной квартире. Ельцин в 91-ом году говорил, что ляжет головой на рельсы, если повысятся цены. Цены взлетели в десятки раз, а голова Бориса чудесным образом никуда не делась. А сегодняшние многотомные собрания чудесных обещаний, я уже давно пропускаю мимо ушей.
– Тогда, – смутился парень, – возьмите один бесплатный билет. Вдруг он изменит вашу судьбу.
– Ерунда, – отмахнулся я, – моя судьба уже предрешена и дальше будет только хуже.
Однако бесплатный билет от лохотронщика я всё же сунул в карман и направился к эскалатору, который увозил людей на второй этаж. И мысли снова вернулись к нереализованным мечтам прошлого. Так как в своё время, когда трава была зеленее, солнце ярче, воздух чище, а девушки сговорчивее, я работал на областной кинокомпании и разные сценарии документальных, просветительских и прочих фильмов писал недурственно. Один раз даже был отмечен на каком-то фестивале почётной грамотой за лучший учебный фильм о правилах дорожного движения. Правда, в тот же день, после фуршета, я её где-то посеял, зато память на всю жизнь осталась. Может быть, если бы в молодости не разменивался на пустяки, то пусть не «Войну и Мир», а «Мир и Мир» я бы осилил наверняка. А ещё лучше бы снял свой собственный игровой фильм, и не сочинял бы сейчас очередную проходную статейку на тему «Есть ли жизнь во Вселенной?».
«Кстати, это то, что надо», – подумал я, остановившись около афиши, с которой на меня взирали инопланетные существа с голубовато-зелёной кожей.
– «Аватар: Путь воды», – прочитал я название кинофильма и тут же по-стариковски заворчал себе под нос, – в открытую над людьми издеваются. Наснимают лабуды и обзовут её путём воды. По сюжету – это же типичный унылый вестерн, только актёров вместо ковбоев и индейцев переодели в космодесантников и в диких инопланетян, детей природы. Н-дааа. Глянуть что ли одним глазком для вдохновения? Или не стоит в очередной раз чувствовать себя обманутым зрителем, у которого вытащили деньги из кармана?
«Что ж делать-то? – засомневался я, крутясь около афиши, – кино, что ли посмотреть, пока писательского куража нет или перекусить чего-нибудь? Ибо сочинять без куража для настоящего творца – это самое распоследнее дело. Кстати, а почему бы не спросить у лотерейного билета?».
Я вытащил цветную бумажку из кармана, потёр ноготком блестящую поверхность, под которой прятался либо приз или либо нулевой сюрприз. И о чудо, под старость лет мне привалила удача – бесплатный билет в кино. «С паршивой овцы – хоть шерсти клок», – решил я и пошагал в кинотеатр. Тем более и идти-то особо никуда не пришлось, ведь по новым современным веяниям у человека теперь всё под рукой – поел на фудкорте, по соседству в бутике купил башмаки и тут же завернул в кино. Проще говоря: сытно, быстро и удобно. Общество потребления во всей красе.
Однако в кинозале, куда на утренний сеанс, кроме меня, старого дурака, пришло ещё человек десять, идея смотреть фильм, сразу разонравилась. И вообще, когда замелькали первые кадры рекламных роликов, появилось неумолимое желание бежать, куда глаза глядят. Я даже принюхался, подумав – мало ли пожар? Но кроме запаха попкорна, который с шумом грызла парочка студентов на заднем ряду, мой нос больше ничего не учуял. Вот только ощущение опасности с каждой секундой нарастало, и через минуту сердце стало бешено колотиться!
– Нужно бежать, – пробормотал я себе под нос и попытался встать с кресла.
Но ноги вдруг онемели, резко похолодели и абсолютно перестали слушаться. Руки повисли словно плети, а в глазах всё так же продолжало мелькать какое-то расплывчатое изображение на экране. «Если я умираю, то где кадры с лучшими моментами моей жизни?» – подумал я, вспомнив фильм Калатозова «Летят журавли», когда главный герой сражённый пулей видит свадьбу со своей любимой женщиной.
– Это обман! – попытался безуспешно закричать я. – Так умирать нельзя! Это не по правилам! Так и знал, что бесплатный билет бывает только в мышеловку.
И вдруг экран кинотеатра сам приблизился к моему лицу на расстояние вытянутой руки, а за его плоскостью появился молодой человек. И этот странный парень напомнил меня в молодости: подбородок волевой, волосы чёрные, глаза карие, брови широкие, телосложение спортивное. Когда-то я был неплохим спортсменом, это сейчас меня разнесло вширь. А ещё нос у незнакомца оказался моим собственным. Мне этот орган обоняния ещё в школе, когда я занимался боксом, так отрихтовали, что он перестал расти и чем-то стал похож на меленький плоский клювик, который, в принципе, внешность не портил. Наверное, поэтому у незнакомца на пухленьких губах играла белоснежная и беззаботная улыбка.
«Эх, где мои двадцать с лишним лет», – подумал я и протянул руку, чтобы коснуться своей молодой копии. Однако далее произошла ещё одна странность. Пальцы руки неожиданно нащупали холодную бетонную поверхность стены, экран моментально испарился, оставив взамен кусок старого пошарпанного зеркала, через которое я всё так же видел своё молодое изображение.
– Яныч, ты чё, перепил? – вдруг окликнул меня чей-то незнакомый мужской голос.
Вообще-то, меня зовут Ян, так как родители при рождении проявили креатив. Простой Андрейка или Сашка их почему-то не устроил. Из-за чего как только моё имя не склоняли во дворе, в школе, в университете и на работе: и Янычем звали, и Янчиком, и Янцом, и даже Янусеком, и лишь в редких случаях просто Ян или Ян Игоревич.
Поэтому, оглянувшись на ещё одного незнакомца, мне захотелось выкрикнуть: «Я для вас, молодой человек, Ян Игоревич! И мы с вами на брудершафт не пили и нечего мне тыкать!». Что в принципе я и сделал.
– Я вам не Иричь, – пробурчал я, заплетающимся языком.
И это оказалось странным, так как после инфаркта я уже пять лет как не употреблял спиртного. Но ещё сильнее удивило то, куда перенёс меня киноэкран гипермаркета. В данную секунду я стоял в продолговатом помещении, держась одной рукой за стену перед железным умывальником, над которым крепилось маленькое зеркальце. Кстати, в этой комнате с жуткой туалетной плиткой на полу, кто-то установил не одну обшарпанную временем раковину, а целых четыре штуки.
– Чё перекушал? Ха-ха-ха! – загоготал невысокий коренастый парень, одетый в широкие штаны и клетчатую рубаху. – Держись за меня, я тебя выведу на чистую воду, ха-ха-ха!
Незнакомец подошёл ко мне, приобнял за талию и повёл на выход из этой умывальной комнаты, где белой краской на синей стене кто-то нацарапал: «уходя, выключи воду».
– Стой, – возмутился я. – Мы оду ыкли или не?
– Выключили, ха-ха, – снова развеселился паренёк. – Тебе, Яныч, пить совсем нельзя, а то с работы попрут, ха-ха. На завод что ли пойдёшь токарем? Ха-ха-ха! Не умеешь пить, не берись, ха-ха. Янычу больше не наливать! – заорал он, когда мы в обнимку появились в коридоре, который мне чем-то напомнил общагу.
Из ближайшей распахнутой двери гремела старинная рок-н-рольная музыка, и слышался звонкий девичий смех. Правда, если это и было общежитие, то высокие потолки говорили о том, что здание возвели либо при товарище Сталине, либо при самодержце всероссийском Николае Втором. Следовательно, получалась какая-то чушь – современный гипермаркет никак не стыковался со старенькой общагой.
– Стой, – я опять притормозил своего странного моралиста. – Иде мой оутбук? – спросил я о судьбе своего старенького ноутбука.
– Оутбук, курил бамбук! Ха-ха! – загоготал парень и, втолкнув меня в комнату, где весёлой молодёжи было словно кильки в бочке, объявил, – вот, нашёл беглеца, ха-ха. Стоял с огромными глазами и пугал собственное отражение в зеркале. Передаю из рук в руки.
Затем этот недоделанный «Шерлок Холмс» передвинул мое тело чуть-чуть вперёд, где меня тоже подхватили, подтолкнули, передали как эстафетную палочку дальше, наступили на ногу и, дёрнув вниз, усадили на кровать, прижав с одной стороны акустической гитарой. «Сумасшедший дом, – подумал я, глупо улыбаясь, потому что алкоголь всё ещё гулял по моим ненормальным мозгам. – Что за танцы прошлого века? Что это за сборище странных парней и девчонок? Почему они оделись, словно снимаются в кино про 60-е годы прошлого столетия? Раритетный проигрыватель где-то надыбали, пластинку, нарезанную на рентгеновском снимке, где-то откопали, которая сейчас шумела и скрипела голосом Бига Джо Тёрнера. Кстати, Тёрнера любил слушать мой старший брат, который умер несколько лет назад. Обалдеть».
– Выпьешь ещё чего-нибудь? – спросила, натанцевавшись и плюхнувшись рядом со мной на кровать развесёлая круглолицая девушка, одетая в старомодное платье в горошек, напоминавшее по форме колокол.
– Тонька, отстань от Яныча! – заступился за меня «Шерлок Холмс» в клетчатой рубахе. – Имей совесть, ему завтра на работу.
– Сам отстань, – зашипела на моего защитника нахрапистая подруга, – он обещал меня самому Леониду Фёдоровичу Быкову показать, чтобы мне дали роль в новом фильме.
– Так ты, поэтому решила его сегодня напоить и рядом с собой уложить, чтобы он не отвертелся? – шикнул на девушку парень. – А если его завтра уволят прямо со съёмочной площадки? Что тогда?
– А что мне делать? – захныкала вдруг эта нахрапистая барышня. – Я сниматься хочу у Быкова. Это такая возможность, которой больше может и не быть.
Тут музыка закончилась, так как Биг Джо Тёрнер дорычал своим характерным негритянским вокалом последние ноты, и в разговор вмешался какой-то хмурый худой парень в пиджаке и с галстуком в форме шнурка:
– Ой, подумаешь Быков, подумаешь легендарный Максим Перепелица! Да этот его дебютный фильм – редкостная проходная дрянь. Я читал сценарий, ничего смешного в нём нет, хотя и написано, что комедия. И название какое-то идиотское – «Зайчик».
– Ну, кончено, вот ваши «Весенние хлопоты» – это что-то стоящее, ха-ха, – опять вступился за меня «Шерлок Холмс». – На территории завода главная героиня высаживает деревья в течение полутора часов экранного времени. Обосра…ся не встать!
– Мальчики, ну хватит ругаться, давайте танцевать, – заныла какая-то низенькая, но симпатичная барышня, и затем обратилась ко мне. – Кстати, Янчик, а в вашем фильме много женских ролей? Я бы тоже у Быкова снялась.
– Я не знаю, – пробурчал я, неожиданно овладев собственной артикуляцией и почувствовав, что опьянение постепенно проходит. – И честно говоря, молодые люди, я ничего не понимаю. Где я?
– Ха-ха-ха! – дружно захохотала вся компания из более чем десяти человек.
– А с платформы говорят, это город Ленинград! – голосом Левитана пошутил какой-то остряк, что вызвало новый приступ смеха.
– То есть, это сейчас город на Неве? – пролепетал я, поразившись тому факту, что ещё несколько минут назад находился за две тысячи километров отсюда.
– Нет, это город на Днепре, ха-ха, – опять сострил «Левитан», повеселив собравшуюся компанию.
– Ну, допустим, – упрямо пробубнил я. – Тогда вы, может быть, скажете кто я такой?
– Ты – первый человек в космосе, Юрий Гагарин! – загоготал «Левитан».
– Тебя зовут – Ян Нахамчук, ты работаешь ассистентом режиссёра на «Ленфильме», – сжалился надо мной защитник «Шерлок Холмс». – Ну, вспомнил?
– Юрий Гагарин, мне больше нравилось, – хмыкнул я и, приподнявшись с кровати, протиснулся к зеркалу, висящему около выхода из комнаты.
«Боги мои!» – вскрикнул я про себя, увидев своё отражение, которое принадлежала молодому человеку, точь-точь похожему на меня, времён учёбы в универе.
– Какой сейчас год? – вырвалось из моего рта, пока я лихорадочно ощупывал собственное лицо.
– Ну, хватит ломать комедию! – психанул хмурый парень в пиджаке. – Сегодня воскресенье 17-е мая 1964 года. Включайте музыку. А этому чудику больше не наливать!
Затем затрещала новая пластинка «на рёбрах» и из динамиков зазвучал гитарный проигрыш Чака Берри из знаменитой композиции «Джонни Би Гуд». Но мне на историю деревенского парня Джонни, про которого запел американский рок-музыкант, было начхать с большой колокольни. Потому что случилось то, чего не могло произойти никогда! Куда делся гипермаркет? Почему я в какой-то ленинградской общаге, если, конечно, ребята мне не врут? И потом в далёком 1964 году мне исполнилось всего 4 годика, а не 20 с лишним лет, на которые я сейчас выглядел.
Я больно ущипнул себя за руку, но не проснулся. А парни и девчонки, как ни в чём не бывало, резво принялись отжигать этот древний рок-н-рол, словно только что выскочили из машины времени. Хотя не так – это я, скорее всего, каким-то неведомым образом провалился во времени, и за время переноса в прошлое помолодел, поменял фамилию и получил место работы на «Ленфильме» в качестве ассистента режиссёра. Как тебе такое, Илон Маск?
«А кто же такой этот Ян Нахамчук? – подумал я, почесав свою черную шевелюру, – что-то я такого режиссёра не припомню. Хотя по истории советского кино я специалист, каких ещё поискать. „Зайчик“, „Зайчик“? Знаю я эту работу Леонида Быкова – крепенькая комедия, есть, где улыбнуться, есть, где погрустить. Хотя помнится, после неё Леонида Фёдоровича так затравили коллеги по киношному цеху и козлы-кинокритики, что он получил первый инфаркт. Редкостная и бездарная мразь – эти кинокритики, испоганили человеку жизнь и здоровье. А сами, то они кто? Полные нули! А Леонид Быков – это две бессмертные кинокартины в „Бой идут одни старики“ и „Аты-баты, шли солдаты“. Как писал Борис Васильев: „Убивает не только пуля, не только клинок или осколок – убивает дурное слово“. Кстати, затем в Киеве Быкову досталось не меньше, чем в Ленинграде».
– Янчик, ты как? – выскочила из рок-н-рольного танца та самая круглолицая Тоня и повисла на мне. – Тебе уже лучше?
– Воздухом хочу подышать, – пробурчал я, выбираясь из душной комнаты в коридор.
Следом, конечно же, выскочила и моя случайная подруга, которая так хотела в кино, что готова была абсолютно на всё. По крайней мере, именно это читалось в глазах девушки.
– Пойдём ко мне, – потянула она меня за руку к лестнице, ведущей на другой этаж.
– Стой, стой, стой, – заупрямился я. – Скажи ещё раз, какой сейчас год и как меня зовут? Только честно, без шуточек. Иначе я тебя Леониду Быкову не покажу.
– Сейчас – 17-е мая 1964 года, а зовут тебя – Янчик Нахамчук, – захихикала Тоня и впилась своими губами в меня словно рыба ремора в тело огромной акулы.
* * *
Профессий много, но
Прекрасней всех – кино.
Кто в этот мир попал —
Навеки счастлив стал.
Фильм, фильм, фильм!
Напевал я про себя, возвращаясь в 5 утра из общежития «Ленфильма», которое находилось по адресу улица Мира дом 1 корпус 9 в свою комнату на Малую Посадскую улицу дом 4 «А». Из того, что поведала мне начинающая актриса Тоня, выходило, что я – завидный жених. Так как имею свою жилплощадь, которая мне осталась от покойных родителей. Кстати, моя мама работала в цехе реквизита, поэтому после службы в армии меня и взяли в ассистенты режиссёра с испытательным сроком. А ещё я – красивый, талантливый и смешной. В общем, со слов любвеобильной барышни меня ожидало большое будущее, но лишь в том случае, если я не будут так пить и терять память, как на вечеринке.
«Легко сказать – не терять память», – думал я, вышагивая по пустынной улице и насвистывая мелодию песенки про кино, которое волшебный сон. Вопрос – как я оказался в другом времени, всё ещё висел на повестке дня. Что я помнил про 1964 год? Вроде бы в этот год запустили корабль «Восход» и открыли нефтепровод «Дружба». И, конечно же, совсем скоро, уже в октябре, снимут Никиту Хрущёва и посадят на его место Леонида Брежнева. Близок конец «оттепели» и приход так называемого «застоя».
– Плевать, – сплюнул я в урну, остановившись на пустынном перекрёстке. – Что «оттепель», что «застой» – те же яйца, только вид с боку. Ничего, я пережил перестройку, дефолт, развод, инфаркт, как-то устроился в эру обнуления ВВП, и теперь здесь и сейчас выкручусь. Мы, российские пенсионеры, самые приспособляемые люди на планете Земля, и где только наша не пропадала. Главное никому не трепать языком, что я гость из будущего, а то сразу же упекут в дурдом. Вот куда точно не тянет, так это в психбольницу. Я хочу снимать кино, гулять с красивыми барышнями и жить на полную катушку, а дальше видно будет, дальше жизнь сама покажет и рассудит.
Глава 2
Первый рабочий день на киностудии «Ленфильм» начался для меня, как для упёртого поборника здорового образа жизни, с зарядки и физкультуры. Целый час я носился по четырём этажам, подгоняя техников, рабочих, осветителей, костюмеров, искал дополнительного гримёра, чтобы к кинопробам привести в порядок лица всех трёх актёров, которые задействованы в кадре. Сгонял в другое здание в мебельный цех, чтобы выдали для съёмок медицинскую кушетку и медицинскую ширму. Кстати эти предметы пришлось притащить на себе. И лишь где-то к часам одиннадцати я, найдя укромное местечко в огромном съёмочном павильоне №1, засел читать сценарий сегодняшней сцены.
«И так, что же у нас тут такое, – пробубнил я про себя. – Главный герой по фамилии Зайчик приходи к доктору жаловаться на то, что все кругом орут и ругаются. Помню я этот эпизод в фильме. Скучно, девушки, очень скучно».
– Привет, – вдруг послышалось над головой.
Я оторвал глаза от бумаг и обомлел, так как никогда в жизни не видел Леонида Быкова живьём в натуральную величину. Рост знаменитого актёра и режиссёра был низенький, нос длинненький, волосы кучерявые, глаза умные и пронзительные.
– Напомни ещё раз, как тебя зовут? А то мне в дирекции сунули кого-то на помощь, я ещё не до конца разобрался кого, – сказал Леонид Фёдорович.
– Здрасте, – кивнул я, – зовут Ян, можно просто товарищ Нахамчук или ещё проще Ян Игоревич.
– Давно на киностудии работаешь? – насмешливо спросил меня Быков.
«Здесь первый день, а так, меня киношными рельсами, тележкой, кинокамерой и кучей осветительных приборов не напугать», – подумалось мне, но я решил с первой секунды знакомства в бутылку не лезть, поэтому ответил расплывчато:
– Всю сознательную жизнь или стажёр с испытательным сроком, как вас больше устроит?
– Чувство юмора устраивает, – улыбнулся режиссёр. – Что читаешь?
– Сценарий, – буркнул я, – вот решил ознакомиться с сегодняшней кинопробой.
– Запомни, ассистент режиссёра сценарий должен знать назубок.
– Зарублю это на своём распрекрасном носу! – выпалил я, вскочив с табуретки и вытянувшись в струночку.
– Кхе, н-да, это ты сейчас хорошо сказал, – снова заулыбался Леонид Фёдорович. – Сработаемся, ха-ха. Объяви всем получасовую готовность, и начинаем работать.
– Считайте, что уже сделано, – кивнул я.
После чего Быков ещё раз осмотрел приготовленную «выгородку», то есть воссозданный в павильоне кабинет доктора с соответствующей мебелью, поцокал языком и пошагал в гримёрку. Я же снова углубился в сценарий. Однако почитать диалоги главных героев мне не дал ещё один странный человек, который, по всей видимости, знал меня чуть ли не с пелёнок.
– Пил? – резко прошипел 30-летний невысокий мужчина с характерной внешностью потомков Моисея.
– Никак нет! – снова пришлось изобразить бравого служаку. – Помогал техникам протирать контакты. Случайно надышался парами спирта!
– Аха, скажи ещё несчастный случай на производстве, – захихикал мужчина. – Я твоей покойной матери, что обещал? Забыл?
«Как можно забыть то, чего никогда не знал?» – усмехнулся я про себя и тут же, скорчив скорбное лицо промямлил:
– Этого я никогда не забуду. Вы обещали сделать из меня достойного строителя коммунизма и развитого социализма! – рявкнул я в конце.
– Клоун! – хмыкнул «благодетель». – Ладно, иди, работай. Стой! Завтра вечером встретишь из Москвы актёра Сергея Николаевича Филиппова. Отвезёшь его домой и делай что хочешь, но на следующий день мы с ним должны записать кинопробу. Лёня, конечно, пробы снимать не любит, но порядок есть порядок. Тем более дирекция желает весь процесс контролировать от и до.
– Ясно, – выдохнул я, соскочив с неудобной темы. – Кто музыку платит, тот и девушку танцует.
– Хорошо сказано, – засмеялся мужчина. – Что читаешь?
– Детектив Агаты Кристи «Смертельное убийство под светом софитов», – я показал сценарий сегодняшней съёмки.
– Если завтра актёр Филиппов будет не в форме, то я тебя сам под этими софитами закопаю.
«Кажись этот надоедливый мужик – директор кинокартины Иосиф Шурухт, – догадался я, вспомнив, кем были подписаны бумаги для мебельного цеха. – Ничего, день другой и меня скоро здесь все будут считать своим в доску парнем».
– Хорошо, – хохотнул я, – убивайте, но с одним условием – похороны и некролог в центральной прессе за ваш счёт: «Сгорел на работе под софитами раб божий Ян Нахамчук, царствие ему небесное, аминь».
– Клоун, – растеряно пробормотал Шурухт и, ещё немного покряхтев, не зная, чем возразить, пошёл по своим делам.
«Чёрт, а вот сейчас для страны победившего атеизма был перебор», – подумал я и решил перебраться в другой конец огромного павильона, чтобы меня никто никуда не послал и дал нормально почитать сценарий. Поэтому, захватив с собой табуретку, я потопал мимо техников и операторов, которые всё ещё на площадке выставляли осветительные приборы. Однако и здесь меня перехватили. Ко мне обратился, сидящий на тележке около кинокамеры, Сергей Иванов, 60-летний лысоватый мужчина, лауреат Сталинской премии и один из самых опытных операторов «Ленфильма»:
– Эй, парень, как тебя?
Сергей Васильевич оператором был первоклассным, профессионалом с большой буквы. Кстати, несколько лет назад он снял «Ссору в Лукашах», где как раз и играл простого деревенского парня наш Леонид Быков. «Но если я сейчас дам слабину, то вся киногруппа на мне будет ездить, словно на верблюде», – подумал я и, набравшись наглости, съязвил:
– Обращайтесь ко мне по-простому – господин итальянский кинорежиссер Федерико Феллини.
– Ха-ха-ха! – дружно загоготали осветители и ассистенты главного оператора.
– Если ты – Феллини, то я – Жан Габен. Ха-ха, – парировал Иванов. – Слышь, Феллини, слетай-ка в кафе за пивом, пока мы здесь свет ставим.
«А раков с воблой вяленой вам к пивку не притаранить?» – тут же промелькнуло в моей голове, из-за чего я, сделав загадочное лицо, зашептал:
– Скажу вам по секрету, как иностранный режиссёр иностранному актёру, вчера в кафе травили тараканов, поэтому пиво пить не советую. Кстати, закусывать тоже. И вообще, для походов за пивом у вас, как у главного оператора, есть свои ассистенты. Вон, пошлите фокус пуллера, чтобы фокус не замыливался! – громко добавил я.
– А парень дело говорит, – загоготал один из осветителей и вся компания технических работников снова засмеялась.
– Ну, Феллини, ты у меня ещё побегаешь, – прошипел в спину Сергей Иванов.
«Это как же я вспомнил про фокус пуллера? – подумалось мне, когда я спрятался со сценарием за маленькую ширмочку. – Ведь эта профессия, крутить плавно фокус кинокамеры во время съемки, давным-давно отмерла. То есть в той моей жизни отмерла, так как появился автофокус и прочие компьютерные прибамбасы. А в этой она всё ещё актуальна. Память что ли какая-то возвращается от того человека, вместо которого я вселился из будущего? Как бы сказал доктор из „Формулы любви“: „Голова – предмет тёмный и исследованию не подлежит“».
– Нахамчук, ты где⁈ – через секунду окрикнула меня, появившись из гримёрки Белла Семёновна Маневич-Каплан, наша художница-постановщица, женщина с приятным лицом примерно 40-ка лет отроду. – Ян⁈
– Тут я, вот сценарий…
– Ноги в руки, – не дослушав меня, скомандовала художница, – и бегом в реквизиторский цех. Возьмёшь там шприц, стетоскоп и макет человеческого мозга.
– Клизму захватить? – улыбнулся я.
– Болтун, – захихикала женщина. – Давай быстрее, через десять минут снимаем.
– Слухаю, ваше высочество, – пробурчал я и снова полетел в другое здание.
«Кино ещё не началось, а у меня уже попа в мыле», – подумал я, на ходу засовывая бумаги со сценарием в карман брюк.
* * *
Спустя два часа, один из которых ушёл на разные мелкие доработки внутри искусственной «выгородки», ещё час потратился на репетицию актёров, мы не сняли ни одного кадра. Поэтому вся съёмочная бригада напряжённо молчала, а Леонид Быков по воссозданному врачебному кабинету нервно вышагивал взад и вперёд. Так как сцена, где главный герой пришёл на приём к врачу, получалась до безобразия не смешной. Никакой комедией положений в ней и близко не пахло. Хотя партнёры по площадке у Леонида Фёдоровича подобрались просто отменные.
Например, врача-психиатра играл Алексей Кожевников, в послужном списке которого значились: Витя Громобоев из кинофильма «Неподдающиеся», радист из кинокомедии «Полосатый рейс» и киномеханик Тарас Шпичко из фильма «Королева бензоколонки». А роль маленькой шустрой бабушки санитарки исполняла замечательная актриса Ленинградского театра комедий Елизавета Уварова. Эта 62-летняя артистка уже пересекалась с Леонидом Быковым в фильмах: «Максим Перепелица» и «Укротительница тигров». Другими словами, в данный момент в павильоне №1 было очень светло от собравшихся звёзд, но нисколечко не смешно.
– Ладно, – наконец выдавил из себя Леонид Фёдорович, – давайте сейчас пообедаем, немного выдохнем и через час снимем, наконец, этот неподдающийся эпизод.
– А где обедать-то? – возмутился главный оператор Сергей Иванов. – Вчера в кафе тараканов травили. Хоть бы объявление повесили что ли.
– Это кто же такое придумал? – спросил директор картины Иосиф Шурухт, почему-то покосившись в мою сторону.
– Спокойно, товарищи, – вскочил я с маленького раскладного стульчика, пока меня не обвинили во всех смертных грехах. – Эту вредную дезинформацию запустил вражеский «Голос Америки». Никаких тараканов в нашем кафе-ресторане не было, нет и быть не может! И кстати, министр культуры Екатерина Фурцева уже выступила с опровержением по центральному телевидению. Кушайте на здоровье!
– Ха-ха-ха! – вдруг загоготала вся съёмочная группа впервые за два часа нашей кинокаторги.
– Ну, Феллини, ты у меня дошутиться, – погрозил мне кулаком главный оператор.
* * *
В кафе «Ленфильма», которое располагалось на третьем этаже главного корпуса, сегодня было тесно словно на Бродвее в час пик. Кинодеятели разных профессий, специальностей и проектов громогласно обсуждали перипетии своей творческой деятельности и не спешили расходиться. А графинчики с прозрачной алкогольной жидкостью на некоторых столах, тонко намекали, что посетители здесь могут засидеться и дотемна. Поэтому я три минуты топтался с подносом, не зная куда и к кому примкнуться. Так как знакомыми ещё не оброс, врагами, кстати сказать, пока тоже.
– Эй, Феллини, – окликнул меня Леонид Быков, рядом с которым обедали актёр Алексей Кожевников и актриса Елизавета Уварова, – падай сюда, у нас освободился один плацкарт.
«Ну, всё, приехали, приросло „погоняло“, – грустно улыбнулся я, пробираясь между столиков. – Теперь Феллини – это моё второе имя. А с другой стороны – как вы яхту назовёте, так она и поплывёт. И это не худшее прозвище для будущего кинорежиссёра. Что-что, а в ассистентах я засиживаться не собираюсь».
– Что скажешь по поводу репетиции? – спросил Быков, когда тарелки с подноса я выставил на стол.
– Пока очень плохо, – буркнул я, не подумав.
– Леня, ты посмотри на него, – завозмущался актёр Кожевников, – ты, сколько лет работаешь на киностудии? Год, два? Удивительней у нас всё-таки народ, все знают, как снимать кино, как играть в футбол и как управлять страной.
– Да дай ты мальчику поесть, – запричитала актриса Уварова, не выходя из образа заботливой бабушки.
– Что конкретно тебе не понравилось? – хитро прищурившись, посмотрел на меня товарищ главный режиссёр.
– Текс слабый, вот, смотрите, – я вынул из кармана сложенные вчетверо листки со сценарием. – Санитарка говорит: «Вы милый не волнуйтесь, у всякого это бывает». Далее врач: «Я абсолютно спокоен. У нас же практика была». Опять санитарка: «Практика практикой, а первый больной запомниться на всю жизнь». Ну и дальше идёт по тексту куча бездарной тупой банальщины. Это не слова, а мусор, фоновый шум. А классные диалоги всегда выверены, ни одного пустого слова, и звучат они как музыка. Если комедия – это смешная музыка, если трагедия, то трагичная. Почти каждая фраза – это удар рапирой в сердце зрителя.
– Ты сколько лет работаешь в кино? Кого ты учишь? – всплеснул руками Алексей Кожевников.
– Ну, допустим, – задумчиво пробормотал Леонид Быков. – Ты взамен можешь предложить что-то иное? Если нет, то и нечего говорить.
– Вот, – я вытащил ещё один листок бумаги, исписанный карандашом, и протянул его режиссёру. – Пока осветительные приборы двигали, пока вы репетировали, я кое-что на коленке набросал. И кстати, я сегодня работаю первый день.
