Текст книги "Серпухов (СИ)"

Автор книги: Виталий Малхасянц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

   Уже в первый трудовой день Яр обратила внимание на то, как мэр появляется на работе: мерседес градоначальника гордо останавливался перед центральным входом, на специально отведенном месте. И разумеется на самого Павлова, шествующего по коридорам мэрии с обязательным открыванием дверей заботливым водителем. Будоражило воображение девушки и гадание аппарата о том, какое у него сегодня настроение, и что лучше сделать – показаться ему на глаза, с почтением поздороваться, или затаиться и переждать бурю?

   Короля играет свита. То, как эта свита роилась и заискивала перед мэром, сильно подействовало на Яр. До этого девушка не встречала так близко властных и богатых людей, Павлов показался ей высшим существом. Особый ореол ему придавал и тот факт, что только после его подписи она обретет желанную комнату.

   Поэтому, едва Татьяна узнала, что на новогоднем концерте мэр вручит ей подарок и позволит сказать несколько слов, она постаралась подготовиться к событию на все сто процентов. Девушка не надеялась быстро получить ордер, но надо же с чего-то начинать продвижение к заветной цели!

   Яр решила подарить мэру цветы, уж если представляется такая возможность, и не пожалела денег на роскошный букет роз. Когда наступил момент, она сумела подать себя в выгодном свете, и даже сорвала аплодисменты в зале.

   Раскрасневшись и получая удовольствие от своей находчивости, Яр подошла к мэру слишком близко. Ближе, чем это следовало для приличной молодой девушки. В результате смутилась, потерялась, и к тому же поранилась. То, что последовало за этим, оказалось для ее сознания тяжелым испытанием, неким душевным грузом, который она хотела бы забыть, но не могла.

   Татьяна была девственна, а ввиду тяжелой жизни, еще и невинной вдвойне: она и в мыслях никогда не представляла отношений с противоположным полом. Ее сверстники, чувствуя в ней твердость характера, не посылали любовных посланий и не приглашали на свидания. Татьяна вела некое бесполое существование, где главным было выжить. И вдруг, совершенно того не ожидая, она оказалась в объятиях зрелого мужчины, в ее понимании, некоего полубога, вершителя городских судеб.

   Причем, по своей вине. Особенно потрясло ее то, что вначале он пытался остановить кровь из ее пальца, а потом жал на него сильнее. Девушка не могла представить, чем бы все закончилось, если не помощь находчивого Александра Баха.

   Придя домой после этого случая, Татьяна привычно пострадала от брата. Он купил очередное средство для самоубийства – газовый револьвер, переделанный под стрельбу боевыми патронами, и играл новым оружием в русскую рулетку. Хотел, чтобы Татьяна увидела, как его мозги вылетят наружу. Брату нравилось, что зрачки сестры испуганно расширяются всякий раз, когда он нажимает на курок.

   Однако вскоре Яр надоело смотреть. Она поняла, что патроны фальшивые, и выстрела не будет. Но, не желая, чтобы брат придумал другой способ мучить ее, она еще немного поохала, и только после этого направилась на кухню с просьбой, чтобы он разбудил ее уже после того, как окончательно поставит точку в существовании своего бренного тела. Брат обиделся. Желая досадить сестре, он демонстративно достал пакет с коноплей и смастерил гигантскую самокрутку, от дыма которой у сестры всегда болела голова.

   А Татьяна заперла за собой железную дверь на две задвижки, легла на узкую деревянную скамью, заменяющую ей кровать, и попыталась оценить сегодняшний день.

   В отличие от большинства своих сверстниц, мечтающих о славе моделей, Татьяна перед сном обычно фантазировала об отце. Вначале Яр припоминала малейшие события, которые можно было трактовать в пользу его реального существования. Звонки матери по телефону, когда она краснела и не хотела, чтобы девочка знала, кто собеседник. Встречи с мужчиной, после которых мать волновалась и не находила себе места. В памяти Татьяны не сохранилось лица или голоса неизвестного. Поэтому она могла представлять любого, поразившего ее человека, отцом, желающим воссоединения с дочерью.

   Яр никогда не думала, что ей хочется от мифического отца: любви или решения бытовых проблем? Татьяна была одинокой запутавшейся девочкой, и отчаянно желала встречи с родственной душой. Ей даже в голову не приходило, что отец мог давно умереть или сидеть в тюрьме.

   Так в ее воображении уже побывали на месте родителя и учитель физики в школе, и тренер по плаванию, и член союза писателей, вручавший Татьяне диплом за победу в творческом конкурсе. И много других мужчин, подходивших по возрасту, и встреченных ею на улице в маленьком Серпухове. Наверное, единственный человек, в отношении которого она еще не фантазировала, был Павлов. До сегодняшнего дня, это казалось ей совершенно невозможным.

   Но происшествие на праздничном предновогоднем мероприятии выглядело необъяснимым. Татьяна не знала, как к нему относиться. Она ворочалась, не находя себе места. Скамейка казалась ей жестче, чем обычно, а звуки большой дороги за окном – громче. Наконец она решила: Павлов ее отец, он выдал себя, обнимая ее, а кровь Татьяны нужна ему для проведения теста ДНК. Вот почему мэр не вернул платок, а положил в карман.

   Такая версия сразу принесла Татьяне облегчение. Она и вправду его дочь! Как только Павлов удостоверится в этом, ее жизнь чудесным образом измениться. Превратиться в сказку! Татьяна улыбнулась, пустила от предвкушения счастья слезинку, и заснула блаженным сном..

   ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   После новогодних праздников Павлов проснулся в прекрасном расположении духа. Он благодушно осмотрел спальню с недавно купленными картинами на стенах, и заметил, что возле туалетного столика жена примеряет парик.

  – Тебе очень идет, – сказал Павлов, чтобы довести до ее сведения, что он уже не спит. Жена не ответила ему, она никогда не спрашивала его мнение о своей внешности. Делала с собой, что ей нравилось: вживляла протезы, колола омолаживающие уколы. Но как ни странно, все это, призванное улучшить внешность женщины, жену ухудшало. Павлов всегда хотел поинтересоваться, однако никогда не спрашивал, есть ли у нее любовники. У них существовал негласный супружеский договор: каждый получал от жизни те удовольствия, какие хотел.

  – Зинаида! – решил добиться общения мэр, – строительство причального комплекса и покупка яхт обойдется дорого!

  – Да! – согласилась жена, расчесывая парик, – дорого. Но я так хочу. Ведь сейчас наш пляж выглядит по-сиротски! Никого в гости нельзя пригласить, смеются! Посмотри, что делается у Фетисова этим летом! Кто приплывает, и на чем! Богема, политики! Юра уже набережную строит, а у нас даже маленького причала нет!

  – Меня от Оки тошнит, там вода тиной пахнет, и мутная, не люблю я ее! -Недовольно пробурчал Павлов.

  – Не люби, кто тебя заставляет! – засмеялась жена, видимо от хорошего настроения, – я и крытый бассейн на берегу запланировала. Будет круче, чем у Фетисова. Сможем в любую погоду загорать и купаться.

  – О-хо-хо! – произнес Павлов, и без энтузиазма добавил, – городских денег потратим немерено!

  – Окупятся! – с примирительной интонацией сказала Зинаида, – если мы хотим подняться, придется тратиться на нужных людей!

  – Кстати, о Фетисове! – вдруг вспомнил мэр, – а ты видела его тотемный столб?

  – Не только видела, – ответила Зинаида, – но и участвовала! Наше рекламное агентство считается одним из лучших центров по разработке дизайна тотемных столбов. Я же тебе говорила, что мы купили большой 3-д принтер!

  – Говорила! – согласился мэр, – да не сказала, для чего!

  – Изготавливаем макеты тотемов для заказчиков. – Объяснила жена.

  – А в натуральную величину из чего делают? – поинтересовался мэр.

  – Да кто из чего! Чем экзотичнее материал, тем лучше. Губернаторы, например, из Каррарского мрамора. Федеральные министры гранит предпочитают. Военные льют из редких металлов, а Фетисов, вон, сделал из мореного дуба. Но всех переплюнул глава правительства – купил у президента Мексики камень из пирамиды майя. Серьезный подход, впечатляет!

   Павлов вдруг почувствовал, что безнадежно отстал от просвещенного человечества в теме, которая, как оказывается, у всех на слуху!

  – А что же ты молчала? – с обидой спросил он жену, – Выходит, Серпухов чуть ли не на всю страну работает, а у самих пусто? Что, опять сапожник без сапог? И как я избирателям в глаза смотреть должен? Проворонил? Ведь ни у меня, ни у города, тотема нет! Мы совсем беззащитны перед нечистой силой!

   Зинаида не ответила ему. Тут следует отметить, что жена мэра, как и жены всех российских политиков, занималась видимостью благотворительности. Только делала это Зинаида Павлова своеобразным способом. Она не состояла в какой-нибудь одной общественной организации. Жена мэра поочерёдно посещала собрания всех сект города. Божьи люди любили ее за небольшие пожертвования и бесплатные обеды в период сильных морозов, хотя Зинаида не могла упомнить, кому она оказывала внимание. Каждый, кто говорил слово Бог, становился на несколько минут ее братом или сестрой. Она и сама, в устной речи, часто употребляла различные имена, которые считала именами Всевышнего. То, что среди них были и никому неизвестные, Зинаиду не смущало. В личных беседах она часто намекала на некие «откровения», и говорила, что полное раскрытие Божественной правды еще не наступило.

   Также на бланках всех предприятий, которыми управляла Зинаида, в той или иной форме, иногда зашифрованной, присутствовало слово Бог. Вершиной мысли жены в этом направлении была огромная стела на въезде в город с надписью «Вы поблагодарите Бога за то, что решили сотрудничать с промышленной группой „Сер +“»

   И сейчас Павлов, хорошо зная жену, догадался, почему она, если бы после подтяжки лица смогла, нахмурилась.

  – Зинаида, – добродушно сказал он – мы же можем на нашем тотеме разместить и кое-что твое, сугубо индивидуальное!

  – Бог выше всех, ему не нужна защита! – запальчиво произнесла Зинаида.

  – Ему, разумеется, нет. Только Он же там, наверху! Мы туда после смерти попадем. А тут, на земле, кто от нас злых духов отпугнет? Значит, у всех есть катера и пристань, и нам нужно. А когда все с тотемом, мы, из-за твоего упрямства, без него обходимся? И кого тогда ты хочешь на незащищенную территорию пригласить? Кто приедет к такой отсталой деревенщине, как мы? О каком развитии ты мечтаешь? Да над нами смеяться будут! Если уже не смеются! – Павлов так разволновался, что вскочил с кровати. Он подошел к стеклянной стене и встал так, что бы жена, глядя на него, видела и свою стройку на берегу Оки. Зинаида Петровна была женщиной умной, и принимала важные решения быстро.

  – Хорошо! – сказала она, с поджатыми губами принимаясь красить веки, – я пришлю к тебе нашего лучшего дизайнера. Но учти, как бы тебе потом не пожалеть. Если наш тотем окажется слаб, его сожрут другие тотемы. Или, победят злые духи! Мы пойдем ко дну, не успеешь глазом моргнуть. Тебе придется очень постараться, мой дорогой мэр, иначе мы погибнем!

   Как и всегда, Павлов добился своего. Но от слов жены его прошиб пот, ему стало не по себе.

   Оказавшись на работе, градоначальник в своем кабинете провел несколько совещаний. Но дело, о котором он говорил с женой, никак не шло из его головы, и вызывало рассеянность. Павлов с нетерпением ожидал обещанного супругой дизайнера. Это произошло после обеда, и лучшим специалистом по тотемам оказалась, к удивлению мэра, девушка модельной внешности с густой копной волос на голове.

   Она разложила на столе Павлова бумажные эскизы, а вдоль стен расставила плакаты с фотографиями готовой продукции. Затем загрузила в компьютер файлы из интернета и начала говорить:

  – Посмотрите сюда! Обратите внимание на это! Эти изображения означают...

   После мучительных попыток проникнуть в суть вопроса мэр осознал, что ничего не понимает, и запомнить не может. Уловив состояние начальства, девушка замолкла. Она стояла рядом, на том месте, где обычно принимала соблазнительные позы секретарша. Погруженный в размышления, Павлов машинально принялся делать то, к чему привык.

   Девушка пришла на доклад к начальству морально подготовленной, коллеги рассказали ей об особенностях мэра. Но грубость Павлова заставила ее заскрипеть зубами. Павлов сразу очнулся от дум и сообразил, что рядом с ним совсем другая мадам. Он смутился. Градоначальник не хотел, чтобы его на работе преследовали жаждущие повышения нимфоманки.

  – Ступай! – сказал мер дизайнеру, вернув руку на подлокотник кресла, – что принесла, потом заберешь, мне осмыслить надо!

   Взбудораженная девушка открыла рот. Похоже, у нее была просьба личного характера. Но мэр не дал ей говорить, повторив:

  – Ступай! Мне некогда!

   После ухода дизайнера мэр вспомнил, что женский запах порой служит ему лучшим лекарством от стресса. Он поднес свои шаловливые пальцы к носу, закрыл глаза и вдохнул, как вдыхает парфюмер запах с пробника, чтобы уловить аромат духов. Вместо ожидаемого душевного волнения и мурашек по коже, как от платка Яр, мэр от запаха дизайнера так рявкнул чихом, что несколько бумаг слетело со стола.

   Вытерев лицо влажной салфеткой, Павлов ради эксперимента достал из кармана платок Татьяны, который для лучшей сохранности носил в двойном герметичном пакете. Он расслабился в кресле, откинул голову назад, закрыл глаза и положил платок на лицо. Несмело вдохнул, опасаясь, что волшебство закончилось. Однако настроение, с каким он обнимал Яр, вернулось! Павлову почувствовал себя так, как будто он в солнечный день катается на качелях, и у него от счастья кружится голова.

   В этот момент, без стука, как она поступала, чтобы подчеркнуть свои особые отношения с мэром, в кабинет вошла секретарша. Увидев на лице шефа платок с пятнами крови, девушка решила ... да не важно, что именно. Главное, она истошно завопила и бросилась спасать Павлова от страшного приступа несуществующей болезни. От неожиданного крика, раздавшегося в тишине кабинета, у мэра и в самом деле едва не случился апоплексический удар.

   – Заткнись, дура! – заорал побагровевший Павлов на секретаршу, лихорадочно пряча причину ее воплей в карман. Девушка испугалась его ярости и сразу замолчала.

   Дуэль глазами начальника и подчиненной мы описывать не будем. Скажем только, что она была продолжительной. После нее расстроенная девушка убежала в женский туалет плакать и жаловаться на жизнь подругам, а злой Павлов пошел в буфет попить коньячку и проверить, как обстоят дела с черной икрой.

   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

   После того как Татьяна решила, что Павлов ее отец, она постоянно представляла, как он признает в ней дочь. Вначале девушке казалось, что это произойдет в кабинете мэра, в окружении его ближайших соратников. Потом ей пришла в голову мысль, что будет лучше объявить в актовом зале, под бурные аплодисменты всех сотрудников мэрии. А как-то в полусне, уже перед рассветом, Татьяне намечталось, что мэр устроит торжественный прием в ее честь в своем поместье на берегу Оки, где она никогда не была, но теперь обязательно будет. Павлов возьмет ее под руку, и поведет по красной ковровой дорожке. А приглашенные горожане будут сыпать лепестки роз ей под ноги, в знак утешения пережитых в сиротстве невзгод. Татьяна поднимется на небольшую сцену с цветными фонариками, и... вместо прекрасной речи Павлова девушка услышала приглушенный револьверный выстрел.

   Татьяна ужаснулась и мгновенно проснулась.

   Реальность оказалась суровой: за стенкой приглушенно стонал брат. Мучается без водки, или у него случился самострел? Татьяна подошла к двери, открыла засовы, и с осторожностью выглянула из кухни. Она увидела лужицу крови с лежащим возле нее револьвером, и скрючившегося от боли брата, зажимающего ладонью пулевое отверстие в бедре. Как всегда при виде крови, Татьяну потянуло упасть в обморок. У нее закатились зрачки и ослабели колени, но тут входная дверь заходила ходуном от ударов прибежавшего на шум соседа.

   – Не вздумай открывать! Если вызовет полицию, меня за оружие посадят! – Угрожающе прошипел брат.

   Яр пришлось побороть приступ дурноты и крикнуть соседу, что все в порядке. Тот не поверил, он подозревал об увлечении брата оружием. Татьяна начала уверять, что она дома одна, брат на работе. И никого она не впустит, потому что неодета. А подозрительный звук прилетел с улицы, от машин.

   Согласилась, не снимая цепочки, приоткрыть дверь и показать лицо с правдивыми глазами, что и сделала. Сосед ушел, матерно проклиная автолюбителей.

   Татьяна повторно захотелось упасть в обморок. Однако брат стал убеждать, что ей падать нельзя: крови в нем мало, и если истечение продолжится, то, несмотря на неглубокую рану, он скоро умрет.

   У Яр мелькнула мысль – «неплохо бы!». Но она отогнала ее, и под руководством брата принялась оказывать ему первую помощь.

   Утреннее происшествие так вымотало Татьяну, что она пришла в городской бассейн совершенно разбитой. По определенным дням тренировки для сотрудников администрации были бесплатными и обязательными.

   По месту в раздевалке сразу определялось, на каком удалении от центра власти находится человек. Шкафчик возле окна, где светло, а зимой еще и тепло от батареи отопления, занимала секретарша Павлова. Далее за ней шли начальницы отделов, и возле самой двери, на сквозняке, мешая всем входящим и выходящим, ютилась Татьяна.

   Девушка привычно приложила к замку магнитную карточку, и с удивлением обнаружила, что дверца не открывается. День еще толком не начался, а у нее сплошные неприятности! Татьяна направилась к администратору, но в дверях столкнулась с секретаршей мэра.

   Всегда красивая и высокомерная, эта особа двигалась по жизни с высоко поднятой головой. Такую, как Яр, она не замечала. Сегодня все изменилось – расплывшись в благожелательной улыбке, секретарша вначале проявила сочувствие к утомленному виду Яр, а потом и к недоразумению с замком. Татьяна пожалела, что заочно недолюбливала, этого, как теперь выяснилось, неплохого человека. Особенно Яр расположилась к ней, когда секретарша предложила воспользоваться ее шкафчиком.

  – Он просторен, – сказала она, – для тебя найдется уголок!

   Уже почти приятельницы, они переодевались, весело болтая. Секретарша вдруг вспомнила, что с утра не курила, и с сигаретой отошла к форточке.

  – А ты... плотная! – сказала она, затягиваясь дымом и разглядывая Яр, – мужики таких, любят. Одно я не пойму, где ты исподнее купила? В секонд-хенде?

   Татьяна покраснела. Она не желала признаваться, что у нее нет денег, что бы купить себе что-нибудь, и ей приходиться ходить еще в том, что выдавали в детдоме. Яр молча убрала белье в пакетик, и постаралась скорее надеть купальник. Пусть дешевый, но все-таки новый, и по ее мнению, приличный. Купальник секретарше, судя по ее лицу, тоже не понравился. Но она промолчала, и через пять минут, когда они плавали в бассейне, неприятный момент канул в прошлое.

   Девушки мило перебрасывались словами.

   К ним как-то естественно присоединился Александр Бах. Татьяна всегда выделяла его взглядом, как, впрочем, и остальные женщины, где бы он ни находился. Высокий статный красавец, такого трудно не заметить.

   Яр забылась, и время ею не наблюдалось.

   А секретарша глянула на часы, засуетилась и объявила, что вспомнила о важном деле.

   – Мне пора! – вдруг сказала она.

   Татьяна растерялась: что ей делать? Уходить вместе с ней? Но Александр начал удерживать Яр, уверяя, что хочет дослушать интересную историю, которую она рассказывала. Татьяна и сама не хотела расставаться с Бахом. У него такие красивые плечи, пресс кубиками, белоснежная улыбка!

   – Да ничего! – сказала секретарша, заметив терзания Яр, – я оставлю у администратора свою карточку. Потом возьмешь ее, переоденешься, и уйдешь с Сашей. Кстати, он тебя до работы на машине подвезет!

  Разумеется, услышав о поездке с Бахом, Татьяна осталась. Они чудесно болтали еще с полчаса, которые быстро пролетели. Яр очень хотелось поделиться с Александром своей догадкой об отцовстве Павлова, и она почти сказала ему, но успела прикусить язык. Если слух пойдет раньше, чем официально объявят, торжественность момента будет смазана, и Татьяна не сможет насладиться событием в полной мере. Яр лишь сказала Баху, что у нее есть тайна, о которой он скоро узнает, и очень удивится. А пока говорить нельзя, нужно сохранить. Бах едва сдержался, чтобы не расхохотаться над наивностью Татьяны. Хорошо, она не поняла его мимики. Подумала, что мужчины и правда народ загадочный.

   Когда тренировка закончилось, Татьяна, не торопясь, так, чтобы все видели, где она теперь кладет вещи, открыла шкафчик возле окна. И с ужасом увидела, что нижнего белья на месте нет. Яр принялась лихорадочно осматривать все полочки, пока не поняла, что ее пакетик по ошибке унесла секретарша. Огорчившись, Татьяна сняла мокрый купальник и стала одеваться, уж как есть. Ничего не поделаешь, ведь идти на работу надо!

   ГЛАВА ПЯТАЯ.

   Договариваясь с Фетисовым о встрече, Павлов не предполагал, что тот пригласит его на территорию парка, в свой закрытый дом «для сироток». Фетисов туда гостей практически не пускал.

   Заинтригованный Павлов оставил мерседес возле высоченного забора, прошел мимо будки с охранником, и увидел Фетисова, одетого в валенки и шкуру медведя на голое тело. Мэр и глава района обнялись и направились в дом, где оказались в большой зале с довольно необычной обстановкой.

   Чучела животных соседствовали с деревянными статуями, изображающими различные эмоциональные состояния человека. Электрический свет отсутствовал, горели свечи. Вместо привычного для современных особняков камина, в центре залы находилась площадка черного гранита, с ярко горящим костром из березовых поленьев. Дым и горячий воздух поднимались вверх, к сквозному отверстию в крыше, из которого в залу прорывался морозный воздух и падали редкие снежинки.

   Фетисов предложил Павлову прилечь рядом с ним, возле огня, на шкуру неизвестного зверя, на ощупь приятную, но грязноватую с виду. Мэр после объятий с трудом очистил свой дорогой костюм от медвежьих волосков, и принял приглашение не без колебаний.

  – Как у тебя тут все... – Павлов замялся в поисках подходящего слова, – занятно!

  – Миллионы лет люди жили так, – сказал Фетисов, проведя взглядом по окружающим предметам, – человечество вернется к подобному существованию, как только нынешняя греховная цивилизация изживет себя! Я готовлюсь к судному дню, восстанавливаю связь с предками. А ты?

   Мэр вместо ответа сглотнул слюну и показал Фетисову солидную кожаную папку с эскизами тотема.

  – Приехал спросить совета! – сказал Павлов, – не могу сделать выбор. Едва думаю, что учел все имущество, так ситуация меняется. Зина на днях завод продала, другой покупает. Пока мне будут делать тотем, изображения на нем успеют устареть! Что посоветуешь?

   Фетисов не ответил. Он с усмешкой посмотрел на мэра, и громко щелкнул пальцами. Фигура в полутьме, которую Павлов считал статуей, ожила, заставив мэра вздрогнуть.

  Девушка подошла к ним, держа в руке курицу со связанными лапками. Фетисов извлек из ножен на поясе позолоченный кинжал в форме тотема, направил его острие на курицу, и спросил у девушки пророчество. Она медленно произнесла рифмованное четверостишье. Размышляя над ним, Фетисов собрал морщины на лбу в продольные складки.

   Когда глава района пришел к выводу, что пророчество благополучно, его лицо разгладилось, и он резким движением отсек курице голову. Подождал, пока кровь стечет в огонь, и отдал тушку девушке. Она уселась неподалеку и принялась ощипывать.

   – Вот так надо делать дела! – пристально глядя на Павлова, произнес Фетисов.

   Павлов вполне осознал, что хотел этим сказать Фетисов, и спросил:

   – А мне, можно услышать пророчество?

   Фетисов опять усмехнулся. По его знаку пришла в движение другая фигура, и к собеседникам подошла вторая девушка. Она открыла папку Павлова и наугад изучила несколько листков. Затем закатила глаза, и, дождавшись вдохновения, произнесла стих.

   Мэр наморщил лоб, как это делал Фетисов, но через минуту честно признался:

  – Ничего не понял из ее слов!

  – Это потому, что тебе нужна своя пророчица Силы! – объяснил ему Фетисов.

  – Сила ... что такое? – поинтересовался Павлов.

   Фетисов и эту девушку отправил готовить курицу, и принялся объяснять:

  – Невидимая природная энергия. В общении с ней, через пророчиц, в древности состояли вожди славян. Благодаря Силе они подчиняли себе племя и управляли различными стихиями.

  – И каким образом у меня может появиться своя пророчица Силы? – спросил Павлов.

  – Тут сложно дать совет! – ответил Фетисов, глядя на девушек,– готового рецепта нет. Могу лишь сказать, что у нее должны быть серьезные творческие способности, и ты сразу чувствуешь с ней внутреннюю связь!

  – А пророчиц можно иметь много? – спросил Павлов, желая услышать подтверждение очевидного факта перед глазами.

  – Да! – ответил Фетисов, насаживая общипанную курицу на вертел, – только для верности пророчества ты должен дать девушке свое семя. Не хочу тебя обидеть, мэр, но скольких наложниц ты потянешь?

   Павлов не обиделся, он стушевался. Мэр не предполагал, что все обстоит так серьезно. Одно дело – изредка после работы расслабляться с секретаршей, а другое – погружаться с головой в таинственный культ и заводить гарем. Мэр в расстройстве захлопнул папку и сунул ее под мышку.

   Фетисов понял его настроение, и, посмеиваясь, достал виски. Они выпили по чуть-чуть, настроение у Павлова улучшилось, и в ожидании жаркого мэр стал наблюдать за девушками. Они сидели, отрешенно глядя вверх, где на свисающих с потолка веревочках, движимые потоками воздуха, раскачивались соломенные куколки. У куколок были поблескивающие глазки из цветного стекла.

  – Что это? – спросил мэр у Фетисова, подразумевая игрушки.

   – Их души, – непонятно, серьезно или в шутку, ответил, показав пальцем на девушек, Фетисов. Павлов оценил бы юмор, если куколок не было так много, и они не вызывали страх внешним видом.

   Вдруг девушка, непричесанная брюнетка, заговорила непонятно, делая ударения на гласные, так, что слух улавливал нечто, похожее на рифму.

   – С духами общается, – уважительно глядя на нее, сказал Фетисов, – понять бы! Но язык древних славян, нами утерян. Печально!

  – Они у тебя здесь вроде как пленницы, не выходят никуда? – задал вопрос Павлов.

  – Да ты что! – возмутился Фетисов, – я их не держу. Вначале да, они же своего предназначения не знают. Но когда их дар раскрывается, сами не уходят. Сила постепенно забирает их личность, и никто из них не помнит, какую жизнь вел раньше. О девушках заботиться надо, как о малых детях, а то, пропадут! И в благодарность за эту заботу я получаю пророчества для своего тотема, и могу делать, с позволения Силы, что захочу.

  – А твои пророчицы не ошибаются? – с грустью в голосе, чувствуя неизбежную тяжесть приближающихся забот, спросил Павлов.

  – Мои, никогда, – с гордостью сообщил Фетисов, – а твои не знаю, у тебя их еще нет!

  – А они по рангам, как-то делятся? Ну, там, сильнее, или слабее? – продолжил выпытывать Павлов.

  – Да, делятся. Чем талантливее человек, тем точнее у него пророчества. Знаешь Кагановича? – поинтересовался Фетисов.

  – Что за вопрос? Кто же не знает почетного гражданина Серпухова и известного Российского миллиардера? – засмеялся Павлов.

  – Нет, я имею в виду не его самого, а то обстоятельство, что он спонсор Большого Театра уже пятнадцать лет? Как ты думаешь, кто ему помогал состояние умножать? – спросил Фетисов.

  – Неужели? И Каганович? Даже не подозревал! – искренне удивился Павлов.

  – Он с самого начала карьеры имел пророчиц и тотем. Разве не помнишь, когда он к нам в парк отдыхать приезжал, ты спрашивал, что за красотка ему все время на ухо шепчет? – рассмеялся Фетисов.

   Из-за безграмотности в таком важном вопросе Павлов почувствовал себя униженным перед Фетисовым, чего никогда не случалось за долгую историю их отношений. Он больше не мог смотреть на самодовольную улыбку Юры, и перестал спрашивать.

   «Это Зина виновата!» – подумал он.– « Все носится с сектантами, с их давно отжившими идеями! Сама не захотела участвовать в новом движении, и от меня скрыла правду о тотемах. Ревнует, что я девок заведу? Так ведь для дела, должна понять!»

   Фетисов положил подрумянившуюся курицу на серебряное блюдо и подозвал девушек. Они по очереди произнесли непонятные фразы. Выслушав их, Фетисов сказал, что Сила «дала добро», и разделал мясо своим оригинальным кинжалом.

   Кушать по настоянию хозяина стали, как в первобытные времена, руками. Павлов подумал, что имеется неувязка: предки виски из хрустальных чарок не пили! Но решил промолчать. Виски был у Фетисова хороший, а он мог обидеться на замечание, и вылить его огонь!

   Мэр с удовольствием чокнулся за здоровье пророчиц с Фетисовым, выпил, и вонзил зубы в горячее мясо. Чувствуя, как куриный жир течет с пальцев на костюм, подумал, что, пожалуй, выбросит его, и будет отныне ходить в медвежьей шкуре. И пророчиц у него будет не две, как у Фетисова, а на зависть ему, три! Как бы Зинка не бесилась!

   ГЛАВА ШЕСТАЯ.

   На табуретке в комнате сидела бледная Татьяна. С ней разговаривал, принимая ее за дух матери, пьяный брат. Нарезая круги и размахивая обрезом, он спрашивал, почему мама его оставила. Может ли он отойти к ней, и что делать с Татьяной – брать ее с собой, или нет? При последнем вопросе, особенно, когда брат направлял на нее заряженное оружие, у Татьяны от страха едва не останавливалось сердце, и столь привычный обморок звал прилечь на пол. Но Яр держалась, и находила в себе силы произносить от имени матери короткие успокаивающие фразы. Брат мычал, хватался за голову и спрашивал, где мама – здесь, перед ним, или в виде призрачного образа в его голове? Грозился вышибить себе мозги, для точного определения местоположения.

   Прошло два часа, прежде чем Татьяна уговорила брата прилечь и отдохнуть, чтобы все выяснить на свежую голову. Едва он закрыл глаза, она, продолжая бояться, на цыпочках дошла до кухни, запрыгнула к себе, и закрылась дверь на засовы. Впрочем, и здесь девушка не чувствовала себя в безопасности: тонкая гипсовая перегородка, отделяющая ее от брата, вряд ли выдержала бы пулю.

   Яр срочно нуждалась в жилплощади.

   Даже не думая о том, что и ей нужен отдых, Татьяна выпила воды из крана и взяла в руки толстую картонную папку. Она напоминала девушке о том, что мэр объявил поэтический конкурс среди тех, кто стоял в очереди на бесплатное получение квартиры.