Текст книги "Серпухов (СИ)"

Автор книги: Виталий Малхасянц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

   Улыбка исчезла с лица Инны, когда она увидела, что вслед за ласковыми созданиями появились туманные спруты. Выбрасывая далеко вперед белые щупальца, они поползли по округе, оставляя на траве крупные капли росы, и вскоре овладели тропинкой настолько, что полностью укрыли ее от взгляда. А потом возвысились над головой Инны и обволокли туманом так, словно захотели лишить девушку дыхания, и, обессилившую, утянуть туда, откуда выползли сами.

  – Как тебя зовут? – послышался голос, похожий на гудок плывущего по реке парохода.

  – Инна, – что есть сил, крикнула девушка, чувствуя страх. Эхо от ее ответа заставило туман завибрировать, и он нехотя освободил путь. Инна тотчас побежала.

   Очень быстро она очутилась в сумрачном лесу с деревьями – Великанами. Как по команде, деревья сбросили листву на тропинку, спрятав ее от взгляда, а фосфоресцирующий в темноте пень, леший с немигающими глазами, спросил:

  – Куда ты идешь, Инна?

  – Я иду на бал к графу! – закричала девушка в надежде, что ее, как и прежде, пропустят. Но вместо этого сеть из вьющихся растений открепилась от деревьев и упала на Инну, лишив ее возможности пошевелиться.

  – Почему ты идешь к графу? – громко просвистел ветер в кровле Великанов, давая понять, что в случае неправильного ответа девушка здесь сгинет.

  – Он меня пригласил! – едва слышно прошептала Инна побелевшими от ужаса губами.

   Шум ветра усилился. Самый огромный из Великанов опустил ветку, подцепил сеть, и поднял девушку над лесом. Зрачки размером с тарелку впились в Инну и пронзили до самого потаенного уголка души, желая определить, правду ли она говорит. Видимо, девушка убедила предводителя Великанов. Он встряхнул сеть, и Инна стала крутиться, высвобождаясь в полете, пока чудом не приземлилась за лесом, опять той же тропинке, теперь пролегающей по пшеничной ниве.

   Ночь уже наступила, на небе появилась луна. Она смотрела на Инну с недоумением, словно пыталась понять, по какой причине девушка отважилась на столь рискованное путешествие. Инна перевела дух, помахала ночной царице рукой, извиняясь за безрассудность, и все-таки решила идти дальше. Ведь позади ее ждали страхи, а их повторения она не хотела ни в коем разе.

   Но внезапно по полю закрутились воздушные вихри, которые стали ломать и укладывать стебли злаков в ведьмины круги. Инна вновь встревожилась, заметив, что началась сухая гроза. Она ветром швырнула девушке в лицо пригоршню песка и блеснула молнией при безоблачном небе.

  – Зачем ты идешь на бал? – грозно спросил гром, сотрясая землю.

  – Интересно, что там будет! – прокричала Инна ответ.

   Только он не понравился грозе. Вихри подступили ближе, а электрические разряды так пробороздили небо, что ослепили девушку сквозь закрытые веки. Инна задрожала от ужасающей силы грома: она почувствовала, как разбушевавшаяся стихия уничтожает все вокруг нее, и что нетронутым остается лишь тот клочок земли, на котором она стоит.

  – Мне нравится граф, я мечтаю стать его королевой! – не выдержав давления, призналась девушка.

   Сразу наступила тишина. Инна чуть обождала, осторожно открыла глаза, и за успокоившимся хлебным полем увидела конечную точку своего путешествия: так называемый конфессиональный летний лагерь, состоящий из освещенных навесов.

   Зайдя под один из них, девушка попала на сеанс изгнания бесов, проводимый служителем неизвестной веры, который с акцентом читал Библию. Люди вокруг него издавали какие-то «животные» звуки. Заметив Инну, экзорцист подошел, возложил св. книгу на ее макушку, и произнес тарабарщину, забавно перемешивая русские и иностранные слова. Девушка хихикнула, ей стало щекотно: свисающая с запястья проповедника кисточка от молитвенных четок касалась ее носа.

   Желание смеяться пропало, когда Инна случайно глянула под соседний навес. Там мужчина с черной волнистой бородой, с виду конченый психопат, угрожал молодым женщинам ножом, при этом крича. Женщины старались подражать его воплям, но получалось у них плохо. За это бородач наказывал их мелкими порезами.

   Ощутив тошноту, Инна перевела взгляд, и увидела одетых в деловые костюмы людей, которые кланялись красиво упакованным коробочкам разных размеров. Они совершали воображаемый акт купли-продажи, и их лица наполнялись счастьем. Обладатель наибольшего количества коробочек удостаивался восхвалений и бурных аплодисментов от других владельцев товара.

   « Господи, куда я попала?» – подумала девушка. Она не бывала на балах, но что-то ей подсказывало, что настоящий бал должен выглядеть совсем не так.

   Чтобы не сердить проповедника, (тот всерьез заинтересовался, почему девушка не ведет себя так, как остальные его подопечные), Инна спела детскую песенку на родном языке и похлопала в такт ладошами.

  – Аллилуйя! – возгласил обрадовавшийся проповедник – еще одно чадо присоединилось к нам! Дух Пятидесятницы сошел на нее! Скажи еще! – попросил он. Инна в ответ усмехнулась. Ей захотелось произнести что-нибудь, от чего у «пастора» испортится настроение. Она вспомнила «забойные» словечки из своего репертуара, но произвести их помешал прилетевший с другого берега реки низкий вибрирующий звук. Судя по его мощи, он был издан трубой, похожей на ту, что произвела в древнем Иерихоне землетрясение. В лагере все живое пришло в неистовство, а у Инны волосы на голове встали дыбом.

   Тут же на песчаный пляж между лагерем и рекой, до этого пребывающий во тьме, рухнула молния, которая запалила облитые бензином поленья. В свете костра Инна увидела плотно стоящие тотемы, узнала свои работы, и со стыдом осознала, в чем виновата перед Богом.

   Таинственный призрак в черном плаще, в центре ярко пылающей пентаграммы, сотворил заклинания. Огонь разом погас, оставив после себя курящиеся головешки, а на месте страшной тени объявился красавец граф, одетый в белоснежный фрак. Лицо их сиятельства улыбкой призывало приступить к главной части праздника.

   И тогда, в особой ведовской тишине, позволяющей слушать воображаемую музыку, стартовал бал, на который Инну звали. Его участники группами стали покидать свои площадки и направляться к тотемам, чтобы принять участие в танцах. Однако не обычных, привычных для Инны, а плясках со страшными идолами, определенно оживающими в этот полуночный час.

   Гость бала проходил босыми ногами по тлеющим углям, и вступал в астральную связь с духами тотема. Таких счастливых лиц и наполненного радостью пляса, девушка еще не видела. Она и предположить не могла, что возможно такое блаженство. Ликующий бородач кружился с полуголыми моделями, позабыв о ноже и своих сторонницах в черных платках, а представители торговой секты перемешались с пятидесятниками.

   Некоторые «счастливчики» падали без сознания, с ушедшими за переносицу зрачками и пеной у рта, как первобытные шаманы. Видимо, по достижении нирваны их душа окончательно перемещалась в ирреальность, и с телом случался коллапс. Как это ни удивительно, им завидовали.

   Безразличная к мистическим обморокам, девушка сильно скучала, и уже стала считать, что напрасно пришла сюда, как вновь прозвучала труба.

   ГЛАВА ШЕСТАЯ.

   Инна уже без любопытства осмотрелась, желая разобраться, с какой целью подан сигнал. Она увидела, что хозяин праздника, который до этого, сверхъестественно быстро перемещаясь, общался с гостями (за исключением разве что «дурнушки» и еще парочки таких же невзрачных личностей, как она), направился к берегу реки. Гости стали кричать:

  – Испытание! Испытание! Кто хочет стать королевой?

   Несколько девушек из числа «звезд» бала, покинув беснующихся в пентаграмме людей, направились к их сиятельству. Всё выглядело так, будто им нужно переплыть неширокую Протву. При слабом течении в реке, это казалось легкой задачей.

   « Неужели так просто?» – подумала Инна, глядя, как прелестница в шикарном купальном костюме, судя по ужимкам, уже мнящая себя коронованной особой, подошла и обняла графа, стоящего у самой кромки воды.

   Но Фетисов грубо оттолкнул ее, и стал делать выставленными на обозрение пальцами повторяющийся жест, желая добиться от публики поддержки. Сразу же участники праздника, дружно хлопая, принялись громко просить: «чудо! чудо! чудо!».

   Получив всеобщее внимание, колдун потребовал тишину поднятием руки. Инна необъяснимым образом, наверное, единственная среди окружающих, ощутила то напряжение, которое граф испытывает, пытаясь вызвать необычайное явление. Хотя казалось, что фантастичнее, чем уже происходящий бал-шабаш нечистой силы, быть ничего не может.

   Однако вот, дивитесь! Чародей произнес заклинание, сверкнула молния, и в разгар лета случились заморозки. В воздухе закружились редкие снежинки, с сердечной болью напомнив девушке о мадане, и едва заметная лунная дорожка на темном глянце реки, по которой пробежал электрический разряд, замерзла. Маг облачился в черный плащ с капюшоном и пошел по ней, наслаждаясь восхищенными взглядами почитателей магии. На складках одежды их сиятельства, вызывая восторг у зрителей, вспыхнули шаровые молнии. На фоне звездного неба волшебник смотрелся, как звездочет, совершающий в просторах галактики обход знаков зодиака.

   Претендентки на корону направились за графом, но они не понимали, как следует ступать по ледяной дорожке, и от этого соскальзывали в реку. До этого момента Инна не предполагала, что у нее будет шанс. Теперь же она почувствовала волнение: ей захотелось попробовать свои силы. Инна вспомнила, как в Киве побежала за знаменосцем, и в душевном порыве преодолела огонь. Представив себя пушинкой, Инна помчалась к воде. Вперёд её толкало желание доказать, что она достойна высокого звания королевы бала.

   Интуиция подсказала Инне, каким образом следует идти по дорожке. Но все равно послышался треск, сообщающий о разрушении льда под ногами. Не желая согласится с очевидной неудачей, Инна вообразила, что у нее есть крылья, и она не идет, а летит за мечтой, летит, чтобы превратится из замарашки в принцессу.

   На противоположном берегу реки граф уже развернулся лицом к зрителям, и, оказавшись опять в белом, приготовился встречать свою королеву. Конечно, если таковая нашлась на балу.

  – Так и думал, что это будешь ты! – сказал он, уже привычно подавая руку запыхавшейся Инне. Она сошла с поверхности воды и встала рядом с ним. Граф, непонятно почему, опять вздрогнул. Это была не неприязнь, Инна определила бы ее, но что тогда? Загадка, ответа на которую, судя по замешательству, мелькнувшему в глазах, граф и сам не знал.

  – Думали? Почему тогда на балу не подошли? – покрывшись красными пятнами от того, что она вот так, на равных, разговаривает с их сиятельством, спросила девушка.

  – Я боялся ложно обнадежить тебя, и обмануться в ожиданиях самому! – с улыбкой, имеющей несколько смыслов и потому не поддающейся толкованию, ответил граф. Он сиял кожей, как ангел света, на него невозможно было смотреть. Инна опустила глаза. Ненавидя себя за то, что ее нерешительность никак не соответствует столь торжественному моменту, она спросила, а, вернее, пролепетала:

  – И что, предчувствия не подвели вас? Теперь я королева бала?

  – Пока нет. Есть еще испытание! – сказал колдун и решительно повел девушку, не слушая возражений, во тьму ночи, определяя направление по известным лишь ему признакам.

   Через некоторое время они подошли к подножью высокого холма. Только не стали на него подниматься, а направились куда-то в густом кустарнике с цепляющимися, будто не желающими пропускать, колючками. Характерное журчание сообщило о близком ручье, а студеный воздух подсказал, что путь пролегает в пещере или глубоком ущелье. Девушке с каждым шагом все сильнее хотелось обратно, в лагерь, где тепло и человеческое общество. Она собралась спросить, долго ли будет их таинственное путешествие, но тут граф деликатно закрыл ей глаза плащом, и после этого они прошли еще немного.

   Перед тем, как их сиятельство позволил Инне смотреть, девушка услышала лязг железной двери, и едва не упала, споткнувшись о высокий порог. Инна решила высказать свое возмущение, однако осталась безмолвной: ее взгляд растерянно заскользил по карстовому провалу. Они находились на его дне, возле питаемого водопадами мелкого озера со скалой, покрытой колдовской вязью. На верху скалы стояли два гроба, из которых наружу были выпущены кисти рук в фиолетовых перчатках.

   Все детали хорошо просматривались в свете канделябров и лампадок, висящих по всей скале на цепочках, над табличками с женскими именами и куклами.

  – Это что, склеп? – спросила Инна, стараясь говорить громче шума падающей воды.

  – Нет! – ответил граф, и девушка заметила на его лице благоговение, – это темный храм! Здесь ты дашь клятву верности Силе, и пройдешь последнее испытание!

  – Я боюсь, нельзя ли обойтись без всего этого? – недовольно поинтересовалась девушка, – и что, мне придется подойти к покойным?

  – Им упокоения не было, нет, и не будет! Ты зря их так назвала! Души колдунов прокляты при жизни, и после смерти не могут оставить тела! – высокопарно произнес чародей. Было непонятно, сожалеет он, или хвастает посмертной участью.

   Инну покоробил тон графа:

  – А кто они, коли в гробах? – спросила она с вызовом.

  – Перед тобой вечные мощи высших жрецов Силы! – громогласно сказал колдун.

  – Больше похоже на вымысел! – произнесла Инна, и показала рукой на погребения в средней части скалы, – а там кто?

  – Их королевы. Если станешь моей, мы тоже будем навсегда вместе!– сказал граф и обворожительно улыбнулся девушке. Инна нервно поежилась от такой перспективы, издала неопределенный звук, и пристально посмотрела на графа, пытаясь понять, насколько все серьезно. Но их сиятельство неожиданно погрузился в прострацию.

   Увидев, что мысли собеседника далеко, девушка отошла к озеру. Ей захотелось умыться, чтобы прохладой воды убрать с лица красные пятна, раздражающие ее зудом. Она зачерпнула пригоршнями чистую, как утренняя роса, воду, и поднесла к лицу. Но внезапно заметила, что падающие с ее рук капельки превращаются в льдинки, а на ладонях вместо жидкости лежит прозрачный кристалл с такими острыми гранями, что о них можно легко порезаться.

  Испуганная девушка бросила кристалл в озеро. Инна с ужасом подумала, что находится в плену галлюцинаций, и не сможет отсюда уйти, пока дракон не закончит свои испытания. Инна пожалела, что поддалась своим любовным иллюзиям. Неужели ей никогда не повезет с мужчинами?

   Расстроенная девушка прошла по торчащим из водоема валунам до ступенек в скале, но возле них остановилась в затруднении: а дозволено ли ей, идти дальше? Она оглянулась, желая уяснить, почему граф не сопровождает ее. Заметив взгляд Инны, маг опомнился, и, зашептав заклинания, направился к ней. Ожидая его, девушка осмотрелась, и обратила внимание на гранитную табличку, выделяющуюся совсем не страшной куклой.

  Повинуясь внезапному порыву, Инна протянула руку, взяла из рук куклы холщовый мешочек, и заглянула в него. В нем оказалась пожелтевшая фотография изможденной женщины с младенцем, неудобно лежащим на ее сухих руках. На шее младенца виднелся простенький деревянный крестик, находящийся тут же, на дне мешочка. Инна перевернула фото и прочитала с обратной стороны корявую надпись карандашом: «Юрочка после крещения с моим крестиком». Ошеломлённая девушка открыла рот, что бы сообщить о своем открытии подошедшему Юрию Афанасьевичу. Но он не стал слушать девушку и увлек за собой, вверх.

   Колдун поставил Инну между смердящими гробами и приступил к ворожбе. Водопады сразу испустили сверкающий молниями туман, закрывший воздушные корни на стенах провала. А каменное дно озера покрылось трещинами и медленно опало в мрачную, с адским пламенем в глубине, пропасть, над которой скала осталась висеть благодаря ледяной линзе.

   Расставшись с образом доброго волшебника, граф перевоплотился в дракона и стал извергать огонь, которым поджег магические знаки на скале. А над головой Инны вспыхнула гигантская шаровая молния, подобие звезды, и даже в пропасть проник ее свет. Инна увидела, что возле нее белым-бело, и даже она сияет, как яркий полдень.

   Девушке захотелось радостно петь от невесть откуда взявшегося чувства счастья, однако оно разом исчезло и заменилось горечью, когда послышался знакомый трубный звук, издаваемый предметами, ею ошибочно принятыми за канделябры. Это была ужасная, ни с чем несравнимая вибрация, похожая на завывание шамана, камлающего возле племенного тотема.

   Мозг девушки, терзаемый магией, не мог долго выдерживать такого воздействия, она почувствовала угрозу паралича личности. В отчаянии Инна вспомнила дядю, и часто повторяемые им слова бессмертного Бога: « и всякий, кто призовет имя Господне, спасется».

   – Кого ты видишь, Иванка? – вдруг послышался вопрос, заданный голосом недавно любезного ей графа. Глазами, мутными от дикой головной боли, она огляделась по сторонам, пытаясь догадаться, о чем он спрашивает. Инна заметила, что туман под ее взглядом рассеивается, и она видит незнакомых ей людей, их прошлое, настоящее, будущее, прозревает на племена и народы. Против воли губы девушки разжались, и она сказала колдуну все желаемое им.

  – А теперь что ты видишь, Иванка? – вновь спросил дракон, только вкрадчиво, как бы намереваясь узнать ответ, но одновременно и удостовериться в том, что она перестала сопротивляться ему, и считает его волю своей. Однако этим вопросом и интонацией он себя выдал. Инна поняла, что дракон сам не имеет возможности увидеть то, что видит она. Без королевы он слеп, она нужна ему гораздо больше, чем можно было бы представить.

   Конечно, Инна всегда была влюбчивой до беспамятства, но осталась девицей, поскольку врожденное целомудрие, в конце концов, брало свое. Романтическая пелена, окружающая ее очередного избранника, неизменно падала, показывая ситуацию такой, какая она на деле. Так случилось и сейчас: девушка вполне осознала, в какую страшную историю попала, и нашла силы, чтобы произнести имя Христово. От чего сразу ощутила в сердце светлую энергию Бога. И неожиданно для дракона сказала ему то, что он совсем не ожидал услышать:

  – Я вижу, что мы стоим на темном престоле, а ты совершаешь службу сатане. И если в основании Христианских престолов лежат кости св. мучеников, добровольно отдавших жизни за веру, то в основании этого престола находятся останки женщин, замученных такими же властолюбцами, как и ты! Хочешь заставить меня жить с тобой рабской, несчастной, короткой жизнью, по истечении которой я стану твоим жертвоприношением аду, и коварно называешь это любовью! Я поражена такой подлостью! И возмущена, видя, насколько ты презираешь женское достоинство, и мнишь себя выше других людей!

  – Ну, хорошо, хорошо! – сказал дракон, отступив. По его реакции Инна поняла, что поразила крепостью характера, и тем самым приобрела еще большую ценность в его глазах, – тогда расскажи мне, если ты такая умная, что это, настоящая любовь? Сама-то, знаешь? – спросил он.

  – Ты, чернокнижник, испытавший все земные и неземные наслаждения, колдун самой высокой степени посвящения, имеющий доступ к любой мистической прелести, не представляешь, что такое обычная человеческая любовь? Ха-ха! Тогда слушай! Любовь – это как тонкий аромат букета свадебных цветов, от которого невесту переполняет счастье. Как теплый солнечный закат, дарящий красоту тому, кто хорошо прожил день, и радуется, что будет жить завтра. Как морской прибой в штиль, когда волна мягко ложится на песок пляжа к твоим ногам, и ты чувствуешь ласку океана, колыбели жизни.

  – Ты описала не любовь! – захохотал дракон, паря в воздухе без всякой опоры вокруг Инны, – а ее родную сестру, нежность. Ты понятия не имеешь, о чем рассказываешь! Ты такая же невежа, как и я! А меня попрекаешь!

  – Вы не хотите услышать, что такое любовь, ваше сиятельство! Вы желаете знать наверняка! Так знайте же, что нет на земле сильнее чувства, чем любовь матери к своему ребенку! – произнесла девушка, и показала окутанному молниями магу фотографию из мешочка. Дракон, все еще хохоча, захотел вырвать из рук девушки кусок бумаги и превратить в пепел, но его пальцы, коснувшись травмированной руки Инны, замерли, когда он увидел изображение. Инна внезапно ощутила, что по высшему изволению дух женщины с фотографии находится рядом, и, вдохновленная им, ласково, как может говорить только мать, произнесла на языке уроженцев Лова:

  – Любимый мой, опомнись! – после чего одела на шею дракона материнский крестик.

   Лицо колдуна перестало светиться, горящие мистическим огнем зрачки потухли, черные как воронье крыло волосы побила седина, а моложавое лицо избороздили морщины. Граф превратился в человека своего возраста, на глазах которого стояли слезы.

   Дьявольские видения, колдовской антураж, магический свет – на мгновение все исчезло, за исключением скалы, озера, и прочих естественных вещей. А затем вернулось, и Инна стала свидетелем ужасного изменения водяной и воздушной стихий, закончившегося тем, что умершие драконы поднялись из гробов, и, вызывая совершеннейший ужас своим видом, пошли к ним.

   Девушка в панике закричала, и граф, желая защитить, обнял ее. Инна в страхе прижалась к его груди, и неожиданно услышала, как у колдуна очень тихо, но все-таки бьется сердце, еще сохранившее место для настоящего чувства. И она вдруг поняла, что их встреча была предопределена свыше.

   ЧАСТЬ 5 «БЛИЗНЕЦЫ».

   ГЛАВА 1.

   Мы – это я, Этапщиков Анатолий Иванович, и мой брат – близнец, Евгений Иванович, родились в далеком 1971 году, городе Баку, семье военнослужащего. К сожалению, в законном браке наши родители жили недружно. Поэтому, когда отцу предложили перевестись в Серпухов, они решили разъехаться без оформления развода, получить который в те года офицеру, члену партии, было практически невозможно. Нажитое имущество супруги поделили по договоренности, а детей в возрасте 10 лет, т.е. меня с братом, подбрасыванием монеты. Так я оказался с матерью в Краснодарском крае, откуда она была родом, а Женька, соответственно, в Подмосковье, с отцом.

   Глава семьи разделение с женой перенес плохо, страдал от запоев, приведших его к ранней смерти. Но прежде чем она случилась, отец успел пристроить сыновей, согласно юношеским мечтам, курсантами в Серпуховское ракетное училище.

   Следует сказать, что Женя перенял склонность отца к спиртному, и на втором курсе, находясь в увольнительной, стал участником пьяной разборки с «блатными». Брат потом уверял, что на нем нет вины в том конфликте. Он по причине тайной любви, еще со школы, вступился на свадьбе за невесту, которой незваные «гости» делали недвусмысленные намеки.

   Как там было на самом деле, доподлинно неизвестно, но в драке несостоявшегося мужа девушки убили ударом ножа исподтишка, и кто-то должен был понести наказание. Судья согласился с мнением прокурора, что бедный курсант, защищаемый бесплатным адвокатом, прекрасно подходит для этой роли.

   Срок дали приличный по меркам статьи, за половину его Женьку выпустили на УДО. Он вернулся в Серпухов с желанием отомстить, что и сделал через несколько месяцев в алкогольном угаре. К счастью, обошлось без жертв, только злополучный ресторан, где происходили события, сгорел. Брат сам сдался властям, потребовал признать пожар не преступлением, а актом поздней справедливости. В результате Женьку отправили в тюрьму повторно, и на более длительный срок, закончившийся, как три года.

   Теперь обо мне. После училища я носил погоны десять лет, затем вынужденно ушел со службы по причине сокращения войск и болезни, начавшейся у меня, когда на устаревшей ракетной установке произошел разлив токсичного топлива. При устранении аварии я надышался паров и попал в госпиталь, где врачи, помучив лечением, выдали справку «не годен к строевой».

   С армией я не расстался, нашел работу на оборонном заводе, специалистом по тестированию ракетного оружия. После незапланированного взрыва на полигоне я вновь оказался во власти медицины. Перенес операцию, период длительного восстановления, и после него узнал, что меня ждут в Серпухове, для наследования имущества скончавшегося Этапщикова Евгения Ивановича.

   Для братьев – близнецов, мы нечасто обменивались весточками. Скорее, просто чувствовали существование друг друга на белом свете. Перед самым взрывом я ощутил «нечто» в отношении себя, но никак ни брата. Дата его смерти совпадала с несчастным случаем, случившемся со мной, и от навязчивой мысли, что должен был погибнуть я, а почему-то умер он, мне становилось не по себе. Отложив дальнейшее лечение, я направился в Серпухов, желая узнать, что произошло.

   Городской нотариус после оглашения короткого завещания не отказался проводить клиента до кладбища. Там его любезность пришлась кстати: у меня произошел сердечный приступ. Нотариус помог прийти в себя, а затем подвез к дому сталинской постройки, где жил Женя.

   И вот, комната брата в коммунальной квартире. Я сижу возле окна, выходящего на шумное Московское шоссе, за маленьким письменным столом, на шатком стуле, и разглядываю обстановку. Две гантели, самодельный шкаф, односпальная солдатская кровать. На стене висят иконы и фото маленькой девочки. К моему удивлению, чисто и аккуратно, на алкогольные срывы жильца нет даже намека.

   Дверь после стука открывается, и высокий парень богатырского сложения, Марчук Игорь, проживающий с матерью в двух соседних комнатах, говорит мне:

  – Анатолий Иванович, мама зовет ужинать. Вы с дороги устали, наверняка хочется подкрепиться!

   После краткого раздумья я соглашаюсь. Трудно придумать лучшего способа узнать что-нибудь о жизни брата.

   Марчук Анна, полная женщина моего возраста в кокетливом халате, ждет нас за обеденным столом, на ободранной кухне. Наливает борща в бездонные тарелки и завязывает неторопливый разговор, часто прерываемый звонками ее телефона.

  – Расскажите о себе, – просит она, после того как мы обсуждаем погоду, и задает вопрос, который выдает ее интерес, – Евгений Иванович говорил, вы с женой не живете?

  – Ну, не совсем так. Я постоянно в командировках по Закавказью, она тоже не домоседка, – неопределенно говорю я, отдавая должное стряпне хозяйки.

  – Почему жена с вами не приехала? – интересуется Анна, обождав, когда я откашляюсь в платочек. Определенно намекает, что при таком здоровье я не могу путешествовать без спутницы.

  – Я ей не предлагал. Она сотрудничает с фирмой, содержащей гостиницы по всему черноморскому побережью. В постоянных разъездах, сезон начался! – Объясняю я.

  – Но вы ведь женились не по любви, а по договоренности? На девушке, в убийстве жениха которой, обвинили вашего брата? – настаивает на подробностях Анна.

  – Мама, ты переходишь границы!– укоризненно говорит ей Игорь, и добавляет в свой борщ мелко наструганной соломки из сыра и колбасы. Я поступаю также. Получается вкусно, особенно, если по примеру Марчуков, налить сверху сметаны.

  – Все нормально, отвечу, – говорю я, вкусная еда располагает к откровенному общению, – дело в том, что от показаний Алевтины многое зависело, к тому же мы считали себя виноватыми перед ней. Городок у вас маленький, кто бы взял ее замуж с «историей»? А Женька шел на посадку, из него муж, взамен погибшего, был никакой.

  – А вы почему считали себя виноватым?– удивляется Игорь.

  – В тот день по дурости схлопотал наряд вне очереди. Если бы я отправился в увольнительную с Женей, ничего плохого не случилось. – Объясняю я.

  – Вина лично ваша, притянута за уши! – говорит Анна, подавая сыну мороженное, чтобы он ел его с кремовым тортом.

  « А разве можно так?»– думаю я, глядя на них, и через секунду, получив свою порцию сладкого, убеждаюсь, что не только можно, но и нужно.

  – Вероятно, теперь этот поступок выглядит глупым, а в молодости наше решение, мне жениться на Алевтине, казалось правильным! – сонно говорю я, изнемогая от съеденного, и мне становится страшно за свой желудок при виде того, с каким энтузиазмом Марчуки ставят на стол вазочки с вареньем и конфетами « ко второй чашечке чая».

  – А вы не думали, почему Женя так плохо поддерживал отношения с вами? Не от того ли, что он не мог видеть Алевтину вашей женой? – спрашивает Анна.

   Этот вопрос уже достаточно бестактен. Я сожалею, что беседа приняла такое направление, и намереваюсь закончить застолье, чтобы удалиться в комнату Жени. Однако тут Анна отвечает на телефонный звонок и спорит с кем-то о накладных на товар. Я решаю из вежливости дождаться окончания ее разговора.

  – Мама работает в ювелирном магазине директором, – извиняющимся тоном говорит Игорь,– она должна быть в курсе происходящего на работе, иначе будут неприятности от руководства сети.

  – Ничего, понимаю, – говорю я, отодвигаясь от стола, чтобы было удобнее встать.

  – А у вас какие планы на эти дни? Что будете делать? – быстро спрашивает Игорь, видя, что я вот-вот уйду.

  – Договорюсь с похоронным агентством о памятнике, схожу в церковь, закажу панихиду. Если не будет других дел, уеду домой, мне в госпиталь надо! – отвечаю я, приподнимаясь.

   Анна заканчивает говорить по телефону, и смотрит на сына странным взглядом, словно хочет предостеречь его от чего-то. Однако Игорь показывает матери мимикой, что он способен принимать самостоятельные решения, и неожиданно спрашивает у меня:

  – И что, вот так уедете, и не будете выяснять обстоятельства смерти вашего брата?

   От его резкого тона я плюхаюсь обратно на стул и растеряно говорю:

  – Нотариус прочитал медицинское заключение с причиной смерти. Разрыв аневризмы сосудов головного мозга.

  – Это официальная версия, я ее знаю. Только я имею другое представление о смерти Евгения Ивановича. В тот день я взял отгул, мы собирались делать ремонт на кухне. С утра я долго ожидал, когда Евгений Иванович пойдет со мной в строительный магазин, что через дорогу, напротив нашего дома. А он тянул, говорил, что ожидает важного телефонного разговора, и хочет поговорить в спокойной обстановке, а не на ходу и прилюдно. Время шло, к нему не звонили. Я настаивал, и он, наконец, нехотя согласился. Едва мы вошли в магазин, Евгений Иванович получил смс-ку, и, как ошпаренный, выскочил на улицу. Я решил без него купить обои, но тут продавщица, выглянув в окно, сказала, что на пешеходном переходе сбили человека. Я выбежал наружу и увидел, что Евгений Иванович лежит на «зебре», а черный мерседес сворачивает на улицу Пушкина с такой скоростью, будто скрывается с места преступления.

  – Я знаю, где настигла Женю смерть. Но она не всегда приходит к нам, когда мы готовы к встрече с ней. Порой застает в неожиданных местах, иногда рядом проезжают мерседесы. – Говорю я осторожно, чтобы молодой человек не рассердился, и в горячке не обвинил меня в безразличном отношении к кончине родного брата.