Текст книги "Серпухов (СИ)"

Автор книги: Виталий Малхасянц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

   По количеству зрителей, качеству игры актеров, бурным аплодисментам, генеральная репетиция прошла, как пред премьерный показ. Тихая не ожидала такого успеха пьесы, долго благодарила режиссера и всех, кто принимал участие в подготовке спектакля.

   Следуя традиции Серпуховского театра, после того как зрители разошлись, труппа предложила ей отметить почин в буфете. Тихая попросила начинать без нее, и пошла по пустому зданию туда, где располагались маленькие комнатки – гримерные. В театре имелось много мест, дорогих её сердцу. Но к одному из них ее особенно тянуло: гримёрке отца. Туда, где она сидела на маленьком стульчике и смотрела, как отец накладывает грим и входит в роль.

   Маргарита с бьющимся от воспоминаний сердцем уселась на знакомое кресло и нажала клавишу бестеневого света вокруг зеркала актера. Её ожидал сюрприз: зеркало заменили, свет сделали светодиодным, не таким, как во времена отца, на электрических лампочках. Отражение выглядело идеальным, гораздо лучше, чем раньше, только прежнее зеркало помнило родителя и маленькую Маргариту, а это... девушка расстроилась.

   Тихая вздохнула и стала себя разглядывать. Она стареет, ничего не поделаешь! Переживания предыдущих недель, сегодняшняя репетиция, и вот – тени под глазами, видны морщины на висках.

   Гримёрку занимала актриса в возрасте, и Тихая посмотрела, нет ли у неё, чем поправить макияж.

   Вдруг светодиоды моргнули. Свет в комнатке сменился с белого на ядовито-зеленый. Маргарита машинально подняла взгляд от баночки тонального крема и увидела то, от чего её сразу пробил холодный пот. На зеркале горела красная, будто кровавая, надпись:

   Я – Сила! Маргарита, ты раба моя,

   и не сбежишь ты никуда,

   или возьмет тебя земля,

   и ты уснешь в ней навсегда!

   Маргарита вскочила, опрокинув всё, что было под рукой. И услышала те же стихи, читаемые леденящим душу голосом из динамика, который использовался для объявления выхода артистов. Завизжав, Тихая переместилась в темный коридор, где, сопровождаемая голосом, побежала к выходу, желая вырваться на свободу. Однако в коридоре ужасное представление продолжилось: свет потолочных светильников стал вспыхивать, заставляя глаза слезиться.

   Тихая добежала до конца коридора и трясущимися руками приложила пропуск к электронному замку. Но язычок не щелкнул, дверь не открылась. Маргарита попробовала еще раз, безрезультатно. Тогда она начала прикладывать пропуск ко всем имеющимся дверям, в надежде спастись от безумного голоса и преследующего её света. Кроме гримёрки, откуда она выскочила, и куда она ни в коем случае не хотела вернуться, у неё осталась последняя надежда – дверь в туалет.

   К её радости, та поддалась. Маргарита впрыгнула в санузел, захлопнула за собой дверь, прислонилась к ней спиной, и, чувствуя слабость в ногах, сползла на корточки. В туалете стояла такая тишина, что слух улавливал журчание воды в бачке. От тишины Маргарита почувствовала облегчение. Только ей не суждено было долго радоваться: неожиданно пространство наполнилось зеленым свечением.

   У Маргариты сердце сжалось: она увидела, что стены исписаны кровавыми стихами. Тихая издала тяжкий стон, бросилась к окну, распахнула его, и прыгнула в темноту ночи со второго этажа, на крышу гаража театра.

   На крыше её кто-то грубо схватил, и через секунду она потеряла сознание от хлороформа.

   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

   Наступила осень. Мне было грустно, одиноко, отчаянно жаль себя и времени, потраченного на розыск нищенки. От тоски я сочинял стихи и слал Маргарите в надежде, что она их оценит. Но Тихая отключила телефон, или из-за меня сменила номер. Если так, то очень печально!

   Метеорологи обещали скорые заморозки, берега Оки опустели и покрылись желтой листвой. Я решил, что бабье лето будет той календарной отметкой, после которой я прекращу поиски, как бы Семенов ни уговаривал.

   Навигатор сообщил, что Симферопольское шоссе стоит в пробке, и на своей «Ниве» отправился в Серпухов по Калужскому шоссе, через Обнинск. День выдался пасмурным, накрапывал дождь. При съезде с федеральной трассы на дорогу районного значения я увидел голосующую девушку в подмокшей одежде. Она горбилась под тяжестью рюкзака на спине. Я остановился и спросил:

  – Куда путь держите?

  – Молодежная духовно-просветительская конференция, возле... – девушка назвала населенный пункт.

   Мне было по пути, и я взял её. В машине девушка, без всякого стеснения, переоделась в сухую футболку с вырезом на груди, и принялась трещать без умолку. Я сделал вид, что мне безразличны ее прелести, и поинтересовался о мероприятии.

  – Летом мы традиционно собираемся на берегу реки Протва. В царстве природы у нас есть благоустроенная зона, а также сборные домики и навесы. Приезжают автобусы с адвентистами, православными, буддистами. Мы устраиваем дискуссии между конфессиями, общаемся, играем в волейбол, печем картошку, грибы! Не хотите заглянуть к нам, прямо сейчас? – спросила она.

  – А нищие у вас бывают? Кустарные поделки из соломы продают? Если да, то ... – в раздумье произнес я.

  – Нет, нет! – перебила она. – Бомжи к нам не ходят, у нас строго, хорошая охрана. И продавать ничего нельзя. Мы бесплатно раздаем, книги!

   Девушка открыла рюкзак и достала брошюру «Бог – твой спаситель». Я начал отказываться, но она настаивала. Мне было неохота спорить, я согласился принять в подарок.

   В довольно мрачной деревне из добротных домов, тихой и безлюдной, девушка попросила остановиться. Я несколько удивился, поскольку навигатор показывал, что нужно проехать дальше.

  – Отсюда мне короче, – объяснила она, – здесь хорошая тропинка к реке.

  – Как вы тут не боитесь ходить? Кто-нибудь, к вам пристанет! Вы молодая, что будете делать? Я вас ближе подвезу!

  – Нет-нет, – отказывается она, – у меня жених ревнивый, не стоит. Но надумаете к нам, не стесняйтесь. Он скоро уедет, мне скучно будет! Спросите Марину, это я! Вас как зовут?

  – Василий,– слегка замявшись, отвечаю я.

  – А по отчеству?– смеется она.

  – Михайлович!

  – Очень приятно, Василий Михайлович! Так я буду ждать! – девушка выходит из машины, игриво помахав мне рукой.

   По приезде в Серпухов я осознаю, что мне нечего делать в городе. Бесцельно хожу по знакомым улицам, ставлю свечку в храме, забегаю в редакцию газеты и в Морстон, узнать, не появлялась ли Маргарита. В редакции газеты не знают, где она и что с ней, или не хотят разговаривать со мной по её просьбе. А в Морстоне уже забыли, что она у них когда-то выступала.

  Желая разогнать тоску, я надумываю совершить водную прогулку по Оке. Однако на лодочной станции мне говорят, что катера сегодня заняты до ночи.

  – Петя, уважь постоянного клиента! Придумай, как быть! – прошу я работника, молодого шустрого парня. Я всегда даю ему щедрые чаевые, ему неудобно мне отказывать.

  – Свободна только моя личная лодка, но она без регистрационных номеров. ГИМС на Оке поймает, конфискует. Могу ради вас на Протву сходить, там инспектора не работают. – Неожиданно предлагает он.

  – А на Протве, разве хорошо? – Неуверенно интересуюсь я.

  – Там здорово! Обычно туда не сунешься, но этим летом уровень воды высок. Вам стоит побывать! – горячо уверяет парень.

   Протву я еще не исследовал. Река течет в Калужской области, в тех местах, где я высадил Марину. На мой взгляд, местность для поисков нищенки бесперспективна. Однако, прежде чем поставить последнюю точку, не стоит ли осмотреться и там? Вряд ли кого найду, но хотя бы развеюсь!

  – Заводи мотор своей лодки! – соглашаюсь я.

   Берега Протвы не похожи на пологие пляжи Оки: они обрывисты и глинисты. Вода, впрочем, прозрачна. Кажется, что её можно пить без фильтрации, как из родника. Сказывается отсутствие туристов и судоходства. Прогулка мне нравится, только однообразие пейзажа скоро надоедает. Утренний дождь возвращается и надувает красивые пузыри в заводях. Я накидываю капюшон куртки и думаю, что пора возвращаться, когда вижу на берегу лагерь, описанный Мариной. Мне кажется разумным выяснить, благополучно ли она дошла по тропинке. Заодно и отведать печеной картошки. Очень захотелось её попробовать из-за стелющегося над водной гладью дымка походной печки.

   Лодка пристает к небольшой деревянной пристани, я осматриваюсь. Искусственный песчаный пляж, за ним поле, облагороженное мелким гравием. Справа, на стоянке, стоят несколько автобусов с московскими номерами. А слева, под навесами, много молодежи, слышна гитара, парочка лекторов ведет занятия с группами, развесив картонные плакаты. Я нерешительно подхожу к ним. Меня сразу снабжают кучей буклетов и одаривают горячими объятиями. О Марине я узнаю, что она недавно была здесь и куда-то отлучилась. Пока её нет, предлагают выслушать проповедь минут на пятнадцать.

   Я отказываюсь, отхожу в сторону, и наблюдаю за тем, как на пляже несколько человек, закончив разжигать угольные брикеты, лопатами разравнивают их в огненный круг. Лодочник Петя приносит мне на пластиковой тарелке печеной картошки, которую я так хотел. В этот момент один из преподавателей засучивает брючины, снимает ботинки, и, воззревши на небо, идет босиком по углям. Я от удивления глотаю картошку не в то горло, и с трудом откашливаюсь.

   За преподавателем идут коллеги, затем настает очередь молодежи. Юность колеблется: некоторые студенты отделяются от сверстников, бегут к угловому навесу, и, проведя под ним несколько минут, возвращаются.

   Кстати объявляется и Марина. Заметив меня, она машет рукой, приглашая прогуляться с ней по углям. «Нет, спасибо! Сначала пусть меня тоже воодушевят!» – думаю я, и, поприветствовав Марину ответным взмахом руки, иду к угловому навесу.

   Под ним я нахожу сидящую за столом красивую девушку в строгом темном костюме, белой блузке, и черных, несмотря на вечер, очках. Я не понимаю, какую функцию она выполняет. У нее спрашивают о чем-то тихо, она негромко отвечает. Дождавшись своей очереди, я подхожу, и бросаю в банку для сбора денег крупную купюру.

   Девушка спрашивает сама:

  – Предсказание, или узнать судьбу?

  – Как считаешь нужным! – отвечаю я ей.

   И тут происходит то, чего я никак не ожидал: девушка, как это делала разыскиваемая мною нищенка, ставит на колени ведерко с предсказаниями, зачерпывает со дна, и держит на весу горсть свернутых в трубочку бумажек. Они падают с ее ладони обратно в ведро, как песок в часах. Я чувствую, что мною овладевает гипнотическое состояние, и сопротивляюсь ему изо всех сил.

  Ладонь девушки становится пустой: колдовской рупор в моем случае безмолвствует. Я осторожно снимаю очки с девушки. Она не сопротивляется, и изумленно смотрит на меня расширенными от сильного транса зрачками. Они синие.

  – Как тебя зовут, милая? – спрашиваю я девушку.

  – Я – пророчица Силы, и Сила я, и Сила есть во мне! – говорит она монотонно.

   Я отхожу в сторону и звоню Гавриле Петровичу.

  – Нашел дочку, – говорю я ему, – приезжай немедленно!

   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

   Маргарита пришла в себя на заднем сидении автомобиля, когда байкер с наколками «Сыны Анархии» открыл дверцу. Тихая попробовала сопротивляться, но он легко вытащил её из машины и повел в частный дом, окруженный высоким забором.

   Оказавшись в просторной комнате, Тихая растерянно огляделась. Она увидела, что кроме неё и совсем молоденькой девушки с яркими синими глазами, в помещении никого нет. Подруга по несчастью? Маргарита попробовала завязать разговор. Но девушка, вместо ответа на вопрос, подошла и приказала сесть на стул. Он был привинчен к полу рядом с низкой металлической клеткой, по размеру, собачьей. Глядя на нее с ужасом, Тихая отказалась подчиниться. Тогда девушка попыталась применить силу. Вспыхнула потасовка, которая закончилась тем, что более слабая противница Маргариты исподтишка применила электрошок.

   После того как Тихая пришла в себя, девушка повторила приказание. Теперь Маргарита выполнила его. Девушка ножницами срезала верхнюю одежду с Маргариты, опасной бритвой провела по горлу Тихой в знак угрозы, и принялась брить волосы на голове. Беззвучно рыдая и подрагивая всем телом, Маргарита смотрела, как её прекрасные кудри осыпаются на пол.

   Обрив Маргариту, девушка облила ее ледяной водой из оцинкованного ведра, и стала подталкивать к клетке, в случае сопротивления угрожая повторно применить силу. Маргарита подчинилась, и оказалась стоящей на четвереньках в очень маленьком пространстве, куда незнакомка умудрилось запихнуть еще и пустое ведро.

   Девушка закрыла клетку на замок, поднесла к решетке очень приятно пахнущие котлеты в миске, и, маня, но, не отдавая еду Тихой, спросила:

  – Я – пророчица Силы, и Сила я, и Сила есть во мне, а ты кто?

   Маргарита хотела не есть, а пить, и она облизала пересохшие губы. Девушка это заметила, показала пластиковую бутылку с водой и повторила вопрос, но уже четверостишьем:

  – Я – пророчица. Сила есть во мне, а ты кто?

   Скажи, будешь ты служить, как я?

   Или останешься никем, познаешь зло?

   И не возьмет тебя пророчица в друзья?

  – Я не знаю, – сказала неопределенно Маргарита, надеясь получить воду. Девушка осталась недовольна ответом. Она поставила бутылку и миску на пол так, чтобы Тихая не могла дотянуться, и ушла к стене, на которой были развешены странные поделки из веточек, соломы, и цветных тряпичных лоскутков. Села на диван, и на журнальном столике принялась что-то мастерить, отрешенно напевая загадочные куплеты.

   Так Маргарита начала жить в странном мире.

   Байкер исполнял роль тюремщика и прислуги одновременно. Он постоянно просил у девушки пророчество по любому поводу, даже мелкому. Например, какой топор взять, чтобы рубить дрова, или чем смазать скрипящие петли на дверях. Девушка отвечала ему непонятно, рифмуя слова в похожие на стихи фразы. Байкер морщил лоб, покрывался потом от умственного напряжения, потом делал вид, что ему все ясно, и уходил исполнять.

   Девушка периодически вспоминала о Маргарите, подходила к ней, и с прежним четверостишьем предлагала воду. Тихая давно сообразила, что от нее требуют изъясняться в таком же стиле. Маргарита знала, что сознание человека можно изменить за три дня. Она понимала, что скоро примет условия игры и подчинится, однако хотела подольше сохранить человеческое достоинство, и поэтому молчала.

   Окна в комнате отсутствовали, Тихая не знала хода времени. Ей казалось, что прошла вечность с момента её похищения, когда в комнате появилось еще действующее лицо: одетый в черное, крупный мужчина с женским чулком на голове.

   Сопровождаемый лебезящим байкером, он двигался важно, по-хозяйски: обошел клетку и осмотрел Маргариту со всех сторон. Видимо, ему всё понравилось. Выражая удовольствие, он похлопал байкера по плечу.

   После чего, наслаждаясь своей властью, мужчина ногой пнул бутылку с водой так, чтобы та попала в руки Тихой. Не в силах более терпеть, и понимая всю степень своего унижения, Маргарита тем не менее пила воду, дорожа каждой каплей и громко глотая. Гость одобрительно похлопал по клетке рукой. Он дождался, когда «синеглазка» переоденется в строгий женский костюм, и вся троица надолго исчезла, оставив Маргариту в одиночестве.

   По возвращении мужчина взял с журнального столика толстую кожаную тетрадь, куда пророчица Силы периодически что-то записывала, и ушел. Под впечатлением от визита девушка, которая выглядела сильно уставшей, свернулась на диване калачиком и стала скулить, как побитый щенок. В комнату вошел байкер. Он попробовал ее успокоить, и даже с определенными намерениями, приласкать. Но девушка оттолкнула его, и он направился к Маргарите. Тихая поняла, что нужно что-то срочно предпринять, чтобы отвадить от себя байкера. Она не придумала ничего лучшего, кроме как оскалиться и зашипеть, словно дикое животное.

   Байкер плюнул в Маргариту и ушел, выключив свет. Наступила тишина. Несмотря на все переживания, сначала задремала Маргарита, а потом девушка, которая во сне печальным голосом звала маму. Маргарита вздрагивала, но ничем не могла помочь ни ей, ни себе.

   Вдруг в комнату вбежал байкер с фонариком в руках. Маргарита проснулась и с удивлением увидела, что байкер спрятался в углу за дверью, держа наизготовку охотничий арбалет. Она не знала, что это могло означать, и с напряжением наблюдала за ним. В коридоре послышался едва уловимый шум. Байкер выключил фонарик, стало темно и страшно.

   Дверь тихонько скрипнула, отворилась, и впустила в комнату электрический свет. Дрожащая от нервного напряжения Маргарита впилась взглядом в вошедшего человека. Она узнала его и закричала изо всех сил, желая предупредить об опасности.

  Только опоздала: пущенная байкером стрела пробила торс Крылова насквозь. Василий Михайлович сумел устоять, и тогда байкер достал армейский нож. Но раздался выстрел, и байкер c простреленной головой рухнул на пол.

   Маргарита забилась в истерике. Несмотря на страшную боль, Крылов сделал шаг, опустился на колени, протянул сквозь решетку руку и крепко сжал её за запястье. Маргарита сразу почувствовала себя лучше и перестала кричать. Она стала смотреть, как комната наполняется людьми в куртках с надписью ФСБ. Ими командовал очень похожий на Крылова человек с добрыми глазами и дымящимся пистолетом в руке. Маргарита поняла, что спасена, и от счастья потеряла сознание.

   ЧАСТЬ 2 «ХИЩНИК И ЖЕРТВА»

   ГЛАВА 1

   Серпуховской мэр Павлов слыл среди земляков человеком с талантами. Они проявились еще в молодости, когда он работал мастером на заводе ЖБИ. Как-то жена, в то время заведующая продуктовым магазином, попросила его изготовить объемные буквы «ОВОЩИ». Павлов проявил смекалку, вывеска вышла замечательная.

   Благодаря первому успеху заказы посыпались во множестве, и через несколько месяцев Павлов открыл собственный бизнес – рекламное агентство. Но приличные деньги появились, когда Павлов начал заключать договора с городской администрацией. Правда, часть зарабатываемых средств властная структура заставляла вкладывать в убыточные городские газеты. Разорительное условие сотрудничества на деле оказалось везением: впоследствии при помощи масс-медиа будущий мэр создал себе имидж.

   С годами у Павлова появился приятель Фетисов, предприниматель из Серпуховского района. Павлов никогда не дружил с ним по-настоящему. Их отношения держались на сходстве характеров: Фетисов действовал в бизнесе и политике так же, как и Павлов.

   Когда им самим захотелось во власть, они со скандалом баллотировались, загадочно выиграли выборы, и уверенно стали первыми лицами, каждый в своем уделе. После объявления результатов голосования Павлов и Фетисов на самой высокий точке города и района – Соборной горе прыгали от счастья, обливались шампанским и кричали: «Пусть все знают! Теперь мы тут хозяева!».

   Затем они стали распространять слухи о взаимной вражде: так выгоднее было торговать государственной землей. Четкие границы между городом и районом отсутствовали, и в кабинетах у глав администраций висели кадастровые карты, по которым они разыгрывали виртуозные денежные комбинации с местными предпринимателями. Бизнесмены бегали со слезами на глазах между Павловым и Фетисовым, взывая к их разуму, а политики ссылались на разногласия и тайно подсчитывали прибыль.

   Мало кто в городе знал, что, если первые лица хотят уладить вопрос, они всегда приходят к согласию. Их взаимопониманию способствовал очень крупный объект, которым оба гордились. Его история начиналась трагично: как-то в молодости Павлов и Фетисов отправились на охоту. Случайно вышло так, что Павлов, из карабина Фетисова, выстрелил в егеря.

   Охотники сочли человека мертвым, испугались, и убежали, оставив егеря в лесу. Однако через час одумались и вернулись. Кроме лужи крови, ничего не нашли. По всей видимости, егерь пришел в себя, и попробовал выбраться из леса. Однако смерть все-таки настигла несчастного.

   Павлов часто просил Фетисова отдать ему злосчастный карабин. Мэр испачкал руки в крови, на прикладе остались отпечатки его пальцев. В ответ Фетисов резонно замечал, что серийный номер на карабине выведет на него, владельца, и отказывался.

   Они не могли договориться даже о том, чтобы вместе уничтожить оружие. Фетисов настаивал, что они поступят так, если в лесу найдут истлевший труп, а уголовное дело за давностью лет не будут открывать.

   Взойдя на вершину власти, Павлов предложил Фетисову на месте их трагической охоты построить парк развлечений. Таким способом, втихаря, найти останки егеря, захоронить, и закрыть беспокоящий их вопрос окончательно. После раздумий Фетисов согласился. Они выделили землю от обеих администраций, скинулись деньгами, и процесс стартовал.

   Парк увеличивался с каждым годом. Первоначальной цели «охотники» не достигли, однако у них получилось другое – они создали в Подмосковье центр отдыха с такой славой, что посетить его не гнушались даже высокопоставленные российские чиновники.

   Павлову и самому нравилось гулять по парку, глядя на рестораны, спортивные сооружения, гостиницы, и все остальное, что в нем построили. Он думал, что не зря прожил жизнь, есть, что оставить детям.

   Однажды Павлов набрел на охраняемую территорию с домом, окруженным забором из колючей проволоки. Он позвонил к Фетисову и спросил, почему его не пускают. Фетисов ответил, что в доме живут умалишенные сиротки, изолированные из сострадания. Павлов прикинулся, что поверил Фетисову, а после забыл про случай.

   Разговор произошел перед новым годом, хлопоты не давали передышки. Павлов готовился выступать перед многочисленной аудиторией с подведением итогов года здесь же, в парке, в конференц-центре.

   Выступление удалось, много рукоплескали.

   После него Павлов вручал грамоты и ценные подарки отличившимся за год серпуховичам: учителям, спортсменам, артистам. Когда дошла очередь до руководителя детдомовского хора, сотрудницы отдела культуры Татьяны Яр, она также поздравила мэра с наступающим. Очень красивая девушка, обладательница спортивной фигуры, Татьяна исполнила танцевальные па, произнесла стихи собственного сочинения, и преподнесла мэру цветы. Зал дружно захлопал ее молодости и находчивости. Только случилась оказия: тонкую кожу девушки проколол шип розы.

   Яр от вида раны подурнело, у нее закружилась голова. Мэр не растерялся, подхватил девушку, и принялся останавливать кровь ее же платком. Неприятная заминка вышла короткой, и не осталась бы ни у кого в памяти, если бы не одно но: мэр тоже испытал головокружение. Конечно же, не от вида крови, а от самой девушки. Павлов никак не мог отпустить Татьяну, он удерживал ее в объятиях, и уже собрался специально давить на кровоточащий палец, намереваясь продлить мгновения близости.

   Первым заметил, что с мэром что-то не так, сотрудник компьютерного отдела Александр Бах. Он стоял рядом с начальством, держа в руках подарок для Татьяны – планшет. Бах спас Павлова от конфуза: буквально вырвал девушку из его рук и произнес несколько шуточных слов в микрофон. Смущенная артистка убежала, за ней ушли и дети хора.

   Далее торжественный вечер двигался по накатанной колее, вплоть до торжественного банкета, где все сильно напились.

   На следующий день мэр проснулся с головной болью. Он любил выпить, иногда ненадолго уходил в запой. Однако сейчас Павлову казалось, что ему плохо и одиноко, как никогда. Постанывая от головной боли, он сел на огромной белоснежной кровати в своем поместье на берегу Оки, и первым делом опохмелился тем, что заботливо оставила ему жена. Сама она уже уехала на работу, руководить их бизнес – империей.

   Когда полегчало, мэр подошел к прозрачной стене из стекла, и посмотрел на привычный вид необыкновенно красивого леса и реки: Фетисов любезно оформил Павлову в собственность часть территории заповедника. Владение радовало мэра поначалу, теперь вызвало оскомину. Сегодня потому, что перед входом стоял мерседес со скучающим водителем, напоминающим, что нужно ехать на работу. А вдалеке нарушали тишину экскаваторы, нанятые женой для постройки ее очередного мега проекта.

   Павлов тяжело вздохнул и направился в душ.

   На выезде из заповедника Павлов приказал водителю остановиться и принялся рассматривать резной деревянный столб, который венчала голова с большим стеклянным глазом во лбу.

   Озадаченный Павлов позвонил к Фетисову.

  – Юра, привет! – поздоровался он.

  – Здравствуй! – ответил Фетисов. – Я слышал, вчера у тебя официальный вечер удался! Голова как, не болит?

  – Немного, пройдет! – ответил Павлов. – Я звоню узнать, что ты такое возле нашей дороги поставил?

  – Тотем, от нечистой силы! – объяснил Фетисов.

  – А что за изображения на нем? – поинтересовался Павлов.

  – Моя родословная, какое есть имущество, желания, опять же, – объяснил Фетисов.

  – А герб России здесь причем? – спросил Павлов.

  – Так я же патриот! Мне Российское государство дорого! – горделиво заявил Фетисов.

  – А такая страшная голова для чего?

  – Она злых духов отгоняет! Чем страшнее, тем лучше! Духи увидят, испугаются, и не будут меня беспокоить! – объяснил Фетисов.

  – Ты меня поразил! – засмеялся Павлов. – И где такой столб изготовить? Или у тебя эксклюзив?

  – Ну, почему! Я не один такой, сейчас у многих есть. Кстати, это твое рекламное агентство мне эскизы рисовало. Так что, у тебя все возможности под рукой. Сделай, обряд проведи, и пользуйся на здоровье!

  – Какой обряд? – удивился Павлов.

  – Глаз должен видеть нечистую силу. Отдельная история, я тебе потом объясню. Сейчас некогда! – заторопился Фетисов.

  – Хорошо! – согласился Павлов и дал отбой.

   По прибытии в мэрию Павлов, желая показать, кто тут главный, устроил нагоняй попавшимся на глаза сотрудникам: мужчине, начальнику компьютерного отдела, и женщине, управляющей земельным комитетом. Потом прошел в свой кабинет, уселся на рабочее место, и с каменно-брезгливым лицом углубился в изучение деловой корреспонденции, поступившей по электронной почте.

   Секретарша принесла кофе и печенье на подносе. Девушка была особой темой в жизни Павлова. Он приблизил ее еще в рекламном агентстве, куда она пришла работать совсем молоденькой. Все сотрудники сразу заметили, что новенькая выглядит привлекательно. Разговоры о ней заинтересовали Павлова, и он решил, ради озорства, когда она впервые зашла в его кабинет, дать волю рукам. Девушка не сопротивлялась. У Павлова вошло в привычку иногда баловаться с ней.

   Разумеется, заступив на должность мэра, он забрал ее с собой.

   Однако годы шли, старел не только Павлов. Он как-то заметил, что секретаршу ему видеть не хочется. А девушка почувствовала скорую немилость и принялась настойчиво предлагать себя едва ли не при каждом удобном случае. И не только мэру, а всем его замам и предпринимателям, которые задерживались допоздна в кабинете Павлова за бутылкой виски.

   Секретарша отчаянно желала получить должность повыше, или выйти замуж за обеспеченного мужчину. У нее не получалось ни то, ни другое, и чем явственнее она хотела этого, тем противнее становилась Павлову.

   Сейчас секретарша не почувствовала, что мысли шефа заняты желанием выпить. Она поставила поднос и прогнулась, пытаясь показать себя в выгодном ракурсе. Павлов ощутил легкую тошноту. Он смущенно закашлял и случайно задел рукой кнопку на компьютере. Экран монитора засветился белым светом и раздался писк, сообщающий о повреждении.

   Виновница происшедшего засуетилась, захлопотала: «Ах! Ах! Мэру плохо!». Павлов погнал ее, обвинив в том, что она мешает работать. Потребовал вызвать кого-нибудь из компьютерного отдела, только не руководителя, ужасного дурака.

   Девушка в расстройстве ушла. Павлов ощутил пот на лбу, полез в карман за носовым платком, и стал вытирать им бритую, похожую на бильярдный шар, голову. Но неожиданно его смутил запах от платка. Пахло не парфюмерией, нет, слегка отдавало хозяйственным мылом. Однако была еще составляющая запаха, и Павлов не мог сообразить, что напоминает ему она.

   Только то, что аромат волновал, от него чаще билось сердце и на душе становилось сладко, как от первого в жизни поцелуя, было абсолютно точно. Мэр с недоумением посмотрел на платок и понял, что вещь не его, а той, вчерашней девочки, весь измазанный ее кровью. После того как она убежала, он по ошибке положил платок в свой карман. Мэр закрыл глаза и еще раз понюхал. И вновь испытал волнение.

   В столь щекотливый момент мэра застал сисадмин Александр Бах, которого для починки компьютера вызвала секретарша. Мэр быстро спрятал платок в карман. Но Бах своим острым зрением успел его заметить, и на лице сисадмина мелькнула неопределенная улыбка.

   Мэр замешкался, как мальчик, пойманный родителями на срамном деле. Он покраснел, пробормотал что-то властное и неразборчивое, встал, и ушел в буфет на нижнем этаже, где специально для него держали армянский коньяк и бутерброды с черной икрой..

   ГЛАВА ВТОРАЯ

   Татьяна Яр. Что можно рассказать о человеке восемнадцати лет? По большому счету ничего, если она живет обычной жизнью своих сверстников. Но ситуация в семье заставляла Татьяну быть взрослой с детства. Мать родила ее в позднем возрасте, годы спустя после того, как муж по пьянке покончил с собой. После трагической смерти матери в автомобильной аварии, старший брат Татьяны, алкоголик и наркоман, оформил девочку в детский дом. Он не хотел присутствия Татьяны на кухне их однокомнатной квартиры, где она оборудовала себе угол. Брат водил женщин, бурные оргии не утихали.

   По прошествии лет интерес к дамам ослаб, и брат занял себя мыслями о самоубийстве. Он работал санитаром в морге, и, если в выходные дни не валялся в алкогольном забытье, то развлекал себя тем, что часами играл с заряженным ружьем. Когда Татьяна сбегала из детдома домой, он угрожал ей. Однако Яр, хоть и боялась ружья, не уходила.

   Постепенно брат понял, что с сестрой жить выгоднее: ей начала помогать живущая за границей престарелая родственница. Из ее денег Яр оплачивала счета за квартиру и покупала продукты на двоих.

   Татьяна надеялась, что сосуществование с братом когда-нибудь закончится, и она получит положенную ей по закону муниципальную жилплощадь. Одно ее смущало – горожане шептались, что бесплатные квартиры получают лишь те очередники, которые знают «подход» к мэру. Чтобы найти этот «подход», Татьяна после окончания школы решила устроиться на работу в администрацию города.

   К заявлению Татьяна приложила сочиненные ею песни для детского хора, а так же грамоты по плаванию – спорту под патронажем самого мэра. Вышло удачно, Татьяну приняли. Она стала младшей сотрудницей в отделе культуры и спорта Серпуховской городской администрации.