Текст книги "Серпухов (СИ)"

Автор книги: Виталий Малхасянц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

  – Мои 61 кг удержите?

  – Да. Мастер спорта международного класса, – говорю я, резко остановившись перед глухим забором торгового центра. Дальше ехать некуда. Тупик!

  – 95-68-100 – неизвестно зачем, Маргарита сообщает мне свои параметры.

  – Великолепная фигура! – усмехнувшись, говорю я, «с дымком» разворачиваю мотоцикл на месте, и смотрю на байкеров. Они ждут, поигрывая бейсбольными битами: что я буду делать?

  Это задача! Если поеду прямо на них, покалечат. Я бы рискнул без девушки, а вот с ней, точно не прорвусь. Остается самый невероятный вариант: совершить крутой вираж с использованием металлических наколенников, вшитых в мои брюки из пижонства. Я разгоняюсь, кладу мотоцикл на землю, и с искрами горящего металла исполняю самый опасный мотоциклетный маневр в своей жизни. Тихая визжит так, что стекла в пристройке дребезжат.

   Все заканчивается благополучно. Мы оставляем байкеров за спиной и выезжаем на небольшую улочку. Я выравниваю мотоцикл, и крепче прижимаю девушку к себе. От переживаний она холодна, как лед.

   Уже порядком отъехав от места стычки, в сонной тишине городка я слышу рев моторов: байкеры бросились в погоню за нами. Я впервые жалею, что мой мотоцикл имеет громкий, «запатентованный» звук выхлопа, и нас догонят по звуку из глушителя. Умница Тихая все понимает и говорит мне:

  – Выключи зажигание, покатимся под горку!

   Я так и делаю. Мы едем, тихо шурша шинами, по еще дореволюционным улочкам из одноэтажных домиков, пока не останавливаемся на песчаном пляже, возле реки. Я достаю из багажного кофра прожженное костром одеяло и оборачиваю им девушку.

  – Виски пятидесятилетней выдержки будешь глоток? – спрашиваю я.

   По-прежнему не в силах согреться, Тихая стучит зубами и издает звук, похожий на «да». Следуя местной традиции употреблять спиртное из горла бутылки, я предлагаю также пить и Маргарите.

  Не знаю, что ей не нравится: способ, или сам напиток, но она, выпив, возмущенно произносит «серпуховская гадость». Впрочем, через минуту девушке становится легче, и она вспоминает о боли. Мне приходится срочно бинтовать ей ноги.

   В приятной тишине, которой так не хватает в крупных городах, хорошо слышно, как недалеко поют «Синеву». Полная луна светит ярко, светло как днем. Река тихо плещется, костры рыбаков на берегах представляются романтичными. Легкий ветерок развевает волосы Тихой, и они красиво играют в лунном свете, как и отражающая луну река. Звезды на небе загадочно мерцают, летящий самолет выглядит межгалактическим кораблем. Чистым теплым воздухом дышится так легко, что кажется, будто мы не на Земле, а в невесомости. Маргарита зачарованно смотрит вокруг, нарушая тишину редкими стонами.

  – Давай поцелуемся! – говорю я, глядя на небосвод.

  – Зачем? – спрашивает она и звонко смеется.

  – Улучшает самочувствие! – уверяю я, наклоняясь к ее лицу.

   Девушка, почувствовав кураж, соглашается:

  – Ну, давай!

   Она молоденькая. Я целую ее нежно, как сказочную фею. Маргарита слабо отвечает мне. Но едва моя рука касается ее спины, она резко обрывает:

  – Не надо, будет слишком! – и отстраняется в смущении. Извиниться мне не дает звонок от Семенова, к которому я посылал смс. Поговорив с ним, я сообщаю Тихой:

  – За Ольгу не переживай, нашли. Лежала в коридоре без сознания. На голове шишка, в остальном целехонька. И охранник в порядке. А нас, отсюда скоро полиция заберет.

  – Хорошо! – отвечает Маргарита, пьет, выбрасывает бутылку, и с грустью сообщает – «Лезгинка» закончилась!

  – Ну и прекрасно. Тебе ведь стало значительно легче. Что и требовалось! А раз так, расскажи-ка мне, милая, правду! – прошу я.

  – Какую? – преувеличено удивляется она.

  – Почему обманула, показывая мне место, откуда пропала Виола? Ты не могла ошибиться! А я все равно узнал про люк и лифт, чего тебе явно не хотелось. Ты понимаешь, что Иру похитили вместо тебя, по ошибке? И если мы расстанемся, ничего не прояснив в твоей жизни, ты будешь под угрозой?

  – Хорошо! – наконец соглашается Маргарита, и, вздохнув, приступает к рассказу, – я придумала новый элемент номера. Хотела спрыгнуть в люк на сцене, как это делают девушки фокусника. А затем, спустя минуту, появиться за спиной зрителей, где продолжить пение. Дело в том, возле меня в последнее время крутился байкер, весь покрытый наколками, как в американском сериале «Сыны Анархии». Знаешь? Ну, не принципиально. Он просил дать возможность проявить себя в нашем шоу, пусть и в маленьком эпизоде, помощником. Говорил, что хочет в артисты, выглядел убедительно. Я предложила ему, чтобы он, когда я спрыгну, подал мне черный плащ, помог выбраться из-под сцены, и проводил туда, где концерт продолжится. Под аплодисменты, естественно!..

  – Так, так, – я жду, пока она переведет дух.

  – Для того чтобы вам окончательно понять случившееся, необходимо объяснить ситуацию в целом. У меня с Ирой назревал конфликт задолго до этого представления. Она уже не выступала, почти все время проводила с Борисом Натановичем. Я ей пригрозила, что заберу у неё Виолу, если она не возьмется за работу. Она в ответ пообещала мне новое шоу, гораздо более масштабное. Только при условии, что Виола останется за ней. В субботу днём она позвонила ко мне. Я решила, что она скажет что-то существенное. Однако Ира закатила скандал по поводу Мерседеса – подарка Бориса Натановича. Да я не собиралась машину оставлять! Думала, покатаюсь с неделю, и верну. Нужен мне её Борис, с его Мерседесом! Лишь бы позлить Ирку, наговорила ей, что нужен. Она сказала, мы теперь враги, и дала отбой. Я подумала, раз враги, значит, война! Тогда при исполнении нового трюка Виола снимет маску и покажет лицо. После опубликования фото в газете я бы официально стала Виолой и получила её популярность. Хороший трамплин для любой солистки! Остальное вы уже знаете. Ирка обошла меня, и сама выскочила на сцену. От обиды я заплакала, раскисла. Чтобы не видеть ее триумф, пошла в гримёрку рыдать. Увидев куклу перед зеркалом, я предположила, что Ира таким способом хочет обидеть меня сильнее. Накинула халат, взяла телефон и побежала на лестницу, звонить Натанычу. Собиралась высказать всё, что я думаю про него, Ирку, и их дурацкую куклу. Но его телефон был занят. Когда я собралась перезвонить, появились зрители и администратор. Так я узнала, что Виола пропала. Вначале мне казалось, что Ира придумала способ «поставить на место» меня и подтолкнуть Бориса, чтобы тот сделал ей предложение. Но мой добровольный помощник с наколками так и не появился, а я очень рассчитывала, что он всё расскажет. Теперь даже не знаю, что думать. Я в растерянности. Мне не хотелось вам сообщать эти подробности, вот я и показала другое место на сцене! – Тихая начинает подозрительно хлюпать носом.

   Я собираюсь успокоить её, однако меня отвлекает звонок Семенова. После разговора с ним я говорю Тихой:

  – План меняется, отправишься в больницу одна.

  – А вы куда? – пугается она расставания.

  – Семенов считает, необходимо посетить фестиваль. Сегодня последний день, завтра ловить будет некого. Разнюхаю, что там происходит. Возможно, найду твоего ассистента. Фестиваль ведь байкеры организовали?

  – Да.

  – Подозрительное совпадение! Кстати, а где он проходит?

  – Да вот же! – Тихая показывает рукой на костры в километре от нас, – Серпуховские масштабы мелки, долго искать ничего не надо!

  – Тогда через минуту передам тебя полиции, – говорю я, глянув на часы, – и направлюсь туда.

  – Я с вами! – говорит она решительно.

  – Зачем?

  – А «Сына анархии» никто, кроме меня, вам не опознает! – уверяет Маргарита.

  – Байкер в характерных наколках, как его можно пропустить? – по-прежнему не понимаю я.

  – А если будут два байкера с наколками, за которым вы побежите? А он переоденется и руки прикроет, тогда что? – ядовито спрашивает Тихая. Поменяв тон, просит, – возьмите меня, пожалуйста, я Ире помочь хочу. Мы раньше были, как сестры!

   Полицейская машина останавливается рядом с нами. Я прошу наряд повременить и звоню к Семенову, чтобы посоветоваться.

   ГЛАВА ШЕСТАЯ.

   Я паркую байк возле железнодорожного моста через Оку. Здесь обзор местности лучше. Патруль, присланный мне в помощь, занимает позицию рядом. Семенов договорился, что полиция будет ожидать мой сигнал. Не желая привлекать внимание раньше, чем нужно, я снимаю куртку с гербом клуба и остаюсь в тельняшке. Маргариту, как она и просила, беру с собой. Только для маскировки плотнее закутываю в одеяло, а на голову одеваю свою старую бейсболку.

  – Похоже, я идти не смогу! – жалуется она, пробуя одеть мои пляжные тапочки.

  – И не надо! – говорю я, и сажаю девушку на плечи.

   Молоденькие полицейские завистливо вздыхают. Как же, знай наших! Настоящий десантник не стареет!

   На пешеходной дорожке к пляжу, от света автомобильных фар, поблескивает кварцевый гравий. Искорки навевают фантазию, что мы движемся в метеоритном дожде. Тихая словно невзначай ощупывает мои плечи, и я специально напрягаю мышцы под ее пальцами. Она смеется и спрашивает:

  – Вы сердцеед, Крылов?

  – Нет, несчастный человек! – отвечаю я. – Три брака позади, а всё равно тоскую без настоящей любви!

  – Похоже, ты поэт, Василий! – говорит Тихая, улыбаясь. – А я думала, пень пнем! Не зря я с тобой целовалась!

   Теперь уже смеюсь я. Этак, она в меня влюбится!

   Серпуховской фольклорный фестиваль оказывается обычным туристическим городком, состоящим матерчатых палаток, внутри которых все, кому не лень, показывают представления. Зрители слоняются туда-сюда, покупают всякую ерунду и бросают мелочь в емкости перед входом.

   Мы не остаемся в стороне от подобного развлечения. Вначале настороже, я прихожу к выводу, что опасности нет, расслабляюсь, и покупаю Тихой пирожок с джемом. Им, она умудряется испачкать мне все лицо. Я не сержусь, а Маргарита делает вид, что довольна моим подарком, дешевой бижутерией: кулоном, сережками и колечком.

   Запоминается чудак, вызвавший у нас много веселья: он довольно хорошо играет на саксофоне, отчаянно кривляясь под лучами цветных фонариков. Маргарита смеется над ним до икоты. Я даю выжившему из ума музыканту бумажную купюру.

   Ближе к утру мы находим возле реки простенький тент, под которым слабенько светится аккумуляторный фонарь. Бросив немного мелочи в жестяную банку так, чтобы она брякнула, я оживляю фигуру женщины в лохмотьях. Она поворачивается на звук, и вместо приветствия, принятого на фестивале, шипит, как змея. Мне становится не по себе. Хорошее настроение пропадает, и хочется идти дальше. Но из любопытства я все-таки спрашиваю:

  – Чем занимаетесь?

  – Судьбу, узнай свою судьбу! – воет она и трясёт зажатой в кулаке соломенной погремушкой. Трудно связать ее поделку с известной куклой, однако я решаю посмотреть лучше. Женщина не реагирует на мое приближение, однако едва я касаюсь её пальцев, она опять шипит и поднимает лицо. Мы видим, что веки у неё сшиты нитками. Выглядит это ужасно.

  – Кто вы? Что с вами сделали? – с изумлением спрашиваю я женщину.

  – Убирайся, убирайся! Получи предсказание и уходи, не беспокой Силу! – вместо ответа она громко кричит и кидает в меня, взяв из грязного пластикового ведра, свернутый в трубочку листок бумаги. Я тут же отбрасываю ее «подарок» в воду, и мы отходим в сторону.

   Понятно, что женщина безумна, и не может находиться здесь в одиночестве. Мне следует вызвать наряд полиции и доставить женщину в отделение. Выяснить ее историю, а также, кто за ней присматривает. Я достаю телефон.

  – Крылов, почему вы записку не прочитали? – интересуется Маргарита.

  – А мне еще в армии капеллан говорил: при любых обстоятельствах веруй в Бога, и выполняй свой солдатский долг. С тех пор, так и живу! К чему мне глупые предсказания? – объясняюсь я.

   Служители закона отвечают на мой звонок, и наряд медленно, но уверенно начинает пробираться сквозь толпу в нашу сторону. У меня возникает мысль, что необходимо обострить ситуацию. Возможно, так наш «улов» будет больше. Я направляюсь к сцене, находящейся по центру городка. Усаживаю Маргариту на скамейку в первом ряду зрителей, а сам запрыгиваю на подмостки к ведущему, колоритному байкеру с микрофоном.

  – Сейчас буду петь «Синеву»! – говорю я.

  – Нет, «Синеву» петь не будешь! Уже исполняли, хватит на сегодня! – говорит он, не желая отдавать микрофон.

  – Но я не пел! – настаиваю я, стараясь говорить так, чтобы нас слышали зрители, – хочу посвятить песню члену вашего клуба, другу с татуировками «Сыны Анархии»! Музыкальный привет от ...– я называю клуб, куртку которого ношу.

  В этот момент появившаяся на сцене группа из трех клоунов, используя пары бензина, пускают в нас пламя изо рта. Брови ведущего слегка страдают от огня. Он со злостью в голосе делает клоунам замечание и говорит мне:

  – В нашем клубе с такими наколками, как ты описал, никого! У нас строго с символикой!

  – Исключения бывают, у меня же нет наколок клуба! – настаиваю я.

  – А тебе зачем? – возражает ведущий. – Я тебя на турнире видел, да и в интернете твоих роликов хватает. Но не все такие известные, как ты. Своих, я маркирую лично. Ведь людей не упомнишь, не ведомости же заводить! Если бы я татуировки «Сынов» на коже у кого заметил, то обязательно сказал тебе. Отвечаю, нет таких здесь, ищи своего друга в другом месте!

  – Ладно, – говорю я, – нет, так нет! Давай, братуха!

  – Ну, давай, – говорит он, подставляя ладонь под шлепок.

   Я спускаюсь со сцены, становлюсь на виду и с напряжением наблюдаю, что происходит возле нас. Если нужные мне байкеры слышали разговор, обязательно захотят свести счеты. Тогда полиция задержит их.

   А ведущий, меж тем передает микрофон первому клоуну. Тот выпускает изо рта сноп огня и объявляет:

  – Теперь, как обещали, сюрприз! Мы представляем шоу, в котором выступает...,– по его знаку второй клоун, стоящий в глубине сцены, выталкивает на свет женскую фигуру, и снимает с нее черный плащ, – несравненная Виола! Дорогие зрители, слушаем хит «Оладушки», и хлопаем!

   Я вижу Ирину в концертном костюме, и на секунду теряюсь. Тут по сцене пробегает отблеск мигалки подъехавшей полицейской машины. Заметив её, клоуны себя странно ведут, а Ирина озирается, словно не может понять, где она. «Оладушки», «Оладушки»! – вопят пьяные зрители. У певицы на щеках появляются слезы. Тихая вскакивает с места, взмывает в воздух балетным прыжком и опускается на сцену возле Бочковской. Крепко обнимает ее, прижимает к себе, и шепчет на ухо что-то успокаивающее.

   Я прихожу в себя и тоже бросаюсь на сцену, к девушкам. Полицейские включают сирену. Ведущий шоу и зрители в недоумении вращают головами, пытаясь понять, что происходит. Тогда, как уж у нас повелось, гаснет свет, от чего я крепко выражаюсь. А неизвестные хулиганы поджигают салюты, которые лежат под сценой в ожидании закрытия фестиваля. Со страшным грохотом и улетающими в небо ракетами вспыхивает пожар. Возникает паника и сопутствующая ей давка. Я беру девушек под руки и бегу с ними в сторону, по пути отбиваясь ногами от клоунов, а возможно обычных паникеров, пока мы не спасаемся.

   ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

   Спустя три недели я сижу с Семеновым в комнате отдыха, что при его кабинете в ФСБ. Между нами письменный стол, полностью заваленный выигранными на турнире призами: спортивным питанием и соками с повышенным содержанием витаминов. Мы их неторопливо дегустируем и смотрим по телевизору видеозапись прошедшего соревнования.

   Иногда для разнообразия кто-то из нас кидает дротики в мишень на стене.

   На улице жарко, окно открыто. На наши обнаженные торсы посылает струю воздуха большой вентилятор. Он помогает мало, я потею как лошадь в галопе, но отношения с другом дороже, приходится терпеть. Семенов не любит кондиционеры, он от них болеет.

   Несмотря на выходной, управление ФСБ работает, как в будний день. Слышны голоса, шаги за стенкой. Иногда к Семенову звонят. Глянув кто, он сбрасывает.

  – Посмотри, – говорит Гаврила Петрович, останавливая с пульта видеозапись,– спортивный помощник мне на гриф нестандартный блин вешает! Из-за него, разновес и получился. Поэтому, в третьей попытке, я не выжал вес!

  – Ты у меня снова выиграл, чего тебе еще надо? – недоумеваю я.

  – Так ведь мог кубок взять! – с апломбом произносит Семенов, – мой тренировочный вес гораздо больше, сам знаешь!

   Я не нахожу, что ему сказать. Бросаю дротик, попадаю не туда, куда хотел, и вздыхаю. Отпиваю глоток сока и внимательно рассматриваю стоп-кадр. Гаврила Петрович бросает дротик, попадает точно, довольно хмыкает и тянется к большой бутылке виски. Я жестом показываю, чтобы и мне налил.

  – А знаешь что, – говорю я Семенову, – диск у тебя, самый обычный. По-моему, тебе замок на штангу неверно поставили. Вот ты, разновес и почувствовал! Жаль, на записи не видно другого замка, точно сказал бы!

  – Вот зараза! – говорит Гаврила Петрович, глядя в телевизор, – не может быть!

  Он перематывает запись немного назад, желая повторно посмотреть.

   В комнату входит молодая сотрудница из его группы, низкая полная девушка в роговых очках. Никак не отреагировав на наш вольный вид, она официальным голосом спрашивает у Гаврилы Петровича о рабочих моментах. Услышав ответы, делает пометки в блокноте и уходит, оставив нам тонкую коричневую папку без названия.

  – Где ты их набираешь, таких безликих? – спрашиваю я у Семенова, зевая.

  – А что нам, моделей набирать? – ворчит Гаврила Петрович, – у нас слежка в приоритете. Красивые, в толпе заметны!

  – Да ладно, это я так...,– говорю я примирительно, и интересуюсь, – как там Бочковская? Ты с Натановичем связь поддерживаешь?

  – В плане физического здоровья, нормально, – отвечает Гаврила Петрович, – но не помнит, что с ней случилось. Утверждает, что провалы в памяти. Но я думаю, намеренно не вспоминает о происшедшем. Борис держит её дома, под наблюдением психиатра. Похоже, к работе она не вернется, психологический надлом!

  – Жаль девушку! – говорю я.

  – Да! – соглашается Семенов, – однако из-за ее беспамятства я никак не пойму, почему преступники, фактически, вернули нам Иру? Неужели её похитили только для того, что бы она выступила на этом, их дурацком... как его там?

  – Фольклорном фестивале, – подсказываю я. – Нет, конечно. У меня по ходу дела было много версий. В какой-то момент я считал, что обеих певиц хотят похитить. Затем я понял, что Иру перепутали с Маргаритой. А поскольку преступники истинное лицо Виолы никогда не видели, им потребовалось время, чтобы разобраться. Логика похитителей нам до сих пор неизвестна. Если бы мы поняли, зачем они нуждались в Тихой, тогда и уловили суть событий. А теперь лишь догадки строим. Преступники сумели представить ситуацию так, будто Ира загуляла и болталась неделю по пляжам Оки. В результате все довольны: полицейские закрыли дело о пропаже сумасбродной звезды, страховщик получил любовницу обратно. Тишь да гладь, а злоумышленники на свободе, и их никто не ищет!

  – Да, верно! – соглашается Гаврила Петрович. – А как Тихая?

  – Переписываемся, редко отвечает. Я порекомендовал ей пока не появляться в Серпухове. Она снимает квартиру в Москве, работает на удаленном доступе.

  – Хороший совет! – одобряет Семенов. Он делает глоток виски, и передает мне коричневую папку. – Ознакомься, очень интересно!

   В папке я вижу два рисунка, а также фотографии женщины и девочки лет пятнадцати.

  – А что я должен из этого понять? – интересуюсь я.

  – Вот зараза, ты был прав!– говорит Семенов про действия помощника на турнире, вторично останавливает запись, и возвращается к основной теме. – Рисунки составлены со слов священника, о. Андрея. А на фото, реально исчезнувшие люди. Как ты думаешь, лица на рисунках и фотографиях похожи?

  – Допустим! И что?

  – Безумная с погремушкой не вспоминается? В суматохе она исчезла, и кроме вас, её никто не видел! Нет у нее общего, с женщиной на фото?

  – Если сделать поправку на освещение, условия...– задумываюсь я.

  – Ну постарайся, ты наблюдательный! Не то, что я! – говорит Семенов, напрягшись.

  – Возможно, та нищенка похожа на женщину с фотографии. А может, и нет. Знаешь, в памяти лишь её зашитые веки мелькают!

  – Жаль, – говорит Семенов, тарабаня пальцами по столу.

  – А почему? – недоумеваю я.

  – Да занялся бы ее поисками в Серпухове, вот что тебе хочу предложить! – говорит Семенов, обжигая меня взглядом.

  – Зачем искать помешанную? – спрашиваю я с ленцой. – Гаврила, мне на жизнь зарабатывать надо, ты в курсе? На спортивном питании долго не протянешь!

  – Ой, не надо, вот этого! – говорит Семенов со смешком, и ехидно спрашивает,– кто уверял, что работа на страховщиков – это бесполезная трата нервов? А теперь купил путёвку на Мистер-Олимпия в Австралию? И зачем тебе туда, ты даже отборочные не пройдешь!

  – Нет, нормально! – возражаю я, – в прессе пишут, Янг, Кертис, Пиг, будут участвовать! Потренируюсь с ними в одном зале, на них посмотрю, себя покажу. А когда выгонят, на сумчатых с объективом пойду. Давно мечтал на пленку запечатлеть! Красота!

  – Ха-ха! – нарочито смеется Семенов. – Хорошо рассказываешь, я бы и сам поехал. Однако, ты не прав. Я подозреваю, что нищенка – это исчезнувшая жена известного миллиардера. Награда, если найдем её, или пропавшую с ней дочь, три миллиона долларов. Вот и соображай, Австралия!

  – Да ладно! Что, правда, столько денег? – искренне удивляюсь я.

  Вздохнув, Семенов закатывает глаза к потолку, показывая этим, что мне следует больше доверять ему, и говорит:

  – Проблема в том, что женщин последний раз видели в Москве, и мы ищем их тут. Отправлять людей в Серпухов на основании моих предположений? Звучит глупо. А я, всё равно посылал. Они и с о. Андреем много времени провели, и местных полицейских трясли. Ничего! Пришлось оставить затею. Теперь надежда на тебя. Возможно, у нас не получилось, ты след возьмешь? Я в тебя верю, ты умеешь! Вдруг заработаем?

  – Да сложно очень, – говорю я без энтузиазма, – наверняка уже нет той безумной в Серпухове. Шансов мало.

  – Да, вероятность низкая! – соглашается Семенов,– но куш какой, представь! Получится, выйдем на пенсию! Или ты собираешься до смерти неверных супругов выслеживать?

  – Умеешь ты задеть чувства... мне надо подумать! – говорю я неопределенно и кладу коричневую папку в свою спортивную сумку. Семенов довольно улыбается и наливает мне еще виски.

   ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

   Разговор с Гаврилой Петровичем не дает мне покоя, и вскоре я возвращаюсь в Серпухов. Для маскировки покупаю у местного жителя потрепанную Ниву и катаюсь по окрестностям с утра до позднего вечера. Там у реки, где вижу палатки, останавливаюсь, и нахожу повод для знакомства с отдыхающими. Вопросы всегда задаю, как под копирку: а не видели ли вы нищенку с зашитыми веками? А характерные поделки из соломы? А байкера с наколками из сериала «Сыны Анархии?». И всегда получаю ответ – нет!

   Я перестал стричься, отпустил бороду, загорел до черноты и пропах костром. Настолько превратился в провинциала, что в Москве меня уже никто не принимал за своего.

  Заказал в гараже местных байкеров обновление байка, настолько дорогое, что они на радостях накрыли поляну и выставили любимый напиток серпуховичей – виски «Лезгинка». Я пил с ними в надежде узнать хоть что-нибудь, но так и не узнал.

   Через несколько дней регулярного употребления «Лезгинки» нос стал сизым, а щеки бурыми. Я принялся просить милостыню возле храмов, пытаясь в толпе нищих завязать знакомства и добыть информацию. Сидя на паперти под дождем, я кутался в одеяло, которое заворачивалась на пляже Маргарита, и думал о ней.

   Мечтал заработать и предстать перед девушкой в более выгодном свете. Желание пронести Маргариту еще раз на своих плечах было настолько сильным, что я старался не замечать очевидную бесперспективность своих усилий.

   Я сделался постоянным прихожанином у отца Андрея. Когда мне удавалось почистить одежду и помыться, я исповедовался и причащался. Впрочем, я не до конца был откровенен со священником. Умалчивал о том, что едва вижу его, думаю, не вспомнит ли он о новой детали, которая поможет в расследовании.

   Имел место случай, который мне помог приблизиться к пониманию, что происходило в городе в дни похищения Виолы, и почему все может повториться. В храме украли икону святого Николая. Небольшую, размером с лист писчей бумаги. Немного серебра, но в основном медь. Уголовное дело по пропаже вряд ли бы завели, она не представляла ценности. Лежала на виду, на аналое перед алтарем. Каждый желающий мог приложиться. Однако настоятель дорожил ей, и попросил меня разыскать икону.

  – Подарили храму очень хорошие люди! – сожалея о пропаже, сказал он.

   Я откликнулся на его просьбу, и обошел в городе все антикварные лавки. В одной из них икона нашлась, кроме того, обнаружилась и квитанция с паспортными данными сдавшего её человека. Им оказалась вдова местного цыганского барона, женщина обеспеченная, и, как я думал, верующая, поскольку сам стоял за ней в очереди на исповедь. Наряд полиции по звонку от Семенова доставил женщину в отделение для профилактической беседы. Участковый разрешил мне побеседовать с ней. Я показал рисунок соломенной погремушки и нищенки, а также фото куклы из гримёрки Виолы. Цыганка долго рассматривала, а потом заявила:

  – Нет, цыгане не знают, что это!

  – Не ваше верование?

  – Нет, новое! Мода... Сами придумывают. Так! – она показала пальцем на журнал в боковом кармане сотрудника полиции, на обложке которого была изображена реклама эпопеи «Звездные войны». Я мало понял из её слов, однако у меня сложилось впечатление, что большего от нее не добиться.

   Я задал второй интересующий меня вопрос:

  – Объясни, почему ты украла икону св. Николая? Ты же в Бога веруешь!

  – Верую в Бога, – согласно кивнула она головой. – Николая больше всех люблю, вот и украла!

  – Как возможно любить и красть одновременно? – удивился я.

  – А христиане мощи его украли! – засмеялась она.– Почему?

  – Украли, чтобы он был с нами, а не с иноверцами, – озадаченный, сказал я.

  – Я хуже вас? – опять засмеялась она.

  – А продала тогда зачем? – я попытался вопросом вывести ее на тропу логики.

  – Наш закон, теперь мы вместе! – довольно улыбаясь, сказала она.

   Я понял, что она имела в виду, на следующий день. По просьбе священника я распечатал фото воровки, взял с видеозаписи в лавке. Настоятель поместил изображение цыганки на самом видном месте, рядом с вновь обретенной иконой, снабдив мелким пояснительным текстом о злодействе. Подслеповатые старушки, не разбирая букв, после целования иконы св. Николая останавливались в недоумении, думая, зачем это фото здесь, и как к нему относиться. Удивительным способом цыганка добилась, чего хотела: она действительно оказалась в ряду со св. Николаем. Только он со стороны Света, а она со стороны тьмы. Но подробности для цыганки были не важны.

   Позже, прогуливаясь по городку и размышляя о поведении вдовы барона, я сообразил, что она хотела мне сказать. Каждое поколение язычников использует культурные символы своего века. Язычники считают, что неважно, как выглядит обряд, главное – смысл службы их «богу» должен оставаться прежним. Вероятно, кто-то создает в Серпухове очередную темную «религию» и экспериментирует с куклами, похищением девушек, зашиванием век.

   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

   Маргарита Тихая вошла в мир искусства, как говорят, с пеленок. Отец, артист Серпуховского драматического театра, брал девочку на репетиции и спектакли, спасая от мачехи. Та не любила падчерицу, часто била ее.

   Впервые Маргарита вышла на сцену в составе детского музыкального коллектива. Спела несколько фраз, изображая зайчика. Отцу напророчили большое будущее девочки.

   Уже тогда Тихая мечтала не только о карьере артистки, но и создании литературных произведений, к тому же отец почти каждый день заставлял ее вести дневник.

  – Дворяне в обязательном порядке записывали свои мысли, – Говаривал он.– Наш старый род больше не состоит в этом сословии, но уметь писать нам все равно нужно!

   И Тихая старалась, писала, шепотом подсказывая себе слова. Литературные способности ей пригодились, едва она задумала воплотить в жизнь мечту отца – написать пьесу об истории 650-летнего Серпухова.

  – Безобразие!– любил повторять отец, большой любитель родного города.– Ставим спектакли про Нью-Йорк, Париж, Рим, где никогда не были, а про Серпухов, песню со сцены не спели!

   Поэтому, несмотря на советы сыщика, Тихая все-таки приехала в город на генеральную репетицию спектакля о Серпухове, где она играла роль самой себя: автора.

   Войдя в фойе театра, Маргарита улыбнулась черно-белой фотографии отца на доске заслуженных артистов, и собралась пройти дальше, однако увидела, что за её отсутствие кое-что изменилось. На входе появилась рамка металлоискателя, а артисты и персонал стали пользовались специальным пропуском с электронным чипом.

  – Губернаторские конференции скоро будут проходить, – объяснил нововведения охранник, которого ранее не было.

  – И что мне делать? – поинтересовалась Маргарита, – я в спектакле играю, как мне пройти?

  – Посидите на скамейке для гостей, что возле кассы, – ответил охранник, – директор театра закажет вам пропуск. Их изготавливают в администрации Серпухова, обычно без задержки. Ради вас сами подвезут, и вы пройдете!

   Тихая возмутилась, выговорила подошедшему директору все, что она думает о его нерасторопности, и уселась на скамейку так, чтобы ее длинные ноги бросались всем в глаза. Маргарита любила, чтобы её замечали. После того как проект Виола сошел на нет, ей ужасно не хватало внимания поклонников.

   Она уже долго скучала, когда смартфон дрогнул, сообщая, что на электронную почту пришло письмо. Маргарита посмотрела, от кого. Опять Крылов! Маргарита даже не знала, как относится к его письмам, которые он присылал постоянно. С одной стороны, ей льстила мужская заинтересованность, с другой, Крылов никак не подходил под категорию мужа или любовника. Маргарита отвечала ему односложно в надежде, что сыщик остынет и забудет о ней.

   Мимо Тихой на репетицию, здороваясь и говоря комплименты, прошла уже вся труппа, а пропуском даже не пахло. Маргарита собралась вновь звать директора, однако увидела, что перед театром паркуются автомобили администрации, и среди них машина мэра. Тихая подумала, что вышла накладка на городское мероприятие, репетицию отменят. Она ошиблась: оказалось, что ее желают увидеть в роли. Секретарша мэра торжественно вручила ей пропуск, а сам глава города Павлов – цветы и поцеловал руку. Тихая раскраснелась, можно сказать зарделась, и в самом прекрасном настроении отправилась сразу к микрофону, не желая, чтобы именитые гости мучились ожиданием. Благо, как автор, в гриме она не нуждалась.