Текст книги "Ричард Глостер, король английский (СИ)"

Автор книги: Виктория Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– К чему вы клоните, ваше величество? – настороженно спросил Ричард, предпочитавший не поднимать этой болезненной для них темы.

– Фактически страна находится в состоянии двоевластия, ваши сторонники многочисленны и не желают подчиняться мне. В стране должен быть один властелин, и я нашла способ решить этот вопрос, – торопливо произнесла Екатерина.

– Не понимаю, как можно устранить этот раздор, это невозможно и не под силу человеку, только богу, – нахмурившись, высказался Ричард, невольно начиная подозревать королеву в обмане.

– Милорд, я отдала под ваше начало почти всех моих людей, это дает вам прекрасную возможность присмотреться к ним и помириться с ними. Если я увижу, что вы перестали относиться к ним как к врагам, а видите в них в своих подданных, требующих вашей заботы, то обещаю вам, – я отрекусь от короны и признаю вас королем Англии, – сказала Екатерина. В глубине души она надеялась, что этот разговор поможет ей вернуться в свой родной Прованс, и снова поселиться в аббатстве де Сенанк.

Она ожидала увидеть радость на лице герцога Глостера, поскольку ее приближенные постоянно твердили, что единственной целью коварного Ричарда Йорка является королевская власть, но вместо этого, к своему удивлению, увидела его гнев и разочарование. Ричард не мог поверить в искренность Екатерины Ланкастер, – подобное самоотречение превосходило его воображение, и он заподозрил юную королеву в стремлении заманить его в ловушку, смысла которой он еще не мог разгадать. Ричард резко поднялся и сухо сказал:

– Ваше предложение слишком хорошо для того, чтобы быть правдой.

– Но я говорю искренне, – растерялась Екатерина. – Только вы достойны быть королем Англии.

– В таком случае, после моей победы вы явитесь в мой военный лагерь, подадите себя в мои руки, и я решу, как с вами поступить. Только тогда я поверю в вашу искренность, – сурово произнес Ричард, и вышел, не прощаясь, оставив Екатерину в совершенном расстройстве. Она рассчитывала на его благодарность, и теперь она недоумевала, что заставило герцога Глостера перемениться к ней в худшую сторону.

Приближенных Ричарда Глостера также удивил его рассерженный вид, к королеве Екатерине он отправлялся совершенно в другом настроении. Но они не осмелились обратиться к нему с расспросами. Когда Ричард был доволен и спокоен, не было человека более приятного его в обращении, и решительно все могли надеяться на его милость, когда же он приходил во взрывоопасный гнев, его слуги старались лишний раз не попадаться ему на глаза. Только его доверенный советник виконт Лавелл и покойная королева Анна могли без опаски обращаться к Ричарду, в каком бы настроении он не был. Лавелл и на этот раз решил воспользоваться доверительностью их отношений, и осторожно начал расспрашивать герцога Глостера о причине его гнева.

Ричард глубоко вздохнул и начал жаловаться другу.

– Я просто поражен коварством Екатерины. Казалось бы, она так молода, что не станет готовить западню другому человеку, но я забыл, что имею дело с дочерью Маргариты Анжуйской, – мрачно проговорил он. – Очевидно, при угрозе иноземного вторжения королева решила загрести жар моими руками, а после усыпить мою бдительность и ударить мне в спину мечами своих вассалов. Я не могу иначе объяснить ее последние поступки.

Виконт Лавелл не столь скорый в принятии решении как его хозяин, предположил:

– Милорд, но возможно королева искренна, нужно посмотреть на дело с двух сторон. Пока мы не знаем ни одного факта, подтверждающего ваши подозрения.

– Ты действительно так думаешь, Лавелл? – уныло спросил его Ричард, не зная теперь на кого ему роптать, на себя или на Екатерину.

– Я предлагаю, мой герцог, запастись осторожностью и внимательно следить за ходом событий, – ответил виконт. – Если войска королевы поддержат нас в бою, и сама она исполнит ваше требование, значит, она вполне искренне предлагала вам свою корону. Лично я склонен доверять Екатерине: она столь не похожа на других людей своей бескорыстностью, что меня не очень удивляет ее предложение.

– Тогда она святая, хотя в это трудно поверить, – вздохнул Ричард, и тут же угрожающе заметил: – Но если мое доверие будет обмануто, тогда я не знаю, что я сделаю. Во всяком случае, ни на какие договоренности со мной Екатерина Ланкастер пусть больше не рассчитывает.

Решив на этом, герцог Глостер начал готовиться к походу. Через день длинная стройная колонна воинов направилась к северу Англии, извиваясь подобно бесконечной змее. Лучники герцога Глостера, сидели верхом позади рыцарей в начале и в конце, замыкая собой войско Ланкастеров, помещенное Ричардом Глостером в середину.

Английская армия двигалась навстречу врагу к озерному краю Лейк. Сначала Ричард укрепился в замке Сейзгер, затем свернул на запад к полуострову Фернесс, где заручился поддержкой монахов Фернесского аббатства.

Миновав крупнейшее в Англии озеро Уиндермир, армия Ричарда шла к долине Эскдейл, торопясь занять труднодоступный перевал Харднот-пасс и сохранившийся на пути к его вершине римский форт Харднот. Шотландцы и их союзники были совсем близко, в одном дне перехода от них. В этом месте, Ричард, наученный горьким опытом предательства графа Стэнли, разделил армию, поместив войско Ланкастеров в стороне от основного места боя так, чтобы горный склон закрывал его людей от возможного нападения ланкастерцев.

Враг появился через три часа после распределения сил, когда солнце начало клониться к закату, и Ричард без промедления дал сигнал к бою, пользуясь тем, что противник не успел отдохнуть с дороги. Ричард контролировал ситуацию, но врагов оказалось больше, чем ему донесли, и их свежие лавины одна за другой обрушивались на его воинов. Ричард, по своему обыкновению, не стал прятаться за спины своих подчиненных, а во главе своего рыцарского отряда обрушился на нападающих датчан. Когда ему понадобилось сменить поврежденные доспехи, к нему подскочил оруженосец графа Оксфорда с вопросом:

– Мой господин спрашивает, какие будут ваши указания насчет наших отрядов, милорд Глостер. Когда нам вступать в бой?

– Оставайтесь на месте! – приказал Ричард, не глядя на посланца. – Ваши жизни слишком ценны, чтобы я осмеливался рисковать ими.

Получив столь саркастический ответ главнокомандующего, граф Оксфорд возглавлявший войско Ланкастеров, некоторое время молчал, возмущаясь пренебрежением Ричарда Йорка. Потом, немного успокоившись, Оксфорд заявил своим рыцарям:

– Воля нашей королевы состоит в том, чтобы разгромить захватчиков, посягнувших на Англию. Если герцог Глостер не желает дать нам возможности исполнить волю нашей госпожи, то мы отныне свободны от всяких обязательств послушания ему. Лорды, подготовьте своих людей к немедленному бою.

Разведчики еще ранее доложили графу об особенностях расположения местности, и Оксфорд разделил своих воинов на несколько крупных отрядов, которые должны были по узким горным дорогам прорываться к долине Эск-дейл, а также стараться в бою соединиться с армией герцога Глостера.

Появление воинов, одетых в оранжевые ливреи с эмблемой графа Оксфорда – серебряной пятиконечной звездой – оказалось весьма своевременным – армия Ричарда уже изнемогала в битве с превосходящими силами противника. Призыв ланкастерцев к святому Георгию, покровителю Англии, стал для обессилевших людей Ричарда знаком истинного спасения, и они с удвоенным усердием накинулись на врага. Вступление в битву войск графа Оксфорда, находившихся довольно далеко от основной армии англичан, оказалось полной неожиданностью для шотландцев и их союзников. В их рядах произошло замешательство и через полчаса англичане довершили разгром чужеземных мародеров.

– Я же говорил, Оксфорд, что мы с вами еще станем добрыми боевыми товарищами, – прокричал радостно Ричард, соскакивая с коня и обнимая графа Оксфорда. Он упивался чувствами победы и облегчения от того, что вождь ланкастерцев выдержал на верность его испытание.

– Мое содействие произошло отнюдь не благодаря вам, милорд Глостер, – кисло проговорил граф Оксфорд, но Ричард только добродушно хлопнул его по плечу и сказал: – Хватит тебе искать предлог быть мною недовольным, Джон! Лучше приходи в мой лагерь ужинать со своими рыцарями.

Совместное пиршество еще более закрепило узы товарищества между сторонниками Алой и Белой роз, еще недавно бывших непримиримыми врагами, и в них зародилось стремление и дальше поддерживать между собой дружеские отношения.

Через день, дав отдохнуть армии, герцог Глостер направился в свое родное графство Йоркшир, чтобы своими глазами посмотреть на опустошения, произведенные чужеземными захватчиками в его землях, и из своих личных средств оказать помощь его жителям.

Остановившись в одном из городов Йоркшира Нарсборо, Ричард Глостер написал письмо королеве Екатерине, в котором извещал ее о победе английского оружия и напоминал о ее обещании, прибавляя, что будет ждать ее приезда здесь, в Нарсборо.

Письмо поначалу так обрадовало Екатерину, что она распорядилась отслужить благодарственные молебны во всех церквях Лондона. Потом ею все больше начало овладевать опасение за себя.[Author ID1: at Mon Apr 25 16:17:00 2011 ] Екатерина не могла забыть о враждебности, открыто проявленной Ричардом Йорком в их последнюю встречу, и воспоминание о ней тем более мучило ее, что она не находила ей причину. Единственным подходящим объяснением поведения герцога Глостера казалось ей объяснение, что он наконец-то проявил свою семейную ненависть к наследнице рода Ланкастеров.

Но для Екатерины оказалось невозможным нарушить свое обещание, и она начала приготовления к отъезду. Чтобы победить растущий страх за свою жизнь, юная королева обратилась за поддержкой к своему духовнику, без утайки рассказав ему обо всех своих сомнениях и страхах. Набожный священник поспешил ее утвердить в вере во всемогущего бога, который проявляет себя во всех делах, творящихся на земле, и Екатерина приободрилась, снова веря, что ее жизнь находится в руках бога.

К несчастью, разговор королевы с духовником подслушала ее придворная дама, леди Мери Хилтон, одна из ярых приверженец Ланкастеров. Ее возмутила сама мысль о том, что престол может снова достаться Ричарду Йорку, и она поспешила с неприятным известием к графине Оксфорд. Графине также не понравилось намерение Екатерины, и она обратилась за советом к епископу Джону Мортону, так и оставшемуся непримиримым врагом герцога Глостера. Епископ Илийский, поразмыслив, заверил графиню Оксфорд, что приложит все свои усилия, чтобы переубедить королеву.

Екатерина отправилась в путь, имея немногочисленную свиту, явно не соответствующую ее сану, – никакая придворная дама не оказалась настолько преданной ей, чтобы отправиться вместе со своей госпожой в опасное и непредсказуемое путешествие к Ричарду Глостеру. Из женщин королеву сопровождали только две служанки.

Кортеж королевы не успел далеко отъехать от Лондона, когда его остановил отряд неизвестных воинов и приказал путешественникам следовать за ними. Екатерина с отчаянием подумала о том, что герцог Глостер, получив всю английскую армию, решил больше не снисходить до разговора с нею, и заточить е тюрьму. Двери ее кареты так плотно закрыли, что она даже не могла наблюдать за дорогой, по которой ее везли.

Через два дня, уже поздно вечером, кортеж королевы въехал в Кронклейд и направился в замок епископа Илийского. Полнее смятение овладело Екатериной, когда в новом месте ее поместили в убогую темную комнатку со слепым окошком. Тогда она окончательно уверилась в том, что враги заточили ее в тюрьму и сбывается один из самых тяжелых кошмаров ее детства.

Утром Екатерина испытала немалое облегчение, увидев не предполагаемых врагов, а своего сторонника епископа Мортона и графиню Оксфорд, и тут же удивилась их неподобающему обращению с ней.

– Ваше величество, мы хотели показать вам, что вас ожидает, если вы предадите себя в руки герцога Глостера, – объяснил Джон Мортон.

– Подумайте, сможете ли вы выдержать длительное заточение, если даже одна ночь показалась вам невыносимо тягостной. Мы это сделали для вашего же блага, – прибавила графиня Оксфорд.

– Вам не следовало так поступать, – мягко упрекнула их Екатерина. – Существует много примеров, подтверждающих, что милорд Глостер благородный и великодушный человек, я верю в его справедливый суд, и в то, что его решение будет благом для Англии.

– Моя королева, герцог Глостер великодушен и милостив только для своих друзей и родственников, врагам его семьи нечего надеяться на его снисхождение, – продолжал запугивать ее Джон Мортон. – Вы отняли у него корону, и тем самым так унизили его, что он никогда вам этого не забудет и не простит. Согласен, вы сделали для него много добра, но тем самым предоставили ему великий соблазн покончить с вами раз и навсегда. Не подвергайте свою драгоценную жизнь явной опасности, умоляю вас!

– Милорд Глостер немилосердно расправлялся со своими врагами, это верно, но его жестокость с предателями была обоснованной, – машинально проговорила королева.

От настойчивых гипнотизирующих слов епископа Мортона у Екатерины начала кружиться голова. На мгновение ей представилось, что ее душа наподобие прекрасной принцессы заключена в башню своей твердости, а страх, сомнения, опасения и ужас все больше атакуют ее, усиливая свой натиск. Но она должна была выстоять, чтобы не оказаться вероломной в глазах Ричарда Йорка.

Екатерина около недели стойко сопротивлялась уговорам Джона Мортона, продолжавшего держать ее в заточении. Наконец самого епископа сломила ее угроза, что если он немедленно не отпустит ее, она непременно отречется от своего сана и пострижется в монахини. Напуганный не на шутку Джон Мортон тут же предоставил ей свободу, и Екатерина продолжила свой путь на север.

В результате происков епископа Илийского был потерян месяц, и лицо Ричарда Глостера, находившегося в Нарсборо, мрачнело день ото дня. Когда вышли все возможные сроки получения ответа от Екатерины, герцог Глостер вызвал виконта Лавелла и сказал ему:

• – Лично у меня больше не осталось сомнений, что королева была неискренна со мной.

– Увы, ваша светлость, – развел руками виконт, подтверждая его мнение. Ричард глубоко вздохнул и продолжил:

– Но я не хочу ничего предпринимать сгоряча. Нужно послать искусных шпионов, чтобы они выяснили, что замышляет Екатерина Ланкастер, и в соответствии с этим принимать решение.

– Вполне с вами согласен, ваша светлость, – кивнул головой его советник. – Позвольте порекомендовать вам Уилла Шорби и...

Тут приветственный залп из пушек прервал речь виконта Лавелла. К герцогу Глостеру спешно подошел мажордом, сообщивший:

– Ваша светлость, королева почтила нас своим присутствием.

Лицо Ричарда мгновенно прояснилось, и он поспешил в главный зал замка встречать Екатерину, Юная королева уже находилась там и терпеливо внимала стенаниям графа Оксфорда, возмущавшегося тем, что у нее оказалась до неприличия маленькая свита. Выждав конца его речи, Екатерина приветливо улыбнулась ему и заметила:

– Милорд Оксфорд, разве мне нужна иная свита, если здесь в Нарсборо меня окружают самые доблестные рыцари Англии.

– Так вы приехали к нам за свитой, государыня? – спросил у нее Ричард после приветствия. – Почему вы так задержались, я ожидал раньше вашего приезда.

• – Милорд Глостер, я приехала узнать ваше решение, – ответила Екатерина. – Поздно я приехала, потому, что сбилась со своими сопровождающими с дороги.

– Что это за решение? – обеспокоенно спросил граф Оксфорд.

– Вы узнаете об этом, Джон, когда все знатные лица соберутся здесь, – сказал ему Ричард, и велел мажордому провести королеву в комнату для отдыха.

Герцог Глостер мало поверил в объяснение Екатерины с путаницей дорог, и он решил допытаться правды от ее свиты. Выбор Ричарда пал на одиннадцатилетнего пажа королевы, и мальчик, напуганный близким присутствием грозного герцога Глостера, быстро рассказал ему о пребывании Екатерины у епископа Мортона.

Ричард лишился всяких сомнений по поводу принятия решения. Вечером, когда собрались все лорды, бывшие в Нарсборо, он пригласил на собрание Екатерину, и с нею вошел в главный зал замка.

– О каком своем решении вы собираетесь сообщить нам, милорд Глостер? – обеспокоенно спросил его герцог Норфолк.

Ричард глубоко вздохнул и объявил:

– В ознаменование нашей победы я призвал королеву Екатерину, чтобы с вашей поддержкой в скором времени короновать ее на английский престол – это укрепит мощь нашего государства. Пусть всякий, кто изменит королеве, станет также клятвопреступником в глазах бога.

Слова герцога Глостера вызвали самое горячее одобрение лордов партии Ланкастеров и некоторую растерянность сторонников его семьи, не ожидавших, что Ричард собственными усилиями станет возвышать свою основную соперницу в борьбе за корону. Безучастным не остался никто, все шумели и переговаривались. Екатерина тихо спросила у Ричарда:

– Зачем вы так поступили, милорд? Я же говорила вам, что без споров уступлю вам свое место, будь на то ваше желание.

– Я еще раз признал вас своей королевой именно потому, что это ваше место, – ответил Ричард Глостер. – Могу с чистой душой поклясться на Библии, что я никогда не стремился захватить чужое, и, если отстаивал свои права на королевскую власть, то только потому, что так лучше мог защитить свою семью и свою страну. В вас я не вижу угрозы для своей семьи. Что касается моих желаний, то если бы только Бог позволил мне полюбить кого-нибудь всей своей душой – я стал бы самым счастливым человеком на свете.

Екатерина ничего не сказала на эти слова герцога Глостера, но про себя подумала, что их устремления во многом совпадают.

Через неделю после заявления герцога Глостера в Нарсборо, в Вестминстере состоялась коронация Екатерины Ланкастер. Над Тауэром взвилось бело-синее знамя с символами новой королевы. Верная памяти своего отца Екатерина взяла его эмблему – королевскую пантеру. Геральдическую пантеру чаще всего изображали разъяренной, огнедышащей, но Екатерина выбрала изображение Пантеры Пробуждающейся, символизирующей существо прекрасное и доброе. На языке геральдики, когда Пантера пробуждается, она своим чудесным пением может увлечь за собою всех животных кроме злобного дракона. Пантера Екатерины Ланкастер была черного цвета – цвета мудрости, в своей вытянутой лапе она держала два скрещенных страусовых пера белое и золотое, бывших также эмблемой короля Генриха Шестого. Белое перо означало чистоту, благородство, а золотое – прочность, богатство. Стремительность Пантеры, обещавшая быстрые благоприятные перемены в сочетании с другими символами позволила Екатерине Ланкастер сочинить для себя личный девиз следующего содержания -"Скорая в милости, стойкая в невзгодах". Подобная символика, отражающая мягкий великодушный характер юной королевы окончательно расположила к ней жителей Лондона и гостей столицы, и они искренне приветствовали коронацию Екатерины Ланкастер. Торжественная церемония была столь же многолюдной, как и коронация Ричарда Третьего, но в настроении людей больше не было напряженной настороженности, ее сменила умиротворенность и неясная надежда на лучшее будущее.

Из светских лиц герцог Глостер ближе всех стоял к королеве, и его все больше занимал вопрос – проявит ли сегодня себя дух-покровитель Англии, чтобы обеспечить благополучное царствование юной Екатерины. Он стал внимательнее следить за происходящим, подмечал все необычное, что происходило вокруг. Но в этот раз Ричард пропустил появление светящегося облачка, и едва не вскрикнул от неожиданности,– увидев, что оно плавно входит в его любимое жемчужное кольцо, память о его покойном отце. Сама Екатерина не смотрела по сторонам, с благоговением внимая архиепископу Кентерберийскому, венчавшему ее на царство.

После коронации Екатерина по обычаю произвела избранных сквайров в рыцари, и наградила воинов, особенно отличившихся в битве при Хардноте. Больше всех наград получил герцог Глостер. Екатерина сохранила за ним звание главнокомандующего, одарила дорогим миланским оружием, и вернула ему некогда дарованным Эдуардом Четвертым титул лорда-наместника Севера Англии, сделав его вторым после себя лицом в английском государстве. Герцог Глостер получил безраздельное господство над северной половиной Англии, и фактической власти у него оказалось больше, чем у самой королевы.

Дополнительно ко всем традиционным благам, которыми одаривала королева Екатерина своих подданных в знаменательный для себя день, она возродила древний обычай, согласно которому частичка ее счастья досталась самым обездоленным нищим. Накануне своей коронации Екатерина послала своих слуг искать бедняков, наиболее нуждающихся в помощи, и поручила привести их в Вестминстер. В назначенный час после своей коронации Екатерина в присутствии большинства представителей знати Англии, опустилась на колени и начала мыть многострадальные ноги нищих, босиком исходивших все дороги страны в поисках милосердия. Она осторожно, с явным знанием дела, приобретенным в результате ухода за больными в аббатстве де Сенанк, омывала разбитые ноги бедных людей, стараясь не задеть их раны, и смазывала их по необходимости целебной мазью. При лечении бедняков в ней крепла решимость лечить также свою страну, истерзанную длительными войнами.

При столь непривычной заботе многие зачерствевшие сердца нищих дрогнули, и они вновь уверовали в божье милосердие, пославшего им добрую королеву. Были тронуты душевно и многие лорды, обычно не снисходившие до того, чтобы удостоить своим взглядом обнищавших людей. Своими действиями королева Екатерина показывала, что считает нищих равными ей в человеческом достоинстве. Этот пример полного смирения, смыкающего подобно магическому кольцу высшую власть с отверженными ею людьми, вновь соединяющего воедино разные частицы мира, бывшего некогда единым целым, стал незабываемым зрелищем для свидетелей коронации Екатерины Ланкастер. Напоследок королева ласково переговорила с бедняками и одарила каждого из них пятнадцатью золотыми монетами, по числу своего возраста, давая им возможность начать безбедную жизнь.

– Сэр Уильям, вам назначение королевы ничего не напоминает? – спросил рыцаря Кэтсби виконт Лавелл после завершения церемонии.

– Что вы имеете в виду, милорд? – озадаченно спросил тот.

– Видно, что наш господин Ричард Глостер повторяет тот же путь восхождения к власти, который он совершил при короле Эдуарда, – несколько нетерпеливо высказался проницательный Лавелл. – Вспомните, Эдуард так назначал нашего господина сначала герцогом Глостером, затем командующим своими войсками и наместником северных областей Англии. Не думаю, что это простое совпадение. У меня предчувствие, что настанет день, когда мы снова назовем нашего повелителя Ричарда английским королем!

– Побойтесь бога, виконт, как вы можете говорить такие вещи в день коронации королевы. Это прямая измена, – обеспокоенно произнес сэр Уильям Кэтсби. – К тому же наш герцог явно не склонен подрывать благополучие королевы Екатерины, наоборот, он всячески укрепляет его.

– Но я не говорил, что новое возвышение Ричарда произойдет вопреки воле Екатерины, – на губах виконта Лавелла появилась тонкая улыбка.

– Вы говорите невероятные вещи, милорд Лавелл, всему есть предел. Оставим этот бесплодный и опасный разговор, – нервно проговорил рыцарь Кэтсби, и поспешил раскланяться со своим собеседником.

Мысли самого Ричарда не посещали подобные аналогии в его судьбе, он все больше погружался в размышления по поводу своего жемчужного кольца, в которое неожиданно вселился дух-покровитель царствования Екатерины. Ричард решил, что кольцо-талисман стало слишком ценной вещью, чтобы дальше носить его, и пришел к выводу, что его нужно отдать на хранение доверенному слуге, способному сберечь его от повреждения и потери.

С такими мыслями Ричард приехал в Бейнардз-касл, и там застал группу людей, весьма, похожих на заговорщиков, что ему решительно не понравилось. Возглавляли собрание лорд Невилл и герцогиня Сесилия Йоркская, которая сразу призвала сына к ответу.

– Объясни мне твое поведение, Ричард! – обрушилась она на него, как только увидела: – Я сижу в своем замке в полной уверенности, что мой сын начнет возвращать себе утраченное достояние при благоприятном случае, а вместо этого слышу как он, моя надежда и опора всех Йорков, своими руками водрузил свою же корону на голову трижды проклятой Ланкастер!

– Постарайтесь успокоиться, матушка, в обсуждении столь важной темы эмоции совершенно ник чему, – сухо предложил ей Ричард. – Если юристы стран Европы, включая представителя святейшего отца, признали, что Екатерина Ланкастер больше всех живущих людей имеет право на английскую корону, то значит, так оно и есть.

– Зачем нам мнение крючкотворов-юристов, морочащих головы людей, если мы знаем, на чьей стороне правда! – вскричала его неугомонная мать. – Твой, светлой памяти отец, мой незабвенный супруг Ричард Йоркский, ясно и недвусмысленно постановил, что корона Англии – это законное достояние Йорков. За это мы, наши родственники и верные слуги на протяжении тридцати лет проливали свою кровь, и что же получается напрасно. Только воля твоего покойного отца должна стать для тебя законом. Ричард, я предупреждаю тебя, не смей нарушать ее, не смей дальше выступать против нее.

– Матушка, обстоятельства с момента выступления моего отца против Маргариты Анжуйской сильно изменились, мне нужно действовать по-другому, не так как хотите вы, – попытался терпеливо объяснить Ричард, но мать не желала его слушать и возмущенно проговорила:

– Каким образом обстоятельства могут измениться? Мы Йорки, а девчонка Ланкастер, никакой мир между нами невозможен. Сама она, наверное, точное подобие своей матери Маргариты Анжуйской!

– В этом вы сильно ошибаетесь, моя госпожа, королева Екатерина воплощение доброты и милосердия, – тон Ричарда значительно смягчился, когда он заговорил о юной королеве. – Сегодня она всех изумила своим состраданием к обездоленным беднякам, собственноручно омыв раны на их ногах. Маргарите Анжуйской и в голову не пришло сделать нечто подобное.

– Лицемерка! – бросила герцогиня Йоркская. – Она старается, чтобы люди забыли нечеловеческую жестокость ее матери.

– Знаете, матушка, меня самого враги часто обвиняли в лицемерии и коварстве, когда я искренне обещал им милосердное прощение. Может вам стоит лично познакомиться с королевой, чтобы убедиться, на что она способна? – предложил ей Ричард, но герцогиню Йоркскую затрясло от одного предложения знакомства с дочерью ее смертельного врага.

– Как, ты хочешь моего унижения, Дик, моей смерти?! – вне себя воскликнула она. – А я рожала тебя в адских мучениях два дня, и думала, что ты всю жизнь будешь ценить это, и не доставишь мне новых страданий. Но ты, видно совсем не думаешь об этом, если так пренебрегаешь своим долгом перед нашей семьей. Если бы не поддержка твоего кузена Невилла, я бы не пережила эти ужасные дни. Я настаиваю, Ричард, чтобы ты немедленно принял меры по возвращению престола.

– Матушка, да любите ли бы меня хоть немного? – спросил Ричард, начиная терять терпение.

– Конечно, сын мой. На тебя я всегда надеялась больше, чем на остальных своих детей, и доверяла тебе как самой себе. Почему ты спрашиваешь об этом? – удивилась герцогиня.

– Вместо того чтобы радоваться, тому, что я сохранил жизнь, свободу и отчасти свое прежнее положение, вы сокрушаетесь только о том, что я потерял корону, – резко ответил Ричард.

– Я безмерно радовалась, когда получила известие о твоем спасении, но сейчас мы говорим о другом – о возврате нашего прежнего положения, – нетерпеливо отмахнулась герцогиня, и всплакнула: – Несчастные мои внуки, ничего хорошего их не ждет при правлении королевы Ланкастер.

– Матушка, я найду способ обеспечить достойное будущее своим племянникам, ведь я восстановлен в звании лорда-наместника Севера, – пообещал Ричард.

– Слава богу, что хотя бы на это у тебя хватило ума, – вскинула голову герцогиня.

– Напрасно вы столь высокого мнения о моем уме, эту завидную должность я получил благодаря милости королевы Екатерины, – иронично проговорил Ричард.

– Ах, я просто не могу больше слышать, с каким почтением ты отзываешься об Ланкастер, – взорвалась герцогиня Йоркская. – Решай, что тебе дороже – интересы твоей семьи, или интересы этого отродья Анжуйской волчицы. Я требую, чтобы ты начал с нею борьбу за возвращение твоих законных прав,

– Если я так поступлю, то стану презренным клятвопреступником в глазах всех честных людей, и своих собственных, – парировал Ричард, и его бурный разговор с матерью закончился ссорой. Герцогиня покинула зал, крича, что запрещает Ричарду разговаривать с нею, пока он не одумается.

Размолвка с матерью тягостно подействовала на герцога Глостера: он так сильно любил и почитал ее, что всегда был склонен исполнять ее волю в ущерб своим желаниям. Но сейчас был случай, когда он никак не мог послушаться герцогиню Йоркскую, и противоречие между приказом матери и своими принципами повергло его в длительную подавленность.

От мрачных размышлений и безнадежных попыток умилостивить герцогиню Йоркскую Ричарда отвлекло известие, что королева Екатерина сзывает в Тауэр членов королевского Совета. Герцог Глостер поспешил отправиться на Совет, поскольку все касающееся королевы казалось ему важным, и он не хотел ничего пропустить из того, о чем будет говориться на первом совещании царствования Екатерины.

Его мнение разделяли многие вельможи: когда Ричард Глостер прибыл в Тауэр, весь Совет собрался почти в полном составе, – не хватало только дяди королевы, герцога Бедфорда, засевшего в своем уэльском поместье. Королева Екатерина также не заставила себя долго ждать, и после, взаимных приветствий сказала, обращаясь ко всем присутствующим:

– Милорды, я позвала вас, надеясь, что вы поможете мне своим советом в важном вопросе, касающегося укрепления судьбы престола. Настало время подумать о моем замужестве. Подскажите, кто, по-вашему, наиболее достоин стать моим мужем, и помните, что подыскивая мне жениха, вы выбираете себе короля. Так поразмыслите об этом человеке, выбор которого должен послужить наибольшим благом для Англии.

Приглашенные советники поблагодарили королеву за доверие и приступили к обсуждению кандидатуры будущего английского монарха, искренне стремясь выбрать жениха Екатерине, наиболее соответствующего государственным интересам Англии. Они перебрали поименно всех ближайших родственников шотландского короля, арагонских принцев, немецких и итальянских князей, не упустив из виду даже царствующих особ далеких Польши, Венгрии к Чехии. Но до единодушия спорившим лордам было далеко: лорды партии Ланкастеров склонялись к традиционному для Англии брачному союзу с Францией, и советовали королеве выбрать себе в мужья одного из французских герцогов: йоркисты, у которых с французами сложились неприязненные отношения, были решительно не согласны. Против каждой кандидатуры находились какие-то возражения: то жених был намного ниже Екатерины по социальному положению, то союз с ним не сулил никаких выгод, то его нравственные качества вызывали серьезные возражения. Только герцог Глостер не вмешивался в разгоревшийся не на шутку спор, и происходящее все больше вызывало в нем откровенную досаду. Он предпочел бы, чтобы вопрос о замужестве Екатерины вообще не поднимался, ему казалось немыслимым, чтобы рядом с его королевой оказался неведомый муж, которого он и знать не желал. Но сознавая, что рано или поздно эта тема все равно будет обсуждаться, Ричард изобразил на своем лице улыбку и обратился к присутствующим: