Текст книги "Ричард Глостер, король английский (СИ)"

Автор книги: Виктория Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Я уже сказала вам через леди Шелтон, что выполню любое ваше желание, если только оно будет в моих силах, – тихо проговорила Екатерина.

– Я пришла к вам как мать, которая поняла, что сделала несчастным своего ребенка, – призналась ей свекровь. – Ведь я приложила все свои усилия к тому, чтобы разлучить вас с моим сыном. Только недавно я узнала, как непростительно я была к вам несправедлива, а встретившись с Ричардом, я увидела, как мучительна для него жизнь вдали от вас. Мне страшно от мысли, что вы никогда не помиритесь.

– Обычная супружеская размолвка, не более того, – поспешила уверить ее Екатерина. – Нужно время, чтобы загладить ее.

Лицо герцогини Йоркской просветлело от ее слов, в эту минуту она почувствовала, что окончательно освободилась от оков ненависти к роду Ланкастеров.

– Вы сняли большую тяжесть с моей души, – с признательностью произнесла герцогиня Сесилия, и с нетерпением спросила: – Когда состоится ваше примирение?

– Точно не знаю, но очень скоро, – заверила ее Екатерина, и с почтением поцеловала руку пожилой женщине, которая, наконец, простила ей вражду их семей.

Встреча с герцогиней Йоркской необычайно укрепила стремление Екатерины к Ричарду. Если она раньше еле допускала возможность общения с мужем, помня, каким тяжелым был их разрыв, и как сильно она была виновата в их ссоре, то теперь свидание с ним стало самым сильным ее желанием, усиливающим ее любовь к супругу. Екатерина с надеждой думала о том, что если прежде неуступчивая мать Ричарда герцогиня Сесилия начала искать примирения, то сам Ричард еще больше жаждет увидеться с нею.

Внезапный приезд герцога Бедфорда, явившегося из далекого Уэльса, отдалил желанную для Екатерины встречу. Видя решительное выражение на лице своего дяди, королева без труда догадалась о его планах. Известие о ее ссоре с ненавистным Глостером чрезвычайно обрадовало лорда Джаспера. Даже появление его внучатой племянницы не заставило старшего Тюдора признать родство с главой клана Йорков, и его намерение усилить разлад между своей племянницей и Ричардом Третьим, оттеснившим от управления государством его друзей и сторонников, было очевидным.

Подобная цель приезда старшего родственника не могла понравиться Екатерине, но почтение к нему ей не изменило, и со всей учтивостью она приняла его в Белой башне Тауэра. Эта башня, построенная Вильгельмом Завоевателем, была самой древней частью столичного замка, лишенной привычных удобств и комфорта, но Екатерина знала, что лорду Джасперу импонируют подобные массивные сооружения, и намеревалась угодить дяде совместным проживанием с ним в столь нравившейся ему крепости. Королева надеялась, что незримая сила, заключенная в Тауэре, поможет ей выстоять против нападок герцога Бедфорда на ее мужа.

Ее предчувствие оказалось верным – едва покончив с обедом, Джаспер Тюдор без всяких предисловий заявил ей:

– Теперь вы видите, Екатерина, насколько я был прав, уговаривая вас держаться как можно дальше от герцога Глостера. Беззаконное судилище, которое устроили над вами его бессовестные советники, ясно говорит о его двуличном лицемерном отношении к вам.

– Простите, дядя, но возвращение мне Ричардом верховной власти вовсе не говорит о его враждебности, – мягко возразила ему Екатерина.

– До каких пор, вы, Екатерина, будете отвергать правду? – вспылил герцог Бедфорд. – Коварный Глостер понял, что зашел слишком далеко, когда обвинил вас, законную королеву, в государственной измене, и пошел на попятную. Король Карл Французский не допустил бы, чтобы вам, его союзнице, угрожали лишением вашего положения, и взыскал бы с Глостера за это злодеяние, настроив против него остальных государей Европы.

Молодая женщина сдержанно проговорила о необходимости более тщательного рассмотрения дела, но лорда Джаспера ее несогласие только больше толкнуло на спор.

– Чем хуже о людях судишь, тем правее будешь, – эта пословица абсолютно верна, когда дело касается представителей рода Йорков, и в особенности Ричарда Глостера, – резко сказал непримиримый дядя Екатерины. – Удивляюсь твоему безрассудству, племянница, – слепо отдать свою жизнь в руки человека, который, по слухам, отравил свою первую жену, леди Анну Невилл, способна весьма неразумная девица. Неужели вам хочется стать его следующей жертвой?

Сопровождающий королеву во время встречи с Бедфордом начальник стражи Томас Воген, затаив дыхание, ожидал, что Екатерина снова заступится за своего мужа, но она промолчала. Джаспер Тюдор с удвоенным пылом начал высказывать свои доводы против Ричарда, и сэру Томасу показалось, что королева своим молчанием проявляет согласие с ним. Верный слуга, герцога Глостера с ужасом уверился в опасности для своего господина. Лорд Джаспер явно склонил племянницу на свою сторону.

Екатерина не изменила своего отношения к мужу, но она увидела, что спор с лордом Джаспером из-за него будет бесполезным. Ее дядя был настолько поглощен фанатичной многолетней ненавистью к Ричарду, что это чувство, подобно зловредному сорняку, засоряло ясность его представления о происходящих событиях, и мешало верной оценке людей. Екатерине хорошо было известно, что Ричард Глостер не только не боялся войны с Карлом Восьмым, но сам искал ее, и ей понадобилось употребить все свое влияние на мужа, чтобы удержать его от войны с Францией. Также она не могла поверить в способность Ричарда убить женщину, имя которой он до сих пор с нежностью шептал во сне.

Двухчасовая беседа лорда Джаспера с племянницей не принесла ему никаких плодов. Екатерина не возражала своему старшему родственнику, и ни в чем не уступила ему. Лорд Джаспер добился нечто прямо противоположного своей цели навсегда разлучить Екатерину с Ричардом Глостером, – расставшись с ним, Екатерина поручила Томасу Вогену разыскать ее мужа и привезти его к ней. Гневные филиппики герцога Бедфорда странным образом сделали для Екатерины невыносимой их разлуку, чем больше лорд Джаспер поносил Ричарда, тем больше его жене хотелось его увидеть.

Но Воген понял ее распоряжение как желание расквитаться с Ричардом за судебное следствие и прочие притеснения, о которых не преминул упомянуть лорд Джаспер. Он отправился в дорогу, надеясь, что найдется препятствие, помещающее цели его путешествия.

В Глостершире посланцу королевы сообщили, что герцог с несколькими своими приближенными уехал в Дувр. Томас Воген поспешил в указанное место, желая предупредить своего обожаемого хозяина о кознях, которые против него затеял лорд Джаспер, а не исполнить волю королевы.

Миновав поселок Ричборо, Воген со своей свитой направился к белым обрывистым скалам Дувра, среди которых расположились морской порт и замок. На меловых почвах особенно ярко пламенели красные похожие на капли крови цветки дикой орхидеи. Сэр Томас болезненно вздрогнул, когда их стало особенно много: его зловещие предчувствия, что герцог Глостер потеряет свободу, а возможно и жизнь из-за наветов Бедфорда, постепенно превращались в твердую уверенность под впечатлением окружающей его гнетущей обстановки.

Переменчивость погоды дала о себе знать исчезновением солнца и накоплением все больше сгущающих серых туч, спускающихся к земле. "Такова нынче судьба моего хозяина Ричарда", – подумал Томас Воген, наблюдая безотрадное природное явление. Даль моря, открывшаяся после отступивших холмов, тоже не радовала взгляд. Его пустоту не нарушала даже случайно затерявшийся в его просторах корабль, и оно грозно шумело, передвигалось и волновалось. Беспокойные крики чаек, носившихся над морем, усилили безотчетную тревогу начальника королевской охраны. Он пришпорил своего коня, чтобы поскорее добраться до Дуврского замка, но резко подувшей прямо в лицо ветер, казалось, препятствовал этому намерению. Вдобавок из низко нависших туч полил все учащающийся дождь, и к месту назначения посланцы из Лондона прибыли изрядно вымокшие.

Первым, кто повстречался Вогену, был хорошо знакомый ему молодой рыцарь Ричарда Гью Латимер.

– Рал вас видеть, Гью! Скажите, наш господин может принять меня? – тяжело дыша от усталости, спросил Воген.

– Да, сэр Томас. Милорд как раз послал меня за вами, узнав о вашем приезде, – почтительно ответил молодой человек, жестом руки приглашая следовать за собою.

– Скажите, что делает здесь наш герцог? – с недоумением спросил Томас Воген у своего спутника. – В резиденции милорда мне никто ничего не пожелал объяснить.

– Пока это тайна, но вы входите в доверенный круг наших людей, поэтому я открою ее вам, – понизив голос, сказал ему Гью Латимер. – Герцог хочет отправиться к своей сестре Маргарите Бургундской по ее приглашению, чтобы вместе с нею, Максимилианом Австрийским и Феррандом Лотарингским обсудить меры против Карла Восьмого. У французского короля разыгрался непомерный аппетит по отношению к владениям своих соседей.

Услышав, что герцог Глостер собирается покинуть Англию, Томас Воген почувствовал большое облегчение. Месть лорда Джаспера больше не грозила Ричарду, и его преданный слуга решил скрыть от него о желании Екатерины видеть его в Лондоне. Воген решил представить дело так будто он приехал исключительно для того, чтобы повидаться со своим господином.

– Я тоже соскучился по тебе, дружище, – тепло улыбнулся ему Ричард, первым делом подводя изрядно продрогшего от холодного дождя Вогена к горящему камину. В домашней обстановке Ричард непринужденностью своего обращения с приближенными ему людьми начисто отметал все различия в их социальном положении, ставя на первое место нравственные качества их натуры, и тем способствовал раскрытию их лучших сторон. Они же испытывали к нему искреннюю признательность за его благородное отношение к ним.

Подождав пока гость удобно устроится у огня и получит возможность насладиться уютным местом посреди разгулявшейся непогоды, Ричард с надеждой спросил у него:

– Какие новости при дворе? Екатерина еще не простила меня?

– Увы, мой господин, я не могу порадовать вас этой вестью, – с сожалением произнес Томас Воген. – Напротив, дядя королевы, герцог Бедфорд еще больше настроил ее против вас. Чем скорее вы покинете страну, тем будет лучше для вас.

– Да, я намерен так поступить, – подтвердил Ричард, но по его грустным глазам Воген легко угадал, как сильно ему не хочется покидать Англию, и как сильно он тоскует по Екатерине. – Но этот отъезд еще больше осложнит мое положение, и отдалит мое примирение с женой.

– Ах, милорд, самое главное, чтобы вы были живы и были в безопасности, – вырвалось у Томаса Вогена. – Умоляю вас, мой герцог, забудьте о своей надежде на супружеское примирение, – что и говорить, госпожа Екатерина в сильной обиде на вас за то злосчастное судебное расследование, затеянное против нее. Она делает вас слабым перед происками ваших врагов.

– Меня теперь ничто не пугает, Томас, – печально ответил Ричард. – Раньше мне была невыносима всякая мысль о слабости с моей стороны, теперь же я сознаю, что есть куда более важные вещи, чем мое неизменное превосходство. Ты призываешь меня остерегаться королевы и не искать сближения с нею, но, по божьей воле, супруги обязаны укреплять свой внутренний союз, не смотря, ни на какие испытания. Мужу, сохраняющему свои себялюбивые желания, грозит опасность не узнать полноты земного бытия, ведь мужчины и женщины созданы, чтобы своими достоинствами восполнить недостатки друг друга. За преодоление моего себялюбия мне в награду досталась та безграничная любовь к моей жене, перед которой меркнут все земные обиды и огорчения. Когда Екатерина в нашу последнюю встречу своим холодным взглядом сказала мне о своем желании нашей вечной разлуки, я в ответ захотел отдать ей взамен решительно все, что у меня есть, если она отвергает меня.

– Мой герцог, прекрасно, что вы столь сильно любите вашу жену, но вспомните, что вы также нужны Йоркам – вашей семье, и нам, вашим верным слугам. Наше благополучие связано с вами, и мы пропадем без вас,– обеспокоенно проговорил Томас Воген. Он так горячо принялся убеждать герцога не отменять свой отъезд, что Ричард, тронутый его заботой, с невольной улыбкой дал ему необходимое обещание. Воген успокоился и, после отдыха, отправился обратно. В дороге он принялся размышлять над тем, какое объяснение провала своей миссии ему нужно представить по приезде королеве.

Ожидая приезда мужа, Екатерина решилась предложить своему дяде встретиться с Ричардом Йорком и попытаться примириться с ним, когда они прогуливались по смотровой площадке Белой башни, любуясь видом на Темзу.

– Екатерина, неужели все мои доводы были для тебя пустым звуком? – опешил лорд Джаспер от этого неожиданного предложения,

– Возможно, если вы найдете с Ричардом общий язык, злодей-муж передумает лишать меня жизни, – невольно улыбнулась Екатерина.

– Злая насмешница, – проворчал лорд Джаспер. – Я считал, что ты всерьез воспринимаешь мои слова, а ты втихомолку посмеивалась надо мною все эти дни.

– Над вами невозможно смеяться, дядя, – вздохнула королева. – Это все равно, что смеяться над Тауэром. Ваша мощная сила, подавляющая любое сопротивление, бесспорна, поэтому я и избегала бесполезных споров с вами,

Екатерина несколько лукавила, говоря эти слова. Энергетика Тауэра оправдала возложенные на нее надежды, и, выступив ее таинственной союзницей, наделила ее такой внутренней силой, что присутствие лорда Джаспера больше не подавляло ее. Лорд Джаспер сам ощутил, что перевес в разговоре начал склоняться на сторону Екатерины, что его совсем не устраивало. Он приехал с твердым намерением окончательно разрушить влияние на нее Глостера, но племянница теперь и вовсе не поддавалась его внушению.

Герцог Бедфорд смотрел на Екатерину, чья фигура на фоне массивной крепости казалось еще более хрупкой и изящной, и видел, как естественно она гармонирует с грозной твердыней, наводящей ужас на большинство англичан. Он с удивлением в первый раз воспринял свою племянницу как истинную королеву. А Екатерина осталась такой же, какой он знал ее на протяжении многих лет: мягкость ее обращения с людьми ничуть не изменилась, ее улыбка обладала прежней приветливостью, а взгляд поражал чрезмерной добротой. Время от времени она с удовольствием бросала кусочки овеянной лепешки к доверчиво подлетавшим к ней воронам, находя этих пернатых стражей Тауэра более приятными компаньонами, чем своего мрачного родственника, стремившего пробудить в ней ненависть прошлого.

Но лорд Джаспер, не желая признавать ее правоты, не хотел сдаваться без боя, и в последний раз попытался воздействовать на нее и передать ей свои убеждения.

– Долгие годы я и мои сподвижники верой и правдой служили твоей семье, Екатерина, не жалея своей жизни ради ее торжества. Теперь, когда ты на троне мы по-прежнему остались в стороне, а враги Ланкастеров, благодаря твоему мужу, занимают все важные посты в государстве, словно не было Босвортской битвы. Разве это справедливо? – спросил он, бросая на свою племянницу тяжелый взгляд. – Ты совсем не думаешь о нас.

– Это не так, дядя. Люди Йорков занимают должности по своим способностям, а я неоднократно добивалась возвышения ваших друзей, – возразила Екатерина. – В судебном порядке меня преследовали именно за их поддержку.

– Мы, победители, вынуждены довольствоваться второстепенными ролями из-за того, что ты по глупости влюбилась в Ричарда Йорка и вышла за него замуж, – вспылил лорд Джаспер. – Тебе совершенно безразличны несчастья твоих родителей и гонения сторонников Алой розы, – он так резко схватил племянницу за руку и потащил ее к концу смотровой площадки, что все кусочки овсяной лепешки высыпались из ее рук, и вороны с негодующим карканьем разлетелись по сторонам. – Смотри, в той Архивной башне Тауэра, в часовне зарезали твоего отца во время молитвы. Пойдем туда, и может окровавленная тень Генриха Ланкастера пристыдит тебя и заставят проявить больше участия к требованиям лордов нашей партии.

Но смертельно побледневшая Екатерина всеми силами начала отвергать это убийственное приглашение.

– Молю вас, дядя, не заставляйте меня идти в Архивную башню, – с невольными слезами проговорила она. – Это единственное место в моей стране, куда я никогда не осмелюсь войти. Меня убьют те стены, в которых убили моего отца. Ничто не поможет мне совладать с тем ужасом, который во мне вызывает один только вид этой злополучной башни. Мне кажется, – не будь ее, мой отец остался жив, и был бы жив мой брат Эдуард. Я никогда не встречалась с моим отцом, он погиб еще до моего рождения, но я будто знала его при жизни, – его благая тень повсюду следует за мною и не дает о себе забыть.

– Ты чтишь память своего отца, а между тем без колебания вышла замуж за брата его убийцы, – с горечью упрекнул ее лорд Джаспер. – Не многого же стоит твоя дочерняя любовь, племянница! Меня известие о твоей свадьбе потрясло так же сильно, как и сообщение о преступном умерщвлении Генрика Шестого, ведь оба эти деяния почти равнозначны друг другу.

– Моя дочерняя любовь состоит в том, что я стараюсь быть похожей на своего отца и поступать так, как поступил бы он, – твердо ответила Екатерина. – Король Генрих всегда стремился к миру в доверенной ему богом стране, старался облагородить своих подданных, а я продолжаю его дело. Вы укоряете меня в том, будто я украла победу у своих приверженцев, но цель вашей победы вы видите в том, чтобы совершить те самые злодеяния, в которых вы обвиняете йоркистов. Победители должны быть великодушны, и я старалась дать им возможность, не опасаясь давней вражды и преследований, мирно благоустроить свою жизнь и восхвалить за это бога.

– Лорды Белой розы заслужили наше мщение, – стоял на своем лорд Джаспер, но в его голосе не слышалось прежней убежденности.

– Потом вы станете объектом мщения, – терпеливо продолжала увещевать его Екатерина. – Иногда самый верный способ избавиться от обиды, сделать вид, будто ее не существует, и она сама собой уйдет в прошлое без лишних последствий. Вы попрекаете меня любовью к кровному врагу, и возможно имеете на это право, но вы не были женаты, и не знаете каково это – жить другим человеком. Мой духовный отец Пьер Ланже утверждает, что бог не случайно посылает любовь человеку, и я на примере своей жизни убедилась в верности его слов. До встречи с Ричардом Йорком я была мало на что годной, слабой, боязливой девчонкой, теперь моя преданность ему делает меня сильнее земных испытаний.

Она больше не чувствовала себя беспомощным ребенком как тогда, в самом начале своего прибытия в Англию. События последнего года открыли ей понимание, что неудачи в гораздо большей степени могут способствовать достижению жизненной цели, чем необременительное везение: в их случае узнаешь истинную цену всего происходящего и принимаешь правильные решения. Открывшаяся истина придала душевной твердости Екатерине, и она могла на равных беседовать со своим грозным дядей, внушая ему мысль, что своего мужа, как бы он не старался, она не отдаст ему на растерзание.

– Иными словами, настраивая тебя против Ричарда Третьего, я вырываю у тебя из рук самое сильное твое оружие, – засмеялся лорд Джаспер, и, помолчав, нехотя добавил:

– Хорошо, Екатерина, ты почти убедила меня в своей правоте. Должно быть, я и в самом деле уже мало что понимаю в жизни, и делаюсь бесполезным стариком.

– О нет, дядя, я готова повторить, что это вы истинный король Ланкастеров! – воскликнула Екатерина, хватая его за руку. – Но нам не доступен смысл нашего существования, поскольку наше сознание помрачено греховными помыслами и страстями. И потому не будем искать себе врагов и тем более наживать их. Виноватых и всеведущий бог простит: ваше дело, дядя, защищать нашу партию Алой розы, поскольку вы были и остаетесь ее предводителем, а мое – содействовать вам по мере моих возможностей.

Закончив говорить, Екатерина с облегчением увидела на лице лорда Джаспера проблески понимания ее слов: его губы даже тронула застенчивая детская улыбка, словно он был мальчиком, которого суровый наставник по снисхождению отпустил на прогулку.

– Я рад, Екатерина, что вы стали королевой, и тому, что я способствовал вашему возвышению, – неожиданно сказал Джаспер Тюдор. Екатерина даже растерялась от его капитуляции, но быстро нашлась с ответом.

– А я буду очень рада, дядя, когда вы помиритесь с моим мужем после его приезда, – сказала она. – Дождитесь же его!

– Это значило бы помешать вашему нежному воркованию, моя госпожа, – не без юмора проговорил лорд Джаспер, – этому третьему сыну королевы Екатерины Валуа не была чужда душевная тонкость. – Ни к чему на любовном свидании присутствие такого мрачного одинокого волка, как я. И я еще не готов признать Ричарда Йорка своим племянником, это значило бы предать в душе моего настоящего племянника Генриха Тюдора, твоего кузена.

– Тогда я буду ждать, когда вы будете способны радоваться нашему союзу, дядя, – со вздохом сожаления проговорила Екатерина.

Лорд Джаспер на это пробормотал, что он в чудеса не верит, и никогда он не будет способен обрадоваться появлению Ричарда Глостера, но в нем не было прежней непримиримости. Он чувствовал небывалую гордость за свою племянницу, и подумал, что проводимая ею политика, пожалуй, не была фатальной ошибкой и слабостью с ее стороны. Узы крови, соединяющие их, как никогда прежде твердо заявили о себе их общим настроением во время дальнейшей прогулки. Королева со своим старшим родственником спустились к часовне святого Петра и встали неподалеку от Ворот Предателей, желая посмотреть с близкого расстояния на смотр лучников, которые как раз выходили из кордегардии на лужайку Грин. Екатерина только собиралась сказать слово, а лорд Джаспер уже точно зная, что именно собиралась говорить его племянница, поскольку подобно ей испытывал чувство восхищения перед английскими лучниками, успевавшими выпустить несколько стрел в минуту. Особо отличившихся в упражнениях солдат лорд Джаспер щедро наградил несколькими гинеями, а его наградой стало чувство возросшей родственной любви к племяннице, которая в ответ начала относиться к нему с особой нежностью.

По подсчетам Екатерины отъезд герцога Бедфорда должен был совпасть с приездом Ричарда, и она решила достойно подготовиться к встрече мужа. По ее распоряжению обновили покои в королевском дворце тауэрской крепости, привезли туда любимые книги Ричарда, доставили фазанов для приготовления изысканного блюда. Но, к разочарованию Екатерины, Томас Воген прибыл в столицу не только с опозданием, но и без ее мужа.

– Милорд не может приехать, моя королева, поскольку он спешит в Бургундию на важные переговоры со своими континентальными союзниками,– объяснил Екатерине рыцарь, избегая смотреть ей в глаза. – Молю вас о прощении за то, что не смог выполнить вашего приказа.

Екатерина не могла поверить, – Ричард отказался приехать к ней, когда она позвала его. Как же сильно должно было измениться его отношение к их браку, если он пренебрег возможностью встречи с нею. Екатерина боролась с отчаянием, грозившим поглотить ее сердце, и в упор разглядывала Томаса Вогена, все больше чувствовавшего себя неуютно под ее взглядом. Сэр Томас был по натуре правдивым человеком, и ему было нелегко лгать даже ради спасения Ричарда Глостера своей госпоже, которой он клался в вассальной верности.

По его смущенному виду юная королева скоро догадалась, что сказанные им слова не совсем соответствуют действительности, и он не ознакомил Ричарда с ее намерениями. Первым порывом Екатерины было желание приказать Томасу Вогену немедленно доставить к ней герцога Глостера, не смотря на все отговорки и увертки, но она сдержалась, – подобный шаг был бы проявлением насилия и по отношению к Ричарду, и по отношению к его верному слуге Вогену, она же не хотела, чтобы этих дорогих ей людей коснулось бы какое-либо зло, да еще по ее вине. По обычным представлениям, ей полагалось бы негодовать из-за того, что ее слуга пренебрег ее приказом. А она даже ощутила к нему теплую благодарность за то, что ее муж так дорог ему, что он готов рисковать ради него своей головой. И все же Екатерине было обидно ощущать затаенное недоверие Томаса Вогена к себе; ей казалось, она не давала к этому ни малейшего повода, но ради согласия с ним Екатерина решила ответить доверием на его недоверие. Пусть сэр Томас решает – состоится ли ее скорое примирение с мужем, она вручит свою судьбу в его руки.

Подумав минуту, Екатерина решила скрыть от рыцаря, что она заметила его ложь, а заодно и подшутить над ним, представ перед ним в облике капризной повелительницы, какой он ее себе представляет. Воген хорошо понимал только язык приказов и подчинения, и ей следует лишь слегка подтолкнуть его в верном направлении. Верное сердце сэра Томаса само должно подсказать ему, что послужит благом для его хозяина Ричарда, и принять нужное решение.

– Разве вы не могли настоять, сэр Томас, чтобы герцог Глостер прислушался к вашим словам? – спросила королева. – Долг подданного состоит в том, чтобы следовать монаршей воле.

Обескураженный неожиданно резким тоном обычно кроткой Екатерины, Томас Воген проговорил:

– Я виноват, моя королева, но мне показалось, что желание герцога Глостера отправиться в Европу соответствует благу Англии и защите ее интересов. Поэтому я взял на себя смелость не отвлекать его от этого важного предприятия.

– Очень самонадеянно со стороны одного человека, кем бы он ни был, думать, что только он знает, в чем состоит благо Англии, – для этого существует Верховный Совет, – с иронией заметила Екатерина. – И если лорд Глостер считает, что он может свободно уехать из страны, не поставив меня об этом в известность, то я вполне могу узаконить его свободу.

Эта угроза королевы о разрыве ее отношений с мужем не на шутку испугала Томаса Вогена, и он осознал, что его усилия могут серьезно навредить Ричарду. Екатерина с удовлетворением заметила беспокойство на его лице, и ласково произнесла:

– Можете идти отдыхать, сэр Томас. Дорога была нелегкая, и я освобождаю вас от службы на неделю, чтобы вы набрались сил.

Подавленный рыцарь поклонился ей и ушел. К вечеру Екатерина послала самого ловкого пажа разузнать, что делает Томас Воген. Шустрый мальчик скоро вернулся и сообщил ей о спешном отъезде начальника охраны. Губы Екатерины тронула довольная улыбка – все вышло так, как она предполагала. Теперь, если Томас Воген доставит ей ее мужа, то это дело будет проявлением свободной воли их обоих. Но вместе с тем юная женщина ощутила неясное беспокойство, она уже была не так уверена в благоприятном исходе дела. Один раз события повернулись не так, как она ожидала, будет ли успешной вторая попытка? Вдруг Ричард затаил на нее обиду за ее холодную непримиримость во время их ссоры и вовсе не хочет с нею встречаться? Екатерина решила за лучшее выяснить отношения с мужем вдали от людских глаз, и переехала в свой загородный дом Чизвелл Грин.

Томас Воген снова пустился в дорогу, опасаясь не застать герцога Глостера в Англии. Он жалел о том, что в прошлый свой приезд оставил Ричарда в полном неведении, поступи он иначе, у него не было бы необходимости сообщать угрожающие новости, но Ричард задержался в Дувре, желая совершить заупокойную службу по своей умершей супруге Анне и их сыну Эдуарду. Из личных чувств Ричард больше всего дорожил семейными узами: он никогда не забывал близких ему людей, и не упускал случая почтить их память. Все поглощающая любовь к Екатерине Ланкастер не изгнала из его сердца память о первой жене. Напротив, их непростые, запутанные отношения еще больше подчеркивали достоинства королевы Анны. Она была его неизменной помощницей и верной единомышленницей на протяжении всего их супружества, и всегда оказывала ему неоценимую поддержку.

– Ты успел снова по мне соскучиться, Томас? – удивился Ричард, увидев в своих покоях рыцаря Вогена.

– Я должен вам признаться, что обманул вас в свой прошлый приезд, мой господин, – в раскаянии сказал начальник охраны.

– Зная твое бескорыстие, в это трудно поверить, – недоверчиво произнес его хозяин.

– Я умолчал о тон, что королева Екатерина послала меня за вами, – вздохнул Томас Воген.

– Екатерина хочет меня видеть?! – лицо Ричарда отобразило сильное душевное волнение. – За это радостное известие, Томас, я прощу тебе все твои прегрешения.

– На самом деле радоваться нечему, милорд, – печально произнес Воген. – Королева желает вас видеть не потому, что хочет вашего примирения, а потому что ей наговорили о вас много дурных вещей. Лорд Джаспер прямо обвинил вас в отравлении леди Анны Невилл, и намекнул королеве, что и ее идет та же участь. Похоже, ваша супруга желает обезопасить в себя и держать вас под надежной стражей. Лорд Джаспер последовательно внушал ей мысль о необходимости нового возвышения партии Алой розы. Я хотел рассказать вам об интригах Бедфорда еще в первый свой приезд, но вы собирались плыть в Бургундию. Я счел, что вы там будете в безопасности, и не хотел смущать ваш покой. Но королева пригрозила расторжением вашего брака, если вы не появитесь в столице, и я подумал, что только вы можете решить как нужно поступить – исполнить волю королевы или бежать в Бургундию.

– Мне нужно ехать в Лондон, – быстро сказал Ричард.

– Но, мой господин, вероятнее всего вы там попадете под власть герцога Бедфорда, который давно мечтает о мести вам, – встревожился Воген.

– А ты предлагаешь мне стать мятежником, Томас, и бежать от собственной жены, – невольно развеселился Ричард Глостер, и его сердце радостно забилось от предвкушения встречи с женой, какой бы она не была. – Не беспокойся, если Екатерина согласится выслушать меня хотя бы один час, то я верну себе ее сердце. Что значит против меня вся клевета мира, если я люблю ее больше чем все остальные люли на свете вместе взятые. Одно свидетельство любви перевесит все нагромождения лжи. Итак, мой многострадальный Томас, собирайся снова в дорогу.

Однако на этот раз сэр Воген перенес дорожные тяготы лучше, чем раньше. Счастливая уверенность его господина в благополучном конце их путешествия невольно заразила и его.

В предместье столицы к ним навстречу выехал Роберт Шелтон. Шелтон служил теперь непосредственно королеве, и носил на своей ливрее ее эмблему – Пробуждающуюся Пантеру.

– Меня ждут в Вестминстере, сэр Роберт? – спросил у него Ричард, но Шелтон отрицательно покачал головой.

– А где же? – настороженно спросил Томас Воген.

– В Чизвелл Грин, ваша светлость, – ответил Ричарду посланец королевы, и герцог Глостер без колебания направил своего коня в нужную сторону.

– Он добрался до цели своего путешествия, когда начало закатываться солнце, и встретился со спешившей к нему Екатериной на лестнице. Их встреча произошла именно так, как об этом мечтал Ричард – она во всем напомнила ему злополучное свидание с женой после его возвращения из Ирландии. Тогда вместе с жесточайшей душевной болью Ричард испытал сильнейший прилив любви к своей юной жене, и сочетание этих чувств убедило Ричарда в том, что, не смотря ни на что, он всегда будет любить свою Екатерину. Она и тогда казалась ему самой прекрасной и желанной женщиной в мире; теперь же, когда с нее было снято всякое подозрение в супружеской неверности, она предстала перед ним подлинным идеалом его самых чистых юношеских грез.