Текст книги "Ричард Глостер, король английский (СИ)"
Автор книги: Виктория Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Стоило только Генриху Тюдору вспомнить, что Елизавета принадлежит к ненавистному для него роду Йорков, острейшая неприязнь овладевала им к незнакомой невесте, и никакая прелесть ее не могла его тронуть. Долгие годы безрадостного, горестного, полного унижений изгнания, наложили неизгладимый отпечаток на личность Генриха Тюдора, и приглушили в нем добрые качества его натуры. Несправедливое лишение в пять лет всех своих фамильных владений, вечный страх его выдачи врагам, унизительные просьбы денег у французских принцев развили в нем подозрительность, расчетливость, скупость и эгоизм. Он неохотно делился деньгами даже с близкими друзьями, и только своей матери и лорду Джасперу Тюдору он доверял как самому себе.
Глядя на Генриха Тюдора, маркиз Дорсет с тревогой подумал о том, что его юная сестра приобретает себе далеко не самого лучшего мужа, и ему оставалось только надеяться на прекрасные душевные качества самой Елизаветы, на ее кротость и покладистость, которые могли бы смягчить и камень.
Плохие предчувствия не обманывали маркиза Дорсета. Генрих Тюдор твердо решил про себя как можно больше ограничить в привилегиях свою будущую жену из семьи Йорков и принизить ее значение. Ей предстояло быть всего лишь его наложницей, рожающей ему законных детей.
Ричард, как и Генрих плохо провел ночь перед решающим сражением, хотя совершенно по иной причине. Люди герцога Норфолка перехватили отряд лорда Стрэнджа, направляющегося к Генриху Тюдору, и король начал сомневаться в верности графа Стэнли, который был близким родственником Стрэнджа. А ведь именно от того, чью сторону примет многочисленное войско Стэнли, зависел исход сражения. Ричард все больше мучился мыслью, что привел своих людей на верную гибель, но у него уже не было времени собирать новых сторонников. Король послал графу Стэнли предупредительное письмо с твердым обещанием казнить лорда Стрэнджа при малейшей попытке предательства с его стороны.
Утром 22 августа 1485 года армия Ричарда Третьего поднялась на рассвете на самую верхнюю точку Рэдмурской долины возле деревни Босворт и двинулась по ней к западу к горе Амбьен Хил: оттуда открывалась вся панорама возможных боевых действий.
Ричард обратился к воинам. Он заявил, что сегодняшний день решающий не только для него, но и для всей Англии и всех англичан. Только от них, его воинов, теперь зависит, кто будет хозяином в Англии, они, ее исконные жители, или иностранные наемники Тюдоров, будет ли английский дух господствовать в их стране, или будет попран насилием чужеземцев.
Его пылкая речь пробудила патриотические чувства солдат, они приветствовали его громкими криками одобрения. В их глазах появилась неудержимая жажда победы, и их вера в него вселила в короля новые силы. После этого выступления Ричард двинулся навстречу врагу. Его военные силы были прекрасно обучены и вооружены: кавалерия мудро перемежалась пехотой и стрелками, которыми командовал герцог Норфолк. Впереди авангарда ехал верхом сам Ричард со своим избранным отрядом.
Авангарды двух армий увидели противника, и раздался ритуальный клич, возвещающий о начале боя. Обменявшись пушечными ядрами и стрелами, бойцы перешли к рукопашной. Французские солдаты графа Оксфорда прорвали линию защиты Норфолка, но Оксфорд осмотрительно отдал приказ слишком далеко не заходить. Его бойцы перешли в наступление, построившись в форме клина, и держась вплотную. Ричард сначала наблюдал за ходом боя. Нортумберленд по его плану должен был зайти с тыла, но так и не решился. Стэнли со своими тремя тысячами воинов отказался повиноваться Ричарду, и открыто перешел на сторону своего пасынка Генриха Тюдора. В гневе за это предательство король отдал приказ казнить лорда Стрэнджа и решил взять инициативу в свои руки, – схватиться с самим Генрихом Тюдором, благоразумно державшимся на наиболее безопасных участках битвы. Ричард почти физически ощущал опасность, исходившую от этого представителя Ланкастеров для своих родных и для своей страны, даже его племяннице Елизавете, нареченной невесте Тюдора, грозила гибель. Король почувствовал желание спасти их даже ценой своей жизни, он пришпорил коня, вышел из прикрывающего его северного фланга и помчался к главному своему врагу.
Ричарду удалось убить несколько человек, защищавших претендента Ланкастеров, перевернуть символ Тюдоров – знамя с алым драконом, но затем в бой вступил граф Стэнли с трехтысячным войском, буквально спасший от гибели Генриха Тюдора. Охрану Ричарда, сэра Рэткдиффа, сэра Чарлтона, Персиваля Трибола, – уложили быстро. Перед превосходящим напором противника Ричард отступился и упал. На него набросились уэльские лучники Тюдоров и растерзали его тело до неузнаваемости.
Золотую корону Ричарда, которую король носил в бою, немедленно подхватили и водрузили на голову Генриха Тюдора. Сразу же после благодарственной молитвы "Тебя, Боже, славим!", Генрих Седьмой опубликовал свое воззвание к народу, объявляющее изменниками покойного герцога Глостера, незаконно именовавшего себя королем Ричардом Третьим, герцога Норфолка, графа Суррея, виконта Лавелла, лорда Феррерса, и многих других знатных лиц, сподвижников врага Генриха Тюдора.
Для многих англичан поражение и гибель Ричарда Третьего стало одним из самых черных и трагических событий истории Англии. Погасло солнце Йорков, и страной завладел красный дракон Тюдоров. Через два дня жители Йорка записали в своей городской хронике о 22 августа 1485 года: "В этот несчастливый день наш добрый король Ричард был побежден в бою и убит, отчего наступило в городе великое горевание".
Граф Нортумберленд испытывал двойственное чувство от исхода битвы при Босворте. С одной стороны, он был рад победе Генриха Тюдора, поскольку понимал, что Ричард Третий никогда не простил бы ему предательства, с другой стороны он сожалел о гибели этого короля, всегда великодушно к нему относившегося. Его же предчувствие, что битва закончится трагически для короля из рода Йорков, увы, оправдалось.
Оставив пока свои переживания в стороне, граф Нортумберленд решил явиться в ставку Генриха Седьмого, чтобы получить свою долю вознаграждения за предательство Ричарда Третьего. Но новый король встретил его очень холодно, и дал понять, чтобы он, Нортумберленд, был доволен и тем, что его не покарают за то, что он не присоединился в битве к войску Тюдоров.
Разочарованный Нортумберленд пошел к своему лагерю, сердито торопя своих воинов и слуг. Но возле места на Рэдмурской равнине, где погиб покойный король, он невольно задержался, – никогда он еще не видел трупов в таком количестве в одном месте.
От груды мертвецов вдруг явственно послышался стон. Граф при свете сгущающихся сумерек стал присматриваться внимательнее в поиске спасшегося человека, которого он, возможно, в прошлом хорошо знал и с которым может быть состоял в дружеских отношениях. От его внимания не ускользнуло слабое движение непонятно кому принадлежавшей руки. И граф узнал на ней любимое кольцо с жемчужиной Ричарда Третьего, память о покойном отце, с которым король никогда не расставался. Словно ужаленный граф приказал своим слугам освободить от остальных тел выжившего рыцаря, и вскоре его догадка получила подтверждение – перед ним действительно лежал весь израненный, еле дышащий король Ричард.
В последних проблесках сознания Ричард все еще переживал подробности роковой битвы. Когда он упал от последней раны, к нему молниеносно подскочил его оруженосец Генрих Смолл, и, надев на себя золотую корону, принял мученическую смерть, предназначенную Ричарду Третьему. Уэльские лучники в пылу сражения не заметили подмены, для них королем был тот, кто носил корону, и они представить себе не могли, что приближенные Ричарда Третьего настолько любят его, что, не задумываясь, были готовы отдать за него свою жизнь.
По знаку графа Нортумберленда, его слуги осторожно положили умирающего короля на свои плащи, и украдкой понесли его мимо буйно праздновавшего свою победу лагеря Генриха Тюдора. Нортумберленд тайно увез Ричарда в лежащую возле Рэдмурской равнины деревню Мэнсетер, где поручил своим людям ухаживать за ним, надеясь на безграничную благодарность короля за его спасение. Он был весьма изумлен тем, что и эта его надежда не оправдалась. Оправившись, Ричард встретил его бранью. Король был в ярости от своего поражения, от гибели своих верных боевых товарищей, и оттого, что Генрих Тюдор теперь носит его корону. Во всех этих несчастьях Ричард винил главным образом предательство Стэнли и спасшего его графа. Не смотря на то, что от Нортумберленда зависела его свобода и сама жизнь, король прямо заявил графу, что также покарает его как изменника.
В свою очередь возмущенный неблагодарностью Ричарда граф Нортумберленд выдал его лорду Джасперу, дяде Генриха Седьмого. Тот, обрадованный возможностью предать мучительной казни злейшего врага своей семьи, отослал Ричарда под усиленным конвоем в тюрьму замка города Лестер, где томились остальные сторонники Йорков в ожидании решения своей участи в Лондоне. Чтобы унизить бывшего короля, лорд Джаспер бросил Ричарда в застенок, куда обычно помещали узников самого низкого социального положения. Но Ричард не жалел об этом когда увидел там пленных герцога Норфолка, графа Суррея, лорда Феррерса и рыцаря Уильяма Кэтсби. Они же встретили своего короля с возгласами радостного изумления, вставали перед ним на колени и целовали его руки и одежду. Для них его появление было подлинным чудом воскрешения из мертвых.
Через шесть дней к ним присоединился виконт Лавелл, который также прослезился от радости, увидев живого Ричарда. Король начал расспрашивать его об обстоятельствах его пленения. Лавелл же ответил так:
– Мои злоключения не представляют особого интереса, государь, меня настиг отряд шотландцев Брюса Эршела. Гораздо важнее новости, которые я могу вам рассказать, – одна из них хорошая, а другая плохая.
– Начинай с хорошей новости, слишком давно у нас не было повода для радости, – нетерпеливо потребовал Ричард.
– Генрих Тюдор погиб от случайной стрелы, когда преследовал отряд вашего кузена лорда Невилла, – широко улыбаясь, сообщил виконт Лавелл.
– Благодарю тебя, Господи, – Ричард от сильного волнения, причиненными этими словами даже закрыл глаза, а его сторонники разразились восторженными возгласами. – Стало быть, я теперь единственный претендент на трон Англии, если только Генрих Тюдор не оставил после себя незаконнорожденного потомка.
– Это не совсем так, от Ланкастеров уже есть новый претендент на английскую корону, – осторожно заметил виконт Лавелл. – В этом и состоит плохая новость.
– Кто же это, лорд Джаспер Тюдор? – презрительно сощурил глаза Ричард. В его голосе звучал такой гнев, что людям Ричарда стало жаль его неведомого соперника.
– Принцесса Екатерина Ланкастер, дочь Генриха Шестого и Маргариты Анжуйской, – с тяжелым вздохом произнес виконт Лавелл. – Ее права настолько весомы, что их может признать вся Англия.
– Что ты несешь, Лавелл, у короля Генриха Шестого был только один ребенок – сын Эдуард, – недоверчиво произнес Ричард Третий.
И, тем не менее, в Англии появилась особа, называющая себя дочерью Генриха Шестого, – виновато ответил Лавелл.
– Скорее всего, она самозванка! Это ложь, придуманная. Ланкастерами для того, чтобы скрыть свою беспомощность после гибели Тюдора! – гневно воскликнул Ричард.
– Нет, государь, это известие похоже на правду, – вступил в разговор до сих пор молчавший герцог Норфолк. – После выкупа из плена Маргариты Анжуйской, до Англии начали доходить слухи, что бывшая королева родила в Провансе дочь. Ваш брат Эдуард Четвертый весьма обеспокоился этим обстоятельством и послал в Францию своего самого ловкого рыцаря Герберта Кортни с приказом похитить принцессу Ланкастер, если это правда. Но сэр Кортни попал в руки Маргариты Анжуйской и был предан мучительной казни. Вскоре же Маргарита объявила, что ее дочь умерла и назначила наследником Ланкастеров Генриха Тюдора.
– Вы все слышали, сама Маргарита объявила, что ее дочь мертва, – громко обратился ко всем слушателям Ричард. – Кем бы ни была эта девица, которую выставляют Тюдоры, она самозванка!
– Со стороны Маргариты Анжуйской это мог быть хитрый ход, чтобы отвлечь внимание вашего брата от наследницы, – снова не согласился герцог Норфолк. – А самозванка она или нет, это легко проверить. У принцессы была заметная родинка, и король Эдуард Четвертый знал об этой примете.
Последний довод герцога Норфолка убедил Ричарда в правдивости неожиданного известия. Совершенно подавленный новым обстоятельством противостояния двух королевских родов Англии, он сокрушенно проговорил:
– Поистине род Ланкастеров – настоящий заколдованный дракон. Стоит ему отрубить голову, так тут же на ее месте вырастает новая. Теперь только об одном прошу бога, чтобы новоявленная Ланкастер не была подобием своей матушки.
– Второй Маргариты Анжуйской Англия не переживет, – содрогнулся лорд Феррерс.
Их опасения не были напрасными. Миловидная, изящная, черноволосая королева Маргарита Анжуйская своей жестокостью превосходила многих мужчин, о ее расправах с врагами ходили легенды. Ее юная прелесть настолько покорила молодого короля Генриха Шестого, что он вступил с ней в брак, не смотря на полное отсутствие приданного у дочери очень бедного и почти лишенного земель провансальского короля Рене. Лорд Сеффолк, устроивший этот брак во имя прекращения войны с Францией, изматывающей Англию, стал первым лицом в государстве, действовал в союзе с честолюбивой и властной Маргаритой. Король Генрих Шестой был слишком добр и нерешителен, чтобы справляться со склоками английских лордов, со временем становившихся все более ожесточенными. Однако Сеффолк с королевой восстановили против себя почти всех своей непомерной алчностью и хищениями. В 1450 году герцог Ричард Йоркский, отец Эдуарда Четвертого и Ричарда Третьего, вернулся с войском из Ирландии и начал подготавливать государственный переворот. Он добился того, что в виду бездетности Генриха Шестого парламент назначил Йорка наследником престола. В 1453 году у Генриха все же родился сын, принц Эдуард, однако из-за проявившегося в короле душевного недуга Йорк был назначен регентом. Этому воспротивилась Маргарита Анжуйская, сама желавшая стать регентшей. Генрих Шестой со слезами на глазах умолял как королеву и ее сторонников, так и своего кузена герцога Йорка помириться, но обе стороны с презрением отвергли его предложение. Йорк поднял восстание и в битве при Сент-Олбенсе в 1455 году нанес королевскому войску тяжелое поражение. Заменивший Маргарите Анжуйской Сеффолка лорд Сомерсет был убит, а Генрих Шестой попал в плен. Йорк удовольствовался возвращением ему звания протектора и наследника престола, согласившись на то, что Генрих пожизненно сохранит сан короля. Но благодаря интригам Маргарита Анжуйская снова оттеснила герцога Йорка в сторону и стала фактической правительницей страны.
В 1459 году началась открытая война. Сторонник Йорка граф Уорик в 1460 году захватил Генриха Шестого в плен и восстановил Йорка в его прежних правах. Но в конце того же года, королева Маргарита, собрав новое войско, в битве при Уэкфилде одержала крупную победу. Йорк был убит в сражении. Маргарита Анжуйская казнила его несовершеннолетнего сына Эдмунда, а голову самого Йорка приказала прибить к городским воротам, и в насмешку над его притязаниями велела также надеть на него бумажную корону. Сын герцога Йорка, Эдуард, горя желанием отомстить за убитых отца и брата, объявил, что отныне Йорки освобождают себя от всяких обязательств по отношению к Генриху Шестому. Он собрал новое войско, вступил в Лондон и там короновался. Генрих Шестой был схвачен и заключен в тюрьму Тауэра. Но Эдуард Четвертый оскорбил графа Уорика своей женитьбой на Елизавете Вудвилл, в то время как Уорик сватал ему французскую принцессу. Брат Эдуарда Четвертого, герцог Джордж Кларенс, посчитавший, что его обошли при раздаче благ во время воцарения Эдуарда, недолго думая присоединился к Уорику в Франции. Оба они помирились с находившейся там Маргаритой, и при поддержке французского короля в 1470 году Уорик с крупным отрядом высадился в Англии, и, с помощью многочисленных сторонников снова восстановил Генриха Шестого на престоле. Король Эдуард Йоркский вместе с младшим братом Ричардом бежал к своей сестре, бургундской герцогине, чтобы с ее помощью снова собрать и снарядить войско.
Маргарита Анжуйская была так счастлива возвратом своего прежнего царственного положения, что на время снова сделалась нежной и внимательной супругой Генриху Шестому. Но вскоре вернулся Эдуард с бургундским войском, и стал одерживать одну победу за другой. Он занял Лондон и снова пленил короля Генриха. Герцог Кларенс поспешил примкнуть к брату, и сделал он это вовремя. В битве при Барнете граф Уорик потерпел поражение и был убит вместе со своим братом Монтегю. Маргарита Анжуйская спешно отправилась к французскому королю за помощью, но и она была разбита в битве при Тьюксбери. Ее сын, принц Эдуард, погиб в этом сражении, а сама Маргарита Анжуйская попала в плен, и была заключена в тюрьму. В довершение всех несчастий она узнала, что убийцы нового короля Эдуарда Четвертого тайно умертвили ее супруга Генриха Шестого.
Бывшая королева в полном отчаянии проклинала весь мир и была готова разбить собственную голову о каменные стены своей мрачной темницы. У нее больше не оставалось никакой надежды отомстить своим врагам и вернуть трон. Муж и сын, которые делали законными ее притязания на английскую корону, погибли, ее войско было разбито, а сторонники рассеяны за границей. Скупой французский король Людовик Одиннадцатый тоже не спешил оказать помощь своей союзнице, без всяких сантиментов прикидывая, может ли ему хоть чем-то быть полезна эта узница, больше похожая на разъяренную львицу. У пленной Маргариты Анжуйской оставалось только одно оружие против ненавистных Йорков – жажда мести Тюдоров, сводных родственников Генриха Шестого по его матери Екатерины Валуа, которые из-за Йорков также лишились высокого общественного положения и блестящих перспектив на будущее.
Вскоре Маргарита ощутила, как рассеивается окруживший ее судьбу беспросветный мрак. Сначала с недоверием, затем все с большей радостью бывшая королева убеждалась в том, что она понесла ребенка. Уверившись окончательно, Маргарита дала знать о новости лорду Джасперу Тюдору. Тот воспрянул духом и одновременно встревожился. У рода Ланкастеров появилась надежда на наследника и, следовательно, на возвращение власти, но вместе с тем была велика опасность для королевы Маргариты Анжуйской и ее ребенка. Йорки платили Маргарите Анжуйской ответной сильной ненавистью: если бы не ее принадлежность к женскому полу и родственные связи с большинством королевских домов Европы, давно казнили бы ее без всякой отсрочки. Пока они ограничились для Маргариты заключением в тюрьму, не видя в ней большой угрозы для себя. Но все могло измениться, узнай король Эдуард о беременности королевы Ланкастеров, означавшей появление претендента, обладавшего чрезвычайно сильными правами на английский трон. Лорду Джасперу было ясно – Маргариту Анжуйскую нужно немедленно освобождать от плена, поскольку долго скрывать беременность было невозможно. Тюдор насел с новостью на Людовика Одиннадцатого без особой надежды на успех, но, к его удивлению, французский король сразу ответил согласием на просьбу о помощи. Объяснялось это чудо тем, что юный брат Эдуарда Четвертого Ричард Глостер стал настойчиво призывать английских лордов к новой войне с Францией, представляющей, по его мнению, английское наследство. Подобные призывы не на шутку растревожили осторожного Людовика Одиннадцатого, и привели его к выводу о необходимости поддержки Ланкастеров, всегда лояльно относившихся к независимости Франции. Людовик Одиннадцатый предложил Эдуарду Йоркскому огромный выкуп в тридцать тысяч золотых монет за пленную королеву Ланкастеров. Эдуард, которому нужно было удовлетворять растущие аппетиты родственников своей жены и прихоти любовниц, не мог устоять перед таким предложением, хотя его насторожило, что Людовик Одиннадцатый предлагает немыслимые деньги за никому не нужную, полубезумную Маргариту Анжуйскую, которая уже начала превращаться в тюрьме в старуху.
Так Эдуард отпустил злейшего врага своей семьи, но осторожность и тут не изменила ему, он послал шпионов за бывшей королевой. Они и проследили ее путь до самого Прованса, этого южного Французского королевства.
Прованс, объединивший в себе и горные массивы, и морское побережье, собрал в себе коллекцию красивейших пейзажей, пронизанных ослепительным солнечным светом и воздухом лазурного неба. Вперемежку были расположены города и маленькие деревушки, забравшиеся на отвесные скалы. В Провансе почти все дни были солнечными, а мягкий теплый климат Средиземноморского побережья дарил красивейшие экзотические цветы и сладчайшие фрукты.
Королева Маргарита отправилась прямо к своему отцу, королю Рене Анжуйскому, жившему в городе Эксе. Экс был защищен стеной с 39 башнями и славился своими римскими фонтанами, минеральными источниками и церковью святого Жана Мальтийского.
С приездом дочери миролюбивый король Рене совсем потерял покой. Маргарита требовала от него, чтобы он принял непосредственное участие в осуществлении ее беспощадных планов мести врагам, а Рене мечтал только о занятиях поэзией, музыкой и стремился к устройству всенародных праздников. Несогласие с отцом привело к тому, что Маргарита сильно поссорилась с ним, и, покинув королевский дворец, поселилась в одной из башен Экса в ожидании родов.
Рождение ребенка исторгло у Маргариты Анжуйской новые вопли отчаяния и разочарования. Родился не сын, которого она так ждала, а девочка, сразу показавшаяся своей матери совершенно ненужным существом. Ее доверенная дама, графиня Оксфорд, еле смогла успокоить свою госпожу, напирая на то, что в Англии дочь имеет право на отцовское наследство и их общие надежды вовсе не напрасны. Да и остальные приближенные твердили Маргарите Анжуйской, что нужно благодарить бога хотя бы за то, что ребенок родился живым, а живая дочь гораздо лучше мертвого сына и ее нужно готовить к роли будущей властительницы большой страны.
Безутешная Маргарита наконец-то вняла увещеваниям, приняла дочь, и девочку назвали Екатериной в честь матери Генриха Шестого. Маргарита принялась воспитывать дочь твердой рукой, и стремилась внушить ей ненависть к Йоркам. В этом она не преуспела. Девочка росла тихой как мышка, ни к кому не питала злобы, и заливалась слезами всякий раз когда какого-нибудь нерадивого слугу наказывали палками. Она явно пошла в своего отца, кроткого и милосердного Генриха Шестого. Маргариту поведение дочери приводило в настоящее негодование, и она старалась хоть в чем-то сделать дочь похожей на себя. Не отставали от королевы английские лорды и их жены, разделившие изгнание с Маргаритой Анжуйской, но все они оказались неважными воспитателями. Вместо того, чтобы взвешенно и продуманно внушить ребенку свои убеждения, они стремились в зародыше подавлять ее естественные желания: им не помогало даже то, что в башне Экса проклятия Йоркам звучали чуть ли не через каждые два часа в день. Описание ужасов, жестокости и несправедливостей привело к тому, что заслышав одно только слово "Йорки", маленькая Екатерина начинала дрожать всем телом и старалась забиться подальше в какой-нибудь угол. Королева-мать пыталась привить Екатерине хотя бы обычное для человека стремление к власти, ее окружение твердило малолетней принцессе о предстоящем ей блестящем жребии, но и это простое дело оказалось им не под силу, – наследница была не честолюбива. Да и слишком рано Екатерина Ланкастер поняла, что жизнь часто вступает в противоречие с человеческими надеждами и ожиданиями. В этом ее убеждал глубокий контраст ее жизни. Екатерину придворные называли единственной законной наследницей английского престола, а она жила изгнанницей в Провансе, опасаясь любого англичанина, не принадлежащего двору ее матери. Наследница Ланкастеров стояла на высшей ступеньке социальной лестницы, и, тем не менее, ей перешивали старые платья, поскольку не было денег купить новые. С одной стороны ее окружал блеск королевского двора, обладатели которого носили громкие титулы, с другой стороны нужда ощущалась даже в самых важных и необходимых вещах. Старый король Рене любил внучку, он увлеченно рассказывал ей о благах, которыми хотел ее одарить – дворцах, более прекрасных, чем те, в которых они жили, о птицах с великолепным хвостом, именуемых павлинами, о драгоценностях, переливающих волшебным блеском, и прочих чудесных подарках, подсказанных его поэтическим воображением. Маленькая Екатерина радовалась обещаниям деда и наивно ждала момента, когда насладится зрелищем всех этих даров. Но время шло, а она так и не получила ни одного подарка. Когда принцесса время от времени напоминала деду о его обещаниях, старый король так сильно огорчался из-за невозможности их осуществления, что Екатерина решила больше никогда не говорить королю Рене о них, тем более что канцлер Готье с равнодушным видом говорил, что у него нет денег на королевские причуды.
Что касалось государственной власти, то Екатерина Ланкастер все больше начинала сомневаться в ее благе для себя, наблюдая за поведением французских принцев и итальянских князей, гостивших у ее деда Рене. Эти высокородные аристократы ради присоединения лишнего клочка земли к своим владениям готовы были убить всех своих ближайших родственников, использовали власть для насилия над другими людьми, удовлетворения своих низменных желаний и аппетитов своих алчных фаворитов. Власть развращала их носителей до полной потери человеческого облика, и они даже не замечали этого. Йорков Екатерина представляла себе наподобие этих владык, только в сто раз хуже. Ее неприязнь к ним усилилась, когда торжествующая Маргарита Анжуйская сообщила ей:
– Дочь моя, пойман шпион Эдуарда Йоркского. Он хотел похитить тебя и отвезти в Англию. Там тебя в лучшем случае ждало бы пожизненное тюремное заключение, в худшем тебя умертвили бы как твоего отца Генриха Шестого. Но бог не допустил этого злодеяния, он сам попал в наш застенок.
– Матушка, но кто-то еще, подобный ему, может попытаться снова это сделать, – в ужасе проговорила девочка.
– Не беспокойтесь, дочь моя. Герберта Кортни пытали, и он выдал всех своих сообщников, – снисходительно ответила Маргарита Анжуйская. – Теперь нам нужно полюбоваться, как палач расправляется с нашими второстепенными врагами, пока мы не добрались до Йорков!
Герберта Кортни ожидала самая мучительная казнь – колесование. Для начала его тело растянули в разные стороны несколько лошадей, создавая Герберту Кортни невыносимые мучения. Без конца слышались его крики и стоны. Маргарита Анжуйская наслаждалась каждой секундой этой жестокой экзекуции, но она пожелала взглянуть, какое впечатление производит возмездие на ее дочь и ... оторопела. Глаза Екатерины были полны слез, ее дыхание было почти таким же прерывистым, как у пытаемого человека, маленькая ручка была прижата к груди, чтобы не выскочило сердце.
Заметив ошеломленный взгляд матери, Екатерина бросилась перед ней на колени и принялась молить:
– Матушка, пощадите!
Но девочка только ухудшила дело. Маргарита Анжуйская пришла в такую ярость, какой еще никогда не испытывала.
– Да как ты смеешь, презренная, просить за наших врагов!? С этой минуты ты мне не дочь! – вне себя закричала она.
Наказание, которому Маргарита Анжуйская подвергла свою дочь, ненамного было мягче пыток Кортни. Королева собственноручно так избила девочку, что ее пришлось везти на лечение в аббатство де Сенанк, и потом не пожелала забрать Екатерину обратно домой после выздоровления. Генриху и Джасперу Тюдорам, прибывшим из Бретани засвидетельствовать свое почтение принцессе Екатерине, Маргарита Анжуйская мрачно объявила, что больше не считает слабодушную девчонку своей дочерью, – она назначает своим наследником Генриха Тюдора, способного расправиться с Йорками.
– Но я ведь не Ланкастер, а всего лишь сын сводного брата по матери вашего супруга, королева, – удивился Генрих Тюдор.
– Твоя мать, леди Маргарет Бифорт, происходит от первого герцога Ланкастера, значит ты тоже наследник английского престола, – непоколебимо заявила Маргарита Анжуйская. – Не сомневайся, я склоню французского короля на твою сторону.
Обрадованный внезапно открывшимися блестящими перспективами Генрих Тюдор принял предложение Маргариты Анжуйской, не задумываясь над тем, как воспримет Екатерина новость о лишении ее статуса наследницы. А девочка оказалась очень довольна, узнав ее, ей захотелось остаться в монастыре. Монахини женской обители де Сенанк отнеслись к ней с добром, обращались с неизменной лаской, аббатиса Беренгария не оставляла ее своим попечением и вниманием. Особенно пекся о ней замещавший аббата де Сенанка брат Пьер Ланже, заведовавший также монастырской библиотекой. Он подолгу беседовал с одинокой девочкой, приносил ей ценные рукописи средневековых книг с цветными рисунками, и понемногу учил ее тому, что знал сам, а был он очень образованным человеком, общаться с которым считали за честь самые выдающиеся ученые Европы.
Со временем Екатерина узнала, что ее духовный отец Пьер Ланже ушел в монахи, чтобы искупить свой грех ненависти к англичанам, разграбившим тридцать лет назад его дом и убившим его семью.
– Когда-то в молодости я мечтал о воинских подвигах, славе и человеческом восхищении, – рассказывал Ланже Екатерине. – И длилось это до тех пор, пока я не увидел настоящее лицо войны, сгубившей мою семью. Но и тогда я не понял, почему господь послал мне это испытание, проклял всех англичан и поклялся мстить им до последней капли крови. Я поступил в войско Карла Седьмого, но так и не мог найти успокоения своей боли. Напротив, мне становилось все хуже от своей злобы, пока, наконец, ко мне не пришло откровение, что нельзя ненавидеть то, что создал всевышний бог. Если англичане причинили мне жестокое горе, то я должен понять, почему господь счел нужным послать такое испытание моей душе, а не ненавидеть тех, кто был орудием в его руках. Я осознал, что богу было за что наказывать меня – за мою гордыню, честолюбие, жажду сатанинских утех. За то, что я хотел грабить и убивать других людей, бог отнял у меня семью посредством англичан.
– Отец Ланже, вы не похожи на человека, способного причинить зло другому существу, – недоверчиво произнесла Екатерина. – Вы самый добрый человек, которого я только знаю.
