Текст книги "Ричард Глостер, король английский (СИ)"

Автор книги: Виктория Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Было еще донесение, что агенты Мортона несколько раз беседовали также с королевой Елизаветой, разжигая ее честолюбие, но у Ричарда уже не было душевных сил разбираться еще и с невесткой. Поразмыслив, Ричард решил еще раз проявить свое милосердие и публично объявил полное свое прощение и возврат имущества тем сторонникам Ланкастеров, которые перейдут на его сторону. В этом прощении также назывались имена недавних предателей Джеймса Блаунта и Джона Фортескью, но из этого шага ничего не вышло. Парадокс, но врагов Ричарда Третьего в гораздо большее смятение приводила не его жестокость, которую они понимали, а его благородное великодушие к ним, которое они как раз не понимали и объявляли сплошным притворством с его стороны, еще более опасным, чем открытая вражда. Каждый судит по себе и считает остальных представителей рода человеческого похожими на себя. В толковании сторонников Ланкастеров добродетели и заслуги Ричарда Третьего были не подлинными свойствами его ума и характера, а утонченным коварным лицемерием, служившем его амбициям и скрывавшим его преступления. Его бессонницу по ночам они объявляли муками преступной совести, хотя на самом деле этого короля терзало отсутствие совести у своих врагов.

На призыв Ричарда никто из его противников не откликнулся, и ему ничего не оставалось другого как укреплять береговую охрану Англии, искать новых союзников в борьбе с Тюдорами и решать внутренние проблемы королевства. Дела настолько поглотили его, что он не смог выполнить просьбу леди Анны навестить ее, хотя она просила его об этом посыльными несколько раз.

В начале марта Ричарду донесли, что королева уже совсем плоха и почти не встает с постели. Это известие настолько испугало Ричарда, что он тут же прервал заседание городского совета в Солсбери и поспешил в Тауэр, где в целях безопасности проживала королева Анна.

Слух о его скором прибытии мгновенно достиг столицы, и лондонцы поспешили на улицы встретить своего короля, который в последнее время не часто баловал их своим посещением. Одной из жаждущих увидеть его была Джейн Шор, не забывшая, что только один мужчина отверг ее соблазнительные прелести, и этим мужчиной был Ричард Третий. Воспоминание об этом не давало ей покоя даже больше, чем сожаление о потерянном поместье, она постоянно строила планы, как покорить сердце Ричарда и заставить его мучительно раскаяться за то пренебрежение, которое он когда-то проявил к ней. Со временем это стремление стало главной жизненной целью Джейн Шор, перед ней отступила даже ее безграничная алчность, она жадно ловила любые новости о короле, стараясь изыскать возможность приблизиться к нему.

Джейн энергично работала локтями, расталкивая толпу, мешавшую ей пройти к дороге, по которой должен был проехать король со свитой. Ее яростному напору мало кто мог противостоять, и скоро Джейн оказалась на самой обочине.

Зевакам не пришлось долго ждать монарха. Ричард слишком спешил к своей жене, чтобы мешкать, и то и дело торопил своего коня, лишь изредка отвечая на приветственные крики толпы. Джейн впилась взглядом в его лицо, остро отмечая осунувшиеся от многих забот черты, но Ричард даже не повернул головы в ее сторону, предпочитая как можно скорее преодолеть свой путь. Ее это расстроило, и разочаровало то, что она видела Ричарда всего несколько мгновений.

Домой Джейн Шор пришла сердитая, подавленная, и тут же принялась распекать служанок за их мнимые провинности. Ее муж Лайном с опаской выглянул из своего кабинета, и тут же предпочел спрятаться обратно, не желая попасть под горячую руку жены. Разогнав всех, Джейн села перед зеркалом и сосредоточено принялась наводить на себя дополнительную красоту, страстно желая следующей встречи с Ричардом. В мыслях она была в Тауэре, куда король уже должен был прибыть.

Королева Анна по случаю приезда мужа, встала с постели, шатаясь от слабости, и встретила его, сидя в кресле. Ричард с опаской ожидал, что жена встретит его градом справедливых упреков за долгое отсутствие, но леди Анна спокойно поприветствовала его и попросила только удалить всех их приближенных из ее комнаты, чтобы без помех поговорить с ним наедине. Ричард с готовностью выполнил ее просьбу, но начало их разговора оказалось для него хуже всяких упреков.

– Ричард, это правда, что ты хочешь развестись со мной, чтобы жениться на своей племяннице Елизавете? – спросила, затаив дыхание, леди Анна и увидела, как Ричарда передернуло от ее слов.

– Анна, откуда ты взяла это нелепое, это бесстыдное предположение, распространяемое моими врагами, от которого я немало пострадал, – тихо спросил король, но леди Анна увидела, что ее муж начинает сердиться.

– Так говорят в народе, – неуверенно произнесла королева.

– В народе?! Вернее сказать, это говорят скрытые недобитые отребья Ланкастеров и безмозглые сплетники, у которых слишком длинный язык! – в гневе закричал Ричард Третий, и принялся в волнении расхаживать по комнате. – Может быть и ты, Анна, вслед за моими врагами начнешь повторять, что я не только хочу жениться на Елизавете, но намерен отравить тебя, что я убил моих племянников Эдуарда и Ричарда, утопил брата Кларенса в бочке с вином, зарезал юного принца Ланкастера и задушил старого короля Генриха. И тебе, видно, не дорога честь моего имени!

– Ричард, будь же справедлив, я спросила всего лишь о наших отношениях, внушающих мне тревогу, ты ведь так долго не навещал меня, и ничто не могло развеять моих опасений, – с мольбой в голосе произнесла леди Анна. Ей удалось пробудить жалость в своем муже: Ричард сел рядом с ней и пылко начал уверять ее в своей преданности и многолетней любви к ней.

– Елизавета мне как дочь, и я очень надеюсь на ее брак с Генрихом Тюдором. Дай-то бог, чтобы в этом молодом человеке проснулось благородство, и он простил бы все прошлые обиды, причиненные его семье. Анна, вспомни хотя бы о том, что церковь не позволяет брака между племянницей и дядей из-за их слишком близкого родства, – закончил свои уверения Ричард. – Да и чтобы я стал делать с этим ребенком после свадьбы, разве я могу хотя бы пять минут говорить с ней так, как беседую сейчас с тобой, душа в душу?

– Не знаю, – заплакала леди Анна. – Может, ты захочешь жениться на какой-то другой женщине, а меня развод с тобой убьет вернее всякого яда. Я не только не могу рожать тебе детей, даже свои прямые супружеские обязанности выполнять уже не способна. У тебя есть вполне обоснованный повод оставить меня.

– Я клялся перед алтарем быть верным тебе в болезни и в здравии, – напомнил Ричард. – И я люблю тебя, Анна!

– Невозможно любить столь безобразную женщину, какой я стала из-за своей болезни, – в расстройстве проговорила Анна, пытаясь закрыть руками предавшее ее свое лицо, которое теперь ужасало людей своей желтизной. Ричард мягко отвел ее руки и нежно поцеловал ее.

–Ты не веришь моей любви, Анна, но я все же докажу тебе, что никогда не оставлю тебя, – твердо произнес он, и рассказал жене о видении, которое предстало перед ним в момент его коронации в Вестминстере. – Я не могу расстаться с тобой, ибо пока ты со мной – моей жизни и моему царствованию ничего не угрожает, в тебе заключен дух-хранитель моего благополучного царствования. Стоило тебе заболеть, и у меня тут же начались неприятности с Генрихом Тюдором и с прочими лордами-изменниками. Если я тебе хоть немного дорог, как ты говоришь, то постарайся выздороветь, чтобы всегда занимать свое место при мне. Что касается наследников, то видит бог, их у нас предостаточно, хотя они не совсем такие, какими бы я хотел их видеть.

0x08 graphic

– О, Ричард, я даже не подозревала, что я для тебя так важна, – щеки королевы Анны даже порозовели от радостного волнения. – Конечно, я постараюсь поправиться и встать на ноги.

Довольный восстановленным согласием с женой, Ричард бережно препроводил ее в спальню, где и сам остался ночевать. Полночи он и королева вспоминали самые трогательные и волнующие моменты своей супружеской жизни, начиная с той минуты, когда Ричард приехал в замок Миддлхэм, где ее содержали под стражей по приказу Эдуарда Четвертого, и сделал ей предложение руки и сердца.

Ричард в первый раз за многие дни безмятежно заснул, не тревожимый призраками угрожающих ему врагов, но утро следующего его пробуждения не было для него добрым. Королева Анна Невилл умерла во сне, и ее тонкая изящная рука по-прежнему лежала у него на груди, храня желание своей владелицы подарить мужу последнюю нежную ласку.

Ричард, осознав свое несчастье, вскочил, и полуодетый помчался к лекарю своей жены Джонатану Хайту. Он вытащил его, сонного, с постели, и привел к телу своей жены с умоляющими словами:

– Оживи ее, Хайт, и проси у меня все, что захочешь.

Но лекарь, осмотрев умершую королеву, сокрушенно покачал головой.

– Ваше величество, я не могу пойти против воли господа бога, который забрал ее, – признался он.

Потерявший последнюю надежду Ричард разразился безудержными рыданиями.

Вместе с королевой Анной ушло его счастье, его вера в лучшее будущее, сама его прежняя более счастливая и беззаботная жизнь. Лорд Невилл, заметивший почти невменяемое состояние своего кузена-короля на похоронах, приказал могильщикам поторопиться, опасаясь, что еще немного, и король потребует заживо похоронить себя рядом с супругой. Горе Ричарда было глубоким и безграничным как его натура, но не прошло и месяца со дня смерти королевы Анны, как его советники, собравшись с духом, заговорили с ним о необходимости найти новую жену для него. Наиболее подходящей кандидатурой в их глазах была принцесса Иоанна Португальская. Ричард был вынужден согласиться с ними главным образом затем, чтобы избежать обвинения в том, что он принуждает свою племянницу Елизавету Йоркскую вступить с ним в брак. Из пересудов о Ричарде и его старшей племяннице верным было только утверждение, что их взаимное восхищение друг другом выходило за рамки обычных семейных отношений. В этой сильной родственной привязанности недоброжелатели с нечистоплотным воображением усмотрели преступную кровосмесительную связь. Король был вынужден всеми силами пытаться положить конец порочащим слухам, которые вредили как его репутации, так и репутации Елизаветы Йоркской. Но врагов, ненавидящих Ричарда, вовсе не остановил факт его официального сватовства.

Джон Мортон, епископ Илийский, не упустил возможности создать новый миф, порочащий Ричарда Третьего. Разговаривая с группой английских дворян с целью привлечь их на сторону Тюдора, он обрисовал смерть королевы Анны как очередное тайное убийство, совершенное ненавистным королем.

– Убил кровавый тиран свою кроткую невинную беззащитную жену, чтобы совершить еще одно тяжелое злодеяние, – насильственно жениться на собственной племяннице Елизавете, невесте моего господина Генриха Тюдора, поскольку она является законной наследницей дома Йорков, – с чувством глубокого удовлетворения повествовал Джон Мортон.

– Каким же способом король погубил свою супругу? – с любопытством спросил один из его слушателей.

– Каким? – растерялся на мгновение Мортон, не сразу вспомнив, что он приписывал Ричарду отравление леди Анны. – Не важно, главное, мы знаем, что он убил ее, и знаем, что великий грех терпеть царствование узурпатора и убийцы.

Ричард был до того безутешен в своем горе, что лондонский епископ стал увещевать его:

– Крепитесь, государь. Своим поведением вы ропщете против воли нашего Господа. Если он забрал у вас вашу супругу королеву Анну, значит, так было лучше и для нее, и для вас. Господь отбирает у нас что-то, чтобы дать взамен нечто лучшее. Только нужно верить в это, и это произойдет.

– Нет, ваше преосвященство, никогда я не поверю, что для меня найдется жена лучшая, чем покойная королева, – отрицательно покачал головой измученный своим горем Ричард. – С леди Анной мы были одной крови, мы на многое смотрели одинаково, находя радость в том, что поддерживали друг друга в этой земной жизни. Трудно даже представить, что найдется женщина хоть в чем-то подобная ей.

Хотя Ричард в прошлом любил леди Бланш Уэд более пылко, со всей безоглядностью первого юношеского чувства, брак с леди Анной оставил гораздо более глубокий след в его душе, с ее смертью он действительно потерял свою вторую половину.

Скорбь короля Ричарда была так велика, что даже новости о действиях своих врагов он воспринимал совершенно равнодушно. Целыми днями он сидел, запершись в своих покоях в Тауэре, лишь изредка принимая решение по неотложным вопросам.

Новость о смерти королевы Анны, распространившаяся в Лондоне, подтолкнула Джейн Шор к немедленным действиям. Она решила использовать еще один шанс сблизиться с Ричардом, когда он стал свободным.

Переодевшись служанкой, отважная красавица беспрепятственно пробралась в Тауэр. В личных покоях короля на нее никто не обращал внимания, поскольку никто не считал нужным интересоваться личностью женщин низкого сословия.

Дождавшись вечерней темноты, Джейн Шор незаметно проскользнула в спальню Ричарда Третьего, и притаилась за огромным сундуком, устроившись как можно удобнее на новом месте. Ей оставалось только молиться, чтобы другие слуги не вздумали нарушить покой королевской спальни, но ей повезло. После нее в комнату вошел только Ричард Третий, сразу же поставивший свечу, которую он принес с собой, возле своего изголовья. Затем Ричард немного постоял в задумчивости возле окна, горестно вздохнул, и, раздевшись, лег в постель.

Тяжелые мысли и сознание своего безотрадного существования не отпускали его даже после чрезвычайно утомительного дня. Король думал то о происках врагов, то о своем намечающемся бракосочетании. О внешности и поведении принцессы Иоанны Португальской послы доносили самые благоприятные отзывы, но Ричард предчувствовал, что невеста так и останется для него чужой женщиной, чье присутствие рядом с ним будет подчеркивать потерю королевы Анны Невилл. Покойная жена забрала с собой его сердце, и для Ричарда перестали существовать женская красота и обаяние. Но он сознавал, что став королем он утратил право распоряжаться собственной жизнью, его поступки должны укреплять положение близких ему людей и служить им защитой. И Ричард приготовился со смирением встретить все перемены в своей судьбе.

Некоторое время он ворочался с боку на бок, потом, по его мерному дыханию, Джейн Шор догадалась, что король заснул. Только тогда Джейн отважилась выйти из своего убежища, и, затаив дыхание, подойти к спящему человеку, за которым столько времени охотилась, чтобы свободно разглядеть его при свете одинокой свечи. Даже во сне Ричард сохранял вид страдающего человека, чем невольно тронул сердце Джейн, до сих пор думавшей только о себе. Она невольно попыталась разгадать тайну притягательности этого человека, в своем облике непостижимым образом сочетающем и безобразие, и безграничную привлекательность. С каждой минутой Джейн Шор все больше пленялась спящим Ричардом: она кружила возле его постели, мечтая заиметь колдовское могущество Феи Морганы. Тогда она силою своих чар перенесла бы Ричарда в свой волшебный замок, и никто, кроме нее, не мог бы видеть его и разговаривать с ним.

Желание быть ближе к Ричарду привело к тому, что Джейн решила проскользнуть к нему в постель. Король не проснулся, но даже во сне ощутил, что он больше не один. Джейн и не подумала отстраняться от его ищущей руки, наоборот, теснее прижалась к его телу. Убедившись в присутствии женщины, Ричард начал просыпаться. Его руки обняли Джейн Шор, и сам он, со счастливой улыбкой, прошептал: "Анна!". Джейн не обратила внимания на произнесенное вслух чужое женское имя, а стала осыпать Ричарда бурными поцелуями, испытывая чувство погибавшего от жажды человека, который наконец-то добрался до воды. Но страстные ласки, непохожие на любящие прикосновения сдержанной Анны, насторожили Ричарда, и он окончательно проснулся.

Увидев вместо пригрезившейся ему леди Анны презираемую им Джейн Шор, Ричард содрогнулся, словно перед ним была старая безобразная ведьма, и резко оттолкнул ее от себя. Открыто обнаруженное к ней отвращение Ричарда привело Джейн в неистовство. Безграничная обида за отвергнутую любовь привела ее к желанию уничтожить предмет этого чувства, которое доставило ей столько страданий. Джейн схватила охотничий нож Ричарда и попыталась поразить им его сердце. Король еле сумел отвести руку взбешенной женщины, но она все-таки нанесла ему неглубокую рану.

Звуки борьбы и крики Джейн насторожили дворцовую стражу, и караул почти в полном составе ворвался в королевскую спальню. Два стражника схватили орущую Джейн Шор, а начальник стражи Томас Воген позвал оруженосца Генри Смолла, чтобы вместе с ним поскорее перевязать королю рану. Все это время Джейн Шор не переставала оскорблять Ричарда.

– Проклятый горбун! Скрюченный калека! Худосочный боров!– кричала она, вырываясь из рук своих противников.

– Сумасшедшая баба! – пробормотал Томас Воген, глядя, как два стражника тщетно пытаются связать Джейн Шор. – Государь, простите меня за недосмотр.

– Томас, отпустите эту женщину! – вдруг велел ему Ричард Третий.

– Но, мой король, она опасна! – оторопел Томас Воген.

– Делай, что я говорю, мне нужно поговорить с Джейн Шор наедине, – уже нетерпеливо повторил свое приказание король, и стража быстро удалилась, оставив вдвоем Ричарда и озадаченную неожиданным поворотом событий Джейн.

Пока ему перевязывали рану, Ричард все пытался понять, что привело к нему Джейн Шор. Не затем же она, в самом деле, явилась, чтобы заколоть его и быть повешенной за убийство короля. На поиск корысти это тоже не было похоже – Ричард ясно дал ей понять, что не потерпит рядом с собой алчную куртизанку. Ответ на его вопрос ему дали его же губы все еще горевшие от слишком горячих поцелуев неистовой красавицы. Поведение Джейн Шор было поведением женщины, влюбившейся безрассудно и глубоко, не смотря на всю безнадежность своего чувства. И Ричард еще никому так не сочувствовал как этой вздорной к безрассудной жительнице Лондона.

– Джейн, садись рядом со мной, стоять на каменном полу Тауэра очень холодно, – предложил ей Ричард, показывая место на широкой кровати.

– Государь, вы только что вытолкали меня из своей постели, – негодующе произнесла Джейн Шор, упрямо не двигаясь с места.

– Может быть, я захотел рассмотреть тебя поближе, вижу теперь, что я плохо тебя знаю, – нашелся Ричард. – Садись, ты ведь не разочаруешь меня в своей смелости, не так ли, Джейн?

– Какой прок в моей смелости, если вы, государь, все равно отвергаете меня? – угрюмо заметила Джейн, но все-таки села на предложенное место.

– Отвергаю, потому что не понимаю, зачем я тебе, Джейн, – ласково произнес Ричард Третий. – Что ты нашла во мне, несчастном горбуне и скрюченном калеке, когда у тебя есть красивый любящий муж Том Лайном, который жизнь готов за тебя отдать.

– Меня потому и влечет к вам, что вы, король, отвергли меня и остались верным своей жене, – откровенно призналась Джейн Шор.

– Тогда, Дженет, тебе не стать счастливой, – сочувственно проговорил Ричард. – Если ты выбираешь тех, кто отвергает тебя, и отталкиваешь человека, который к тебе тянется всей душой.

– Да, Том прекрасный муж, красивый, любезный собеседник. Он исполняет любое мое желание, покупает все, что я захочу, я полностью подчинила его своей воле, но это не удовлетворяет меня, я хочу чего-то большего! – страстно воскликнула Джейн, и тихо прибавила: – Но я не знаю, чего я хочу от Тома.

– Так любить его, как он любит тебя, Джейн, только и всего, – невозмутимо ответил ей Ричард на ее вопрос.

Джейн озадаченно посмотрела на короля и тут же отрицательно передернула плечами.

– Тогда я стану его рабой, а он хозяином положения, нет, меня это совсем не устраивает, – заявила она,

– Пусть хозяйкой в вашем доме станет любовь, – предложил Ричард. – Вы оба с Томом будете подчиняться ей, пытаясь угадать, кому она вручит бразды правления в следующую минуту. Высшее наслаждение любви, Джейн, состоит в том, чтобы подчиняться человеку, который сам считает тебя своим властелином. Если ты этого не понимаешь, то тогда напрасно бог создал тебя женщиной, ведь только женщинам в полной мере доступно искусство этой чудной игры.

– Напрасно вы считаете меня столь тупой, государь, – с досадой проговорила Джейн, и по ее заблестевшим глазам Ричард понял, что его слова нашли живой отклик в ее сердце. Теперь вместо недавней разъяренной тигрицы перед ним сидела женщина с прекрасным лицом ангела. Джейн ощущала то мистическое единение с Ричардом, которое бы не дала ей телесная близость. Казалось, Ричард забрал себе ее душу, дав ей взамен свою, – она все понимала и воспринимала действительность как он, отказавшись от самой себя. – Вы еще увидите, какой прекрасной женой я могу стать.

– Когда у вас с Томом родятся дети, не забудьте про меня. Кажется, я заслужил право стать их крестным отцом, – улыбнулся Ричард.

– Непременно, мой король, – заверила его Джейн Шор.

Ричард вызвал своего оруженосца Генри Смолла, и поручил ему доставить Джейн Шор домой в целости и сохранности.

Визит Джейн Шор неожиданно возымел благотворное влияние на короля. Ричард почувствовал, что он нужен другим людям, своим родным и своей стране. В нем появилась былая энергия и желание защищать своих подопечных от всякой опасности. Даже скорбь по умершей леди Анне уже не отдавалась такой сильной болью в сердце.

Угроза вторжения сторонников Генриха Тюдора, именуемого себя английским королем Генрихом Седьмым, продолжала расти. В начале лета 1485 года Ричард Третий узнал, что при помощи французского короля Карла Восьмого Тюдоры собрали пятитысячную армию. В самой Англии приверженцы Ланкастеров начали открыто проявлять себя, намереваясь присоединиться к войску Тюдоров. Положение английского короля сделалось настолько шатким, что португальцы не спешили ответить согласием на предлагаемый им брачный союз, и оказать ему нужную военную помощь.

Ричард понял, что, не смотря на все его усилия Англии не избежать новой кровопролитной войны, и в который раз горестно задумался над тем, почему бог посылает ему столь тяжелые испытания. Он всегда старался следовать священным христианским заповедям, и если нарушал их, то помимо своей воли. Скорее ему приходилось отвечать за грехи своей семьи, ибо много проклятий обрушивалось на дом Йорков во время войны Алой и Белой роз, как со стороны Ланкастеров, так и со стороны простого народа, страдавшего от междоусобицы, затеянной Йорками. Хотя сам Ричард считал неоспоримым право своего рода на королевский трон, он признавал, что на Йорках лежит одно черное пятно, которое до сих пор не было смыто, – гибель кроткого короля Генриха Шестого Ланкастера, убитого в тюрьме по приказу его старшего брата Эдуарда. Отец Ричарда, герцог Йоркский, торжественно клялся, что пока Генрих Шестой будет жив, он со своими сыновьями и вассалами будет повиноваться Генриху как своему королю. По идее, любой шаг против своего короля расценивается как тягчайшее преступление, а Йорки к тому же лишили его жизни. Недаром в народе поговаривали, что Генрих Шестой мученик и святой, и Ричард был склонен с этим мнением согласиться. Из аббатства Чартси, где Генриха Шестого похоронили как скромного дворянина, Ричард Третий перевез его останки в роскошную часовню святого Георга в Виндзоре, воздал ему королевские почести, и потом всю ночь молился возле его гробницы, прося именно тень этого короля, так жестоко и немилосердно обиженного его семьей, прийти к нему на помощь в грядущих испытаниях. Король из рода Йорков знал, что вряд ли дух Генриха Шестого захочет ему помочь в борьбе против Ланкастеров, но он не хотел иной помощи кроме как от этого царственного мученика, которого чуть ли не вся Англия презирала за то, что он не мог быть жестоким со своими врагами.

1 августа 1485 года Генрих Тюдор и его воины поднялись на борт кораблей в Онфлере, и переправились по Сене к заливу Ла-Манш. Они плыли шесть дней, и 7 августа перед закатом солнца флотилия вошла в воды Милфорд Бэй. Армия Тюдора высадилась на берег в маленькой бухте чуть южнее селения Дэйл. Генрих поджег корабли, давая понять, что обратного пути нет. Этот отважный поступок заставил еще больше собраться его воинов. Все понимали – их ждет победа или смерть.

Путь из северного берега Милфорд Бэй тянулся к Пемброукширу, центру юго-западного Уэльса. Генрих Тюдор не случайно выбрал это место для высадки своих войск. Это место было более свободным от патрулей Ричарда Третьего, и Тюдоры рассчитывали на поддержку своих земляков уэльсцев, которые присоединялись к ним целыми отрядами. Также они получили подкрепление в тысячу шотландцев, которыми командовали Брюс Эршел и Джон Хаддингтон.

Известие о высадке своих врагов Ричард встретил спокойно, он даже ощутил радость от конца неопределенности. Теперь ему не нужно было ломать голову, какие интриги плетут Тюдоры, вести бесплодные переговоры с увертливым Карлом Восьмым и опасаться новых предательств. Наконец-то он выступит против своих врагов как воин, и постарается одолеть их в честном бою.

Армия Ричарда Третьего стояла наготове, ему оставалось только проститься со своими близкими. Чтобы его честолюбивая невестка не поддалась соблазну выдать свою дочь Генриху Тюдору, Ричард Третий на всякий случай послал свою племянницу Елизавету составить компанию своему кузену Уорику в замке Шеррифф-Хаттон.

Ричард созвал к себе всю знать с тем, чтобы собрать в Ноттингеме все силы. С севера страны прибыл граф Нортумбленд, герцог Норфолк из восточной Англии. Королю доложили: захватчики пошли на восток от Шрусбери. Затем они повернули на юг, и пошли по дороге рядом с Личфилдом на Лондон. Армия Ричарда также пошла к югу, построенная в шеренги в виде квадрата. Ричард и его охрана находились в конце двух колонн кавалерии, вместе со всеми перенося тяготы пути. До заката 20 августа они прошли двадцать три мили по направлению к Лестеру, при этом избегая сворачивать с дороги. В своей неизменной заботе о бедняках Ричард строго запретил своим солдатам топтать крестьянские поля с посевами.

Как опытный военачальник Ричард Третий точно рассчитал, когда нужно солдатам находиться в походе, когда остановиться лагерем. В Лестере подоспели остальные части его армии. Почти сотня знатных лордов и рыцарей откликнулась на призыв Ричарда Третьего. Они поклялись сражаться за него до последней капли крови.

На следующий день королевские войска двинулись на запад от Лестера по дороге, ведущей к Цистерцианскому монастырю в миле от Атерстоуна. Ричард ехал спокойно и величаво, будто Генрих Тюдор, с которым ему предстояло встретиться, был не смертельным его врагом, а самым преданным вассалом и другом. Его голову венчала золотая корона. Напоказ были выставлены все королевские доспехи и оружие. Его окружала свита высокородных господ Англии и самые верные слуги. Впереди процессии возвышался огромный, тонкой работы крест с эмблемой Йорков: солнечные лучи, исходящие от белой розы. На эмблеме красовался личный девиз самого Ричарда Третьего: "Верность делает меня твердым".

Разведчики короля обнаружили вражеские отряды в Атерстоуне. Там Генрих Тюдор остановился на постоялом дворе "Три бочки" и имел неприятный разговор с прибывшим туда же Джоном Мортоном, епископом Илийским.

– Ваше преосвященство, что вы хотите мне сообщить? – раздраженно спросил его Генрих Тюдор, вовсе не желая отвлекать свое внимание на этого коварного дипломата перед решающей битвой.

– Всего лишь о некоторых предосторожностях, которые нужно принять вашему величеству в случае победы, – невозмутимо ответил Джон Мортон.

– Говорите, – подумав, разрешил Генрих.

– Вам нужно срочно послать верных людей в Тауэр, которые могут сделать так, чтобы сыновья Эдуарда Четвертого никогда не смогли бы покинуть эту крепость, – спокойно произнес епископ Илийский.

Если бы рядом с ним ударила молния, Генрих Тюдор был бы меньше поражен, чем этими словами.

– Как, что вы сказали?! – все больше бледнея, выдавил он из себя. – Епископ, вы же уверяли, что мальчиков убил Ричард Третий.

– Что вы, этот чувствительный дядюшка скорее сам наложит на себя руки, чем тронет хотя бы волос на голове этих мальчишек. Он же дорожит ими в память о своем обожаемом брате Эдуарде Четвертом, – иронично сообщил епископ Мортон, насмешливо относившийся к идеализму Ричарда. – Да и зачем ему убивать принцев, лишенных прав на трон. Тогда ему пришлось бы убить всех дочерей Эдуарда Четвертого, к которым перешли бы их права. В Англии, в отличие от Франции, женщина имеет право наследовать трон. Придумал я эту легенду затем, чтобы больше возмутить народ против Ричарда, который не разбирается во всех юридических тонкостях, и привлечь к вам еще больше сторонников.

– Если бы я знал, что принцы живы, я бы никогда не стал претендовать на корону Англии, – в волнении произнес Генрих Тюдор, поддаваясь своему здравому смыслу. – Я бы помирился с Ричардом, женился на Елизавете Йоркской и занял свое место среди высшей знати Англии.

– Разве? – позволил себе усомниться Джон Мортон. – А как же ваша ненависть к Йоркам и желание отомстить им?

– Чувства должны отступать перед давлением обстоятельств, – сухо ответил Генрих Тюдор. – Получается, что мой брак с Елизаветой Йоркской ничего не даст мне. Мало того, что принцесса незаконнорожденная, так еще живы ее братья, обладающие большими, чем она правами, если они только у них есть.

– Почему же, принцесса Елизавета не потеряла своей ценности для вас, мой повелитель, – возразил епископ Мортон, – Если Ричард будет побежден, а принцы исчезнут, будет весьма возможно добиться аннулирования акта о лишении прав детей Эдуарда Четвертого, и тогда брак даст вам очень весомую причину претендовать на английскую корону.

– Но тогда нужно будет убить принцев, – глухо произнес Генрих Тюдор. – Мне противно это деяние.

Вспомните, мой король, они Йорки, Йорки, вы их ненавидите, – напомнил Мортон.

– Это так, и все же, епископ, они дети, дети, которые никому не причинили зла, – в тон ему сказал Генрих.

Мортон раздраженно вздохнул – будущий король намеренно не понимал его.

– Государь, отступать нам некуда, – жестко проговорил он. – Ричард не забудет, как вы назвали себя королем Англии, и не простит вам этого. Теперь вопрос стоит так: кому из вас жить на этом свете – Ричарду с его племянниками или вам. Надеюсь, мой повелитель, что вы выберете все-таки себя.

С этими словами епископ Мортон поклонился своему принцу, и хладнокровный, как рыба, удалился из комнаты. Генрих Тюдор остался в тягостном одиночестве и принялся размышлять над новостями епископа Мортона. Теперь ему стало ясно, почему королева Елизавета Вудвилл решилась на опасную авантюру, взяв его, лишенного всех прав изгнанника, в союзники, – ставки были слишком велики. Она рассчитывала, сделав приманкой свою дочь, его руками расчистить дорогу к трону для старшего сына, который оказался жив, ибо принцесса Елизавета, конечно, уступала брату в правах. Ненависть к Йоркам из-за вероломства Елизаветы Вудвилл как никогда овладела сердцем Генриха Тюдора. А тут еще старший сын королевы, маркиз Дорсет, зашел к нему, желая еще раз услышать от него подтверждение его намерения взять в жены его сестру. У Дорсета были основания для беспокойства: с тех пор как изгнанники вступили на землю Англии, Тюдоры стали заметно более холодны к нему. Маркиз, желая пробудить в Генрихе Тюдоре личный интерес к Елизавете, стал рассказывать, как красива, мила и обаятельна его сестра, и какую радость всем окружающим приносит ее присутствие. Словом, старшая дочь Эдуарда Четвертого была идеалом жены для любого мужчины. Однако, самое большее, что мог добиться Дорсет от будущего зятя, это его скупого высказывания, что "согласие леди Елизаветы сочетаться со мной браком – это великая честь для меня".