Текст книги "Бурбон и ложь (ЛП)"

Автор книги: Виктория Уайлдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Глава 38

Лейни

Я чувствовала это. Черт, я знала уже некоторое время. Я так мало времени провела в Фиаско, но, черт возьми, между нами действительно возникло чувство. Услышав это заявление, пока он выводит маленькие круги на моем запястье, я прерывисто выдыхаю. Я хочу в это верить, потому что я тоже его испытываю.

– Ты влюблен в меня?

– Ты должна это знать. И я думаю, если ты сомневаешься, значит, я не ясно выразился. Я люблю тебя, Лейни Янг. Он целует меня в губы, отнимая у меня все слова, которые могли бы перевесить его собственные. – С каждым днем все больше и больше.

Его большой палец проводит по моим губам, и я придвигаюсь ближе, проводя руками по его груди, по тому месту, где так быстро бьется его сердце. Для меня.

– Это та часть, где ты не должна оставлять меня в подвешенном состоянии.

– Шоу, – говорю я ему, улыбаясь любопытству, пляшущему в его глазах.

Его большой палец замедляет движение.

– Лейни Шоу. Ты должен сказать – я люблю тебя, Лейни Шоу.

Его усы приподнимаются.

– Сначала ты.

Улыбнувшись и выдохнув, я делаю это первой.

– Я тоже люблю тебя, ковбой.

Он ухмыляется, услышав свое прозвище, и убирает мои волосы с плеча. Его прикосновения всегда кажутся собственническими и уверенными, но сейчас они похожи на благодарность. Грант обхватывает ладонями мой затылок, запуская пальцы в волосы.

– Я люблю тебя, Лейни Шоу.

А потом он прижимает меня к себе. Когда его губы встречаются с моими, мы как будто даем обещание, скрепляя слова притяжением, которое существует между нами. Его язык скользит по моим губам и сталкивается с моим, вызывая глубокое тепло внутри, которое распространяется по коже. Тихий стон срывается с его губ, когда мы оба делаем вдох. И все, что казалось нежным и простым, превращается в желание выразить своими телами то, что мы чувствуем друг к другу. Его пальцы зарываются глубже в мои волосы и тянут сильнее, перемещая меня так, что я оказываюсь на его члене. Его твердую длину, прижатую ко мне, отделяет лишь несколько тонких слоев ткани.

Я сажусь, и пока его глаза блуждают по изгибам моего тела, это кажется самой порочной прелюдией. Подавшись бедрами вперед, я стягиваю с себя футболку. Он закидывает одну руку за голову, а другой тянется вверх, скользя от моего пупка к ложбинке между грудями. Я не ожидала, что почувствую такую уверенность в себе от одного взгляда этого мужчины. Я откидываю голову назад, а он продолжает поднимать руку к моей шее.

Когда он говорит:

– Ты такая красивая, когда берешь то, что тебе нужно. Это моя девочка.

Жаждая трения, я снова двигаю бедрами. Я беру его за запястье и подношу его пальцы к своему рту, целуя шершавые подушечки.

– Вот так, сладкая. Смотри на меня.

Я провожу по ним языком, смачивая их и касаясь губами. Не сводя с него глаз, я втягиваю их в рот. Его член подпрыгивает от этого, и я не могу удержаться от ухмылки.

– Он требует свою очередь, – смеется он.

Я вскрикиваю от смеха, когда он быстро переворачивает нас – я падаю спиной на матрас, а Грант нависает надо мной. Когда он устраивается между моих ног, моя улыбка гаснет, и настроение возвращается к тому напряжению, которое было всего несколько мгновений назад.

Мои глаза наполняются слезами, когда я смотрю на него, а низкий, хриплый шепот делает его лицо еще более расплывчатым.

– Не смотри на меня так.

– Мне нравится смотреть на тебя. Ты очень красивый, знаешь ли. – Я улыбаюсь, пытаясь разрядить обстановку, чтобы он не заметил, что я пытаюсь запомнить его. Его вес. Как он вдыхает запах моих волос. Его бороду, которая приятно щекочет. Как смягчаются его глаза, когда они смотрят на меня.

– Не смотри на меня так, будто тебе нужно запомнить. Я твой, сладкая. – Я ищу в его глазах что-то еще, предостережение или условие. Но не нахожу. Это спокойное, тихое обещание. Предложение. Он мой, если я хочу его. И боже, как же я хочу. Сохранить его. Остаться. Любить его.

Он быстро целует меня сначала в губы, потом в лоб, прежде чем уткнуться мне в шею. Его предплечья удерживают его надо мной, и он устраивается между моих ног. Я хочу его. Я хочу его во всех смыслах.

– Займись со мной любовью.

Он немедленно откликается на мою просьбу, его зубы скользят по моему плечу. Он становится на колени и закидывает мои ноги себе на плечи. Запустив пальцы под пояс пижамных шорт, он стягивает их, поворачивая голову, чтобы поцеловать лодыжку. Опустив мои ноги, он широко разводит колени, а его большой палец скользит вверх и вниз по киске. Он ничего не говорит, только наблюдает за тем, как его большой палец двигается от влагалища к клитору и обратно, а с моих губ срываются тихие стоны. Он встает на колени и стягивает боксеры, в которых он лег спать, его твердый член уверенно показывает то, чего он хочет.

Я тоже. У меня вырывается стон.

Он снова проводит по мне пальцем – один раз, второй, третий, – прежде чем потянуться вверх и провести им по моим губам, размазывая по ним возбуждение. Нависая надо мной, он слизывает его, целуя влажные губы.

– Лучше, чем бурбон.

Я улыбаюсь. Прежде чем я успеваю что-то сказать, его член начинает двигаться там, где только что был его большой палец, надавливая на мой клитор с нужным темпом и давлением, чтобы вырвать у меня стон. Он снова встает на колени и начинает погружаться в меня, одновременно выводя пальцем маленькие, размеренные круги на клиторе.

– Грант… – выдыхаю я.

Как будто в нем что-то воспламенилось, он обхватывает меня руками и притягивает к себе, целуя. Это страстный поцелуй, губы и языки сплетаются и поглощают друг друга, пока я сижу на нем, двигая бедрами и впуская его в себя все глубже с каждым рывком его бедер. От пота, покрывающего наши тела, и от того, как он стонет, мой оргазм на тонкой грани.

– Лейни… черт.

– Я знаю, – выдыхаю я.

Его руки по-прежнему крепко обнимают меня, а я прижимаюсь к нему, прячу лицо у него на шее и провожу губами по коже.

– С тобой так хорошо, так идеально. – Со стоном уткнувшись мне в шею, он отклоняется назад, чтобы найти мои губы. Едва поцелуй заканчивается, как его рот приоткрывается, он входит в меня еще глубже, задевая ту точку внутри меня, которая заставляет меня дрожать.

– Я сейчас кончу, детка.

Я прижимаюсь к нему, не позволяя ему отодвинуться и преследуя свой собственный оргазм.

– Кончай.

Он откидывает голову назад, чтобы убедиться, что правильно понял мое требование.

И я подтверждаю. Я хочу, чтобы он владел каждой частью меня.

– В меня.

Он наклоняет бедра так, чтобы касаться моего клитора, и этого достаточно. В последнее мгновение перед тем, как я взлетаю, он говорит:

– Если ты хочешь, чтобы я вышел, детка, ты должна сказать об этом сейчас.

Я отрицательно качаю головой, позволяя ему трахать меня быстрее.

– О, черт, кончай сейчас, – стону я, прежде чем закричать.

Его рука наматывает мои волосы, он прижимает меня вплотную к себе, и из глубины его груди вырывается стон. Звук его удовольствия – последнее, что заставляет мир вокруг меня потерять четкость. Все мое тело напрягается, сжимается и начинает пульсировать, как только он кончает в меня. Это тяжелое дыхание и пот. Похоть и желание. Страсть и любовь, которые словно излучает мое тело. Каждый дюйм моей кожи.

Когда он заваливается на бок и падает на матрас, то увлекает меня за собой. Мы запутываемся в ногах и простынях, обнимая друг друга и приходя в себя от того, что мы только что пережили.

Проходят минуты, ни один из нас не шевелится. И я чувствую, как его сперма вытекает из меня.

Наконец, я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Его глаза закрыты, а на губах играет удовлетворенная улыбка. Я изучаю его профиль – от четкой линии челюсти до прямого носа. По отдельности они были бы суровыми и пугающими, но с его глазами и тем, как его губы касаются моих волос на затылке, он прекрасен.

– Ты смотришь на меня и трахаешься так, будто это прощание.

Как он может так хорошо меня понимать?

– Я пытаюсь показать, что тоже люблю тебя…

Его глаза открываются, и он широко улыбается, но улыбка сходит на нет, когда он видит, что в моих глазах блестят слезы и я не могу улыбнуться тому, что собираюсь ему сказать.

– Но?

– Но я не знаю, смогу ли я остаться, ковбой. Я не могу подвергать опасности никого из твоей семьи. Я не могу рисковать тобой…

Я проглатываю рыдание, готовое вырваться наружу вместе с этим признанием.

Он наклоняется и обнимает мое лицо ладонями.

– Тогда выходи за меня замуж.

– Что? – Я ищу его глаза, потому что совершенно не ожидала услышать эти слова.

– Выходи за меня. Если тебе придется уехать, они разрешат мне поехать с тобой, если мы будем женаты.

Я не могу скрыть улыбку и нервный смешок, который вырываются из меня.

– Это безумие, Грант. Мы только начали… – Мои брови сходятся у переносицы, когда я думаю о том, что он предлагает. Толком ничего не зная обо мне, этот мужчина хочет вступить в брак. – Ты вообще хочешь жениться?

– На тебе? Да. – Он говорит это так уверенно, словно это не поспешное решение и мы не познакомились совсем недавно.

– Но твоя жизнь здесь. Твоя семья. Мы знаем друг друга всего лишь…

Он приподнимает мой подбородок, чтобы я посмотрела на него, останавливая мои слова.

– Моя семья всегда будет моей семьей. Где бы я ни находился, я люблю их, а они любят меня. Но ты ошибаешься насчет моей жизни, сладкая. Я просто плыву по течению. Прожигаю время, удерживая людей на расстоянии. Я только сейчас начал жить заново. – Он вытирает слезу, скатившуюся по моей щеке. – Эта женщина без фильтра, которая называет меня ковбоем, – именно та, с кем я хочу прожить мою жизнь. Мне не нужно больше времени для осознания того, что я и так знаю.

С трепетом в животе я сажусь и наблюдаю, как его глаза пытливо смотрят в мои, пытаясь понять, о чем я думаю. Что я собираюсь ему ответить.

Он глубоко вздыхает, откидывая мои волосы с плеча.

– Это началось с мамы Гриза. Потом это случилось с его первой женой, а затем с моей бабушкой. – Он прочищает горло. – Потом мои родители. – Он проводит пальцами по моей руке. – В Фиаско любят говорить всякие гадости за спиной у людей, не задумываясь о том, как это ранит. Мы слышали это с детства – мальчики Фокс прокляты. И я никогда не придавал этому значения, пока не потерял Фиону. А потом, когда Линкольн потерял Оливию.

Я вижу и чувствую, как сильно его это расстраивает и преследует. Уму непостижимо, что он потерял стольких людей, которых любил. И при этом думает, что в этом есть его вина? Я сжимаю его пальцы своими.

– Я знал Фиону с детства. Мы вместе учились в школе и потом в академии. Я был на год старше, а она стремилась занять место Дела.

– Дел – ее отец?

Он кивает.

– И мой лучший друг, с тех пор как я начал работать в полиции Фиаско. Наши с Фи отношения не были давней влюбленностью. Все началось как дружба с привилегиями. Мы напивались и трахались. И где-то по пути я влюбился в нее. – Он улыбается. – Она не хотела никому рассказывать о нас. Я хотел, но я знал, что для нее все было сложнее. Она была одной из шести женщин в отделе. И ее уважали – Дел позаботился об этом. – Он прочищает горло. – Дел был моим старшим офицером, и мне казалось, что я лгу ему.

Когда он потирает затылок, я вижу, что ему тяжело, и это заставляет меня задуматься, говорил ли он когда-нибудь раньше об этом вслух.

– В то утро, когда я сказал ей, что люблю ее, она отправилась на вызов, и, – он снова прочищает горло, – информация была не очень хорошей, но она поехала. Как только я услышал диспетчера, я понял, что что-то не так. Я чувствовал это нутром, сказал ей, чтобы она остановилась. И я не смог добраться туда вовремя.

Его глаза наполняются слезами, и я наблюдаю за тем, как он борется с чувствами, чтобы не дать им пролиться, пока он рассказывает мне свою историю.

– Я не смог добраться туда достаточно быстро, чтобы прикрыть ее. – Он крепче сжимает мою руку. – После этого я больше не мог выполнять свою работу. Я подвел ее, и каждый день вспоминал, что когда кому-то действительно понадобилась моя помощь, кому-то, кого я любил, я не успел вовремя.

Он прикрывает глаза свободной рукой, но как только он это делает, я придвигаюсь и обнимаю его. Мое сердце разрывается из-за него и из-за чувства вины, которое он до сих пор испытывает.

Наклонив голову, он прижимается лбом к моему плечу.

– А год спустя от нас ушла Лив. Я отбросил свое горе, чтобы быть рядом с Линком и племянницами, но после пережитого я не хотел ничего чувствовать. Не думаю, что я что-то чувствовал в течение нескольких лет. Я работал, сбрасывал свое дерьмо у боксерского мешка и делал свой бурбон. Вот и все.

Я откидываюсь назад, чтобы поймать его взгляд. Мне нужно, чтобы он видел меня, когда я скажу это. Когда его глаза встречаются с моими, я вытираю шальную слезу, скатившуюся к его губам.

– Мне. Повезло.

Он пристально смотрит мне в глаза.

– Спроси меня почему, ковбой. – Я улыбаюсь, и все мое тело теплеет от его взгляда.

Слабая улыбка трогает уголки его губ.

– Почему тебе повезло, детка?

– Потому что ты меня любишь.

Его глаза закрываются, и он морщит нос, услышав мои слова.

– Потому что я люблю тебя. И я женюсь на тебе.

Его руки обнимают мое лицо, а его глаза танцуют с моими.

– Да?

– Да. – Я отчаянно киваю, по щеке скатывается слеза.

Мои руки накрывают его, обнимающие мое лицо. Когда его губы находят мои, это больше, чем просто поцелуй с мужчиной, которого я люблю. Это похоже на возвращение домой. К этому сложному и заботливому мужчине, который прятался за столькими потерями, боясь, что это единственный вариант для него.

Я запрокидываю голову, размышляя о том, что он сказал что-то, что я не смогла понять.

– Что значит – делал свой бурбон?

Глава 39

Грант

– У меня такое чувство, что я могла бы ехать на отдельной лошади, – говорит она, прислоняясь ко мне спиной. Но, черт возьми, как же приятно, когда она так близко. Я хотел сразу отвезти ее сюда, когда она вчера вечером спросила про мой бурбон, но у меня был план. И нам нужен был дневной свет.

– Ты могла бы, но мне нравится, когда ты здесь. – Я утыкаюсь носом в ее шею.

– Это здесь ты бываешь так рано по утрам?

Я оглядываю открытое пространство и прислушиваюсь к тому, как стрекотание цикад сливается с тихим утренним гулом, а Тауни фыркает от пыльцы мятлика, поднятой сильным ветром за последние несколько дней.

– Не каждый день, но хотя бы раз или два в неделю я выбираюсь сюда.

Она еще не видит, но уже слышит.

– Что это…?

Когда мы поднимаемся на небольшой холм, у нее перехватывает дыхание. И я почувствовал то же самое, когда впервые приехал сюда с Гризом. Это, безусловно, мое любимое место в Фиаско. Помимо винокурни и конюшни. Это место кажется значимым и важным. Так было всегда.

Каскады воды низвергаются с уступа высотой тридцать футов и падают вниз, разбиваясь о камни и глубокий водоем у подножия. Водопад имеет ширину более ста футов, из-за чего самая простая вещь – вода – кажется ожившей завесой из белой дымки и тонкого тумана.

В это время года водопад не такой интенсивный, так как осадков и снега не так много, чтобы наполнять течение реки, но он все равно ревет. И это чертовски потрясающее зрелище.

Джулеп с лаем подбегает к нам сзади. Она погналась за кроликом несколько миль назад, и это, как правило, ее любимое развлечение, когда мы здесь. Мне пришлось искать ее только один раз, когда она нашла кроличью нору и не хотела уходить. И точно так же, как с этими чертовыми кроликами, она нашла в Лейни то, что ей нравится. Моя собака поняла это даже раньше, чем я. Я коротко свищу.

– Джулс. Не отставай, девочка. – Она никак не могла остаться дома, когда мы оба отправились в путь так рано. И я сам хочу, чтобы она была с нами.

Когда Джулс проносится мимо, Лейни смеется, и я улыбаюсь в ответ.

– Тебе идет этот образ.

Я наклоняю голову, чтобы посмотреть на нее через плечо.

– Что бы ты ни собирался мне показать, ты в восторге от этого.

– Чертовски верно.

Я опираюсь на одну ногу, а вторую перекидываю через круп Тауни, спускаясь в высокую траву. Я не планировал просить ее выйти за меня замуж прошлой ночью. Я хотел сделать это здесь. Показать ей часть себя, а потом перейти к самому интересному. Предложить ей начать нашу жизнь сейчас, и не важно, где она закончится. Независимо от того, сможем ли мы остаться или нам придется уехать. Когда я принял решение, что хочу вечности с ней, мне нужно было знать, что она хочет того же.

Я протягиваю руку, но она упрямится и перекидывает ногу сама, держась за луку и вскрикивая, когда ее ноги ударяются о землю. Она поднимает руки вверх, словно только что выполнила гимнастический трюк.

– Грациозно.

– Природный талант, – шутит она в ответ.

Я достаю свой телефон, смотрю на часы, а затем хватаю ее за руку. Еще куча времени, чтобы показать ей, на что я потратил столько усилий за последние несколько лет.

– Пойдем.

– А без солнца вода сейчас будет ледяной?

Мы идем вдоль водопада.

– Мы не собираемся купаться. Мы зайдем за него.

Она смеется, а затем хмурится.

– Что?

Я продолжаю тянуть ее вперед, Джулеп бежит впереди. Тропинка выровнена, вдоль нее проложены ограждения, подъем не крутой. Просто ее не так легко найти. Я так и хотел. Когда мы поднимаемся вдоль падающей воды, плотный туман клубится вокруг нас, похожий на стену, а не на облако мелких частиц воды. Она заглядывает за ограждение.

– Здесь глубоко?

Я оттаскиваю ее за плечо.

– Эйс и Линкольн ныряли ближе к тому месту, где привязана Тауни. Там было достаточно глубоко для прыжков.

– Ты не прыгал с ними?

Я сглатываю и снова смотрю на воду, падающую в глубокий водоем внизу. Мне нравится это место, шум ревущей воды, то, как площадка превращается в нечто совершенно иное за поворотом.

– Однажды я попробовал. В итоге я шлепнулся животом, потому что мне не понравилось ощущение падения.

Она смотрит на бурлящую воду.

– И что ты чувствовал?

– Как будто я не контролировал то, что со мной произойдет. Смотри.

И одним щелчком загораются гирлянды, которые были натянуты вдоль расщелин каменной стены внутри пещеры водопада.

Она медленно входит, рассматривая все вокруг. Небольшой верстак с инструментами, которые могут понадобиться, когда я работаю, – перчатки, дубовые клёпки, пробки и валинч. Она отходит на несколько шагов, а затем оглядывается на меня.

– Твой бурбон?

Я улыбаюсь тому, как это звучит.

– Мой бурбон.

Ее губы приоткрываются, когда она осматривает стеллажи с бочками, установленными по обе стороны, по четыре бочки в высоту и такие глубокие, что ей приходится пройти немного дальше, чтобы увидеть, где они заканчиваются.

– Я впервые пришел сюда, когда мне было лет тринадцать или четырнадцать, с Гризом. Он сказал, что стоит запоминать места, которые заставляют меня чувствовать себя определенным образом. Не знаю, почему это врезалось мне в память, но это так. Что-то настолько туманное, что сказал мне дед много лет назад. – Я оглядываю прохладное, влажное помещение. – Красота бурбона в том, как он стареет. Он относится к тем немногим вещам, ценность которых увеличивается с годами. Но, помимо этого, бурбон из Кентукки так хорош…

– Из-за резких изменений погоды, – заканчивает она, подмигивая. – И воды.

В памяти всплывает тот день в бондарном цехе, когда я поддразнивал ее насчет того, что содержится в местной воде.

– Это моя девочка.

Мне нравится, что она это знает. Лейни уже изучила не только основы. Я наблюдаю и слушаю, когда она устраивает дегустацию в конце экскурсий, у нее есть свое мнение о вкусах и она усвоила то, чему ее научил Линкольн. Это просто еще одно ее достижение.

Я беру перчатки, отвертку и киянку⁵³.

– Мне нужно было чем-то занять себя, чтобы отвлечься от мыслей.

Я прочищаю горло, не испытывая гордости за то, каким я был после ухода из полиции.

– И ты делал бурбон.

– И я делал бурбон.

Я присаживаюсь на корточки у нижнего ряда в нескольких футах от нее.

– Я хотел превратить это горе во что-то другое. Способ помнить, но и забыть на время, если в этом есть смысл.

Она проводит ладонью по моей руке.

– Есть.

– Я всегда был хорош всего в нескольких вещах.

Я киваю на бочку, которую только что открыл.

– И умение делать хороший бурбон стоит на первом месте в этом списке. У меня нет никаких планов на его счет. Никто о нем не знает – даже мои братья.

– Что? – Она удивленно смотрит на меня округлившимися глазами, в голосе слышится недоверие. – Что значит, они не знают об этом?

Я вставляю длинную пробку в отверстие.

– Я делал его для себя. А теперь…

Я оглядываю ряды бочек. То, сколько времени и труда ушло, чтобы сделать их, принести сюда и позволить превратиться во что-то лучшее, заставляет меня гордиться.

– Теперь это их собственность, если они захотят. Мне они больше не нужны.

– Ты не можешь просто бросить все это. Я даже представить себе не могу, сколько сил ушло, чтобы все здесь обустроить. И времени, чтобы сделать правильное сусло.

Мои губы подрагивают от едва сдерживаемой улыбки.

– Вы только послушайте, какие термины она использует.

Уперев руку в бедро, она отвечает:

– Я жила, дышала и спала с «Фокс Бурбон». Я знаю, о чем говорю. – Она ухмыляется мне.

– Это было чертовски сексуально. Иди сюда, – говорю я, протягивая ей руку. Она наклоняется к тому месту, где я сижу на корточках. Мои колени просто убивают меня, но, черт возьми, как же мне нравится целовать эту женщину. Ее мягкие губы впиваются в мои, и если я не буду осторожен, то закончу тем, что трахну ее прямо здесь. Я отстраняюсь и снова сосредотачиваюсь на том, что делал. Поднимаю валинч и смотрю на цвет – глубокий янтарный в этом ряду.

– Попробуй.

– В последний раз, когда мы с тобой поили друг друга бурбоном, мы оказались совершенно голыми.

Я улыбаюсь при воспоминании об этом.

– Открой, – требую я, держа у ее губ валинч с бурбоном.

Ее губы приоткрываются, и я выпускаю немного бурбона ей в рот. Ее глаза встречаются с моими, когда она медленно проглатывает его, издавая тихий стон одобрения.

– У него сладкое послевкусие. Мне нравится.

Я ждал, когда смогу разлить его по бутылкам. И даже если бы он не был готов, я был бы вынужден это сделать, чтобы взять немного с собой. Но когда я пробую, и вкус обволакивает мой язык, я понимаю, что это хороший бурбон. Черт возьми, если еще немного подержать его в этих бочках, некоторые из них могут стать отличным бурбоном.

– Ты действительно собираешься просто оставить его? – Поджав губы, она оглядывает сырое помещение. Рев водопада и работающий генератор практически заглушают ее слова с того расстояния, на которое она отошла. – Я не понимаю, как ты вообще все это сюда доставил.

– Квадроцикл и небольшой прицеп, который крепится сзади. Я делал только небольшие партии. А когда добирался сюда, укладывал доски и закатывал бочки по ним наверх.

– И что со всем этим будет дальше?

– Наверное, было бы неплохо сохранить их. Отдать моим маленьким цветочкам, когда они унаследуют бизнес.

Она улыбается мне, обнимая за шею. Я снимаю перчатки и притягиваю ее ближе.

– Ты хороший дядя. Брат. Внук. Ты хороший человек, Грант Фокс.

– У меня бывают моменты, – шучу я.

Но она качает головой.

– Как ты можешь просто уйти? – Ее брови хмурятся, и с каждой секундой она выглядит все серьезнее. – Ты не можешь хотеть уехать.

Я целую ее.

– Я хочу быть с тобой. Это так просто. Никто не просил меня выбирать, но это ты, детка. Ты – та, кого я ждал. Смелая. Умная. – Я снова целую ее губы. – Пылкая и сладкая. Именно та, кого я хочу.

Я отодвигаю завесу из клубнично-золотистых волн за ее плечо.

– Я возьму две бутылки, и мы выпьем их, когда я буду скучать по дому. Как тебе идея?

Она кладет голову мне на плечо, глядя вверх, и я впервые за долгое время чувствую волнение из-за чего-то нового. Неизвестного.

– Это неправда, понимаешь?

Я ищу в ее глазах то, о чем она спрашивает.

– Ты хорош во многих вещах, Грант.

Она проводит кончиками пальцев по моим волосам, и я прижимаюсь к ее прикосновению.

Лай Джулеп эхом разносится по пещере. Я наклоняюсь и целую Лейни.

– Нам пора идти.

Она не задает никаких вопросов, просто широко улыбается моей собаке, почесывая ее за ушами. Я снова убеждаюсь, что поступаю верно, когда вижу, как лапа Джулеп опускается ей на живот. Ее шерсть грязная и мокрая, но Лейни это не волнует – она уделяет Джулс все свое внимание.

– Здесь так красиво.

Она прикладывает руку ко лбу, заслоняясь от солнца, которое стоит высоко в небе и отражается в воде. Когда мы возвращаемся к лошади, я меняю бутылки, которые держу в руках, на деревянную шкатулку размером с обувную, которую я оставил в седельной сумке Тауни.

Я вручаю ее Лейни.

– Я не понимал, что делаю, пока у меня не появились все эти вещи, которые… – Я обрываю себя на полуслове. – Открой ее.

Она переводит взгляд со шкатулки на меня, пока скользит пальцами по отшлифованной и отполированной до блеска деревянной крышке.

– Это ты сделал?

Я коротко киваю, засовывая руки в задние карманы.

– Использовал несколько дубовых клёпок, которые не пошли на бочки. Потребовалось время, чтобы подобрать подходящие. Но все равно получилось неплохо.

Когда она садится в высокую траву, полевые цветы сгибаются вокруг нее, освобождая место. Она опускает шкатулку на колени, открывает и достает из нее стебли высохшей ромашки и пурпурной эхинацеи – те самые, что она вплетала в волосы Ларк и Лили. Несколько кристаллов, которые были прикреплены к ее топу в ночь дня рождения Эйса в «Midnight Proof».

– Некоторые из них оказались в моем ботинке и кармане. – Я улыбаюсь.

Ухмылка, которая появляется на ее губах, дает мне понять, что она прекрасно помнит, почему эти кристаллы оказались бог знает где. Она держит в руках рыболовную приманку, которую использовала в то утро, когда мы с Гризом взяли ее на рыбалку нахлыстом.

Но когда она достает магнит с надписью «Фиаско, Кентукки», ее глаза встречаются с моими. Я запомнил, что она говорила о своем отце и ее памятных подарках. Черт, я помню все, что она рассказывала. Я начал коллекционировать ее разные улыбки и стал понимать, что все ее «привычки» вовсе ими не являются, это ее черты и особенности, которых я еще не знаю. Я хочу изучить их все.

– Ты создаешь здесь новые воспоминания. – Я наклоняю голову. – Тебе нужна новая памятная шкатулка.

И то, как ее лицо искажается, когда она пытается сдержать слезы, точно так же, как она делала это прошлой ночью, заставляет меня прочистить горло от тех же эмоций. Ее глаза встречаются с моими, наполненные таким количеством чувств, что я понимаю, что она хочет что-то сказать, но киваю на шкатулку, призывая ее продолжать. Там есть еще кое-что. Именно поэтому я привел ее сюда сегодня.

Я замечаю сразу, как только она находит его. Ее губы приоткрываются, и я понимаю, что она этого не ожидала. Она поднимает тонкое золотое колечко с простым круглым бриллиантом. Возможно, оно не подойдет идеально, но мы с этим разберемся.

– Это кольцо моей бабушки. Я спросил Гриза, не против ли он, если оно будет у тебя. Частичка моей семьи с нами, где бы мы ни оказались.

На этот раз я опускаюсь на одно колено, как и планировал сделать, будь у меня больше времени.

– Я люблю тебя, Лейни. Я хочу, чтобы ты была моей так же, как я буду твоим. Я обещаю, что ты будешь с гордостью носить это кольцо. Точно так же я обещаю быть твоей семьей, оберегать и любить все больше с каждым днем.

Слезы текут по ее щекам, и она тихонько всхлипывает, обнимая меня за плечи.

– Чуть больше каждый день, – тихо говорит она. – Со мной ты тоже будешь в безопасности, ковбой.

Обхватив ее за талию, я отрываю ее ноги от земли. Я смотрю в эти голубые глаза, в которых отражается солнечный свет. Проглатываю мучительный страх, что история повторится. Я не позволю ему разрушить жизнь, которую я хочу. Я уже достаточно долго это делал. Я думаю о той ночи на танцполе и о том, как я спросил ее, что она за женщина. И каково это было – наконец-то обладать ею. Я никогда никого не хотел так сильно, как ее.

– Помнишь, я спросил тебя, что тебе нравится?

– Да, – шепчет она, ее губы на мгновение касаются моих.

Я провожу губами по ее шее.

– Покажи мне.

Лейни откидывается назад и смотрит на меня с ухмылкой на губах. Она вырывается из моих рук. Затем, сделав небольшой шаг назад, оглядывает открытое поле. Я весь дрожу от желания и предвкушения того, что она сделает. Что она скажет. Когда ее глаза возвращаются ко мне, она окидывает взглядом все мое тело.

– Сними футболку.

Я не задаю вопросов. Я хватаюсь за ворот и стягиваю ее через голову.

Ее взгляд скользит по моим татуировкам, по груди и вниз по животу.

– Теперь ремень.

Я не свожу с нее глаз, пока она расстегивает шорты и спускает их по бедрам. Она начинает отступать, пока я расстегиваю ремень. Теперь между нами около десяти футов, и она говорит:

– Теперь твои джинсы.

Она стягивает футболку с надписью «Fiasco Bourbon» с отрезанными рукавами, которую стащила из моего шкафа сегодня утром, и остается в едва заметных трусиках и коротком белом топе.

Она продолжает отступать, и когда я смотрю куда она направляется, то понимаю, что она собирается сделать.

– Куда ты идешь, Лейни?

– Хочешь упасть со мной, ковбой?

Оставшись в одних черных боксерах, я бросаюсь к ней. За все время, что мы вместе, не проходило и дня, когда бы я не выходил из своей зоны комфорта, но это застает меня врасплох.

– Не надо!

И вместо того, чтобы проигнорировать меня и прыгнуть, она останавливается прямо на краю крутого обрыва и улыбается мне.

– Падай со мной, Грант.

Я завладеваю ее губами в наказывающем, и одновременно умоляющем поцелуе. Адреналин от волнения и возбуждения бурлит во мне даже сильнее, чем вибрация водопада под моими босыми ногами. Я готов.

– Хорошо, детка, держись крепче.

Она так и делает. Это короткий разбег, прежде чем мы перелетаем через край обрыва и падаем. Проходит всего пара секунд с рукой Лейни в моей, прежде чем мы погружаемся в прохладную воду внизу.

Это то самое место, с которого прыгали мои братья, когда мы были детьми. Оно всегда казалось таким высоким. Гораздо выше, чем при падении.

Я отпускаю ее, чтобы она могла всплыть на поверхность так быстро, как ей нужно. Когда я выныриваю, чтобы отдышаться, она уже ждет меня с яркой улыбкой. Я встряхиваю головой, чтобы убрать волосы с лица, и кричу:

– Йуху!

Эхо отражается от воды и окружающих камней и возвращает звук обратно.

Мы смеемся и плывем навстречу друг другу, мои руки находят ее бедра, а ее конечности обхватывают меня, как только мы оказываемся достаточно близко.

Я не могу вспомнить время, день, момент, когда я чувствовал только хорошее. Я ничего не могу предугадать, когда речь идет об этой женщине, и я улыбаюсь, думая о том, какой будет наша жизнь.