Текст книги "Бурбон и ложь (ЛП)"

Автор книги: Виктория Уайлдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Нервно ковыряя кожу на большом пальце, она выдыхает еще раз, почти с облегчением от того, что произнесла это вслух. Я знаю, каково это – держать что-то в себе, потому что больше некуда это девать. Когда нужный человек еще не появился, чтобы услышать это. Мне приятно быть для нее этим человеком. И она не понимает, что по-настоящему плохой человек не стал бы так относиться к своим поступкам, как она.

Она смотрит на мою грудь, внезапно переставая смотреть мне в глаза, что меня не устраивает.

– Это и есть твой плохой поступок?

Это занимает какое-то время, но она кивает, слегка приподнимая подбородок.

– В общем-то, Лейни, из тех ужасных вещей, свидетелем которых я был, твой поступок не кажется таким уж плохим.

Языки пламени за моей спиной отражаются в ее глазах, когда она наконец поднимает их.

– Измена – это очень плохо, Грант.

– Да. Но я не думаю, что это входило в твои намерения. Ты все еще была влюблена в него. Ты хотела, чтобы он выбрал тебя. А он хотел изменить.

Она делает еще один глоток бурбона, но замирает, не донеся его до губ.

– Я никому об этом не рассказывала.

Мне нравится, что она поделилась со мной.

– Я умею хранить секреты.

Она смотрит на меня, словно хочет сказать что-то еще. Я чувствую исходящую от нее энергию, которая почти пульсирует между нами.

– Это еще не все?

Судя по тому, как она отводит глаза, и по тому, как меняется язык ее тела – от расслабленных плеч до напряженной позы, – я жалею, что задал этот вопрос. Правда в том, что она мне небезразлична. Настолько, что мне не нужно давить. Когда она будет готова, надеюсь, она сама мне расскажет. Я буду рядом, чтобы выслушать.

– Лакрица. Есть еще? – Я меняю тему и заглядываю в сумку, набитую конфетами, а на ее губах появляется легкая улыбка.

– Есть.

Глава 23

Лейни

На ощупь они теплые. Я пытаюсь удержать ее на ногах и идти с таким большим весом. Я не ожидала, что клочья ткани и кожи окажутся такими теплыми. Я не знаю, где ее держать, чтобы не было больно. Но это неважно. У меня только одна мысль. Бежать. Бежать. Бежать. Моя рука такая мокрая. И эти стоны. Они не прекращаются.

Я моргаю и открываю глаза, когда Джулеп лижет мою ладонь, успокаивая меня. Ее тело раскинулось на матрасе, оставляя мне ограниченное пространство и одеяло.

– Привет, милая девочка. Ты здесь спала?

Я двигаюсь слишком быстро, сажусь и тут же жалею об этом. Голова болит, левый глаз жутко дергается, в горле пересохло и вкус отвратительный. Я опускаю взгляд и вижу, что под пушистым пуховым одеялом на мне небрежно обернуто темно-синее полотенце. Я не помню, как я сюда попала. И эта мысль вызывает у меня улыбку. Думаю, я заснула на улице.

Когда я смотрю на свою пушистую подругу, которая совсем не двигается, светлые глаза смотрят на меня в ответ, пока я глажу ее по макушке.

– А где же твой красавчик-папочка?

Я улыбаюсь, чувствуя, что все еще немного нервничаю из-за того, что произошло прошлой ночью. Купание нагишом на его заднем дворе, рассказ о Филиппе. И решила умолчать об остальном. Он знает, что это не все. Я практически сказала ему об этом, но он не стал настаивать. Грант был полицейским, и это заставляет меня нервничать. Один из братьев Фокс, который мне не доверяет. Но прошлой ночью он был моим барменом. Моим психотерапевтом. Моим… другом.

Из кухни раздается серия звуковых сигналов. И как только они прекращаются, я слышу журчание воды. Я приподнимаюсь и оглядываюсь, так как это не так уж далеко от моей кровати, и улыбаюсь, когда замечаю ее. Кофеварка. Его кофеварка. Та, что стояла у него на столе и выглядела так, будто ей никогда не пользовались. Время – 7:10 утра, то есть я еще успею принять душ перед встречей с Линкольном на винокурне для уточнения деталей.

Через несколько минут в комнату проникает запах кофе. Наслаждаясь ароматным кофе и запахом круассанов с маслом, который витает в воздухе за пределами моего нового дома, я делаю паузу, осознавая, насколько счастливой я себя чувствую.

Я вспоминаю все, что Грант сказал мне вчера вечером. Мелочи, о которых я и не подозревала, что должна услышать. Важные вещи, в которых мне необходимо было признаться вслух тому, кто выслушает. И он сделал это. Он выслушал, и мне стало легче. Потом мы говорили о музыке, любимых фильмах и его семейном бизнесе. И отголоски того, что спровоцировало мое пристрастие к пицце и конфетам, растворились в свете нового дня.

– Тебе нравится здесь работать или ты хочешь заняться чем-то другим?

Я рассказала ему, что мне нравится узнавать о бурбоне. О том, что, когда я не занимаюсь организацией мероприятия, посвященного 100-летию, я подрабатываю в дегустационном баре или помогаю кому-нибудь из новых гидов с экскурсией, если они просят.

– Это именно то, чем я хочу заниматься. А как насчет тебя? Тебе нравится то, что ты делаешь?

Прежде чем ответить, он уставился в яму с огнем, действительно обдумывая свои слова.

– Долгое время я думал, что мне суждено заниматься чем-то другим. Но это во многом исцелило меня. Помогло мне найти новую версию того, кем я был.

Джулеп так и не сдвинулась с места, когда я встала, чтобы сходить в туалет. Когда я, шаркая, иду на свою маленькую кухню, рядом с кофейником стоит кружка, а под ней лежит записка.

У меня не получается хороший кофе, поэтому, скорее всего, он будет отвратительным, но кофеварка в твоем распоряжении, если она тебе нужна. Джулеп не хотела уходить после того, как я перенес тебя. Надеюсь, ты не против, что она чувствует себя как дома. Зайди ко мне, когда закончишь с работой.

Грант

Я перечитываю записку по меньшей мере еще три раза, прежде чем громкий свист заставляет меня повернуться и выглянуть в окно.

Из-за прозрачных белых занавесок почти ничего не видно, но я догадываюсь, что это Грант, судя по звуку его грузовика. Джулеп тоже услышала его – грузовик заводится, потом раздается свист, а затем ленивый утренний посетитель в считанные секунды вскакивает и оказывается у двери. Ее передние лапы бьют по центру двери, а затем по ручке, стремясь выбраться наружу. Когда я открываю дверь, меня встречает яркое солнце и влажный воздух, готовый атаковать любого, кто осмелится выйти в него. На другом конце лужайки, все еще усыпанной полевыми цветами, стоит Грант рядом со своим работающим на холостом ходу грузовиком с открытой дверью. Джулеп устремляется прямо к нему. Она запрыгивает в кабину, перебирается через переднее сиденье и забирается в кузов, где, как я полагаю, ее ждет ремень, чтобы пристегнуть.

Я скрещиваю руки на груди и прислоняюсь к дверному косяку.

– Доброе утро, – приветствует он меня.

– Доброе утро, ковбой, – улыбаюсь я и слегка поднимаю руку, чтобы помахать.

На нем его обычная одежда. Пара поношенных джинсов и рабочие ботинки, один из вариантов синей футболки, которая плотно облегает его бицепсы, чтобы весь остальной мир знал, что этот мужчина может поднимать тяжелые предметы. Сегодня на нем нет кепки, но его темные волосы все еще влажные на концах, что создает иллюзию, что если бы они были достаточно длинными, то были бы волнистыми. Щетина на его лице подстрижена одинаково – усы, которые при первой встрече казались длиннее, теперь такие же. Сначала они щекотали мне губы, но, когда он меня поцеловал, мне стало приятно. Мои щеки вспыхивают от одной мысли об этом. А потом мне становится интересно, будут ли они щекотать или царапать меня между ног. Ужасно ли это с моей стороны – хотеть, чтобы борода жгла мои бедра? Может быть.

Он улыбается мне в ответ, как будто знает, о чем я думаю. А может, и нет.

– Спасибо за кофеварку.

– Это избавит тебя от необходимости ездить в город каждое утро.

Он внимателен. И я совсем не против этого.

То, что я влюбилась в Гранта Фокса, наверняка написано на моем лице, когда я смотрю, как он выезжает со своей подъездной дорожки и поворачивает к винокурне. Моя улыбка не сходит с лица до тех пор, пока я не делаю глоток кофе и не закашливаюсь от горечи. Но потом я смеюсь. Что, черт возьми, он в него добавил?

Я быстро выливаю остатки из кружки и кофеварки в канализацию и вспоминаю о том, как он ждал, что я скажу больше прошлой ночью. Я упираюсь руками в стойку и опускаю голову. Он должен быть хотя бы в курсе того, что знают Эйс и Гриз. Как я сюда попала, и кто именно меня привез. В принципе, я уже говорила ему об этом, когда напилась и выболтала все, что могла.

Вопрос только в том, когда, а не если, я расскажу ему остальную часть своей истории. И о том, что в происходящем в Нью-Йорке все еще есть что-то тревожное, что заставляет моего куратора из программы защиты свидетелей оставаться начеку. Эйс попросит меня уйти при малейшем намеке на неприятности. Черт, я сама не хочу оставаться здесь, если это будет означать, что кто-то из них может оказаться в опасности. Я глубоко вдыхаю и считаю до трех, потому что, если я буду переживать из-за неизвестности, это не поможет мне рассказать ему правду.

Особенно если есть вероятность, что это может поставить под угрозу мое вновь обретенное счастье.

– Я поцеловала его, – бормочу я, глядя в бинокль.

– Тебе придется уточнить, потому что есть несколько Фоксов, которых ты можешь иметь в виду, – говорит Хэдли, набивая рот попкорном.

Я откидываюсь назад и наблюдаю, как она запихивает в рот еще одну горсть, даже не закончив жевать предыдущую.

– Не может быть, чтобы мистер Высокий, Темноволосый и Флиртующий не был в тройке. – Она смотрит в видоискатель своего телескопа и показывает пальцем. – Мне просто необходимо знать. Я буду так ревновать, если у цветочницы, которая на самом деле была очень милой в старших классах, сегодня будет секс втроем.

Я смеюсь.

– Откуда ты знаешь, что это Фокс?

Не отрывая взгляда от людей, за которыми мы наблюдаем, она говорит:

– О, третий участник – не Фокс. Это, должно быть, один из пожарных, которые только начали работать. В пожарном департаменте Фиаско только что появились три новых сотрудника.

– Нет, кого я поцеловала. Почему ты сразу решила, что это один из них?

Она окидывает меня оценивающим взглядом.

– Они все смотрят на тебя так, будто ты привнесла в наш маленький городок какое-то волшебство. Они наиболее вероятны. Но если бы мне пришлось гадать, то это либо Эйс, либо Грант. – Она прищуривается. – Если бы это был Линк, я бы уже узнала об этом. Он совершенно не умеет хранить секреты.

Я снова смотрю в бинокль.

– Это Грант.

– И?

Я тяжело вздыхаю – это все, что я могу сказать.

– Так хорошо?

Я улыбаюсь, вспоминая, как он прикасался ко мне, как наши губы просто столкнулись друг с другом, как его язык заставлял каждый сантиметр моего тела плавиться, просто касаясь моего. То, что я не поцеловала его еще раз прошлым вечером, было мучительно, теперь, когда я знаю, насколько идеальным было это ощущение.

– Да, это было хорошо. – Я прочищаю горло, наблюдая за тем, как высокий темноволосый пожарный выходит из цветочного магазина. – Джекпот. Это пожарный.

– О-о-о, который из них? – Она снова смотрит в телескоп. – Симпатичный. Темноволосый. С татуировками. Ей определенно повезло.

У меня звонит телефон.

КОВБОЙ: Сегодня утром я нашел в своем ботинке мармеладного червяка.

ЛЕЙНИ: Джекпот! Ты его съел?

Я почти вижу его лицо, когда он это читает. Его усы приподнимаются в уголках, а губы растягиваются в улыбке.

КОВБОЙ: А еще в веревках моего гамака были кусочки красной лакрицы и размазанный шоколад.

ЛЕЙНИ: Потрясающе. Я приду и вылижу все это позже.

Хэдли перебивает:

– Кто заставил тебя так улыбаться?

КОВБОЙ: Я уже позаботился об этом.

ЛЕЙНИ: Жаль. Уборка – это иногда самое приятное.

Мы уже пару часов сидим на крыше дома Хэдли, расположившись на бледно-розовых шезлонгах, украшенных плюшевыми подушками в форме диско-шаров. В дальнем углу – надувной бассейн с двумя надувными лебедями, покачивающимися от легкого ветерка, дующего сегодня в центре Фиаско. Я знала, что время, проведенное с ней, поможет мне отвлечься, и это сработало как нельзя лучше. После работы Грант был занят со своими братьями, поэтому я написала Хэдли. Она ответила, что вечером работает, но если я хочу прийти и поваляться с ней, то сейчас она в «шпионском режиме». Я не знала, что это значит, но мне захотелось узнать ее получше. С ней легко общаться. Она может позволить себе понежиться на солнышке на своей крыше в жаркий летний день в купальнике. И пошпионить за соседями. Мне нравится, что она немного нарушительница спокойствия и опекунша, два в одном, и может быть любопытной и при этом доброй. Все это приводит к тому, что мне хочется быть рядом с ней. И, похоже, это чувство взаимно.

– А что насчет тебя?

Она задирает ноги и подставляет лицо солнцу.

– А что насчет меня?

– Ты с кем-нибудь встречаешься? Ты ни о ком не говорила, но…

– Между нами говоря, я настолько одинока, что это стало моей индивидуальностью. – Она делает глоток своего коктейля «Апероль Шприц». – Но, если кто-то спросит, я всегда рада компании.

– Это твой выбор или…

Она выдыхает, протяжно и громко.

– Ты уже столкнулась с этим, в этом городе все знают о делах каждого. Мой отец будет очень рад узнать, что я собираюсь остепениться. У него полно придурков, которые хотят на мне жениться. – Она опускает солнцезащитные очки, чтобы посмотреть на меня. – И это не потому, что он хочет видеть свою маленькую девочку счастливой. Он хочет, чтобы я вышла замуж в семью, которая принесет пользу ему или его бизнесу.

– Это выглядит очень архаичным, Хэдли.

Мне сразу же становится стыдно за свое осуждение, когда она натянуто улыбается. Она явно уже знает, как это звучит.

– Мой отец не всегда играет по правилам, когда речь идет о бизнесе. У него довольно женоненавистнические взгляды. Поэтому я стараюсь быть такой женщиной, которую ни один из его «партнеров» не захотел бы. Честно говоря, его поколение говорит «шлюха» с негативным оттенком. Наше поколение говорит не так, и я готова уважать любого, кто размахивает этим флагом.

Я не могу сдержать улыбку. Ее трудно отнести к какой-то категории, и, возможно, именно поэтому она мне так нравится. У нее крошечные татуировки, разбросанные по предплечьям, пышные, дикие, вьющиеся волосы, и такой задиристый нрав, который кажется непробиваемым.

Она пишет сообщение на своем телефоне.

– Хочешь выпить?

– Конечно, почему бы и нет?

– Нажми на ту кнопку.

Она указывает на черную кнопку в рамке. Сверху на ней написано «Cabana Boy».

– Итак, между нами, я не хочу никакого партнера. И меня это устраивает. По крайней мере, пока, может быть, я буду жить опосредованно через тебя.

Дверь на крышу открывается, и через нее выходит высокий мужчина с темно-русыми волосами, одетый в футболку с надписью «Fiasco FD».

– Я только что попросила кого-то принести нам напитки?

Она озорно улыбается.

– Да.

– Мисс Уилер, лейтенант сказал, что я должен подойти и помочь вам с чем-то?

Она поворачивается ко мне с ухмылкой.

– Может, я и не одобряю то, как мой отец ведет дела, но в этом есть свои преимущества.

Оглянувшись на него, она говорит:

– Не мог бы ты быть милым и сделать нам два «Aperol spritzes»?

Он ухмыляется.

– Мэм, я на службе.

Она приподнимается в своем треугольном бикини, и он сразу же замечает это, когда его глаза опускаются вниз, а затем снова поднимаются.

– Тогда спасибо за твою службу.

Она указывает на барную тележку в южном углу террасы на крыше, стоящую под белым зонтиком, защищающим от солнца.

– Инструкции по приготовлению напитков находятся рядом с бокалами.

Закинув ноги на шезлонг, она жестом приглашает меня продолжать.

– Итак, Грант поцеловал тебя или ты его?

Я смеюсь.

– Кажется, я люблю тебя.

Она протягивает руку и обхватывает мое предплечье.

– Думаю, я тоже люблю тебя, детка. О, – она вскидывает руки вверх, – это мне напомнило. Как ты смотришь на то, чтобы помочь мне в «Midnight Proof»?

Глава 24

Лейни

Я неплохой бармен, но уже давно не работала в оживленном баре. Дегустации в конце тура на винокурне иногда бывают шумными, но это совсем не то, что здесь. В «Midnight Proof» так же многолюдно, как на открытии нового клуба в Нью-Йорке. Зал заполнен до отказа – на втором уровне проходит частное мероприятие, в котором заняты две из четырех официанток. И первый уровень тоже, все места заполнены. Не говоря уже о том, что в баре – только стоячие места. Это хаос.

Хэдли мечется между нами: то помогает мне за барной стойкой, то официанткам на первом уровне. Наряд, который она подобрала для меня, выглядит скромно по сравнению с тем, что надето на других. Бюстье и сетки, атласные топы с вырезом, которые нужно приклеивать к телу лентой, чтобы они не съезжали, и юбки, короткие и плотно облегающие фигуру.

У меня не было возможности посмотреть на время, не говоря уже о людях, которые приходили посидеть за барной стойкой. Было много открытых счетов и заказов на коктейли, чтобы я обращала внимание на то, кто занимает столики на главном этаже.

– Эй, – раздается громкий голос с другого конца бара.

Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что это не что-то серьезное. Мне и раньше приходилось иметь дело с нетерпеливыми людьми. Обычно улыбка и тот факт, что я обслуживаю кого-то другого, успокаивали их на достаточное время, чтобы дождаться своей очереди.

– Я сказал, эй!

Я заканчиваю смешивать клубнично-базиликовый коктейль с джином, и протягиваю его через барную стойку, забирая карточку.

– Вы хотите, чтобы я оставила счет открытым или закрыла?

Женщина отмахивается от меня и говорит, чтобы я оставила его открытым. Я смотрю на бар, и почти все что-то пьют. Не думаю, что сейчас кто-то ждет, кроме мистера Нетерпеливого.

– Я знаю, что ты меня слышала, девочка, – говорит он, когда я подхожу ближе, понимая, что уже встречала его раньше. На улице, в ту ночь с Хэдли.

– Ваз, верно? – Я улыбаюсь, стараясь не обращать внимания на то, что мне хотелось бы сказать ему, чтобы он ушел. – Что я могу тебе предложить?

– Ты уже приготовила мне напиток, но я просил «Манхэттен», а ты сделала мне «Олд Фэшн». – Он улыбается. – Мне бы хотелось выпить то, что я просил, Лейни из Колорадо.

Это не секрет, и люди в Фиаско любят поболтать, но мне не нравится, что он знает обо мне какие-то подробности. У него есть способность раздражать меня.

– Я не знал, что Хэдли теперь нанимает на работу кого попало. Думал, нужно иметь опыт работы барменом, чтобы разливать коктейли за двадцать долларов.

Улыбаясь, я опускаю взгляд на его бокал. Это бокал-купе³⁸ с коктейльной вишней. Я бы не стала смешивать «Олд Фэшн» или наливать его в этот бокал, но мне кажется, что он не смог бы отличить эти два напитка, если бы я разложила перед ним ингредиенты по отдельности.

– Мне очень жаль, что так вышло. Позволь мне приготовить то, что ты просил.

Я замечаю несколько пар, наблюдающих за нашим разговором, и еще пару человек, заинтересовавшихся происходящим, когда поворачиваюсь.

Джаз-бенд начинает новый сет на главном этаже под тяжелые удары барабанного интро. Он достаточно громкий, чтобы болтовня в зале стихла и все обратили внимание на них.

Этот придурок делает большой глоток своего «неправильного» коктейля и толкает его через барную стойку прямо к тому месту, где я поставила бокал со льдом для смешивания. Он манит меня пальцем, приглашая подойти ближе.

Господи, как же мне не нравится этот парень.

– Хочешь поиграть позже, девчуля?

Я едва могу сдержаться, чтобы не съязвить в ответ. Я смеюсь над вопросом. Девчуля? Он не может говорить серьезно. Я стараюсь, чтобы мой отказ прозвучал как можно четче.

– Думаю, не стоит. У тебя открыт счет, Ваз?

Я достаю бутылки со сладким и сухим вермутом и бутылку ржаного бурбона. Когда я возвращаюсь к стойке, чтобы приготовить напиток, мое внимание привлекает движение слева от меня. Крупный мужчина в черной футболке может быть кем угодно, но у меня уже вошло в привычку обращать внимание на уверенную стойку Гранта. Если бы я посмотрела не мельком, то, наверное, увидела бы, что его руки засунуты в карманы джинсов, а взгляд прикован ко мне, и он наблюдает, что я делаю и с кем разговариваю. Я чувствую на себе его внимание, и это придает мне смелости.

Поэтому, когда Ваз слегка наклоняется над барной стойкой и начинает говорить, я сразу понимаю, что с вежливостью покончено.

Под взглядами нескольких посетителей, слышавших наш первый обмен репликами, я решаю, что могу немного покрасоваться. Я снимаю крышку с новой бутылки бурбона и вставляю в нее новую насадку для розлива. Затем вращаю бутылку и переворачиваю над стаканом для смешивания, чтобы налить ровно на две части. Это привлекает ко мне внимание еще парочки человек, сидящих ближе всего за барной стойкой. Казалось бы, это должно заставить этого засранца немного успокоиться, но вместо этого он вообще теряет границы.

– У тебя от этого мокнут трусики, сладкая, когда ты так выделываешься? – Он проводит языком по зубам, а потом говорит: – Я слышал, ты вертишь своей сладкой попкой перед каждым, кто обратит на тебя внимание.

Ладно, давай поиграем, придурок.

Я быстро оглядываюсь, чтобы убедиться, что я не единственная, кто это услышал. Несколько человек прекратили свои разговоры, наблюдая за нашим маленьким шоу, и краем глаза я замечаю, что Фокс подошел ближе. Это подтверждает, что его слова услышали.

Отставив бурбон, я беру в одну руку сладкий вермут и хорошенько взбалтываю его. Другой рукой я беру хайбол³⁹ и наполняю его льдом. Когда я училась в колледже, у меня была довольно нездоровая одержимость просмотром фильма «Коктейль» с Томом Крузом. Наравне с восхищением любовной историей, я была заинтригована возможностью прилично зарабатывать, работая барменом. Мне легко удавалось подражать, ловко подбрасывая бутылки, но потребовалось немного больше времени, чтобы понять, как приготовить отличный напиток.

Я подбрасываю сухой вермут повыше, чтобы было достаточно места для двух оборотов и одного встряхивания. Пистолет с содовой наполняет хайбол, пока я беру ложку, чтобы как следует перемешать «Манхэттен».

Я делаю паузу, прежде чем налить «Манхэттен» в бокал-купе.

– Во мне нет ничего сладкого, Ваз, так что не называй меня «сладкой». Это припасено для кое-кого другого.

Я поднимаю ситечко, чтобы налить коктейль в бокал. Он перестает следить за моей второй рукой. А зря. Струя содовой вылетает из пистолета и попадает на переднюю часть его брюк. В яблочко. Прежде чем он успевает отреагировать, я широко улыбаюсь.

– Что ты чувствуешь по поводу того, что я намочила твои трусики?

Шквал ругательств вылетает из его рта, когда я беру маленькую металлическую шпажку и протыкаю пропитанную бренди вишню, чтобы она легла сверху бокала. Один из охранников, чей взгляд я поймала, когда все это началось, вместе с Грантом и Линкольном вытаскивают этого засранца из бара.

Черт, это было приятно. Несколько смешков и улюлюканий раздаются вслед суматохе, покидающей бар, зрители, увидевшие представление полностью, аплодируют.

Через несколько минут за барной стойкой появляется Хэдли, выглядящая так, словно она только что сошла с плаката с изображением девушки в стиле пин-ап. Ее темные волосы завиты и заколоты, ярко-красные губы в тон моим, глаза подчеркнуты стрелками. Черное платье с корсетом выглядит не более откровенным, чем цельный купальник, но почему-то в сочетании с поясом с подвязками и нейлоновыми чулками до бедер оно заставляет абсолютно каждого пялиться, когда она проходит мимо.

– Ты в порядке?

– Все хорошо. Надеюсь, я не усугубила ситуацию, но он перешел все границы дозволенного.

– Кажется, все улажено. Линкольн и Грант были готовы выплеснуть накопившуюся энергию на Ваза, чтобы научить его уважению.

Черт.

– В нем достаточно дурной крови. Не ты провоцировала его. – Она улыбается мне и пожимает плечом. – Может, просто подлила масла в огонь, вот и все.

– Ты в порядке, Лейни? – спрашивает Эйс, подходя к барной стойке.

Я киваю ему.

– Спасибо.

Он оглядывается на дверь, в которую только что вышли его братья.

– Благодари их. Я прослежу, чтобы все это не закончилось арестом.

– Она хороша, – говорит Хэдли, возвращаясь в бар из кухни.

– Что это за хрень? – рявкает он на нее.

– Что за хрень?

Когда он смотрит вниз на ее тело, я не могу скрыть ухмылку.

Она тоже опускает взгляд и смотрит на себя. Затем упирает руки в бока и капризно говорит:

– О, что случилось, папочка? Тебе не нравится мой наряд?

Он проводит рукой по волосам, бормоча что-то похожее на «гребаный кошмар», уходит из бара и поднимается по лестнице к входной двери.

Когда я вижу, что она улыбается, я спрашиваю:

– Что это, черт возьми, было?

– Просто Эйс немного зажатый. И это часть моей молекулярной схемы – выводить его из себя при каждом удобном случае. Это что-то вроде хобби.

Я фыркаю от смеха.

– Ты смутьянка.

Она подмигивает, хватая бутылку текилы, стоящую передо мной.

– Судя по тому, что я увидела сегодня, похоже, мы одинаковые.