Текст книги "Бурбон и ложь (ЛП)"
Автор книги: Виктория Уайлдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
Глава 30
Лейни
Грант Фокс грязный. Даже после того, как мы вместе приняли душ, когда мы засыпали, он шептал мне на ухо самые непристойные обещания.
– Я не могу перестать представлять, как мой член погружается в твою красивую киску. И она, – его пальцы проводят по моим губам, – такая чертовски красивая.
Он разбудил меня, когда устроился между моих ног. Не сводя с меня глаз, он медленно ласкал меня языком, пока я не кончила.
– Ты становишься еще слаще, как кончаешь. – Обнимая меня, он провел губами по моему плечу. – Не думаю, что я когда-то пробовал что-то настолько вкусное.
На этот раз я просыпаюсь от того, что он обнимает меня, его рука лежит у меня между ног, и лишь один палец слегка касается моей киски. Я почти решаю, что он спит, лаская меня во сне, но когда я оглядываюсь через плечо, то вижу, что он ухмыляется с закрытыми глазами.
– Все еще голоден?
Я вижу, как его губы подрагивают. Он красивый мужчина. Даже вблизи, с растрепанными волосами и припухшими от усталости веками, он невероятно сексуален.
– Не уверен, что когда-нибудь перестану хотеть тебя.
Его рука движется вверх, притягивая меня ближе. Я не сдерживаю улыбку, которую вызывают эти слова. Вот что я должна чувствовать. Хотеть, чтобы кто-то не прекращал обнимать тебя. Прижимал к себе еще крепче и теснее. Невозможно не думать о том, что он сказал: «Как же мне теперь не влюбиться в тебя?»
В животе у меня урчит так громко, что он поднимает голову, чтобы заглянуть мне в лицо.
– Твой желудок согласен со мной.
Он целует меня в плечо, а затем одним быстрым движением встает с кровати. Не думаю, что сейчас мое тело могло бы двигаться так быстро, даже если бы меня заставили.
Он шагает по комнате, в которой царит полумрак, тот серый утренний оттенок, который появляется незадолго до того, как солнце решит показаться над горизонтом. Из панорамных окон открывается прекрасный вид, но меня это не волнует. Я слишком занята тем, что любуюсь этим обнаженным мужчиной, рассматриваю его тело от широкой спины до симпатичной упругой задницы. Ее хочется укусить.
Впервые я могу по-настоящему рассмотреть татуировку в стиле каллиграфии, которая проходит чуть выше V-образных мышц тянется вдоль его бока к спине.
– Мне любопытно узнать об этом…
Он смотрит вниз, туда, куда устремлены мои глаза, и улыбается мне.
– Мы с братьями сделали ее, когда были моложе. Думали, что это хороший способ помнить о маме. Она так называла нас и нашего отца. Ее бурбонные мальчики. Он проводит большим пальцем по чернилам, до которых может дотянуться. – Я мало что помню о ней, но это я помню.
Бурбонные мальчики.
– Как давно…
Он натягивает пару спортивных штанов.
– Мне было девять, когда мы их потеряли.
О боже. Он вырос без обоих родителей. А я и не знала.
– Автокатастрофа. Они мало что делали друг без друга. Отец говорил нам, что на этой земле нет никого, с кем бы он хотел быть, кроме моей мамы. Любил ее очень сильно.
Он улыбается, глядя на свои руки.
– Это было тяжело. Всем нам, потерять их обоих вот так. Но я не думаю, что мой отец прожил бы долго, если бы умерла только моя мама. Потребовалось много лет, чтобы понять, что так и должно было случиться.
– Значит, Гриз растила тебя с девяти лет?
Он кивает.
– И моя бабушка. Гриз женился во второй раз, когда мой отец был еще молод. А потом мы потеряли ее, когда я заканчивал среднюю школу.
У меня на глаза наворачиваются слезы, когда я думаю о том, сколько потерь он пережил. И я знаю, что это еще не все. Он садится на кровать напротив меня, мгновенно смахивая единственную слезинку, которая начала скатываться по моей щеке. Я тоже хочу рассказать ему о себе.
– Я никогда не знала свою маму. Она ушла от моего отца, когда я была маленькой.
Я с трудом сдерживаю эмоции, которые всегда возникают, когда я думаю о том, каким замечательным человеком был мой отец.
– Мой отец вырастил меня. Мы с ним стали лучшими друзьями, когда мне было около восьми лет. И у меня было много замечательных лет с ним. Именно так я стараюсь думать об этом. Когда я слишком сильно скучаю по отцу, я напоминаю себе о том, как много лет у нас было. А не о том, как мне его не хватает.
Я целую его ладонь, которая задержалась на моей шее.
– Расскажешь мне о нем как-нибудь?
Я киваю, сглатывая эмоции.
– Как-нибудь.
Подняв мой подбородок, он прижимается ко мне губами. Это самый простой поцелуй, который он когда-либо дарил мне, но по какой-то причине он означает что-то другое. Что-то похожее на обещание.
– Я собираюсь выйти с Джулеп на быструю прогулку. Думаю, она забыла, что ты здесь, потому что я уже некоторое время не слышу, как она скулит у двери.
– Она действительно меня любит, – смеюсь я.
Он останавливается как раз в тот момент, когда собирается открыть дверь, и смотрит на меня так, будто хочет сказать что-то еще. Это серьезный взгляд. От которого мне кажется, что атмосфера в комнате только что изменилась.
Я нервно улыбаюсь.
– Что?
Он качает головой.
– Да, это так. Я думаю, она сильно в тебя влюблена.
Мне нужно рассказать ему все. Что, возможно, мне снова придется уехать. Что я бы связала себя обязательствами перед ним, а он передо мной, рассказав ему, кто я такая.
Я сглатываю комок в горле, когда он закрывает за собой дверь, и обдумываю все, что он только что сказал, слушая, как он мило болтает с Джулеп, пока они не выходят за дверь.
У меня уходит всего двадцать минут на то, чтобы найти одну из его футболок, почистить зубы и расчесать спутанные волосы. Когда я бросаю последний взгляд в зеркало в его ванной, в отражении я словно свечусь от счастья. Когда я прохожу по коридору, мне кажется, что в его доме даже теплее, чем в моем маленьком коттедже. Стиль и светильники почти такие же, но у него повсюду фотографии племянниц и братьев. В прихожей к двери прислонены рыболовные удочки, в разных комнатах стоят огромные собачьи лежанки, повсюду развешаны картины в рамках, посвященные бурбону. Это мужской дом, но Грант имеет вкус, не слишком далекий от моего собственного – это дом, наполненный жизнью.
Когда он возвращается в дом с Джулеп за спиной, я уже взбиваю яйца на смазанной маслом и разогретой чугунной сковороде.
– Ты готовишь мне завтрак?
Я улыбаюсь, услышав это. Джулеп лает и несется ко мне, но вместо того, чтобы вскочить, она садится передо мной, виляя попой и ожидая, когда я обращу на нее внимание.
– Почти готово, Джулеп. Еще секунда, и я вся твоя.
Сунув противень в духовку, я устанавливаю таймер.
– Привет, красотка, – ласково говорю я, приседая перед очень взволнованной собакой. Я глажу ее за ушами и по коричневой шерсти, которая заканчивается на шее. Когда я поднимаю глаза на Гранта, он ставит на стойку две кофейные чашки.
– Ты принес нам кофе?
– У меня больше нет кофейника. – Он наклоняется и быстро целует меня.
– Но это из «Crescent de Lune».
– Я еще не знаю, какой тебе нравится, но подумал, что одна из девушек в пекарне вспомнит. Сегодня первый день, как я узнал, что такое флэт уайт.
Он отправляет в рот малину.
– Хэдли случайно не упоминала, что через пару недель у Эйса будет день рождения?
– Да, упоминала. Я приду. Чтобы помочь. Она знает, что я всегда рядом, когда бы я ей ни понадобилась.
– Вот как? – говорит он с ухмылкой. – А я-то думал, что ты будешь моей парой.
Я смотрю на таймер на плите, понимая, что до готовности «Dutch baby»48 осталось около шестнадцати минут.
– Так вот как ты приглашаешь девушку на свидание? Ты просто предполагаешь, что она составит тебе компанию после того, как ты с ней покувыркаешься?
Я все еще не могу прийти в себя от того факта, что этот мужчина сделал для меня все возможное, и я немного теряю дар речи от этого. Но мне нравится дразнить его.
Он прислоняется к стойке и секунду колеблется, прежде чем сказать:
– Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз приглашал девушку на свидание.
Это не должно меня удивлять, учитывая, что он, похоже, не очень-то интересуется большинством людей.
– Но на случай, если ты неправильно меня поняла, сладкая. Когда я проснулся с твоим вкусом на языке и твоим запахом в бороде, я решил, что ты моя.
Я моргаю, потому что то, как этот мужчина говорит со мной, похоже на прелюдию. И все, о чем я могу думать, это о том, что я хочу принадлежать ему. В этот момент я хочу заявить на него права так же, как он только что сделал это со мной.
– Может, Джулеп хочет поиграть во дворе несколько минут?
Он смотрит на меня, не понимая просьбы, пока я не подхожу ближе и не провожу пальцами по контуру, который начинает проступать на его серых спортивных штанах.
– Я бы тоже хотела считать тебя своим, но мне еще не довелось ощутить твой вкус на своем языке.
Улыбка, которая появляется на его лице, заразительна.
Я просовываю пальцы за пояс, и меня тут же встречает твердая головка его члена. Я поднимаю глаза и вижу, как его удивление сменяется таким же голодом, какой испытываю я.
Ухмыльнувшись, он наклоняет голову.
– Я уже был твердым, когда увидел тебя в моей футболке.
– И это все, что потребовалось?
– Ты недооцениваешь, насколько высокого мнения я о твоем теле.
Он проводит большим пальцем по моим губам, и я понимаю, что это его любимое движение.
– И теперь, когда я знаю, что находится под этой футболкой… – Он выдыхает.
– Хорошо, потому что я намокла, когда увидела, что ты принес мне кофе, – говорю я, опускаясь перед ним на колени.
– Черт, – выдыхает он со смехом.
Я стягиваю штаны, освобождая его член, такой твердый, что он практически вырывается на свободу. Нетерпеливый и готовый.
– Такой большой, ковбой, – говорю я игривым голосом.
Но на самом деле я еще не оценила его размеры и то, насколько он аппетитен. Наклонившись, я слегка облизываю его, словно пробую на вкус леденец.
Он стонет, когда я обхватываю его основание рукой, но прежде чем я делаю еще одно движение языком, я поднимаю глаза и смотрю на него из-под ресниц.
– Расскажи мне что-нибудь?
Откинув голову назад и приоткрыв губы, он говорит:
– Да. Давай. Конечно. Я расскажу тебе все, что ты захочешь, прямо сейчас.
У него перехватывает дыхание, когда я касаюсь губами головки его члена, заставляя его задрожать.
– Кто бы мог подумать, что из копа так легко вытянуть информацию?
Я улыбаюсь, обводя головку языком, и его глаза встречаются с моими.
– Сладкая, я больше не коп, – со стоном произносит он. – И я скажу тебе все, что ты захочешь, но ты же понимаешь, что это было бы принуждением, если бы я все еще был им?
Когда я провожу языком по кончику, то ощущаю вкус его возбуждения.
– Как долго ты фантазировал об этом? О моих губах на твоем члене. – Я беру его до самого горла.
Он втягивает воздух сквозь стиснутые зубы.
– С первого, блядь, момента, когда увидел тебя.
Я дважды двигаю сжатым кулаком, а потом начинаю дразнить, проводя языком только по венцу.
– Черт, ладно. Когда я снова увидел тебя на винокурне, в бондарном цехе. Эти твои красные губы… Черт возьми, я хотел размазать эту красную помаду, трахнуть твой рот и кончить на эту красивую грудь.
Я снова беру его глубоко, на этот раз проводя языком по нижней стороне его напряженного члена. Затем я обхватываю его губами и сосу, втягивая щеки и ускоряя темп, чтобы довести его до конца. Стон, вырвавшийся у него, заставляет меня почувствовать себя богиней, вознаграждающей своего последователя. Плотно сжав губы, я позволяю языку играть, двигаясь вверх и вниз, помогая себе ладонью, сжимающей его основание.
Я резко отстраняюсь от него, желая узнать, о чем он фантазировал, когда я принесла пластыри.
– Когда я услышала тебя на кухне?
Он открывает глаза, такой уязвимый, но готовый к тому, что я продолжу.
– Я представил себе, что трахаю твою грудь и твой рот.
Его голова откидывается назад, когда я снова беру его.
– Я хотел знать, как хорошо мне будет с тобой. Как красиво ты будешь выглядеть, стоя передо мной на коленях.
Когда он издает еще один стон, я беру его глубже, и двигаюсь быстрее.
– Блядь! Вот так.
Его дыхание учащается, и беспорядочные влажные звуки моего рта, вместе с отрывистыми звуками, которые срываются с его губ, так заводят меня, что мои бедра сжимаются, требуя трения.
– Этот гребаный идеальный рот, – говорит он, все его тело напрягается, а пальцы сжимают мои волосы. – Ты заставишь меня кончить.
Я поднимаю на него глаза, слюна стекает по подбородку, и он видит, что я не собираюсь останавливаться. Я собираюсь принять все, что он мне предложит. Когда он понимает это, он говорит:
– Ты хочешь, чтобы я кончил тебе на язык?
Я киваю, чтобы дать понять, что у него есть мое разрешение. Затем я ускоряю темп, заглатывая его член так глубоко, как только могу, не вызывая рвотных позывов. Его бедра вздрагивают, а рука крепче сжимает мои волосы, и он прерывисто выдыхает.
– Глотай, сладкая.
И он кончает мне в горло, сопровождая это гортанным стоном, который может стать моим новым любимым звуком.
Таймер духовки пищит как раз в тот момент, когда я сглатываю, и мои губы соскальзывают с его члена. Вытерев уголок рта, я встаю, чтобы выключить таймер.
Он откидывается назад, как будто стойка – единственное, что удерживает его на ногах.
– Это было за кофе? – Зарываясь пальцами в мои волосы, он обнимает мое лицо ладонями.
– Никто не нашел времени даже подумать о том, какой кофе я пью, не говоря уже о том, чтобы выяснить, что я люблю, а потом приложить усилия, чтобы раздобыть его. И если бы я не помогала Хэдли на дне рождения Эйса, то с удовольствием была бы твоей парой на вечеринке.
Восстановив равновесие, он выпрямляется и берет мою руку, притягивая меня к себе. Он не использует слов, всегда просто делает. От того, как этот мужчина целует, прижимаясь всем телом, у меня перехватывает дыхание.
Глава 31
Грант
– Давай-ка я попробую. – Я протягиваю руку и жду, пока она отдаст мне красный лак для ногтей, который держит двумя пальцами.
Подняв голову, чтобы посмотреть на меня, она сдувает с лица прядь волос.
– Что? Ты собираешься сделать это для меня?
– Да.
Ее брови удивленно приподнимаются, и на лице появляется легкая ухмылка.
Я делаю пальцами приглашающее движение.
– Дай это мне.
Она смеется, растопырив пальцы, чтобы высушить только что нанесенные слои. Сжимая в пасти веревочную игрушку, Джулеп возвращается на одеяло, которое мы расстелили на поле рядом с тем местом, где плавали с Линкольном и девочками. Я снова бросаю ее, и смотрю, как она бежит за ней, а потом тяну ногу Лейни к себе на колени.
– Дай мне одного, – говорю я, кивая на пакет с мармеладными мишками в шоколаде, который она припрятала в нашей сумке-холодильнике.
– Когда ты в последний раз красил кому-то пальцы на ногах?
Я сосредотачиваюсь на кисточке и медленно провожу ею по большому пальцу ее ноги.
– Ларк пыталась сделать это сама, но потом расстроилась, что получилось не очень хорошо, поэтому я посмотрел видео на YouTube и сделал это за нее.
Краем глаза я замечаю, как она смотрит на меня.
Я поджимаю губы, пытаясь сдержать улыбку. Я знаю, что она придает этому слишком большое значение.
– Что?
– Это было совсем не то, что я ожидала от тебя услышать.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, но вместо того, чтобы рассказать, чего она «ожидала», она говорит:
– Ты совсем не такой, каким я тебя представляла.
Я сосредотачиваюсь на маленьких пальчиках. По правде говоря, это не так уж и сложно.
– А каким ты меня представляла?
– Грубым мудаком с проблемами в прошлом.
Я разражаюсь смехом, чуть не размазав лак.
Она улыбается, наблюдая за мной. Это единственное, что остается неизменным в наших отношениях – она умеет добиться от меня реакции.
– Но это совсем не ты. – Она вздыхает. – Ты мудак, когда хочешь им быть, но в остальное время ты из тех парней, на которых девушки вроде меня надеются, что они приедут верхом на лошади и сделают все… лучше.
Услышав это, я перестаю красить ей ногти. Эта женщина – нечто особенное.
– Ты мне нравишься, – говорит она чуть громче шепота.
Опустив глаза, я пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы закончить свою работу качественно. С ухмылкой, потому что мне хочется немного подразнить ее, я говорю:
– Это хорошо.
Она фыркает от смеха.
– Посмотрим, будет ли тебе казаться, что это просто «хорошо», когда позже я буду скакать на твоем члене.
– Господи Иисусе.
Моя концентрация ослабевает, и я провожу кисточкой для лака по мизинцу ее ноги.
– Прости! – Она тихонько фыркает, хихикая, и ее рука взлетает вверх, чтобы прикрыть рот и нос. Это чертовски мило.
– Ты не можешь говорить мне такие вещи, когда я пытаюсь сосредоточиться.
Она наклоняется вперед и шепчет:
– Я думаю, ты просто потрясающий, Грант Фокс.
Не знаю, почему меня это так трогает, но эти несколько слов в сочетании с тем, что она сказала до этого, кажутся мне своего рода оправданием. Что я заслужил право снова приоткрыть кому-то часть себя.
Прошла сумасшедшая неделя с тех пор, как мы начали, что бы это ни было, но это стало самым ярким событием, без сомнения. Почти каждому работнику в бондарне было что-то нужно от меня. Это было изнурительно и утомительно. Теперь я стараюсь делегировать больше своих типичных задач команде. А еще мы запустили новые бочки для купажа, который Линкольн хотел выпустить ограниченным тиражом, что означало новые сроки обжига. Неделя. Поэтому сегодняшний день с ней – как награда. Это ленивый день. Из тех, когда нет никаких планов и которых я всегда старался избегать. Занятость помогала дням идти своим чередом и не давала спокойным моментам перерасти в бурлящие чувства. Но прямо сейчас я наслаждаюсь каждой секундой покоя. Это умиротворяет.
Воздух немного остывает, пока я слушаю, как Лейни рассказывает о случайных вещах, например, о своих любимых пирожных «Little Debbie» и о том, что бы она сказала, если бы когда-нибудь встретила Майкла Дугласа. Почти все на этом поле утопает в полевых цветах и окрашено последними лучами золотого часа. Если бы лето длилось только один день, то это был бы именно он.
– Маловероятно, что я смогла бы притвориться, будто он просто какой-то парень, пришедший на винокурню попробовать бурбон.
Я перехожу к следующему пальцу, не покрасив кожу.
– Почему нет?
– Грант, ты хоть знаешь, кто такой Майкл Дуглас?
Я не могу не улыбнуться, услышав тон ее голоса. Как будто было бы безумием, если бы я этого не знал.
– Вот. Открой, – говорит она.
Я открываю рот, и она засовывает в него мармеладного мишку.
– Почему они такие вкусные? – Риторически спрашиваю я. – И да, я знаю, кто такой Майкл Дуглас. Уолл-стрит. Основной инстинкт.
– Роман с камнем, – добавляет она, засовывая в рот еще одну конфету.
Я поднимаю ее вторую ногу к себе на колени.
– Моя бабушка засиживалась допоздна и смотрела фильмы. Это было ее любимое занятие.
Окунув кисточку в лак, я приступаю к следующему пальцу.
– Она разрешила мне посмотреть с ней романтический фильм. И я не думаю, что понимала юмор, пока не стала старше, но, когда я была ребенком, я думала, что Майкл Дуглас – крутой. – Она откидывается на локти. – Он обворожителен. Неважно, сколько ему лет. Этот человек навсегда останется…
– Крутым.
– В том фильме не таким крутым, как Кэтлин Тернер, – поправляет она, и я вынужден согласиться. – Она была героиней.
Она улыбается, глядя на свои пальцы на ногах, когда я заканчиваю последний.
– Ты проделал отличную работу, ковбой.
Я закрываю баночку с лаком и отбрасываю ее в сторону. Лежа рядом с ней, я подкладываю руку под голову. Я пытаюсь запомнить этот момент. Я убираю прядь волос с ее губ.
– Скажи мне, что тебе больше ничего не угрожает.
Она наклоняет голову, между ее бровями образуется морщинка, когда ее глаза встречаются с моими. Возможно, она не ожидала такого поворота разговора. Я тоже этого не ожидал, но я не собираюсь подвергать нас цензуре. Не сейчас. Я должен быть уверен, что у нас будет больше таких дней, как сегодня. Так и не ответив на вопрос, она наклоняется вперед и прижимается губами к моим.
– Мы же договорились больше не лгать, помнишь?
Глава 32
Грант
– Ты ведь понимаешь, что уже старый? – говорит Линкольн, шлепая Эйса.
– Ты называешь меня старым уже десять лет, Линк. Это не моя идея устроить вечеринку по случаю дня рождения. Это все ты, – говорит он в ответ.
Эйс бросает на меня взгляд, пока мы идем по тротуару.
– Меня бы вполне устроила бутылка хорошего вина и несколько выкуренных сигар на заднем дворике.
Линкольн рявкает:
– Чушь собачья, Эйс. Тебе это нравится.
– Привет, Грант.
Я машу рукой владелице «Crescent de Lune», когда мы проходим через пекарню и спускаемся по черной лестнице в клуб.
– Похоже, в последнее время у тебя появилось много новых друзей. – Линкольн подтрунивает надо мной, поправляя закатанные рукава.
– Она одна из сестер, владеющих пекарней. Она готовит по утрам кофе для Лейни. – И только сказав это, я понимаю, что натворил.
– Ты приносишь ей кофе по утрам?
Я перевожу взгляд на него, и его глаза слегка расширяются от удивления.
– Я забочусь о том, что принадлежит мне, брат.
– Давно пора было признать это. Ты был так очевиден, когда я смешил ее в тот день у реки. И я надеялся, что мои старания не пропадут даром.
Эйс вклинивается в разговор из-за спины. Я и не знал, что он рядом.
– Она тебе подходит. – Он дает Линку подзатыльник. – Ты флиртовал с ней, пока твои дочери смотрели?
– Эйс, не вмешивай моих маленьких принцесс, когда я говорю о женщинах. И с каких пор флирт – это плохо? – Он показывает на себя. – Когда большой и плохой Аттикус Фокс начнет добиваться того, кого хочет?
– Линкольн, а кто, по-твоему, мне нужен?
Между ними происходит молчаливый диалог, который мне хорошо знаком. Они ладят друг с другом, но между ними существует негласное соперничество с тех пор, как мы были детьми.
– Я просыпаюсь один по своей воле. – Он засовывает руки в карманы брюк своего костюма и невозмутимо смотрит на нас. – Ночевки – это слишком хлопотно.
Линкольн усмехается, и я тоже.
– Эйс, это половина удовольствия.
– Это говорит ходячий беспорядок, – бормочет Эйс в ответ.
Я лишь ухмыляюсь, качая головой. Они мои лучшие друзья. Невозможно пройти через столько испытаний, через которые прошла наша семья, и выйти из них другими. Для нас не могло быть иначе. Я ненавижу то, что скрываю что-то от них – свои чувства к Лейни, бурбон, который я сделал.
– Мне нужно обсудить кое-что с вами позже.
– У тебя сегодня «большие чувства»49, Грант? – поддразнивает Линк, хлопая меня по плечу.
Я отталкиваю его руку.
– Отвали.
Эйс оглядывается, прежде чем мы входим в двери.
– Когда будешь готов, Грант.
Тускло освещенный главный зал «Midnight Proof» встречает нас звуками джаза. Официанты носятся вокруг с полными подносами напитков, а у главной барной стойки по всему периметру плотной толпой стоит очередь. Диваны заполнены туристами, которые, вероятно, приезжали на лошадиные скачки или готовы завершить свой бурбонный маршрут в той атмосфере, которую может предложить только подпольный клуб. У нас не много зрителей, когда мы поднимаемся по лестнице и направляемся к приватной зоне на втором этаже. Мы втроем всегда привлекаем внимание, но у Эйса есть несколько знаменитых друзей, которые, я уверен, уже устроились в VIP-зоне.
Линкольн распахивает двойные двери, и мы оказываемся в самом эпицентре частной вечеринки – около двадцати парней столпились вокруг покерного стола в центре зала. Мне нет никакого дела до того, что стартовый питчер «Чикаго» вот-вот проиграет MVP Национальной лиги50. Мое тело гудит от нетерпения увидеть Лейни. Я знаю, что в комнате полно мужчин, которые захотят заполучить то, что принадлежит мне.
Я вижу ее, как только мой брат отходит в сторону. Ее клубничные волосы заколоты набок, открывая шею и обнаженное плечо. Такая чертовски красивая. Она передвигается по бару, наливая в свой миксер ликеры, и смеется над тем, что говорит ей один из парней. Ее губы накрашены в тот красный цвет, который мгновенно напоминает моему члену, как сильно мы любим этот рот, но остальное мое внимание приковано к тому, во что она одета. Персиково-розовый цвет ее прозрачного топа всего на несколько тонов отличается от оттенка ее кожи и украшен кристаллами, которые отражают свет низко висящих в комнате люстр. Черный бюстгальтер, выглядывающий из-под него, подчеркивает, насколько чертовски красива ее грудь. У меня слюнки текут от одного взгляда на нее.
– Папочка здесь! – восклицает Хэдли, выходя из-за барной стойки. – С днем рождения!
– Господи, – бормочет Эйс, пытаясь отмахнуться от того, как сильно Хэдли достает его в последнее время.
– У твоего брата действительно нет чувства юмора, – говорит она, беря меня под руку. – Линкольн, мне нужно, чтобы ты принес мне бутылку из бара внизу.
Я улыбаюсь ей. Хэдли – одна из немногих, кто может заставить меня смеяться, несмотря ни на что. И обычно это происходит за счет Эйса.
– Ты провокатор. Ты знаешь, что это дерьмо выводит его из себя.
Она взмахивает рукой.
– Люди злятся только тогда, когда шутки слишком близки к истине. – Ее глаза драматично расширяются. – Ты думаешь, твой брат увлекся папочкиными извращениями?
– Хэдс, я не хочу думать о том, чем увлекается мой брат.
Ткнув меня в грудь, она ухмыляется.
– Но я знаю, чем, или, скорее, кем, увлекся ты.
Лейни наблюдает за тем, как мы подходим к бару, разливая то, что она взбалтывала, и добавляя лимонную цедру в качестве украшения. Я оставляю заявление Хэдли без ответа, поэтому она похлопывает меня по груди и отходит к покерному столу за моей спиной, где я слышу ее колкость:
– Эйс, может, у тебя и день рождения, но сегодня ты проиграешь все свои деньги.
Я внимательно разглядываю то, во что одета Лейни, и скажу честно – это женщина уровня эпического фэнтези. Она выглядит как винтажная девушка в стиле пин-ап и современная богиня одновременно. Ее топ – это только начало, он привлекает внимание к ее работе, но ее ноги – это нечто. Они стройные и подтянутые, и я жалею, что не оставил свой след где-то рядом со слишком коротким подолом ее черных шорт.
Ухмыльнувшись, я маню ее к себе пальцем, чтобы она подошла ближе. Она улыбается и быстро оглядывается по сторонам, чтобы посмотреть, не заметил ли кто-нибудь.
Я надеюсь, что все.
– Что будешь, ковбой? – спрашивает она. Но вместо того, чтобы заказать напиток, когда она подходит достаточно близко, я наклоняюсь над стойкой, приподнимаю ее подбородок указательным пальцем и целую в губы. Легко и сладко. Достаточно, чтобы показать ей, что мне все равно, кто это увидит. Я медленно отстраняюсь, и ее глаза сразу же находят мои.
– Чистый бурбон, сладкая.
Она застенчиво улыбается, зная, что в этом нет ничего сдержанного. Она снова поворачивается к ряду с бурбоном, и я с удовольствием рассматриваю ее поближе. Мягкость ее прикосновений и острота ее ума – это единственное, чем я хочу насладиться сегодня вечером. Но пока я жду, придется обойтись бурбоном.
Через несколько секунд к барной стойке подходит Хэдли и переводит взгляд на моего брата.
– Линк! Где бутылка, которую я просила?
Лейни смеется, возвращаясь с бутылкой «Фокс», и наливает мне изрядную порцию.
– Я сейчас принесу, Хэдли. Мне все равно нужно сбегать в дамскую комнату.
– Давно? – спрашивает Линк. Если бы Хэдли не выкрикнула его имя, я бы забыл, что он рядом.
Хэдли тоже стоит рядом и ждет ответа.
– Четвертое июля.
Протягивая руку Линкольну, она говорит:
– Плати. Я же говорила, что недавно.
– У тебя была инсайдерская информация, – отвечает он, доставая бумажник.
Он достает пять хрустящих стодолларовых купюр.
– Вы заключили пари?
– Только на то, сколько времени тебе потребуется, чтобы понять. Я был уверен, что это произойдет сразу после того, как мы пошли на реку с Лили и Ларк. Я думал, ты пронзишь меня взглядом, когда я качал ее над рекой… – Он смеется. – Это было бесценно, черт возьми.
Я оглядываю комнату в поисках ее. За покерным столом царит оживление – один из парней решил пойти ва-банк с моим братом сразу после раздачи. Я улыбаюсь, думая о том, что Лейни, скорее всего, обыграла бы их подчистую. Проходит еще три раздачи, прежде чем Линкольн спускает все свои фишки, но вместо того, чтобы расстроиться, он кричит:
– Ладно, я слишком стар для шотов, но Хэдли, давай откроем ту бутылку «Pappy»51, которую ты хранила для меня.
Оглянувшись в сторону бара, я понимаю, что Лейни все еще не вернулась. Может быть, она задержалась, помогая кому-то внизу, но моя интуиция подсказывает мне, что что-то может быть не так, поэтому я перебиваю брата и спрашиваю:
– Хэдс, Лейни уже вернулась?
– Нет. Не мог бы ты найти…
Я уже прохожу через двойные двери и направляюсь к лестнице. В главном зале джазовая певица напевает что-то старое и романтичное, пока я сканирую барную стойку. Ничего. Когда я спускаюсь по лестнице и смотрю вниз, мимо дамской комнаты, то слышу ее голос.
– Ты мне солгал, – кричит она. Я подхожу ближе к тому месту, где она стоит. Перед ней мужчина ростом чуть выше меня. Что это за парень? Он более худощавый, так что если понадобится, я легко смогу вытолкать его отсюда.
Ее взгляд встречается с моим, и она слегка качает головой, заставляя меня замедлить шаг. Обернувшись, он смотрит через плечо.
– Кто это, черт возьми, Лейни?
Она хмурит брови, морщит нос.
– Ты не имеешь права спрашивать. Мы ничего не значим друг для друга, Филипп.
Чертов Филипп.
– Как ты, блядь, можешь так говорить?
Я так не думаю. Я тыкаю в него пальцем и подхожу ближе к Лейни.
– Следи за своим языком, когда говоришь с моей девочкой.
Уголок ее рта приподнимается, когда я делаю шаг вперед, чтобы между ними образовалось больше пространства. Я кладу руку ей на поясницу, и она придвигается чуть ближе.
– Что ты вообще здесь делаешь?
– Я должен спросить тебя о том же. Я звонил и писал смс. – Несмотря на то что он старается говорить тише, его голос срывается, когда он произносит: – Мы были… – Он прерывисто вздыхает. – Ты просто исчезла.
– Надо было тебе что-то сказать. – Я пристально смотрю на него, и она еще немного расслабляется под моей рукой. По тому, как напряжена ее поза и как она сжимает руки в кулаки, очевидно, что ей более чем некомфортно рядом с ним.
Он поднимает руку, словно собирается меня отодвинуть.
– Это касается только нас, – говорит он, прищурившись.
Я смотрю в сторону входа в зал и ловлю взгляд Брэди. Он начинает двигаться в нашу сторону.
Когда я отвожу взгляд, она тоже поворачивает голову, чтобы заглянуть ему за плечо. Несколько парней возле бара следят за нашим разговором.
– У тебя мальчишник? – Она не дает ему ответить. Вместо этого она улыбается и качает головой. – Возвращайся к своей жизни. Женись и заведи чертову уйму детишек, мне все равно. Но сделай одолжение, забудь о том, что когда-либо видел меня здесь, и дай мне жить своей жизнью.
