Текст книги "Девичник в космосе (СИ)"

Автор книги: Виктория Серебрянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Я в этот момент как раз закончила составлять список необходимого. И, наверное, лишившись пищи для размышления, мое сознание само по себе переключилось на клубничку. Осознав это, я вскочила со стула, на котором сидела, и возбужденно пробежалась по помещению. А потом остановилась возле пищевого автомата и заказала себе стакан ледяной воды. Получив требуемое, заставила себя медленно и мелкими глотками выпить все до дна. Немного полегчало. Но прислушавшись к себе, я с ужасом поняла, что это ненадолго. Что-то глубоко внутри меня боялось, но в то же время ждало, когда пират придет и заявит свои права на мое тело. Мне срочно требовалось на что-то отвлечься, если я не хотела превратиться в озабоченную нимфоманку, ожидающую своего господина. Или принять холодный душ. Проклятый пират!

Стоило хоть чуть-чуть ослабить внимание, и фантазия подкинула мне новое издевательство, изобразив, как мы со Шрамом моем друг друга под душем. Жемчужные пузырьки пены, жалящие струи воды, бьющие прямо под подтянутому, напряженному прессу буканьера, огромный, подрагивающий от нетерпения поскорее вонзиться в меня член, выглядывающий из завитков темных волос и мужские губы и руки, терзающие в сладкой муке мою грудь… С губ непроизвольно сорвался стон вожделения и…

Я опомнилась от звука собственного стона там же, у пищевого автомата. Стакан, из которого я пила ледяную воду, валялся на полу. Дыхание со свистом и хрипом вырывалось из груди, словно в помещении не хватало кислорода. И мне стало страшно. Никогда ранее со мной такого не было. Никогда я еще не была до такой степени возбуждена. Что со мной случилось? Может, этот извращенец что-то подмешивает в еду? Чтобы его пленницы были посговорчивее. Звучало разумно. И страшно для меня.

Медиком меня можно было назвать разве что с очень, очень большой натяжкой. Я была в гораздо большей степени биологом. И чуть-чуть химиком. А уже потом медиком. Я знала, из чего состоит мое тело. И как протекают в нем те или иные процессы. Иногда даже знала причины возникновения этих процессов. Когда они относились к прогрессу или регрессу тела. А вот возникновение вожделения ранее в сферу моих интересов как-то не попадало. Чтобы избавиться от этой мучительной, унизительной для меня тяги, я поначалу принялась мерно расхаживать по комнате и цитировать законы генетики. Вроде бы помогло. Голова была занята тем, что я приноравливала законы Менделя к шагам: за один проход мне необходимо было процитировать только один закон, торопиться было нельзя.

Генетика не подвела меня и в этот раз. Где-то на законе расщепления признаков я вдруг осознала, что напряжение меня отпустило, а дышать стало легче. Словно в каюте включилась дополнительная вентиляция. К закону чистоты гамет я переходила с широчайшей улыбкой на губах. Все-таки недаром мой преподаватель в Академии говорил, что генетика – единственная наука, которая спасет разумных от вымирания! Он был прав!

Как вошел Шрам, я, увы, не услышала. Наверное, поэтому я позорно споткнулась, потеряла равновесие и полетела носом вперед, когда услышала его вопрос:

– О каких аллелях ты бормочешь?

От шанса разбить себе лицо меня спасли руки пирата. Он как-то очень уж ловко поймал меня в полете и прижал к себе. А я, невольно обхватив его руками за шею, сглотнула, заглянула в сиреневые глаза, и внезапно осознала всю дурость происходящего. Что должен был подумать буканьер, зайдя в помещение и увидев, как я мечусь из угла в угол, бормоча под нос непонятные ему слова? Что его пленница рехнулась?

– Аллели – это различные формы одного и того же гена, – ответила кратко, опасаясь, что если начну разъяснять подробнее, то он точно сочтет меня сумасшедшей. И быстро спросила, отчаянно желая переключить внимание Шрама на что-то другое: – Ты где был?

Прямые черные брови пирата, под углом поднимавшиеся от переносицы к вискам, от удивления изогнулись дугой:

– Вообще-то, работаю, готовлюсь к экспедиции. Но ты мне не пара, чтобы иметь право задавать подобные вопросы, тебе так не кажется?

Осознав, что я ляпнула, покраснела так, что щекам стало больно. И принялась молча выкручиваться из мужских рук. До чего же он меня довел!..

– Ольга? – хмуро позвал Шрам, понаблюдав за моими усилиями и не думая меня отпускать. – Что случилось? Ты какая-то странная. Рассказывай!

И этот невозможный буканьер, не напрягаясь, отнес меня к кровати, усадил на нее и сам сел рядом, всем своим видом демонстрируя, что он внимательно меня слушает.

Я открыла рот. Поняла, что не знаю, как выкручиваться из создавшейся по моей же вине ситуации. Закрыла его и беспомощно посмотрела на Шрама. Тот молча ждал, внимательно глядя на меня.

И тогда я решилась. В конце концов, я не маленькая, наивная, беспомощная девочка. Я – взрослая, ответственная женщина. Привыкшая отвечать за свои слова и поступки. Глубоко вздохнув и опустив голову по причине того, что смотреть все-таки в лицо Шраму сил не хватало, я коротко выдохнула:

– Ты сказал, что тебе от меня нужен секс два раза в день. Но сам вечером не явился… А я привыкла выполнять взятые на себя обязательства. В конце концов, я надеюсь, что ты тоже выполнишь свои обязательства и отпустишь меня, когда все закончится.

Шершавые, загрубевшие от нелегкой работы, теплые пальцы взяли меня за подбородок и заставили поднять взгляд на буканьера. Заглянув мне в глаза, он спокойно ответил:

– Это хорошо, что ты ждала. Хотя сейчас и не обязательно. Я начну копить энергию, когда корабль стартует. Но если ты готова… – Я почувствовала, как у меня расширяются глаза. Да этот гад издевается надо мной! Шрам, уловив мое настроение, усмехнулся: – Не злись, я не смог удержаться, чтобы не поддразнить тебя, ты так забавно смотрела на меня. Согласись, в некотором роде ожидание является лучшим стимулятором. Верно?

До меня не сразу дошло, что Шрам имеет в виду. Но когда поняла, то вспыхнула, как спичка:

– Ах, ты!.. Я же думала, что ты что-то подмешал мне в еду!.. – От злости все смущение будто ветром сдуло, и я без стеснения выпалила то, что волновало больше всего.

Шрам усмехнулся мне в губы и невпопад сообщил, склоняясь ко мне:

– Я все заказал по твоему списку. И даже больше. Надеюсь, ты будешь довольна.

В следующий миг шершавые сухие губы накрыли мой рот, Шрам осторожно, но непреклонно заставил меня опрокинуться на спину. И я, к собственному стыду и смущению, вспыхнула как спичка, завелась с пол-оборота. Надо бы, наверное, найти информацию о человеческой психике и прочитать. Пока я не сошла с ума рядом с этим ненормальным.

* * *

Постепенно все устаканилось. Не сразу, но я привыкла к тому, что живу в одной комнате с мужчиной. Сплю с ним в одной кровати, ем за одним столом. Немаловажную роль в этом сыграло то, что уже на следующий день после того, как я опозорилась, накрутив себя до неприличия и фактически вынудив Шрама заняться со мной сексом, доставили заказанное оборудование. До старта корабля оставалось всего двое суток, и мне нужно было очень срочно все смонтировать. Чтобы в случае чего, заменить некачественное или докупить недостающее. А также один заказанный мною прибор требовал настройки в условиях постоянной гравитации и неподвижности относительно пространства того помещения, в котором прибор будет находиться. В противном случае одна весьма важная при работе с геномом функция этого аппарата оставалась неоткалиброванной и становилась недоступной.

Шрам, недолго думая, щедро выделил мне противоположный от спортивного тренажера угол и прислал техника, который должен был помочь мне все распаковать, установить и закрепить. Отладкой оборудования я должна была заниматься сама.

Техник, огромный детина с ладонями, напоминающими снегоуборочные лопаты из моего далекого детства, и с явно игумарскими корнями, на что указывал зеленоватый оттенок его кожи, молча помог мне избавиться от какого-то шкафчика, единственным содержимым которого была пыль. Пока техник курочил несчастную, не угодившую мне мебель и собирал лабораторный стол под мини-вытяжкой, я аккуратно разбирала содержимое упаковки с термостатом, способным создавать несколько зон с совершенно разными микроклиматами и предназначенном для работы со средами и образцами. На моей работе в Арганадале был подобный. Но чуть более устаревший и не такой навороченный, как этот. Я боялась даже дышать на детали и молча пела хвалебные оды буканьеру. Где бы он ни добыл этот термостат, он практически гарантировал мне успех моих опытов.

Процесс разбора короба и подготовки к монтажу настолько увлек меня, что я вообще перестала замечать, что происходит вокруг меня. И невольно нервно подпрыгнула почти на полметра над полом, когда правую ягодицу неожиданно словно обожгло огнем, а надо мной прогудел какой-то… мечтательный, что ли, голос:

– Хорошая попка!.. Я б вдул…

До меня не сразу дошел смысл сказанного. Но когда дошел…

Я побагровела так, что щеки, казалось, мне ободрали наждачной бумагой. От боли навернулись на глаза слезы. Но и одновременно прояснилось в голове. Злобно покосившись на техника, с надеждой таращившегося на меня, пробурчала:

– Гляди, чтоб тебе Шрам не вдул! Он свое бережет! – И с мстительным удовольствием наблюдала, как зеленый громила отшатывается от меня с выражением обиженного ребенка на зеленоватом лице.

Авторитет Шрама был незыблем, и мне оказалось невероятно приятно получить подтверждение тому, что я действительно могу выйти за пределы каюты, не опасаясь влипнуть в неприятности. Чтобы себе ни придумывали пираты, летающие на корабле под началом Шрама, обо мне они могут лишь помечтать. Пока Шрам жив. От этой циничной мысли меня передернуло. Надеюсь, после возвращения из своей экспедиции буканьер все же отпустит меня, и его конца я никогда не увижу.

За два часа до старта привезли все необходимые мне среды и реактивы. Я едва сумела все распихать по местам до того, как собранный Шрам сухо скомандовал мне все бросить и занять место в противоперегрузочной капсуле. В его каюте такой не было, все же капитан при стартах и посадках всегда находится там, где управляют кораблем. За мной зашел один из членов экипажа, дерганный темный, словно засушенный космосом, фарн. И отвел меня в комнату, специально отведенную под капсулы для свободных членов экипажа. Под чужими взглядами было неуютно. Но пираты лишь смотрели. Возможно, раздевали меня в своих мечтах. Но даже на словах не задевали. А едва лишь стало возможно, едва корабль лег на курс, а на табло загорелось разрешение покинуть капсулы, я умчалась обратно в каюту Шрама, более не обращая внимания на его озабоченный экипаж. У меня там были реактивы. И среды. И парочка идей, которые следовало опробовать. Шрам не дал мне доступа в галанет и добраться до своего облака с информацией я не могла. Но все, что было необходимо, все равно прочно сидело у меня в голове, я могла обойтись и без галанета. Тем более что буканьер «любезно» выделил мне планшетник с просто неимоверным запасом памяти. Я могла вести записи и не волноваться, что что-то забуду.

Теперь не я ждала по вечерам, когда Шрам вернется в каюту, а буканьер вытаскивал с ворчанием меня из-за лабораторного стола под мое причитание: «Да дай хотя бы все сохранить!» И да, секс у нас теперь действительно был два раза в день. Утром я обычно просыпалась от ласк Шрама, уже возбужденная, готовая его принять. И все случалось очень быстро. Для меня. Зато вечером…

Шрам оказался весьма изобретательным в сексуальных играх. Я еще в академии приобрела некий опыт и жениху досталась далеко не девственницей, что, впрочем, нисколько Стейна не огорчало. Он только посмеивался, что если бы у меня до него никого не было, то он бы точно опозорился, не зная, что делать с моей девственностью. Но ни Стейн, ни те, кто был до него, не обладали таким воображением, как Шрам. Однажды, шла уже вторая неделя полета, близился конец моего первого эксперимента на борту пиратского корабля, и я ходила довольная как слон, я не выдержала и спросила у буканьера, откуда все это появляется в его голове? А перед этим пират довел меня до полного изнеможения на… спортивном тренажере, превращенном в подобие короткой кушетки!

Ответ Шрама ошеломил:

– Я чувствую тебя. Чувствую, что тебе нравится, а что нет. Что возбуждает больше, а что оставляет равнодушной или вообще вызывает негативную реакцию. А места и роли… Ты сама, наверное, не замечаешь, как иногда смотришь на тот или иной предмет мебели, а в глазах у тебя появляется мечтательное выражение. Ты очень темпераментна. И когда я заметил это впервые, то предположил, что тебе было бы интересно заняться там сексом. Осторожно попробовал и понял, что прав.

Я захлопала глазами, открывая рот, как выброшенная на берег рыба. Это что же, выходит, что это не Шрам развратник, каких поискать, а я? Никогда не считала себя монашкой или ханжой, но… Вспомнилось, как буканьер пару дней назад вечером подловил меня на выходе из душа, прижал к стенке и вот так, стоя, языком довел до такого оргазма, что мне потом было все равно, в какую позу он меня скрутит, чтобы получить разрядку самому. Если верить утверждениям Шрама, об этом мечтала я?! Но мне как-то никогда и в голову не приходило, что так можно. Что мужчина может опуститься передо мной на колени. И не сочтет это за унижение…

Впрочем, если забыть об этой бесстыдной откровенности пирата, то мы с ним очень даже здорово ужились. Я могла заниматься любимым делом, не отвлекаясь на домашние заботы и походы в лабораторию и обратно. Еду готовил автомат. Одежду чистила тоже техника. Это мог бы вполне быть рай для меня. Если бы не парочка «но».

Меня мучила совесть. Это было тем самым первым «но», существенно отравлявшим мне жизнь на корабле Шрама. Мне казалось, что я слишком хорошо устроилась, в то время как остальные погибли. И, вероятно, мучительной смертью. Все чаще и чаще мне снились ночами лица Стейна, Милли и остальных. И я уже начинала подумывать о том, чтобы попросить себе успокоительное. Но не просила. Потому что Шрам ходил мрачный и неразговорчивый. Мы почти прибыли на место, и что-то пирату не нравилось. Что-то было не так.

Я знала, что корабль Шрама не будет опускаться на поверхность планеты Аверсум. Одним из подготовительных этапов к операции было приобретение, перекраска и перемещение небольшого, но скоростного межзвездного катера на корабль пиратов. И я даже понимала, зачем это делалось. Отчасти.

Цель Шрама, Аверсум, была небольшой, но довольно развитой планеткой в системе Тау Кита. Ни во время обучения в Первой Зведной, ни тем более, после ее окончания, я не интересовалась этой планетой и даже не знала о ее существовании. Аверсум не играла какой-либо значимой роли в Альянсе. Но это была только ширма. На самом деле, и от граждан Альянса это скрывалось, планета имела залежи необходимого для создания чипсетов и микросхем для боевых роботов металла паризита, который крайне редко встречался на других планетах.

Я могла бы понять, если бы именно Шраму требовалось попасть на Аверсум. Мало ли чем этаким боевым желал разжиться пират, чтобы укрепить свою команду? Хотя в моем понимании это было глупо. Кому как не мне знать, как охраняются правительственные лаборатории и разработки. Куда проще, как мне казалось, найти кого-то, кому требовались деньги и купить у этого индивидуума вынесенное с лабораторий и складов. Предатели до сих пор находились всегда и везде. Но нет же, Аверсумом, и я это хорошо помню, интересовался безумный генетик Тейт, у которого я просидела в клетке три месяца. И вот это откровенно пугало. Что мог изобрести этот сумасшедший? Что могло ему понадобиться на Аверсуме, что нельзя было купить на черном рынке? Единственное, что приходило мне в голову, это что Тейт не хотел привлекать к себе лишнее внимание. А покупка на черном рынке неизбежно бы его привлекла.

Высадка на Аверсум должна была произойти за час до рассвета по местному времени. Общеизвестно, что это самые глухие часы, когда уставшие организмы гуманоидов уже предвкушают пересменку и отдых. И я понимала, на что делает ставку Шрам и его команда. И в то же время меня это беспокоило. Не знаю, как на Аверсуме, а в Арганадале к охране правительственных исследовательских институтов и лабораторий привлекали представителей самых выносливых рас. Обычно это были игумары и фарны. И если первые часто не отличались особой сообразительностью, то фарны… Невольно я долго раздумывала над этим вопросом, оправдываясь перед самой собой тем, что если со Шрамом что-то случится, то за мою судьбу и жизнь нельзя будет дать даже ломаный грош, как говаривали у меня на родине. И в конце концов, в последний вечер перед началом операции, решилась заговорить об этом со Шрамом:

– Ты же понимаешь, что не просто так с Аверсума не вернулось такое количество буканьеров? И Тейт не за твои красивые глазки пошел тебе на уступки?

Минут десять назад Шрам во второй раз за вечер довел нас обоих до вершины наслаждения и сейчас лежал расслабленный, с лицом кота, сожравшего хозяйские сливки. Однако, услышав мой вопрос, он повернул голову и удивленно, а потом и насмешливо уставился мне в лицо:

– Неужели ершистый ученый-генетик начал переживать за жизнь своего хозяина?

Насмешка обожгла. У меня в голове был выстроен стройный план разговора, но я не ожидала такого поворота разговора. Оказалась не готова к иронии. И даже к сарказму. Думала осторожно подвести Шрама к мысли о том, что где-то в охране требующегося ему объекта есть подвох. Здоровенный, как черная дыра. Но после подколки буканьера почему-то все мысли словно выдуло из головы. Обиженно повернувшись к Шраму спиной, я не нашла ничего умнее, чем буркнуть:

– Забудь. – И, помолчав несколько секунд, все же язвительно процедила сквозь зубы: – Надеюсь, у тебя хватит ума вернуться назад живым и не бросить меня на съедение своей озабоченной команде!

В следующий миг мне на бедро легла шершавая ладонь буканьера и непререкаемым жестом повернула меня на спину, Шрам всей тушей навис надо мной:

– Кто посмел приставать?

Переход от расслабленности и подколок к готовности убивать оказался настолько резким, почти мгновенным, что я невольно струхнула и не раздумывая выпалила:

– Присланный тобой техник! И не совсем приставал.

Морщась в душе от отвращения к самой себе, я пересказала Шраму ситуацию. Тот долго смотрел на меня, словно пытаясь понять: лгу или нет. Но напряжение медленно уходило из его мощной фигуры. И в итоге он снова откинулся назад, пару мгновений поерзал, устраиваясь поудобнее, а потом, закинув руку за голову, пробормотал:

– Не бойся Гирана, он не тронет. Если сама не разрешишь.

Я опешила:

– В смысле сама не разрешишь?

– В прямом, – в голосе буканьера слышалась явная досада. Кажется, он уже проклинал напавшую на меня разговорчивость. Но на пояснения все же расщедрился: – Гиран – точно такой же модификант, как и я, как и любой на этом корабле. И точно так же, как и все остальные, он – отбраковка. Неудачная модификация, минусы которой серьезно перевешивают плюсы. Мы все оказались ненужными, не годящимися служить нашему бывшему хозяину. И за ненадобностью он просто выбросил нас на помойку. Подыхать. А мы взяли и выжили, – в голосе Шрама слышалась застарелая горечь. Как будто он давно уже смирился со своим горем. – Но речь сейчас не об этом. Гиран очень силен физически, исполнителен и скрупулезен. Иногда даже скрупулезен во вред делу. В остальном же он как большой ребенок. Ему нужно разрешать и запрещать, вести его за руку, тогда он более-менее уверен в себе. В противном случае теряется и начинает капризничать как настоящий ребенок. Так что он для тебя не опасен. И вообще, самых больших смутьянов я забираю с собой. Остальным пороху не хватит выступить против моего приказа, так что не стоит волноваться. И спи уже. Мне тоже нужно немного поспать. Следующие сутки будут нервными и напряженными.

После таких слов я не осмелилась вернуться к своему плану и разговору. Более того, все, что я себе напридумывала, начало казаться глупым, надуманным, истеричным. Если Шрам модификант и столько лет, а ему явно не меньше лет сорока, успешно прячется от Альянса и тех, кто его создал, а теперь желает уничтожить, значит, понимает, что делает и на что идет. И все же, интересно, что ему потребовалось на Аверсуме? Или не ему, а Тейту.

Пока я барахталась в своих мыслях и догадках, дыхание Шрама выровнялось. Мужчина уснул. Я осторожно повернулась лицом к нему, устроилась поудобнее, по давней детской привычке сложив ладошки под щекой, и уставилась в словно выдубленное космосом лицо с жесткими чертами.

В голове кружились обрывки мыслей и каких-то неясных желаний. А где-то в глубине души, на самом ее донышке все так же медленно зрела тревога. Никогда раньше я не отличалась особой мнительностью или чувствительностью. Но вот сейчас избавиться от поселившегося внутри меня дурного предчувствия никак не могла. Словно сам космос, обдавая своим ледяным дыханием, нашептывал мне на ухо о том, что грядет беда. И я сама не поняла, как это получилось, но с губ вдруг слетел судорожный шепот. Будто молитва:

– Ты только вернись назад. С остальным разберемся.

Шепнула и испугалась. Да я сошла с ума! С каких пор меня заботит судьба поработившего меня флибустьера? Но отделаться от ощущения, что Шрам для меня важен и нужен, не получалось никак…

В эту ночь мне очень долго не удавалось уснуть. А когда все-таки провалилась в сон, то меня разбудил Шрам. Не говоря ни слова, он раздвинул мне, сонной, ноги и закинул их себе на плечи, а потом не церемонясь, одним резким движением вошел в меня до упора.

Регулярные занятия сексом принесли свои плоды: я уже приспособилась к размеру Шрама и не испытывала дискомфорта, когда он входил в меня до конца. Однако сегодня, наверное, из-за того, что пират взял меня без предварительных ласк, тело отозвалось глухой болью. Я протестующе застонала. Но пират и не думал раскаиваться.

Буканьер уже изучил мое тело. Знал все чувствительные местечки. В ответ на мой бессловесный протест его пальцы легли на внутреннюю поверхность моих бедер и затанцевали там свой порочный танец. Шрам властно и хрипло скомандовал:

– Положи руки себе на грудь! – Его взгляд прожигал насквозь, словно два сиреневых лазерных луча. Я невольно сглотнула и послушно выполнила требование. – Ласкай себе грудь! – мгновенно последовал новый жесткий приказ. – Поиграй с сосками так, как с ними играл я!

Требовательный и жесткий голос зачаровывал и подчинял. Я послушно положила ладони на обнаженную грудь и слегка сжала соски большим и указательным пальцами. По телу словно электрический ток пробежал.

Шрам не двигался. Замер, словно змея перед броском. Только его член слегка подрагивал внутри меня будто от нетерпения, пальцы едва ощутимо поглаживали нежную кожу бедер, а глаза… Сиреневые глаза темнели, словно от надвигающегося шторма. И следили за мной неотрывно, будто приклеенные к моим пальцам. От этого взгляда срывалось дыхание, а внизу разгорался настоящий пожар. Возбуждали не действия или движения мужчины, возбуждала сама ситуация и его жадный взгляд. На меня никто и никогда так не смотрел. Как будто во мне, в том, что я делаю, содержится живительный эликсир, без которого мой партнер умрет. И я уже смелее обхватила мягкие холмики всей ладонью. Погладила, смяла, ущипнула напрягшиеся соски. Шрам резко и хрипло выдохнул, и вышел из меня почти полностью. Только для того, чтобы потом снова войти резким и сильным толчком. Первым толчком к обоюдной разрядке.

Когда все закончилось, буканьер, не стесняясь своей наготы, буквально на пару секунд заглянул в санблок, чтобы привести себя в порядок. Я в это время лежала на боку, ожидая, пока стихнет сияние звезд перед глазами и восстановится сорванное дыхание. Эхо оргазма медленно отсупало, оставляя после себя томную негу во всем теле, тягучую и сладкую как дикий мед, и…вновь пробудившуюся тревогу.

Наблюдая за тем, как вернувшийся пират натягивает на себя белье, а затем и универсальный комбинезон, с успехом заменяющий облегченный скафандр, как надевает на руку браслет коммуникатора, пристегивает к бедру кобуру с лазером, рассовывает по многочисленным карманам необходимые мелочи, я вдруг неожиданно даже для самой себя приподнялась на локте и нервно попросила:

– Дай мне доступ в галанет! Клянусь, я не буду даже пытаться, дать кому-нибудь знать, где я нахожусь! Я лишь хочу поискать информацию по Аверсуму. – Шрам замер, не застегнув до конца комбинезон. Под его настороженным взглядом мне стало как-то неловко, и я неуклюже добавила: – Мне не нравится происходящее. Задницей чую: ты идешь прямо в ловушку…

Шрам криво и иронично усмехнулся уголком рта:

– Ты думаешь, я этого не понимаю?

Буканьер продолжил сборы. А я, подождав несколько секунд и сообразив, что пират не собирается облегчать мне и себе жизнь, упрямо села на разворошенной кровати, не заботясь даже прикрыть простыней грудь:

– Я думаю, что ты можешь не заметить какой-нибудь гадости, на которую обращу внимание я. Все-таки я по профессии ближе к Тейту, чем ты… Пожалуйста, дай мне доступ! Обещаю, ты не раскаешься в своем решении!

Шрам даже головы в мою сторону не повернул. И я сердито поджала губы. Вот же!.. Осел упрямый! Но пират оказался не настолько безнадежен, как я подумала. Закончив сборы, он подошел к своему рабочему терминалу, разблокировал его и что-то там поколдовал. Потом принес из соседней комнаты планшетник, который пожертвовал мне и…

– Доступ к галанету не получишь, я не желаю рисковать. Но все, что есть по Аверсуму, что я накопал сам, и что предоставил Тейт, я переслал тебе на планшетник. Наслаждайся, – съязвил буканьер. – Кстати, не знаю, что ты хотела нарыть в галанете по Аверсуму, но информации по планете в открытом доступе практически нет. Так что…

Шрам недоговорил. В два шага покрыл расстояние между столом с терминалом и кроватью, на которой я по-прежнему сидела, бросил возле меня планшетник, склонился и легко коснулся губами моих губ:

– Все, я пошел. Можешь пожелать мне удачи. Или себе.

Я даже опомниться не успела после этой выходки буканьера, а его уже и след простыл. Только мягко всхлипнула сжатым воздухом, открываясь и закрываясь, в соседней комнате дверь.

Посидев еще с минуту и послушав установившуюся тишину, я упала на спину и уставилась в потолок усталым взглядом. Еще было очень рано и по-хорошему следовало бы поспать, но тлевшая в груди тревога после ухода Шрама начала разгораться подобно лесному пожару. Осознав, что мне с ней не справиться, я выбралась из постели, тоже посетила душ, оделась, взяла в автомате стакан крепкого кофе и какую-то булочку, и устроилась с планшетником на месте Шрама, за столом у терминала. Нашла папку с обещанной информацией и принялась читать.

Поначалу шло то, что я и без файла знала: размеры планеты, климат, заселенность, освоенность, удаленность от столицы Альянса. Потом пошли полезные ископаемые, контакты и связи планеты, ее региональная подчиненность. В целом, ничего необычного. Про паризит я и так знала. Разве что хмыкнула, увидев истинные размеры залежей. Я не эксперт, но предполагаю, что при умеренном использовании этого редкоземельного металла, его запасов хватит Альянсу до скончания дней. По сути, планета на четверть состояла из этого металла. Неудивительно, что Альянс предпочел разместить прямо на месте лаборатории и фабрики по производству. Это было и дешевле, и безопасней, чем добывать металл, а потом переправлять его куда-то на обработку, рискуя потерять в космосе корабли с ним.

На этом обычности заканчивались и пошли одни сплошные сюрпризы. И первым из них стала фамилия инопланетника, бывшего советником президента Аверсума. Я даже забыла, как это – дышать, когда ее прочитала. Какова вероятность того, что Вселенная очень большая, а это всего лишь нелепое совпадение? Статистика говорила, что это более чем вероятно. Но у меня на подкорке почему-то зрело убеждение, что это не так. Что совпадением здесь и не пахнет.

Вторым крайне неприятным сюрпризом оказалось известие о том, что одну пятую всех градообразующих предприятий на планете составляют… правительственные лаборатории. А когда я увидела направленность некоторых из них, то окончательно убедилась, что совпадениями здесь и не пахнет. А Шрам сунул голову даже не в пасть ко льву, а к какому-то мифическому чудовищу. Оставался вопрос: сумел ли он все это сопоставить? И сумел ли верно оценить степень опасности? Лично я на его месте точно бы послала Тейта к космическому дьяволу в задницу. Ни одно богатство Вселенной не стоит человеческой жизни. Ладно. Пусть не человеческой. Но жизни точно не стоит.

Глава 4

Вместо заявленных суток, Шрама не было две ночи и три дня. Я дергалась, не имея никаких известий, не зная, что с ним, и что ждет меня, если Шрам не вернется. А на это были все шансы, исходя из прочитанного в предоставленном мне буканьером файле. Я уже тысячу раз прокляла себя за то, что выпросила информацию. Иногда лучше неведение – это настоящее благо. А от лишней информации можно сойти с ума.

Я не задумывалась о том, почему меня так беспокоит, что будет с буканьером. Беспокойство за собственную судьбу и за жизнь пирата глушила единственным доступным мне способом: работой. Пользуясь тем, что некому вытаскивать меня из-за стола, я часами просиживала в своей импровизированной лаборатории, экспериментируя и фиксируя результаты, лишь на короткие промежутки времени отходя от стола, чтобы выпить воды или посетить санблок. Если раньше эта сыворотка, которую я пыталась создать, была для меня чем-то вроде ключа к иной, более роскошной, чем сейчас жизни, неким маяком, вехой, ступенью в карьерной лестнице, то, пообщавшись со Шрамом, я незаметно для себя прониклась горячим желанием запретить всяким уродам коверкать людям и инопланетникам жизнь. Теперь моим маниакальным желанием создать сыворотку, «запирающую» геном и не позволяющую искусственно вносить в него изменения двигал страх. Страх, что однажды меня постигнет та судьба, которой я счастливо избежала, приглянувшись Шраму. И яростное желание отомстить за мою разрушенную жизнь хотя бы таким способом.

Сама идея сыворотки родилась у меня еще на первом курсе академии. После одной страшной экскурсии на астероид, куда Альянс ссылал тех модификантов, кто не в состоянии был ассимилироваться в мирном обществе и не поддавался социализации. Помнится, тогда я, еще не лишившаяся иллюзий до конца землянка, была до глубины души шокирована цинизмом, с которым был организован быт колонии модификантов. Тогда мне было непонятно, почему мужчины и женщины, чтобы выжить и заработать, должны были драться на арене. Это сейчас я, уже закончившая академию и кое-что повидавшая, знаю, что некоторые виды модификаций в принципе отрицают пацифизм и толкают своего носителя на силовое решение любой, даже самой мелкой проблемы. И гладиаторские бои на арене были наилучшим выходом для подобных существ. Они давали возможность относительно безопасно для окружающих выплеснуть агрессию и заодно заработать кредиты на жизнь. А тогда я, совершенно потерянная, стояла у заграждения смотровой галереи и наблюдала, как на арене сшибаются в драке три огромных мужика. Больше всего меня тогда шокировало не то, что одного из троих гладиаторов унесли с арены на носилках. И не то, что второй уходил с арены, баюкая наполовину оторванную руку. А капли крови и других телесных жидкостей, брызнувшие на стеклянную стену прямо напротив моих глаз от удара кулаком одного индивидуума в челюсть другому.