Текст книги "Девичник в космосе (СИ)"
Автор книги: Виктория Серебрянская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
– Для твоего состояния это нормально, – гораздо тише и сдержанней проговорил рядом со мной Оруэл. – Ничего страшного. Поваляешься пару деньков, и все придет в норму.
Я замерла, силясь осознать услышанное. Рядом вздохнул Шрам и погладил меня по плечу:
– У тебя контузия, Оля. Кусок козырька над входом оторвался и упал прямо на тебя. Если бы это случилось в месте, где есть атмосфера, тебя даже шлем не спас бы. А так он выдержал, не треснул. И частично самортизировал удар. Так что Оруэл прав, у тебя контузия в легкой степени. Пару дней поваляешься, и все будет хорошо.
Я жадно вслушивалась в слова буканьера, пытаясь составить заново мозаику своей жизни. Но она упорно не складывалась. Отдельно взятые разрозненные осколки болтались в голове, раня ее острыми углами воспоминаний и причиняя боль всякий раз, как я пыталась сложить картинку в единое целое. И, в конце концов, я сдалась. Попросила шепотом:
– Расскажи, что случилось. Я помню хорошо только сам момент взрыва. Но ни что было до, ни что после не помню.
Несколько секунд висела тишина. Будто мужчины над моей головой недоуменно переглядывались. А потом Шрам острожное спросил:
– Помнишь, как Оруэл нашел вход в подземелье?
Пару секунд подумав, я согласилась:
– Помню.
– А как вскрывали, помнишь?
Когда Шрам об этом сказал, в голове сразу же возникла упомянутая картинка.
– Помню. И робота помню. И как он обнаружил ловушку.
Шрам облегченно вздохнул:
– Это, в принципе, все. Взрыв разрушил переход, который вы вскрыли. За ним обнаружился второй вход. Парни уже вскрыли его по тому же принципу, что и первый. После взрыва желающих геройствовать не осталось. Кстати, от взрыва пострадала лишь ты. Остальные отделались испугом. Зато теперь действуют в высшей степени осторожно, – Шрам хмыкнул.
От известия, что при взрыве больше никто не пострадал, на душе стало как-то легче. Я тихо усмехнулась в ответ:
– Это хорошо, что они способны учесть собственные ошибки. Но неужели первый неудачный опыт не позволил им исследовать то, что нашли?
– Дай Ольге это выпить, – неожиданно вклинился в разговор Оруэл, про которого я уже успела забыть. – Это должно облегчить ее состояние.
В следующий миг я ощутила под затылком ладонь буканьера, потом меня оторвало от подушки и приподняло вверх. А потом губ коснулся край чашки или стакана. И я послушно выпила то, что мне предложили.
Жидкость оказалась кисло-горькой. Но хорошо освежила пересохшее горло. А спустя несколько секунд начало проясняться зрение. Я даже смогла различить, что сидящий на краю кровати Шрам зарос щетиной.
– Спасибо! – Я несмело улыбнулась мужчинам. – Действительно, стало легче. Так что там парни нашли?
Оруэл весело хмыкнул в ответ:
– Узнаю деятельную Ольгу! Чуть очухалась, уже расспрашивает, что мы нашли!
Шрам усмехнулся:
– Внутрь пока никто не входил. Запускали робота и смотрели, что он писал на камеру. Выздоравливай, посмотришь сама. Думаю, тебе будет интересно.
Я замерла, услышав в словах буканьера тонкий намек, и ощутила, как меня с головой накрывает азарт:
– Лаборатория?
Шрам снова фыркнул. Тепло, по-доброму.
– Там полно оборудования, очень похожего на то, с которым работаешь ты. Но я не пустил внутрь парней. Нужно, чтобы ты оценила хотя бы визуально степень опасности. Там за одним из столов сидит скелет.
Я оторопела. Скелет за лабораторным столом вряд ли мог означать что-то хорошее.
Приключения возле найденной лаборатории не прошли для моего организма даром. Размышляя над находкой команды Шрама и над тем, что это может вообще означать, я сама не заметила, как соскользнула в сон. То ли в питье, что дал Оруэл, было снотворное, то ли я и в самом деле довольно сильно пострадала и даже такой простой мыслительный процесс вызвал у меня непреодолимую усталость, но проснулась я в следующий раз ночью по внутреннему времени корабля. Освещение было приглушено до минимума, наверняка из-за меня, в комнате едва слышно шумели приборы, которыми каюта Шрама была буквально нафарширована, а сам хозяин каюты мирно спал рядом со мной.
Некоторое время я тихо лежала, изучая расслабленное во сне лицо мужчины. То ли я уже начала восстанавливаться, то ли, что более вероятно, полумрак не раздражал глаза, видела я хорошо. Почти с привычной четкостью. И длинные ресницы Шрама, темными веерами лежащие на щеках, и чуть нахмуренные во сне брови, видимо, буканьеру снилось что-то не особо приятное, и расслабленные сейчас мелкие морщинки в уголках глаз. И что-то внутри меня вдруг словно зашлось от щемящей нежности. Да так, что сердце на миг сжалось в комок.
Не зря говорят, что пристально смотреть на спящего нельзя. Ощущение чужого взгляда непременно разбудит. Я про это забыла. Настолько увлеклась разглядыванием лица буканьера, что, даже когда темные стрелы ресниц дрогнули, не сообразила, что происходит. И, как следствие, была застигнута за разглядыванием чужого, но такого родного лица.
Шрам еще некоторое время хмуро моргал, вслушиваясь в тишину. Видимо, не понимал, что его разбудило. А потом его взгляд скользнул по моему лицу. И в сиреневых глазах загорелась тревога:
– Оля?.. Тебе плохо? Что-то болит?
Губы сами собой расползлись в дурацкой улыбке:
– Нет-нет, со мной все хорошо. – И смущенно призналась: – Наверное, уже просто выспалась. Весь день проспала?
Шрам, все еще сонный и туго соображающий, медленно кивнул. А потом душераздирающе зевнул и спросил:
– Что-то хочется? Есть, пить или…
– Или, – решительно перебила его я. – Я ничего не хочу, но осознаю, что вставать мне еще рано. Так что я буду тихо лежать, а ты спи! Небось, только-только прилег отдохнуть?
Буканьер еще раз зевнул и прищурил сонные сиреневые глаза на хронометр:
– Нет, пару часов успел поспать.
Мне стало стыдно. Сама отоспалась за день, а он ведь наверняка весь день был на ногах и решал проблемы команды. Да еще и утренние неприятности наверняка добавили ему седых волос. Сомневаться в том, что Шрам переживал за меня, не приходилось.
– Может… – нерешительно начал Шрам, с сомнением разглядывая меня.
Пришлось решительно перебить буканьера, приложив палец к обветренным и шершавым губам, иногда бывающих опьяняюще-сладкими:
– Никаких «может»! Спи! Я тоже, наверное, еще подремлю, – прибегла я к хитрости и широко зевнула.
И тогда Шрам сдался.
– Ну ладно, – пробормотал он, подгребая меня к себе поближе, обнимая и прижимая к жилистому телу. – Тогда спим. Но если что, сразу буди! Поняла?
Я кивнула, делая вид, что уже почти засыпаю. Через несколько минут дыхание Шрама стало размеренным и тихим. Буканьер уснул. И тогда я тоже расслабилась. Но ко мне сон не торопился. Видимо, я действительно уже выспалась. Вместо сна, в голову настойчиво лезли мысли об обнаруженном в заброшенной лаборатории скелете. Кто это мог быть? Если сотрудник лаборатории, тогда варианта два: намеренное уничтожение или незапланированная авария, приведшая к печальным последствиям. И в первом, и во втором случае, как мне казалось, погибший должен был оставить хотя бы какой-то намек. Если только авария не оказалась внезапной и с мощным смертельным воздействием. Хотя и в этом случае хоть что-то, но должно было остаться. Гораздо хуже будет, если окажется, что этот скелет такой же вторженец, как и мы. Просто ему повезло меньше: сумел пройти первые ловушки, но застрял в лаборатории.
Помимо бесплодных попыток понять, что произошло в заброшенном помещении, я еще долго и упорно потрошила закрома своей памяти. До тех пор, пока не разболелась невыносимо голова. Все пыталась вспомнить, встречались ли мне ранее упоминания о секторе, в котором мы сейчас находились, об астероидах, о заброшенных древних лабораториях. Ведь судя по тому, что я до сих пор видела, найденный объект был достаточно стар. Хотя… Когда я это осознала, то по спине пробежал холодок. Вторую дверь я не видела. Но первая, та, которая находилась под обвалившимся козырьком, была достаточно современная… Выходила какая-то ерунда. Путаница. Так я и уснула, утомившись и не придя ни к какому определенному выводу.
* * *
Я провалялась в кровати три дня. Видимо, мне колоссально повезло, и контузия оказалась легкой несмотря на все симптомы. Если первые двое суток я много спала, то на третий день мне уже начало казаться, что я выспалась на всю оставшуюся жизнь. И валяться просто так стало нудно и скучно. Особенно с учетом того, что большую часть дня я оставалась одна.
Команда под чутким руководством Шрама приводила в порядок корабль настолько, насколько это вообще было возможно в наших условиях: мелкий и средний ремонт, диагностика узлов и систем, и, как ни странно, уборка. Последняя бесила всех. Но Шрам был неумолим. Раз команда временно бездействует, значит, необходимо добраться до самых отдаленных уголков звездолета и вычистить их от накопившегося хлама.
Забавно было слушать, как периодически забегавшие ко мне члены команды совершенно по-детски жаловались на произвол со стороны капитана корабля. И спрашивали, когда я уже встану. Всем без исключения хотелось вместо уборки попытаться разгадать тайну найденной лаборатории. Но эти визиты прекратились сразу же после того, как рассвирепевший Шрам обнаружил в нашей каюте Тихана, жалобно уговаривающего меня побыстрее встать. Догадываюсь, что после этого влетело всем. И по первое число. Но на следующее утро Шрам сам принес мне планшет с закачанными в него видеозаписями из заброшенной лаборатории. Это было четвертое утро с момента взрыва.
Я жадно вцепилась в планшет. Словно голодающий в кусок хлеба. Мое состояние уже улучшилось до такой степени, что ничего не болело, и болтушка, которой меня пичкал Оруэл, мне больше не требовалась. Но и Шрам, и яоху были категорически против того, чтобы я покидала постель. Поэтому видео из найденного объекта мне показалось отличной возможностью развлечься и отвлечься от необходимости лежать.
Поначалу на записи не было ничего интересного. Парни Шрама учли первый печальный опыт, и второй робот, выпущенный в обнаруженный проход, двигался куда осторожнее. Но здесь, видимо, ловушек не было. Зато присутствовала куча запертых дверей. Самых обыкновенных. Глухих, но с табличками на непонятном языке, видимо, обозначающим, что находится внутри того или иного помещения. Робот по команде невидимого оператора аккуратно приближался к каждой из них, активировал на щупе присоски и пытался открыть. Но ни одна из дверей не поддалась. Что, впрочем, было неудивительно. Единственная незапертая дверь в самом конце длинного коридора оказалась чуланом. Или чем-то вроде того. Я нервно хихикнула, обнаружив на освещенном роботом пространстве ведра, щетки на длинных ручках, какие-то тряпки и допотопные флаконы, половина из которых была снабжена пульверизаторами. Словно декорации к какому-то доисторическому фильму. Ведь уже давным-давно для уборки использовались специальные роботы. Даже сейчас на корабле никто не использовал ручной труд.
На этом ознакомительное видео заканчивалось. Запустив второй ролик на планшете, я услышала за кадром голос Оруэла, который обстоятельно объяснял, что принял решение вскрыть хотя бы одну дверь в коридоре, и по какому принципу эту дверь он выбирал. На экране робот уверенно направился к двери, за которой потом обнаружилась лаборатория.
За тем, как робот проводил газовый анализ возле двери, я наблюдала, сжав от волнения руки в кулаки, не совсем понимая, для чего это делается. Скелетированное тело уже не выделяет аммиак и сероводород, одинаково опасный как для людей, так и для робототехники из-за горючести и взрывоопасности. Разве что робот у команды остался последний, и они берегут его, перестраховываются.
Проведя анализ воздуха у дверных щелей и не выявив ничего опасного, робот получил приказ Оруэла вскрыть помещение наиболее щадящим способом. Подумав несколько секунд, искусственный интеллект дроида принял решение попытаться вскрыть замок, путем перепила запоров. Я с некоторым удивлением наблюдала за тем, как робот активирует плазменный резак. В следующее мгновение дверь была вскрыта. И я забыла про то, что нужно хотя бы дышать…
Это была лаборатория, вне всяких сомнений. Старая, давным-давно устаревшая морально, а потому по ее внешнему виду практически невозможно было определить, какого рода исследования в ней проводились. Я жадно вглядывалась в стены, отделанные простым белым кафелем, такой давным-давно не использовали даже в отсталых колониях. Гораздо экономичнее и гигиеничнее были панели из модифицированного полимера. Он легко поддавался термической и химической обработке, был термоустойчив и его не так просто было разбить. В отличие от кафельной плитки, которую я видела на экране. Это какие же деньги были вложены в строительство этой лаборатории, мелькнуло у меня в голове, если учесть, что ближайшая цивилизованная планета находится в десятках световых лет отсюда? Неожиданно стало грустно. Скорее всего, те, кто отправлялся сюда на строительство этого объекта, знали, что их билет в один конец. И им просто не хватит продолжительности жизни, чтобы вернуться обратно. Даже если это были яоху с их не мыслимыми тысячью лет продолжительностью жизни. Потому что вряд ли эта лаборатория, судя по ее внешнему виду, строилась после того, как были открыты и освоены гиперпрыжки.
– Оля?! Почему ты плачешь? Что болит?
Неожиданно раздавшийся в комнате голос бесшумно вошедшего Шрама заставил меня дернуться. Да так, что я едва не уронила на пол несчастный планшет. И да, я только в этот момент осознала, что по моему лицу ручьями текут слезы.
– Оленька, ну что такое? – буканьер торопливо пересек комнату и присел на край кровати. – Что случилось?
Смахнув ладонью с глаз лишнюю влагу, я смущенно улыбнулась ему:
– Сама не знаю. Просто вдруг представила, что строители этой лаборатории летели сюда, заранее зная, что домой не вернутся никогда, и стало так безумно грустно и больно за них… Но я, если честно, осознала, что плачу только тогда, когда об этом сказал ты.
На несколько секунд в комнате повисла смущенная тишина. А потом Шрам вдруг неловко усмехнулся:
– Ты напугала меня. Думал, что снова стало хуже. Я не особо доверяю болтушкам Оруэла, хоть он и доказывает, что это привычные для его расы лекарства. Ты-то не яоху! – И, словно засмущавшись своих откровений, торопливо перевел разговор: – Разобралась, что это за лаборатория? – спросил он, кивая на валяющийся на краю кровати планшет. – Парням не терпится войти самим внутрь, но я запретил до тех пор, пока ты не посмотришь и не скажешь, что для нас это безопасно. Так что, я жду твой вердикт. Мы все ждем.
Слова Шрама мало походили на комплимент или ласку. Или выражение заботы. Но у меня внутри словно маленькое солнышко загорелось и согрело меня изнутри. Я улыбнулась, глядя в сиреневые глаза мужчины. Просто так. Потому что это стало моим первым, бессознательным порывом. Но потом улыбка померкла, и я вздохнула:
– Я не знаю, что тебе сказать. Из того, что я вижу, – я тоже кивнула на планшет, – почти невозможно сделать выводы о принадлежности лаборатории. Слишком сильно устарело содержащееся в ней оборудование. Я такого даже в учебниках не видела. И сказать с уверенностью, какие опыты здесь проводились, я не могу.
Сиреневые глаза Шрама слегка округлились от удивления. Словно буканьер не считал необходимым скрывать от меня собственные эмоции. И явно от меня он ожидал совершенно другого ответа.
Посидев некоторое время неподвижно, словно ожидая, что я что-то еще поясню или дополню свой ответ, он, в конце концов, задумчиво потер подбородок:
– И что мне сказать парням?.. Они надеялись, что это окажется генетическая лаборатория, безопасная для них, и они смогут прогуляться туда. Размяться и развеяться.
Я фыркнула, настолько смешно прозвучало «развеяться». Словно речь шла о прогулке по центру Арганадала. И я спросила:
– Шрам, скажи честно, как бы ты поступил, если бы я опознала в помещении химическую лабораторию?
Буканьер пожал неопределенно плечами, взял мою лежащую на одеяле руку и начал ласково перебирать мои пальчики:
– Наверное, отправил бы парочку самых сдержанных и благоразумных на разведку, – задумчиво предположил он. – Разобраться, что за склеп у нас под боком, все равно желательно. Чтоб не получить неприятный сюрприз в самый неподходящий момент.
– Ну вот так и поступи, – предложила я. – Предупреди парней, чтоб не трогали оборудование и реактивы, если таковые там обнаружатся. Все равно особой опасности там нет, поскольку нет кислорода, атмосферы. А парни будут в скафандрах. Но даже в таком случае предосторожность не помешает. Хватит нам и одного взрыва. А ты не хуже меня понимаешь, что скафандры защитят практически ото всего, только пока они целы.
– Хорошо, – кивнул, соглашаясь со мной буканьер. – Пойду обрадую парней, пусть готовятся. Если хочешь, я заберу тебя в рубку, когда экспедиция будет готова покинуть корабль. Сможешь вместе со мной наблюдать за парнями в реальном времени.
– Хочу! – не задумываясь, отозвалась я. – И, Шрам, скажи им, чтобы крупным планом показали скелет. Есть у меня одна мыслишка, хочу ее проверить.
Буканьер даже не поинтересовался, что у меня за мысль. Просто кивнул, соглашаясь, и предложил:
– Можешь пока привести себя в порядок. Только не геройствуй! Если будешь плохо себя чувствовать, возвращайся в постель. – Я возмущенно вскинулась. И Шрам улыбнулся: – Не волнуйся, поход парней в лабораторию ты все равно увидишь вместе со всеми, я же пообещал! Я просто отнесу тебя в рубку на руках, чтобы ты не напрягалась лишний раз.
С этими словами Шрам вышел. А я с самой глупой улыбкой откинулась на подушку. Не знаю, что со мной в последнее время творилось, но я словно лишилась внутреннего стержня. Лишилась того, что помогло мне выжить в жутких клетках Тейта. Того, что помогло мне прижиться на пиратском корабле и найти общий язык с командой буканьера. То ли я слишком привыкла к опеке и защите Шрама. То ли все пережитое меня, наконец, сломало. Хотя сломленную я сама себе не напоминала. Скорее, я вспомнила, что я женщина. И как это: быть женщиной. Ранимой, нежной, той, которую нужно оберегать, холить и лелеять. Осознав все это, я глупо улыбнулась, сползла с кровати и поплелась в санблок.
Глава 13
Шрам исполнил свое обещание и в рубку принес меня на руках. Как я ни сопротивлялась. Мне почему-то казалось, что на меня все будут смотреть с насмешкой, жалеть Шрама, что села ему на шею. Накрутила себя до такой степени, что, когда буканьер опустил меня на свободное кресло, не знала, куда спрятать взгляд. Но даже вредный Майлеорн просто тепло поздоровался со мной, без капли насмешки в голосе или взгляде. А потом мне стало не до того, как команда посмотрит на меня, и что обо мне подумает: Шрам занял соседнее со мной кресло и скомандовал в микрофон:
– Готовность номер один! Оруэл, что у тебя?
Сегодня в лабораторию шли яоху в качестве мозга и Тихан в качестве мускулов. Причем, насколько я понимала, выбор пал на игумара из-за его способности спокойно и полностью подчиняться приказам.
– У нас все готово, – прозвучал из скрытых динамиков сдержанный и собранный голос Оруэла. – Выходим, как только дашь добро.
– Уже дал, – скупо пошутил в ответ Шрам.
И едва прозвучали эти два слова, как все завертелось: система жизнеобеспечения корабля загерметизировала шлюз и начала откачку кислорода из него. Майлеорн на всякий случай изучал поверхность астероида между кораблем и найденной лабораторией. Свободные от работы парни Шрама, из тех, кто пришел в рубку поглазеть, тихо и возбужденно зашептались. Я прислушалась: они делали ставки на то, что сегодня найдут яоху и игумар.
Оруэл и Тихан довольно бодро отдалялись от корабля, пересекая пространство между нами и найденной лабораторией. Поначалу я наблюдала за ними по записи, ведущейся с камер самого звездолета. Но как только парни приблизились к развалинам, оставшимся после взрыва, оба, как по команде, активировали запись на своих скафандрах. И я мгновенно словно сама оказалась рядом с ними.
Кучи серого камня и щебня, пыль от взрыва, какой-то мусор и остатки покореженной двери выглядели декорацией к фильму ужасов. Мощные электрические лучи прожекторов, которыми были снабжены шлемы скафандров тщательно и беспристрастно освещали жуткую картинку. Я неосознанно вцепилась в подлокотники кресла, наблюдая, как яоху и игумар, резко снизив скорость передвижения до минимума, аккуратно перебираются через завалы, потом пересекают несколько метров относительно ровной и чистой поверхности астероида, и, наконец, входят в обнаруженный коридор, в конце которого, возле вскрытой лаборатории спокойно поджидал их робот.
Заметив, что парни уже возле самой двери, Шрам будто очнулся и строго скомандовал:
– Внимание! Ребята, предельная внимательность и осторожность! Повторяю: оборудование не трогать и не включать, любые емкости, будь-то колбы, мензурки или какие-то короба, рассматривать только на расстоянии! Не брать и не перемещать! Помните о том, что Ольга за вами наблюдает, и у нее должно быть время предупредить вас, если вы найдете что-то потенциально опасное! Вы меня поняли?
Парни браво подтвердили, что приказ поняли, и начали осмотр.
Я даже не предполагала, что следить за кем-то или за чем-то по видеосвязи так утомительно. Спустя час мне уже было трудно держать глаза открытыми, а голова сама собой стремилась упасть на грудь. Мне приходилось прикладывать серьезные усилия, чтобы сохранять внимательность и собранность. А парни так ничего интересного и не нашли.
Большинство имеющихся в лаборатории шкафов были заняты пустой лабораторной посудой. Битой почти не было. В одном из открытых Тиханом шкафов на полках обнаружились осколки какой-то колбы или реторты. По моей просьбе игумар приблизил камеру к черепкам так близко, насколько смог. Но даже это не помогло мне определить, когда емкость была разбита: сейчас, когда рванул ложный вход в лабораторию. Или давным-давно, когда что-то привело к катастрофе.
Несмотря на все мои опасения, ни реактивов, ни питательных сред, ни каких-либо других химикатов в лаборатории обнаружено не было. Я предположила, что все это могло храниться где-то в другом месте, а в этом помещении сугубо проводились опыты и велась научная работа. Шрам в ответ только пожал плечами. И я не смогла понять: ему все равно, или он согласен со сделанными мной выводами.
Самым неприятным сюрпризом оказалось то, что в помещении не нашлось ни одного носителя информации. Ни электронных журналов, ни диктофонов, ни планшетов, ни компьютеров. Ни-че-го. Словно лабораторию тщательно зачистили перед тем, как бросить. И у меня неприятно сосало под ложечкой от осознания того, что эта догадка вполне может оказаться правдой. Тогда становилось понятным и отсутствие каких-либо реактивов или препаратов. Все это либо вывезли вместе с носителями информации. Либо уничтожили на месте. Но тогда кто же скелет? И как он здесь оказался?
Осмотр скелета Оруэл оставил напоследок. Как он изволил выразиться, «на десерт». Если честно, то от этого осмотра я ожидала лишь одно: подтверждение либо опровержение моей догадки относительно расы давно погибшего существа. И тем удивительнее оказались несколько поджидающих нас вместе с древними костями сюрпризов.
Первый сюрприз оказался до жути неприятным и пугающим. На наше общее счастье, Тихан вовремя заметил замаскированный спусковой механизм и не раздумывая заехал Оруэлу носком тяжелого ботинка по коленной чашечке. Яоху с жуткими ругательствами свалился на колени. И это падение спасло его от просвистевшего в каких-то миллиметрах от шлема дротика. Оцепенели все. А потом Шрам разразился такой тирадой, что мне показалось, от стыда покраснел даже скафандр яоху.
Спустя несколько минут, когда у всех уже успокоилось сердцебиение, которое лично у меня от испуга грохотало отбойным молотком в ушах, Оруэл и Тихан сначала внимательно осмотрели кости на предмет других неприятных сюрпризов. Но ни стреляющих, ни взрывающихся, ни отравляющих подарочков скелет больше не хранил. Зато Тихан, не слишком вежливо разжав кости кисти скелета, обнаружил продолговатый предмет, который при ближайшем рассмотрении оказался обыкновенной доисторической флешкой. Еще одна неожиданность обнаружилась на сидении круглого лабораторного стула, на котором, собственно, сидел скелет: его тазовые кости прикрывали собой довольно пухлую и объемную тетрадь! Меня аж затрясло от нетерпения, когда я ее увидела. Шрам весело фыркнул и велел Оруэлу со всеми предосторожностями упаковать раритет, чтобы не развалился при обработке в переходнике, и принести на корабль.
У меня сразу же возник вопрос, как я буду изучать записи. Во-первых, обрабатывать тетрадь явно нельзя, она просто не переживет этого. Во-вторых, существовал серьезный риск того, что записи велись шифром или тем языком, которого я не знала. Однако все это выветрилось у меня из головы, когда Тихан неожиданно нырнул под стол, рядом с которым сидел наш скелет, и вытащил на свет божий простой белый бейджик. Повертел его в руках, показал Оруэлу и пожал плечами после недоуменного качания головой яоху:
– Я не знаю такого языка. Оруэл тоже не может прочесть. Предполагаю, что здесь указаны имя и фамилия нашего скелета.
– Поднеси ближе к камере, – попросил Шрам.
Тихан подчинился. Но едва камера сфокусировалась на куске пластика, как рубка кувыркнулась у меня перед глазами. Обыкновенные черные буквы русского языка гласили, что у Тихана в руках бейджик старшего научного сотрудника Иванова Бориса…
* * *
Как я дожидалась возвращения яоху и игумара на корабль, отдельная песня. Никакие уговоры и приказы Шрама не смогли удержать меня на месте. Позабыв про то, что еще совсем недавно я с трудом держала вертикально голову, а глаза открытыми, я вывернулась из кресла, в котором сидела в рубке, и на всей доступной скорости помчалась к переходнику. Майлеорн что-то язвил мне вдогонку насчет того, что парням нужно не менее получаса, чтобы вернуться на корабль, и сорок минут на санобработку в переходнике. Я лишь отмахнулась. А потом больше часа нервно расхаживала по коридору, ожидая, когда система жизнеобеспечения корабля разблокирует проход в шлюз.
Я уже почти повизгивала от нетерпения, как голодная собака в ожидании косточки, когда двери шлюза медленно утонули в предназначенных для этого пазах. А на пороге появился улыбающийся во весь рот Оруэл:
– Так и знал, что увижу тебя здесь, Ольга! – ехидно пропел он. – Как здоровье? Несложно стоять на ногах? Тетрадочку не уронишь?
Я самым натуральным образом зарычала, чем вызвала смешки у всех, кто наблюдал эту сцену. И едва не выдрала у яоху пакет, в который он упаковал тетрадь и флешку, вместе с пальцами. Если мне кто-то что-то и кричал вдогонку, я не обратила на это внимания. Подрагивая от нетерпения всем телом, торопливо пересекла большую часть корабля, ощущая, как от слабости начинает кружиться голова. Так что, ворвавшись в нашу со Шрамом каюту, я была вынуждена сначала присесть, опустив пониже голову. И переждать, пока утихнет головокружение, успокоится сбившееся дыхание. И только потом вцепилась дрожащими пальцами в герметичные застежки пакета.
Это было дико и странно. С самого начала, когда я увидела на экране бейджик на родном языке, я не могла отделаться от ощущения, что сплю и вижу какой-то фантастический сон. Земля, по сравнению с остальными расами, относительно недавно вошла в Звездный Альянс планет. Тогда полеты в космосе между системами и созвездиями уже были нормой для всех. Но к тому времени флеш-накопители памяти, насколько я знаю, уже не использовались. Так что здесь налицо какая-то нестыковка. Надеюсь, что объяснение этому найдется в тетради. Ибо как добыть содержимое флешки, загадка. Уверена, нужного, давным-давно устаревшего и нигде уже не используемого оборудования на корабле Шрама нет.
Первую страничку тетради я переворачивала с таким благоговением, словно это была вековая реликвия моего народа. Пальцы дрожали так, что я только с третьего раза сумела подцепить обветшавший листок. А когда увидела мелкие и кругленькие, словно маковые зернышки, буквы родного алфавита, на глаза неожиданно навернулись слезы. И мне пришлось отодвинуться от стола, пережидая негаданный приступ сентиментальности. Чтобы даже крошечная капелька влаги не попала на драгоценную тетрадь. И только успокоившись и взяв себя в руки, я придвинулась назад и начала читать…
«…Некоторое время назад я совершил ужасную, жуткую, непоправимую ошибку. Но осознал это слишком поздно. Когда ничего уже поправить было нельзя. Я начинаю вести этот дневник в надежде, что когда-нибудь, кто-нибудь с Земли наткнется на него, пожалеет глупого неудачника и возьмет на себя труд сообщить моим родным и… моей любимой, что меня уже нет. Что я никогда не вернусь. И ждать меня бесполезно. Я не хотел ничего плохого. Но обо всем по порядку.
Я не знаю, сколько прошло с момента моего приезда на Всемирный съезд генетиков и с момента, когда я впервые увидел ее, Элен Адлер. Здесь все совсем другое. Чужое, непривычное, не такое, как на Земле. Совсем другой язык, который я с трудом понимаю и то благодаря электронной штучке, которую нужно вставлять в ухо. Совсем другое время и летоисчисление. И я не знаю, сколько времени я провел в анабиозе. Бог мой! Как нереально, фантастически это звучит – анабиоз! Еще совсем недавно, если бы кто-то мне начал рассказывать, что я вскорости на собственной шкуре узнаю, что такое анабиоз, что он существует на самом деле, реален, я бы посоветовал этому человеку посетить психиатра и не увлекаться фантастическими фильмами и книгами. Но теперь, пережив все это на самом деле, я только грустно усмехнусь и промолчу. Однако, я снова отвлекся.
Итак, я прибыл в качестве делегата от Московского Института Генетики и Биоинженерии на Всемирный съезд генетиков. Поначалу в составе делегации должен был быть мой друг, Алексей Кузнецов. Но за два дня до отбытия делегации он умудрился оступиться на лестнице и заработать сложный перелом ноги со смещением. Ни о какой поездке для него не могло быть и речи. И тогда Лешка походатайствовал перед начальством, чтобы в составе делегации его заменил я. Аргумент был один, но убойный: антимутаген разрабатывали мы вдвоем. Я человек непубличный. Мне проще в лабораториях, с пробирками и реактивами, чем с живыми. Мама иногда ворчит на меня, что будь моя воля на то, я бы на реторте или пробирке и женился бы. Но правда в том, что я с самого раннего детства был слишком застенчивым. И с возрастом это так и не прошло. Даже университет не научил меня легче и проще сходиться с незнакомцами. И тем удивительнее было то, что, едва столкнувшись в фойе гостиницы с Элен, я сумел не только извиниться за свою неуклюжесть на вполне сносном английском, но и, очарованный этой грациозной и непосредственной красавицей, смог пригласить ее поужинать вместе. Еще удивительнее было то, что, заглянув в мои глаза, девушка, не ломаясь, приняла приглашение.
