Текст книги "Тигр в дыму (сборник)"

Автор книги: Виктория Холт

Соавторы: Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)

– Сядь, – приказала тетя Шарлотта с еще более мрачным выражением лица, чем обычно. Я села, и она сообщила мне в присущей ей грубоватой манере: – Твоя мать умерла. От холеры.

Как похоже на нее: разбить мое будущее одной краткой фразой. Меня спасала лишь мечта о родителях, она держала меня на плаву, когда я сильно ощущала свое одиночество. И как спокойно она это произнесла. Умерла… от холеры.

Она бросила на меня испуганный взгляд, проявление эмоций выводило ее из себя.

– Иди к себе. Эллен принесет тебе горячего молока.

Горячее молоко! Неужели она считает, что меня утешит молоко?

– Не сомневаюсь, что твой отец напишет тебе, – сказала она. – Он все устроит.

В тот момент я ненавидела ее и была совсем не права, ведь она сообщила мне новость, как умела. К тому же она предложила мне горячего молока взамен моей любимой матери.

Отец написал мне. Он сообщил мне о нашем общем горе, но не стал задерживаться на этой теме. Смерть его возлюбленной жены и моей любимой матери вынуждает его изменить свою жизнь. Он был счастлив, что я нахожусь под присмотром его сестры, моей тети Шарлотты, на чью добродетель он рассчитывает. Вскоре он уедет из Индии. Он обратился с просьбой о переводе, а в военном ведомстве у него много друзей. Он получил много писем с выражением сочувствия, а так как в других частях мира разразились беспорядки, он предполагал, что в недалеком будущем он станет выполнять свой долг в другом месте.

У меня было чувство, что я запуталась в паутине, а дом хохочет надо мной. «Теперь ты наша! – казалось, злорадствовал он. – И не мечтай, потому что твоя тетя Шарлотта заполонила дом чужими призраками взамен тех, которых она нас лишила». Глупые мысли. Хорошо, что я не произносила их вслух. Лишь Эллен и миссис Бакл считали меня странным ребенком, даже миссис Мортон жалела меня. Я слышала, как она говорила мисс Беринджер, что людям нельзя иметь детей, если они не в" состоянии их воспитывать. Неестественно, когда отцы и матери живут по одну сторону света, а их дети находятся в руках тех, кто ничего в них не смыслит и уделяет больше внимания куску дерева, который ко всему прочему съеден жучком! Мне же пришлось смириться с фактом, что я никогда больше не увижу свою мать. Я вспоминала обрывки ее болтовни и идеализировала ее красоту. Она виделась мне в фигурах на греческой вазе, в резьбе комода, в золоченой статуе, поддерживающей зеркало семнадцатого века. Никогда не забуду ее, но надежда на прекрасную жизнь, которую она обещала мне, умерла, и теперь я была уверена, что гадкий утенок никогда не превратится в лебедя. Иногда в старых металлических или рябых зеркалах вместо своего желтоватого лица с густыми черными, как у нее волосами, я видела ее изображение. У нас были одинаковые глубоко-посаженные глаза, но на этом наше сходство кончалось, так как у меня были слишком худое лицо и чуть более заостренный нос. Как получается, что двое в общих чертах похожих людей выглядят совершенно разными? Мне не хватало ее живости, ее выразительности, но, когда она была жива, я могла представить себе, что стану такой, как она, теперь же нет.

– Ты ведь давно не видела ее, – успокаивала меня Эллен, пытаясь утешить меня горячим молоком.

А я думала: «Никогда. Никогда. Всегда буду помнить ее». Все старались быть добрыми со мной, даже тетя Шарлотта. Она решила меня утешить по-своему.

– Мне надо пойти посмотреть образец, и я возьму тебя с собой. В замок Кредитон.

– Они хотят что-то продать? – заикаясь, спросила я.

– А для чего еще мы туда едем? – воскликнула тетя Шарлотта.

Впервые с момента смерти мамы я забыла о ней. Позже я чувствовала себя виноватой и просила прощения у моего отражения в зеркале, откуда, как я воображала, глядело ее лицо, а не мое; но я не могла сдержать радости от перспективы посещения замка Кредитон. Я отчетливо помнила, как впервые увидела его и что говорила мне мама, и мне захотелось разузнать побольше о столь важной семье.

К счастью, я научилась скрывать свои эмоции, так что тетя Шарлотта понятия не имела о том, какие я испытываю чувства, когда мы проезжали под каменными воротами, глядя на конусообразные башенки.

– Подделка! – громко крикнула тетя Шарлотта, это было наибольшее оскорбление, какое она могла придумать.

Я чуть не рассмеялась, когда мы вошли в дом. Внутри замок Кредитон был абсолютной копией «Дома Королевы». Кредитоны приложили максимум усилий, чтобы интерьер соответствовал стилю Тюдоров, и преуспели в этом. Посреди зала стоял длинный узкий обеденный стол с огромным оловянным кувшином. На стенах висело оружие, а у подножия лестницы стояли неизменные рыцарские доспехи. Но тетя Шарлотта замечала одну мебель.

– Этот стол я достала, – сказала она. – Из замка в Кенте.

– Он хорошо смотрится здесь, – отозвалась я.

Тетя Шарлотта не ответила. Появился слуга, который сообщил, что леди Кредитон примет мисс Бретт. Он вопросительно взглянул на меня, и тетя Шарлотта быстро сказала: «Подождешь меня здесь!» таким тоном, словно ждала, что слуга начнет возражать.

Итак, я осталась ждать в холле и рассматривать толстые каменные стены, частично завешанные гобеленами в красивых синих и серебристых тонах очаровательного французского стиля. Я подошла к одному из них поближе. Он изображал подвиги Геракла. Я внимательно разглядывала его, когда голос позади произнес:

– Нравится?

Я обернулась и увидела, что рядом со мной стоит мужчина. Я удивилась. Он был очень высоким, и мне было непонятно, что он мог думать обо мне. Краска бросилась мне в лицо, но я ответила холодным тоном:

– Красиво. Это настоящий гобелен?

Он пожал плечами, и я заметила, как интересно приподнимаются уголки его глаз одновременно с уголками губ. Красивым его едва ли можно было назвать, у него были светлые волосы, выгоревшие на висках, и маленькие голубые прищуренные глаза, словно ему приходилось жить при ярком солнце.

– Я мог бы спросить, – сказал он, – что вы тут делаете? Но не буду… если только вы мне сами не объясните.

– Я жду мою тетю, мисс Бретт. Она пришла посмотреть мебель. Мы из «Дома Королевы», – ответила я.

– А… оттуда!

Мне показалось, что в его голосе звучит насмешка, и я стала с пылом защищаться:

– Это необыкновенный дом. Один раз в нем ночевала королева Елизавета.

– Ну и привычка была у этой леди – ночевать в чужих домах!

– Она провела ночь в нашем… более того…

– Раз вы так говорите, значит, так оно и есть. Должен признаться, что наш – лишь имитация нормандского замка. Но он крепкий и стойкий, этот дом сможет противостоять времени. Он стоит на скале.

– А наш доказал это на деле. Но вообще-то здесь интересно.

– Очень приятно слышать.

– Вы живете здесь?

– Только когда на берегу. Чаще всего нет.

– А… так вы – моряк.

– Как вы проницательны.

– В отношении людей не очень. Но кое в чем я разбираюсь.

– В гобеленах?

– В антикварной мебели.

– Решили пойти по стопам тетушки?

– Ни за что! – яростно завопила я.

– А я думаю, да. Многие идут тем путем, которым их ведут. Да и подумайте, ведь вы уже так много знаете о гобеленах.

– А вы… всегда идете путем, которым вас ведут?

Он возвел глаза к потолку с выражением, которое почему-то мне понравилось.

– Смею думать, да.

Я горела желанием узнать побольше о нем. Он был именно таким человеком, какой и должен жить в замке Кредитон, я была в восторге от него, как от необычного образца мебели.

– Как мне вас звать?

– Вы собрались меня звать?

– Я хочу сказать… мне хотелось бы знать ваше имя.

– Редверс Стреттон. Обычно меня зовут Ред.

– А… – я не сумела скрыть разочарование.

– Вам не нравится?

– Ну, Ред звучит не очень-то величественно.

– Да, но не забывайте, что полностью оно произносится Редверс. Признайтесь, так оно гораздо длиннее.

– Я не встречала раньше подобного имени.

– Должен сказать в свою защиту, что это распространенное имя на Западе.

– Да? Я думала, что ему следовало бы звучать вместе с Кредитон. Его это позабавило.

– Не могу не согласиться, – сказал он.

Я поняла, что он смеется надо мной и что я веду себя, как наивное дитя.

– Мне следует спросить ваше имя, не правда ли, – произнес он, – а то вы решите, что я невежа.

– Нет, что вы, но если вы действительно хотите знать…

– Конечно, хочу.

– Анна Бретт.

– Анна Бретт! – он повторил мое имя, словно пытаясь запомнить его. – Сколько вам лет, мисс Анна Бретт?

– Двенадцать.

– Такая юная… и так много знаете.

– Это потому, что я живу в «Доме Королевы».

– Наверное, возникает чувство, что обитаешь в музее.

– Иногда.

– Из-за этого вы выглядите старше. В вашем присутствии я ощущаю себя молодым и легкомысленным.

– Простите.

– Не извиняйтесь. Мне нравится это. А я старше вас на семь лет.

– Так много?

Он кивнул; когда он засмеялся, создалось впечатление, что глаза его исчезли.

Вернулся слуга.

– Ее милость просит юную леди к себе, – возвестил он. – Будьте добры, следуйте за мной.

Редверс Стреттон произнес:

– Мы еще встретимся… надеюсь, что скоро.

– Я тоже надеюсь, – честно и с достоинством ответила я. Слуга никак не показал, что считает поведение Редверса Стреттона, по крайней мере, странным, и я двинулась за слугой мимо доспехов вверх по широкой лестнице. На лестничной площадке стояла ваза, явно эпохи Мин, на это указывал ее глубокий фиолетовый цвет. Я не могла не задержаться возле нее, потом я обернулась и увидела, что Редверс Стреттон смотрит мне вслед, чуть расставив ноги и засунув руки в карманы. Он кивнул головой в знак благодарности за то, что я обернулась, я тут же пожалела об этом, потому что посчитала, что таким образом я проявила детское любопытство. Я отвернулась и поспешила за слугой. Мы вышли в галерею, в которой висели картины. Я нервничала, так как не могла определить их ценность. Посередине висел портрет мужчины. Я смогла установить, что он был нарисован лет пятьдесят назад. Несомненно, портрет изображал сэра Эдварда Кредитона, основателя судоходной линии, умершего мужа женщины, с которой мне предстояло встретиться. Мне очень хотелось получше разглядеть портрет, так как я мимоходом заметила, что на этом грубом, властном и жестоком лице глаза сильно походили на глаза человека, с которым я познакомилась несколько минут назад. Но тот не был Кредитоном. Наверное, племянник или какой-нибудь родственник. Да, скорей всего так.

Слуга остановился и постучал в дверь. Распахнув ее, он провозгласил:

– Юная леди, миледи.

Я вошла в комнату. Тетя Шарлотта сидела выпрямившись на стуле с мрачным выражением лица – лучшее состояние для торговли. Я часто видела ее такой. На большом изящном кресле периода реставрации сидела женщина, тоже большая, но совершенно не изящная. У нее были темные волосы, желтая кожа и черные, как смородина, глаза, живые, как у мартышки. Эти глаза смотрели таким пронзительно-молодым взглядом, словно хотели бросить вызов морщинам на ее лице.

Большие гладкие и белые руки были унизаны кольцами с бриллиантами и рубинами. Руки покоились на пышных складках платья, а из-под юбки высовывались атласные туфли, расшитые бисером.

Меня тут же охватила паника, и я почувствовала еще большее уважение к тете Шарлотте, потому что она совершенно не волновалась в присутствии столь внушительной особы.

– Моя племянница, леди Кредитон.

Я сделала книксен, и леди Кредитон внимательно оглядела меня своими обезьяньими глазами.

– Она изучает антиквариат, – продолжала тетя Шарлотта, – и временами будет меня сопровождать.

Вот как? Впервые об этом было сказано вслух, хотя с недавнего времени я понимала, что это подразумевается. Во всяком случае, подобное разъяснение объясняло мое присутствие. Они перевели свое внимание на секретер, который, очевидно, обсуждали до моего прихода. Я стала внимательно слушать.

– Должна вам сказать, леди Кредитон, – говорила тетя Шарлотта, как мне показалось, почти злобно, – что секретер лишь приписывается Булю. Да, его углы все в завитках. Но я считаю, что он принадлежит к более позднему периоду.

Я видела, что секретер красивый, но тетя Шарлотта не считалась с этим.

– На нем не то клеймо, – сказала она. Леди Кредитон понятия не имела, как ценится мебель, находящаяся в плохом состоянии.

Она была уверена, что все дефекты можно легко устранить, если пригласить мастера своего дела. Мастер своего дела умер более ста лет назад, если же, конечно, секретер в действительности делал Андре-Шарль Буль, в чем тетя Шарлотта сильно сомневалась.

В таком роде они и продолжали: леди Кредитон отмечала достоинства, а тетя Шарлотта недостатки.

– Я сомневаюсь, что в Англии существует другой, подобный этому, – провозгласила леди Кредитон.

– Вы заплатите мне, если я найду вам еще такой же? – победоносно поинтересовалась тетя Шарлотта.

– Мисс Бретт, я избавляюсь от этого, потому что он мне не нужен.

– Не думаю, что смогу легко найти покупателя.

– Возможно, другой перекупщик с вами не согласится.

Я слушала, все время думая о человеке внизу, меня интересовало, что связывает его, эту женщину и мужчину на портрете в галерее.

Наконец они пришли к соглашению. Тетя Шарлотта предложила цену, которую она считала безумством со своей стороны, а леди Кредитон никак не могла понять, почему идет на такую жертву.

Я подумала, что они очень походят друг на друга. Обе с твердым характером. Но с делом было покончено, и через несколько дней секретер займет свое место в «Доме Королевы».

– Можно всякое терпение потерять! – воскликнула тетя Шарлотта, как только мы отъехали. – Как с ней тяжело.

– Ты переплатила, тетя?

Тетя Шарлотта мрачно улыбнулась:

– Думаю, что чуточку заработаю на нем, когда появится подходящий покупатель.

По ее улыбке я поняла – она считает, что обманула леди Кредитон; мне захотелось пробраться обратно в замок и выслушать комментарии леди Кредитон.

Я никак не могла забыть человека, с которым познакомилась в холле замка, поэтому решила выяснить, знает ли его Эллен.

Когда мы пошли гулять, я повела ее на вершину утеса, откуда был виден замок, там мы сели на одну из скамеек. Я очень любила там сидеть, потому что оттуда можно было смотреть на замок.

– А я была там, с тетей Шарлоттой, – сообщила я Эллен. – Мы купили секретер работы Буля.

Эллен фыркнула в ответ на мое, как она называла, «выпендривание», поэтому я быстро перешла к теме, в которой я не могла показать свое превосходство.

– Я видела леди Кредитон и… мужчину. Эллен заинтересовалась.

– Какого мужчину? Молодого?

– Старого, – ответила я. – На семь лет старше меня.

– Ничего себе старого! – расхохоталась Эллен. – А откуда вам это известно?

– Он сам мне сказал.

Она подозрительно посмотрела на меня, поэтому я решила перейти к главному, прежде чем она не обвинила меня в том, что я чуточку сочиняю. Она любила повторять: «Вся беда в том, мисс, что не поймешь, когда вы выдумываете».

– Этот мужчина был в холле и увидел, как я разглядываю гобелены. Он сказал, что его зовут Редверс Стреттон.

– Ах, этот, – произнесла Эллен.

– Почему ты так говоришь?

– Как?

– С пренебрежением. Мне казалось, что ты считаешь богом любого обитателя замка. Кто такой Редверс Стреттон и что он там делает?

Эллен украдкой бросила на меня взгляд.

– Не думаю, что я должна говорить вам.

– Почему?

– Сомневаюсь, что мисс Бретт захочет, чтобы вы знали.

– А я убеждена, что это не связано ни с секретером Буля, ни с комодами Людовика XV, а тетя Шарлотта считает, что лишь это должно меня интересовать. Так что ты знаешь о человеке, которого нельзя обсуждать?

Эллен оглянулась опять испуганно, словно ждала, что разверзнутся небеса и появятся мертвые Кредитоны, чтобы навлечь на нас отмщение за бестактное поведение в отношении к Кредитонам.

– Ну, Эллен, – закричала я. – Не глупи. Рассказывай.

Эллен сжала губы. Когда на нее находило подобное настроение, мне трудно было вытянуть из нее что-либо. Я стала умолять, потом угрожать. Все расскажу об ее отношениях с перевозчиком мебели; расскажу ее сестре, что она выдала мне секреты Кредитонов.

Но она была непоколебима. С выражением мученицы, которую поджаривают на столбе за ее веру, она отказалась обсуждать Редверса Стреттона.

Если бы она мне все объяснила, я быстрей бы забыла его. Но мне необходимо было занять себя чем-то, чтобы перестать горевать о маме. И наличие Редверса Стреттона помогло мне в этом: то, что в его присутствии в замке Кредитон существовала некая тайна, позволило мне меньше скорбеть из-за маминой смерти.

Секретер был поставлен в комнате наверху, которая была заполонена мебелью еще больше, чем остальные. Эта комната всегда будоражила меня, потому что посередине ее был люк, ведущий на лестницу, и потому что крыша была покатой, потолок находился всего в нескольких дюймах от пола. Мне она казалась самой интересной комнатой в доме, я придумывала, как она выглядела до того, как тетя Шарлотта превратила ее в магазин. Миссис Бакл постоянно жаловалась. Она не понимала, как можно эту кучу мебели уберечь от пыли. Когда я в прошлый раз приехала на каникулы, тетя Шарлотта сказала, что теперь я буду спать в комнате рядом с верхней, потому что она купила новый высокий комод и два необыкновенных кресла, таким образом мне будет нелегко добраться до своей кровати. Сначала мне было страшно наверху, но потом даже понравилось.

Секретер был поставлен между горкой с веджвудским фарфором и стоячими часами. Купленную мебель всегда полировали, и я попросила тетю Шарлотту разрешить мне отполировать секретер. Она грубо ответила, что разрешает, но не смогла скрыть своих чувств при виде моего интереса. Миссис Бакл показала мне, как смешивать воск со скипидаром, и я приступила к работе. Я полировала эту деревяшку с огромной любовью, вспоминая замок Кредитон и, особенно, Редверса Стреттона. Думая о том, что должна выяснить у Эллен, кто он, я вдруг поняла, что один из ящичков секретера необычен. Он был меньше остальных непонятно почему.

Взволнованная я вбежала в кабинет тети Шарлотты, где она возилась со счетами. Я сообщила, что в секретере есть что-то странное, и она с огромной скоростью понеслась наверх.

Постучав по ящичку, она улыбнулась.

– Понятно. Старый трюк. Потайной ящик. Потайной ящик!

Она одарила меня мрачной тоскливой улыбкой.

– Ничего необычного. Их делают, чтобы спрятать драгоценности от глаз случайного грабителя или чтобы спрятать бумаги и секретные документы.

Я не могла скрыть возбуждения, но тетя Шарлотта не рассердилась.

– Гляди, я покажу тебе. Ничего особенного. Ты часто будешь натыкаться на подобные. Должна быть пружинка, обычно здесь. А, вот она, – крышка ящика распахнулась, как дверь, за ней оказалось углубление.

– Тетя, там что-то есть.

Она засунула туда руку и вытащила фигурку в шесть дюймов длиной.

– Это женщина, – сказала я. – Какая красивая!

– Гипс, – ответила она. – Ничего не стоит.

Она сердито смотрела на нее. Статуэтка явно ничего не стоила. Мне она показалась восхитительной, частично потому, что она была спрятана в потайном ящике, но преимущественно из-за того, что она имела отношение к замку Кредитон.

Тетя вертела ее в руках.

– Она от чего-то отломана.

– Тогда зачем ее хранили в потайном ящике?

Она пожала плечами.

– Она ничего не стоит, – повторила тетя.

– Тетя, можно я возьму ее себе?

Она протянула фигурку мне.

– Не понимаю, чем она тебя так заинтересовала. Она же ничего не стоит.

Я засунула статуэтку в карман передника и подняла тряпку. Тетя Шарлотта вернулась к своим счетам. После ее ухода я разглядела фигурку. Она была с распущенными волосами и распростертыми руками, а длинное платье слеплено так, как будто раздувается на ветру. Интересно, кто положил ее в потайной ящик и зачем, если она ничего не стоила. Может, ее надо вернуть леди Кредитон, но, когда я предложила это тете Шарлотте, та хмыкнула.

– Они решит, что ты сумасшедшая. Фигурка ничего не стоит. К тому же я уже переплатила ей. Если бы она стоила пять фунтов, то все равно принадлежала бы мне. Но она не стоит того. Даже пяти фунтов.

Я поставила фигурку на туалетный столик. Глядя на нее, я впервые с маминой смерти ощутила покой. Заметив на ее юбке полустертые буквы, я вооружилась лупой и прочитала: «Загадочная женщина».

В этом году отец приехал домой. Он изменился, без мягкого влияния мамы он стал еще недоступнее. Я поняла, что будущего, о котором я грезила, нечего ждать. Я, конечно, знала, что без нее уже не будет так хорошо, но все же мечтала, что стану жить вместе с отцом, буду его товарищем, как она. Теперь я поняла, что это невозможно.

Отец все время молчал, он всегда отличался сдержанностью, а очаровать его так, как моя мать, я не сумела.

Он собирался покинуть Индию и уехать в Африку. Из газет мне было известно, что там сейчас происходят беспорядки. Огромную империю надо защищать, всегда в каком-нибудь отдаленном месте происходят волнения. А у отца было единственное желание – служить Королеве и Империи. Он чувствовал благодарность – что и я должна всегда делать – к тете Шарлотте за то, что она предоставила ему возможность быть свободным, а мне жить благополучно. Примерно через год я поеду учиться в Швейцарию. Так хотела мама. Год в Швейцарии, а там посмотрим.

Он уехал, чтобы, присоединившись к своему полку, принять участие в Зулусской войне.

Через шесть месяцев мы узнали, что он погиб.

– Умер смертью, о какой мечтал, – прокомментировала тетя Шарлотта. На этот раз я переживала не так сильно, как после маминой смерти. К этому времени он стал чужим для меня.

Мне исполнилось семнадцать лет. Тетя Шарлотта была моей единственной родственницей, о чем всегда не уставала повторять. Я стала понимать, что в какой-то степени и она уповает на меня, но об этом никогда не произносилось вслух.

В доме мало что изменилось с той поры, как я впервые вошла в ворота в красной стене, хотя, в отличие от других обитателей «Дома Королевы», моя жизнь коренным образом преобразилась. Остальные лишь постарели на десять лет. Эллен теперь было двадцать пять, у миссис Бакл появились внуки, мисс Мортон почти не изменилась, мисс Беринджер исполнилось тридцать девять. Тетя Шарлотта, казалось, изменилась меньше всех, но мне она всегда представлялась мрачной старухой, какой она и стала. Тети Шарлотты неизменны по всему свету: они рождаются старыми и расчетливыми и остаются такими до самой смерти.

Мне стало известно, почему Редверс Стреттон жил в замке Кредитон. Эллен мне объяснила это в день моего шестнадцатилетия, так как я стала взрослой, и наступило время, когда пора начинать кое-что понимать в жизни, а не тратить все свое время на изъеденную жучком рухлядь. К тому времени я так хорошо стала разбираться в антиквариате, что даже тетя Шарлотта считалась с моим мнением.

– У него есть полное право жить в замке, – провозгласила однажды Эллен, когда мы сидели на скамейке, глядя на противоположный берег реки, где стояла огромная груда серого камня, – правда, такое право можно назвать «побочным».

– Боже, Эллен, почему?

– Что, мисс Всезнайка, любопытно?

Смиренно согласившись, я наконец все узнала. Эллен уведомила меня, что мне надо знать, что представляют из себя мужчины. Они совершенно не такие, как женщины, им прощаются проступки, которые считаются прискорбными и не очень добродетельными. Если бы подобное совершила женщина, она бы превратилась в парию. Все дело в том, что сэр Эдвард уж очень был мужчиной.

– Он очень любил всяких леди.

– Корабли?

– Нет. Я говорю о леди с плотью и кровью. Он прожил с леди Кредитон десять лет, а детей все не было. Беда. Ладно, не буду долго распространяться. Он увлекся горничной своей жены. Говорят, он хотел проверить, кто виноват в том, что у них нет детей: он или его жена. А он просто мечтал о сыне. Вся история может показаться смешной… если не грех – называть такое положение смешным. Леди Кредитон обнаружила, что наконец забеременела. Забеременела и горничная.

– И что сказала леди Кредитон? – я представила, как она сидит, сложив руки на животе. Хотя тогда она выглядела иначе. Молодая. Или сравнительно молодая.

– Она всегда считалась умной женщиной. Она, как и он, мечтала о сыне, чтобы было кому продолжать дело. А ей было уже почти сорок. Не лучший возраст, чтобы рожать детей, к тому же первых.

– А горничной?

– Двадцать один. Сэр Эдвард был предусмотрительным человеком. К тому же он жаждал сына. А вдруг у леди Кредитон родится девочка, а у горничной сын. Понимаешь, он был жадный. Он хотел иметь все. Ну, а что касается леди Кредитон, странная она вообще-то женщина… кажется, они пришли к соглашению, что оба ребенка, которые должны появиться на свет примерно в одно и то же время, родятся в замке.

– Как странно.

– Кредитоны – необычные люди, – с гордостью возвестила Эллен.

– Значит, дети родились?

– Да, и оба мальчики. Уверена, что, если б он знал, что у леди Кредитон будет мальчик, он постарался бы избежать скандала. Но он же не знал.

– Даже сэр Эдвард не мог знать все, – насмешливо отметила я, но Эллен настолько была захвачена рассказом, что не стала на этот раз обижаться на мое непочтительное поведение.

– Так вот, оба ребенка должны были воспитываться в замке, и сэр Эдвард признал их обоих. Один из них – Рекс.

– Король.

– Сын леди Кредитон, – объяснила Эллен, – а другой – сын Валери Стреттон.

– Так другой – это он.

– Редверс. У Валери Стреттон такие красивые рыжие волосы, каких ты в жизни не видела. Он светлее, но больше похож на сэра Эдварда, чем на мать. Он воспитывался вместе с мистером Рексом, у них были одни преподаватели, учились они в одной школе, и их обоих готовили к работе в компании. Юный Ред мечтал о море. Может быть, мистер Рекс тоже о нем мечтал, но ему пришлось учиться хитрить с деньгами. Ну, вот и все.

Потом Эллен перешла к более интересной для нее теме, нежели «образ жизни» Кредитонов: ее отношениям с очаровательным мистером Орфи, перевозчиком мебели, который собирался жениться на ней, когда сможет купить достойный для нее дом. Эллен искренне надеялась, что ей не долго осталось ждать. Ведь она была уже не девочка. Она удовольствовалась бы единственной комнатой да «любовью мистера Орфи», но ему хотелось быть уверенным в «прочном будущем», и он копил деньги на лошадь и телегу, чтобы открыть собственную транспортную контору. Эллен же мечтала, что в один прекрасный день произойдет чудо и на нее откуда-нибудь свалятся деньги. Меня волновал вопрос, откуда они могут свалиться. «Кто знает», – звучало в ответ. Тетя Шарлотта как-то сказала ей, что если Эллен будет работать до тетиной смерти, то она ей что-нибудь оставит. Это произошло в тот момент, когда Эллен намекнула, что может найти более подходящее место.

– Кто знает, как все повернется, – заметила Эллен. – Только я не тот человек, который ждет чьей-нибудь смерти.

Рассеянно слушая перечисление достоинств мистера Орфи, я думала о человеке, с которым познакомилась так давно, сыне сэра Эдварда и горничной. Я не понимала, почему беспрерывно думаю о нем.

Мне исполнилось восемнадцать лет.

– Образование, – выпалила тетя Шарлотта, – глупые выдумки твоей матери. А откуда взять деньги на твое образование? Твой отец ничего не оставил. Твоя матушка постаралась. Уверена, что ему до самой смерти пришлось расплачиваться с долгами, в которые она влезла. Что же касается твоего будущего… ясно, что ты обладаешь способностями к моей профессии. Имей в виду, тебе еще многому предстоит научиться… человек учится всю жизнь, но я думаю, из тебя выйдет толк. Так что через полгода бросишь школу, и начнем.

Так я и поступила, а когда через год мисс Беринджер решила выйти замуж, такой оборот вполне устроил тетю Шарлотту.

– Старая дура, – прокомментировала тетя Шарлотта. – В ее-то возрасте. Могла бы подумать.

Вероятно, мисс Беринджер и была старой дурой, да муж ее таковым не оказался. В свое время мисс Беринджер вложила небольшую сумму в тетино дело – лишь поэтому тетя Шарлотта терпела ее, – и теперь этот человек стал ставить препоны. К тете Шарлотте несколько раз приходили юристы, что ей совсем не нравилось, но потом, по-моему, они пришли к соглашению.

А у меня действительно оказались способности. На аукционах у меня, словно по волшебству, загорались глаза при виде любопытной мебели. Тетя Шарлотта старалась не показывать, что довольна мной, она обращала внимание на мои ошибки, которые происходили все реже, и обходила молчанием мои достижения, которых становилось все больше.

В городе нас называли Старой и Молодой мисс Бретт. Мне было известно, что про меня говорили, что юной девушке не очень хорошо заниматься делом – неподходящее занятие для женщины – и что я никогда не смогу выйти замуж. Через несколько лет я превращусь в другую мисс Шарлотту Бретт.

Мне было совершенно ясно, что именно этого и добивается тетя Шарлотта.

Шли годы. Мне двадцать один. Тетя Шарлотта стала жаловаться на ревматизм, у нее плохо сгибались и болели ноги, и она, к своей ярости, стала ограничена в движениях.

Она относилась к тем людям, которые не желают примириться со своей болезнью, она восставала против нее и сердилась, когда я предлагала ей посоветоваться с врачом. Она делала все, чтобы продолжать жить привычной ей жизнью.

По отношению ко мне она постепенно изменилась, так как стала больше от меня зависеть. Она постоянно намекала на мой долг, напоминая о том, что оставила меня у себя. Что бы случилось со мной, если б она не оказалась рядом, когда я осталась сиротой. Я подружилась с Джоном Кармелом, перекупщиком антиквариата, который жил в Мардене, в десяти милях от нашего города. Мы познакомились на распродаже в одном из поместий и с тех пор стали друзьями. Он часто приезжал ко мне в гости в «Дом Королевы» и приглашал меня на аукционы.

Наши отношения не успели выйти за рамки дружбы заинтересованных сторон, когда его посещения внезапно прекратились. Я чувствовала себя оскорбленной и не могла понять, почему он перестал приезжать, пока не услышала, как Эллен говорит миссис Мортон: «Она дала ему отставку. Да, да, она. Я все слышала. Просто безобразие. В конце концов мисс имеет право на свою собственную жизнь. Она вовсе не обязана становиться старой девой, как и она».

Старая дева, как и она! В моей заставленной мебелью комнате злобно тикали стоячие часы. «Старая дева! Старая дева!» – глумились они.

Я – пленница «Дома Королевы». Когда-нибудь все будет принадлежать мне. На это намекала тетя Шарлотта. «Если ты останешься со мной», – многозначительно добавила она.

«Навеки здесь! Навеки здесь!» – казалось, твердили часы. На них стояла дата «1702 г.», следовательно, они были очень старыми. Несправедливо, когда неодушевленная мебель, сделанная человеком, живет, а людям приходится умирать. Моя мама прожила лишь тридцать лет, а эти часы существуют более ста восьмидесяти лет.

Все нужно делать вовремя. Тик-так! Тик-так! Во всем доме. Время летит быстро.