Текст книги "Тигр в дыму (сборник)"

Автор книги: Виктория Холт

Соавторы: Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

– И правильно, – произнес под конец Сэм. – Предоставь это нам. Спокойно, Старушка-Королева. Не беспокойся. Считай, все уже сделано. Я им передам. Положись во всем на Сэма. А с парнем-то все в норме, как он вообще? Ну, это главное. Слава тебе Господи. Точно. Через полчаса. До скорого, радость моя!

Он повесил трубку, потянулся, откидываясь на спинку стула, сдвинул на лоб очки и посмотрел на девочку. Он обдумывал нечто весьма сложное, – Эмили уловила движение мысли в глубине его круглых карих глаз. Сэма явно что-то беспокоило. Он принимал одно из ответственнейших решений в своей жизни. Девочка изо всех сил старалась не помешать ему. Он всегда оказывается прав, дядя Сэм, если только дать ему время подумать. Она его так любит!

Наконец Эмили увидела, что он вышел из задумчивости, отбросив прочь свою озабоченность.

– Эй, парень, – оба зачитывались вестернами, и в особо напряженные минуты некоторое вкрапление в их разговор фразеологии прерии считалось вполне позволительным. – Скачи сейчас же к своей бабусе и передай ей – нет, лучше все сделать официально. Нам не надо лишних неприятностей.

Он принялся писать крупным ученическим почерком, сопровождая каждый пункт записки устным комментарием.

– Миссис Элджинбродд со своим молодым человеком и парой крупных полицейских чинов прибудут через полчасика. С ними будет и Альберт. Ясно?

Она кивнула, протянув тонкую руку за запиской, ее длинные прямые золотистые волосы коснулись его плеча, и он ощутил на своей щеке ее дыхание.

– А Джеффу понадобится ванна, хорошая горячая ванна. На этом Мэг особо настаивала. О, это первоклассная женщина, моя Старушка-Королева! Ставлю фунт, что им никому там не удалось заставить ее замолчать. О своем мужчине она заботится как надо, и поэтому непременно будет счастлива. Скажи бабусе, что все они приедут голодные, а по пути заскочи к моему разлюбезному и спроси, как у нас с пивом – если его маловато, пусть твой дедуся сбегает прикупит еще, как только откроются пабы. Если в шкатулочке нет денег, могу подбавить. И ни в коем случае не беспокоить мисс Уорбертон. У нас и без нее забот хватает. Ясно?

Он вырвал из блокнота листок со следующим ультимативным текстом: «Мэг. Джефф. Полиция. Альберт. ВАННА. Еда. ПИВО. Через полчаса».

– Просто передай вот это и мой поклон нашей почтенной пожилой леди и объясни, что все очень срочно! Да, и еще, любовь моя, возьми мою бритву, – только не самую лучшую, а просто лучшую – и положи ее в ванную. Ну, ступай же! Эй, попридержи коня! Что ты говоришь?

Девочка замерла в дверях, пританцовывая на худеньких ногах, с готовой вот-вот прорваться сквозь обычно застенчивое выражение ее лица озорной улыбкой, а глаза из-под опущенных ресниц смущенно сияли.

– Класс! – произнесла она тихонько, чтобы никто, кроме него, не услышал.

– Ты парень что надо! – пророкотал Сэм. – А после, не забудь – снова на пульт! У нас еще полно работы. Материал должен пойти!

Едва дверь закрылась, он покачал головой. Малышка-Королева (в отличие от Старушки-Королевы, у которой с этим все о'кей) все-таки уж слишком робеет. А Сэм пуще чумы боялся подавления бессознательного. «Это выходит боком» – таково было его мнение. Тут еще работать и работать, ясное дело.

Оставшись один, он поднялся и подошел к огню, над изразцовым камином помещалась полка из стекла и красного дерева, изначально строгий стиль которой несколько оживляли гроздья визитных карточек, газетных вырезок, конвертов с письмами и лучинок для раскуривания трубки, торчащих в разные стороны, как папильотки из головы старой графини. Он некоторое время молча созерцал все это, а затем, сходив за стулом, влез на него и посмотрел на свою коллекцию сверху. О существовании некоторого зазора между полкой и стеной ему было известно лучше других. Он потрогал головки шурупов, удерживающих конструкцию, пожал круглыми плечами и вернулся к своей машинке.

Как и большинство пишущей братии, он был вынужден совершенствовать техническуо сторону дела, чтобы занудность своего ремесла сделать хотя бы мало-мальски терпимой, и опытным путем пришел наконец к методе, при которой он сам себе диктовал вслух собственные тексты, фиксируя их на машинке при помощи системы глубоко индивидуальных сокращений, непостижимых для всех, кроме полдюжины наборщиков, годами имевших с ним дело. Для полноты комфорта ему требовалось еще пиво в неограниченном количестве и восторженная публика, поэтому он очень обрадовался, когда Эмили впорхнула обратно в комнату и тихонько устроилась на своем насесте.

– Тринадцатое января тысяча девятьсот двадцать первого года, точка. Альберт-холл набит до отказа, – начал он, тюкая коротким указательным пальцем по клавишам. – Как ясно я его помню, тот решающий вечер. Если бы не присутствие Его Королевского Высочества – худенького мальчика, которого мы все так любили, – Уайльд бы вообще отказался от борьбы. Некоторые, среди которых есть и такие, кто и в самом деле помнит все это, сообщат вам весовую категорию Хермана – но довольно об этом. Столько с тех пор утекло воды под мостами старушки Темзы, что не стоит нам ворошить былые споры. Но кто из тех, кто был в тот вечер с нами, чье сердце колотилось под белоснежной манишкой, поверил бы, что после семнадцати раундов упорнейшего из всех поединков, которые когда-либо знал этот ринг, мы увидим, как руку нашего знаменитого маленького чемпиона подымет своими могучими ручищами мой старый приятель «Пегги» Беттинсон…

– Джек Смит, дядя Сэм. Ты забыл?

– А? – Сэм глянул на страницу, тщательно забил одно имя и впечатал другое. – Я точно спятил, – произнес он подавленно. – Боже, если бы такое пошло в набор, все бы точно решили, что старый Сэм умом тронулся. И Господи, Эмили, ведь были бы правы! Ты помнишь, я же тебе про тот вечер уже рассказывал? Это был Джек Смит из Манчестера, один из лучших рефери…

– О да, – выдохнула она с серьезнейшим видом. – О да, эту историю я хорошо помню.

Какое-то мгновение они сидели молча, унесшись мыслями в запредельный романтический мир, где все решает не знание, а отвага, мир, который сам во многом был творением старого Сэма и его собратьев по перу, которые, восхваляя героев, создали боксерскому рингу славу куда более яркую, чем огни стадиона Янки или Хэррингея. Эмили, знакомой с этим миром из его первоисточника, он виделся царством рыцарства.

Наконец Сэм хлопнул себя по колену:

– Без толку, любовь моя, – сказал он, – у меня на уме совсем другое. Мне надо прежде кое-что выполнить. Я-то думал, что стоит еще пару денечков погодить, поскольку привык следовать данному слову буквально, а слово было «день свадьбы». Но, как говаривала матушка, обстоятельства меняют дело. Всегда имей это в виду, Эмили. Случается и такое, парень, что решение надо принимать в одиночку. Подай-ка мне сюда отвертку!

Глава 14

Прозорливое сердце

Заметка «Убийца в тумане», произведшая на завтракающих лондонцев известное впечатление, к обеду, когда до них окончательно дошел ее смысл, потрясла их и напугала. Поскольку убийца все еще не был задержан, тревога в обществе еще больше усилилась. И к тому времени, как на улице появились вечерние газеты, горожанам было уже здорово не по себе. По понятным причинам рассказа Джеффри полиция не обнародовала, и для лондонского обывателя дело сводилось к тому, что в городе идет охота на беглого заключенного – на эдакого берсерка, на шальной нож, разящий во мраке бестрепетно и безоглядно. Такое, разумеется, не могло не беспокоить.

Если бы хоть туман чуть рассеялся, может, и страсти бы тоже поостыли. Но теперь, на исходе второго дня туман был всем туманам туман, такой густой, грязный и удушливый, какого не помнили и старожилы. Не удивлял он лишь американских туристов, наивно полагающих, будто данная столица никакой иной погоды не знает и принимающих это неудобство с присущим им природным добродушием.

Всех же остальных он лишь раздражал и пугал. Прохожие спешили вдоль по улицам, сжимая в руках фонарики. Детям строжайше наказывали идти из школы прямо домой, никуда не заходя. Двери, которые днем никогда не запирали, теперь уже к полудню закрывались на засовы, и мужчины с удовольствием коротали время в клубах и пабах. В кассах почти прекратилась продажа театральных билетов, а отходящие пригородные поезда были переполнены уже с четырех пополудни. Ни о чем, кроме убийцы, никто и не говорил. Полиция сделалась жертвой во многом незаслуженной критики, а заместитель министра звонил сегодня Оутсу уже не первый раз.

Скотленд-Ярд реагировал по-своему. Его замысловатая эластичная структура растягивалась, чтобы охватить сложившееся критическое положение как можно более спокойно и целесообразно. Старший суперинтендант Йео, возглавляющий первое отделение городской полиции, покинул свой уютный маленький кабинет, выходящий окнами на Темзу, чтобы превратиться в главного следователя, а Люк, передавший другому свои повседневные обязанности, стал его первым помощником. За спиной у них, запущенный на полные обороты, раскручивался мощный маховик следствия, не упуская ни единой зацепки. Каждое подразделение трудилось без устали, используя весь свой опыт, изучая каждое сообщение, скрупулезно просеивая любой случай несовпадения показаний и реагировал вежливо и внимательно на любой перепуганный телефонный звонок.

Этих последних было великое множество, к ночи обещавшее стать еще больше. Сообщения приходили уже из Уитби на севере и из Бата на западе. Хэйвока или кого-то удивительно на него похожего словно бы видели повсюду, по всей Англии, и даже полиция Шотландии была приведена в полную боевую готовность.

Для удобства участок на Крайб-стрит оставался штаб-квартирой расследования, а ту часть истории, что была связана с Сент-Питерсгейт-сквер, полиция по-прежнему держала в тайне, так что пока ни одна газета не пронюхала подоплеки этого побега из тюрьмы. Поэтому тихая площадь оставалась по-прежнему пустынной. Ни один из любителей острых ощущений не рисковал собственной шеей на этих темных улицах и ничто не нарушало тишины, кроме стука водяных капель, падающих с веток тюльпанного дерева.

Внутри дома каноника царила странная атмосфера. Обиталище старика Эйврила имело собственное лицо, столь же узнаваемое и располагающее, как и лицо хозяина. То было место столь уютное и любимое, что в этих тихих пределах какое бы то ни было насилие казалось вообще немыслимым. Теперь, однако, оно подступило слишком близко, чтобы с его существованием не считаться, и дом перестал быть надежной защитой. Аманда выдала обобщенный образ происходящего, сказав, что это как если бы вдруг сквозь нарядный расписной потолок начала сочиться вода. Шло непрестанное, невосполнимое разрушение гармонии. И никто не мог знать, будет ли ему конец.

Аманда сидела рядом с Мэг в ее гостиной на ковре у огня, двинувшись поближе к уютному пламени. Мистер Кэмпион стоял тут же, опершись острым локтем о каминную полку. Говорили они несколько более скованно, чем хотели, потому что за их спиной лениво покачивался в кресле юный Руперт. Он изрядно мешал, но ни у кого не хватало смелости отослать его на первый этаж. Недалекий путь – два лестничных пролета – за прошедшие два часа сделался очень длинным и пустынным.

– Ну а если бы Джефф предупредил вас, все равно не удалось поймать того человека, не так ли?

Мэг уже задавала мистеру Кэмпиону этот вопрос, но ответ успела забыть. Сейчас она казалась совершенно очаровательной, сидя на полу и изящно подогнув под себя стройные ноги.

– А что, инспектор Люк это тоже понимает?

Мистер Кэмпион улыбнулся ей из-под стекол своих очков.

– Наш доблестный старший инспектор, разумеется, в своем уме, – заметил он непринужденно. – Джефф тогда ведь чудом ухитрился привлечь к себе внимание. Это стоило огромных усилий, можешь быть уверена! Ведь он был почти готов, когда мы подошли, а представляешь, какая боль, когда отдирают пластырь вместе с вросшей в него за ночь щетиной! Но единственной его мыслью было сказать нам про Хэйвока. Разумеется, он не вполне понимал, что это за человек, и к тому времени вся компания бесследно исчезла в тумане, – он усмехнулся, – и слава Богу! Миновало время, когда юный Альберт безоружный кидался в бой. Хэйвок – это работа для полиции, серьезная тяжелая работа с последующей раздачей медалей и поощрений. Если кто и впал в охотничий азарт, то это Джефф, а не я. Как же он беспокоился, что мы их упустим! Нет, в нем определенно что-то есть, в этом твоем молодом человеке. Пожалуй, теперь я даже и не очень возражаю, чтобы ты ушла к нему от нас.

Она наградила его благодарной улыбкой и вновь погрузилась в обступавший со всех сторон ужас.

– Дай тебе Бог, дорогой, – пробормотала она. – Я так только спросила. Надеюсь, с ним не случилось ничего по-настоящему серьезного, никаких травм не проглядели? А то с ним что-то слишком долго занимаются!

– Просто Лагг привык все делать основательно, – поспешила напомнить Аманда. – Воскрешение из мертвых и без того дело хлопотное, а при участии Сэма оно еще затянется. Думаю, они вообразили себя боксерскими секундантами. Сэм, тот уже все заранее приготовил. Более профессиональной работы ты в жизни не видела! Они его замучают своими заботами, если только он не потеряет терпения и не выпихнет оттуда обоих! Ничего, слишком долго они не провозятся, потому что вот-вот прибудет Люк! – ее тонкая смуглая рука легла на плечо девушки. – Он в полном порядке, милая. С ним все хорошо!

Мэг искоса, украдкой поглядела на нее глазами, полными слез.

– Я дурочка, – произнесла она виноватым голосом. – Но это просто от облегчения, реакция и все такое. Мне уже казалось, что я его потеряла навсегда, а прежде я ведь даже не понимала, насколько он мне дорог, – тряхнув головой, она отбросила с лица пушистую светлую прядь и заговорила напрямик. – Все это мне кажется каким-то полным бредом. Один человек прямо из тюрьмы дает приказ другому человеку изображать Мартина, чтобы не дать мне выйти за Джеффа. А потом, когда это не срабатывает, он совершает сначала побег, а потом и все эти кошмарные вещи. Ясно, что он маньяк, но от этого не легче. Безумие, с которым сталкиваешься лицом к лицу – что может быть на свете страшнее!

– Я что-то не думаю, чтобы он был сумасшедшим, – проговорила Аманда, и ее муж, взглянув на ее посерьезневшее скуластое личико, подумал, что в этот момент она такая же, как давным-давно, когда он ее впервые увидел в старенькой гостиной «Мельницы» в Понтисбрайте. Теперь у нее было то же детское, простодушно-мудрое выражение. – Ему попросту хочется сокровища! Возможно, это нехорошо, но совсем даже не безумно!

– Но дорогая, там же не могло быть никакого сокровища, – беспомощно возразила Мэг. – У бедняжки Мартина не было никаких сокровищ. Правда, он был из богатого рода, но они все потеряли в Первую Мировую. Он мне про все это рассказал, прежде чем предложить мне за него выйти. Он говорил, они были бедны как церковные мыши, пока не кончилась война и он не занялся бизнесом.

– Мальчик-с-пальчик – победитель великана, – пробормотал мистер Кэмпион. – Похоже на Джеффа.

– В самом деле – как похоже! – она и сама даже удивилась. – Но как вы не понимаете, что этот убийца чудовищно ошибается? Мартин, видимо, что-то сказал ему, а тот его неправильно понял. И год за годом только об этом и думал, и рыщет теперь повсюду, как тигр-людоед, и убивает, не моргнув глазом, и все зря. У меня это просто из головы не выходит. Я прямо так и вижу: лежит совершенно беспомощный Джефф, а знай Хэйвок, кто перед ним…

Она не удержалась, голосок ее дрогнул, и Аманда оглянулась. Нет, Руперт не слышал. Он был целиком поглощен своими собственными заботами, одной из которых была полнейшая невозможность положить голову на сиденье высокого кресла, не отрывая ног от пола. Либо ноги коротковаты, либо кресло слишком уж высокое. Другая проблема была посерьезнее. Сегодня миссис Тэлизмен допустила утечку взрослой и весьма животрепещущей информации. Она сообщила, что в Библии черным по белому написано, что каждый волосок на человеческой голове сосчитан, и с этого момента Руперта охватила тревога, знает ли об этом лысый мистер Лагг. Если нет, то определенная неувязка в соответствующих документах может поставить того в глупое положение, если не хуже. Бедный старый Мейджерс! Ему попросту придется писать «ни одного» и пытаться как-то оправдываться! Но может быть, что-нибудь все-таки сделать удастся. Даже и теперь, хотя времени уже в обрез. Если бы только подольше побыть с ним наедине. Уж он бы, Руперт, сумел сообщить эту новость со всеми предосторожностями, и вдвоем они бы что-нибудь придумали.

Он почувствовал на себе встревоженный взгляд матери и улыбнулся, чтобы ее успокоить. Она ведь разволнуется еще больше его самого, так что пока лучше ей ничего не говорить. Ее можно будет ввести в курс дела лишь в том случае, если оно примет уж совершенно отчаянный оборот. Мэг заметила этот обмен взглядами и резко поднялась.

– Дорогая, у меня нервы совсем сдали. Прости меня, мне так стыдно! Думаю, пора пойти постучать в ванную. Если Джеффа все еще тошнит, ему придется потерпеть и мое присутствие. В конце концов, это ведь и есть брак?

– Да, но это как-то неромантично, – произнес мистер Кэмпион, едва за нею закрылась дверь. – До чего же удивительно, что за грех пренебрежения всегда приходит расплата, Аманда! Мое поколение в юности чуралось романтики пуще черта, и вот теперь она подбирается ко мне, опасная всеми чарами неиспытанного. Я бы укутал вас обоих в вату и нынче же ночью спровадил в деревню. Ты не возражаешь?

Ее спокойные карие глаза сверкнули.

– Боишься?

– Немножко. Люку не везет. Джефф сказал, у Хэйвока есть некий доверенный, но ручается, что как ни вслушивался, не смог услышать ничего, что бы связывало того человека с этим домом. Аманда нахмурилась.

– Но кто? – спросила она одними губами. Кэмпион покачал головой:

– А Бог его знает. Мне этого не понять. В этом семействе не пахнет ничем кроме святости, а подобным вещам свойственно характерное зловоние. И все-таки «ставлю палец на иголку, бродит лихо втихомолку». Разрешите уж отослать вас домой, почтеннейшая леди!

– А ты останешься?

– Да. Думаю, придется быть на подхвате. Мне нравится и Джефф, и его прелестная девочка. Какая удивительная красавица!

– Еще бы! – промурлыкала Аманда тоном неподдельного восхищения. – Такая утонченно-изящная. И влюблена, прямо вся светится. И я бы повесила на нее табличку «Обращаться с осторожностью». Он-то сумеет?

– Думаю, да. Это человек как раз такого типа, сильный и надежный. Но и беспощадный, я должен сказать, не знаю уж, заметила это она или остальные. Возможно, он что-то скрывает. По крайней мере не побожусь, что это не так. Что ж, он защищает свое право на счастье. И дай ему Бог! Но только – ох, не нравится мне все это! Ну, ты едешь? Если выберешься из Лондона, то и от тумана отделаешься!

Аманда повернулась к сыну:

– Как насчет того, чтобы съездить сегодня вечером за город с Мейджерсом?

– А можно, мы одни поедем? – его готовность удивила и немного задела обоих родителей. – Когда выезжаем?

Его мать снова повернулась к мужу.

– Вот все и решилось. Значит, я остаюсь с тобой.

Руперт обнял ее за шею, и их волосы слились в один пламенеющий факел.

– Ты тоже можешь поехать, моя дорогая, – произнес мальчик. – Но просто нам надо переговорить с Мейджерсом.

Она шепнула ему на ухо:

– Нет, я лучше останусь с боссом.

– Вот и хорошо, – вздохнул с облегчением наследник. – Смотри береги ее, – сказал он отцу. – А можно, мы с Мейджерсом поедем прямо сейчас?

Мистер Кэмпион взглянул на сына. Шокированный наплывом собственных эмоций, он испугался их больше чего бы то ни было. Половинка его самого – да нет, даже больше – целых четыре фута, – и такая уверенность, будто весь мир сделан из яблочного пирога!

– Не вижу причины отказать, – наконец сказал он. – Как только Лагг вернется от мистера Ливетта. Ступай собирайся. Верный пес Трэй, как я понимаю, спит в машине? Попрощайся с дядей Хьюбертом, если он уже вернулся. Если нет, не беспокойся – просто он пошел кое-кого проведать. В дороге вести себя как можно лучше. И не сметь пугать Лагга, когда он за рулем!

– Не буду! – мальчик был неожиданно серьезен. – Я постараюсь все запомнить. До свиданья, папа! – он торжественно пожал руку отцу и подошел к матери. – А миссис Тэлизмен повесила мое пальто на такую высокую вешалку, двадцать два ярда, – оправдываясь, начал он и стал тянуть ее со стула.

– Сейчас пойдем достанем, – ответила она. – А тебе надо бы еще и поесть. Пошли!

Он помчался вприпрыжку рядом с ней и ни разу не оглянулся. Его мысли были целиком заняты одним. Может, есть какая-нибудь мазь, чтобы Лагг втирал ее в голову? Или, на самый крайний случай, есть парики. Архангел, может, и догадается, но зато сам убедится, что человек старался как мог.

Оставшись один, мистер Кэмпион заметил, что в комнате стало темнее. Он сел у огня и полез за сигаретой. Как он и сказал, ситуация ему очень не нравилась. Хэйвок, Долл и еще трое участников того необычного рейда как-то уж слишком странно исчезли. Остальных брали одного за другим. То были по большей части яркие личности, но слишком перепуганные, чтобы хоть чем-то помочь следствию. Их количество скорее уже начинало мешать делу. Но сами верховоды исчезли, как сквозь землю провалились. А ведь это не простая дичь, а пятеро бывалых мужчин, движимых одной мечтой и ведомых чем-то слишком необычайным для этой в общем банальной уголовной истории.

Он подумал, что понимает Хэйвока и не стал бы его недооценивать. Старый змей Оутс, как всегда, оказался прав. Хэйвок вправду раритет, поистине злодей. Аманда это заметила. Не сумасшедший, сломленный болезнью или обстоятельствами, но куда более редкостный и опасный зверь, из тех экземпляров, каких время от времени производит всякое стадо.

Кэмпиону было не по себе. Древний запах зла, едкий и могучий, словно зловонные испарения лихорадки, струился по всему этому славному дому и подбирался к нему самому, оскверняя все на своем пути.

От последней новости, которую Люк бросил ему перед самым их выходом с Крамб-стрит и которая с тех пор засела у него в сознании, подступала тошнота. Какой-то лодочник до наступления сумерек успел выловить карлика из окутанной туманом Темзы. Спасать его оказалось уже поздно, но прежде чем маленького человечка бросили в воду, ему раздробили челюсть, чтобы тот не смог ничего рассказать даже если выживет, поскольку о его умении писать доподлинно не было известно. Кэмпион печально пожал плечами. Экземплярчик из самых злостных. Нечасто ему хотелось присутствия в доме вооруженного наряда полиции, но сейчас он бы встретил любого полисмена как дорогого гостя.

Усилием воли он заставил себя подумать о другом и вспомнил об Аманде. Она решилась остаться вне зависимости от того, что скажет сын. Он прочел это в ее глазах. Теперь, когда Руперт вышел из младенчества, ее изначальная преданность вновь принадлежала лишь ему, и они снова сделались товарищами, она станет заботиться о нем, а ему надлежит заботиться о них троих. Возможно, бывают иные браки, но их брак – таков.

Он понял, что рассуждает уже о Мэг и Джеффри, и ход его мысли прервало явление Джеффа собственной персоной.

Массаж изумительно восстановил его силы, хотя следы пережитого все еще оставались заметны. Тем не менее облик его казался почти эксцентрическим, поскольку Джеффри был, в сущности, совершенно голым, если не считать легкого боксерского халата, одолженного Сэмом. Это одеяние оказалось Джеффу несколько коротковато, но последний недостаток оно с лихвой компенсировало таким изобилием конских голов всех мастей, призовых кубков и лисьих масок, какого Кэмпиону доселе видеть не приходилось. Однако самого Ливетта, казалось, нимало не волновала ни яркость его наряда, ни его некоторая легкомысленность. Мышцы его сильного, плотно сбитого корпуса так и ходили под шелковистой тканью, а подбородок воинственно торчал. Менее проницательный наблюдатель мог бы подумать, что вошедший разгневан, но многоопытный глаз Кэмпиона диагностировал необычайное душевное волнение, и первые же прозвучавшие слова подтвердили его правоту.

– Ага, вот вы где, – облегченно вздохнул Джефф. – Вот, взгляните, та самая распроклятая штука. Вам про это что-нибудь известно? Не хотелось бы показывать ее еще кому-нибудь, кроме вас, так что уж поддержите, если инспектор начнет ворчать, – взгляд его был сумрачным и тяжелым, а рука немного дрожала, когда он вытащил два сложенных листка из кармана своего кимоно и протянул их собеседнику. – Глядите, письмо от Мартина Элджинбродда.

Кэмпион выпрямился:

– Да что вы говорите? Вот уж действительно необыкновенно! Откуда оно у вас?

– Сэм. Вы не поверите, – Джеффри глядел на него с откровенной мольбой. – Все это время оно находилось у него. Он, говорит, собирался мне его вручить сразу после бракосочетания, так он обещал Элджинбродду, но Мэг сказала ему по телефону что-то такое, что дало ему ключ, и мистер Драммок быстренько откопал это письмо. Он прятал его у себя в гостиной за каминной полкой. Когда оно провалилось туда глубоко в щель, он понял, что место надежное, и так и оставил, – Джеффри резко рассмеялся и сел по другую сторону камина. – Я мог бы и сам догадаться. Это же самая очевидная кандидатура. По крайней мере мне теперь так кажется. Такому парню и я бы это отдал. Прочтите, Кэмпион. Вот за чем охотится Хэйвок. И он прав. Тут еще прилагаются несколько документов для местных властей, как тот и сказал.

Мистер Кэмпион расправил листочки, а тем временем тот же глубокий приятный голос продолжал, уже чуть хрипловато:

– Я Сэму не показывал. Он не просил, а я и не стал, потому что это разорвет ему сердце. Увидите. Оно, видимо, было написано перед самой отправкой в тот рейд, и очевидно, его-то Мартин и имел в виду, беседуя на утесе с Хэйвоком. Оно было адресовано «Мистеру Имяреку, эсквайру», и помечено «лично».

Кэмпион стал читать. Мелкий мужской почерк, так пишут те, кто предпочитает не писать, а действовать. А стиль, в своей наивной простой и живой искренности воссоздающий личность самого автора, его просто восхитил.

Визиторз-клуб, Пэлл Мэлл.

Юго-Запад, 4 февраля 1944 года.

Дорогой сэр,

боюсь, никак иначе я не сумею Вас назвать, но надеюсь, Вы поймете, что мне бы не хотелось быть таким же официальным, как это обращение. Я к Вам весьма расположен. Если Вы получили это письмо, значит, я уже вне игры, где, как Вы понимаете, и надеюсь пребывать в дальнейшем. А Мэг – такое великолепное, такое замечательное существо, она должна жить полной жизнью – рядом с тем, кто бы в ней души не чаял. Я знаю, что Вы… (стерто), иначе бы она за вас никогда не вышла. Пожалуйста, поймите, что я и сам осознаю, что мое вторжение в вашу жизнь в этом пункте, что называется, перебор, мягко говоря, но просто все дело в том, что Вам предстоит кое-что предпринять.

В старом леднике в саду особняка в Сент-Одиль-сюр-Мер (Мэг это место будет известно, я ей не могу его оставить, потому что оно не мое, но все, что там имеется, будет моим, а я его завещаю ей) хранится сокровище Сент-Одиль. Мэг может поступить с ним по своему усмотрению при условии, что оно само останется в сохранности. Америка тоже будет неплохим местом для него, если уж на то пошло. Если Вы бедны, то, разумеется, пусть она его продает. Ведь всякий, кто выложит за него кругленькую сумму, станет его беречь. Сберечь – это главное. Если меня не станет, а меня уже не стало, если Вы это получили, значит, рок нашей семьи, связанный с Сент-Одиль, завершен, и кто-то другой теперь должен принять на себя наш жребий.

Добыть сокровище я не могу доверить ни самой Мэг, ни ее дорогому Старику, который, как Вам теперь, должно быть, уже известно, немного не от мира сего. Я не могу так поступить потому, что понимаю: если то место по-прежнему остается в руках врага или если во Франции случится переворот, дело окажется для них чересчур опасным. К тому же они будут нервничать, чего мне бы совсем не хотелось. То же относится и к Сэму. Он роскошный старый скаут и самый добрый, самый честный в мире чудак, но это – дело тонкое. Я не могу сказать, что может произойти. Но именно неизвестность меня и беспокоит. Честно говоря, я просто не в состоянии представить себе, чтобы он с этим управился, но письмо я ему доверяю. Вы поймете почему. Это взрослый бойскаут. Я знаю, что письмо будет отдано только Вам.

Я навязываю это дело Вам, потому что имею нахальство полагать, что Вы – парень моего склада и не станете тянуть кота за хвост, а просто отправитесь туда и заберете эту вещь, сразу как только это станет возможно (при нынешнем положении дел это невозможно, и Вы сами в этом убедитесь. Я полагаю, что положение уже изменилось, если не вовсе улучшилось). Одна старая женщина из деревушки близ Сент-Одиль говаривала «По-настоящему любят только одного» (я не пишу по-французски, поскольку Вы, возможно, по-французски не читаете; если же я ошибаюсь, то прошу Вас, простите меня, поскольку для меня жизненно важно, чтобы Вы точно поняли то, что я хочу сказать). Имеется в виду, насколько я понимаю, что женщина всю свою жизнь по-настоящему способна любить мужчин только одного определенного склада. А поскольку я готов держать пари, что Мэг выйдет замуж, если только снова полюбит по-настоящему, то я предполагаю, что мы с Вами в чем-то главном довольно похожи. Надеюсь, для Вас это не обидно. Поскольку мне прямо сейчас предстоит выполнять некое весьма малоприятное задание, для меня это послужит утешением.

Не беспокойтесь. Сокровище вполне транспортабельно, просто с ним надо обращаться с предельной осторожностью. Я прилагаю отдельный листок с точным описанием, где именно его искать в том леднике. Сам не знаю, зачем я это делаю, разве что для надежности. Прятал я сам, поэтому, возможно, все сооружение покажется Вам несколько странным. Вскрывайте его как можно осторожнее.

Разумеется, я допускаю, что все может оказаться напрасной тратой времени. Тайник могли уже разграбить или разбить прямым попаданием. Если так, тогда забудьте о нем, тут уж ничего не поделаешь.

Но в последнем случае, прошу Вас, ничего не рассказывайте Мэг. Именно по этой причине я никогда ей не говорил о нем. Ведь если она окажется бессильна что-либо сделать, то очень расстроится, а я чувствую, она и так достаточно пережила.

Если же война закончится победой, все может оказаться куда проще. На такой случай я прилагаю несколько писем, если их адресаты все еще на месте, то они смогут Вам помочь.

Вот и все. Пожалуйста, отправляйтесь за сокровищем, как только почувствуете, что сможете его добыть, и вручите его Мэг. Любите Мэг моей любовью, но не говорите ей об этом. Как Вы прекрасно понимаете сами (если Вы такой, как мне кажется), по смерти я обрету покой. Всего, дружище!