Текст книги "Тигр в дыму (сборник)"

Автор книги: Виктория Холт

Соавторы: Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

– Он вас видел значительно чаще, – процедил Хэйвок, усталость которого делалась мало-помалу заметнее, как у боксера, одолевшего половину поединка. Глаза его казались уже воспаленными, лицо постепенно темнело от изнурения, но запас прочности еще не был исчерпан. – Между прочим, Шмотка-то на меня работал. Я сказал ведь, что получал через него новости, не напрямик, естественно, но мне известно все и про Тидди Долла, и про то, что произошло с Томом! – мелкие ровные зубы оскалились в улыбке. – И еще я слышал, вы меня ищете. «Живет как лорд!»

Хэйвок с явным удовольствием наблюдал замешательство присутствующих. Он конечно же потешался над ними, но улыбка его походила на гримасу боли.

– Ты всегда многовато болтал, Роли. А ведь у людей есть уши!

– Кто нас закладывает? – ярость Тидди Долла пересилила его осторожность, и прозвучавший вопрос показался предвестником очередной ее вспышки.

Человек, восседавший теперь на его, Долла, законном месте, с интересом разглядывал Альбиноса.

– Звать тебя Доллом, и родом ты из Саффолка, из городишки в два с половиной дома, называемого Тиддингтон, – констатировал он снисходительно. – Будучи по слабости здоровья негодным к строевой службе, ни в одной из запасный учебных частей на восточном побережье, ты тем не менее пристраиваешься, примерно с середины войны, к транзитному лагерю номер два – тире – четыре-ноль-ноль-девять в Хинтлшеме в должности вольноопределяющейся неоплачиваемой шестерки. Спустя какое-то время благодаря твоему рвению, чистоплотности и организаторским способностям тебя все же внесли в списки, одному Богу известно как, и даже дали сержанта. А кончилась война – и тебя по-быстрому поперли, прежде чем кто-нибудь успел тебя заметить. С тех пор ты изводил всех знакомых офицеров, пока на тебя не заявили в полицию и не запретили появляться в том районе. Дальше рассказывать?

Долл просто лишился дара речи. Он стоял, разинув рот от изумления. Колдовство – дома в Тиддингтоне оно почитается обычным делом, и последнее публичное сожжение за насылание порчи имело место менее ста сорока лет тому назад – не так уж и давно, по местному счету.

– А вы-то, дурачье, – повернувшись спиной к опешившему Альбиносу, Хэйвок обратился к сидевшим за столом. – Утюжите мостовые взад-вперед, да еще с таким кошмарным шумом, и полагаете, будто вас никто не видит! Да любой шустрый мальчишка может узнать про вас все, что захочет. Тоже мне великий секрет!

Вся компания хоть и была глубоко потрясена, но в общем осталась скорее довольна. То, что лужа, в которой ты плаваешь, подведена под микроскоп, может несколько обескуражить, но по крайней мере придает твоей собственной персоне известную значительность. А уязвленное самолюбие тиддингтонца утешалось тем, что это всезнающее существо все же кое-чего весьма важного и совсем-совсем свеженького о нем явно не знает. Если бы не темные очки Долла, Хэйвок бы непременно заметил, что тот подмигивает Роли.

Мгновенное превосходство придало Альбиносу безрассудную отвагу:

– А между прочим, там за дверью фараон, – заметил он беспечно.

Взгляд голубых глаз снова вонзился в него.

– Ну и что?

Долл мигом струхнул.

– Да курево ему перепадает, когда он тут дежурит, вот и все, – пробормотал он.

– А, знаю. Я сам давал ему прикурить. Но не был уверен, что у вас с ним договоренность, и пошел к вам в обход по проезду через ваш почтовый ящик.

Долл ничего не ответил, лишь облизнул губу. Но на Роли сказанное подействовало куда сильнее. Его угловатое лицо вспыхнуло восторгом, он казался тем, прежним молодым солдатом.

– Так неужто ты про нас все время и помнил, Бригадир? – добавил он, чуть понизив голос, – Том стал малость не в себе. Я не поручусь, что и он тебя признает!

Долговязый парень, все это время лежавший на койке, приподнял голову:

– Я его не позабыл, – произнес он. – Узнал я тебя, Бригадир! Вижу, как ты весь переживаешь. Ты теперь такой же, как тогда – ну знаешь, когда вернулся к лодке, уделав этих в доме.

Непосредственность, с которой было высказано это простое предположение, взвинтило и без того напряженную ситуацию до предела, и даже самые стены подвала, казалось, заходили ходуном. Хэйвок мгновенно оценил сложность создавшегося положения. Вглядевшись в газетный листок, где из-под толстого слоя жира все еще просвечивали заголовки, он вновь поднял глаза.

– Бедняга Том, – поспешно пробормотал он, но было поздно – непоправимое уже случилось. Они смотрели на него уже другими, осмысленными глазами. Непомерность его преступления постепенно разрасталась, проступая сквозь романтическое обаяние, и достигла наконец тех ужасающих размеров, когда осыпается всякая мишура. Еще миг – и эти люди потеряны для него навсегда.

Долл решил не упускать своего шанса. Усевшись за стол, он водрузил на него оба локтя.

– Слышь-ка, Бригадир, – сказал он, – я так понимаю, сюда ты явился вовсе даже не за Шмоткой. Я так понимаю, ты сюда заявился, потому как вообразил, будто мы газет не читаем и собрался тут спокойненько залечь на дно. И тут ты встречаешь своих фартовых ребят, а они-то про тебя, оказывается, знают, и знают все, и ты уверен, что они тебя не тронут. И ведь сюда ты подался потому, что больше тебе податься некуда. Мы худо-бедно, а все крыша. Ты же скумекал, что маху дал, когда ушел в бега. Ты там за решеткой припухал и знать не знал, что драчка-то кончилась. Времена теперь не те, после войны-то. Ты как поглядел, так и расстроился, и решил уйти, в натуре.

Этот безжалостный, поистине уничтожающий град попреков вместе с тем настолько точно попал в цель, что и последнему дураку все сделалось понятно.

Медленно и грациозно Хэйвок выпрямился на своем импровизированном стуле. Никакого другого движения никто не видел, но когда взгляды обитателей подвала соскользнули с его лица на поверхность стола, то все заметили появившийся у него в руке нож. Он возник словно по волшебству, словно бы сам вырос, проклюнувшись из костлявых пальцев. Это было боевое оружие с кинжальным лезвием, вполне удобное, без особых примет, не считая того, что вид у него был весьма заслуженный.

– Я повторяю, – произнес он ласково, – ну и что? На этот раз излучаемое им поле ни на миг не изменило своего напряжения, застыв на пределе собственных сил, да и их сил тоже, гость был почти что весел. Его превосходное телосложение, на фоне их убогих фигур, казалось вызывающе-великолепным, усталости как ни бывало.

– А ну-ка – кто шелохнется? Ты, Белобрысый?

Шелохнуться не смел никто. Запахло реальным насилием, реальной угрозой, этот запах щекотал ноздри, как перец – никакой актер не в состоянии сыграть подобного. Не оставалось сомнений, что слова говорившего с делом не разойдутся – такой у него был торжествующий вид.

– Может, хотите на него в работе поглядеть?

– Нет, Бригадир, Бог с тобой, не хотим мы, – Роли обезумел от ужаса.

– Нет, мы уж все поняли. Убери его, Тидди – он разве понимает, он же не знает! Он же ничего такого не хотел, Тидди-то. А мы с тобой, Бригадир, о чем речь! Только у нас на то и свои причины тоже!

Роковое признание слетело с языка помимо воли. Рыщущий взгляд тускловатых голубых глаз остановился на бывшем рыбаке, тонкие пальцы замерли.

– Ага. И что же это за причины?

Роли умоляюще посмотрел на Тидди Долла, непроницаемого в своих темных очках.

Человек из Тиддингтона старался как мог. Он сидел молча и неподвижно.

– У нас есть свои личные дела, как у всякого человека, – изрек он наконец. – Именно сейчас нам тут как-то совсем ни к чему полиция, а то будут сложности, мистер.

Сказанное прозвучало достаточно убедительно, и на сидящего во главе стола явно произвело впечатление. Он не без любопытства поглядел на Альбиноса, чуть наклонив голову набок, как сделал бы и Люк, и чуть усмехнулся:

– Ни у кого из вас еще не было серьезного привода, как мне сказали, – заметил он наконец, – и вы не хотите мараться, что ли?

– Да не в приводах дело, и вообще не в фараонах, – поспешно ответил Тидди. – Я просто сколотил себе команду из таких ребятишек, которые умеют себя вести. Но на днях было тут у нас одно дельце, так что недельку-другую надо бы поменьше отсвечивать, – он помедлил, и никто не мог знать, не глядят ли его красные глазки из-под темных стекол на лежащий на столе маленький острый предмет. – Вот мы и держимся потише, но как водится гуртом.

Хэйвок обвел подвал высокомерным взглядом.

– Мне и говорили, что ты чистоплотен, что и спешу, капрал, тебе засвидетельствовать. Не знаю уж, как тебе это удается…

Эта лесть – бессознательная, по вдохновению – совсем сбила с толку недалекого провинциала.

– Да уж, с такого-то пола и Королеве есть не зазорно, – произнес он с чувством, которого бы с лихвой хватило, чтобы произвести впечатление и на королевскую семью. – У нас свои порядки, и мы их блюдем. А еще тут у нас некоторые удобства, и жратва приличная.

Утомленный и подавленный хищник позволил своему взгляду всего на миг скользнуть на пустую койку рядом с Томом, без ущерба для своего тигриного обаяния. А Долл нащупывал ходы:

– Я зря болтать не стану, но и не из пужливых буду, – завел он издалека. – Но я не скажу, чтобы мы все были сильны чердаками, – он выразительно постучал пальцем по лбу. – Рядовые необученные – ни фамилий, ни тебе бегом с полной выкладкой. Сам видишь, Бригадир, у нас тут некоторые иногда ошибаются.

Сказано было так много очевидного, что казалось непонятным, к чему тот клонит. Никогда еще его оркестр не выглядел более коварным и жестоким. Возбужденные и напуганные, обитатели подвала сидели вокруг двоих вожаков, глядя на бесплатное представление.

С рыночной площади уже доносился шум. И хотя о настоящем дневном свете говорить не приходилось – туман пока и не думал рассеиваться, – однако своды близ решетки над сточной трубой сделались менее черными, на стене напротив «почтового ящика» слабо засветилось фосфоресцирующее пятно. Город проснулся и потягивался спросонок. Совсем скоро семьи, собравшись у накрытого стола за горячим завтраком, развернут газеты, а из всех прилегающих полицейских участков все больше и больше мужчин, хладнокровных и осведомленных, один за другим станут отправляться на дежурство.

Долл сидел, уставившись на доски стола. Нож исчез. Теперь на этом месте покоились руки Бригадира, и пальцы тихонько барабанили по дереву. Долл не смел бросить и взгляда назад, на кровать в дальнем углу, но угрожающе поднял голову, стоило Роли стрельнуть глазом в том направлении. Мучительная мысль блуждала в хитроватом деревенском мозгу, а ситуация была – хуже не придумаешь.

Спустя мгновение он кивнул в сторону лестницы:

– Единственный выход!

– Знаю, – Джек Хэйвок наблюдал за ним с интересом. – Мне сказали. Два входа, а выход один.

Тидди Долл положил подбородок на руки, возможно, чтобы просто не дать им сжаться в кулаки. В далекие давние годы, в залитой солнцем приходской школе Тиддингтона, где огромная двенадцатиместная уборная и дорожки, обсаженные резедой, боролись за лидерство в создании общей атмосферы, был один тощий угрюмый педагог, набитый поговорками, как никто другой из всех, кого Тидди мог припомнить. Одна из них никогда не выходила у него из головы.

Кто обедает с чертом, тот бери длинную ложку.

Он и сейчас словно видел эту самую ложку в своем воображении. Или по крайней мере что-то похожее на нее. Железная, она висела у кирпичной печки в доме его двоюродного деда. Он глубоко вздохнул.

– Я вот все думал тут, Бригадир, нас достаточно, чтобы еще одного среди нас спрятать, и даже на улице, ежели ему, скажем, куда надо в другое место.

– Что ж, голова у тебя варит, – Хэйвок говорил с ним снисходительно, однако дружелюбно. – Это по мне!

– Только ведь и рисково же это нам станет, даже ежели и посчитать, будто мы знать не знаем, кого прячем!

Речь эта, с ее мягким, но сильным саффолкским акцентом была как мольба о прощении. О торговле речь уже не шла. Оба находились в огромном напряжении и понимали друг друга на редкость точно.

Хэйвок потянулся и заговорил, нарочито копируя манеру британского младшего командного состава в полевых условиях.

– Считаю, нам следует обменяться мнениями, капрал. Есть возражения? И Тидди Долл, вздохнув, четко отыграл:

– Собираем офицеров, капитан!

Глава 11

Тиддингтонская хитрость

Поначалу Джеффри был единственным, кто уловил ранный маневр Тидди Долла со столом переговоров. Альбинос с нарочитой тщательностью возводил сооружение из ящиков из-под апельсинов, казалось, с одной лишь целью – продемонстрировать изрядную листанию между участниками конфиденциальных переговоров рядовым составом, одновременно перекрыв последнему путь к лестнице. Но в результате получалось так, что место для совещания устраивалось рядом с койкой пленника, словно специально, чтобы тот, беспомощный, задыхающийся от кляпа, мог слышать каждое их слово, то явно нелепое решение человека, столь осторожного поначалу привело Джеффри в недоумение, но очень скоро дьявольская ее подоплека дошла до его сознания: перспектива хладнокровного уничтожения ненужного видетеля могла вызвать некоторые колебания у Долла – но не у Хэйвока.

А гость все еще сидел во главе общего стола, такой колоритный и одновременно такой одинокий в круге света от единственной свешивающейся с потолка лампочки без абажура. Если судить по поведению всех обитателей одвала, то можно было бы и вправду подумать, что это дикий зверь во всей своей гипнотизирующей мощи и непредсказуемости. Стоило ему на мгновение отвлечься от них, углубившись в собственные мучительные размышления, как все облегченно вздыхали, но по большей части он нервозно подмечал всякое движение, тем самым делая напряжение едва выносимым.

Он наблюдал за суетливыми приготовлениями с нарастающим раздражением. И как обычно, ход событий ускорил Роли. Заметив то, что ему показалось оплошностью, бывший рыбак принялся отчаянно жестикулировать. Хэйвок уловил его сигналы, и койка в дальнем углу немедленно оказалась в центре внимания.

– Ну, что там у тебя, капрал?

Эта небрежность, с которой был задан вопрос, вместо ставшей уже привычной четкости, никого не обманула. Долл был к нему уже готов. Он знал, что этот вопрос будет задан, но надеялся, что произойдет это только после того, как события получат некоторое развитие. С подобострастной миной он наклонился над койкой, чтобы подтянуть одеяло повыше, и поспешил к столу. Подойдя к нему так, чтобы быть спиной к большинству, уперев обе ладони в столешницу и изогнувшись, он заговорил конфиденциальным тоном. Его темные очки скрывали любые признаки возможной нервозности, а белоснежная голова так и ходила на фоне темного измученного лица. Только Роли и Билл позволили себе приблизиться к своему вожаку и встать у него за спиной.

– А это, Бригадир, и есть наше частное дело, – произнес Долл, понизив голос до шепота. – То самое, то небольшое дельце, про которое я тебе и толковал. Но, из него уж и дух вон, еле дышит. И так уж два дня и ночь.

Эта ложь доставила огромное удовольствие двоим, застывшим за спиной Тидди, тем, что содержала в себе некоторую долю правды. Версия была призвана упростить их отношения с Бригадиром и в то же время обойти деликатный момент касательно Шмотки. И их обожание Тидди Долла сделалось теперь почти восторженным.

– Это точно, – изрек Роли.

– Да ну? – осадил его Долл, сердито передернув плечами. – Я так понимаю, он может в любой момент окочуриться, а это нам не надо никому. Во всяком случае, он мухи не обидит. Бригадир!

– Кто он такой? Он что, ваш? – Хэйвок расспрашивал их снисходительно, словно детей об их детских проблемах.

Провинциал заколебался. Как сказали бы в Тиддин-гтоне, он «пошел по зыбкой дорожке».

– Нет, – решился он наконец. – В том-то и горе. Этого парня приволокли сюда в доску пьяного. С собой у него деньжата были, а он их возьми да потеряй, и начал тут безобразничать. Ну, мы его и поучили, вот он теперь там и лежит, и это святая правда!

История звучала настолько обыкновенно, что убедила даже двоих, знавших, что это заведомая ложь. Как раз им она показалась особенно убедительной. Хэйвок вопросов задавать не любил, но неумелая работа его возмутила:

– А тут его зачем держать? – спросил он. – Вынесли бы его да и выкинули на улице. В тумане все сойдет!

– Да это-то понятно, – заискивающе бубнил Альбинос. – Так мы и сами собирались. Я сам виноват, что до сих пор этого не сделали. Я все думал, оклемается он и его тащить не придется, а он-то вроде как и не собирается. Ну и все мы тут дали маху, не знаем, может, хватились его, а может, и нет.

– Так вот зачем один из ваших чем свет побежал за газетой?

– Ну, именно, Бригадир, именно. Вот тут-то мы и увидели твой портрет, – Билл так и запрыгал от восторга, что все так хорошо сходится. – Аж жуть, до чего все складненько!

Тяжелый взгляд тусклых голубых глаз остановился на нем:

– Кое-что ускользнуло, – в голосе слышалось подозрение и одновременно обида. – Кто-то окажется в дураках. Боюсь, не весь ли этот окаянный город. А Шмотку жаль. Я мог бы его еще использовать.

– У тебя есть мы, – ревниво воскликнул Билл и подвинулся поближе.

Хэйвок отмахнулся.

– Верно! Вы есть у меня, видит Бог! Ну что, капрал, вы там меня уже ждете, что ли? – он поднялся и перешел комнату, играя каждым мускулом – мощный, великолепный зверь.

А в темноте под одеялом неподвижно лежал Джеффри. Он не мог расслышать ни слова из объяснений Долла и даже не мог представить себе, что его ждет. Наверняка он знал только одно – что он абсолютно беспомощен. Кисти и ступни совершенно онемели, и хотя из-за этого веревки наконец уже не жгли тело, в руках и ногах он чувствовал боль, тупую и пугающую, – словно он никогда уже не сможет ими пользоваться. От кляпа его тошнило, но дышать Джеффри мог, поскольку, хоть одеяло и накрывало его с головой, но возле носа было предусмотрительно оставлено небольшое отверстие.

Сердце его упало, когда они, не обращая на него никакого внимания, уселись совсем рядом. Стало быть, в оценке Долла он не ошибся.

Хэйвок сел спиной к койке, Альбинос – по правую руку от него, а двое других – по левую. С этого места все пространство подвала было в поле зрения.

– Они смирные, потому что лопухи, – голос Тидди Долла гудел над самым ухом пленника. – С ними полный порядок, Бригадир. Не Бог весть какие красавцы, да мне не красота их нужна, я их по виду и подбирал, на этом у меня весь бизнес держится. С ними полный порядок, если только с ними обращаться как надо.

– Да чего ты Бригадиру про ребят толкуешь, Тидди! Он сам кого хошь оценит с первого взгляда, это мы еще в армии заметили. С нашими порядок, Бригадир, пока жратвы хватает!

– О чем и речь, – Тидди решительно перехватил инициативу. – Еще немного – и тут пойдет толковище насчет завтрака. А моральный облик начинается с завтрака, как говорится. Обычно мы заходим в одно местечко тут же, за рынком. Там хозяевами одна семья, они нас уже ждут. По-моему, надо идти туда, как обычно. Внимания на нас там никто особо не обратит, а не приди мы, так начнут думать. А что бы и тебе с нами не сходить? Тебя среди нас и не заметят, если только ты переоденешься и личность замотаешь. А что такого? Обыкновенная разведка, вылазка, ежели угодно!

– А что это за место? – во вкрадчивом голосе послышалась заинтересованность.

– Тесноватое, – поспешно ответил Долл. – Но зато трое дверей.

– Там внутри дым коромыслом, ничего не разберешь, – захихикал Билл, не без успеха копируя повадки гостя. – Да тебя никто и не узнает. Но нам-то ты доверяешь, если на то пошло?

– Если на то пошло, – отрезал Долл, – вы же сами говорите, Бригадир в людях понимает. Так значит, он увидит, кто прав. Мы же все слишком много знаем об этом самом сокровище, про которое пока и речи не шло. Мы то ведь про него годами думали, мечтали о нем. Бригадир дал нам понять, что он знает, что мы знаем. «Живет как лорд», это он так сказал. Ну так вот и все мы хотим жить как лорды, – он сделал внезапное движение. – Мы должны заполучить его, верно, Бригадир! И мы должны им пользоваться!

– Но я всегда имел в виду, что вы будете им пользоваться, – Хэйвок не терял элегантности, даже проигрывая. – Ты мне вполне мог бы заменить Шмотку, капрал. Мне всегда казалось, что все, кто был там, обязаны делиться друг с другом. А остальные…

– Остальные меня мало заботят, – Долл понизил голос. – Они все сделают, как я скажу, а уж я за ними пригляжу, как водится. Заживут они у меня, как лордо-вы дружки, – добавил он сардонически.

– Я думаю! – протянул Хэйвок не без удовольствия. – Роли-то у меня давно в курсе дела. Они с Биллом и Томом были со мной тогда, в моем распоряжении. Я сам их выбирал!

– Верно, Бригадир. Ты своих никогда не бросишь! – Роли произнес эту сентенцию от чистого сердца, так что немедленно последовавшая за ней реакция явилась для него полной неожиданностью.

– Ты это прекрати, – в голосе Хэйвока появилась тревога. – А как же иначе, если человек, конечно, в своем уме? Только нытьем меня не проймешь. И вас я выбрал, потому что вы были мне до зарезу нужны. Сейчас вы мне снова понадобились, и я снова выбираю вас.

Слово скользило за словом, и шепелявый выговор бойкого Ист-Энда уже проступал со всей своей чарующей теплотой. Бригадир словно бы вновь сделался былым Заправилой, Умным Братцем.

– Вы же не часто слышали, чтобы я сам себя хвалил, – заявил он, увлекая собеседников собственнойуверенностью, – но речь-то о том, почему я успел так много, ясно вам? Просто я смотрю на дело трезво. Я знаю, что если бы вас не устраивало, что я вам доверяю, то я бы вам и не доверял. Если вы услышите, что взрослый дядя доверяет кому-то, потому что этот кто-то его любит или там боготворит или еще чего – он же сумасшедший, так? С большим приветом! Нет, стойте на земле обеими ногами. Смотрите на вещи прямо. Вот о чем я все время и толкую!

Казалось, гостя покинули последние признаки былой усталости. Прямо на глазах он возвращал себе энергию, высасывая ее обратно из слушателей большими освежающими глотками.

– Взять хоть того врача, что меня вызволил, не зная, что делает, – продолжал он. – Он не удосужился прямо взглянуть на факты, которые были у него под самым носом, и все-таки он знал. Он знал, понимаете? Он как-то сказанул такое, что я прямо остолбенел. Он сказал: «О, я вижу, Хэйвок, вы вместе с одним из наших великих премьеров полагаете, будто все определяют лишь интересы! Убейте меня!» Он это знал – и ничего не понял! Ну не естественно ли, что за это он и поплатился? Он сам напрашивался. Дело даже не во мне. Я просто дал ему то, чего он заслуживал!

Один только уроженец Тиддингтона уловил глубинный смысл сказанного, и он ему не очень понравился.

– В этом кое-что есть, – заметил он осторожно. – Покуда в мои планы входит идти с тобой, я буду идти с тобой. Уж такой я есть, Бригадир! По крайней мере это честно!

– Это правда жизни, – промолвил Хэйвок. – А насчет честности выкинь из головы.

– А ты штуку-то видел, Бригадир? – несмотря на все усилия Роли не смог удержаться. – Ты же так никогда и не говорил. Ты видел там все? Оно цело? – в его богатом воображении открыточным глянцем засверкала древняя романтика кладов, слитки золота и груды самоцветов под сводами пещеры.

Хэйвок поцокал языком:

– Ты прямо ребенок, которому мороженого хочется, – сказал он. – Нет, разумеется я его не видел. Оно хорошо спрятано. Вот потому-то оно все еще там, оно ждет нас, просто надо забрать его оттуда побыстрее. Послушайте, что было во время того рейда. Сделав дело, мы остались в доме одни, Элджинбродд и я. На мне лежало выполнение приказа, а он должен был подтвердить, что оба мертвы. Ему это дело не понравилось, он был другого склада. Голова у него была набита разной чепухой. Нет, он не дрейфил, но того, что есть во мне, в нем не было и не предвиделось. Он сходил в дом на разведку, а потом я зашел в спальню и все сам сделал, пока он ждал. Как только я вышел, пошел он. Возвращается белый как бумага, но как всегда спокойный, и говорит мне, дескать, все о'кей. Других заданий не было, это мы выполнили и согласно приказу должны были немедленно покинуть помещение и присоединиться к вам на берегу, пока никто не появился на дороге. Стояла мертвая тишина. Шум мотора мы бы услышали за пять миль. Когда мы добрались до маленького садика позади дома, он меня остановил.

Слыша все это, Джеффри, казалось, и сам ощутил неподвижную тишину весенней ночи, запах трав в маленьком французском замке, услышал шум моря, колыбельный и вечный, и за спиной этих двоих в еще не остывшей спальне увидел страшное зрелище.

Воссозданная картина казалась тем более зловещей, что Хэйвок ничего особенно чудовищного в ней не находил. И это полнейшее отсутствие эмоций, безучастное воспроизведение образа объятого ужасом молодого офицера, исполняющего задание при помощи этого безотказного и бесчувственного живого орудия, как бы ожившего ножа, и вызывало ощущение беспредельного страха.

А Хэйвок продолжал:

– Элджинбродд и говорит мне: «Постойте минутку, сержант, я хочу сбегать поглядеть, все ли там в порядке». И оставил меня стоять, только я сразу же увидел, где он, по свету его фонарика. Зашел он в какую-то каменную клетушку под стеной. Натурально, я за ним, потому что не хотел ничего упустить. Как-то он так сказал, что мне стало любопытно, понимаете? Там он и оказался, я увидел пятно света на камне. Там внутри было пусто, как в жестянке для подаяний. Потом он объяснил мне, что это ледник, штука такая, где еду Держали, когда холодильников не было. Просто такая голая нора с разукрашенным водостоком, а в конце статуя. И все. И я говорю: «Что ли они забрали его, сэр?» Он засмеялся. Я успел увидеть его зубы, прежде чем погас фонарь. И он сказал: «Нет, слава Богу, все цело. Им теперь ничего не найти, если только не будет прямого попадания, а тогда уже все равно».

– Но ведь он принес кое-что оттуда, – от волнения Роли впал в пафос, – он дал каждому из нас по сувениру! Неужто не помнишь. Бригадир! Он дал нам каждому…

– Те были из самого дома, – урезонивал Хэйвок. – Мы обставили все, чтобы фрицы решили, будто это грабеж. Великая мысль! Никто не должен был знать, что это акция противника. По виду все должно было быть простой уголовщиной. Там было полно всяких безделушек, так что я понял, что если уж там что и припрятано, так оно того стоит. А мы просто устроили кавардак и обчистили золоченые кабинетики у входа. Кой-какие штучки Элджинбродд сохранил для вас, а остальное мы сунули в кусты живой изгороди, я тоже захватил парочку, но ведь мы шли практически налегке, а возвращаться надо было по тому же проклятому скальному обрыву.

– Долго же вы возвращались, – казалось, Роли пронес сквозь годы старую обиду.

– Еще бы не долго. Но тогда-то я и понял, что к чему. Ты, видать, про луну забыл, а я ее помню. Какую-то минуту небо было в тучах, а потом как засверкает это самое светило, прямо как прожектор. И мы с Элджинб-роддом на гребне утеса, что твои маяки. Ну, бросились оба ничком. Ничего не оставалось, кроме как ждать. Элджинбродду показалось, будто машина поворачивает с дороги. Он так и сказал. Он заговорил – ив этом была его ошибка. Я понял, что теперь он у меня не отвертится, и принялся выспрашивать его про ледник.

Что же там у вас в колодце, сэр, спрашиваю, фамильный сервиз? И тут я обомлел. Он меня, видно, вообще за человека не держал, понимаете? И оттого разговаривал со мной так, как если бы я был его винтовкой или чем-то таким. Нет, говорит, сержант, там сокровище Санта-Дил, и оно в порядке. Я, говорит, о нем и не знал, пока мне не стукнул двадцать один год, иначе я бы его увез из этой страны. А тут уж, говорит, было поздно и пришлось его прятать. Я, говорит, в роду последний. Теперь, говорит, никто кроме меня про него и не знает. Ну, я-то как ни пытался его заставить повторить название, но майор ни в какую. А мне оно было – как имя затонувшего корабля!

Тайна корабельного сокровища, передаваемого из поколения в поколение и доставшегося юноше-сироте, едва тому стукнул двадцать один год – никаких красок не хватит передать этот феерический образ. Он озарил подземелье своим сиянием, завораживающим, как лунный свет. Роли лишился дара речи, у Долла пересохло во рту.

С улицы доносились первые звуки просыпающегося рынка. Те, что сидели на другом конце подвала, уже заерзали, не подымаясь, впрочем, со своих мест. Негромкий мурлыкающий говорок Хэйвока, помноженный на шесть лет ожидания, зачаровал и их.

– Тут я и спрашиваю, а что будет, если его убьют. В таком случае оно останется тут на вечные времена, что ли?

– А он что? – Роли весь дрожал.

– А он сказал такое, что ничего кошмарнее я за всю жизнь ни от кого не слышал. Тогда, говорит, оно отойдет к тому человеку, за которого выйдет моя жена. Я, говорит, оставил полное руководство в запечатанном пакете, который он получит в день свадьбы: одной-то ей, говорит, с ним не справиться, но ведь она, говорит, обязательно найдет кого-нибудь вроде меня.

Джеффри, лежавший на мешках, так что голова его была менее чем в трех футах от рассказчика, чувствовал, как слова Хэйвока болезненно отдаются в его сердце.

Вот он, ключ. До пленника донесся недоверчивый шепот, но как бы издалека, как бы с того света. А в прозвучавших только что словах он, напротив, уловил несомненный обертон реальности. Разумеется, именно так Элджинбродд и поступил. Кто знает Мэг и старого Эйврила, тот поймет, что ничего другого просто не оставалось. Более того – то был абсолютно мужской, простой, но нетривиальный шаг, на который в подобных обстоятельствах он пошел бы и сам.

И это его настолько поразило, что на какое-то время затмило всю опасность его собственного весьма плачевно-положения. Сколь дальновиден оказался Элджинбродд!

Чем больше о нем узнаешь, тем это очевиднее. Они с Мартином в самом деле похожи в их странной смеси практицизма и романтики, консерватизма и тяги к риску. Вся ревность, питаемая Джеффри к Элджинбродду, взметнулась факелом палящего пламени, достигла своего апогея и погасла, как прогоревший дотла костер. Он освободился от нее совершенно внезапно, и так же внезапно Мэг таинственным образом стала принадлежать лишь ему.

А тем временем над самим Ливеттом нависла серьезная опасность. Хэйвок перешел к практической стороне дела:

– Стало быть, так держать! Я уже взялся за это и пока что ничего не сделал, что бы не входило в мои планы. Я уже тогда для себя решил, что займусь этой штукой, как только возвратимся из рейда – только хороший план, хорошая организация и неукоснительное исполнение. Тогда дело беспроигрышное. Такие вещи не подводят. Не давать слабины, не паниковать, и никаких свидетелей. Начать с того, что разыскать пакет, оставленный Элджинброддом. Это необходимо. Рейд был сверхсекретный. Никто из нас, кроме майора, не знал, куда мы направлялись, а его хоть распни, ничего из него не вытянешь. Мы считали, что это Франция, но ведь могло быть все что угодно на западном побережье Европы. Нужно разузнать точное местоположение этого дома и где эта штука в доме припрятана. А еще понадобятся ксивы, ну, документы на вывоз. Элджинбродд это уж непременно предусмотрел. Он все устроил, чтобы у нового супружника его жены не было никаких проблем. Для того-то все и делалось. А как только я эти бумажки заполучу, любая иностранная полиция будет на моей стороне. Они и подтащить его помогут, если понадобится. Ведь всем вам надо много, горстки-другой не хватит?