Текст книги "( Не) мой профессор (СИ)"
Автор книги: Виктория Анкай
Соавторы: Ана Сакру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)
13. Люда
– Лер, я дома!
Я поставила пакет к стене, устало разогнулась, выпрямляя спину. Счастливо зажмурилась, вспоминая быстрый прощальный поцелуй Эдика... Глубоко вздохнула, возвращаясь в реальность. Неторопливо скинула сапоги, сняла пальто, глянула на себя в зеркало... Подхватила продукты и пошуршала на кухню.
– Лееер! Помоги мне разобрать покупки! Я тебе тоже кое-что купила... – я заглянула в зал, краем глаза заметив, как дочь медленно выходит из своей комнаты.
Водрузила пакет на стол, потянулась, чувствуя, как переполняющее счастье так сильно распирает изнутри грудную клетку, что этим ощущением непременно хочется поделиться с дочерью, с соседями, да вообще со всем миром...
– Привет! – я улыбнулась Лере, появившейся в проходе, незамедлительно принялась вытаскивать на стол содержимое сумки.
Она не ответила. Остановилась в дверном проёме, обняв себя руками и глядя исподлобья тяжёлым неподвижным взглядом. Понятно, опять не в настроении...
– Ты чего такая, Лер? – я вопросительно глянула ей в глаза, доставая помидоры и хлеб. – Что-то случилось?
Дочь помолчала ещё некоторое время, разглядывая моё лицо и поджимая губы.
– И что это было?! – в её голосе сквозила неприкрытая злость и обида.
С удивлением повернула голову, замерев с пакетом молока в руке. Пожала плечами, не совсем понимая предмет её недовольства.
– Ты про что, Валерия? – переспросила гораздо строже, прекрасно зная, что если сейчас дать Лерке волю, то она с удовольствием отыграется на мне за своё паршивое состояние.
– Ни про что! – ей, похоже, надоело молчать. – Про Савицкого! – она машинально стиснула кулаки, глядя на меня с откровенной ненавистью. – Это. Что. Было?! Я тебя спрашиваю, мам! Ответь!
Застыла, чувствуя, как сердце пропускает удар. Поставила несчастное молоко на стол, незаметно вытерла вмиг вспотевшие ладони об юбку. Повернулась всем корпусом к дочке, вставая прямо напротив неё.
– Лер, я не понимаю...
– Вот только не надо из меня дуру делать, мам! Я вас видела! В окно! Он тебя привёз домой... А где наша машина, кстати?!
Выдохнула, осознавая, как немного отпускает дурацкий тремор – она спрашивает о поездке. Просто о поездке...
– Аааа... А в чём собственно дело, Лер? – я, контролируя каждое движение, вернулась к продуктам, неестественно прямо держа спину. – Машина сломалась на универской парковке, я опять не смогла её завести. И Эдик... Эдуард Альбертович предложил меня подвезти. Это такая проблема, Лера, м? – я снова выжидательно посмотрела на дочь. – На что ты злишься?
Лера продолжала прожигать меня полыхающим взглядом. Господи, она... ревнует что ли?! Не меня, понятное дело, а его, Эдика...
Неосознанно опустила голову, пряча лицо в ладонях. Как же я сразу не поняла, что дочь банально влюблена в профессора. Я могла бы догадаться ещё тогда, на её словах о том, что я слишком стара для него...
– Лер... Давай спокойно поговорим...
– Мам, да не о чем нам говорить! – дочь угрожающе скрестила руки на груди. – Ты же специально это всё, да?! Сначала эти новые шмотки, потом краситься начала, какие-то ролики на Ютубе смотреть... Это я ещё могла понять! Но ждать Савицкого на парковке и напроситься к нему в машину... Это знаешь как называется?..
– Как? – я с трудом сдерживала дрожь в голосе, глядя на то, как распаляется Лера.
А ведь она тоже... Тоже ради него это всё – вылезла из своей безразмерной толстовки с капюшоном, начала носить короткие юбки, перекрасила волосы...
– Мам, я просто хочу предупредить, – Лера сменила звонкий тон на предупреждающий громкий шёпот. – Ему не нравятся женщины твоего возраста, поняла? Ему нравятся молодые! Я знаю, что говорю, мама!
Где-то в груди свернулся тугой узел – Эдик оказывал ей знаки внимания?! Моей дочери?!
– С чего ты взяла? – я закусила губу, борясь с эгоистичным и мстительным желанием рассказать ей всё как есть – ему как раз очень нравятся женщины моего возраста! Настолько, что он готов трахнуть меня в туалете...
– Потому что я... – Лера выкрикнула эти слова, но тут же замолчала, словно в отражении зеркала закусила губу точно также, как я – семейная привычка.
Глаза в глаза. Гнев в душе, желание доказать что-то, настоять на своём, оправдаться, ком в горле, выжигающая обида и непонимание... Только у неё во взгляде, или у меня тоже?
– У тебя с ним что-то было, Лер? – мой голос сорвался в фальцет.
Видела, каким лихорадочным блеском сверкнули её глаза...
– Не твоё дело!
– Лер?!
Я в ступоре шагнула к ней...
Она отскочила в сторону как от огня, обнимая себя руками.
– А у тебя, мам?! Ты же только об этом и думаешь, да? Как с ним переспать...
В горле образовался вакуум, дыхание прервалось. Как во сне подняла руку, оставляя на щеке дочери пощёчину...
– С кем я сплю – точно не твоё дело, Лер, – зашипела ей в лицо, наплевав на то, как в недоверчивом ужасе распахнулись её глаза. – А вот то, что происходит в твоей жизни – очень даже моё дело, ты – моя дочь...
– Ненавижу тебя... – она судорожно всхлипнула, отступая от меня на шаг, но не опуская затуманившийся яростью взгляд. – Мне не нужна такая мать, поняла? Никогда тебя не прощу... Не лезь в мою жизнь! Никогда! – она круто развернулась, бросилась в комнату, на ходу срываясь в слёзы и истерику...
С трудом сделала рваный вдох. Ещё один...
Я что, ударила собственного ребёнка?! Я... Я... Я не хотела! Господи, я не хотела...
Но я это сделала.
Без сил опустилась на табуретку. Закрыла лицо ладонями, оперлась локтями о стол, чувствуя, как без опоры кружится голова. Тоже всхлипнула, почти не чувствуя струящихся по щекам слёз...
Я никогда, ни при каких обстоятельствах не поднимала на дочь руку. Сколько бы мы не ссорились с ней в детстве, как бы не ругались в период её взросления. Я была уверена, что до подобного не дойдёт даже в том случае, если Лера вдруг повтрит мою судьбу и слишком рано станет матерью-одиночкой, я просто знала, что я так не поступлю. Мне было важно осознавать, что дочь верит мне, не сомневается в моей любви к ней...
Когда я в своё время призналась матери в том, что жду ребенка, я догадывалась о том, что она меня осудит. Что разочаруется во мне, что похоронит все надежды, связанные с моим будущим. Но я знала на сто процентов, что мама никогда не ударит меня, и это всегда давало мне некоторое моральное право чувствовать своеобразное уважение моих личных границ с её стороны. Но я всегда думала, что я стану гораздо лучшей родительницей, что я не только не позволю себе физически обидеть своего ребенка, но, наоборот, поддержу в любой ситуации, даже там, где отвернутся другие...
И я её ударила.
За что?!
За глупую подростковую влюбленность в преподавателя?!
Господи...
Из груди вырвался сдавленный стон. Лицо, подбородок, шея намокли от бесконечных горячих слёз, от острого вкуса соли занемели губы.
Самое ужасное – ничего уже не вернёшь. Не отмотаешь назад, не исправишь эту чудовищную ошибку. И ей нет оправдания. Моя дочь навсегда запомнит меня такой – злой, испуганной, способной без жалости её обидеть...
Лера, девочка моя... Солнце моё... Я не хотела...
Зажала рот ладонью, чтобы не взвыть в голос. Согнулась на стуле, задыхаясь под этим неподъёмным чувством вины, бессильно заскулила в собственный кулак.
Как?! Как теперь...
До слуха донеслись рыдания дочери. Надрывные, терзающие душу, выворачивающие наизнанку своим отчаянием и болью...
Я должна что-то сделать. Хотя бы попытаться! Конечно, она оттолкнёт меня, но, возможно, ей будет легче от того, что я сожалею о том, что натворила...
Боже мой, ну пожалуйста! Пусть ей станет легче! И пусть она снова поверит мне как прежде...
Резко поднялась со стула. Бросила бессмысленный взгляд на маленький торт в коробке, любимый дочкой с детства...
Господи, нет! Как я могла?! Я так хотела порадовать её, провести сегодняшний вечер в покое и уюте... До чего же жалкими сейчас выглядят эти фантазии! Никаким тортом не исправить того, что случилось...
Неуверенно шагнула к выходу из кухни. Пошатываясь, ускорила шаг, через зал и вовсе побежала...
Не раздумывая, дёрнула ручку. Машинально толкнула дверь...
Обречённо ударила ладонью по дверному полотну – заперто. Чего и следовало ожидать.
Лера затихла – по ту сторону больше не слышались стенания и плач. Только удушливая пугающая тишина...
– Лер, открой... – я вытерла ладонью мокрые щёки.
Не откроет, но так хочется надеяться...
– Солнышко моё, прости меня... Я тебя очень люблю... Я... – я перевела дыхание, стараясь не сорваться в истерику. – Я не хотела, Лер... Это не оправдание, я понимаю, но... Я больше никогда так не сделаю, слышишь? Я очень сожалею... Правда...
– Мам, хватит! Оставь меня в покое! – дочь снова закричала, рыдая.
– Лер, я... – я закусила губу, глубоко втянула носом воздух. – У меня с Эдуардом Альбертовичем ничего не было, слышишь? – лицо вспыхнуло, но это от избытка солёной влаги. – Он симпатичный, не спорю, но сегодняшний инцидент с ним – случайность! Он просто проявил... – Шмыгнула носом. Чёрт побери, что там говорится в таких случаях? – Он просто проявил доброту и сочувствие...
Я помолчала минуту, уткнувшись лбом в дверь. Ждала, что дочь хоть как-то отреагирует...
Бесполезно.
Отчаяние захлестнуло с дикой силой – она никогда меня не простит, да?! Я этого не переживу...
– Лер, прости меня... – я проглотила ком в горле, сглатывая слёзы. – Открой, пожалуйста...
Стиснула кулаки, едва сдерживаясь от того, чтобы не зарыдать в голос. Вздрогнула, когда с той стороны неожиданно щёлкнул замок...
Дочь распахнула дверь резко, обдав меня порывом воздуха. Задержала полный решительного отчаяния взгляд на моём лице...
– Это правда?
Очевидно, моего "прости" недостаточно...
– Что с Эдуардом Альбертовичем ничего не было? – я прошептала на выдохе, выдавила вымученную улыбку онемевшими губами. – Конечно правда, Лер, – я замолчала и опустила голову, умом понимая, что в силу возраста дочь не заметит лжи в моих словах, но отчаянно боясь того, что она всё-таки догадается каким-то способом. – Как ты вообще могла подумать...
Лера тоже помолчала, переминаясь с ноги на ногу. Отвела взгляд в сторону, стиснула зубы.
– У меня тоже не было, мам, – её тихий тонкий голосок дрожал, но звучал уверенно. – И я тоже не понимаю, как ты могла обо мне такое подумать...
Первый порыв – облегчение. Конечно не было, она ещё совсем маленькая, у Эдика таких пруд пруди, а Лера не сильно выделяется из толпы сверстниц, уж если бы он решил трахнуть студентку, то это была бы точно не моя дочь – среди учениц есть вполне себе повзрослевшие раньше времени особи. Поэтому точно нет...
Вторая мысль – она ведь может сейчас врать, точно также, как я вру ей. Просто не говорить правду.
А если бы между ними что-то было, она призналась бы?
Спина похолодела от единственно возможного ответа – нет. Она бы не призналась. Никогда. И у меня тоже на данный момент нет возможности проверить или опровергнуть её слова. Исключительно доверие...
Наверное, я всегда доверяла Лерке. В детстве, когда вся группа в детском саду указала пальцем на неё, а воспитательница уверенно заявила, что это моя дочь во время тихого часа спрятала всю детскую обувь, я верила исключительно дочке – она почти не говорила ничего в своё оправдание, просто тихо произнесла своим картавым голосочком "мама, это не я", глядя мне в глаза. И я ей поверила, но больше не поверил никто. Справедливость в тот раз всё-таки наступила – мы ушли на больничный, и история повторилась уже без нас, тогда-то и выловили настоящего незадачливого пятилетнего шутника. Даже в школе, когда Леру обвинили в краже наушников у одноклассницы, я просто верила её глазам, хотя сама она упорно молчала в кабинете директора, читающего длинную тираду о том, что нельзя воровать и чем это может обернуться в будущем. Я изначально ждала, что дочь признается и обвинит меня – украла, потому что мама мне такие не покупает, но потом просто поняла, что она действительно не брала чужое. А не оправдывается именно потому, что ей не поверят... И когда она уже в коридоре подняла голову и тихо и серьёзно спросила "мам, ты тоже мне не веришь?", я обняла её и ответила, что верю. После, уже дома, она мне доверительно сообщила, что знает, кто украл наушники – Танька Сотникова, но та попросила не говорить никому, иначе больше не даст списать физику... И я была благодарна дочке за это доверие. Потом были долгие разговоры перед сном, когда мы обсуждали поступок этой Таньки, а я тихо радовалась тому, что моя дочь настолько мне доверяет, чтобы обсуждать подобные вещи, ибо я со своей матерью о таком даже не заикнулась бы...
Сколько подобных случаев приходит в голову, когда появляются сомнения в честности моего ребёнка? Много, да.
Так какого хрена сейчас это всё не срабатывает?! Почему я смотрю в её глаза и не чувствую той уверенности, которую ощущала всегда? Потому что я стала слишком подозрительной? Потому что дочь выросла? Или потому что я сама ей вру?
Лера не задала привычного вопроса "ты мне веришь, мам?", ничего не сказала. Даже не смотрела мне в лицо, только нервно кусала губы и ждала моей реакции...
А она?! Она мне верит, интересно?
Сглотнула ком в горле. Неуверенно подняла и протянула руки...
Лера не задумываясь бросилась в мои объятия. Тоже обняла, пряча заплаканное лицо у меня на плече... Заревели теперь обе...
– Я люблю тебя, Лера... – я всхлипнула так жалко, словно убеждая саму себя. – Люблю... Я там... торт купила... Будешь чай?
Дочь поспешно закивала, пробормотала в ответ:
– Я тебя тоже, мам...
Заторопились обе на кухню – греть чайник, убирать оставленные покупки, наводить порядок на столе...
На душе не стало легче. Но этот хрупкий мир казался гораздо лучше той пропасти, в которою мы обе едва не рухнули...
14. Люда
Торопливо вылезла из такси. С тоской глянула в сторону своей сломанной машины, затерявшейся среди других припаркованных автомобилей. Надо срочно что-то решать... Но не прямо сейчас. Сейчас нужно найти Эдика и задать ему пару вопросов...
Решительно направилась ко входу, игнорируя курящих прямо на крыльце пацанов – они тоже явились пораньше явно не ради того, чтобы повторить материал, а как раз затем, чтобы постоять тут, позлорадствовать над остальными, обсудить всех и каждого, поделиться новостями. Смысл их отсчитывать примерно такой же, как спрашивать домашнее задание.
Кажется, сегодня всё сопутствовало моим целям – я не попала в пробку, пропуск сработал с первого раза, профессор философии встретился в самом начале коридора...
– Эди... Эдуард Альбертович! – я прибавила шаг, на ходу расстёгивая плащ. – Можно Вас на пару слов...
Конечно, он видел по моему состоянию, что я не дифирамбы ему петь собираюсь, но охотно остановился, с интересом поднял бровь, наблюдая за моим приближением вполне миролюбиво и меланхолично. Господи, когда он такой, я даже не сомневаюсь в том, что Лера надумала себе лишнего, совершенно не имея поводов с его стороны...
– Доброе утро, Людмила Николаевна, – он чуть заметно насмешливо улыбнулся. – Что за срочность? Я даже шагу ступить не успел...
– Нам надо поговорить, – я размотала с шеи шарф, остановившись прямо напротив него. На миг стало неловко – обычно я не такая настырная, но сейчас дело касается моей дочери... – Ничего личного, не переживай, – мне показалось, Эдик, как и все мужчины, напрягся при фразе о разговоре, и я решила немного остудить его опасения. – Я по поводу Леры...
На удивление, Эдик не поменялся в лице, лишь чуть сузил глаза, оглядывая меня с ног до головы.
– Твоей дочери, как я понимаю?
– Да, – я набрала в грудь воздуха. – Я хотела спросить...
– Пойдём, – Эдик неожиданно взял меня за локоть, подтолкнул вперёд. – Здесь не место для беседы. Времени у нас полно...
По спине волной прокатилась дрожь... Разговор наедине? Это совсем необязательно, я не собиралась с ним ругаться, просто хотела узнать о поведении дочки, но... Если он настаивает...
На ватных ногах повернула к одной из аудиторий, ведомая его твердой рукой. Молча смотрела, как он открывает дверь ключом, не отпуская моё предплечье, как решительно заходит внутрь пустующего кабинета, не глядя тянет меня за собой...
Сбросила на парту плащ и сумку, машинально поправила волосы. С удивлением покосилась на то, как Эдик зачем-то запирает дверь с этой стороны... Впрочем, всё правильно – я тоже иногда закрываюсь перед началом лекции, ибо хочется в тишине и покое подготовить следующий материал...
– Так что насчёт Леры, Людмила? – Эдик остановился у преподавательского стола, сунул руки в карманы брюк, глядя на меня с определённым любопытством и... абсолютным безмятежным спокойствием. – Плохие оценки? Поведение? Или нужен совет в сфере воспитания?
Зря я в нём сомневалась. Так не ведут себя люди, которым есть что скрывать. Даже стыдно немного за свои бредовые мысли этой бессонной ночью...
Опустила голову. Краснея, неловко пробормотала:
– Ничего из вышеперечисленного. Дело в том... Я даже не знаю, как это объяснить...
– Девушка в меня влюблена? – его равнодушная снисходительная подсказка ножом полоснула по сердцу. Господи, конечно, он всё видит и замечает, всё понимает, это Лера размечталась, как и все девчонки её возраста...
– Да, – выдохнула, чувствуя громадное облегчение, ибо поговорить хоть с кем-то на эту тему очень хотелось. Точнее, хотелось, чтобы меня успокоили, убедили в напрасном беспокойстве, вернули прежнее состояние уверенности в этом мире. – Она видела нас в окно вчера, как ты меня подвёз... Приревновала даже, – я махнула рукой, чуть не плача, – мы поругались...
Эдик неожиданно устало рассмеялся.
– Я понял, не продолжай. Эх, Люда... – он прошёлся по кабинету, затягивая молчаливую паузу. Остановился неподалёку, поднял голову, с ледяным упреком глядя мне в глаза. – Тебе ли не знать, насколько мнительны и восприимчивы в этом возрасте девушки? Я сделал ей комплимент насчёт изменения внешности, ибо светлые волосы ей действительно идут гораздо больше, а она уже намечтала себе...
Словно гора упала с плеч. Бедная моя глупая девочка...
– Знаю. Ты прав, – я неуверенно улыбнулась. – Зря я себя так накрутила...
– Это нормально, ты же мать, – Эдик ободряюще кивнул. – Было бы странно ожидать от тебя иной реакции на поведение твоей дочери, – он со скучающим видом перекатился с пятки на носок. – Если это всё, что тебя беспокоило, и разговор исчерпан...
– Ах... – я неловко усмехнулась, немного обескураженная его намёком. Торопливо подхватила плащ и сумочку, пятясь к двери. – Конечно. Спасибо, что успокоили, Эдуард Альбертович... – попыталась свести прощание к юмору, но Эдик не улыбнулся. – Я не сомневалась в том, что ничего страшного не произошло, но... Я не могла не спросить тебя лично...
Только сейчас мужские губы тронула чуть презрительная лёгкая полуулыбка, больше похожая на гримасу торжества и презрения. Обиделся?!
– Ты снова ищешь себе оправдания, Людмила? – даже его голос зазвучал тише и как-то приглушённее, становясь похожим на шелест. – Не нужно... Вспомни, о чём я тебе говорил буквально на днях – разумная рационализация есть важнейшая составляющая гармонии между желаемым и реальным положением дел, предотвращающая...
– ...Потерю самоуважения... – на выдохе договорила вместе с ним вызубренную фразу, плохо понимая на самом деле, как эти термины можно легко применять в повседневной жизни. – Я всё помню...
– У тебя были причины задать мне вопросы, Люда, – он неторопливо направился в мою сторону, так и не вытащив руки из карманов брюк. – Более того, я рад, что ты их задала, и мы всё выяснили...
– Да, – я смогла только поддакнуть, зачарованно наблюдая за его приближением, не в силах наконец повернуть ручку и выйти из кабинета. – Я тоже... рада... Мне стало гораздо спокойнее...
Сейчас его ответная улыбка показалась тёплой и снисходительной, одобряющей даже...
– Тогда тем более ты должна была мне их задать... – он приблизился почти вплотную, неуловимо наклонился к моему уху, цепко хватая меня за запястье... – Для нашего общего спокойствия...
Кажется, я совсем потеряла нить разговора, ощущая лишь терпкий аромат стойкого холодного парфюма, слушая такой завораживающий и немного пугающий голос, чувствуя физическую близость мужчины непозволительно близко от себя. Едва не застонала, прикрывая глаза, когда его рука прижала мою ладонь к натянутой ширинке... Задержала дыхание, непроизвольно исследуя пальцами твёрдый член сквозь ткань и кусая губы от стремительно набухающей боли в низу живота...
На миг промелькнула привычная мысль – это просто невозможно, такой мужчина не может хотеть меня, он достоин лучшего, большего, значимого... Он же такой... невероятный...
Мысль промелькнула и погасла, растворяясь в ощущениях – последнее время она и так возникает всё реже, а в такой ситуации ей и подавно не место. Женщина должна принимать то, что даёт мужчина...
Наверное, я ждала поцелуя. Подняла голову, чувствуя жаркое прерывистое дыхание прямо над ухом...
Не случилось.
Лишь на секунду Эдик отодвинул мою руку, торопливо расстёгивая молнию, тут же вернул обратно, заставляя меня обхватить горячий член и сжать пальцы...
Рот мгновенно наполнился слюной, между ног образовалась нестерпимая теснота, тянущая пульсация стала физически ощутимой, вызывая сдавленный гортанный стон. Какой-то странный гадливо-возбуждающий транс, когда нет ни прилюдии, ни объятий, ни поцелуев... И, странное дело, их, похоже, уже даже не хочется...
– Сама сделаешь, Люд?.. – его голос сорвался хрипотцой на моём имени. Не вопрос, скорее указание к действию...
Почти растворяясь в этом сознательном унижении и задыхаясь от распирающего изнутри желания, опустилась перед ним на корточки. Едва не заплакала, проклиная узкую юбку и неудобные каблуки... Захлёбываясь слюной, жадно облизала языком головку, наконец полностью обхватила член губами, чувствуя, как от возбуждения простреливает промежность... Глубже...
...Громкий стук в дверь прогрохотал подобно грому. В этот же момент до слуха долетел привычный гомон и шум коридора, который до этой секунды слух просто не воспринимал...
Дёрнулась назад, налетев спиной на дверь. Плюхнулась на задницу, шокировано наблюдая за тем, как Эдик торопливо прячет член, застёгивает брюки, грубо матерясь сквозь зубы...
– Слюни вытри, – он бросил на меня быстрый недовольный взгляд. – И поднимайся! – легонько хлопнул по моему плечу, тут же подал руку, рывком заставляя меня встать на ноги... – На меня посмотри! – он быстро вытер большим пальцем размазавшуюся тушь у меня под глазами, больно надавив на кожу, машинально поправил мне блузку, схватил с пола плащ и сумку, пихнул мне в руки... – Вечером я тебя отвезу домой. Тогда продолжим, – он уже не смотрел на меня, решительно поворачивая ключ в замочной скважине...
Хлопнула глазами, в ступоре наблюдая за тем, как в кабинет как ни в чём не бывало вваливаются третьекурсники...
– О, доброе утро, Людмила Витальевна... – голоса студентов слились воедино, я же в упор смотрела на Эдика, уже взявшего себя в руки и спокойно приветствовавшего учеников. – Литература в этом кабинете что ли? – меня вывел из состояния невесомости чей-то удивлённый вопрос.
– Что?!. – я перевела растерянный взгляд на проходящих мимо нас ребят. – А, нет конечно... – я покрепче перехватила ручку сумки. – Здесь у вас философия, как я понимаю... – опустив голову, я попятилась к двери.
– Людмила Николаевна! – Эдуард Альбертович поднял на меня выразительный взгляд поверх чужих макушек. – Мы с Вами позже всё обсудим, как и договаривались...
– Да, я Вас услышала, Эдуард Альбертович... – я поджала губы, всё ещё ощущая, как напрягшиеся соски больно трутся о кружевную ткань лифчика, причиняя дискомфорт. – Всего доброго...
Я вышла в коридор. Словно оглушённая, побрела на кафедру...
Это будет очень, просто невероятно долгий день. Невыносимый...
***
Время действительно тянулось. Так медленно, что хотелось выть. Античность и ведущие литературные направления того периода набили оскомину на зубах, язык постоянно заплетался, и я больше мучила несчастных студентов вопросами, чем читала лекцию – пусть они говорят, думают, ищут информацию в учебниках и своих гаджетах, а я сегодня просто не в состоянии даже вспомнить элементарные отличия древнеримской литературы от древнегреческой. Да и вообще мысль в голове бьётся всего одна – только бы у Эдика не поменялись планы...
Я трижды за день сверяла расписание, чтобы успокоиться – сегодня мы заканчиваем в одно время. Конечно, у Эдуарда Альбертовича могут быть дополнительные встречи с учащимися после занятий, но я готова подождать сколько нужно...
Окончания пар я ждала как второго пришествия. Впервые в жизни заранее собрала сумку, за три минуты до звонка подготовилась к выходу, вполуха дослушивая бормотание кого-то из студентов о Гомере и его роли в античной литературе...
– Четыре я тебе поставлю, Васильев, – я сделала нетерпеливый взмах рукой, отыскивая нужную фамилию в списке учеников. – Хотя бы за то, что не молчал, как Горшанина... Садись, – я с оценочной точки зрения оглядела порядок на своём столе, в сотый раз бросила взгляд на время... – На сегодня всё. Всем до свидания.
Я первая встала из-за стола, накинула на плечо сумку. Под удивлёнными взглядами засобиравшихся студентов зашагала к двери, чувствуя себя так, словно всем напоказ даю понять, что готова бежать сломя голову к любому, кто предложит мне секс... Но Эдуард Альбертович не любой! И тот факт, что он выбрал именно меня среди всех женщин в нашем вузе, даёт мне право гордиться собой и совершенно не стесняться! Наверное...
Я первая вышла на улицу. Поплотнее замотала шарф на шее, ёжась от пронизывающего ветра, бросающего прямо в лицо противную морось. Оглядела парковку...
Сердце радостно ухнуло при виде знакомого автомобиля Эдуарда Альбертовича – не уехал ещё, как я опасалась в глубине души... Осталось только дождаться, да.
Машинально повернула голову к своему несчастному Опелю, застрявшему тут Бог знает как надолго...
Несколько раз хлопнула глазами, хватаясь за сердце – его не было. На том месте, где ещё утром стояла моя ласточка, сейчас рябилась большая тёмная лужа, которую так никто и не занял – на парковке есть места и посуше. Но... Как же... Что же...
Где моя машина?!
Увезли на штрафстоянку?! За что?
Украли?! Да кому такая рухлядь нужна?
Возможно, это у меня крыша едет, и я сама оставила её где-то в другом месте...
А может, это дурацкая шутка кого-то из учеников?!
Господи, а делать-то мне теперь что? В полицию идти, наверное...
– Людимила Витальевна, простите, что заставил Вас ждать...
Оглянулась, на миг восхищённо теряя дар речи при виде Эдика – я весь день так мечтала услышать этот будоражащий голос с хрипотцой, посмотреть в эти нереальные бездонные глаза, увидеть чуть пренебрежительный изгиб этих идеальных губ...
– Привет, – отвернулась от него, снова с тоскливой досадой посмотрела на пустующую лужу. Боже мой, ну почему так всё не вовремя, а?! Я так ждала, так верила, что нам ничего не помешает... Шмыгнула носом, втягивая голову в плечи и снова поправляя шарф. – А у меня, кажется, машину угнали...
– В смысле? – Эдик, уже открывающий водительскую дверь, поднял бровь. Тоже осмотрел стоянку... – Погоди, Люд... Как так могло случиться? Она же не на ходу была, ты говорила?
Я лишь расстроенно пожала плечами.
– Я её завести не могла... А кто-то, наверное, смог бы...
Сосед вон мой точно смог бы. Да и любой алкаш или бомж, который хоть сколько-нибудь понимает под капотом. А кроме алкашей или бомжей на мой Опель всё равно бы никто не позарился...
– Не паникуй, – Эдик наконец распахнул свою дверцу. – Садись, – он кивнул на пассажирское сиденье. – Во-первых, надо поднять камеры. Но их охрана нам даст посмотреть исключительно с разрешения директора, то есть только завтра. Вот утром и начнём поиски, – он замолчал на то время, что я, ободрённая его словами, пошла обходить автомобиль, чтобы залезть на своё место. – Не расстраивайся раньше времени, Люд, – он бросил на меня серьёзный взгляд, наблюдая за тем, как я пристегиваюсь ремнём безопасности. – Уверен, что всё обойдется...
Улыбнулась, чувствуя, как отлегает от сердца – этому человеку невозможно не верить. Не получается подвергать сомнению его слова. К нему хочется идти за утешением, его хочется возвести на пьедестал. Он слишком умный, красивый, сексуальный, харизматичный, он... Он отличается от других. И если нужно кому-то доверять, то только ему...
– Хорошо, – я откинулась на спинку сиденья. – Раз ты уверен, то я тоже...
– Вот и отлично, – Эдик едва заметно улыбнулся. – У меня не очень много времени, Люд... Но домой я тебя отвезу, как обещал, – он повернул голову, пристально изучая мой профиль. – Ты же не против продолжить прямо здесь, в машине?..
По спине прокатилась волна крупной возбуждающей дрожи – я готова продолжить где угодно, а салон его автомобиля – одно из лучших мест на земле...
– Не против, – скромно поджала губы и опустила глаза, разглядывая приборную панель. – Только... Не подъезжай прямо к подъезду пожалуйста! Лера может снова в окно увидеть... Давай с другой стороны подъедем, где гаражи! Пожалуйста...
Эдик равнодушно пожал плечами.
– Хорошо. С другой стороны, так с другой. Как скажешь, Люд... – он многообещающе улыбнулся мне, но тут же снова перевёл взгляд на дорогу.
– Спасибо, – благодарно прошептала на выдохе, жмурясь от предвкушения того, что должно произойти. Не зря же я весь день так ждала эту встречу!
