Текст книги "( Не) мой профессор (СИ)"
Автор книги: Виктория Анкай
Соавторы: Ана Сакру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
6. Люда
Интуиция никогда меня не подводила, и сейчас в глубине застывшей от ужаса и отвращения души я точно знала, что на этот раз мне не удастся отвертеться от свалившейся на мою голову ситуации. А самое противное – я же всегда догадывалась, что рано или поздно всё закончится именно этим, но почему-то свято верила в собственную непогрешимость и везение... И сейчас я сама сюда пришла, дура! Сама практически спровоцировала всё, что может случиться...
Без особой надежды зашептала, давясь мгновенно проступившими слезами:
– Гриш, давай не сегодня, а... Или вечером... Честно! Мне правда надо идти... – я громко всхлипнула, чувствуя, как его грязные, пропахшие бензином руки беззастенчиво шарятся по моему телу. – Гриш! – я со злостью отпихнула его ладонь, вытащившую из-за пояса майку и премерзко коснувшуюся живота. – Я закричу! Отпусти! – теперь я действительно сорвалась, зачем-то пытаясь хвататься за соломинку и тешить себя надеждами. – Я не буду... Не стану спать с тобой, слышишь?! Ты себя вообще видел?! Ты...
Он внезапно замер, поднял голову, чуть отклонился, всматриваясь в моё лицо жутким победным взглядом, словно точно знал, что все козыри на его стороне.
– Ты ещё скажи "не буду заниматься с тобой любовью, Григорий Викторович", – он противно усмехнулся, обдавая меня перегаром. – Не хочешь спать – не надо. Я же не насильник, Люд. Нет так нет, просто отсоси и вали на свои уроки.
К горлу подступила муторная тошнота, во рту стало вязко, собственная слюна отдавала натуральной горечью.
– Ты совсем псих, да, Гриш?! – страх пополз по венам, но разум прикидывал варианты – реально заорать и позвать на помощь, опозориться перед всеми соседями, или сделать вид, что я согласна, усыпить его бдительность и улучить момент, чтобы сбежать... – Ты ёбаный придурок! – я взвизгнула, понимая, насколько он сильнее меня, когда его рука задрала майку, несмотря на моё сопротивление, дёрнула лифчик, освобождая одну грудь, которую тут же сжали шершавые потные пальцы... – Отпусти! Не надо, ну пожалуйста... – я снова разревелась, не найдя в себе силы преодолеть отвращение и укусить его за тыльную сторону ладони, хотя на несколько долгих секунд передо мной промелькнула такая возможность. – Ты грязный, Гриш! Я не смогу, меня вырвет! Сам не рад будешь...
– Пфффф, – он наконец устал бороться со мной и просто оттолкнул к стене, прижав всем своим весом и обтираясь о мою одежду своими лохмотьями. – Нашла проблему, Людка... Я помоюсь. Не весь, конечно... – он многообещающе оскалился. – У тебя времени мало, но инструмент ради тебя вымою, чего уж... Пошли на кухню, – он дёрнул меня за руку, посылая вперед себя по коридору...
Отвратительное забитое хламом и бутылками крошечное помещение с мутным окном и закоптившейся стеной за первобытной газовой плитой, облупившаяся чугунная батарея под толстым деревянным подоконником, заставленным грязной посудой и какими-то пакетами...
Это нелепо. Это просто дурной сон...
Сейчас Гриша отвернётся, и я убегу отсюда...
Но он мертвой хваткой вцепился в мою руку, подтаскивая меня к заваленной тарелками и чашками металлической окрашенной раковине без тумбы, даже снаружи покрытой ржавыми потёками. Одной рукой повернул по очереди два громных вентиля над допотопным коротким краном, торчащим прямо из стены, выудил из мыльницы серый растресканный обмылок, когда-то бывший куском хозяйственного мыла, вспенил его под жидкой струёй воды. Тут же снянул на бёдра свои засаленные штаны, прижался к железному бортику, принялся натирать уже наполовину вставший член...
– Только ради дорогой соседки такие жертвы, ты же понимаешь, Люд, – он явно пытался шутить, и ему реально было смешно. Но не мне.
От шока в первые секунды я просто смотрела на эту сцену, боясь моргнуть и спровоцировать ещё больший пиздец, чем представшая глазам во всех красках картина. Задышала часто и поверхностно, борясь со спазмом, грозящим вывернуть наружу весь мой эстетический завтрак. Как-то словно со стороны стало даже смешно – всего полчаса назад я жила нормальной жизнью, а сейчас за одно мгновение будто провалилась в ад...
Лишь когда Гриша принялся заботливо полоскать своё достоинство, до меня в полной мере дошло, что времени больше нет. Он же не думает всерьёз, что я это сделаю?! Или думает...
Дёрнула руку изо всех сил. И он от неожиданности даже отпустил её на секунду, давая такую обманчивую надежду на возможность спастись...
– Кудаааа... – Гриша со злостью схватил меня за плечо, рывком толкнул на пол...
Кажется, я упала спиной на ножку стола, ибо раздался негромкий грохот и звяканье посуды, но пальто смягчило удар. Зря – лучше бы я испытала физическую боль, сосредоточилась на ней, чем эта концентрация на сужающемся передо мной пространстве, когда он навис сверху всем телом, за волосы подтаскивая меня к своему паху и остервенело тыкаясь мокрым и воняющим хозяйственным мылом членом мне в губы...
– Соси уже, блять... Быстрее кончу – быстрее выйдешь отсюда! – в его голосе было столько ненависти и злобы, что я только безвольно заныла, закрывая глаза и цепляясь за одну единственную мысль – я выйду отсюда...
Главное – не дышать. Спрятать язык подальше, чтобы как можно меньше ощущать вкус... В конце концов, не первый и не последний минет в моей жизни. Если стошнит – не мои проблемы...
Губы практически сразу онемели, едва член задвигался во рту, сам толкаясь глубже и быстрее с каждым разом. И долго, слишком долго...
Я продам к чёртовой матери эту машину. Я буду ездить на автобусе, лишь бы больше никогда, НИКОГДА...
Гриша внезапно обмяк, но не ослабил хватку, продолжая держать мою голову. Дёрнулся пару раз, заливая кисловатой спермой язык и горло... Наконец отпустил...
Машинально отползла в сторону, больше не сдерживая тошноту и спазмы. Как назло, даже не вырвало, только тело сотрясалось в конвульсиях, я и судорожно отплёвывалась от чужого въедливого мерзкого вкуса, ползая по полу и с воем заливаясь слезами.
Господи, какой Эдуард Альбертович... Вот такой Гриша – мой потолок, на большее я просто не способна...
– Машину я сделал, – хриплый надсадный голос над головой отрезвил и привёл в чувство. – Я же говорил, быстро справимся, Люд, – Гриша усмехнулся. – Ну хорош завывать, пол у меня грязный... Иди давай, тебе на работу надо...
Не поднимая голову, бросилась в сторону выхода из кухни, уже по пути поднимаясь на ноги и цепляясь за обшарпанные стены. Вылетела из квартиры на лестничную площадку, понеслась вниз по ступенькам, затыкая уши, чтобы не слышать тихий мерзкий смех, долетающий в спину...
У меня даже нет времени подняться к себе и принять душ. Почистить зубы, переодеться, чтобы снова почувствовать себя если не женщиной, то хотя бы живым человеком... Максимум – влажные салфетки в машине...
Господи, это просто кошмар...
***
Каблуки громко стучали по пустому коридору. Эта дробь отдавалась в ушах, не позволяя сосредоточиться на мыслях. Прежде мне нравился этот звук – он придавал уверенности в себе, позволял в своих мечтах рисовать образ роковой женщины, а сейчас словно забивал гвоздями все мои прежние наивные фантазии. Я даже не поднимала голову, не желая встречаться глазами с немногочисленными студентами, почему-то находящимися не в аудитории во время занятий. Отвратительное чувство – будто все знают о том, что со мной произошло пару часов назад, и все показывают пальцем и смеются, пока я не вижу...
– Добрый день, Людмила Витальевна! – нахальный голос одного из учеников всё-таки заставил меня машинально выпрямиться и вскинуть взгляд.
– Здравствуйте, Жаров, – я привычно поджала губы, именно сейчас видя в нём и окружающих его парнях прежде всего врагов своей дочери. Хотела сделать замечание по поводу прогула, но почему-то не стала, вновь ощутив во рту привкус чужой кисло-горькой спермы... Похоже, это воспоминание ещё долго будет отдаваться фантомными всполохами в сознании. Как отвратное напоминание о том, что иногда лучше держать язык за зубами...
Андрей проводил меня высокомерным взглядом, словно как раз ждал того, что я привычно начну его отсчитывать, и заранее подготовил едкий и колкий ответ на потеху своим друзьям. Но так и не дождался. Хватит с меня сегодня лишнего общения...
Снова понурилась, торопясь отойти подальше от учеников...
– О... Людмила?! – внезапно совсем рядом раздался другой голос. Бархатистый, чуть насмешливый и тянуче-чувственный, бьющий низкими вибрациями, воспринимающийся почему-то не только слухом, но словно всем телом. Его не спутаешь ни с кем... – Как раз вот думал о Вас, и Вы появились... – тихий смешок... – Бывает же...
Время остановилось. Сердце замерло между двумя ударами, в ушах зашумело море, к щекам прилила кровь...
Повернулась к боковому коридору, поднимая взгляд на Эдика...
Он же просто шутит, да?
Господи, какой он всё-таки... Эта печально-развратная улыбка, холодные глаза, в которых плещутся черти, наигранно-небрежная причёска, поза победителя по жизни, аромат парфюма... От него так и веет какой-то запредельной роскошью и высшим предназначением, хотя со стороны он выглядит совсем неброско, но почему-то сразу притягивает взгляд дьявольской харизмой и обаянием...
– Э... Эдуард Альбертович... – с трудом пошевелила языком, выбивая из себя сиплые слова, машинально поправляя за ухо выбившуюся из причёски прядь.
– А Вы... – он наигранно-деловито оглядел меня с головы до ног, притормаживая в паре метров впереди. – Вы сегодня прекрасно выглядите, знаете об этом? – его глаза скользнули по моему лицу, тонкие чувственные губы дрогнули в едва заметной снисходительно-одобрительной улыбке...
По спине прокатилась волна жара. Он сейчас серьёзно... это всё? Или это какая-то издевательская шутка?
– Я?!
Перед глазами встал салон моего опеля, неудобное зеркало заднего вида, с помощью которого я дрожащими руками пыталась хоть немного привести в порядок макияж, остановившись на долгом светофоре. Ревела от стыда и пережитого унижения, торопливо вытирала влажными салфетками чёрные от потёкшей туши щёки, вновь пыталась накрасить слипшиеся ресницы щёточкой, снова ревела, выкуривая одну сигарету за другой, стараясь забить вкусовые рецепторы дымом... И я сейчас прекрасно выгляжу?!
Эдуард снова шагнул в мою сторону, двигаясь неслышно, тенью вставая прямо перед глазами...
– Вам очень идёт такой образ, женственный и элегантный, – он почему-то задержал взгляд на моей шее, в то время как его слова лились журчащим потоком, затмевая все остальные звуки. – И он очень соответствует Вашему имени – Людмила... – он перекатил моё имя на языке, улыбаясь на этот раз более открыто, заглядывая прямо в глаза. – Вот здесь испачкались немного... – он понизил голос, протянул руку, неожиданно провёл пальцем по моему виску... – Тушь, наверное, размазалась. Но я уже вытер...
Я только изумлённо хлопала широко распахнутыми глазами, наблюдая за его ладонью, снова вернувшейся в карман брюк. Это что сейчас было?! Что вообще происходит?!
– Людмила, Вы же не против, что я просто по имени обращаюсь? – Эдик, кажется, немного сконфузился, поднимая брови домиком. – Я пока плохо освоился, но мне бы хотелось прежде всего наладить контакт с адекватными и интересными людьми, а Вас я выделил сразу... Не против?
– Н-неет... – я не обратила ни малейшего внимания на раздавшийся прямо над головой звонок, возвещающий об окончании пары.
– Вот и отлично! – Эдуард неожиданно подмигнул мне, одаривая ещё одной улыбкой небожителя.
С адекватными и интересными людьми... Что ещё сказать, чтобы не разочаровать его? Господи, я просто не знаю, что нужно отвечать в таких случаях...
– Это очень... неожиданно, Эдуард Альбертович...
– Да полно, Людмила, – его заговорщический шёпот прозвучал так искренне, что защемило в груди. – Можно просто Эдик. И на "ты". Если ты не против, конечно...
Я?! Божеееее... Это сон, да?!
– Не против... – я покраснела, кажется, до корней волос, пожирая его глазами.
– Кстати! – он словно вспомнил что-то, поглядывая по сторонам на вывалившихся из ближайших дверей студентов. – У тебя сейчас идут мифы древней Греции, если не ошибаюсь? Я видел стенгазету – потрясающая кропотливая работа! Жаль, что никто из учеников не обратил внимания... – его глаза снова встретились с моими. – Но история Икара – прекрасный пример психологии...
– О силе духа? – я тихо усмехнулась, ожидая привычных объяснений, которые я помню ещё со школы.
Эдик поднял бровь.
– Нет, – его голос стал резче, на лбу появилась тонкая морщина. – О тупом упрямстве. В конце концов, что есть сила духа? Это созидание, – он глубоко вздохнул, медленно выдохнул, словно настраиваясь на ораторскую речь. – А упрямство – поведение индивида, характеризующееся активным отвержением требований других людей, обращенных к нему. При этом поведение переходит из предметного плана в межличностный и получает поддержку от мотивов – самоутверждения. Наблюдается прежде всего у слишком эмоциональных или ригидных людей, а также при фрустрации важных потребностей... – спохватившись, он усмехнулся, вновь исподлобья глядя мне в лицо. – Я просто хотел бы использовать этот пример на своей лекции. Но тогда и тебе обеспечен интерес по предмету, – его усмешка снова превратилась в мягкую улыбку. – Но это если ты не возражаешь, конечно.
Тело бросило в жар. Вдоль позвоночника потекла липкая капля пота.
Ему это правда нужно? Или он готов это сделать ради МЕНЯ?!
– Была бы очень благодарна...
– Вот и договорились, – Эдик согласно кивнул, вновь оглядывая спешащих вокруг студентов, бросил взгляд на наручные часы. – Увидимся, Людмила, – он всё-таки одарил меня напоследок коротким горящим взглядом, слишком личным, словно мы с ним теперь хранители одной большой тайны...
– Да... – я опустила голову, закусила губу, пряча улыбку. Рассеянно повернулась в сторону лестницы, с трудом вспоминая, куда я вообще шла до встречи с этим человеком...
Ах да, у меня пара в другом корпусе, надо только сначала отметиться на кафедре! Тогда надо поторопиться...
В голове смутным обрывком мелькнули утренние события – убогая квартира, сосед, его член с запахом хозяйственного мыла... И я думала, что это мой потолок?! Дурочка! Сейчас, после общения с Эдиком, мне, кажется, море по колено...
7. Лера
– Спасибо, – рассеянно бросила таксисту и нечаянно слишком сильно захлопнула за собой пассажирскую дверь.
– Поаккуратней можно! – послышалось злое в ответ. И ещё он, кажется, добавил «овца», но из-за визга шин от резкого старта с места утверждать точно было сложно.
– Мудак, – прошипела такси вслед, натягивая капюшон на самые глаза и поправляя спавший в плеча рюкзак.
Дождь так и моросил уже который день, норовя стереть любое воспоминание о солнце. Сильно наклонив голову, я торопливо направилась к главному входу, стараясь лишний раз не озираться по сторонам и ни с кем не встречаться глазами.
И всё же синюю бэху Жарова я заметила сразу. Впрочем ничего не удивительного – этот отмороженный припарковал её чуть ли не на самой лестнице. Притормозила, пытаясь рассмотреть, есть кто-то в машине или нет, но затонированные стекла такой возможности не давали. И я лишь снова поправила сползающий с лица капюшон и, горбясь, прибавила шаг. Идя мимо, вся подобралась, чувствуя, как жутко холодеет внутри. Спрятала вмиг вспотевшие руки поглубже в карманы. И Чуть в голос не заорала, когда бэха оглушающее загудела клаксоном, стоило обогнуть её капот.
На автомате обернулась и тут же встретилась с тяжёлым взглядом Жарова через лобовое стекло. Рядом с ним на переднем пассажирском ржал Камиль, потешаясь над тем, как высоко я от испуга подпрыгнула. Мне, конечно, не слышно было, но по его одноклеточной мимике и так было легко всё понять.
А вот Андрей не смеялся – так и сверлил меня исподлобья, давя и давя на клаксон словно в немой сцене из старого фильма ужасов. Мой личный Пеннивайз...Сморгнула, пытаясь сбросить это леденящее ощущение. Сделала судорожный вдох.
Наконец, отмерев, нашла в себе силы состроить брезгливую гримасу, показала Жарову средний палец и почти бегом припустила в универ, не слыша уже ничего, кроме собственного взбесившегося пульса. Залетела в аудиторию, где у нас должна была проходить философия, одной из первых. По привычке устроилась на место рядом с Колясиком и лихорадочно заоозиралась по сторонам в поисках Ники Баевой. Но её не было. Может в коридоре ещё болтает с кем-нибудь? Хотя её все терпеть не могут – с кем ей болтать?!
Лера: «Привет, ты едешь?»
Настрочила своей «охраннице» в вотсап.
Ника: «Не, я заболела, дома отлёживаюсь.»
Вот бл...!!!
От прочитанного спина мгновенно покрылась испариной. Задышала часто, блуждая паникующим взглядом по полупустому кабинету. И как мне передвигаться по универу без Баевой?! Словно в ответ на мои тревожные мысли дверь аудитории в очередной раз с грохотом распахнулась, и на пороге появились Жаров, Реутов и Камиль Загитов. Непроизвольно резко отвернулась, втягивая голову в плечи. Вчерашний день навалился чехардой отрывистых воспоминаний, и никотиновый вкус кожи Жарова опять разлился на языке.
– Ты что такая хмурая сегодня, Лер? – голос Колясика воспринимался глухим и нереальным как из параллельной вселенной.
Покосилась на Кольку, заправляющего тонкими как у девушки пальцами за ухо грязную прядь мышиных волос, доходящих ему до подбородка. Я бы к нему прилипла, чтобы не ходить одной, но с таким жалким провожатым меня заловят только с ещё бОльшим удовольствием. Поэтому...
– Отвали, – лишь буркнула в ответ тут же помрачневшему Колясику, чувствуя на себе липкие взгляды проходящих на задний ряд дружков Жарова.
Их масляные смешки, возбуждённый полушепот...Не могла избавиться от ощущения, что всё это касается лично меня.
Вчера Андрей при всех пытался затащить меня силой в машину. Даже без происшествия в туалете – это чёрная метка на весь универ, что я выбрана новой жертвой. И я не знаю, как с этим бороться...Не знаю! Кажется, что выхода нет. Какая ирония – я всю жизнь пинала мать за то, что жертва в семье у нас она. Доказывала ей с пеной у рта, до хрипа, что это всегда – личный выбор. Что она находит в этом выгоду для себя, что ей просто удобно быть постоянно кем-то затоптанной. Показывала передачи, подсовывала книги, насмехалась. А она плакала и говорила, что я просто ничего не понимаю и жизнь меня ещё не била. А когда ударит, то я её пойму...
Нет, я до сих пор её не понимаю. Лишь лихорадочно прокручиваю в голове свои же собственные теории и слова и пытаюсь понять как...Как я оказалась в этой точке?
И что же получается?
Я такая же как она?!
Меня всегда так бесил характер матери, потому что я вижу в ней себя?!
И от этих мыслей было не менее жутко, чем от тяжёлого взгляда Жарова, по ощущениям сверлящего мне спину между лопаток буром для зимней рыбалки.
В похолодевших ладонях ожил телефон. Смс с незнакомого номера.
«Кончай трястись, Лерчик. На хуй ты мне не сдалась. Привет Платону Альбертовичу»
Что?
Я смотрела на слова на экране до рези в глазах, но никак не могла сложить их во что-то осмысленное. Или просто не могла поверить...
Савицкий...Он правда смог?! В памяти всплыло серьёзное лицо нашего философа, озабоченный взгляд, мягкий тембр... Его слова: «Не переживай, больше не будет. Ну и если что – сразу идёшь ко мне»...
Это...Этого не может быть!
Не выдержав,обернулась на Жарова, сидящего прямо за мной через три ряда.
Мне не показалось, что он сверлил взглядом мою спину, потому что я сразу встретилась с ним глазами. Андрей сгорбился над партой, положив на неё локти, и смотрел на меня исподлобья, зажимая в руках свой телефон. Сглотнула, облизывая губы. Кровь прилила к щекам. Жаров дёрнул бровями, хмурясь, и начал что-то печатать. Через секунду мой телефон снова ожил. Отвернулась от Андрея и открыла входящую смску с того же незнакомого номера.
«Ещё раз начнёшь лизать при мне свои грязные губы, и я передумаю, Кобылкина. Я не вижу тебя – ты не видишь меня, сечёшь?»
Читая этот агрессивный бред от главного местного гондона, я не могла сдержать рвущейся наружу истерической улыбки. Как хорошо, что я отвернулась от Жарова, прежде чем открыть сообщение. Он бы точно взбесился, видя такую радость на моём лице.
Быстро отправила Андрею «ок» и отложила телефон подальше.
Внутри топило облегчением – пузырящимся, мощным, жарким. Андрей с дружками, получается, отстанет, да? Я правильно поняла?!
И это благодаря Савицкому?! Как он это сделал??? Бог...
В этот момент дверь в аудиторию открылась, и Эдуард Альбертович показался на пороге собственной персоной. Как всегда в идеально сидящей голубой рубашке, мягко улыбающийся, будто ему известны все тайны мира, собранный, гипнотизирующий одним своим видом мгновенно притихшую группу.
И в моём разыгравшемся от эмоций воображении над головой Савицкого и правда появилось странное свечение, напоминающее нимб. Я даже ошалело моргнула. Оно тут же исчезло. Привиделось...
Нимб исчез, а ощущение трепета осталось. И я уже не могла не ловить каждое слово нашего философа, подмечать любое его движение, пытаться перехватить взгляд. Как зачарованная слушала лекцию, не понимая ни единого слова и думая только о том, что наберусь смелости и обязательно к нему сегодня подойду, чтобы сказать «спасибо».
– Итак, со следующей лекции мы начнём с вами изучать первый модуль нашей дисциплины «Античная философия», – Эдуард Альбертович, заложив руки за спину, обвёл цепким взглядом аудиторию, – Сразу по его окончанию будет практическое занятие. Скорее всего, устроим с вами диспут. А также вам предстоит проверочная работа по пройденному материалу. Это будет примерно... – нахмурился, смотря на свой телефон, лежащий на столе, – через две недели. Прошу отнестись к проверочной серьёзно – студенты, не прошедшие промежуточную аттестацию, к экзамену допущены не будут.
По кабинету прокатился недовольный вздох. Многие демонстративно закатили глаза. Но Савицкий лишь понимающе улыбнулся.
– Сколько стоит? – донеслось дерзкое с последних парт.
Группа взорвалась смехом, а я лишь залилась румянцем, испытывая жгучий испанский стыд за своих дебилов– одногруппников. В этот раз, кажется, за Стаса Реутова.
– В этом мире бесспорно почти всё покупается и продаётся, Станислав, – спокойно отозвался на провокационный вопрос философ, – Но так как в деньгах я острой потребности не испытываю, то, боюсь, у тебя просто не окажется такой суммы, чтобы меня заинтересовать. А вот спровоцировать меня на более пристальное внимание к твоей персоне ты сейчас вполне можешь.
Аудитория взворвалась одобрительным смехом.
– Эй, Реут, дотрынделся?
– Дебил!
– Всё, ребят, успокоились, – Савицкий взмахнул двумя руками как дирижёр, управляющий оркестром, воцарилась мгновенная тишина, а я в очередной раз с восхищением уставилась на нашего философа. Как он это делает, а?
– На сегодня. Всё. Собирайтесь, – последнее его слово потонуло в оглушающем звонке на перерыв, и расслышала его, кажется, только я.
Эдуард Альбертович быстро подхватил свой кожаный портфель, скинул туда план лекции, сунул телефон в карман идеально сидящих брюк и, небрежно нам махнув и улыбнувшись, исчез из кабинета, погрузившегося в хаос и грохот из-за толпы собирающих свои вещи студентов.
И стоило ему покинуть аудиторию, как у меня будто кончилось действие охранного зелья. Я всю пару просидела совершенно спокойно и расслабленно, а теперь затряслась осиновым листом, убирая тетрадку и ручку в рюкзак.
Жаров сказал, что больше не тронет. Но с чего мне вообще верить ему?!
Как раз в этот момент Андрей в окружении своей громкой нахальной свиты проходил мимо первого ряда к выходу. Покосилась на него, прикрываясь упавшей на лицо прядью, и перехватила тяжёлый сверлящий взгляд. Такой, что внутренности жалобно свело. Прикусила губу, отвернулась, нервно дёргая собачку молнии на рюкзаке и чуть не вырывая её с корнем.
Твою мать...
Так...
Баевой нет. Колясик – не вариант. Его самого каждый день прессуют эти же придурки в туалете. Что остаётся?
В этот момент мимо прошествовала Регина, обдавая меня облаком нишевых духов. За ней стайкой устремились приближенные подхалимки и...я, решившая, что лучшего места, чем рядом с местной королевой мне не найти. И, если повезёт, она меня в вечно окружающей её толпе даже не заметит.
Накинув лямку рюкзака на одно плечо, торопливо пристроилась к девчонкам, опустив голову. Вышла с ними в коридор и, упорно не озираясь по сторонам из страха снова скреститься взглядом с Жаровым, зашагала за ними по коридору к следующей аудитории.
Та оказалась закрыта. Наша группа и параллельная смешалась здесь толпой, перегородив коридор. Большинство просто окружили дверь, включая Жарова и его банду, остальные же растеклись по ближайшим низким подоконникам. Регина с девчонками остановилась у окна прямо напротив аудитории, одним своим видом согнав оттуда двух тихих парней из второй группы. Уселась на подоконник и тут же достала косметичку, чтобы поправить макияж. Её подружки окружили свою королевишну, я же прибилась к самому краешку окна, подперев спиной покрашенную стену и усердно рассматривая носы своих кроссовок, кое-где уже сбитые.
Закончив подкрашивать губы, Регина смачно чмокнула губами, щёлкнула крышкой зеркальца и перевела всё внимание на ржущих напротив парней.
– Жаров, завтра же в силе или как? – говорить у неё выходило одновременно громко, требовательно, кокетливо и капризно.
Удивительный навык, которому я вряд ли когда-нибудь научусь.
– Или как, – по-хамски отозвался Андрей, и парни вокруг ещё громче заржали.
– Не будь таким придурком! – ничуть не смутившись, Регина лишь закатила глаза, покачивая одной ногой, переброшенной через другую, от чего её юбка задралась чуть ли не до самых бёдер.
– Да конечно в силе. В восемь в «Беррис», я випку уже давно заказал, я же говорил. Что ты блять по сто раз спрашиваешь, – пока Жаров ей раздражённо, но всё-таки послушно отвечал, я так и тупила в пол, не поднимая глаз и покусывая губы.
Странный удушливый жар нарастал внутри. Будто жёгся...У горла прихватило обручем. Обида? Меня значит, в машину силком или – зажать у сломанного толчка, а Регине – випка в лучшем местном клубе. Ну да...
Кто на что родился, я поняла....Мудак...
– Может заедешь за мной? Наш водитель берёт отгул, а на такси не хочется, – Регина продолжила тем же капризно– кокетливым тоном, который у неё так филигранно получался.
Парни опять взорвались смехом.
– Ты смотри, как Ветрова у нас мечтает к тебе в тачку прыгнуть, Дрон!
– А может и ещё куда, а, Регинка?!
– Не то, что наша Венсдей местная вчера чуть на бомжа со страху не обделалась, ах-ах-ах!
Сердце заколошматило в груди от того, что это они про меня. Ледяные иглы побежали по венам.Я знала...Знала, что так просто ничего не закончится!
– Ебать, я же сказал – закрыли тему! – вдруг громко рявкнул Андрей, – Сука, Кам, без зубов оставлю, понял?!
– Да че ты, бро...– Камиль опешил, поднимая руки вверх, – Эй, всё. Чё нервный такой, пошутили просто...
Видела как Андрей смотрел на него – как на навозного жука. Которого не прочь и раздавить. Да, Камиль был с виду плотнее, сильнее, но все знали, что Жаров в драках – просто бешеный. Ему ничего не стоило ударить бутылкой или стулом, если кулаками победить не выходило. А уверенность, что папа от всего отмажет, лишь усугубляла всё. И, конечно, Камиль моментально струхнул. Все струхнули. Повисла гробовая тишина.
Андрей одёрнул ворот толстовки, будто она ему давила, и медленно перевёл взгляд на Регину, попутно зацепив своими чёрными глазами меня.
– Хрен с тобой. Довезу. Чтобы в полвосьмого был готова.
Кажется, Ветрова в ответ радостно запищала, но наш универский зубодробительный звонок снова украл все другие звуки, еще и Валерий Викторович, историк, показался в коридоре, спеша открыть нам кабинет.
– Так, не толпимся, проходим– проходим, – распахнул дверь и первым тут же нырнул в аудиторию.
Две группы начали, толкаясь протискиваться внутрь. Подождала, когда зайдёт основная масса и, поправив лямку рюкзака на плече, пошла тоже. Вот только зайти мне не дали. Проход перегородила рука Жарова у самого носа, уперевшаяся в противоположный наличник. Вздрогнула. Замерла и затаилась, смотря прямо перед собой и слишком отчётливо ощущая его горячее дыхание на своём профиле.
– Эй, а ты и правда Венсдей у нас, Конева. Такая же долбанутая, – зашептал мне прямо в волосы.
– Андрей, дай пройти! Совсем уже? – возмущались ребята сзади, но Жаров будто не слышал их.
– Я же сказал, что всё. Значит всё. Не трясись – не беси...Бесишь...Поняла?! – зарычал глухо шепотом, и губы почти коснулись моего уха.
– Поняла. Больше не трясусь, – усилием воли заставила себя сказать это спокойно и твердо, и повернула голову к нему, посмотрев прямо в глаза.
Кажется, у меня в этот момент сердце не билось, но я выдержала его взгляд. Андрей шлёпнул ладонью по дверному косяку над моей головой и, криво улыбнувшись, отклонился.
– Так лучше, Венсдей. Молодец, – подмигнул, давая пройти.
Юркнула в аудиторию, чувствуя взбесившийся пульс даже в пятках. Трясло, но и облегчение было уже настоящее, огромное. Заглянув в глаза, я ему почему-то поверила, что больше уже не подойдёт. И что можно ходить по универу спокойно.
