Текст книги "( Не) мой профессор (СИ)"
Автор книги: Виктория Анкай
Соавторы: Ана Сакру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
17. Люда
Сама... И никакой Эдуард Альбертович не даст совет, как надо относиться к сложившейся ситуации, как правильно мыслить и что нужно делать. Не расскажет о том, как представить себя красивой раскрепощённой женщиной, контролирующей процесс, как ощутить собственную ценность так, чтобы это прочувствовали другие, как переподносить себя этому миру как бесценный дар. Сама...
Дура.
Реальность именная такова, как описал Гриша – у него год не было бабы, и он готов трахнуть даже меня. В этой грязной куче барахла, вымазанную с ног до головы землёй и чужой спермой. Саму сейчас стошнит...
Судорожно всхлипнула, наблюдая за тем, как Гриша теперь уже вполне осознанно осматривает моё тело, как зачем-то поправляет свернувшуюся резинку на наполовину сползшем чулке, как откидывает ветошь по сторонам, чтобы не мешала обзору... Закрыла глаза, пытаясь абстрагироваться от ситуации. Зачем-то обратила внимание на то, какие тёплые, почти горячие у него ладони – сухие, мозолистые, слегка царапающие кожу... Затаила дыхание, ощущая, как от его машинальных коротких прикосновений становится щекотно... Почему-то неосознанно ловила эти касания, ожидая следующих...
Вздрогнула, когда широкая ладонь наконец накрыла лобок. Закусила губу, чувствуя, как пальцы нетерпеливо и безжалостно давят на промежность, как равнодушно проскальзывают внутрь, причиняя болезненный дискомфорт, как сходу толкаются как можно глубже, словно проверяя меня на прочность. Зажмурилась, глотая неконтролируемые слёзы...
Почему-то с моей грудью Гриша обращался гораздо бережнее – с каким-то азартным наслаждением гладил и сдавливал кожу, теребил соски, даже пару раз провёл по ним языком, шумно дыша и цепляя зубами. Но не сдержался и там – резко втянул губами ореолу, оставляя болючий засос...
Дёрнулась под ним. Упёрлась ладонями ему в грудь, пытаясь хоть немного ослабить этот ненормальный напор. Инстинктивно прогнулась, раздвигая ноги шире – пусть быстрее трахает и оставит меня в покое...
Намёк оказался слишком очевидным – Гриша охотно поддался на провокацию. Зажал мои лодыжки мёртвой хваткой, завёл их вверх, заставляя меня подтянуть колени едва ли не до плеч и открыться полностью... Уже без предисловий придвинулся вплотную, медленно вводя член и с каким-то маниакальным удовольствием наблюдая за процессом...
Знала, что он кончит быстро. Просто стиснула зубы, отворачиваясь от его лица...
Уже через пару грубых рывков он резко отпустил мои ноги. Прижался членом к моему животу, кончая куда-то на грудь и сдавленно матерясь сквозь зубы. Обмяк, наваливаясь на меня всем весом...
Всё?! Ну всё же, правда?!
– Отпустишь теперь?.. – прошептала ему в ухо, терпеливо дожидаясь, когда он наконец избавит меня от тяжести своего тела.
– Отпущу... – он тяжело выдохнул, всё-таки нехотя опираясь на локти. – Попозже...
Так и знала...
Губы задрожали от собственного бессилия и обречённости. Ну вот как? Как преподносить себя как истинную женщину, лёжа в куче хлама в провонявшем бензином и перегаром гараже под вызывающим отторжение соседом? Эдик не может испытывать ко мне подобные чувства. Не может...
– А чем он тебя... – Гриша неожиданно сбивчиво и хрипло зашептал мне в шею, вновь запуская пальцы куда-то между моих ног. – В машине... Люд... Чем? Я видел...
Почему-то накатила волна паники – он же не собирается повторить нечто подобное?!
– Н-не знаю... Какая-то... ручка... Я забыла... – от неимоверного стыда стало жарко, прошибло в пот. Я такое не сказала бы даже самой близкой подруге...
– Мммм... – Гриша насмешливо хмыкнул, медленно проводя пальцем по занемевшим мокрым складкам.
Больно... Так, что горит огнем и немеет слизистая, ударом тока прошибает клитор, сводит низ живота. Если он собирается ещё раз меня трахнуть – пусть только так же быстро, как было сейчас...
Снова почти та же неудобная поза, уже ленивые и неспешные толчки внутри... Теперь Гриша наблюдал внимательно, иногда полностью вытаскивая член, иногда загоняя на предельную глубину. Изредка переводил взгляд на моё лицо...
Отворачивалась. Глотала соленые слёзы, чёрт знает почему не перестававшие катиться из глаз. Но в те моменты, когда он опускал голову, зачем-то смотрела на него сама...
В какой-то момент дёрнулась, когда он послюнявил палец, опустил руку, неторопливо провёл подушечкой вдоль складок...
Это немыслимо – я не могу кончить от такого секса. Не здесь, не с этим человеком! Это какая-то ненормальная реакция на происходящее...
Закусила губу, пытаясь перебороть слишком неожиданную чувствительность. Закрыла глаза, вспоминая лицо Эдика и призывая на помощь здравый смысл...
Блять, зачем? Я сама столько времени нормально не трахалась с мужиком и не получала оргазм от настоящего члена внутри себя... Какая к черту разница, Гриша или кто-то ещё? Я... Я просто...
Выдохнула, отпуская внутреннее напряжение. Тихо застонала, сосредотачиваясь на глубоких ритмичных толчках и давящем на клитор пальце...
Гриша почему-то замер. Задышал громче и чаще...
– Нууу... – на полустоне просительно прошипела сквозь зубы, не открывая глаз, чтобы не встречаться с ним взглядом. – Нууууу...
Член почти полностью выскользнул. Наконец толкнулся резко и сильно, почти сразу ещё раз... К одному пальцу присоединились другие, с мягким давлением растирая костяшками мокрую онемевшую промежность...
Выгнулась, стискивая кулаки и больше не стесняясь стонать в голос. Почему-то подумала о том, что Гриша, оказывается, умеет делать так, чтобы женщине понравилось... Захныкала, хватаясь за его руку и удерживая её на месте так, как нужно... Завыла, срываясь в яркий короткий оргазм, почему-то измотавший до полусмерти... Замолчала, ловя отголоски и хватая ртом воздух...
– В тебя... кончил... – хриплый Гришин голос почему-то раздражал сейчас. – Потом помойся что ли... Дома... Или не знаю...
Кивнула. Ещё не хватало его беспокойства.
– Не переживай... Только больше так не делай пожалуйста... – я почти отдышалась, но связки сели.
– Угу... – он снова начал медленно двигаться во мне...
Тянущая боль внизу живота усилилась. Это перебор. Я не выдержу...
– Я... больше не могу... Больно... – выдохнула, почти не веря в то, что он прислушается. – Я... Лучше минет...
– Сказал же – не хочу, – Гриша как-то резко вызверился, внезапно отталкиваясь от меня и вставая на ноги.
Схватил меня за руку, дёрнул на себя, тут же толкнул обратно, заставляя упасть животом на чёртовы вонючие тряпки...
Задохнулась под его весом, утопая лицом в какой-то мешковине. Ощутила, как мужские ладони больно сжимают бёдра, взвизгнула от резкого рывка, пытаясь увернуться... Попыталась ухватиться за что-нибудь, но только оцарапала пальцы о какой-то рулон наждачки...
– Да стой ты... спокойно, – Гриша со злостью дёрнул меня на себя. Тут же схватил за запястья, не давая опереться на руки, снова вынуждая упасть лицом в мятый холщовый мешок. – Чего панику развела... Сама она...
Сил просто не осталось. Замерла на четвереньках, отплёвываясь от собственных волос, попавших в рот, стараясь не шевелиться и не давать ему повода сильнее заламывать мне руки. Протяжно хныкнула, плача от бессилия, ожидая его действий – просто побыстрее бы...
Вздрогнула всем телом от отвращения – даже касание члена о мокрую промежность вызывало боль – слишком натёрто там всё, до изнеможения. Только пусть этот раз будет последним, а...
Гриша чертыхнулся. С каким-то яростным вздохом отступил, оставил меня в покое на несколько секунд, чтобы отдышаться. Снова попытался...
– Да больно мне, сказала же! – рявкнула в сердцах, инстинктивно дёргаясь против своей воли. – Не могу я больше...
На этот раз он не отстранился. Лишь перехватил меня поперёк живота, наконец давая возможность опереться на локти и приподнять голову. В ту же секунду член скользнул выше, раздвигая ягодицы...
Задохнулась от осознания того, что он собирается сделать. Рванулась вперёд, пытаясь увернуться от усиливающегося давления. Закричала в голос, спихивая его руку с живота и захлёбываясь паникой... Сжалась, чувствуя, как член постепенно, но неотвратимо проникает внутрь, преодолевая сопротивление мышц и причиняя дикую боль...
Где-то над головой раздался хриплый надсадный стон, удерживающие меня руки ослабли, и я рухнула на живот, подминаемая тяжёлым мужским разгорячённым телом. Взвыла, чувствуя, как член рывком входит ещё глубже, стиснула зубы, но даже так не смогла сдержать вопль...
Знала, что Гриша кончил, просто не торопится подняться. Что нарочно трётся об мою взмокшую спину горячим животом, что-то бормочет мне в затылок... Зажмурилась, когда он наконец вытащил член, оставляя после себя тупую ноющую боль. Всхлипнула, зарываясь лицом в какую-то пропахшую бензином тряпку, даже не пытаясь подняться – силы и эмоции выгорели до тла. Заревела в голос...
– Ну ты чего разошлась-то, Люд? – раздражённый окрик заставил заткнуться. – Не бойся, не трону больше. Если не будешь тут голая лежать... – он недобро усмехнулся...
Давясь слезами, приподнялась на четвереньки. С трудом сползла на пол, чувствуя, как по дрожащим от напряжения и слабости ногам стекает сперма. Потянулась за своей одеждой, почти не отличающейся от этого тряпья, на котором я только что лежала...
– Одевайся, я провожу, – за спиной послышалось чирканье спички, потянуло сигаретным дымом.
– Н-не надо... Я с-сама... – я торопливо натянула мокрую холодную юбку, пытаясь справиться с бьющим тело ознобом. Принялась расправлять в руках блузку...
Знала, что он смотрит. Наблюдает за каждым моим неуклюжим зажатым движением, вздыхает...
– Ну сейчас чего ревёшь? Отпускаю же, ну.
Губы тряслись так, что даже ответить было проблематично. Правда отпускает? Даст мне уйти?
– М-мне-е б-больно... И-и... х-хол-лодно...
– Мммм, – Гриша спокойно наклонился рядом, подбирая свою рубашку. – А чего тебе всё больно-то? Какой-то хернёй в машине ей не больно, а нормальный хер – больно, – он хмыкнул, старательно отряхивая и без того грязную одежду.
Поджала губы, отшатываясь от него. Кое-как сунула руки в рукава, принялась дрожащими пальцами застёгивать уцелевшие пуговицы... Правда-правда отпустит?!
– Или ты... Тебя твой педагог в зад не ебёт что ли? – он вопросительно поднял бровь, равнодушно глядя мне в лицо.
Меня сейчас стошнит...
– Нет.
Проще ответить, чем выносить этот пристальный тяжёлый взгляд, он же всё равно будет доёбываться, пока не получит ответ.
Гриша почему-то присвистнул, закатывая рукава рубашки. Снова поднял глаза...
– Придёт хоть за твою честь биться? – его губы изогнула кривая усмешка.
– Нет! – я в панике оглянулась, наблюдая за тем, как он небрежно заправляет футболку в штаны. – Он... Я... Я не хочу, чтобы он знал, понял? Гриша, ты понял?
Ровно в тот момент, когда он повернул голову на мой просяще-умрляющий тон, я поняла по его голодному взгляду, что отдала ему все козыри – это не я теперь буду угрожать ему тем, что расскажу кому-то о домогательствах соседа, а именно он, Гриша, имеет возможность шантажировать меня произошедшим...
Оценивающе-ленивый взгляд, сканирующий меня с головы до ног...
– Как знаешь, – Гриша недобро прищурился, сплюнул на пол. – Не хочешь – значит не узнает.
Почему-то поверила. Потому что очень хотелось поверить...
– Я... Я могу идти? – замерла, прижимая сумку к груди.
– Погоди, аккумулятор я так и не поставил заряжаться, сейчас провожу... – он шагнул к капоту моей машины.
– Не надо! – я метнулась к воротам. – Не надо, пожалуйста! Я сама...
Я с силой толкнула воротину, почему-то растерялась, когда она поддалась... Выскочила на улицу, ощущая, как тело охватывает колкий тягучий холод – подморозило за последние полчаса, оказывется... Схватилась ладонью за кирпичную стену поблизости, вдыхая полной грудью ледяной воздух, осматриваясь и сквозь головокружение пытаясь сориентироваться в темноте...
– Стой! Сказал же, провожу...
Бросилась бежать к скоплению фонарей в паре сотен метров отсюда, не спуская глаз с торца своего дома. Оглянулась...
В свете тусклого прожектора Гриша закрывал гараж, тоже не сводя с меня глаз. Больше не звал и не кричал, просто неторопливо пошёл следом, не выпуская меня из поля зрения...
Плевать. Его проблемы. Я почти дома...
***
Родной подъезд, лестница, обшарпанная дверь Гришиной квартиры...
Отвернулась, торопливо считая ступеньки и торопясь подняться домой, до отчаяния нуждаясь в безопасности надёжных стен...
Осторожно открыла дверь ключом. Прислушалась, не желая пугать Леру своим видом. Переступила порог, вошла в прихожую, выглянула на кухню, покосилась в зал... Быстро стянула грязные мокрые сапоги, на цыпочках подкралась к комнате дочери...
Лерка, по всей видимости, даже не заметила моего отсутствия – она снова увлечённо общалась с кем-то по скайпу, забыв обо всём на свете. Доченька моя... Господи, как же хорошо, что у меня есть этот привычный уютный мирок, в котором всё относительно неплохо, где есть родные люди и можно спрятаться от внешнего мира...
Закрыла рот ладонью, сдерживая очередную порцию слёз. Так же бесшумно пробежала в ванную, закрыла дверь на щеколду...
Выдохнула.
Не решилась поднять взгляд на себя в зеркало, лишь осмотрела свои грязные руки и одежду при свете лампы... Быстро стянула с себя лохмотья, скомкала их в большой шар, кинула в угол – надо затолкать в пакет и вынести на помойку. Слишком они воняют... И даже не гаражом или грязью, а им, Гришей. Противный кисловато-горький перегар, от которого почему-то во рту появляется мерзкая сладковатая слюна. Кажется, я провоняла этим смрадом до внутренностей...
Торопливо включила душ, встала под горячую струю. От души полила прямо на голову гель для душа... Закрыла глаза, чувствуя, как в нос проникает едва уловимый аромат клубники, хлорированной водопроводной воды, кондиционера для белья от развешенных на сушилке чистых вещей... Я не потеряла обоняние, это радует. Осталось преодолеть отвращение и прикоснуться к себе. Намылиться несколько раз, промыть волосы, подмыться... О последнем противно даже думать, но я здесь, у себя дома, и тут я могу о себе позаботиться. Главное – начать. Взять мочалку, вылить на неё остатки геля, вспенить и провести по собственной коже, смывая отпечатки чужих мерзких пальцев...
Наверное, прошло не меньше часа, прежде чем я вышла из ванной, насквозь пропахнув всеми имеющимися в наличии скрабами, лосьонами и кремами для тела, даже дочкиными. И сейчас это казалось настоящим счастьем – надеть чистые хлопковые трусы, завернуться в уютный тёплый халат, сунуть ноги в мягкие пушистые тапочки... Перебирать руками собственные волосы и ощущать их свежесть, прикасаться к лицу и знать, что на нём не осталось следов произошедшего, идти по коридору и осознавать, что между ног больше нет противной липкой влаги. Если бы ещё не эта тупая боль в заднице, можно было бы вообще забыть о произошедшем и списать его на дурной кошмар...
Лерка до сих пор болтала с кем-то в своей комнате. Пусть...
Первым делом полезла в аптечку и выпила таблетку – вероятности забеременеть, конечно, крайне мало, но однозначно лучше перестраховаться. На всякий случай проглотила ещё пару седативных капсул... Нагрела чайник, заварила травяной чай. Достала из холодильника остатки вчерашнего торта, плюхнулась на табуретку... Застонала сквозь зубы, сжимаясь от резкой боли. Чёрт, сидеть теперь как минимум неделю нормально не получится, да... Обвела глазами кухню. Подобрала брошенный на подоконник плед, сложила его в несколько раз, заботливо расстелила получившуюся мягкую плюшевую подушечку на стуле, прежде чем осторожно сесть...
Как там – всё пройдёт, пройдёт и это. Главное – быть осторожнее и больше не попадаться в подобные дурацкие ситуации. И старательно избегать встречи с соседом...
Передёрнуло от последней мысли о Грише – его лицо в тот момент, когда он смотрел на меня голую, до сих пор стояло перед глазами. Где-то в животе медленными толчками отдался адреналиновый пульс, ассоциирующийся с пережитым страхом...
Закусила губу, зачем-то подумав о том, как, должно быть, рад сам Гриша от того, что не упустил возможность трахнуть кого-то... Не кого-то, а меня. Соседку, которая ему всегда нравилась. То есть я сделала его счастливым...
Пульс в животе ударил сильнее, разгоняя кровь...
Ненормальные мысли. Их не должно быть.
И не будет.
И вообще, мне нужно пересмотреть те видео, которые отправил Эдик, и побыстрее вернуться в привычную жизнь...
18. Лера
ТРИ НЕДЕЛИ СПУСТЯ
– Эй, Конева!
Притормозив, обернулась на чей-то окрик. И тут же недовольно поджала губы, сузив глаза.
Жаров, инстинктивно ссутулившись, чтобы спрятать шею в высокий ворот пуховика, и игнорируя вытоптанные нормальными людьми дорожки, перепрыгивал сугроб, выросший на клумбе, чтобы поскорее меня догнать.
– Чего надо этому придурку? – недовольно буркнула Ника, с которой мы вместе пошли к ближайшему кофейному ларьку, пользуясь тем, что сейчас была большая перемена.
Я только плечами нервно передернула, наблюдая, как стремительно приближался Андрей. Баева тоже на него уставилась, громко отпивая капучино из своего бумажного стаканчика.
– Баева, иди – погуляй пока, – не успев подойти, Жаров зарычал на Нику, смотря на нее исподлобья.
– С чего бы? – встала та в позу.
– С того, пиздуй давай, – зыркнул на нее, – Дело у меня к подружке твоей.
– Ой, бля-я-я, деловой нашелся, – пропела обиженно Баева, но, не дождавшись от меня поддержки, на которую явно рассчитывала, выразительно косясь на мой профиль, махнула на нас рукой и, выдав "счастливо оставаться", одна пошла к универу, по дороге доедая купленный в кофейне пирожок.
Андрей проводил её долгим взглядом и хмуро воззрился на меня. Так, как умел делать только он. Тяжело, прожигающе. Словно маньяк на свою загнанную добычу. И ещё месяц назад у меня бы подкосились колени и дар речи пропал. Даже не месяц. Пару недель назад.
Всего пару недель назад...
Но сейчас, благодаря Эдуарду Альбертовичу, я чувствовала в себе силу. Чувствовала себя юной, но полноценной женщиной, привлекательной и желанной. И уж точно чувствовала себя выше этого агрессивного недалекого мажора.
Да кто он такой? Никто.
А я – девушка лучшего мужчины на свете.
И пусть наши отношения мы вынуждены скрывать и их сложно вписать в привычные рамки общества, но...Боже, я люблю его! И я точно знаю, что Эдуард Альбертович тоже меня любит, как бы не пытался сопротивляться своим чувствам.
В голове промелькнули жаркие, пошлые картинки нашей последней встречи, задницу тут же запекло от фантомных шлепков его тяжелой ладони, а на языке разлился призрачный вкус спермы Савицкого.
– Лерка, дело есть, – хрипло выдал Жаров, возвращая меня в реальность.
С трудом сфокусировалась на его черных глазах, которые обладали удивительным эффектом – в глубине непроницаемых зрачков будто мелькали отблески огненных чертей. Андрей кивнул на заснеженную лавку и, спрятав руки в рукава куртки, первый туда пошел. Сделала пару шагов за ним и вопросительно выгнула бровь, наблюдая, как он усаживается на спинку, топча ногами сидение.
Устроившись, Жаров медленно обвел меня похабным взглядом.
– Ты теперь не Венсдей, а Барби, не узнать, – криво улыбнулся, а глазами тем временем липко ощупывал мои ногами, – Юбочка под самый орех, не дует? Почти зима...
– Не дует, – я невольно одернула край и правда очень короткой юбки.
Не очень практично, конечно, но я знала, что она мне шла. Ещё бы, ведь ее для меня выбрал Эдуард Альбертович. Все мои покупки теперь подвергались его жесточайшей проверке. А когда в последний раз мама мне выделила небольшую сумму, чтобы обновить зимний гардероб, то Савицкий сам выбрал для меня вещи на эту сумму в маркетплейсе, добавив от себя еще несколько тысяч. Когда я примеряла пришедшие шмотки, мне пришлось вести трансляцию из кабинки несчастного "Озона", а условием оплаты покупки было умудриться там кончить…
Щеки ярко порозовели от одного воспоминания. Я перевела на Андрея заблестевший взгляд.
– Ты об этом поговорить хотел? Дует мне или нет?
Он хмыкнул и закусил губу, так и рассматривая меня в упор. Помолчал.
– Лерка, пошли в "Мани" сегодня, – вдруг выдал севшим голосом тише, чем разговаривал обычно, – Lamver приезжает. Я знаю, ты его слушаешь, видел на твоей странице. У меня проходки в випку есть, почилим...
Скрестила руки на груди, фыркнула ему в лицо.
– Тебе не с кем что ли больше чилить, Жаров? Все дружки разбежались?
– Не обижу, не ссы, – рыкнул уже привычней и агрессивней.
– Похоже, что я ссу? – мне стало смешно.
– Пошли, блядь, – набычился этот идиот.
– Шлюх своих так уговаривай, – отмахнулась, – Все, Андрей, пара скоро, поищи другую...
– А ты не шлюха что ли? – он вдруг резко вскочил со скамейки и перехватил мой локоть. Черные глаза засверкали бешеным огнем, – Каждый день почти остаешься после пар с этим ебаным Платоном. Сосешь ему, да? – он зашипел, наклоняясь ко мне ближе и ближе, до боли сжимая руку стальными пальцами.
– Пусти, – я дернулась, начиная паниковать, заозиралась по сторонам.
Сквер около универа был совершенно безлюдным. Здесь обычно одни студенты днем тусили, а время уже к паре...По спине пробежал липкий холодок. Вспомнила тот случай в туалете...
– Одеваться как сучка стала...Краситься, блядь, волосы белые...Из-за него? – Жаров с силой дернул меня на себя, – Из-за него?! Дерет тебя, да?! – впечатал в свою грудь.
– Пусти, придурок, я все Эдуарду Альбертовичу расскажу! – зачастила писклявым голосом, пытаясь совладать с паникой и звучать убедительней, – Мать просто дороговорилась, чтобы он подтянул по предмету, индивидуально позанимался, а ты – гребаный псих! Да какое тебе дело вообще?! И не надо тут на Савицкого дерьмо лить свое, он приличный в отличие от тебя!
У Андрея желваки прокатились по щекам, полубезумный взгляд забегал по моему лицу.
– Значит...не спишь? – поинтересовался вкрадчиво.
– Идиот, конечно нет! Он преподаватель! – я резко дернулась и вырвалась из его рук, погладила ноющий локоть.
Жаров раздувал ноздри, исподлобья за мной наблюдая. Ощущение такое, что в любую секунду сорвется с места и снова схватит. Инстинктивно попятилась, увеличивая между нами расстояние.. Он заметил, тяжело выдохнул.
– Тогда пошли со мной, – повторил угрюмо.
– Никуда я с тобой не пойду! Отстань уже от меня! Я лучше отсосу Колясику, понял! Да что ты вообще ко мне пристал?! – выпалила на грани подкатывающей истерики и, развернувшись на каблуках, рванула почти бегом к универу, не желая знать, что еще он способен выкинуть.
Жаров меня напугал. Впервые за долгое время. Опять.
Я пулей влетела в полупустую аудиторию и, усевшись на своё законное место в первом ряду, ещё долго не могла отдышаться. По коже гулял мерзкий озноб, никак не связанный с наступившими холодами.
Пожаловаться Савицкому на этого придурка?
Да, наверно стоило.
И одновременно было немного страшно. Наши отношения с Эдуардом Альбертовичем, это...Всё было так сложно! Я словно балансировала без страховки на натянутом канате. И мне бы спрыгнуть с него, но я упорно продолжала идти вперед. Я мечтала о нем, я была влюблена. А он...
Он сопротивлялся нашей любви, потому что это не норма, потому что так быть не должно и у него могли начаться проблемы из-за меня на работе. Ведь я студентка, пусть и уже совершеннолетняя, а он – преподаватель. И поэтому он все время будто уплывал от меня, как вода, зачерпнутая в горсть ладони.
Пытался держать дистанцию, мягко отталкивал, что-то объяснял. Наши практически ежевечерние разговоры по скайпу ничуть не изменились. Они все так же больше напоминали сеанс у психолога, дружелюбного, но отстраненного. Постоянно напоминающего о рамках и границах. А я...Я так хотела его!
У меня был только один способ хоть недолго побыть с ним – вывести его из себя. Спровоцировать. Провиниться.
Вот тогда Савицкий не сдерживался и...
Он называл это наказанием, но я ярко кончала каждый раз от его прикосновений, запаха, от того, что он со мной делал. И пусть у нас не было обычного секса, но все остальное...Боже, да у нас было все, кроме него.
Вот только, если я уж совсем перегибала палку, Эдуард Альбертович мог перегнуть тоже, и тогда мне приходилось прятать от матери синяки на бёдрах и содранную кожу на запястьях, а внутри всё дрожало от наплывающего гадливого ощущения. В такие моменты его...кхм..."просьбы" перешагивали для меня какую-то грань, которую в моменте я преодолевала легко, но потом долго мучилась от неприятно тревожащих воспоминаний. Будто видела себя со стороны в извращеннлм порнофильме, и тело задивало жаром стыда.
Савицкий не унижал меня намеренно, нет! Я заслуживала. Но горькая слюна все равно собиралась во рту и на языке, стоило промелькнуть в голове этим картинкам...
Поэтому я стала бояться перейти ту невидимую грань, точное расположение которой было известно лишь Эдуарду Альбертовичу.
И сейчас, в ожидании его пары, я мучилась сомнениями, не зная, как именно он отреагирует на то, что Жаров снова меня достаёт. Пожалеет, защитит или...А вдруг решит, что это я сама его спровоцировала? От одной этой мысли вдоль позвоночника выступила испарина. Я заерзала на стуле, не находя себе места в пространстве. Адреналин резко выплеснулся в кровь, побуждая к движению. Убежать...
В аудиторию стекались последние студенты. Колясик, подмигнув, устроился рядом со мной. Баева, махнув рукой, прошла на задние парты. Жаров, Реутов и Камиль ввалились последними под оглушающие трели звонка. Следом за ними сразу вошёл Савицкий, громко захлопнувший за собой дверь. Мой взгляд невольно жадно прилип к Эдуарду Альбертовичу, облизывая его с ног до головы. Сердце привычно жарко разогналось.
После этой пары у нас было..."репетиторство". И низ живота мучительно тянуло от предвкушения, а по коже рассыпались пугливые мурашки.
Савицкий, пройдя до преподавательского стола, расположенного напротив моей парты, громко со всеми поздоровался, мазнув по аудитории глазами, и стал неспешно доставать конспекты из портфеля. Ребята спешили занять места. Боковым зрением я поймала злой горящий взгляд Жарова, когда он проходил мимо и как бы случайно задел бедром мое плечо, хотя это еще надо было так умудриться. Прикусила губу, нервничая.
У нас снова война? Я не хочу!
Придется все-таки Эдуарду Альбертовичу его сдавать. Я не видела других вариантов. От мысли о предстоящем разговоре разволновалась. В ушах шумело и я совершенно не улавливала слова, произносимые Савицким. А он будто видел это и, как назло, раза три задал мне вопросы по обсуждаемой теме, хотя обычно вообще не трогал меня, зная, что я ловлю даже его дыхание, не то, что речь.
А тут...Я отвечала невпопад, и он хмурился, становясь мрачнее и мрачнее. Задумчиво бил себя лазерной указкой по руке. И, если для остальных этот жест не значил ничего, то у меня непроизвольно сжимались ягодицы и ссутуливались плечи в попытке сгруппироваться и принять закрытую позу. В итоге я нервничала еще сильнее. Пара чудилась бесконечной...Я безумно ждала ее окончания. И мучительно боялась его.
На звонке у меня задрожали руки. Опустила голову, прикрывшись волосами и ожидая, когда одногруппники исчезнут из аудитории, оставив нас с Эдуардом Альбертовичем одних. Философ, распахнув дверь, так и держал её для ребят, чтобы потом сразу повернуть замок...
– Эй, Лерка, не идешь?
Резко вскинула голову. Утонула от неожиданности в угольных злых глазах. Андрей возвышался надо мной, угловатый, высокий. Как заточенный морем узкий утес.
– У нас с Коневой индивидуальное занятие, Жаров, – Эдуард Альбертович ответил за меня, при этом демонстративно посмотрев на свои наручные часы, – Прошу, не задерживайте.
– Индивидуальные, понятно...– на лице парня мелькнула мерзкая кривая ухмылка, он посмотрел на Савицкого с вызовом, – Опять запретесь?
– Андрей, вас что-то смущает? – философ снисходительно хмыкнул, наклонив вбок голову.
– Да нет, все окэ, обычное дело, да? – Жаров пожал плечами, продолжая противно лыбиться.
Повисла пауза, во время которой никто из нас двигался. Потом Савицкий шумно вздохнул.
– Жаров, вы к полу приросли?! На выход.
– Без проблем, Эдуард Альбертович, – зло и весело отозвался он, – А, нет, подождите, забыл кое– что, – мотнулся к своей парте, полазил вокруг нее, в своем рюкзаке, – А, вот, ручка! – показал нам с Савицким свой трофей и, в издевательской манере отсалютовав, наконец выкатился из аудитории.
Философ, проводив его долгим неприязненным взглядом, громко захлопнул дверь. Оглушительно щелкнула собачка замка.
Я сглотнула вязкую слюну, сводя вместе мелко задрожавшие слабые колени.
Мы остались одни.
