Текст книги "( Не) мой профессор (СИ)"
Автор книги: Виктория Анкай
Соавторы: Ана Сакру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
8. Лера
Первую половину пары я осваивалась с новой реальностью, в которой меня никто и не думал преследовать и прессовать.
Села в последний ряд в самый дальний конец от компании Жарова и то и дело косилась на парней, уткнувшихся в свои телефоны и полностью игнорировавших преподавателя. Они иногда синхронно беззвучно ржали, пересылая что-то друг другу и многозначительно переглядываясь. Иногда затихали. Пару раз кинули бумажные комки в Регину и Катю, а я...
Я вдруг снова стала чем-то бесплотным, не интересным никому и вообще не факт, что существующим – какой и была весь первый курс, пока Жаров каким-то образом не нарвался в сети на моё объявление о продаже девственности.
Устраивало ли меня положение изгоя – невидимки? Пф...Полностью!
С этими кретинами всё равно разговаривать решительно не о чем. Даже Колясик со своей страстью к истории древних русичей, и то занимательней.
И всё же кое – что до сих пор не давало покоя.
Как Савицкому это удалось?
И, в любом случае, необходимо его поблагодарить... От мысли, что надо подловить профессора, внутри образовывался холодящий вакуум и хотелось нервно облизывать губы. Конечно, скорее всего Эдуард Альбертович никак особо не отреагирует на мои «спасибо» и просто кивнёт, но всё равно сама мысль о предстоящем разговоре до мурашек волновала.
На обеденном перерыве, не встретив Савицкого в столовой, я направилась на кафедру. Там его тоже не оказалось, зато я встретила мать, зарывшуюся в какой-то очередной ветхий журнал. Потоптавшись у входа, решила спросить у неё, и шагнула в заставленный стеллажами и цветочными горшками пыльный кабинет.
– О, дочь, привет, – мама подняла голову, поправляя очки для чтения, – Ты всё? Закончила?Что-то забыла?
– М..да, я тему доклада по философии не взяла, – начала безбожно врать, рассеянно крутя карандаш на её стуле, – Не знаешь, Эдуард Альбертович здесь ещё?
Мама поджала губы и сняла очки.
– Нет, насколько мне известно, он только что ушёл, – задумчиво прикусила дужку очков, чуть склонив голову набок, – Это срочно? Если хочешь, я ему позвоню – поговорю?
– Да нет, не надо, – отмахнулась, – Ладно, я пошла.
– Лер! – мать окликнула меня уже в дверях.
– Что?
– Картошку почисти!
Закатила глаза. Ну как же без распоряжений.
– Ок!
***
Вжикнув молнией куртки до самого горла, поправила спадающий с плеча рюкзак и торопливо сбежала вниз по ступенькам крыльца у главного входа в наш универ. Если Савицкий только что ушел, то возможно у меня есть шанс застать его на парковке? Заозиравшись по сторонам, быстро вычленила чёрный джип, похожий на его. Почти бегом направилась к уже заведённой, судя по идущему дыму из выхлопной трубы, машине. На ходу накинула капюшон – дождь, льющий без остановки уже три дня, похоже, наконец, выдохся, но всё равно висел в воздухе противной влажной взвесью.
Профиль Савицкого, что-то листающего в своём телефоне, разглядела сразу. Не выдержав, побежала, чтобы успеть, пока не уехал. И, не давая себя возможность передумать, с наскоку постучала ему в окно. Сердце загрохотала где-то в горле, моментально почувствовала себя ужасно глупо...
Но...поздно. Эдуард Альбертович уже резко повернулся ко мне. Его прямые брови поползли вверх, выражая крайнюю степень удивления, но это длилось лишь секунду, после которой в синих глазах мелькнуло спокойное снисходительное понимание, а выразительных губах появилась ленивая полуулыбка. Стекло поехало вниз. Стояла, как дура, переминаясь с ноги на ногу, пока исчезала эта прозрачная преграда.
– Конева. Что-то хотели? – Савицкий всё так же понимающе улыбался.
– М...да. Извините, что так, – кивнула на машину, заливаясь жгучим румянцем до самых ушей, – Я...Я насчет Жарова. Просто хотела сказать спасибо, и...В общем...
– Подходил к вам? – перебил меня Савицкий.
– Да.
– И всё хорошо?
– Да...Я не знаю, правда, как вы это сделали, но...
– Хорошо, – взгляд Эдуарда Альбертовича стал вдруг каким-то задумчивым и...оценивающим что ли.
Замерла, остро ощущая, что он меня разглядывает, язык будто к нёбу присох.
– У вас есть ещё пары, Конева? – вдруг поинтересовался профессор.
– Нет.
– Тогда садитесь – подвезу, – снова мягко улыбнулся, кивая на пассажирское сидение.
– Нет, не надо. Вы и так...– мне правда стало дико неловко.
– Бросьте, Конева, считайте, что ваша компания – моя плата за оказанную услугу.
– Странная плата, – я нервно рассмеялась.
– Поговорить с приятным человеком – что может быть ценней? – отозвался Савицкий мне в тон, неожиданно подмигивая и распахивая дверь переднего пассажирского сидения.
Ничего не оставалось, как обогнуть капот и залезть в его джип, неуклюже стягивая рюкзак с плеча одновременно с попыткой пристегнуться.
Стоило аккуратно хлопнуть дверью автомобиля, закрывая за собой, как меня окутал тёплый запах отделочной кожи, дорогого пластика, терпкой мужской туалетной воды и едва уловимый аромат фруктовой электронной сигареты.
Когда я вчера ехала вместе с Савицким, подобравшим меня на остановке, я, пребывая в шоке, не замечала ничего.
Сейчас же жадно потянула носом приятную, пропитывающую насквозь смесь запахов, так подходящую рядом сидящему мужчине.
И вместе с тем ещё острее ощущала наше несоответствие, не зная куда себя деть.
Сжала рюкзак между колен, притулилась плечом к двери, потупила глаза, когда заметила, что Эдуард Альбертович с лёгкой улыбкой превосходства меня разглядывает.
Будто подобрал блохастого котёнка...
– Не переехала, туда же? – как-то сразу и незаметно Савицкий перешёл на «ты».
– Не успела, – заулыбалась, греясь в его мягкой иронии.
Профессор кивнул и тронулся с парковки. Плавно и уверенно встроился в поток машин, негромко включил радио. Так и поглядывала на него из-под опущенных ресниц, испытывая удушающий трепет и крадя себе мелкие детали. Такой взрослый...С обволакивающей давящей аурой, от которой я млела, не находя себе места.
Молчание в салоне дико нервировало, но ляпнуть какую-то глупость было ещё страшней. Лихорадочно перебирала в голове, чтобы такое сказать и что вообще я от него хотела – мысли путались под воздействием смущения.
– Эдуард Альбертович, кхм...– пришлось откашляться, чтобы убрать странное карканье в голосе, – А как у вас получилось...? С Жаровым?
Савицкий лишь криво улыбнулся, мазнув по мне быстрым взглядом.
– Как ты смотришь на кофе, Валерия?
– Я? Пью...– озадаченно отозвалась.
– Отлично, – он снова снисходительно улыбнулся, – Тогда сейчас заедем за кофе и я всё тебе расскажу. Не люблю говорить в движении. Привык ездить молча. Не против?
– Эм, нет, – смутилась окончательно.
Савицкий удовлетворенно кивнул, а я утопила половину лица в высоком вороте куртки и так сидела, притихшая, до самой закусочной с авто окном.
Тормознув, у окошка приёма заказов, профессор опустил стекло.
– Двойной эспрессо, пожалуйста, и...– перевёл на меня вопросительный взгляд.
Растерялась, лишь хлопнув глазами.
– Капучино, – решил Савицкий за меня, – и...давайте пирожок для девушки, вишнёвый.
– Я не хочу пирожок, – завертела головой.
Савицкий опять лишь улыбнулся.
– Ладно, не надо пирожок. Рожок мороженого.
И, не дав мне снова возразить, поехал на выдачу.
Я тут же полезла в рюкзак в поисках кошелька. Кажется, была у меня какая– то мелочь...
– Лера, что ты делаешь? – Эдуард Альбертович, сдвинув брови к переносице, с недоумением покосился на меня.
– Хочу отдать вам деньги.
– Я могу позволить себе угостить девушку мороженым – не говори ерунды, – бархатно рассмеялся.
– Я...я не девушка, я... – снова смутилась, заливаясь румянцем. Он ведь преподаватель мой. Это как -то...
– В первую очередь ты – всегда девушка, Конева. Хорошенько это запомни и требуй соответственного обращения, – возразил Савицкий, перестав улыбаться.
Это прозвучало так назидательно, что я растерялась и снова почувствовала себя глупо. Перестала рыться в рюкзаке, поставила его между ног и снова притихла.
Забрав заказ, Эдуард Альбертович свернул в небольшой сквер за кафе. Встал в углу у забора подальше от въезда и стал разбирать заказ. Протянул мне бумажный стаканчик с капучино, вафельный рожок, сам же, отложив коробочку с пирожком, сделал маленький глоток кофе, откидываясь на спинку сидения и поворачиваясь полубоком ко мне, чтобы удобней было разговаривать.
– Теперь спрашивай, – ободряюще улыбнулся, смотря поверх пластиковой крышки. Поджала губы пряча непонятно откуда взявшуюся улыбку и думая, что вот так сидеть в заглушённой машине вдвоём – как-то слишком интимно. И скажи мне ещё утром кто-нибудь, что я буду сидеть вот так с Савицким – я бы ни за что не поверила.
Поставила капучино на торпеду, рассеянно покрутила в руке стаканчик с мороженым.
– Как вам удалось угомонить Жарова за один день? – подняла на Эдуарда Альбертовича глаза.
– Я хорошо знаком с его матерью, Лера. Видишь ли, я не только преподаю. У меня есть ещё одно увлечение – психология.
– Я знаю, я видела ваши ролики на ютубе, – вставляю неожиданно даже для самой себя.
– Да? – Савицкий выгибает бровь, и по глазам вижу, что ему это приятно, – Что ж, да. Вот и весь секрет. Мать Андрея состоит в моём клубе. Я позвонил ей вчера по видео связи, попросил позвать сына. Мы поговорили. Андрей, конечно, сложный парень, но с матерью у него хорошие отношения. И ему бы не хотелось, чтобы его...кхм...недостойное поведение в отношении девушки до неё дошло. Понимаешь?
Я лишь кивнула, думая про себя, как же тесен мир и насколько соткан из странных совпадений. Никогда бы не подумала, что на Жарова можно надавить так.
– Так что, думаю, больше он тебя третировать не будет. Но если вдруг, Лер...Не стесняйся, сразу говори, – отеческим тоном продолжил Савицкий, внимательно вглядываясь в моё лицо, будто что-то искал там для себя.
– Хорошо, спасибо вам большое, – пробормотала, лизнув подтаивающее мороженое.
Вспыхнула, когда поймала момент, как он проследил за движением моего языка и стал вмиг каким-то задумчивым, так и не отводя взгляд от моего рта.
Заёрзала на сидении, ощущая внутреннее колкое давление.
Наконец Савицкий снова посмотрел мне прямо в глаза.
– Теперь моя очередь спрашивать, Лера, – произнёс глухим, незнакомым мне тоном, – Как ты считаешь, я заслужил же это право?
– М...да, – пискнула, ощущая, как атмосфера в салоне начала тревожно давить. Что-то не осознаваемое до конца, но остро царапающее по нервам.
– Андрей рассказал, из-за чего стал к тебе цепляться, – вкрадчиво продолжил Эдуард Альбертович, подаваясь ко мне корпусом ближе и уже слегка нависая надо мной, – Что ты продавала девственность в интернете. Скажи, зачем ты это делала?
Вопрос застал врасплох.
Словно резкий удар в солнечное сплетение, выбил воздух из лёгких. Молча вцепилась в лямки рюкзака, стоящего между ног, ощущая расползающийся по всему телу удушающий стыд.
Заморгала часто, сдерживая подступающие, непонятно откуда взявшиеся слёзы, попыталась отвернуться, но Савицкий не позволил, поймав пальцами мой подбородок.
– Лер... Мне можно рассказать...– тихо с таким искренним участьем, что одна слезинка всё-таки сорвалась с ресниц и покатилась по побледневшей щеке.
Закусила щёку изнутри почти до крови, часто задышала носом. Лишь бы не разреветься при нём!
Эдуард Альбертович подождал с пару секунд, ожидая, когда я заговорю или хотя бы подниму на него глаза, а потом с тяжёлым вздохом убрал свои пальцы с моего подбородка. Порылся в кармане и достал вейп, отстёгивая свой ремень безопасности, чтобы удобней было повернуться ко мне всем корпусом. Выпустил сизый дым вбок, и по салону поплыл дынно-ледяной аромат.
– Хочешь? – вдруг протянул мне электронную сигарету.
Всхлипнула, нервно улыбнувшись.
– Как вы можете мне такое предлагать, вы же преподаватель, – фыркнула, пытаясь побыстрее взять себя в руки.
– Из всех возможных бунтов это самый безобидный бунт, – тоже усмехнулся, вкладывая мне в ладонь гладкий металлический корпус.
Не стала больше возражать – затянулась, крепко обхватывая губами мундштук и остро чувствуя мужской изучающий взгляд на себе. От него вело сильнее, чем от фруктового морозного дыма, заполонившего лёгкие.
– С чего вы решили, что я из-за бунта это сделала? – просипела, так и не убегая от прямого взгляда Савицкого, но всё равно прекрасно его видя сквозь повлажневшие ресницы.
– На расчётливую беспринципную девицу, решившую подзаработать, ты не похожа, Лер, – выразительно взглянул на моё самодельное каре, мазнул глазами по неряшливо слезающему каштановому тону, задержался на моих ногтях с облупленным чёрным лаком...
Да, наверно, не так выглядят девушки, желающие на мужчинах заработать...
– А на бунтующего подростка, значит, похожа, – покивала грустно,вертя в руке вейп.
– Ну...уже не подростка...– отозвался мягко с непередаваемой отеческой интонацией, от которой в горле опять что-то сжалось, застревая, и я машинально сдавила шею рукой.
Внутри зародился протест...Это его не касается! И ничего меня тут жалеть!
– Вы не правы, я хотела именно заработать, – наконец подняла на Савицкого вызывающий взгляд, – На новую машину. Развалюха матери достала уже. Всё просто. Так что, если вы тут сеанс психотерапии провести решили, то я не нуждаюсь, спасибо.
От собственной дерзости заложило уши, пульс сорвался вскачь. Любой бы на месте Эдуарда Альбертовича сейчас бы обиделся, но мужчина напротив лишь сощурил синие глаза, криво улыбнувшись, и, протянув руку, забрал у меня свой вейп. Сделал глубокую затяжку, смотря мне в глаза.
– Я не психотерапевт, чтобы подобные сеансы проводить, Лера. Психология – скорее хобби, опирающееся на кое-какие курсы, профильную литературу и жизненный опыт. Машина, значит...– ещё раз затянулся, рассматривая словно под микроскопом меня, – И что? Мать в курсе твоей идеи ей помочь автомобиль поменять? – с лёгкой иронией.
Сглотнула, моментально краснея. По телу адреналиновый жар прошёл от одной мысли, что мама узнает. А если ещё и бабушка...!!! Ладони вспотели мигом.
Савицкий всем видом показывал, что ждёт ответа, и я отрицательно покачала головой, а он удовлетворенно кивнул, мол, я так и думал, конечно, нет.
– Не говорите ей, пожалуйста, – просипела, вновь робея. Всю спесь с меня разом снесло.
Кивнул ещё раз. Немного отлегло.
– Приятно было щекотать себе нервы самой идеей, что мать может узнать? – поинтересовался Эдуард Альбертович вкрадчиво, беря в плен мой взгляд.
Хотела было отмахнуться от очередного вопроса, но...он так смотрел. Будто в саму душу, всё там переворачивая. Слабость странная накатила, словно я только что из бани, и остудиться негде. В голове пар...Он такое доверие вызывал одним своим видом, аурой, глубоким, бархатистым голосом. Что внезапно захотелось всё – всё рассказать. Как на исповеди. Да и больше никто кроме него не спрашивал даже. Всем плевать...
– Не знаю. Наверно...– шёпотом отозвалась, облизывая пересохшие губы, – Скорее просто...игра... Я не...Не верила, что кто-то реально откликнётся, да и на встречу никто же не заставит пойти...
– А когда откликнулись, что почувствовала?
– М..азарт...Но я...Я не собиралась встречаться.
– Да, я понимаю...Лер, – Савицкий длинно вздохнул, – Жаров сказал, что ты поставила ограничение по возрасту – от сорока. Почему?
– Деньги, – передёрнула плечами, – Чтобы подростки не писали...
– М-м-м...– протянул, снова затягиваясь, помолчал...И тихо поинтересовался, – У тебя ведь нет отца, да? Совсем его не знаешь или просто отношения плохие?
И снова как удар под дых. Хватанула воздух ртом словно рыба.
– Это вас не касается! – вспыхнула, – Так сложно обойтись без диагнозов?!
– Лер, успокойся, я просто могу помочь, – умиротворяюще.
Он неожиданно подался ко мне и схватил обе мои ладони, ледяные и влажные, в свои горячие большие руки. И снова глаза отчаянно зажгло подступающими слезами. Я уже ничего не понимала – что происходит, насколько это уместно, что правильно, что нет.
– Чем? – всхлипнула жалобно и тут же ощетинилась, чувствуя, как трещит защитная скорлупа, – Не нужна мне помощь...У меня всё хорошо. Отлично! Вы ничего обо мне не знаете...
– А я хочу узнать. И могу дать...уверенность, помочь себя понять. Ничего такого. Будем с тобой просто болтать иногда по скайпу обо всем. Не в форме консультаций, а так...бесплатно. Как взрослый, уже с жизненным опытом мужчина, который может чему-то научить, и ранимая, запутавшаяся девушка...
– Я не ранимая... – пробурчала, сгорая от тепла его жёстких ладоней Жар до самых плеч уже дошёл, будоража.
– Хорошо, интересная, – мягко хмыкнул.
– Чем я могу быть вам интересна? – вздохнула, перехватывая его глубокий взгляд.
– Сложная...Ну что? Договорились? Останется между нами.
Я не раздумывала. Он меня очаровал, незаметно и быстро окутал собой так плотно, что я уже, кажется, дышала только им, а не воздухом.
– Да!
9. Люда
ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ
Поправила волосы, уложенные в небрежную высокую прическу, всё-таки достала бледно-розовую помаду, поярче подкрасила губы... Отступила на шаг от зеркала, оценивая собственную внешность. Улыбнулась своему отражению...
После недавнего похода в парикмахерскую основные пряди отливали благородным холодным блондом, другая часть приобретших объём локонов светилась мягким русым, совершенно не похожим на мой природный мышиный цвет волос. Аккуратно прокрашенные мастером брови вроде делались чётко по моим натуральным контурам, но почему-то смотрелись совершенно иначе, расходясь почти вразлёт и придавая лицу какое-то хищное выражение деловой и самодостаточной женщины. И меня безумно радовал этот образ... Даже Эдик последнюю неделю ежедневно замечает мои изменения и делает комплименты. Наверняка он понимает, что это ради него, но... Пусть.
Отступила ещё на шаг, придирчиво осматривая мягкое шерстяное чёрное платье до колен, плотные тёплые чулки... Мне пришлось влезть в долги, чтобы накупить вещей и привести себя в более-менее приличный вид, но эти долги почему-то не тяготят как раньше. Снова самообман, но падать вверх слишком приятно...
Эдик говорит, что женщине нужен толчок, чтобы расправить крылья и взлететь. Нужно мужское внимание, чтобы снова почувствовать себя красивой и желанной. Что только пройдя какие-то там ступени, она сможет обрести внутреннюю свободу и полёт души...
Смешно, но я никогда прежде не велась на психологические тренинги. Реальная жизнь настолько сурова и беспощадна, что только полная идиотка с кучей бабла в кармане согласится на то, чтобы чужой мужик объяснял ей, как нужно себя вести и что делать, чтобы обрести пресловутую гармонию с собой. Но он, Эдуард... Его слова о философии стоицизма, подкрепленные высказываниями древних философов, его мягкий будоражащий голос, проникающий прямо под кожу, его привычка смотреть в глаза, заставляя прочувствовать каждое слово... Да будь он хоть трижды шарлатаном в области психологии и философии, ему хочется верить. Хочется идти за ним хоть в ад, хоть в рай. И хочется искренне думать, что во мне тоже есть та самая исключительность редчайшей сигма-женщины, что внутри меня существует нераскрытый потенциал, что я – великая ценность этого мира...
Как он вчера, а!
"...Такие женщины – редкий архитип, Людмила. Они тихие лидеры, находящиеся в своём пространстве, не подчиняющиеся типичным социальным нормам. Они загадочны и воплощают в себе качества, выделяющие их: интровертированные, но смелые и самодостаточные, но гибкие и заботливые своим уникальным образом..."
Его глаза в тот момент горели таким проникновенным огнём, словно он не цитировал чужие определения, а говорил это от всего сердца, давая лично мне оценку и характеристику... Будто видел во мне все эти качества вопреки внешней оболочке, мог разглядеть мою сущность как на ладони, умел считать потаённые мысли и стремления души...
Конечно, в силу своей работы и увлечения психологией он наверняка говорит подобное всем женщинам, но в одном он прав – не каждая сумеет услышать его слова и вникнуть в них. А тем более применить к себе... И он верит, что именно я это смогу. Он верит в меня...
Господи, опять опаздываю!
– Лер! – я привычно толкнула дверь в комнату дочери...
И уже привычно она оказалась заперта.
Не зря Эдик говорит, что стоит измениться самой, как начнёт меняться пространство вокруг тебя. Изменятся люди, ибо потянутся за положительным возвышением. Кажется, моя дочь – реальный пример этому...
Лера наравне со мной сходила в парикмахерскую и вернула волосам светлый оттенок. После кошмарного чёрного цвета и кое-как срезанных прядей её новая причёска – услада для глаз. Она даже стала иногда надевать юбки, чего за ней не водилось со времён начальной школы... И красится она стала гораздо нежнее – вместо боевой яркой раскраски на лице появился лёгкий освежающий макияж. Она даже пару раз под настроение обращалась ко мне за советом!
Дочь тоже меняется. И явно в лучшую сторону. Хочется верить, что пришёл тот самый возраст, когда из подростка она наконец станет прекрасной молодой женщиной...
Постучалась.
Прислушалась...
Даже сейчас, утром, Лера унесла завтрак в свою комнату и опять слушает какие-то ролики на Ютубе. Иногда вечерами она общается с кем-то по видеосвязи, после этого ходит счастливая как никогда...
Как бы она не огрызалась на мои вопросы, но наверняка у неё появился парень. Конечно, мы пока ещё не в тех отношениях, чтобы она призналась мне в этом, но доверие вырабатывается не сразу. Главное – не давить и не торопить событие...
– Лер! – я снова постучала пальцами в дверное полотно. – Мы опоздаем!
За стеной наступила раздражённая тишина – она захлопнула ноут...
Через пару секунд дверь распахнулась.
– Я вообще-то тебя ждала! – дочь поджала губы, окидывая недовольным взглядом мой сегодняшний наряд. – Я уже давно готова!
Выдохнула, никак не реагируя на её агрессию. Утро редко бывает добрым, да...
– Обувайся, – я улыбнулась, глядя вслед удаляющейся по коридору фигурке дочки.
Снова надела платье... Оно ей уже немного маловато – я покупала его ей два года назад, но тогда она ни в какую не хотела надевать подобные вещи. А сейчас сама достала его из шкафа...
– Валерия! – в порыве чувств мой голос прозвучал слишком резко.
Дочь оглянулась, поджав губы.
– А может, сходим на выходных в торговый центр? Купим тебе пару новых платьев...
В первый момент Лера с недоверием сузила глаза. Потом широко их раскрыла, растерянно хлопнула ресницами...
– А... А чулки можно?
Чулки?! Впрочем, ей уже давно восемнадцать...
– М-можно... – сердце сжалось на миг, но сейчас мне слишком хотелось порадовать дочь.
– Ладно! – Лерка быстро натянула ботинки.
Сразу видно – настроение у неё явно поднялось. И у меня тоже...
***
Тяжёлая подъездная дверь хлопнула за нашими спинами.
Солнце...
Непривычно. Бьёт по глазам. И странно действует на сознание – словно знак свыше, посланный в самый нужный момент, будто надежда на светлое будущее, пробуждающая внутренние силы...
Чёрт, только бы машина завелась, дабы не испортить красоту момента. И только бы не встретить никого из соседей...
Машинально оглянулась на дом, безошибочно вычленяя из множества пластиковых окон древние деревянные облезлые рамы и заляпанные пыльные стёкла без занавесок...
Вздрогнула...
Григорий как призрак стоял прямо за окном. Смотрел в упор на нас. Точнее, на меня...
Быстро отвернулась. С трудом сглотнула ставшую вязкой слюну, пытаясь непослушными пальцами отключить сигнализацию и открыть дверцу...
Мы больше не встречались после того случая две недели назад. Но почти каждый день я вижу за окном его силуэт, когда уезжаю на работу. Вечерами реже, но тоже случается... Наверное, я бы испугалась, если бы сосед начал преследовать меня или искать встречи, но Гриша даже не пытался этого делать. Просто смотрел вот так со стороны... Пристально. Странно. Жутко...
Впрочем, я не могла утверждать, что его взгляд действительно направлен именно на меня – я даже не видела толком его лица. Не исключено, что я просто надумала себе чёрт знает что после случившегося... В конце концов, пьёт человек утром кофе, любуется видом из окна. Может, его и вовсе раздражает то, что кто-то ходит туда-сюда почём зря в момент созерцания мироздания...
– Садись, Лера! – я рявкнула на дочь, замешкавшуюся у машины. – Кому ты там махала? – я не хотела слышать ответ, ибо уже знала его.
– Там дядь Гриша кивнул нам, сосед снизу который, – Лерка беспечно выдохнула, плюхаясь в кресло. – Ты не видела что ли?
Сцепила зубы, поворачивая ключ в замке зажигания.
– Нет.
Заведись только, родная моя... Я колёса сегодня обязательно подкачаю на заправке даже... Ну пожалуйста...
Опель чихнул пару раз и уверенно взревел мотором. Странно, но после того, как Гриша починил его последний раз, он больше не ломался...
Вроде и повода нет запрещать дочери здороваться с дядей Гришей. Да и невежливо это. Тем более, он никогда прежде не давал повода для негатива – приветствовал Леру вполне адекватно, как и всех детей во дворе, редко первый, но в ответ всегда с явным дружелюбием и без дурного умысла. Я, помнится, сама когда-то говорила дочери, что надо обязательно здороваться со всеми соседями в подъезде...
– Ну поехали, мам! – дочь с раздражением скинула рюкзак на заднее сиденье.
– А?! Да, конечно...
Я рассеянно вдавила педаль в пол и повернула руль, газуя слишком сильно и выезжая на придомовую дорожку с резким толчком и рёвом мотора. Дура неуклюжая, блять... Если бы Гриша не смотрел, я бы так не затупила...
Даже дышать стало легче, стоило выехать со двора и свернуть на оживлённую улицу, вклиниваясь в поток спешащих автомобилей. Чужой взгляд больше не ощущался...
К чёрту Гришу. Главное – успеть на кафедру до того, как уйдёт Эдуард Альбертович...
***
Опоздала... Опоздала, чёрт побери!
Обречённо вздохнула, тупо пялясь на экран своего мобильника и нетерпеливо кусая губы, вполуха слушая уличающую речь зав. кафедрой, внезапно свалившегося на меня прямо в коридоре. Старый мудак! Чтоб его...
Эдик наверняка уже ушёл. Если повезёт, мы встретимся во время обеда, но совсем не факт. Ну почему...
– ...Людмила Витальевна, Ваши опоздания стали носить систематический характер, и если подобное повторится, я буду вынужден принять меры, ибо Вы – пример для наших студентов... – занудный голос Николая Валерьяновича раздражал в этот момент настолько сильно, что мне хотелось откровенно послать его по известному адресу и броситься на поиски профессора философии, ибо до начала первой лекции осталось ровно три минуты сорок шесть секунд. Сорок пять... Сорок четыре... – Я всё поняла, Николай Валерьянович! – я наконец перевела нетерпеливый взгляд ему в глаза. – Больше не повторится! Мне пора, скоро звонок... – я прижала сумку к груди, готовая метнуться прочь при первом намёке на разрешение с его стороны... Он лишь тяжело вздохнул, глядя на меня поверх очков. – Идите, Люда. И подумайте над тем, что я Вам сказал... – Обязательно! Три минуты двадцать три секунды. Двадцать две...
– Людмила!
Резко тормознула, чувствуя, как сердце пропускает удар. Медленно обернулась на знакомый и такой желанный голос...
Глубоко вздохнула, чувствуя, как словно по команде отступает суета и нервозность, как отсекается невидимой стеной волнение и нетерпение, как вместо них по венам начинает струиться радость и эйфория...
– Доброе утро, Эдуард Альбертович, – я закусила губу, с улыбкой наблюдая за тем, как Эдик неторопливо закрывает дверь кабинета и пересекает коридор, направляясь в мою сторону.
– Доброе, – он мягко улыбнулся, излучая доброжелательность и теплоту, как всегда пытаясь поймать мой взгляд. – Я вчера не прислал тебе очередную лекцию, был немного занят... Затянулся тренинг с... важной клиенткой, скажем так. Сложный случай, знаешь ли... – он остановился напротив, разглядывая меня так, словно действительно сожалеет о том, что не смог накануне выйти на связь.
– Пустяки, – я опустила голову, в миг забывая о том, как слонялась весь вечер по квартире в ожидании весточки от него, пока Лера болтала с кем-то по видеосвязи за закрытыми дверьми своей комнаты. Тогда казалось, я просто сойду с ума от ожидания и вынужденного одиночества, когда даже дочь занята чем-то важным для себя. А сейчас... Сейчас это реально кажется ерундой. Да что там, когда мужик тебе так улыбается – всё кажется хернёй... – Сегодня не подведёшь, надеюсь? – я снова подняла полный надежды взгляд, уже откровенно флиртуя с профессором.
Конечно, Эдуард Альбертович наверняка всегда замечает мои нелепые заигрывания и попытки сблизиться, но его это явно не смущает. А мне просто приятно в такие моменты – я действительно чувствую себя интересной и соблазнительной женщиной. Не станет же мужчина так себя вести с дамой, которая ему неприятна, правда? По крайней мере, у него должна быть хотя бы симпатия для этого... Мне хочется в это верить.
– Неееет, – Эдик совсем по-мальчишески усмехнулся, пожирая глазами моё лицо. – Сегодняшний вечер я готов полностью посвятить обсуждению твоей следующей лекции. Точнее, не весь вечер, но часа два точно... – он чуть сузил глаза, поджимая чувственные губы. – Ты, кстати, снова задержалась, – он шумно выдохнул, развёл руками, словно не укоряя меня, а лишь смиряясь с моей дурной привычкой. – Сейчас поговорить не получится, минута до звонка. Увидимся за обедом, хорошо? Хотел кое-что у тебя узнать...
– А... Конечно! – я широко улыбнулась, ощущая себя принцессой, приглашённой в лучший ресторан города. – Тогда до встречи, Эдуард Альбертович! – я кокетливо поправила прическу, опустила ресницы, делая шаг в сторону и обходя профессора философии в направлении своей аудитории.
Звонок прозвенел прямо над нашими головами, заставляя меня перейти с ленивого виляния бёдрами на реально быстрый шаг.
– Удачи! – Эдуард только усмехнулся, мельком провожая меня удовлетворённым взглядом.
Наверное, если бы я могла, то взлетела бы в этот момент от этого невероятного ощущения счастья...
Вошла в кабинет, опустила сумку на стол. Оглядела группу...
Кажется, зря я всегда так боюсь опоздать – студентам просто похрен. И на звонок, и на преподавателя, и на то, какая сейчас пара...
– Доброе утро! – мой голос прозвучал громче и резче обычного, стук учебника об столешницу привлек внимание первых парт, за ними постепенно затихли и остальные. – Кто подготовил доклад об Икаре – прошу поднять руку. Я соберу работы и...
Послышалось шебуршание, смешки, разговоры. Поднялись чьи-то ладони, потянулись прайсы и папки... Как всегда – Пономарёва, Левченко, Киселёва... Сергеенко? Бондарева?! Афанасьева?!
В каком-то ступоре наблюдала за тем, как в воздух внезапно поднимается лес рук...
Кто-то из студентов смотрел на меня с явной насмешкой, прекрасно зная, что от них я точно не жду подобной прыти, кто-то равнодушно обмахивался распечатанными листами, кто-то и вовсе просто пялился на меня, но с таким торжеством, словно ждал, что я буду упрашивать поделиться со мной докладом...
