Текст книги "( Не) мой профессор (СИ)"
Автор книги: Виктория Анкай
Соавторы: Ана Сакру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Незакрытая до конца дверь снова распахнулась. Гриша решительно шагнул внутрь, держа в руках наполовину пустой мусорный пакет. Принялся собирать в него стоявшие у входа бутылки – и полностью пустые, и частично полные, и пивные... Наклонился, выуживая несколько пластиковых полторашек из-под стола...
– Ты чего делаешь? – я с удивлением наблюдала за ним, чувствуя себя будто в чём-то виноватой. Старается тут ради меня...
Гриша резко вскинул голову, прошивая меня раздражённым злым взглядом.
– Лишаю тебя возможности облевать мне спальню. Ложись давай, – он снова принялся собирать тару, попутно закидывая в мешок ещё и упаковки от чипсов, и грязные носки, и недочищенную вяленую рыбу...
В несколько глотков допила согревающий чёрный сладкий чай. Осторожно легла на бок, проваливаясь головой в промятую подушку... Закрыла глаза, стараясь не думать ни о чём, кроме приятного тепла в животе...
– Прости меня, Гриш...
– Ммм?!
– Что ударила...
Он промолчал, продолжая шуршать своим пакетом.
Так и уснула в ожидании ответа под пыхтение Гриши, наводящего в комнате относительный порядок...
31. Лера
Я шумно втянула воздух носом в совершенно бесполезной попытке успокоиться.
Дверь за Камом с Реутовым с грохотом захлопнулась, и Андрей медленно повернулся всем корпусом ко мне. Тяжело уставился исподлобья своими черными как дыра в космосе глазами.
Наверно так же смотрит маньяк на свою жертву, с которой наконец остался наедине.
Сжалась в ответ, замерев.
В повисшей давящей тишине Жаров сделал в мою сторону несколько шагов, не сводя своего почти безумного взгляда и не моргая, и тормознул только у самого столика перед диваном. Не глядя, взял бутылку с текилой и сделал несколько жадных больших глотков словно это вода.
Я наблюдала за ним и не понимала, что у него сейчас в голове. Чего мне ждать? И это пугало больше, чем, если бы он мне выкатил список подробных будущих издевательств.
Истерично задрожали губы. Нервы отчаянно звенели, как рискующая порваться гитарная струна.
Подтянула колени к груди и судорожно попыталась натянуть на них домашнюю футболку. Никогда я так остро не ощущала, что я голая ниже пояса, что на мне нет трусов. Покосилась на свои спортивные штаны, валявшиеся комком на полу, но страшно было слезать с дивана за ними. Вообще делать хоть одно лишнее движение было страшно. А заговорить первой и вовсе воспринималось как маленькая смерть. – Че за хуйня, Конева? – нарушил молчание Жаров. Голос его мелко дрожал, будто он едва сдерживается, чтобы не начать на меня орать, – Вот это блять че за хуйня?! Вот это!!! Все -таки заорал. Подскочил в один широкий шаг. Навис надо мной, упершись одним коленом диван и задрав мне голову вверх, потянув сзади за волосы. От ужаса я снова заревела, не очень понимая, что ему не так! Андрей смотрел в мое заплаканное лицо и кажется только еще больше бесился, венка забилась на его виске, он весь будто вибрировал. Достал из кармана телефон, не отпуская другой рукой мои волосы, быстро там что-то поискал и через секунду на всю комнату начали раздаваться звуки, как профессор меня лупит, а я считаю удары, плачу и стону от болезненного возбуждения. – Вот это и целка, блять?! Это вообще как?! – Андрей смотрел на меня растерянно и одновременно зло. Он явно искренне не понимал, как это уложить в один ряд, – Или это не ты? Не, мне пох так-то, просто объясни, я не догоняю! На записи же ты, вы ебетесь, в жопу там было! Или... Он мотнул головой, пристально на меня смотря, склонился ниже. Отпустил мои волосы и больно обхватил пальцами щеки, давя на челюсти так, что у меня рот открылся. – Давай, Лерка, расскажи, мне охуеть как интересно, – опасно ласковым тоном, – Вы сектанты, извращенцы, что? Или у него морковка такая узкая, что даже целку не сбил, а? Глотаешь, судя по звуку, ты там целый баклажан, ревешь, кончаешь... И без секса?! Или только сзади давала, да? Бля, говори, интересно!
Черные глаза безумно сверкали, пока он все это нес. Я видела их сумасшедший блеск даже через плотную пелену истеричных слез. И еще я видела, что он возбуждался. Кончики ушей покраснели, грудная клетка под футболкой быстро вздымалась, дыхание стало шумным. Жаров толкнул меня подальше на диван, затылок мой уперся в высокую кожаную спинку, Андрей сел на меня сверху, нависая и смотря в глаза. Он ждал ответа, а я не могла. Ничего сказать не могла. Только выла, крупно вздрагивая, потому что перед глазами стояло все, что со мной произошло: извращенские игры профессора, драка с матерью, ее поцелуй с ним. И было стыдно, так стыдно! Стыдно признаться, что он брезговал меня трахать. Что он трахал ее, а не меня. Ее. А в меня можно только что-то совать и запихивать член в глотку. И Жаров наверно это знает. Видит, как я никчемная. И поэтому выбрал из всех именно меня. Потому что со мной можно так. Я ничтожество. Даже мой первый раз... Вот так вот, сразу с тремя. А мой первый мужчина говорит сейчас со мной только матом, смотрит бешено будто хочет убить и больно впивается пальцами в мои щеки. Потому что вот такая я.
И я хочу умереть...
Боже , пусть он быстрее наиграется. И я спокойно пойду и умру! – Бля, хорош ныть...– пробормотал Андрей так и не дождавшись от меня ничего. Сматерившись, наклонился к моим открытым губам. Беспощно всхлипнула, когда его язык оказался у меня во рту. От истеричных рыданий и странного, горячего ощущения, оседающего ноющей тяжестью внизу живота, тело забило как в лихорадке. – Сука, да не дрожи ты так, – Андрей отстранился, вытирая рот после меня тыльной стороной ладони и хмуря брови, – Даже во рту соленая от своих соплей. Кончай уже. В ответ я в голос заревела. Закрывая лицо ладонями и трясясь. – Бля-я-я, – Жаров слез с дивана, – Водички попьешь, а, Лер? – рассеянно предложил, озираясь по сторонам в поисках минералки или чего-то подобного, но вокруг был только крепкий алкоголь. Даже сок не водился в этой комнате. – Лерка, тебе воды принести? – сдавшись, вздохнул, проводя пятерней по короткостриженному затылку. – А.. Ага...– пробормотала, закивав, не веря в то, что он реально сейчас оставит меня одну! Закроет наверно... – Ок, я ща,– Андрей развернулся к выходу. – С лимоном! – крикнула ему в спину, когда он уже ступил в коридор. Мало ли... Может так дольше ходить будет! Жаров заржал на эту просьбу и хлопнул дверью. Размазывая по лицу слёзы и сопли, досчитала до пяти. Натянула штаны и, забив на трусы, которые непонятно куда запропастились, подбежала к двери. Дёрнула ручку и от облегчения, что та поддалась и дверь открылась, чуть не завизжала. Никогда я так быстро откуда-то не сматывалась, как из этого чертового клуба. По лестнице чуть не спустилась кубарем, юркнула в коридор, ведущий к раздевалкам. Кажется, краем глаза успела заметить Андрея с бутылкой минералки, подходящего к лестнице на третий ярус, и в этот момент сердце от ужаса чуть не разорвалось. Пулей миновала охрану и выскочила на улицу. Холодный воздух обжег легкие до эйфории. И снова слезы подступили к глазам. От безысходности. От осознания, что да, я выбралась, но это ни черта не меняет. Я жалкая опущенная шлюха и завтра об этом узнает весь универ. Да они уже знают. Жаров дал друзьям послушать запись. Как скоро слухи дойдут до каждого ботана?! А теперь еще и втроем зажали меня... Баева вышвернет из своего дома тут же. На хрена ей портить так свою репутацию, связываясь со мной? А к себе домой я больше не пойду. Там мама и...Эдик. Он выбрал ее, а она выбрала его. Они будут счастливы вместе, а я на хрен никому из них не нужна... Я никому не нужна. Я лишняя. Ошибка. Обняв себя руками, обогнула клуб и пошла вглубь промзоны. Буквально за следующим поворотом меня окутала густая, плотная темнота. Здесь не светили фонари и шум из клуба доносился глухим назойливым фоном. Разбитый асфальт под ногами, горы каких-то бутылок, коробок, битого стекла. Отличное место. Похожее на меня. И я останусь тут. От этой мысли вмиг заледенели ладони, сердце скатилось в нитевидный панический пульс. Но другого выхода нет. У меня нет. Этот день должен закончится так. Мой последний день. Заозиралась по сторонам и приметила, что в одном из полуразрушенных помещений выбито окно на первом этаже. Отлично, значит можно залезть. А потом на крышу или на последний этаж. Здесь их семь, и они высокие. Шансов выжить не будет. А я как раз и не хочу.
Все оказалось слишком просто. Наверно подспудно я хотела каких-то препятствий, ждала какой-то знак свыше, что этого делать не надо, что я ступаю по неправильному пути. Но их не было. Просто не было. Наоборот, я легко перелезла через окно, лишь запачкав штаны, быстро нашла бетонную загаженную лестницу на верхние этажи. Вокруг так воняло, что, даже зажав нос и сцепив зубы, я была близка то ли к рвоте, то ли к обмороку. И эта вонь словно толкала меня все выше и выше, нашептывая, что я все делаю правильно. Слез уже не осталось. Лишь сухие всхлипы до боли в поджимающемся животе. Горло саднило, будто я не переставая орала сутки. И ватные ноги упорно несли меня на седьмой этаж. Когда оказалась наверху, замерла в суеверном ужасе, увидев, что одной стены просто нет. Она давным давно обвалилась, и зияющая дыра не была затянута даже строительной сеткой. Будто специально для меня. Сама Вселенная мечтала от меня избавиться. На желейных ногах, приседая почему-то все сильнее с каждым шагом, дошла до края и заглянула вниз. Блять. Резко отстранилась. Откуда-то вновь слезы взялись. Полились градом. Пиздец как высоко. Это полный пиздец... и там еще гора рухнувших кирпичей и оконная рама со стеклами. На четвереньках подползла еще раз. Заставила себя дальше смотреть. Конечности холодели в смертельном ужасе, а голова наоборот заманчиво клонилась к пропасти. Это же будет полет... А потом раз и все.... Стала раскачиваться на краю, так и стоя на четвереньках. Они еще поплачут обо мне. Но конечно не долго. Мама наконец выйдет замуж. За него. Мама... Мамочка.... Ма-ма-а-а.... Я тебе всю жизнь сломала, да? Я знаю. Я наверно поэтому всегда грубила тебе, потому что это невыносимо – смотреть в материнское лицо, вечно уставшее и несчастное и знать, точно знать, что причина этому – именно ты! Я знаю, ты будешь плакать. Но Эдик тебя утешит и ты родишь других, более удачных детей. Ты еще молода. А я... Лучше так, чем жить со всем этим. Я просто не могу представить свое следующее утро. Не могу. Попытка его представить больнее, чем мысль, что оно не настанет. Поэтому... На трясущихся ногах встала в полный рост. Так страшно было, что зубы громко застучали, лязгая друг о друга. А еще сзади на лестнице раздался какой-то шум. И он был все ближе и ближе, отчетливо дробясь на звуки бегущих шагов. Кто-то несся прямо сюда. Блять. Я окоченела. Уставилась в черноту пропасти у моих ног. Сейчас же надо, да?! Но ступни словно вросли с бетон. Я даже дышать перестала – не то, что шевелиться. Человек уже был на этаже, но я не оборачивалась. Все смотрела вниз, пытаясь собраться с силами и прыгнуть. Вспотела вся. Шум прямо за спиной.
Все. Пора.
Качнулась вперед, зажмурившись, и через секунду больно ударилась ладонями и лицом о бетонный пол седьмого этажа от того, как сильно меня кто-то отшвырнул в сторону. – Блять, ебанутая совсем? – заорал на меня Андрей, пока я неуклюже садилась на задницу и рукой пыталась остановить кровь, фонтаном бьющую из носа.
Жаров, шумно и надрывно дыша, осел рядом на бетонный пол. – Бля, пиздец...– пробормотал себе под нос и вовсе ложась, несмотря на царившую вокруг грязь. Энергично растер лицо ладонями, а потом тяжело уставился на меня. Кровь так и бежала из носа. Но теперь мне уже было плевать, как я выгляжу и что вся моя футболка и штаны в свежих кровавых разводах. Мысленно я еще стояла там – на краю. Голову кружило от воображаемого свободного падения, мышцы сводило ожиданием смертельной боли. И то, что я просто сижу на бетоне рядом с Жаровым и глотаю свою же кровь, казалось чем-то запредельным и непонятным. Андрей снова сел, оторвав спину от пола. Снял куртку и, небрежно скомкав ее, протянул мне. – На, зажми, – смотрел он при этом пристально и странно. Чуть сощурился, – Не сломан вроде, ща пройдет... – Не отстираешь потом, – пробормотала, но куртку взяла. Приложила к лицу. Запах мужского парфюма или какого-то дорогущего кондиционера для белья тут же слабо защекотал рецепторы, с трудом пробиваясь сквозь ржавый кровавый вкус. – Да похуй, – отмахнулся Жаров и полез в карман джинсов за сигаретами. Наблюдала за ним, прижав куртку к носу, пока, скалясь, зубами зажимал фильтр, сильно втягивал щеки, раскуривая, и, прикрыв глаза, кружком выпускал первую партию сизого дыма. И думала, что это все так невероятно странно. Я боялась его до дрожи в коленях все последние месяцы, а теперь этот страх ушел, я его не чувствую. Мне было не спокойно, нет. Мне было плевать. Что он думает и что может со мной сделать. Наверно потому, что самое плохое из своего арсенала он уже совершил...
– Покури, – Андрей протянул мне пачку. – Я не курю, – пробормотала, чуть отстраняясь от его руки. Все-таки его прикосновений я инстинктивно избегала, несмотря на то, что основной страх ушел. Он заметил. Взгляд стал острым, по щекам прокатились желваки, когда недовольно сжал челюсти. – Боишься сократить свою дерьмовую жизнь? – с сарказмом хмыкнул и снова протянул пачку. Я улыбнулась, попал в точку. Забрала протянутую пачку, выбила сигарету себе. Наклонилась над зажигалкой, зажженной Андреем и сделала первый поверхностный вдох. В горле запершило, горький табачный вкус разлился во рту, но хотя бы перебивал железный привкус крови. Уставились вдвоем молча на черное небо, пока курили. Сегодня не было звезд. Наверно для таких как мы, они не светят. Только плотная чернота, блеклая луна и слабое свечение от электрических фонарей ближе к горизонту. – А ты смелая, – через несколько бесконечно тягучих секунд выдал Жаров, глубоко затягиваясь и смотря перед собой, а не на меня, – Я пробовал, ни хуя не смог... – Пробовал? – тупо переспросила. – Да, но не с крыши, – он даже оживился, говоря это, повернул голову, поймал мой взгляд, – Я роликов в интернете насмотрелся, там пипец с крыши, то мозги вытекут, то позвоночник на хер, а сам живой, хоть с какой высоты, – криво улыбнулся и протянул мне руки, показывая запястья, – Я вот... Я склонилась над его руками, рассматривая длинные глубокие шрамы вдоль вен. – Почему вдоль? – подняла на него глаза. – Так эффективней, – ответил просто. Наши взгляды скрестились. И в его черных глазах было что-то такое в этот момент, что у меня под ложечкой засосало, а тело словно окунули в теплую ванну. – Ты жив, – прошептала я сухими губами.
– Мать нашла, – так же тихо отозвался Жаров, – Вот я сейчас не ходил в универ, это меня в клинику сдали. Подлечить, блять... – улыбнулся широко, а взгляд мертвый. И жадный. Будто он пытается влезть мне в голову через зрачки. Поглотить. От разговора у меня мурашки, вся кожа стала гусиной. Страшно почему-то. – Тебе-то это зачем? – почти проартикулировала бесшумно, а не вслух сказала, завороженно пялясь ему в глаза. – Думаешь, моя жизнь менее дерьмовая, чем твоя? – Андрей дернул уголком губ и подался к моему лицу. Оказался так близко, что кожу согрело чужое теплое дыхание, а кончики носов почти стукнулись друг с другом. И темнота эта в его глазах. Глубокая и беспросветная. – Тебя насиловали несколько придурков? – хрипло усмехнулась, нервничая от того, как он близко. На лбу Жарова залегла вертикальная складка, взгляд стек на мои губы. – Не пизди, что ты только из-за этого, – пробормотал. Я сглотнула, ощущая как губы запекло от его пристального внимания. Каким-то внутренним чутьем ощущала, что оно не секусальное. Ему правда интересно просто меня рассматривать и правда интересно услышать ответ на свой вопрос. Он так молчал, что это молчание, звеня, оглушало и подстегивало говорить. – Нет. Моя мать встречается с Савицким, а меня он просто использовал. Сегодня я об этом узнала, разругалась с матерью и ушла из дома. Но мне некуда идти, я никому не нужна, – всхлипнула, в горле снова встал ком, а к глазам подступили слезы. Вслух это было невыносимо говорить. – Из-за этого мудака?! – Жаров снова посмотрел в глаза, – Забей! Если некуда, поехали ко мне, – откачнулся наконец подальше и полез за еще одной сигаретой,– У меня хата свободная есть. Живи сколько влезет. – Ты издеваешься? – я засмеялась громко и истерично от подобной абсурдной перспективы, – Ты меня только насиловал, Андрей! Я больная по-твоему, да?! – Ты определенно больная, Лер, но я тебя не трону...– почесал бровь большим пальцем, пристально смотря мне в глаза, глубоко затянулся и добавил, -... больше. Клянусь. – Я должна поверить? После всего... – скептически хмыкнула. Андрей на это промолчал, продолжая смотреть на меня. Отвернулась, вырвала у него из пальцев сигарету и глубоко затянулась, ощущая темный взгляд на своей щеке как ожог. Фильтр был влажный от его губ. – Холодно тут пиздец. И воняет. Погнали уже, – Андрей прыжком встал с бетона и, скривившись, стал отряхивать джинсы. – Погнали, – равнодушно отозвалась я и неуклюже поднялась вслед за ним, – Ты всегда так много материшься? – Да, до хуя. Привыкай, – коротко усмехнулся Андрей. Только когда залезла в теплый салон Жаровской машины, поняла как продрогла. Кожу нещадно кололо, все тело зудело, согреваясь. И в то же время жутко заклинило в сон. Организм вырубался, отказываясь продуцировать еще хоть капельку эмоций. Куда меня вез Андрей? Да плевать.
Если что-то пойдет не так, я всегда смогу забраться на еще одну крышу...
Я не спала, но в каком-то помутнении смотрела то на город за окном, то на Андрея, ведущего машину.
Поначалу он молчал, а потом сделал музыку громче и стал орать, подпевая и корча всякие рожи. Пару раз я даже слабо улыбалась, глядя на него.
Придурок...
Я бы попела вместе с ним, но из меня вытянули все соки, тело как желе, в голове туман. На вялых ногах выползла из машины на подземной парковке крутого жилого комплекса на набережной. Безэмоционально оглядела шикарный лифт и богатое фойе. Андрей поглядывал на меня, видимо, ожидая какой– то реакции, но мне уже было все равно, сарай или дворец. Я хотела лечь, свернуться клубком и затихнуть. И пусть уже наступит это чертово завтра. Квартира Андрея оказалась видовой однушкой с кухней – гостиной и панорамным остеклением. К моему усталому удивлению Жаров отправил меня спать в спальню, а сам решил устроиться на диване. На немой вопрос в моих глазах пожал плечами.
– Здесь можно закрыться. Чтобы не ссала, что приду.
Я кивнула и захлопнула перед его носом дверь. Рухнула на огромную кровать прямо так – в грязных, заляпанных кровью из носа шмотках. Если Жаров ждал "спасибо", то пошел он на хуй. Все они пусть туда идут.
А я буду жить.
32. Люда
Просыпаться было невообразимо трудно – ресницы слиплись, тяжёлое огромное одеяло будто душило жаром и не давало скинуть его с себя, хлипкая продавленная подушка казалась совсем плоской, и у меня сквозь сон пару раз было ощущение, что я съезжаю с горки вниз головой. А ещё запах... Чужой, раздражающий, навязчивый, от которого тело намертво сковало тревожностью и напряжением даже в полуобморочном забвении...
С усилием открыла глаза, стряхивая с себя душную трясину дремоты. Сфокусировала взгляд на грязно-серой осыпающейся побелке потолка... Застонала, с горечью осознавая, что все события вчерашнего дня были реальными, а не плодом моей воспалившейся фантазии – я сейчас сплю на нижнем этаже своей пятиэтажки, у соседа Гриши, которого накануне хорошо приложила бутылкой по затылку после ссоры с дочерью из-за Эдика...
Наверное, дома мне захотелось бы только одного – сжаться в комок, накрыться с головой, заткнуть уши и снова вырубиться в бессознательное состояние. Но здесь...
Через силу спихнула одеяло, чувствуя, как тело тут же обдаёт приятным холодком. Вздохнула полной грудью... Свесила ноги с чужой кровати, поднялась на пол. Усмехнулась, глядя на наведённый Гришей так называемый порядок – вещи собрал в огромный комок и закинул в угол, дверцы шкафов закрыл наглухо, даже с комода убрал какие-то инструменты... Но что действительно бросается в глаза – нет бутылок. Вообще. Вся эта вековая пыль, годами копившаяся среди заброшенной тары, теперь катается клубами по полу и порхает в воздухе от каждого движения... И тем не менее, спальня без скопления посуды как будто стала в два раза больше по размеру. Сразу видно, Гриша старался, да... Забавно и трогательно почему-то...
Превозмогая брезгливость, потопала босиком через комнату к двери. Осторожно выглянула в зал...
Здесь, по всей видимости, хозяин квартиры тоже приложил усилия – хлам без разбору скидан к одной стене, пыльные древние шторы равномерно расправлены по карнизу, полное отсутствие ненавистных бутылок... И неприбранный диван – тощая серая подушка в изголовье, скомканный шерстяной плед в клеточку на спинке, промятое до основания сиденье... Гриша спал тут.
Глаза вспыхнули от неожиданности – рядом с засаленными подлокотником из розетки торчал мой телефон. С моей же зарядкой – эту жёлтую изоленту у основания не узнать невозможно... Откуда?! Лера отдала? Или сам поднялся в мою квартиру и взял без разрешения...
На цыпочках, словно опасаясь чего-то, подбежала к мобильнику. Батарея почти полная – давно заряжается...
Жадно открыла входящее сообщение от дочери, игнорируя несколько смс-сок от матери и Эдика...
"Мам, со мной всё хорошо. Я пока поживу у друзей, не вмешивайся только, очень прошу. Если Савицкий выбрал тебя – поздравляю"
Первая мысль – значит, до сих пор не вернулась... А я надеялась, да. Не в первый раз мы поругались с дочерью, и она ночевала вне дома, но... В сравнении с нынешней ситуацией это были глупые бытовые ссоры. И мне ни разу не было так отчаянно больно за неё и за себя...
Прикусила губу, ощущая, как в груди зарождается глухая дрожь – мне так невыносимо хотелось объяснить ей всё, разубедить в наивных заблуждениях, обнять, дать понять, что ситуация с Эдиком никоим образом не должна стать для нас причиной вражды...
Глубоко вздохнула, в нерешительности замерев перед ответным сообщением...
"Лер, Эдуард Альбертович не выбрал меня. Он никого не выбрал и не собирался, подумай сама. И прости меня пожалуйста"
Отправила. Несколько минут стояла, гипнотизируя экран в надежде на то, что дочь ответит или хотя бы прочитает...
Нет.
Бог с ним, прочтёт позже.
Пробежалась глазами по другим уведомлениям, но открывать не стала – потом. Поморщилась, увидев первые строчки сообщения от матери:
"Людмила, что у вас там происходит? Я приеду..."
Её только не хватало для полного счастья, да.
Зажала телефон в руке, сглатывая горечь и торопясь на кухню в поисках соседа – нужно, наверное, поблагодарить его за так называемое гостеприимство и попрощаться, прежде чем подняться к себе домой...
Гриши на кухне не было. Его вообще в квартире не обнаружилось...
А входная дверь, как и прежде, оказалась заперта. Почему-то не сильно удивилась...
Сердце тревожно сжалось под рёбрами – я и так проспала полдня, мне за выходные надо проверить сочинения у двух параллелей, а не сидеть пленницей в гостях! К тому же, Лера может вернуться в любой момент, надо хотя бы обед приготовить... А Гриша просто свалил и бросил меня здесь!
Нет, он, конечно, мог выйти на минутку, вынести мусор например...
Подождать немного?
Придётся, наверное...
***
Ожидание в чужом доме казалось томительным и раздражающим. От нечего делать я слонялась из комнаты в кухню, не выпуская из рук телефон на случай, если позвонит дочь. Зачем-то полазила по ящикам комода в прихожей, протёрла грязь с кухонного подоконника, переставила в немытую годами раковину всю использованную засохшую посуду, мысленно подгоняя соседа к возвращению и прикидывая в уме наш возможный диалог...
Попыталась включить телевизор, но в чужой спальне мне было совсем неуютно и тоскливо. Снова попёрлась на кухню, чувствуя, как в душе с каждой минутой возрастает слепая злость и агрессия. Ну где его носит, спрашивается?! Опять бухает во дворе с подобными ему алкашами, не иначе... Забыл про меня? Или назло бросил тут?! Впрочем, в любом случае бесит...
Со вздохом исследовала содержимое небольшого советского холодильника. Точнее, исследовать там было нечего – пара банок тушёнки (явно Гришин НЗ), засохший хвостик копчёной колбасы, растёкшиеся по ящикам полусгнившие овощи, грустный кусок сала в морозилке... Подозреваю, раньше всё свободное место было занято водкой и пивом. А теперь куда он это всё дел? Решил выпить одним махом, чтоб я не нажралась? Так лучше бы меня уже домой выпроводил – и алкоголь целее был бы, и нервы в порядке...
Побродила ещё по квартире. Со вздохом вернулась к холодильнику – надо хоть чем-то занять руки. Вытащила из тумбочки небольшую закопчёную кастрюлю, сетуя на свинство вокруг, на всякий случай помыла её под краном, налила воды, поставила на древнюю громоздкую плиту...
***
Входная дверь хлопнула уже ближе к вечеру, когда я, отчаявшись и кляня Гришу последними словами, неистово оттирала исцарапанную столешницу, вкладывая в это занятие весь бушующий в груди гнев и раздражение. И это после того, как я доварила суп из тушёнки, проросшей картошки, спасённых остатков почти сгнившей морковки и нескольких живых листьев капусты (не мне же это есть в конце концов, а ему), перемыла содой всю чёртову посуду (хозяйственным мылом я бы просто не смогла), и трижды протёрла пол на кухне, забираясь в самые неудобные углы. Пожелтевший от старости холодильник, покрытая вековым слоем жира духовка, разбухшие от влаги шкафчики и тумбы, мутное лопнувшее в двух местах окно с крашеной лет двадцать назад рамой уже тоже сияли относительной чистотой, хотя на их внешний вид это мало повлияло... Тут уже ничем не поможешь, да. Но хотя бы я не сидела без дела несколько часов, занятая единственным понятным и доступным мне развлечением – уборкой, благо выбор тряпок здесь был неограничен.
Недоверчиво замерла, прекратив скоблить и без того облупленную поверхность стола, сдула с лица прилипшие волосы. Прислушалась к резким звукам в прихожей... Неужели явился?! Наконец-то! Отчего-то радостно задрожала, предвкушая встречу – от одиночества уже выть хочется...
– Умммм... – сосед в недоумении остановился на пороге. Прищурился, обводя глазами собственную кухню...
Заметно всё-таки, что стало намного чище, да?
Выпрямилась, с гордостью задирая подбородок...
– А ты... убралась тут что ли, Люд? – Гриша внезапно поднял на меня суровый тяжёлый взгляд исподлобья. – А пахнет чем? – он враждебно покосился на эмалированную кастрюлю на отмытой плите, насупился, пряча руки в карманы штанов. – Суп что ли варила? – он снова метнул в меня недоверчивый взор, нахмурил брови.
Оробела почему-то... Он что, даже не рад?! И не собирается меня хвалить?
От обиды задрожали губы. Всхлипнула, подавив желание швырнуть тряпку в раковину и ломануться прочь отсюда в свою квартиру. Я же старалась, вообще-то! И я не клининговая компания, чтобы по доброте душевной всяким алкашам порядки наводить! И вообще...
– Варила. И убралась. А ты чего ждал, когда запер меня тут? – я со злостью открутила кран, принялась полоскать тряпку под водой. – Мало того, что я здесь с тоски едва не свихнулась, так ещё и в грязи должна была сидеть по-твоему? – на этих словах стало жалко себя саму. И зачем, спрашивается, это всё... – Иди ты нафиг, Гриш... – я вытерла руки найденным чистым полотенцем, повешенным на мною закрученный в торец навесного шкафчика шуруп. Сгребла телефон, выключила тихо поющее радио, демонстративно попыталась мимо Гриши покинуть кухню...
Он только громко фыркнул, хватая меня за руку и останавливая прямо напротив себя. Неожиданно улыбнулся, глядя прямо в глаза...
– Хозяйственная что ли, а, Людка? А пирогов мне своих когда напечёшь?
Вроде и шутка неуместная, но почему-то сконцентрированная обида немного отпустила – оценил всё-таки, хоть и как-то по-своему что ли...
– Как-нибудь обязательно угощу, – я отвела взгляд, пряча улыбку, сейчас полностью уверенная в том, что действительно это сделаю в ближайшее время – мне ведь не жалко, в конце концов...
– Ну ладно, – Гриша удовлетворённо кивнул, продолжая насмешливо ухмыляться. – Ну наливай тогда суп, – он развернул меня обратно в сторону плиты. – Я как раз хлеба купил... Сама-то ела?
Суп? Я?!
Поспешно оглянулась, упираясь.
– Гриш, мне домой надо! Ты тут сам как-нибудь...
– Что тебе дома делать? – Гриша снова посуровел, подталкивая меня вперёд. – Мы ещё не поговорили, не обсудили... многое... – он приоткрыл кособокий шкафчик, продолжая удерживать мой локоть одной рукой. – Ох ты ж блять, и посуду помыла...
Снова стало чисто по-бабски приятно – помыла, да. И разложила – блюдца отдельной стопочкой в углу, суповые тарелки, как самые ходовые, поближе, какие-то побитые алюминиевые миски затолкала подальше, чтоб глаза не мозолили... Не то что бы я старалась ради соседа, нет! Ему, небось, вообще пофиг... Но мне по крайней мере не стыдно за проделанную работу. И лестно, что такой мелочью, как уборка, можно кого-то удивить...
– Я ещё крупы разложила, – я потупила глаза, не в силах справиться с распирающей гордостью. – Пшено пришлось выкинуть – там уже живность завелась... Остальное, вроде, вполне пригодно... А ещё я собрала в пакет все треснувшие чашки и тарелки, поставила там, в прихожей. Можешь, конечно, их вернуть на кухню, но лучше выкинуть, мне кажется...
– Мммм... – Гриша в ответ лишь промычал нечто незаинтересованно-нечленораздельно. – На, – тут же вручил мне две глубокие тарелки, наконец выпустил мой локоть. – Сейчас хлеб принесу...
– Гриша! – я зашлась возмущённым окриком. – Я дома пообедаю! Спасибо за кров... – я с сарказмом поджала губы, – но мне правда надо домой! У меня дел выше крыши...
Гриша оглянулся. Отчеканивая слова и с осуждением глядя мне в глаза, негромко процедил:
– Суп. Налей. Хлеб. Сейчас. Принесу.
Заткнулась. Выдохнула в потолок, едва он скрылся за стеной...
Нет, я, конечно, могу поесть с ним этот дурацкий суп, но потом мне в любом случае надо домой. И обсуждать я с ним ничего не собираюсь...
Демонстративно расставила тарелки, разложила ложки, пристроила два более-менее приличных стакана с водой рядом, подготовила пластиковую миску для хлеба, переставила кастрюлю в центр стола, положила гнутый алюминиевый половник на блюдечко – ну пусть будет хоть какая-то сервировка...
Гриша возился долго – сходил в туалет, потом в ванную, потом в комнату... Наконец вернулся в кухню с пакетом. Покосился на то, как я разливаю суп, по окружности обошёл стол, словно боялся даже дыхнуть в его сторону, водрузил покупки на столешницу около раковины, с опаской посматривая по сторонам... Первым делом выудил половинку чёрного хлеба в нарезке, потом половинку батона. Растерянно оглянулся на меня, нерешительно протянул их в мою сторону, полностью отдавая инициативу...
