Текст книги "Виктор Конецкий: Ненаписанная автобиография"

Автор книги: Виктор Конецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

Ну-с, родные, обнимаю вас всех вместе, всех вместе целую.

С Новым годом вас!

Ваш сын, брат, дядя, свекр, тесть, золовка и сноха

Виктор.

19.11.69. Возле бухты Мосамедши, Ангола. Т/х «Невель»

Дорогая родительница!

Самое серьезное и главное – моя тревога о последствиях для тебя перенапряжений ремонта. Если более-менее благоприятное лето пошло насмарку, если ты надорвалась этим ремонтом, то никакие новые обои здесь не помогут. Нужно: сразу ехать в Комарово, лучше в кинодом, т. к. там веселее обстановка. В писательский дом тоже можно ехать, но там слишком пахнет маразмом.

Вероятнее всего, в этом письме я не смогу не только ответить на ваши письма, посланные на Маврикий, но и вообще сообщить, получил ли их, т. к. зайдем сейчас на внешний рейд, возьмем почту, сдадим эти свои письма и уплывем обратно на архипелаг Каргадос. Вероятно, на земных картах этих островов вообще нет. И я облазил их. На острове Рафаэль я нашел двадцать человек прокаженных, которые отказались к нам приблизиться, это были негры. Я оставил им пять пачек «Новости» и виды зимнего Ленинграда, чтобы они знали, что на Земле бывает такая штука, как снег. На острове Сайрен я собирал раковины и набил ими целый ящик в доказательство того, что не счесть жемчужин в море полуденном. На острове Кокос я лазил на кокосовые пальмы, ободрал брюхо, вспомнил, качаясь на пальмовой верхушке, Фрунзе и набрал орехов всех возрастов, но, говорят, они заплесневеют и не доедут до Ленинграда.

Я считаю, что сегодня-завтра будет ровно половина нашего рейса, но настоящих сроков его окончания не знает никто на этой планете, т. к. сроки эти зависят от настроения Луны. И все мы, таким образом, лунатики.

Маврикий мне не нравится. Сингапур интересный город, и там было влипли в настоящий шторм. Я, конечно, разок обгорел, и кожа моя развевается на ветру, как флаги расцвечивания. Настроение хорошее, т. к. иногда удается пописывать, и это делает все происходящее более осмысленным. Купил японский транзисторный приемник и красный ковер, с последним пока не знаю точно, что будем делать, но скорее всего повесим его на ту стенку, из-за которой доносятся до моих ушей вопли детей старшего дворника.

Я пишу это на ночной вахте – стоим на якоре. Тишина. Луна. Южный Крест. Пью крепкий чай и жую ананас. От этих ананасов у всех болят губы, и мало кто их еще ест. А я, наоборот, сперва не ел, а теперь ем с удовольствием. В свете палубного огня под бортом ходят пять штук рыб-игл. Каждый день ловим акул. Это заменяет нам кино и театр вместе с филармонией.

Я здоров, и даже морщины временами делаются не такими заметными. Вообще, я сделал все правильно. И работать пошел правильно, и в этот рейс пошел правильно.

Я знаю, что в современной обстановке писать дома не смог бы и строчки. Каких бы то ни было больших замыслов для писания у меня нет. Будет такая книга, как «Соленый лед», но длиннее и скучнее, т. к. будет больше походить на путевой дневник. Нынче уже год, как я качаюсь в морях. Прошлогодний осенний Лондон кажется сном.

Дела: 1. Если будут свободные деньги (выплатит «Гослитиздат», например), то просьба к Олегу купить мне энциклопедию Брокгауза и Ефрона. Привести ее на такси с помощью шофера, которому не жалеть за это рублей… Энциклопедия эта понадобится мне сразу по возвращении, а я не думаю, что купить ее просто. 2. Одновременно с поисками энциклопедии присмотреть «Морской атлас» в двух томах последнего издания, но не покупать его без меня, т. к. только я знаю, какие в нем могут оказаться обманы и вырывы…

Поцелуйся взаимно с Олегом и всем его семейством, передав таким образом взаимно друг другу мои нежности. При мысли о том, что лето красное прошло и Марианна ползает в школу, я сам делаюсь за нее несчастным и угнетенным. Ходит ли она тайком от родителей на танцы в «Швейник» и «Мраморный», чтобы танцевать там с военно-морскими курсантами? Ирине (И. В. Базунова, жена брата. – Т. А.)передай, что негритянское искусство выдумали белые идиоты. Машке (племянница. – Т. А.)можно сказать, что я привезу ей из Сингапура ослепительно красное японское кимоно, похожее на пижаму, – из штанов и пиджака. Боюсь только, что ей придется подождать с обновкой лет пять, т. к. я совершенно забыл, какого она роста… Адольфу (А. Урбану, – Т. А.)скажи, что обещанная ему зажигалка куплена… Ирме (Кудровой. – Т. А.)скажи, что она умница, потому что меня хвалит. И следующее. Ее друг Яков Свет выпускает в свет дневники Кука. В этих дневниках названия «Солнце» и «Луна» Яков Свет печатает с маленькой буквы: солнце, луна. Во всем мире, связанном с морем, Солнце и Луна считаются именами собственными. Кук-то, конечно, писал их с должным уважением. Ошибка эта в издании его дневников очень серьезна и безобразна. Пускай Ирма немедленно ему об этом напишет. Свету, а не Куку. Такая ошибка непростительна для хорошего географа; чтобы не сомневаться, пускай он возьмет любой учебник по астрономии или посмотрит любой судовой журнал. «Над горизонтом взошло солнце» – пишется с маленькой буквы. «Определили поправку компаса по азимуту Солнца» – пишется с большой. Одновременно, чтобы не расстраивать этого Света, пусть Ирма передаст ему, что я хвалю его примечания к куковским дневникам – они действительно хорошие.

Ну вот, уже половина четвертого ночи, и вахта моя идет к концу. Утром, когда я буду еще спать, мы снимемся с якоря и пойдем на Порт-Луи, где по улицам бродят, качаясь от некормления, облезлые, несчастные собаки и где черные люди валяются на камнях, тоже голодные и страшные, что не мешает им по-всякому нас обманывать. Количество голодных в мире удручает даже не таких сентиментальных, как я, людей.

Обнимаю и целую тебя тропическим теплым образом. Главное – отдохни после кошмара ремонта. Братцу еще один привет и поклон.

Ваш ближайший родственник Виктор.

P. S. Матерь, родная, самым неожиданным образом отправляю это письмо через ребят со спасателя, который сам потонул, а мы его, вернее, ребят вытаскивали, но сперва их вытащили негры [22]22
  За непосредственное участие в спасении экипажа со спасательного судна «Аргус» В. Конецкий получил благодарность начальника Главного управления мореплавания.


[Закрыть]. Короче говоря, отправляю через Владивосток, а сами идем на Монтевидео. Обнимаю.

В. К.

(Без даты. – Т. А.) Т/х «Невель»

9

«Герои книг – балтийцы» [23]23
  Беседу вел В. Майский.


[Закрыть]
(Интервью на палубе)

Когда теплоход «Невель» ошвартовался у пассажирского причала в гавани, мы поспешили в каюту второго штурмана В. В. Конецкого, известного писателя-мариниста. Балтийцы не раз встречались с его книгами «Над бельм перекрестком», «Соленый лед», знакомы и с киносценариями «Полосатый рейс», «Путь к причалу» и «Если позовет товарищ».

Естественно, что наши моряки с интересом ждут новых произведений этого автора, тем более что прообразами героев, вполне вероятно, станут балтийцы, поскольку писатель работает теперь на наших судах.

И вот мы уже начинаем традиционное интервью на палубе.

–  Когда вы пришли на работу в Балтийское пароходство? На каких судах плавали?

– В пароходстве я еще новичок, и двух лет не работаю. После сдачи техминимума был направлен грузовым помощником капитана на теплоход «Челюскинец». Сделал несколько рейсов, впервые обогнул Западную Европу, побывал во многих портах разных стран. В июле прошлого года пришел на «Невель».

–  Как прошел рейс?

– Плавание было не из легких. Довелось познакомиться и со штормами ревущих сороковых широт, и со знойными штилями тропиков. Участвовали мы и в спасении моряков дальневосточного судна «Аргус», наскочившего на рифы, и в «слежении» за семеркой советских космонавтов, совершавших групповой полет на «Союзах». Интересны впечатления от пребывания в Монтевидео, Сингапуре, на Канарских островах и Маврикии, в Гвинейском заливе.

–  Как будет отражен рейс в литературе?

– Думаю описать эти события в будущей книге «Соленый хлеб». Это будет первая книга о моряках Балтийского морского пароходства.

–  Кто герои вашей будущей книги?

– Я еще ничего не могу сказать о героях, но прообразом одного из них думаю сделать капитана «Невеля» Георгия Васильевича Семенова. Это удивительный человек. В прошлом очень длительном рейсе ему сделали в море операцию – удалили аппендицит. Казалось, человек пойдет на отдых, тем более что ему задолжали не один отпуск. Но Георгий Васильевич остался на своем посту и снова был в рейсе с нами. Наш капитан – очень чуткий человек, с большим уважением к людям. Как судоводитель это прекрасный специалист, влюбленный в свое судно, обладающий спокойствием и стальной выдержкой…

Моряк Балтики. 1970. 7 февраля

Товарищам по перу
Смех сквозь прозу
Краткое пособие для пишущих путевые очерки

Доказывать надо тонко, очаровывать в меру, убеждать горячо: во всем этом и проявляется сила оратора.

Цицерон

Бурное развитие науки и техники породило большое количество средств передвижения. От верблюда до вездехода, от осла до метро, от воздушного шара до ракеты, от обыкновенной ванны, в которой ныне умудряются переплывать Ла-Манш, до лайнера – все к вашим услугам для движения вокруг планеты.

Ведение путевых заметок и последующая их публикация – жанр древний как мир. Автор накопил большой опыт в этом сложном жанре. Склонный с раннего детства к разного рода поучениям, автор ниже делится с коллегами своим опытом.

Принимаясь за книгу путевых заметок, необходимо заранее поднакопить запас смелости, который позволит вам соединять вещи несовместимые. Например, воспоминания о первой любви с заметками о поведении акулы, когда последней вспарывают на палубе брюхо. Мужество такого рода выработать в себе не так просто, как кажется на первый взгляд.

Мужество такого рода принято называть ассоциативным мышлением. Иногда его определяют как безмятежность в мыслях.

Совершенно не обязательно знать, зачем и почему ты валишь в одну кучу далекие друг от друга вещи. Главное – вали их. И твердо верь, что потом, уже по ходу дела, выяснится, к чему такое сваливание приведет.

Как-то, проплывая мимо острова Альбатрос, я вспомнил, что баскетбольная команда на судне носит такое название, потом отметил, что альбатрос – птица, лишенная возможности взлетать с воды. В результате получилась просто отличная глава о том, что баскетбольная команда летать не может.

Несколько раз мне придется настойчиво подчеркнуть важность всевозможных знаний, получаемых со стороны. Помни: даже обрывок газеты, попавший тебе в руки, может украсить текст широтой энциклопедичности. Не только газета, но и обыкновенная запись на стенке уборной иногда дает сильный толчок мысли. Так было со мной в Лондоне…

Не забывай о том, что писал в начале. Помни: читатель это давно забыл. Ненавязчиво, но систематически повторяйся. Это увеличивает объем книги и придает ей некоторую «круглость», в которой может прощупываться библейская даже мудрость: все на круги своя и т. д.

Если книга провисает по причине отсутствия у тебя художественной наблюдательности, подставляй опоры в виде эпизодов собственной биографии. При этом не следует относиться к своей биографии канонически.

Во-первых, биографии – темное дело: ни одного точного жизнеописания не существует. Во-вторых, нет читателя, которому не любопытна биография самого омерзительного писателя, и, уважая читателя, отбрось врожденную скромность подальше. В-третьих, люби и жалей своего будущего биографа, облегчай ему поиск фактов. Если ты укажешь не совсем ясные направления в будущих поисках, здесь не будет ничего плохого, ибо, как я уже говорил, он все равно не найдет истины.

Опора на биографию в слабых местах хороша еще тем, что, соединяя прошлое с настоящим, дает твоему труду как бы заднюю перспективу, что никак не может являться недостатком, а, скорее, совсем наоборот.

Рассказывая о героических поступках, совершенных тобою в жизни, будь осторожен. Например, вспоминая, как ты поднял в атаку батальон, когда выбыл из строя командир, употребляй юмор и как бы посмеивайся над собой: сразу сообщи, что вообще-то боишься с детства темноты или мышей. Читатель больше полюбит тебя, если ты будешь чаще показывать свои мелкие слабости. Короче, здесь надо быть умным, тонким и пропорциональным…

Не упускай из виду задачу, ведущую книгу к успеху. Я имею в виду задачу влюбить в себя читателя. И так как большинство читателей любят животных, когда читают о них в книгах, а не тогда, когда их надо водить к ветеринару или мыть, и так как в поездке по земле, воде и даже воздуху не миновать встреч со зверями, рыбами, птицами, защищай фауну и флору – это модная и беспроигрышная тема. В путевые заметки полезно всадить все, что ты накопил за жизнь в наблюдениях за собаками и кошками как наиболее распространенными и доступными для наблюдений животными. Здесь не скупись, не оставляй ничего про запас, выпотроши себя, выверни даже наизнанку.

Если попадается на глаза занятная мысль большого ученого или мыслителя, то не бросай ее на ветер. Сразу отыщи в своих заметках самые плоские и скучные эпизоды – а отыскать их не так трудно, как ты думаешь, – и посмотри на них под углом чужой мысли. Затем введи ее в текст, но не грубо. Сделай это нежно. И, к твоему удивлению, плоские места вдруг станут возвышенными.

Имени мыслителя сообщать не следует – большое количество имен и ссылок отвлекает и утомляет читателя. Претензий мыслителя можешь не ожидать, даже если он жив. Во-первых, он твою книгу читать не будет, ибо, как гласит латинская мудрость: «Значительные люди не занимаются пустяками». Во-вторых, если какой-нибудь подлец настучит мыслителю, то мыслитель ничего поделать не сможет, так как рассмотрение чего-либо под чужим углом не плагиат, а один из видов эрудиции.

Если тебе вдруг повезет и ты обнаружишь в собственной голове неизбитый прием или мысль, обсасывай этот прием или эту мысль до посинения и изнеможения.

В тех местах, где ты ненароком задел действительно сложные вопросы, то есть почувствовал под ногами бездонную трясину, отметил свою неспособность не только понять, но и просто сообщить читателю меру сложности, переходи на юмористическую интонацию. Этим даешь понять вдумчивому читателю – а такие тоже бывают, – что кое-что мог бы сказать тут и всерьез, но по ряду известных ему и тебе причин этого не делаешь.

Не отставай от века. Нет никого более обреченного, нежели писатель, который работает над путевыми заметками и не читает систематически журнал «Знание – сила». Помни: не поминая протонов, мезонов и генетики на уровне сперматозоидов, теряешь широкий круг читателей-технократов.

Ну, о том, что при пережевывании чужих книг слюна выделяется даже у совершенно высохшего человека, я и говорить не собираюсь. Старайся только не забывать, что кроме книг на свете еще есть картины, архитектура, музыка. Если, посетив музей, не обнаружишь в душе ни единой эмоции, немедленно вспомни картину или скульптуру, которая за десять тысяч километров от этого музея произвела на тебя впечатление, и опиши ее и его, используя закон ассоциативного мышления.

Неплохо иногда – еще раз подчеркиваю, – иногда и в меру ввернуть о знакомстве со знаменитостями. Это придает пикантность.

Не забывай, что жанр путевых заметок – наиболее подходящий жанр для подпускания шпилек нелюбимым коллегам.

Да, о вопросах вечности, пространства и времени. Разика три-четыре помяни космос, безбрежность прошлого и будущего – иначе не поднимешься над уровнем среднего писаки.

Когда путешествие закончится, начинай грызть кости чужих путевых заметок. Здесь не бойся приоткрывать некоторые, профессиональные писательские тайны. Помни: уровень грамотности растет: слова Ницше, что грамотность убивает не только письмо, но саму мысль, – реакционный бред; грамотность порождает десятки тысяч читателей, которые сами не прочь стать писателями. Я включаю сюда и литературных критиков – это большая аудитория, пренебрегать ею не следует. Если аудитория хочет заглянуть на писательскую кухню, не скупись, открывай холодильник, хотя вполне возможно, что у тебя он пуст.

Когда устанешь от белиберды, которую высасываешь из пальца, когда станет тошно от ее явной бессмысленности, когда в минуту слабости или по пьяной лавочке захочешь порвать рукопись на мелкие кусочки – не поддавайся этой слабости. Помни: деньги платят за каждую строчку. А деньги необходимы, чтобы написать следующую, главную, прекрасную книгу. Мысль о гонораре должна помочь выбраться из творческого тупика и продолжать начатое дело.

А читатель… Что ж читатель! Никто не принуждает его читать, то есть жевать и глотать варево с нашей кухни.

Итак, усвоив мои искренние рекомендации, тебе остается сущий пустяк – как говорится, начать да кончить. Отправляйся в путешествие и возвращайся с книгой. И да будет в ней изящество, пропорциональность частей, гармония и простота архитектоники, блестящий ритм то остросюжетных, то скромно философских кусков, беспроигрышное чередование высокого трагизма и анекдота.

И хирургическая точность точки.

Литературная Россия. 1971. 20 августа

Труженики моря

О моряках часто говорят и пишут в восторженно-романтических тонах. Словно это люди, которые путешествуют по планете только для того, чтобы полюбоваться какими-нибудь экзотическими островами. Между тем романтика морских профессий преувеличивается. Профессия моряка не более и не менее романтична, чем любая другая. Моряки – это рабочий класс, ибо они тоже производят материальные ценности. Даже второй радист в графе «социальное положение» пишет «рабочий». Моряки, где бы они ни служили – на рыболовных или торговых судах, – это все люди труда, и труда тяжелого. Правда, я не склонен и преувеличивать морские тяготы. И на суше, естественно, люди трудятся с не меньшим мужеством и самоотдачей.

Я не задаюсь целью специально писать о морском труде, о специфике морских профессий. Я пишу о людях, а когда пишешь о людях, то невозможно разложить сущность характера на составляющие «трудовую» и «бездельную». Один критик назвал две мои последние книги путешествием вокруг своего «я». Думаю, это во многом правильно. Чаще всего я пишу о самом себе, а поскольку я всю жизнь плавал и умею водить корабли и лучше всего знаю моряков, то и стал я писателем-маринистом. В книгах о море трудно выделить лирический аспект или производственный. Характер человека невозможно раскрыть, обходя стороной характер его труда.

На флот я попал случайно. Мне было шестнадцать лет, тогда, в сорок пятом году, жить было трудно, и, чтобы не голодать, я пошел в морское подготовительное училище. Позже я служил на аварийно-спасательных кораблях на Баренцевом море. Бывало и так, что мы не могли спасти корабль. Случалось мне и тонуть в Баренцевом море. Это тяжелые воспоминания. Но много было в моей морской молодости и такого, о чем я вспоминаю с нежностью.

Как видите, лирическая составляющая морской души тесно связана с тяготами и опасностями труда. И сейчас, когда ничто и никто не заставляет меня идти в море, я все равно время от времени, так сказать, убегаю из литературы – иду в плавание. Впрочем, и в море пытаюсь писать, хотя, казалось бы, творческий процесс не может быть плодотворным в условиях вахт, погрузок, разгрузок, авралов. Однако случается так, что творчество помогает переносить и тоску длинных рейсов, и суровые условия труда. К тому же жизнь на кораблях богата духовными и жизненными коллизиями, а морская жизнь богата яркими, сильными характерами. Случается, что мои герои почти полностью списаны с реально существовавших людей, которых я хорошо знал.

Мореходам сейчас приходится решать немало проблем, которые могут стать объектом исследования писателя. Обходить эти проблемы литература не может. Если я своими руками вытаскивал из океана потерпевших бедствие моряков, то, разумеется, я не могу не думать о причинах, усложняющих их труд и жизнь. Одной из главных проблем, которые сейчас стоят перед моряками, является преодоление психологических нагрузок, связанных с научно-технической революцией, которая вызывает увеличение скоростей судов, длительности рейсов, да и количественное увеличение судов на морских путях. Вероятно, флот нынче требует все большего количества ученых-психологов.

Есть еще одна очень важная проблема. Это длительные разлуки с близкими. В условиях современного плавания они неизбежны, но они и ненормальны. Возможно даже, что они более тяжелы для тех, кто остается на земле. Дети растут без отцов, жены живут без мужей, и никакими заработками перекрыть моральный ущерб, который причиняется семье моряка, невозможно. Вероятно, на данном этапе необходимо идти на такие жертвы. И люди, трудящиеся на суше, обязаны отдавать себе в этом отсчет. Любое внимание, которое мы с берега проявляем к тем, кто в море, есть нравственная поддержка – она-то, на мой взгляд, и способна частично возместить те утраты, которые влечет за собой специфика морской работы.

В моей следующей книге я попытаюсь в какой-то степени исследовать проблемы, о которых речь шла выше. Разумеется, исследовать как литератор.

Это будет художественное произведение со своей фабулой, со своими героями. Их прототипы – люди, с которыми я не раз встречался в море. Но наряду с ними в книге будут жить и вымышленные персонажи, судовой журнал будет перемежаться придуманными событиями, – в общем, получается переплетение документа и вымысла. В этом особенность будущей книги, жанр которой я пока затрудняюсь определить. Она будет состоять из двух частей. Первая часть называется «Ранние воспоминания амфибии», вторая – «SOS на Фонтанке». Рано или поздно я опять уйду в плавание, где и буду продолжать работу над этой книгой.

Труд. 1973. 18 марта