Текст книги "Одна против зомби (СИ)"

Автор книги: Виктор Гламаздин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Глава 4. Слегка выбрита и гладко поддата

1

Итак, я предложила Толику продолжить знакомство в более непринужденной обстановке. Он не возражал. И предложил зарулить к нему.

У меня тем более не имелось никаких возражений. И я быстро произвела инвентаризацию своего ридикюля, гардероба и тела.

Презервативы и предметы личной гигиены ждали своего часа в закрытом на молнию кармашке сумочки.

Прикид у меня был весьма ничего: новомодное платьице – синий электрик с диагональной плиссировкой (ну и чо, что турецкая шняга, зато выглядит лучше любых французских италий), а сверху – легкий кружевной кардиганчик, который затянула ремешком, дабы подчеркнуть талию.

Кроме того, я привела себя в порядок перед вылазкой в клуб. Приняла душ. Пользуясь маминым рецептом для придания черным волосам блеска, на полчаса нанесла на влажные волосы теплое кофе, вымыв их потом шампунем. Просушилась. Причесалась. Напомадила губы в цвет недоспелой клюквы (ведь не на панихиду же иду). В общем, вроде бы была готова к тесному общению с противоположным полом.

И вдруг меня пронзила страшная мысль, мигом изгнавшая из меня сытую эйфорию: «Мой га-а-д! Я ж не выбрита!!!»

2

О-о-о-о… Злит ли вас, сестрицы, бритье ног, лобков и прочих рук? Злит ли оно вас так же сильно, как меня, ненавидящую эту мерзость всеми фибрами души, измученной царящим в женском обществе идиотизмом? Уверена, вы ненавидите ту поганую процедуру. Но я ее ненавижу намного больше.

И дело тут даже не в том, что можно как-то пораниться или получить раздражение кожи. Сейчас уже есть вполне вменяемые эпиляторы и бритвы, которыми безопасно орудовать. А в колготках так вообще с бритыми ногами себя чувствуешь весьма уютно.

Дело в другом. Просто я ощущаю себя после такой процедуры резиновой куклой – бездушным механизмом сексуального труда, вроде вентилятора или стиральной машины. Это сильно ранит мое женское достоинство. А его у меня хватит на все бабье поголовье России, да вдобавок еще, пожалуй, и на СНГ, Прибалтику и Монголию вкупе с китайской Манчжурией.

Однако любой даме известны три великие истины (чего ждете, сестрицы, записывайте скорее): 1) чтобы захомутать парня, нужно его влюбить в себя; 2) очень важно не ударить в грязь мордой на первом любовном свидании; 3) любой недостаток внешности женщина может компенсировать красивыми и гладкими ногами.

В общем, права народная мудрость о том, что в ногах правды нет. В оных – лишь иллюзия и завлекаловка для самцов.

К сожалению, в последние годы мировое сообщество молодух все больше комплексует насчет собственной волосатости (скажу по секрету: девчонки в тыщу разов закомплексованней, нежели пацаны). И отчикрыживает под ноль все волосы, что ниже ушей.

Раньше это делали проститутки и порноактрисы. Но с их работой иначе нельзя.

А вот нормальным-то девахам чо париться-то? Они что, в день по тридцать клиентов обслуживают? И теперь всякий, кому не лень, скребет себя почем зря в свободное от здравого смысла время.

Даже пляжные мальчики уже вовсю избавляются от волос на коже, теряя последние внешние признаки мужественности. И теперь сотни километров популярнейших у туристов океанских и морских пляжей превратились в одну сплошную гей-вечеринку.

Увы, понимая всю глупость такой фигни, я всю свою короткую (но мучительную и трагическую!) взрослую жизнь была вынуждена подчинятся такой традиции, дабы на меня не косились и не шипели в переодевалке или душевой свои же однополки (в смысле соратницы по принадлежности к женскому полу).

Беда нас, женщин, в том, что зачастую мы и сами не знаем, чего хотим. На таком фоне интеллектуальной расслабухи и хронического эмоционального обострения нас легко купить такой фигней, как сказки про то что, мол, это модно, это стильно, это гигиенично, это спасет от ожирения, а это уж точно привлечет обожание самцов.

А ведь немало женщин весьма умны и образованы. Так, скажем, именно для нас на переговорах особо эффектна тактика убалтывания контрагента до потери пульса при полном сохранении собственного разума.

И если вам надо перетереть детали и поторговаться – посылайте на деловую встречу мужика. А вот ежели кого требуется настолько заморочить, чтобы он офигел и согласился на самое идиотское предложение, кидайте в бой золотую роту из штурмового бабского батальона.

Несмотря на постоянную неуживчивость и обвинения мужчин во всех катастрофах мира, начиная с гибели динозавров, женщина – вполне себе мирное существо.

Наши хромосомы не заточены под войну всех со всеми. Окрысится на всех – да. Наорать – да. Покусать – ну тоже имеет место быть.

А вот таких сумасшедших баб, как уже всеми забытая Тетчер (и я бы о ней не знала, если бы в клубе Толика мы не изучали вооружение аргентинцев и натовцев), чуть было не развязавшая Третью мировую войну в мелком южноамериканском лягушатнике, мало.

Хромосомы женщин нацелены на мир. Гены говорят женщине: защищай жилище и не дергайся, чужаков ограбят мужчины, а ты приглядывай за добром.

Правда, если баба пошла вразнос, то убегайте пацаны, мало не покажется, по себе знаю. Хотя, в целом, я маленький, миленький и смирненький зверек повышенной чистоты и пушистости.

Лучшие ораторы – мужчины. Зато лучшие провокаторы и агитаторы – женщины. Только они знают главный секрет риторики: речь – это дубина посильнее героина.

Поэтому профессиональные разводчики советуют: перед деловыми переговорами надо думать, не про логические выверты и пределы компромисса, а про то, как врываешься и всем раздаешь звездюлины. Ногами, руками и стулом. И дверкой от шкафа. И компьютерным моноблоком.

Кстати, сестрицы, запомните: все ваши воспоминания о преодолении трудностей – капитал, стоящий больше миллиона баксов. И если вам удалось заговорить кого-то до протери пульса, то продолжайте наращивать свою мощь тренировками и уверенность в своих силах не оставит вас.

3

Вся эта ботва быстро пронеслась в моих растревоженных, словно пчелиный улей, мозгах. И я, отпросившись у Толика, типа, «попудрить носик», резво бросилась искать сортир.

Туалет лаунжа выглядел намного пристойнее, чем в танцзоне. Не пахло шмалью, не валялись бычки, шприцы и использованные презервативы. На зеркалах не было высохших плевков. Зато имелись флаконы с шампунем и диспенсеры с жидким мылом, полотенца и нормальные унитазы, сиденья которых по удобству не уступали креслам Большого театра.

Кроме меня, в туалетной комнате тусовались две девушки и молоденькое Эмо.

На голове оного красовалась копна жестких черных волос, а один глаз полностью закрывала косая челка. Дополняли образ: расшитая розовыми сердечками черная курточка, сиреневые слипоны на ногах-спичках и заманикюренные черным лаком ногти.

Эмо мирно блевало в унитаз, что-то тихо и жалостливо бормоча себе под нос и не обращая ни на что внимания.

А вот девушки вели себя намного шумнее. Сопели, повизгивали и томно стонали. Их кабинка была плотно закрыта. И о том, что в ней засели именно две барышни, я догадалась только по их платьям и ажурным трусам, аккуратно развешанным на двери кабинки.

«Мир вам да любовь», – мысленно благословила я страстных дамочек. И закрылась в кабинке, равноудаленной как от экспрессивных бабенок, так и от депрессивного Эмо.

Сняв с себя все, что надо было снять, я достала из ридикюля электробритву для сухого бритья. И включила ее. Но та отказалась работать. Вероятно, сели батарейки.

«Во попала! – подумалось мне. – Придется проявить наглость. Она у меня вроде бы где-то завалялась».

Не одеваясь, я вышла из кабинки и окликнула Эмо:

– Эй, чудо-юдо! Бритва есть?

Эмо в этот момент собиралось покинуть уборную, но напуганное мной замерло на месте и уперлось в мое обнаженное тело взглядом пьяной мартышки, крепко озадаченной тем, что ее длинный хвост сжали челюсти крокодила.

– В несознанку играем?! – насупилась я. – Молчать и мусорное ведро способно. А раз тебя хороший человек спрашивает, то уж отвечай, как на духу. Мне срочно надо обрить себя. А бритва сдохла.

– И-и-у-м-м, – ответило Эмо явно на неизвестном лингвистам Солнечной системы языке.

– Я не спрашиваю тебя существо иного мира, откуда ты, для чего явилось на мою планету и в скольких слоях реальности существуешь. Я не спрашиваю тебя, в чем смысл бессмысленного и бессмысленность смысла. Ты просто скажи: у тебя есть, чем бриться, а? Может, у тебя батарейки ААА имеются? Не обязательно «Дурасель турбо». Можно, и посконный «Космос».

– Упс! – развело руками Эмо. – Печалька!

– Ты мне еще «печенюшек» предложи и скажи: «Ню-ню!»

Вдруг Эмо жалобно запищало, словно пронзенный гарпуном дельфиненок. Скривилось. Икнуло. Еще раз икнуло. И снова подалось к очку, дабы подкормить тамошнего прожорливого Ихтиандра.

«Если моя будущая дочь подастся в какие-нибудь уродские готы, удавлю собственными руками», – походя решила я судьбу еще не зачатого ребенка и постучалась в кабинку сладкой парочки:

– Девчонки! Есть чем шкурку поскоблить? Ну там, типа, электробритва, станок… сойдет на крайняк и выкидуха с наточенным лезвием, а также мясницкий топор и даже казацкая шашка.

И тут… Фигасе! Оперативность парочки меня впечатлила: я еще не успела завершить свое обращение, а мне уже под дверь кабинки просунули на розовой салфетке, пахнущей достойным парфюмом, бритвенный станок.

– Спасибочки, сестрички! – обрадовалась я. – За мной не заржавеет. Сменю батарейки – можете моей бритвой хоть всегда пользоваться. Еще и пивом угощу.

Я подошла к стойке из отполированной до зеркального блеска нержавейки и стырила оттуда флакон шампуня, решив использовать его в качестве замены гелю для бритья, и снова закрылась в кабинке.

А дальше был ад. Чтобы побриться в такой обстановке, мне пришлось проявить такой высокий уровень акробатического искусства, что, узнав про это, директор «Дю Солея», тут же предложил бы мне контракт на миллион евриков за выступление с подобным номером на цирковой арене.

Затем я сполоснула водой из умывальника все части подвергнувшихся бритью поверхностей моего многострадального тела, в результате чего пол ватерклозета стал похож на обданную морскими волнами палубу продирающегося сквозь океанский шторм речного трамвайчика.

В общем, когда я покинула отхожее место, моя кожа, несмотря на свою стерильность, чесалась и горела огнем, словно на ней паслось стадо оголодавших клопов. Но зато теперь с чистой совестью можно было со всей страстью отдаться понравившемуся мне мужчине.

Глава 5. Работают покойнички

1

И я таки ему отдалась (непонятно, откуда только силы взялись, – ведь целые сутки на ногах провела).

Нет, не на ресторанном столе, естественно. Не уважаю подобный экстрим. Всегда найдется какой-нибудь видеофетишист, который заснимет все на мобильник и выставит в интернет. И миллионы уродов будут хихикать в экран и тыкать тебя кривыми пальцами.

Мы поехали к Толику на таксо. На его заднем сидении обнялись и соприкоснулись губами, носами, зубами, лбами, языками, щеками и деснами.

Сильные руки ухажера тискали меня по всему свежевыбритому телу, но мне почему-то показалось, что Толику в такой ситуации совершенно плевать на такую идеальную побритость. Я поначалу хотела про нее рассказать, но потом решила промолчать, дабы не отвлекаться от главного.

Как очутились в спальне, забыла. Помню только, как оказавшись там, мы с Толиком тут же обхватили друг друга, будто сошедшиеся в смертельной схватке осьминоги, ногами и руками. У меня даже создалось впечатление, будто оных у нас стало по три пары. И снова никто не заметил идеальную красоту моей великолепной побритости.

Тогда я предположила, что комплименты на ее счет народ в лице Толика высыплет на меня после того, как я обнажусь.

Но мгновенно сняв (а там и снимать-то по большому счету нечего было) с меня одежку и бросив ее – скомканную и неживую, словно изрешеченный браконьерской дробью фламинго, – кучкой на сиденье кресла, Толик подхватил меня в охапку.

И я даже пикнуть не успела, как оказалась в койке. Собралась было дико возмутиться таким невниманием к идеальному состоянию моей кожи (е-мое, такая побритость зазря пропадает!), однако наши уста уже вовсю сомкнулись в жадном поцелуе, а тела начали соприкасаться, как бы сами собой, вырубая последние извилины в покоцанных алкоголем и бессонной ночью мозгах.

Мой не по-детски развитый рассудок охватило тлетворное оцепенение. И способность качать права полностью испарилась. А моя покрывшаяся потом побритая шкурка стала очень-очень чуткой на любое прикосновение, как будто ее ласкали оголенным электрическим проводом.

Ну а потом пошли совместные эпилептически-эйфорические припадки, во время оных из моего рассудка вылетели не только мысли о волосам на ногах, но и ориентация в пространстве и времени. Я даже забыла, как меня звать. На меня накатила волна сладкого безумия. И на ее гребне мое сознание унеслось в астрал, забив на бренное тело.

А когда я вернулась в него, то с трудом возвративши дар речи, принялась выяснять причину такого прихода:

– Шкфв… Шчод… Ч-ч-чо произошло? Ты чего мне в ресторане подсунул? Бабскую виагру?

– Ничего не подсовывал, клянусь потенцией! – заявил Толик.

– А с чего тогда у меня чуть крышу не снесло от экстаза?

– Просто мы подходим друг к другу. У меня тоже такого прихода никогда не случалось.

Мы стали калякать о том, о сем. И у меня появились основания полагать, что я все-таки получу дозу похвалы своему гладкокожию.

Но Толика полностью поглотила возможность вытворять со мной все, что угодно, и он занялся всякими экспериментами с моей усталой тушкой.

2

Такое безразличие к моему сортирному подвигу вызвало у моей обидчивой души чувство живейшего протеста.

– Ты так и не оценил гладкость моей кожи, – упрекнула я Толика.

Он скользнул взглядом по моему телу. Заметил полоски порезов от станка на лобке. Удивленно поднял брови. А потом расхохотался. Паразит!

– Чего смешного-то?! – несмотря на усталость, мне захотелось рвать и метать.

И тут Толик меня поразил. Он сказал мне, что его «бесит проплешина меж женских ног». Она, мол, создает впечатление, что «трахаешь мозги через трещину в лысине» (совершенно непонятная женщине ассоциация).

Теперь я насчет бритья интимных зон не парюсь. Занимаюсь лишь стрижкой. Да и ноги тоже особо часто не терзаю. Прохожусь по ним воском раз в месяц, ну еще кое-какими мазями пользуюсь.

Вообще же, абсолютно голое интимное место – признак того, что его обладательница либо профессиональная проститутка, либо просто дура, подхватившая по пьяни вместе с гонореей еще и лобковых вшей.

Опять же перед родами, визитом к гинекологу и венерологу или перед какой-нибудь полостной операцией надо, конечно, все там внизу зачистить под ноль. Но зачем из себя постоянно изображать резиновую куклу?

А ведь сколько девчонок аж с 12–13 лет мучаются из-за такой фигни, а?! А у них там брить-то почти нечего. О, мой га-а-д! И на что только мы, женщины, тратим свою короткую жизнь!?

В общем, скажу так: нам, сестрицы, надо искать не хорошую бритву, а хорошего мужика. Уж бритва-то завсегда найдется, коль будет нужна. Если что, я вам свою подарю. Чесслово!

3

Но хватит пока про наши с Толиком отношения, которые, хоть и будут связаны с окончательным решением вопроса о зомби, однако гораздо попозжее.

Сейчас же вернемся, однако, к моим индивидуальным исследованиям зомби, ибо миру пока на них плевать, лишь я одна бдю и готовлюсь к решающей схватке.

За последние годы я перечитала и пересмотрела кучу разной ботвы про зомби, ибо, как учили Наполеона Суворов с Кутузовым: врага надо знать в лицо, – то бишь в его мерзкую, гниющую, покрытую язвами поганую морду.

И конечно же, я ознакомилась с техниками африканских колдунов разных племенных культов и их гаитянских коллег – вудуистов, скрестивших в едином ритуале христианство и негритянский фольклор. Кстати, на самом деле колдуны вовсе не убивали пиплов, обращая их в зомби, а просто калечили бедолагам мозги.

Я даже выклянчила у знакомого букиниста самое первое в мировой библиографии пособие по зомбилогии – The Magic Island, книгу, где ожившие мертвецы впервые в мировой истории названы «зомби». Оная теперь стоит у меня там, где простые смертные ставят фотографии своих мужей или собак.

Эта изданная в 1929 году книженция является, типа, автобиографическим очерком некоего Вильяма Сибрука (любопытнейшая, между прочим, личность: людоед, алкоголик, наркоман и садист!) о его приключениях на Гаити.

В своей книге старина Вильям рассказал о проводимых знакомой колдуньей вудуистских тусовках.

Упомянул Сибрук и о том, что на гаитянских плантациях сахарного тростника работают покойнички. Знамо дело, приврал, конечно, старик. Однако не соврешь – красиво не расскажешь.

Та его книжка породила зомби-бум. И вот уже выходит полнометражный фильм White Zombie, где у пашущих на плантациях зомби уже есть повелитель, а в серьезных журналах ученые рассуждают о способах превращении пиплов в ходячие трупы.

Даже Вторая мировая война, принесшая горы трупов, моря крови и не меряно горя и всяческих подлых злодейств, не смогла надолго пригасить интерес к существам, обретшим новую жизнь, но навсегда потерявшим волю и разум. Как только 2 октября 1968 года в Питтсбурге состоялась премьера мувешника «Ночь оживших мертвецов», так сразу же интерес к этому новому виду существ среди публики начал стремительно возрастать, достигнув пика к концу XX века.

4

В XXI веке термин «зомбирование» начал приобретать более универсальный смысл.

Так стали называть применяемую пиарщиками, политтехнологами, рекламщиками, теледикторами, проповедниками и прочими охмурителями беззащитных человеческих биомасс систему промывания пиплам мозгов с целью превратить их в безвольных марионеток.

Поэтому на всякий случай я окончила курсы по борьбе с зомбированием, где за смешную сумму – всего двести баксов – меня научили противостоять тысяча первому кадру, психотронному облучению и козням энэлпэшников без всякого там заземления через батарею отопления и ношение шапочки из фольги.

Плюс к этому я решила получить как можно больше опыта обращения со стрелковым и холодным оружием. Благо, Толик только приветствовал мое желание (по крайней мере, мне так показалось).

А еще – тоже на всякий случай – я покрестилась. И даже заучила несколько молитв против нечистой силы. Правда, они у меня все поперепутались в голове. Но уверена, при встрече с мертвецами я найду способ убедить их в моей несъедобности.

И теперь я уже почти желала схлестнуться в беспощадной схватке с толпой голодных чудовищ и отработать на них свой арсенал приобретенных боевых навыков.

Ох, сестрицы, не даром в банковских отделах кредитования физических лиц ушлые зазывалы честно советуют каждому лоху: «Бойтесь своих желаний». Ибо, когда те сбываются, становится намного хреновее, чем до того.

Глава 6. Наемная убийца ассасинских киллеров

1

У каждого из американцев или каких-нибудь там французов есть свой скелет в шкафу. У русских таких шкафов нет. И вовсе не потому, что купить их совсем нету никаких денег.

Просто количество наших скелетов не уместит ни один шкаф. В России каждый ее гражданин еще с младенчества впутан во что-либо противозаконное. Такое уж у нас законодательство.

Поэтому, чтобы оказаться в тюряге, надо совершить уж что-то совсем непотребное. Например, маздануть с госзаказа лимонов двадцать зелени и при этом не отстегнуть даже пакетик леденцов своему доброму и мудрому начальству.

Естественно, и у меня – верной дочери своего героического народа – тоже полным полно всяческих тайн, которые не стоит знать родному государству.

Одна из оных касается регулярного нарушения уголовного законодательства, беспощадно карающего за махинации и манипуляции холодным и горячим оружием.

Однако у нас тут не какая-нибудь там Норвегия или Вьетнам. У нас в России есть целые губернии, где если ты без «калаша» за пазухой, значит, не полноценный мужик и тебя никогда не пригласят кушать шэрбэт с правильными пацанами.

Не помню кто, но несомненно ушлый и многажды битый жизнью пацан, как-то перед расстрелом произнес: «Безумная строгость той хрени, которая на Руси считается законом, компенсируется умной необязательностью ее исполнения».

Поэтому мы с Толиком сегодня даже и не думали таиться от кого-либо, занимаясь не совсем одобряемым Уголовным кодексом делом на территории района Промзона – набитом всяким хламом и отходами производства куске подмосковной территории.

2

И настал день. И встала мы, дети Сварога – я и Толик – лицом к Даждьбогу. И прикоснулись к выточенному из ясеня оберегу Макоши, прося богиню о заступничестве и покровительстве…

Короче, мы проводили испытания заделанного под старину ружьища. Наша цель состояла в том, чтобы узнать: можно ли было оное использовать для стрельбы серьезной картечью.

Имелась серьезная возможность утереть нос нашим оппонентам по изучению свойств древнего утильсырья.

Мы с Толиком – одетые в рабочие робы и в покрытые пятнами краски и оружейной смазки серые фартуки – тихо-мирно-культурно стояли, никого не трогая, под фанерным навесом возле слесарного верстака.

В тисках намертво прикрученных болтами к чугунной столешнице верстака была крепко зажата тяжелая двухметровая хрень, в смысле старинная пищаль – железная труба, прикрепленная к деревяшке. Типа, ружье древнеуродского вида.

Толик окончил объяснять мне технику стрельбы из столь убогого оружия. И я, внутренне содрогаясь от непредсказуемости момента (а все женщины терпеть не могут непредсказуемость, сколь бы не перло от нее адреналиновой романтикой; это для пацанов остаться без руки-ноги – плевое дело, а для дам даже потерянное ухо дорогого стоит) под его чутким руководство запыжила порох и нарезку из толстой железной проволоки в ствол пищали.

Было тихо. Почти тихо, ибо где-то вдалеке, там где сизом тумане горящих торфяников зеленели ивы, березы и прочие баобабы Среднерусской возвышенности, все-таки кукарекала какая-то живность.

Ее мерзкое караоке напоминало визг гиены, пронзенной отравленным дротиком пигмея. Но откуда в подмосковной лесополосе пигмеи? И откуда тут гиены? Нет, наверное, это кукарекали какие-нибудь дятлы или эти, как их… рябчики.

Вдруг тишину Промзоны нарушил какой-то подозрительный шорох. Я насторожилась. И посмотрела туда, откуда прилетели насторожившие меня звуки.

Я увидела, как покрытая лишайными пятнами дворняга пролезла в щель под старым покосившимся забором и побежала в мою сторону мимо ржавеющих останков сельхозтехники и гор из гниющих деревянных поддонов и поломанных овощных контейнеров.

Дворняга подбежала к старому бараку, на котором еще позапрошлой весной пьяный Толик гордо, но криво вывел малярной кистью: «Клуб исторической реконструкции «Кольчужник».

Псина нагло посмотрела на меня.

Я окатила шавку холодным, полным концентрированного презрения взглядом.

Но та не впечатлилась. Сладко зевнула. Задрала ногу и неспешно, с чувством, издевательски громко журча могучей струей, пометила дощатую стену «Кольчужника».

А затем эта тварь, видя, что никто из оскорбленных ей двуногих придурков не спешит делать из нее ни шаурму, ни начинку для пирожков, победоносно облаяла нас с Толиком с головы до ног, как распоследних лохов. И безнаказанно убежала, даже не заполучив палкой по хребтине.

Толик не повелся на провокацию кабыздоха и продолжил объяснять мне, как использовать фитильный замок при стрельбе из пищали.

3

Толик, удачливый человек. И легко бы мог стать крутым бизнесменом, а то и олигархом. Но вряд ли им станет, ибо тратит кучу времени на странное хобби – историческую реконструкцию.

В нее, проклятую, Толик и меня втянул, пользуясь моей безграничной доверчивостью.

Кстати, историческая реконструкция к реставрации старинных зданий никаким боком не относится. На самом деле – это детская игра в войнушку, только ведущаяся взрослыми дядьками, у которых, в отличие от малышни, есть бабло и кое-какие знания по древним орудиям убийства и облачению воинов прежних эпох…

Проклятая дворняга не угомонилась. Она, погуляв где-то пару минут, снова подбежала ко мне с Толиком и опять от души облаяла нас, словно каких-либо безработных среднеазиатов решивших с голодухи обчистить огород загородной дачи москвича – фаната выращивания на личном кале помидоров и огурцов.

Я не выдержала такого хамства. И в ответ… на повышенных тонах облаяла двухэтажным матом (трехэтажного дворняга пока не заслужила) нарывающую псяру. А потом запустила в нее взятым с верстака мотком медной проволоки.

Оный попал дворняге прямо в нос. Та завизжала и отбежала от навеса на пару десятков шагов.

– Глаз – алмаз! – похвалила я себя.

– Не отвлекайся, Ника, – сказал Толик. – Оружие не прощает ротозейства. Насчет фитиля все понятно?

Я энергично закивала головой, но все мои мысли были заняты планами мести блохастому бандиту.

– Смотри не облажайся с огнивом, как в прошлый раз, – предупредил Толик. – Лучше уж тогда зажигалкой фитиль подпали. Главное, не покалечься. И за спуск серпантина дергай аккуратно, чтобы его верхний конец опустился точно в запальное отверстие.

Я снова кивнула, но подумала вовсе не об огниве, а том, как удавить лишайную тварь.

Мы с Толиком вытащили пищаль из тисков. Постановили ее на стоящий в пяти шагах от навеса упорный кол (удержать в руках при выстреле такую бандуру, да еще и целиться из нее смог бы только андроид-убийца класса Т-800). И нацелили грозное оружие на фанерную мишень, прибитую к бревну, врытому в землю в шестидесяти шагах от упорного кола.

– Развлекайся, Ника, – улыбнулся Толик.

– Я б лучше шашкой помахала, – вздохнула я.

– Фиг тебе, а не шашку! Ты пошто Зяму вчера чуть не зарубила?

– Так я ж повинилась! Мол, увлеклась, Зяма, прости, была не права. А шрамы, кстати, мужчин только украшают.

– Но не на носу же! У нас тут не школа обучения фехтованию всяких вздорных девиц, а исторический клуб: ржавые каски и изучение фланговых атак. А ты даже основы фортификации не выучила.

Я обиженно надула губы. И отвернулась от Толика. Мой взгляд наткнулся на дворнягу.

– Уйди, сволочь, пока я тебя на куски не порубила! – вежливо попросила я хвостатую бестию.

Та не оценила моего гуманизма и зарычала на меня, оскалив желтые клыки.

– Может, я лучше сюрикены пометаю? – обратилась я к Толику. – Вон в того наглого блохастика кину их, пока тот не смылся.

– Блохастик и без тебя окочурится от какой-нибудь чумки, – махнул рукой Толик. – Давай, Ника, пальни из пищали, и начнем проверять ружья.

– А из ППШ дашь построчить?

– Ты знаешь, сколько один патрончик стоит?

– А у Тохи ты цену не спрашивал. А он, между прочим, всех галок в округе из «шпаги» перебил. Тебя на меня лишний патрон потратить жаба душит, да?

– Тоха попал в местный трансформатор и его перемкнуло. Аборигены были очень недовольны. И после этой пальбы сюда менты прикатили. Не только содрали с нас бабки, так еще и паспортные данные записали.

– Так я тихо-тихо постреляю. Никто и не услышит.

– Пока не разберешься с пищалью, не дам стрелять из автомата. А то ты все время про пыж забываешь, а, чуть что, голосишь, мол, у тебя незнамо кто заряд свистнул и порох высыпал.

– Гм!

Давая понять, что разговор о пальбе из автомата исчерпан, Толик повернулся ко мне спиной. Подошел к прислоненным к сараю кремневым ружьям. И стал осматривать замок одного из них.

Мне ничего не другого оставалось, как заняться пищалью.

– Дамы и господа! – обратилась я к несуществующим зрителям. – Представляем вам, претендующий на кучу пиндостанский «оскаров» блокбастер «НИКА – наемная убийца ассасинских киллеров»! Часть одиннадцатая приквельного сиквела под названием «Никто не хотел умирать»!

Я насыпала из деревянного пенала мелкий порох на ружейную полочку, куда должен был клюнуть тлеющий кончик фитиля, который, правда, надо было еще подпалить.

И тут на меня снова залаяла собака, отвлекая от ответственного дела и заставляя тупить на ходу.

Сначала я покалечила ноготь, когда прижав под мышкой пищальный приклад, поджигала пищальный фитиль с помощью кресала и кремня. Затем у меня два раза сдувало ветром затравку с пороховой полки. В довершении всего свернулся узлом конец фитильный конец, из-за чего мне пришлось силой забивать его в стальные губки верхнего серпантинного рычажка – прототипа будущего курка кремневого оружия.

Эти мои махинации привели к тому, что четырежды уткнутый в запальное отверстие дымящийся фитиль почему-то так и не смог, сколько я его ни уговаривала, заставить проклятое ружьище бабахнуть.

Я ударила кулаком по казенке. И снова спустила курок, ткнув зажатым в его губках тлеющим фитилем в запальное отверстие. Результат – ноль.

– Ты у меня будешь стрелять, железяка! Иначе тебя в утиль сдам, упрямая тварь! – пригрозила я пищали.

Затем я поднатужилась. Сняла пищаль с упорного кола и встряхнула ее, чтоб порох достал до опущенного к запалу дымящегося фитиля. А вдобавок еще и дунула на него. Чтобы дело пошло веселее.

И оно пошло: пищаль зашипела, как тысячеглавый змей, а потом – бах! ба-бах! ба-ба-бах! – оглушительно жахнула.

От отдачи я шмякнулась на землю.

Со вставанием я спешить не стала. Первым делом осмотрела себя с ног до головы. И лишь, убедившись, что все части мое драгоценного тела пребывают в обычном для них состоянии, оглядела место происшествия.

Над лежащей на земле пищалью вился дым. Мишень беззаботно болталась на столбе – совершенно нетронутая картечью. Вроде бы все было в порядке. Лишь в ушах неприятно звенело.

А вот от дворняги почти ничего не осталось – лишь маленькая кучка ее потрохов и задние лапы с хвостом радовали мой мстительный взгляд.

«Собаке – собачья смерть!» – злорадно подумала я, несмотря на то, что меня чуть не стошнило от такого зрелища.

Толик испуганно обернулся.

– Да все ништяк! – успокоила я его, поднялась на ноги и со злостью плюнула на коварную пищаль. – Кто достоин жить – жив, а кто не достоин – сдох.

Испуг на лице Толика быстро сменился недоумением. Но через секунду, поняв, что произошло, и видя, что я жива и здорова, он уже вовсю хохотал, резко согнувшись пополам, словно после меткого удара в пах острым мыском туфли.

– Классный выстрел, Ника! – отметил, разгибаясь после затяжного хохота, Толик плачущим от безысходного смеха голосом. – Тянет на мастера двенадцатого дана школы «Пьяный барсук».

– Сам ты барсук! Я тут чуть не родила от испуга, а тебе все хихоньки да хахоньки! Не мог, что ли, предупредить, что будет отдача?!

– Скажи спасибо, что я тебе ружейную пищаль дал. Коли б пальнула бы так из пушечной… Где твои мозги?

– У меня мозги работа и учеба съедают. Все будние дни пашу на ОВО «ЛАДИК». Ночами к сессиям готовлюсь. А в выходные тут вожусь с рухлядью. Вот и не варит уже башка.

– Я ж тебе предлагал бабки на жизнь. На кой тебе корячится на этих соковыжимателей? Переезжай ко мне, о баблосах не надо будет думать. А лишнее время будешь тратить на дела по хозяйству. Пироги, например, печь.