Текст книги "Одна против зомби (СИ)"
Автор книги: Виктор Гламаздин
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
1
На сцену тут же выскочил врач – старичок в медицинском халате и с указкой в руке. Он гоголем прошелся перед сидящими в зале людьми. Сбацал чечетку. Подтянул к груди сползшие после танца брюки. И, не поздоровавшись и не представившись публике, тут же начал ее окучивать:
– Господа, пациенты! Рушатся империи, меняется мода, чудовищные эпидемии выкашивают страны и народы, человечество уходит все дальше в космос, наука прогрессирует и разрушает все, что еще вчера казалось нам незыблемым и истинным.
Врач подпрыгнул и сел на шпагат.
Разинув от избытка чувств рты, сотрудники, не моргая, смотрели на врача широко раскрытыми глазами. Уж очень поразили их воображение пантомима медика и масштабность упоминаемых им исторических процессов.
Врач вскочил на ноги. Оглядел зал. И, оставшись довольным произведенным на публику впечатлением, продолжил «жечь глаголом» сердца работников похоронной отрасли:
– И только одно пребывает вовеки! Это – процедура введения анальной свечи! Дабы не навредить организму, следует соблюдать пять правил академика Гельмгольца. Вы их знаете?
Врач обвел вопросительным взглядом обитателей первого ряда, где сидели руководители департаментов, Хорькофф, секретутка, вахтер и Мымра.
Все они дружно замотали головами и пожали плечами: мол, отстань, папаша, не ведаем мы ни о каких гельмгольцах, да и на фиг он вообще нам сдался?
– Ни фига не знаете! – укорил публику врач. – Невежды!
Публика стыдливо потупилась. Спорить с научным светилом никто не рискнул.
И лишь Старикова не стала молчать, крикнула:
– Порвем, как Тузик грелку!
Врач вздрогнул и бросил опасливый взгляд в ту сторону, откуда раздался сей дикий вопль.
– Правило первое: перед введением свечи ее конец нужно смазать вазелином. Правило второе: надо… – врач сделал паузу, во время которой наклонился и легонько похлопал себя указкой по заднице указкой, – …надо немного наклониться и расслабить ягодицы.
Сотрудники начали смущенно переглядываться и хихикать.
– Правило третье: медленно… подчеркиваю, медленно ввести свечу, – зловещим голосом провинциального трагика произнес врач.
Сотрудники перестали хихикать и стали взволнованно перешептываться.
И лишь Старикова не потеряла присутствие духа:
– Порвем, как Тузик грелку!
Медицинское светило поежилось от этого крика, но на провокацию не поддалось. Врач махнул указкой в сторону стоящих на сцене стендов кратко и поинтересовался:
– Надеюсь, все уже успели досконально изучить сие наглядное пособие?
– Как Тузик грелку! – прозвучало в ответ.
Игнорируя инсинуации Стариковой, врач продолжил инструктаж:
– Тогда слушайте четвертое правило: вводить свечу надо так, чтобы та с абсолютной неизбежностью оказалась за сфинктерами, в ампуле прямой кишки…
2
Несколько минут врач, поочередно показывая указкой на изображенные на стендах рисунки, с важным и архисерьезным видом объяснял сотрудникам мистико-проктологические азы ректальной эзотерики и теологии.
Глядя на столь эффектную проповедь тайных медико-оккультных методик, удавились бы от зависти Елена Блаватская, Карлос Cеcар Сальвадор Аранья Кастанеда, тайный тибетский клан Рюрихов-Рерихов и интегральный йог Шри Ауробинда, а вместе с оным и все остальные великие просветители заблудших душ из сонма индийских гуру.
Сотрудники с тревогой пялились на стенды. Их содержимое походило на пособия для последователей того направления в средневековой инквизиции, которое всем остальным способам избавления человечества от нечистой силы предпочитало сажание на кол. Тех из вас, сестрицы, кого заинтересовало данное средство борьбы со Злом, отсылаю к горькому опыту основателя научного социализма Томаззо Кампанелла (известного своими опусами «Город Солнца» «Монархия Мессии», «Метафизика» и, конечно же, «Апология Галилея»), заподозренного инквизиторами в нехорошем.
Но царившее после выступления Леонтовича воодушевление настолько крепко держало в своих стальных когтях наивные души работников могильно-гробовой отрасли, что из зала пока никто даже и не думал дезертировать.
Более того, Старикова одобрила анальную тему выступающего и предложила собравшимся глубже изучать даваемый врачом материл, чтобы потом со знанием дела рвать задницы подлым конкурентам.
Выступление Леонтовича столь сильно распалило в душе Стариковой пламя ненависти к врагам родной корпорации, что она почти не слышала, о чем вещают со сцены. И ей уже казалось, будто врач тычет указкой вовсе не в детали кишечного тракта, а показывает ею поле будущей битвы, направления ударов штурмовых групп сотрудников «ИNФЕRNО» и позиции окопавшихся на господствующих высотах подразделений противника.
– И наконец, – врач сделал паузу, чтобы все могли прочувствовать важность последнего постулата, – пятое правило академика Гельмгольца: после введения свечи следует воздержаться от дефекации. В противном случае вся медицинская наука будет бессильна вам помочь.
Потрясенный откровениями врача зал безмолвствовал и пропитывался запахом валидола.
Довольный произведенным на публику впечатлением врач указал на стоящие вокруг зрительного зала кабинки с занавесками из белого полотна и скомандовал:
– А теперь прошу вас получить «Новую эру» и использовать ее вон в тех кабинках. И заклинаю вас, господа: ради всего святого, не бойтесь подтеканий!
Довольный собой, своим местом в мировой науке и гонораром за инструктаж врач удалился с гордо поднято головой.
Правда, когда он проходил мимо Стариковой, и та рявкнула про Тузика и грелку врач дернулся, как ударенный током в позвоночник. Но на это уже никто не обратил внимания. Ибо все предвкушали кульминацию столь необычного шоу и верили, что она будет еще необычнее, чем его начало.
3
Мымра и вахтер, сопровождаемые Леонтовичем, внесли в зал и положили на край сцены коробку с упаковками «Новой эры».
– Ну, соколы мои, разбирайте подарки от Дядюшки Ляо! – сказал сотрудникам Леонтович.
Откровенно говоря, он сильно сомневался, что найдется столь уж много дураков, купившихся на его байки. Поэтому прибавил:
– Всем, кто пройдет процедуры, после них – концерт, отгул и бесплатное пиво в буфете.
Однако произошло невероятное для Леонтовича событие. Сотрудники бросились к сцене и, отпихивая друг друга локтями, расхватали упаковки «Новой эры».
«С такими дебилами нам не страшны никакие конкуренты», – обрадовался Леонтович и довольно потер потные от волнения ручонки.
Однако, оказавшись у кабинок, сотрудники – и даже шебутная Старикова – как-то разом утратили желание совершить подвиг. Они сбились в кучки и стали испуганно переговариваться друг с другом.
«Нет, все-таки не такие уж они и дебилы», – помрачнел Леонтович и крикнул:
– Мы команда?!
– Да! – еле слышно квакнули сотрудники.
– Не слышу! Громче! Мы команда?
– Да-а! – уже бодрее проблеяли сотрудники.
– Мы лидеры или пидиры?
– Мы лидеры! Мы не пидиры! – прежняя уверенность начало возвращаться к людям. – Мы лидеры! Мы не пидиры!
Дабы подстегнуть процесс Леонтович рванул на груди рубашку и истошно завопил, словно ему воткнули шило в самое чувствительное место:
– Да-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а?!
– Да! Да! Да-а-а-а! – заголосил народ. – Мы лидеры! Мы не пидиры!
Тогда Леонтович указал на кабинки и спросил:
– Мы идем куда?
– Туда! – ответили ему. – Мы лидеры! Мы не пидиры!
– Куда? – переспросил Леонтович.
– Туда! – Мы лидеры! Мы не пидиры!
– Туда-а-а?
– Туда! Туда! Туда! – размахивая упаковками «Новой эры», Сотрудники ринулись в кабинки и уединились там.
4
Скоро оттуда до Леонтовича донеслись звуки (визг, стоны, сопение, радостные крики и пр.), подтверждающие, что сотрудники ответственно отнеслись к его воззваниям и инструкциям врача.
А тем временем на сцену вышла культовая отечественная поп-звезда, всемирно известная своими пластическими операциями. Популька завыла перед почти пустым залом (народ-то разбрелся по кабинкам) под фанеру грустную песню о тяжелых трудовых буднях влюбленного в работу клерка. Припев звучал так:
– Кре-е-стики! Но-о-о-лики!
Все мы тру-до-го-о-о-ли-ки!
И как один умре-е-е-е-е-м!
За рабо-о-о-чим столо-о-о-м!
5
Хорькоффу, сидящему в одиночестве на первом ряду, песня очень понравилась. И по ее завершению, президент «ИNФЕRNО» наградил поп-звезду аплодисментами.
И тут к Хорькоффу подошел Леонтович и сообщил:
– Андрей Яковлевич, я пошел.
– С Богом! – благословил на святое дело Леонтовича Хорькофф.
– Как гласит народная мудрость: один раз – не либераст. А Вы?
– И я не лебираст, будьте уверены.
– Да нет, что Вы, Андрей Яковлевич, я ж о другом! Насчет «Новой эры» интересуюсь.
– Мне нельзя ее принимать. Тесть прибьет, коли прознает, что я без его ведома чего-то там употребил. Он о моем мужском здоровье сильно печется.
– Нехорошо получится, Андрей Яковлевич. Народ не поймет. Решили же, что все вместе эту бодягу употребим. Люди поэтому все так легко восприняли. Дескать, раз начальство употребит, то и мы в стороне не останемся. А сейчас выяснится, что Вы – президент – слово нарушили. Трудовой коллектив обидится. Вы хотя бы для вида в кабинку зайдите, чтоб все видели: и Вы с нами заодно.
– Даже и не знаю… – засомневался Хорькофф, но тут же в его голове прозвучал голос Ивана Адыгеича: «Станешь импотентом, Андрюха, – пеняй на себя, не зять ты мне после такой подляны».
– Решайте сами, – вздохнул Леонтович.
– Решил. Употреблять не буду. Даже вид делать не рискну. Потом не докажешь, что просто так постоял в кабинке и вышел. Слухи пойдут. А здесь у моего тестя стукачей не меряно. Тут же заложат, суки.
Леонтович пожал плечами. Покрутил тазом, разминая анус, и несколько раз пукнул. И, на ходу снимая пиджак, направился за ширму. Скоро оттуда раздалось его довольное уханье, словно там резвился филин…
Часть VI. На что только не идут капиталисты
Глава 1. Допинг для офисного планктона1
– Да-а, – протянула я, выслушав рассказ Хорькоффа, и стараясь при этом не расхохотаться. – Весело у Вас тут живется. У нас даже в самые лихие времена такого не было.
Я указала ему Хорькоффу взглядом на растоптанную упаковку «Новой эры».
Хорькофф тоже посмотрел на нее – так, словно та была ядовитой змеей, попытавшейся цапнуть его за голень.
Я же испытывала прямо противоположные чувства, ощущая приближение к разгадке какой-то тайны, страшной настолько, что даже легендарный Шерлок Холмс испугался бы ее расследовать.
А если бы даже ему и пришлось расследовать (например, по требованию английской королевы), то после легендарный сыщик обязательно зачистил бы всех свидетелей раскрытия этой тайны, начиная с доктора Ватсона, миссис Хадсон и собаки Баскервилей со всеми ее щенками.
– Типа, допинг для офисного планктона. Клево! – воскликнула я, вертя в руках и с любопытством рассматривая вовремя притыренный, а потому и не растоптанный ничьей ногой блистер. – Это ж сенсация, елы-палы! А чего ж тогда про такую шнягу нигде не говорят. Кстати, откуда Вы ее выкопали?
Хорькофф в нерешительности покрутил на пальце массивный перстень с большим сапфиром, раздумывая, стоит ли отвечать на мой вопрос.
– М-м-м… Вообще-то, «Новая эра» не сертифицирована Минздравом. Более того, как выяснилось позже, это вообще контрабандный товар.
– Рисковый Вы человек, Андрей Яковлевич! – восхищенно произнесла я. – Завидую Вашей смелости. Мне бы никогда на такое духу не хватило. – Это ж надо: скормить своим пацанам паленый товар от какого-то там Мяу-Сяу-Дзяу. Не каждый отважится… Ну хоть эффект-то был?
– Увы. И не малый.
– Типа, все перестали сачковать и взялись за работу?
– Еще как взялись, – Хорькоффа передернуло.
– Чувствуется, Ваши воспоминания не из приятных.
– Вы никогда не открывали своими руками дверь в Ад?
– Не имела возможности. Ну если, конечно, не считать дверь в вашенском офисе, с которой пришлось повозиться. Неправильные тут двери. И ручки неправильные. Я себе копчик из-за этого отбила. До сих пор болит. Как бы от ушиба хвост расти не начал. А Вы, Андрей Яковлевич, значит, отворили-таки врата преисподней?
– Отворил. Не врата, конечно, а так – калитку. Но нам и этого хватило.
Хорькофф задумался. Судя по его мрачной физиономии – всерьез и надолго.
Я решила не мешать ему рефлексировать. Главное, стрелять ни в себя, ни в меня не уже не собирается.
Я подошла к лежащей на полу банде из древнеегипетского пантеона. И начала ставить куклы на их прежние места.
«Эх, на что только не идут капиталисты, чтобы выжать из эксплуатируемых масс прибыль, – подумала я, вспомнив кое-что из прабабушкиных рассказов. – Раньше во времена доброй старой Российской империи барин стимулировал трудовой энтузиазм работников поркой на конюшне. Потом коммунисты стали сажать в концлагеря всех, кто опаздывал на работу или бракодельничал. А теперь вот такая байда: свеча в попу – и ты идеальный офисный сотрудник. Следующий шаг – удаление из мозга той зоны, что отвечает за лень. После такой операции человек станет роботом. Но поскольку робот круче человека, то рано или поздно капиталист подумает: «А на хрена мне нужен человек-робот, когда у меня есть робот-робот?» И миллиарды пиплов останутся не у дел, превратившись в сидящую на социальном пособии массу с искалеченными мозгами».
Молчание затягивалось. И я просто физически чувствовала, как по кабинету ползают мировые тайны, а в его углах скребутся разгадки самых страшных секретов цивилизации…
Тут вдруг зазвонил мобильник Хорькоффа. Он взял телефон в руки, глянул, кто звонит, и спросил:
– Как дела, Динара?
Из трубки что-то бормотнули женским голосом.
– И у меня все в порядке. Как маленький?
В трубке сначала раздался задорный младенческий визг, а затем снова забубнила женщина.
По щеке Хорькоффа проползла щедрая мужская слеза.
– Я рад за вас.
Из трубки бормотнули с интонацией неполного доверия к Хорькоффу.
– Нет, я в порядке. Совещание проводим. Устал.
Из трубки бормотнули вопросительно.
– Нет-нет! Они все ушли, – ответил Хорькофф. – Как и обещал, разогнал по домам. Нечего сутками торчать на работе. Я и сам скоро уйду домой. Так, ерунду кой-какую доделаю и тут же – к тебе. Ну все, целую.
2
Хорькофф смахнул щедрую мужскую слезу со щеки.
Чтобы сбить его с депрессивного настроя, я решила втянуть его обратно в нашу с ним обоюдовыгодную беседу:
– А чо у вас тут везде заики? От умственного напряжения? Или от специфики труда?
– Врачи говорят о каком-то там «нарушении метаболизма нейронов речевой зоны», – ответил Хорькофф. – У нас куча специалистов побывала. Но излечить моих сотрудников никто не смог.
– Понятно. Наверное, поэтому у них руки, как стальной капкан. Взять, к примеру, Вашу секретутку.
Вернув богов и демона в прежнее положение, я отдала их шеренге честь и села на прежнее место.
– А что с ней не так? – поинтересовался собеседник.
– Все! – не стала я мелочиться. – Дрянная тетка. Тупая и жлобистая. Будь я мужиком, никогда бы не женилась на такой стервозине. Ей надо всыпать розог и сослать в монастырь, как в старые добрые антисоветские времена Российской империи.
– Гм, – клиент явно сомневался в вынесенном мной приговоре.
– А главное: силищи у бабы – вагон. Если бы она прямо сейчас начала бы Вас насиловать, то не только я, но даже и взвод ОМОНа не смог бы спасти Вашу честь.
– Сил и прыти у моих сотрудников хватает, – Хорькофф невесело усмехнулся. – . И интеллект неплох. А вот эмоций мало. У некоторых уже их вообще не стало. Это больше всего нервирует. А к их плохой дикции уже привык.
– Да и я уже тоже. А что было после той пафосной анальной вечеринки? Нет, я не глумлюсь, чес-слово! Просто и в самом деле любопытно. Не каждый раз про такое рассказывают. Уверена, если бы по такому сценарию сняли фильм, то он собрал бы всех оскаров мира. Итак, что же случилось потом?
– Через неделю ко мне зашел Леонтович…
Глава 2. Может, все еще обойдется…1
– Добрый день, Андрей Яковлевич! – радостно улыбаясь, произнес Леонтович, входя в кабинет к Хорькоффу.
– Судя по Вашему триумфальному виду, эффект есть, – догадался Хорькофф.
– Более чем! Сегодня, млять, ни одного человека в курилке не появилось, – Леонтович болезненно прищурился, когда солнечные лучи попали на него сквозь оконное стекло.
– Все бросили дымить!?
– Спросил двоих заядлых куряк. Говорят: мол, не охота да и времени нет – очень работать хочется.
– Ого!
– Не то слово! – Леонтович отодвинулся в тень, достал из кармана черные очки и надел их. – Не зря, млять, денежки за «Новую эру» заплатили.
В кабинет вошла секретутка с подносом, на котором, кроме двух чашек с чаем, блюдечко со сладостями.
– Снежана, рабочий день сегодня укорочен вдвое, – глянул на настенные часы Хорькофф. – Можешь идти домой.
– Спасибо, но я лучше еще поработаю, – сказала секретутка и ушла.
– Странно, – озадаченно произнес Хорькофф. – Раньше она всегда куда-то спешила. Отпрашивалась. Даже из-за нехватки времени собиралась на полставки перейти, чтоб только по полдня работать. А тут вдруг – уходить не хочет. Мне даже утром показалось, что она вообще со вчерашнего дня не покидала приемную.
– Так ведь со вчерашнего дня отсюда, кроме Вас, никто не уходил. Все пашут, млять, как сумасшедшие.
– Поразительно! Никак не ожидал такой самоотдачи от персонала, – довольно улыбаясь, Хорькофф с наслаждением захрустел миндальным пирожным, запивая его чаем.
А вот лицо Леонтовича, лишь только он начал жевать сладости, мигом приобрело весьма кислое выражение. Та же пастила, которую он еще день назад с удовольствием бы съел, вдруг стала для Леонтовичу ужасно противной.
Пытаясь быстрее проглотить ее, Леонтович подавился и стал кашлять.
Хорькофф постучал Леонтовичу кулаком по спине. И спросил:
– Они что, теперь тут ночевать будут?
– Кха-кхе, – Леонтовичу удалось-таки прочистить горло. – Насчет всех не скажу, а вот я, допустим, с удовольствием поработаю ночью. Чего, млять, дома-то делать? С женой лаяться или, млять, двести первую серию «Несчастных и одиноких» зырить?
Зазвонил телефон. Хорькофф снял трубку.
– Слушаю… Да… Да… Нет… Да.
Леонтович, пользуясь тем, что Хорькофф от него отвернулся, выплюнул не лезущую в горло пастилу на пол.
Завершив телефонный разговор, Хорькофф положил трубку. И сообщил Леонтовичу:
– Число заказчиков за эту неделю выросло на четверть. Половина из них уже даже предоплату внесла. И не мелочевка какая-нибудь – солидные компании. В основном наши услуги они в качестве добавки к соцпакету проводят.
– Лихо закрутилось!
– Оно и понятно, раньше мы из-за разницы во времени не могли заокеанцев окучить. А теперь они наши, млять, с потрохами. Так за них возьмемся, что только держись.
– Все слишком хорошо. Даже не верится.
– Есть и плохое: организм, млять, какой-то другой пищи требует. Мне даже любимая семга дневного засола в рот не лезет. И такая ж мутота у остальных.
– А вот это мне уже не нравится. Отравление?
– При отравлении обычно пластом лежат и ноют. А тут, наоборот, всем очень клево и полный позитив. Я вот, допустим, никогда, млять, еще себя лучше не чувствовал. Даже подагра угомонилась. Только, млять, жрать охота.
– Может, все еще обойдется…
Хорькофф вздрогнул, ибо увидел, что на миг у Леонтовича стали черными глаза. Но через мгновение они вернули себе прежний вид.
И Хорькофф, вздохнув, сказал:
– А может, и нет.
2
Слушая рассказываемый Хорькоффом триллер, я искренне недоумевала: «И чего он так разволновался-то. От подчиненных-зомби ему будет куда больше проку, чем от живых разгильдяев и бездельников. Более того, может, даже всему аграрно-промышленному и финансовом секторам русской экономики станет лучше от этого».
Судите сами, сестрицы. В России из ста сорока миллионов граждан – сорок – пенсионеры-инвалиды, столько же – дети-студенты. И не меньше десяти миллионов – алкоголики-наркоманы.
И вроде бы остаются пять десятков миллионов здоровых и трудоспособных отечественных пиплов. Ан нет!
Трудоспособных мужчин и женщин вовсе не полсотни миллионов. Их вообще почти нет, поскольку основанная масса – это офисный планктон, огромнейшую часть которого составляет чиновничество.
Оное настолько увязло в коррупции и кумовстве, что приносит стране урон, по сравнению с которым засуха в Поволжье, наводнение на Дальнем Востоке или лесные пожары в Сибири кажутся полной ерундой.
Вот оно, наше Отечество: все в шикарных офисных кабинетах, все на жаловании, у всех чин, звание и казенная дача в сосновом бору, и каждому – офигенные льготы. Так им и этого, блин, мало: они еще и воруют, гады ползучие!
Будь моя воля, сократила бы бюрократический аппарат моей Родины в 100 разов. Двадцать-тридцать тысяч чинуш на всю страну – и все! Остальное – частные учреждения: «Чо те, бабка?! А!? Справочку надо? Говно-вопрос! Плати семь рубликов с полтинничком и получишь ее через минуту».
Так и хочется взобраться на броневик и лихо сорвать бескозырку с тыковки, покрытой шрамами от буржуйских сабель и шрапнели. А после, размахивая ей, бросить в ошпаренные революционным энтузиазмом массы трудящихся: «Долой оборотней в погонах! Даешь рабоче-крестьянский суд над канцелярскими вампирами! Доколе терпеть будем ихний беспредел, товарищи? Пошто мы веками сражались с басурманами? Пошто кровь свою проливали на фронтах? Пошто сотню миллионов своих же земляков – братьев и сестер – ухандакали в гражданских войнах и тираниях? Неужто, лишь для того, чтобы жировали чинуши-мироеды?!»
Эти мироеды, пожалуй, и в самом деле – стопроцентная нежить. Голливуд со своими примитивными ужастиками тут просто отдыхает. Если бы Хичкок пожил в сталинской России хотя бы год, то никогда бы не позволил себе гнать такую лажу, как «Психо» или «Птицы».
Тут вспомнилась мне одна путевая лекция по менеджменту. На ней наш препод – умный чел, несмотря на то, что внешностью похож на Николая Второго и гордится этим, – рассказал о жутко крутой системе, при которой любой дурандас может приносить обществу великую пользу.
Зовется оная тектологией. Автор – наш русский перец Александр Богданов.
Он объединил весь организационный опыт человечества в систему. Ее основной прием – использовать удачные управленческие наработки везде, сведя их к небольшому числу шаблонов.
Цель – эффективность, ну то есть, чтобы один нормальный пацан без труда мог выполнить работу десятерых бездельников, занимающихся на работе саботажем.
По сути, тектология – это наука о том, как сделать так, чтобы даже самый бестолковый и вороватый чиновник приносил обществу максимум пользы.
Можно сказать и иначе: система Богданова делает так, что даже распоследняя тупая и вороватая сволочь на государевой службе не сможет не приносить народу максимально возможную пользу.
Богданов вывел Закон наименьших: стабильность системы определяется крепостью ее самого слабого звена. Отсюда вытекает: необходим заведомый учет слабых звеньев организации, ибо ее работу часть сотрудников не может не тормозить (пусть и не по злому умыслу, а из-за слабоумия, лени или мздоимства).
Укрепление слабейших звеньев по Богданову должно идти вкупе с другим тектологическим принципом – пропорциональности между элементами системы.
Проще говоря, если на одном месте будут сосредоточены энергичные, но не любящие систематический труд чиновники, а на другой участок переведут всех малоинициативных, зато терпеливых и способных корпеть над документами с утра до вечера, то учреждению наступит крышка.
А вот если всех перемешать в кабинетах в нужной пропорции, то работа закипит. Холерики будут пинать флегматиков и все вместе станут гонять лентяев и болтунов.
К каждому вороватому чиновнику следует прикрепить стукача и бессребреника. К каждому гению – тупого, но исполнительного чинушу.
В системе Богданова есть место и дуракам, и ворам, и лентяем. Из всех них тектология может извлекать большую общественную пользу, лишь бы каждый из пиплов пахал бы на достойном себя месте. Дворники, в конце-то концов, нам тоже необходимы.
На основе концепций Богданова были созданы современные логистика и менеджмент. К сожалению, продолжателей сего архиполезнейшего начинания в нынешней России покамест еще нет. И коэффициент полезного действия российских офисов 10–15 процентиков. А можно было бы получать по 60–70 процентищ, просто правильно рассадив братву по кабинетам, а кого-то и вовсе использовать на удаленке.
Так, чего-то я куда-то не туда завернула скоростной бег своих мыслей. Возвращаемся, сестрицы, из чужих офисов в кабинет Хорькоффа времен триумфального распространения зомби-эпидемии по коридорам «ИNФЕRNО».
3
Целых пять минут после того, как Леонтович вышел из кабинета, Хорькофф стоял молча, хмуро уставившись из-под насупленных бровей на львиную морду богини войны Сехмет.
Пасть богини была оскалена и оттуда на Хорькоффа плотоядно смотрели здоровые клыки. И ничего хорошего ему этот безжалостный оскал не сулил.
Хорькофф сел в кресло. Нерешительно взял в руки мобильник. Нашел номер телефона Ивана Адыгееча. Сделал глубокий вдох и… отложил мобильник в сторону. Встал и нервно заходил по кабинету.
– Я сам справлюсь, – сказал Хорькофф, глядя на Сехмет.
И ему показалось, будто в ее глазах мелькнуло нечто вроде: «Да я в тебе и не сомневалась, мужик! Такие пацаны, как ты, легких путей не ищут».
Тогда Хорькофф перевел взгляд на богиню любви Бастет.
И в ее глазах он прочитал: «Ты не имеешь права проиграть. Мы с твоей Динарой верим в тебя».
